ХЕВСУРИЯ И ХЕВСУРЫ

Эта часть посвящается изложению тех сведений, которые мы имеем о хевсурах. По словам лиц, хорошо знакомых с древними грузинскими и армянскими литературными произведениями, в них почти вовсе не упоминается о хевсурах. Ни один из тех трех народов, о которых здесь идет речь, не удостоился чести, выпавшей на долю сванетов: еще Страбон говорит о них, как о могущественном народе. Сведения, сообщаемые Вахуштом, будут приведены мною впоследствии. В новейшее время о хевсурах, тушинах и пшавах писали два автора. Оба они имели то преимущество, что служили в крае, занятом этими народами и потому, во время служебных поездок, часто и по различным поводам соприкасались с населением. Князь Рафаил Эристов (“О Тушино-пшаво-хевсурском округе" в Записках Кавк. Отдела И. Р. Географ. Общества, кн. III, стр. 76-146. (1855 г.) прожил в этом крае 2 года в начале пятидесятых годов. Как туземец, он свободно владел грузинским языком. Другой автор, г. Зиссерман, бывший в сороковых годах помощником окружного начальника (князя Левана Челокаева), писал о крае в газете Кавказ, (Газета “Кавказ" 1851 г., № 22, 23, 24) в новейшее же время обнародовал в Русском Вестнике ряд своих воспоминаний. Некоторые из сообщаемых им сведений были полезны мне при составлении этого труда. Краткие заметки, помещенные г. Зиссерманом в “Кавказе" очень ценны. Они дают сжатое описание наиболее своеобразных хевсурских обычаев. В них же было впервые печатно высказано предположение о происхождении хевсуров [58] от крестоносцев, и я думаю, что с тех пор многие еще придерживаются этого неосновательного мнения. Труд князя Рафаила Эристова, по изложению своему, представляет до сих пор единственное научное исследование о хевсурах, почему я и считаю необходимым дать краткое обозрение его содержания и указать его достоинства и недостатки. Тушинов наш автор не касается, потому что народ этот был уже прекрасно описан природным тушином И. Д. Цискаровым. Карта в масштабе 10 верст в английском дюйме, приложенная к сочинению князя Эристова, достаточна для общего ознакомления с местностью. Верховья Ассы на северной стороне Большого Кавказа вышли на карте слишком короткими. За то парные истоки Аргуни и Койсу нанесены почти так, как и на теперешней 10-ти верстной карте генерального штаба. Некоторый произвол замечается в обозначении орографических подробностей, но это обстоятельство достаточно объясняется отсутствием в то время точных данных. Жаль также, что на карте совсем не указана высота пунктов над уровнем моря. Перехожу теперь к изложению текста. С 1854 года не произошло никаких изменений в границах рассматриваемой нами области и только тогдашнее окружное управление заменилось уездным, во главе которого стоит уездный начальник с своим помощником. Все население, не исключая и хевсуров, о дикости которых говорит князь Эристов, вполне преданно и послушно правительству, хотя в глухих горных трущобах и держится еще очень крепко за свои стародавние обычаи и воззрения. Эта привязанность, которою особенно отличаются хевсуры, распространяется одинаково и на известные религиозные убеждения и на разного рода обычаи. На последующих страницах автор приводит некоторые важные данные о вероятном происхождении этих народов. [59]

Основываясь на лингвистических изысканиях, которые для него, как отличного знатока грузинского языка, были вполне доступны,— он полагает, что большая часть хевсуров, пшавов и тушинов имеет грузинское происхождение. К тому же и существовавшие в то время названия обществ, ныне уже вышедшие из употребления, указывают на чисто грузинские собственные имена. В главе о населении края я перечислил уже как ныне существующие общества, так и бывшие во время князя Эристова. Так же было сказано подробно о приросте населения, который легко доказать. Нет никакого сомнения в том, что и здесь, в труднодоступных поперечных альпийских долинах, подобно тому, как и в высоких продольных долинах колхидских стран, мы имеем дело не с типическими и чистыми народными элементами. Князь Эристов говорит (стр. 80 его сочинения), что на северном склоне Большого Кавказа хевсурский народ составился из осетин, кистинов, грузин и других горцев. Кроме того, и здесь дело не обошлось без евреев: предание рассказывает, что селение Бисо основано каким-то евреем, прибывшим в Хевсурию вместе с царицей Тамарой. Доказательство тому, что уже в давние времена происходили вселения в высокие, запрятанные среди гор, долины, дает нам Цовское общество: кистины, входящие в состав его, с начала перешли к хевсурам на восточный исток Арагвы, а отсюда были вытеснены в пределы тушинов, к истокам Тушинской Алазани (Койсу). Затем они были вынуждены вновь оставить занятую ими здесь местность (Индуртское общество) и подвинуться далее к югу, где и находятся в настоящее время, проводя со своими стадами лето на высотах Тбатани, а зиму на тучных пастбищах Алвана или Алона. Вследствие выхода на населенную плоскость и обхождения с более цивилизованными элементами, [60] они отличаются теперь от прочих тушинов большею степенью развития и, если можно так выразиться, большею степенью образования. Те скудные сведения о хевсурах, тушинах и пшавах, которые находятся у Вахушта (Description geographique de la Georgie par le Tsarevitch Vakhoucht, par Brosset, p. 297.), показывают лучше всего как мало знали об этих трех народах старинные грузинские писатели. У Вахушта (1745 г.) страна хевсуров описана поверхностно, описание пшавов несколько подробнее; о тушинах говорится на стр. 327 и сел.

Краткие сведения, сообщаемые князем Эристовым (стр. 83-86) о географии, климате и природе страны, представляют собою только самый скудный материал, который необходимо дополнить и разработать для того, чтобы создать картину описываемой местности. Это самая слабая часть весьма в прочем заслуженного труда Эристова. В настоящем сочинении я поставил себе особенною задачею не только дополнить недостающие в этом отношении сведения, но и сообщить нечто новое. Надеюсь, что при помощи многочисленных высото-измерений, объясняющих орографические и гидрографические подробности, мне удалось воссоздать на последующих страницах прежде всего общую картину рельефа этой горной страны. Впоследствии, при описании путешествия, будут в своем месте прибавлены к этой картине все дополнительные частности. Абих (Prodromus), в своих многочисленных сочинениях, почти вовсе не касается той части Большого Кавказа, которая простирается от Казбека к востоку до Дагестанских альпов. Рупрехт (Barometrische Hohenmessuogen im Caucasus etc. и Flora Caucasi; обе работы напечатаны в Memoires de l'Academie Imper. des Sciences de St. Petersbourg, VII Serie), проникший в 1862 г. в страну хевсуров с севера, дошел [61] только до массива Ацунты; в сочинении его мы находим только обстоятельное изложение произведенных им измерений высот и специальное описание ботанической добычи. Обстоятельства эти дают мне право надеяться, что мои географические сообщения об этой стране являют почти совсем новыми.

Напротив того, все то, что у меня сказано о нравах и обычаях, религиозных и юридических воззрениях хевсуров, о их иерархическом церковном хозяйстве, их общественной жизни и занятиях,— все это основано на драгоценных показаниях князя Р. Эристова. К ним прибавлены мои собственные сведения, некоторые данные проверены мною вновь и удостоверены личным свидетельством и собранными на месте показаниями. Эти последние надо впрочем принимать с некоторой осторожностью. Путешественник, не владеющий грузинским языком, вынужден при собирании сведений прибегать в помощи или духовенства или местных чиновников. Первое, состоящее из грузин, хотя и могло бы иногда заняться изучением умственной жизни диких сынов гор, но, в качестве представителя церкви, оно занято главным образом распространением Православия. Чиновники, в лучшем случае, относятся с большим вниманием к своим служебным обязанностям, но конечно нисколько не интересуются изучением, а тем более анализом души ”подданных". Чиновники с такими качествами, какими обладал князь Эристов (я говорю о нем как об этнографе), который начал свою службу в Хевсурии и при юношеской энергии обладал еще отличным знанием грузинского языка,— такие чиновники составляют величайшую редкость.

В мартовской книжке “Русского Вестника" за 1876 год начат печатанием ряд сообщений о Хевсурии г. Зиссермана, поступившего в 1846 году на службу [62] помощником начальника Тушино-пшаво-хевсурского округа. В своих “воспоминаниях" автор говорит больше о самом себе и своих служебных отношениях, чем о природе и обитателях страны, так что в его труде почти вовсе не имеется пригодных для меня материалов. Конечно, описание образа жизни грузинских князей на Алазанской равнине и заметки о тогдашних делах и деятелях в Тифлисе представляют сами по себе некоторый интерес. но еще важнее для нас было бы изображение Хевсурии и ее обитателей. Между тем, автор касается этого предмета только мимоходом и в общих чертах. Так описан на стр. 78 и сл. путь от Матани по долине Ильто и чрез Тионети. В этом последнем селении в то время еще существовали те две башни, постройку которых, вместе с крепостью, предание приписывает царице Тамаре. На последующих страницах г. Зиссерман дает понятие о тогдашнем окружном управлении, об отношениях округа к областям Дагестана и о начале враждебных действий Шамиля на лезгинской линии. Затем подробно рассказывается о стычке в Чхатанском ущельи тушинов с дидойцами и приводится краткое описание горных пшавов. Начиная с VII главы, воспоминания помещены в апрельской книжке того же журнала, но только в IX главе находятся кое-какие сведения об интересующем нас крае. Уже в то время (1846 г.) начаты были работы по устройству дороги из Тионети в Тифлис чрез Эрцо. Теперь большая половина этого пути уже кончена, но столь необходимого удобного его выхода на Авчальскую равнину (левый берег Куры) все еще не устроено. А между тем, пока не устранятся те препятствия в верхней части долины Глдани, которые теперь затрудняют сообщение, до тех пор упомянутая дорога останется бесполезною, так как ни дрова, ни сено, которыми так изобилует [63] Эрцойская котловина, не могут дешево и скоро доставляться в Тифлис. Далее мы находим в «воспоминаниях» описание поездов, сделанных офицерами генерального штаба Гродским и Колянковским, в сопровождении г. Зиссермана, в Хевсурские альпы и к кистинским пределам на Аргуни. Они были предприняты для рекогносцировки местности на случай военных действий. В одну из таких поездок, при обозрении местности с высот кистинского селения Джаро, г. Зиссерман впервые задумал план нападения отсюда на приверженцев Шамиля и указал на необходимость проведения для этой цели военной дороги к неприятельским пределам. Как видно из дальнейшего изложения, одна из этих дорог должна была бы вести чрез Хахмати к перевалу Велкетили (На 5-ти верстной карте этого названия нет) и оттуда на северо-западную сторону главной цепи в область истоков Аргуни. Та часть «воспоминаний», которая помещена в декабрьской книжке (стр. 477-555), “Русского Вестника" за тот же (1876) год, содержит в себе главным образом опять-таки изложение различных эпизодов из жизни автора в последний год его службы в Хевсурии. Почти во всех рассказах главную роль играют его личные отношения. Большая часть «воспоминаний» посвящена описанию путешествия, предпринятого г. Зиссерманом, по приказанию князя Воронцова, в марте 1848 г., для разрешения вопроса о возможности проложения упомянутой выше дороги в Шатиль, о которой автором была представлена наместнику подробная докладная записка. Понятно, что уже сам по себе март месяц мало благоприятен для подобных исследований на перевалах Большого Кавказа. Тем менее можно было ожидать правильного решения заданной задачи от такого человека, как полковник В...., который [64] был вообще совсем незнаком с природой высоких гор и к тому еще не всегда отличался трезвостью. Легко себе представить после этого что было с ним, когда ему пришлось карабкаться в конце марта месяца по крутым поперечным долинам в гребню Большого Кавказа. “Воспоминания" только в немногих местах касаются природы страны. Так, мы находим в них краткое, но прекрасное изображение зимнего ландшафта в высоких горах и тех трудностей, с которыми сопряжено путешествие по ним в это время года. На стр. 520 сообщаются исторические подробности о Шатиле. В то время (1848 г.) еще существовала в этом селении та башня, в которой скрывался в 1812 г. грузинский царевич Александр, бежавший сюда после возмущения Кахетии, затеянного с целью возвратить ему престол его предков. Не менее интересен рассказ на стр. 523, описывающий подвиги храбрости шатильцев в 1843 году, когда они не только выдержали с успехом осаду нескольких тысяч дагестанских горцев под предводительством Ахверды-Могома, но убили этого помощника Шамиля и заставили этим осаждающих отступить. Этот подвиг шатильцев жив еще и по ныне в устах их братьев-хевсуров, а изготовленная по Высочайшему повелению доска с надписью в увековечение этого подвига вделана в стену близь невзрачной русской часовни. В дальнейшем рассказе встречается описание хевсурского одеяния, но очень краткое и неполное. Любопытны сообщаемые автором надписи (L. с. стр. 544) на сабельных клинках, хотя они никоим образом не подтверждают мнения г. Зиссермана о том, что хевсуры суть потомки рыцарей крестоносцев.

Прежде чем приступить к специальному изложению [65] нравов и воззрений хевсуров, необходимо сказать несколько слов о строении их тела и лица. Хотя я могу говорить об этом только в общих чертах, но тем не менее из сказанного будет видно, что и хевсуры, подобно тому, как описанные мною сваны (Путешествие в Мингрельских альпах и пр., стр. 117 и сл. (Записки Кавк. Отд. Геогр. Общ., кн. VII. Тифлис 1866) (сванеты), не могут быть отнесены к числу народов, отличающихся типичностью в строении тела. Напротив того видно, что в создании этого народа приняли участие многоразличнейшие соседственные элементы, которые, сплотившись мало по малу между собою, образовали одну массу. Неделимые, входящие в состав ее, отличаются самым резким образом одно от другого, и общими у них всех можно назвать только непомерную дикость, недоверчивый взгляд и самоуверенную осанку. Я берусь узнать хевсура, даже без его оригинального одеяния или оружия, среди целых тысяч представителей соседственных с ним народов; а между тем я все-таки не могу дать признаков, приложимых ко всем вообще хевсурам. Достаточно пробыть наблюдателю даже короткое время в описываемой нами области, чтобы научиться отличать кистинов, тушинов, пшавов и хевсуров одних от других, а также и от грузин, живущих на плоскости. Но как бы долго такой наблюдатель ни оставался в стране, как бы ни старался он установить резкие отличительные черты для каждой отдельной группы, в конце концов он убедится, что среди хевсуров существуют только местные типы и в доказательство этого укажет, подобно мне, на сходство обитателей Гуро с шатильцами. Вообще пшавы по своей наружности более всех походят на грузин; тушины почти всегда отличаются крепким телосложением, темным [66] цветом волос и лица и короткими черными усами, хевсуры же менее всех подходят к какой-нибудь типической форме. В бытность в селении Бло, на южном склоне Большого Кавказа, я отметил, что все виденные мною до сих пор хевсуры отличаются незначительным ростом (Я не могу согласиться с показанием князя Эристова (I. с. стр. 118), что телосложение хевсуров не пропорционально и далеко не соответствует их высокому росту. Виденные мною хевсуры отличались коренастым сложением и большею частью средним, а не большим ростом). В Гуро же, на истоках Аргуни, между мужчинами, рост которых в крайнем случае мог быть назван средним, мне попадались и великаны с руками и ногами необычайной величины. Неуклюжие, огромные чулки (таблица III, рис. 5) свидетельствуют также о размерах их ног. По первому взгляду на хевсуров трудно поверить, что они обладают той значительной мускульной силой, которая развивается в них вследствие упражнения и сурового образа жизни. Нередко приходится им таскать на спине из Владикавказа в родное селение глыбы каменной соли. Если посчитать при этом еще и полное вооружение, то окажется, что хевсур несет на себе груз более чем в один центнер весом по самым крутым и труднопроходимым горным местам. Также, как к ношению тяжестей, привычны они и ко всякого рода другим телесным упражнениям, вызываемым жизнью в высоких горах. Охотясь на горных козлов, они не хуже их умеют взбираться на недоступные скалы, хотя впрочем нередко и гибнут на этой в высшей степени опасной охоте. Женщины мало уступают в силе мужчинам. За исключением пахоты и сенокоса, все остальные тяготы и работы возложены только на них. Зимою, когда хевсурские селения погребены в глубоких снегах, женщине приходится таскать домой из-за 3-4 верст и притом [67] по крутым, едва проложенным, горным тропинкам те вязанки дров, которые были приготовлены летом на границе древесной растительности.

Возвращаясь к местному типу хевсуров в различных селениях, скажу прежде всего, как я объясняю себе его происхождение. Он наблюдается в наиболее отдаленных селениях. В этих-то укромных горных закоулках, служивших некогда верным убежищам для беглых, и могла, по моему мнению, лучше всего сохраниться смесь случайных пришельцев всякого рода: недовольных, должников, преступников и т. п., спасавшихся сюда от преследования. Зиссерман, который, как ревностный чиновник, знал конечно хорошо свой район, прямо указывает из каких элементов составился этот сброд: он называет кистинов, осетин и мтиулетинцев. Если же верить преданию, то в числе их был даже и еврей, который пришел в селение Бисо вместе с царицей Тамарой, захворал там и по выздоровлении водворился в селении навсегда. Такие же сведения находим и в описании князя Эристова. Единственное существующее у хевсуров предание о их происхождении указывает прежде всего все-таки на Грузию, а также и на то обстоятельство, что выселение совершилось не мирным путем, а посредством бегства (Это предание приведено и у Зиссермана (газета Кавказ 1851 г. стр. 89) и у Эристова (1. с. стр. 79). Предание указывает совершенно точно и самое направление переселения. По этому преданию, хевсуры происходят от некоего Гуданели, кахетинца из селения Магаро (у Эристова Магарани), недалеко от Сигнаха. Он бежал от своего господина в Пшавию, на р. Арагву и поселился здесь в Апшо. Однажды сын Гуданели, охотясь далеко за пределами Апшо, убил необыкновенно [68] жирного безоарового козла (По Эристову это была дикая коза, Зиссерман же говорит, что убитое животное было неизвестно охотнику. Будь это тур, то грузин наверно узнал бы его. Безоаровый козел (Aeg. Aegagrus) еще и теперь известен жителям плоскости менее, чем необыкновенно “популярный" тур (Aeg. Pallasii). Сверх того, тур не встречается на тех высотах, на которых возможна культура, тогда как безоаровый козел попадается и в жарком поясе (долина Аракса).). Заключив из этого обстоятельства, что страна, в которой убит козел, должна быть очень плодородною, Гуданели поручил своему сыну посеять в ней небольшое количество пшеницы. И действительно, жатва дала полный кожаный мешок прекрасного зерна. Тогда Гуданели переселился в эту страну и теперь еще стоит на том месте селение Гудани, обладающее одним из самых больших языческих капищ. Далее предание рассказывает о быстром увеличении хевсурского населения в этой стране. Потомки Араба и Чинчара, сыновей Гуданели, жили уже не менее как в 25 селениях с 530 домами, составлявших прежде два большие общества Арабаули и Чинчараули. Заключающееся в этом предании прямое указание на грузинское происхождение населения Хевсурии, или по крайней мере большинства его, подтверждается еще самым несомненным образом данными, представляемыми языком. Действительно, хевсуры говорят старинным грузинским языком, сохранившим свою чистоту в закоулках высоких гор и едва понятным для грузин. Но за то те общества, которые живут в соседстве с кистинами, подверглись в отношении языка влиянию этих последних: так, шатильцы и ардотцы говорят на кистинском наречии чеченского языка, также как и тушины Цовского общества, которых считают кистинами по происхождению. Мне кажется, что это кистинское влияние проявляется и в наружности шатильцев, вследствие которого они и отличаются так резко от гуринцев. В то время, [69] когда я вносил в свою записную книжку заметки о наружности жителей селений Шатиль и Гуро, мне еще вовсе не приходила в голову мысль о том, что в некоторых селениях в течении времени сложились местные типы. А между тем, во время пребывания в Гуро, мною записано: меня окружила большая толпа гуринцев, состоявшая из старых и малых, мужчин и женщин. Из всех хевсуров, они кажутся мне самыми дикими. Большинство отличается значительным ростом и сильным сложением, так что в этом отношении превосходят всех хевсуров, виденных мною до сих пор. Особенно бросаются в глаза некоторые широкоплечие великаны, руки которых поистине возбуждают страх. Смуглый цвет лица и черные волосы решительно преобладают, но попадаются также рыжеволосые и некоторые с серыми глазами. Головы красивой овальной формы, на них заметны следы шрамов и рубленных ран. Подбородок не очень острый, скуловые кости не кажутся заметно выдающимися, лбы по большей части низкие, но широкие, носы часто очень развитые и почти остроконечные; все старики отличаются выразительными, загорелыми лицами, в глазах проглядывает много упорства и мужества с некоторой долей простосердечия. (Этого последнего выражения глаз я не замечал у других хевсуров. Некоторые из них, приходившие в Тионети, имели взор блуждающий, пугливый и даже враждебный; впрочем, причиною этого были быть может нечистая совесть и страх). Все мужчины были выбриты: у одних была выбрита вся голова, другие оставляют на макушке длинный пучок волос (кочори), некоторые же отращивают волосы без всякого ухода за ними (таблица XIII, рис. 1).

Среди гуринцев я замечаю также много больных глазами, как и среди большей части всех других горских народов, проводящих, подобно им, долгую зиму в [70] наполненных дымом башнях и хижинах и подвергающихся при выходе на воздух действию ослепительного блеска снегов. Глаза у них сами по себе не малы, но утомленное верхнее веко опускается ниже чем следует и большинство хевсуров смотрит прищурившись. Временная слепота замечается повсеместно. Цвет кожи всегда темный и только на лице бывает нередко очень красным. Моются очень редко и никогда не купаются. Как здесь, так и вообще в Хевсурии, редко встретишь пожилого человека, на голове и лице которого не было бы многочисленных шрамов и заживленных ран. Острые зубцы кольца сацерули (см. ниже рисунки к описанию оружия) оставили почти на каждой голове и на каждом лице следы своей частой работы в виде параллельных рубцовых полос. По преобладающему направлению этих полос можно видеть, что есть два главные способа нанесения удара. Пощечина, нанесенная рукою, вооруженною сацерули (сацерули = кольцо на большом пальце), разрывает щеку, начиная от уха, и нередко задевает конец носа. Удар кулаком по передней части головы и лбу достигает также оконечности носа, вследствие чего и попадаются так редко среди хевсуров взрослые мужчины с неповрежденными носами. Кроме только что описанных, замечается и множество других рубленных ран, наносимых прямою короткою саблею. Вообще при драках страдают преимущественно голова и предплечие, а остальная часть тела и ноги подвергаются поранению редко. Все женщины в Гуро были отвратительны, но за то между несколькими девушками, готовившими как раз на месте нашей стоянки хлебные лепешки для похоронного праздника, некоторые отличались такими свежими и упругими формами тела, какие только можно себе представить. Такое цветущее здоровье, но без излишней полноты, едва ли можно найти [71] среди народов более культурных. Девушки эти имели только повязки на лбу и потому было легко рассмотреть их волосы. У одной они были цвета крыла ворона, прямы, необыкновенно толсты и густы. О том, как женщины причесываются, будет сказано при описании фальшивых кос (таб. III, рис. 2).

В Шатиле, возвратившись вечером с пиршества, на котором я имел случай видеть всех мужчин, толпившихся около жертвенного алтаря и обнаживших пред ним свои отуманенные пивом головы, я записал в свой дневник: у шатильцев я заметил необыкновенно выразительные лица, по большей части очень худощавые, но с мускулатурою развитою так сильно, как мне еще никогда не случалось видеть. Впрочем и здесь, на северо-восточной границе Хевсурии, некоторые лица напоминают грузинский тип. Преобладающий здесь оклад лица остро-овальный, подбородок заостренный, нос в полном смысле слова остроконечный; скуловые дуги часто сильно выдавшиеся; голова у многих сжата с боков, уши далеко оттопыренные. Волосы на голове почти у всех гладко острижены, череп не представляется особенно заостренным, лоб высокий, но не широкий. Не одни только пожилые отличаются бросающеюся в глаза худобою. Предо мною стояло несколько молодых людей с головами как у мертвецов и с чрезвычайно сильно развитыми отростками, к которым прикрепляются жевательные мускулы. Они смотрели на меня, выпучив свои пьяные глаза. В сравнении с живущими в соседстве кистинами, хевсуры оказываются более неуклюжими. Кистины отличаются прекрасным и стройным ростом, широкими бедрами и гибким станом. У них преобладают белокурые волосы и голубые глаза.

Все сказанное выше не устраняет необходимости [72] точных измерений черепа и тела хевсуров (Хотя материалов для подобных измерений и существует достаточно, они тем не менее очень трудно доступны. В усыпальницах Анатори можно бы собрать до 50-60 хорошо сохранившихся черепов и скелетов, но только необходимо сделать это в тайне от близь живущих шатильцев. И эти дикари обнаруживают к своим мертвым большую привязанность, которая поддерживается совершающимися в известные сроки поминками. Так как кистины враждуют с хевсурами, то можно бы поручить им за хорошее вознаграждение достать человеческие кости из наземных усыпальниц Анатори). Можно впрочем с уверенностью предсказать, что эти измерения не дадут точных норм и математических отношений; что, напротив того, они обнаружат значительные колебания некоторых величин, имеющих определяющее значение. Таким образом, они прямо покажут, что хевсуры представляют помесь главным образом грузин с другими соседними племенами, помесь, слагавшуюся веками в отдаленных горных трущобах. Этот смешанный народ, имеющий много странных обычаев, отчасти принес их с собою из своей прежней родины, отчасти же выработал на месте под влиянием дикой и необузданной природы. Живя в стороне от остального света и нисколько не заботясь о нем, хевсуры успели сохранить до наших дней старинный склад своей жизни.

Я опишу теперь главные моменты в жизни хевсуров: рождение, вступление в брак и смерть. Далее будут изложены верования и иерархическое церковное устройство этого народа, а также и его старинное обычное право. Одежды и украшения, разная домашняя утварь и хозяйство описаны в соответствующих главах этого сочинения (Я лично собрал вновь все сведения для того, чтобы видеть насколько смягчились нравы хевсуров под влиянием просветительной деятельности Общества восстановления православного христианства на Кавказе. У Зиссермана (Кавказ за 1851 г.) образ жизни хевсуров изложен только в главных чертах. Эристов дает в этом отношении больше подробностей. В немецкой литературе, насколько мне известно, нет ничего о хевсурах). [73]

Хевсурка не должна разрешаться от бремени в доме или в своем селении.. Беременная женщина считается нечистою и потому ни она, ни муж ее не допускаются на празднества. Она скрывает на сколько возможно свое положение и только тогда, когда наступает время родов, удаляется из селения в жалкую, едва покрытую соломою хижину, построенную другими женщинами на расстояние 1-2 верст от селения. Случается, что подобные хижины, называемые сачехи, состоят всего только из трех соединенных верхушками столбов, боковые промежутки которых закрыты соломою. По обычаю, женщина должна разрешаться в такой хижине без всякой посторонней помощи, но ныне некоторые хевсуры дозволяют присутствие другой женщины; в последнее время было даже несколько случаев, что роды допускались в самом селении, в приспособленном для этого углу дома. Уголок этот впрочем бывает так мал, что в нем может поместиться только сама роженица. Эта уступка в пользу человеколюбия сделана только в новейшее время и без сомнения под влиянием христианских пастырей. Оба упомянутые нами выше автора, писавшие в начале пятидесятых годов, вовсе не говорят о таких случаях. По стародавнему обычаю, муж не только не может помочь своей жене во время родов, но даже не должен находиться вблизи ее. Пусть читатель представит себе положение роженицы в местности на высоте до 7000' н. у. м., когда горы покрыты глубоким снегом и мороз по ночам нередко доходит до 20 градусов. И в такое-то время приходится женщине пролеживать на связке соломы долгие ночи в совершенном одиночестве и без всякой помощи. Конечно, у этих людей все отправления тела совершаются по большой части правильным образом и потому-то так редко слышно между хевсурами о тяжелых родах или о [74] смерти одинокой роженицы. Если стоны разрешающейся женщины продолжаются слишком долго и указывают на трудные роды, то муж осторожно подкрадывается к роженице и пугает ее ружейными выстрелами. В более легких случаях женщина ложится на корзину, наполненную саманом (мелко растоптанная солома). По окончании родов, родственницы, обыкновенно маленькие девочки, приносят в сумерки для матери новорожденного молоко, сыр и хлеб. Этот последний должен быть признан за самый грубый хлеб на всем Кавказе. Пресное тесто для него приготовляется из крупномолотого, непросеянного ячменя и затем печется на горячих шиферных плитах. Сосуды, в которых приносится и ставится около хижины пища для роженицы, не употребляются в хозяйстве для каких-либо других надобностей, так как и они также признаются нечистыми. В родильной хижине мать обязана пробыть с своим ребенком целый месяц (у пшавов даже 40 дней), но и по истечении этого срока не может еще возвратиться в дом к своему мужу. В новейшее время на это смотрят снисходительнее и после того, как мать пробыла в отдаленной хижине 3-6 дней, ей позволяют жить около селения, но только отдельно, в течении 6-7 недель. Она помещается в одном из тех маленьких, плохо сложенных из черных шиферных плит домиков, которые постоянно можно видеть близь всякого хевсурского селения, обыкновенно на берегу ручейка. В некоторых из этих домиков находятся первобытные мельницы, состоящие из колеса с широкими, не соединенными по концам спицами, на которые падает вода и таким образом вращает маленький жернов. Другие домики назначены собственно для помещения рожениц, а также женщин и девушек во время месячного очищения их. Во все продолжение его, женщины должны надевать старое платье. Таблица XI [75] изображает такой домик, называемый самревло, и его обитательниц. В хорошую погоду они проводят время на крыше, причем в летнюю пору поедают неимоверное количество различных диких трав. Жесткие стебли борщевника (Heracleum), сочный Anthriscus и различные виды мяты пожираются в сыром виде без всякого приготовления, и только запиваются добрым количеством кислого молока. Вечером все эти “нечистые", по мнению хевсуров, существа обязаны все-таки присмотреть за коровами, на ночь же опять удаляются из селения. Процесс очищения совершается у хевсурок самым правильным образом, и редко женщине приходится сидеть в хижине самревло более двух дней. По окончании менструации или родов и до возвращения в селение, женщина должна обмыть все свое тело. Хижина, в которой совершились роды, сжигается. Новорожденный кладется на шкуры в колыбель, состоящую из неуклюжего 4-х угольного продолговатого ящика, качающегося на двух неотесанных деревянных дугах. Особый посланец немедленно извещает родственников о рождении младенца. Так как всякая общественная служба исполняется всеми хевсурами по раз установленной очереди, то и весть о рождении разносится тем, в очередь которого оно совершилось. Тогда родные или жертвуют барана, или уплачивают духовенству 6 абазов (1 р. 20 к.). Впрочем, это делается тогда только, когда рождается мальчик, девочки же не удостаиваются таких выражений радости. Мать проводит время в уединении, а отец новорожденного в течении целой недели угощает своих близких водкой и пивом. Впрочем и сам он в течении 7 недель не принимает участия ни в каких празднествах, живет одиноко и пользуется пивом и мясом со стола других. Если ребенок умирает до истечения [76] семинедельного срока, то над трупом его совершается старинный [76] хевсурский обряд крещения, т. е. он намазывается смесью воды с золою. Но, по собранным мною сведениям, хевсуры не придают в этих случаях воде того символического значения, которое она имеет в христианском обряде. Если же младенец остается в живых, то для крещения его приглашается православный священник, так как за этим имеется строгое наблюдение. Еще и теперь хевсуры охотнее всего дают детям своим старинные имена, внушенные им окружающею природою. Сообщаю некоторые из них со слов князя Эристова.

Христианские имена, как видно из этого списка, даются как мальчикам, так и девочкам редко. Хевсуры, собравшиеся вместе на пиршество, любят, чтобы их звали именами диких зверей. Существующее у них мужское имя [77] барс может служить, по моему мнению, доказательством того, что он попадается, хотя и редко, также и в этой части Большого Кавказа подобно тому, как в Сванетии, лежащей далее к северо-западу. Лев неизвестен хевсурам, но тигра они знают, хотя он даже и случайно никогда не доходит до гребня Большого Кавказа. В настоящее время он водится в Талышинской низменности и таким образом северный предел его распространения определяется как раз нижним течением Аракса.

Хевсурские семьи не богаты детьми; о причинах этого явления будет сказано ниже. Родители питают к детям большую любовь, особенно к сыновьям. Но в способе выражения этого чувства много особенностей. Детей ласкают только украдкой. Отец не берет на руки ребенка на первом или втором году его возраста, а мать при чужих стыдится быть нежною с своими детьми.

Понятие “ воспитание" имеет в хевсурской семье тесные рамки: оно означает обучение ребенка всему тому, что ему со временем понадобится для жизни по раз установленному образцу. Девочка, лишь только она достаточно окрепнет, принимает уже участие во всех домашних занятиях; прясть (нитку сучат на веретене рукою) и ткать умеет всякая взрослая хевсурская девушка. Дети обязаны своевременно наносить воды из близь лежащего ручья, а утром они собирают коровий навоз, но не лопатою, а прямо руками, и приготовляют кизяк, т. е. намазывают его тонким слоем на стены. Когда он высохнет, его употребляют зимою как топливо. Дело в том, что многие хевсурские селения лежат выше границы древесной растительности и так как безрассудное истребление лесов не допускается, а, напротив, эти дикари очень заботливо сохраняют их, то и приходится довольствоваться для топки сучьями и кизяком. Хевсуры не прилагают никакого [78] старания в воспитанию женщин. Напротив того, мальчики воспитываются с тщанием, но конечно своеобразно. Их не обучают ни чтению, ни письму и все воспитание основывается на давно устарелых примерах и образцах, заимствованных из средних веков. В хевсурском мальчике стараются с малолетства развить три способности. Ему предоставляют случаи упражняться в искусстве говорить, чтобы со временем, в кругу гостей или на празднике, умел он достойным образом поддержать беседу или сказать приличное похвальное слово в память храбрых мужей, умерших родителей и т. п. Темы для таких речей заимствуются из хевсурского мира: оратор или превозносит мужество охотника и оплакивает гибель его посреди крутых скал, или живописует единоборство двух мужей в полном вооружении, или, наконец, восхваляет превосходные качества кого-нибудь из умерших. Еще к теперь ни один праздник не обходится без подобных речей. Они произносятся в виде импровизации, нередко даже мерным складом и сопровождаются однообразным припевом всех присутствующих. Другая забота мальчиков направлена на изучение фехтования. Об этом будет сказано при описании путешествия (Гуро), здесь же помещается изображение двух сражающихся мальчиков.

С малых лет научаются они также обращению с оружием. [79] Вследствие этого хевсурский мальчик 8-10 лет уже знаком со всеми занятиями взрослого мужчины; он гордится тем, что умеет делать тоже что и они делают, и не остается безмолвным во время их разговоров. Мы не любим когда дети умны не по летам и не позволяем им вмешиваться в разговоры взрослых, у хевсуров это не только не возбраняется, но даже поощряется, если дело идет о трех упомянутых выше качествах.

Хевсурские браки заключаются можно сказать в колыбели, т. е. родители вперед определяют будущие пары. В особенности достаточные хевсуры имеют обыкновение назначать женихов и невест своим детям еще тогда, когда они находятся в грудном возрасте. Но настоящее вступление в брак допускается не ранее достижения девушкой 20-летняго возраста. Этот обычай, соблюдаемый очень строго, дал мне повод собрать сведения, представляющие не малый интерес. Сначала я думал, что в высоких горах Кавказа и у людей совершеннолетие наступает несколько позже (явление это отчасти наблюдается у домашних животных). Но мне сказали, что в этом отношении особенностей не замечается и что во всяком случае нельзя объяснять этим разницу в 6-8 лет между возрастами вступления в брак девушек Хевсурии и живущих на плоскости. Хевсуры женятся поздно умышленно, умыслом же объясняется и их малодетность: в редкой семье можно видеть более трех детей. Полагаю, что могу указать причины того и другого. Как известно, в прежнее время сванеты убивали некоторых из новорожденных девочек; делали они это без сомнения потому, что боялись перенаселения своей необширной горной долины, которая не в состоянии прокормить более значительное население. Тоже самое можно сказать и про хевсурскую область. Потому-то хевсуры и считают большим стыдом, если у [80] вступивших в брак ребенок рождается до истечения первых четырех лет брачной жизни. Точно также и второго ребенка можно иметь не ранее, как по прошествии трех лет со дня рождения первого. Хевсуры говорят, что в тех семьях, в которых дети рождаются часто, младшие мешали бы родителям ухаживать надлежащим образом за старшими. Вследствие этого-то хевсуры и вступают в брак только по достижении 20 лет и при этом, чтобы не иметь детей в первые 4 года супружеской жизни, умышленно не доводят акт оплодотворения до конца. Таким образом становится понятною причина малого числа детей у хевсуров.

Хевсурские девушки слывут целомудренными. Забеременеть вне брака считается таким большим позором, что девушка редко переживает его: она лишает себя жизни или веревкою или пулею. Такие случаи происходят еще и поныне. Говорят, что собственное хевсурское духовенство (деканозы) смотрит снисходительно на распущенность в половых сношениях, если только они не имеют последствий и происходят не с чужеземцами. Во всяком случае, впрочем, девушки-хевсурки слывут целомудренными, особенно в сравнении с тушинками. Нередко случается, что тушинские девушки, бродя со стадами по уединенным пастбищам, уклоняются с пути добродетели. У них это не считается особенным бесчестным.

Хотя родители, как было сказано выше, уже вперед определяют с кем именно должны будут вступить в брак их дети, тем не менее, когда наступает время, происходит сватанье по установленному обряду. Похищение невесты и здесь еще в обычае. Обыкновенно жених, в полном вооружении и в сопровождении нескольких товарищей, подкрадывается ночью к уединенному домику, назначенному для очищающихся женщин, в то время, когда там [81] находится невеста. Девушка сопротивляется ему, но обыкновенно только для виду, чтобы не сказали, что она последовала за ним добровольно. Жених уводит ее в дом своего отца в устраивает там же пирушку для товарищей, принимавших участие в похищении. Затем невесту отводят в дом ее родителей, где опять дается скромное угощение и назначается день свадьбы. Обыкновенно она играется на 5-6 день, причем благословляет не главный духовный жрец, а хуцес (По словам Эристова и Зиссермана свадьбу совершает и благословляет деканоз. Мои сведения заимствованы от священников Цискарова и Иоанна Инаева в Тионети), на обязанности которого лежит и погребение мертвых. Очень часто похищению невесты предшествует настоящее сватовство чрез посредников. В таком случае жених посылает в дом невесты женщину в сопровождении нескольких своих друзей. Для подарка семейству невесты дается им несколько баранов. Когда речь заходит о сватовстве, родители считают необходимым отвечать сначала отказом, хотя бы и притворным, под тем предлогом, что они недостойны чести породниться с искателем руки. Переговоры однако приводят к благополучному концу, при чем произносятся хвалы жениху и невесте; одного из пригнанных баранов закалывают, жарят, и начинается угощение. По окончании его, невеста в сопровождении родственников и односельцев отправляется в дом будущего своего свекра; здесь она проводит несколько времени, не показываясь однако жениху, и затем возвращается к себе домой. Обряд бракосочетания любопытен тем, что жрец посредством булавки прикалывает платья молодых одно к другому или даже сшивает их ниткою. Свадьба совершается у домашнего очага, т. е. пред огнем, горящим посреди дома родителей жениха. Хевсурский жрец [82] вручает молодым по восковой свече и ставит пред ними кушанья; тогда они встают, и он призывает благословение на их дом и их самих, желая им многочисленного потомства; затем уже начинается общее пированье.

Замечательно, что в первое время после брака муж видится с женою только тайком и считает стыдом ласкать ее или говорить с нею при посторонних. Обычай требует однако, чтобы первые три ночи после свадьбы молодые спали вместе. После этого новобрачная возвращается в дом своих родителей и хотя молодой навещает ее, но в более близкие отношения не вступает. Затем уже брачное сожительство течет обычным порядком. Следует заметить еще, что хевсуры, при исполнении супружеских обязанностей, раздеваются до гола, так как у них существует поверье, будто нечистая сила может принять участие в акте coitus, если совершающие его не снимут с себя своих тяжелых шерстяных рубах. Еще одно замечание: если хевсур имеет двухэтажный дом, а они таковы по большей частя, так как строятся на крутых склонах, то грубая кровать хозяина помещается в верхнем отделении. Она состоит из продолговатого ящика, с высокими боковыми стенками, на 4-х довольно высоких ножках. Для сообщения нижнего отделения дома с верхним, проделано в шиферном полу отверстие на столько малое, что человек едва-едва может протискаться чрез него. В это-то отверстие и пролезает женщина-хевсурка, желающая посетить ночью своего мужа. Новобрачные спят вместе только три первые ночи. После свадьбы молодые начинают самостоятельную жизнь; он получает от отца или братьев свою долю имущества и заводит собственное хозяйство. Этими вечными разделами и без того уже незначительных достояний объясняется отчасти бедность [83] хевсуров. Браки, заключенные описанным выше порядком, не особенно прочны и тем более, что и здесь, как всюду на востоке, мужчина пользуется значительно большими правами, чем женщина. Он может во всякое время и совершенно безнаказанно прогнать свою жену, хотя бы даже потому только, что она ему не нравится. Бесплодность женщины есть причина развода. Брошенная жена возвращается в родительский дом и может опять выйти замуж. Эристов говорит будто хевсуры женятся иногда по 10 раз, меняя жен одну за другою под тем предлогом, что они не нравятся им. Кажется, что с тех пор, как в некоторых местах Хевсурии водворилось православное духовенство, в этом отношении произошло некоторое изменение к лучшему. Мне, по крайней мере, не довелось слышать о таких выдающихся случаях. Не слыхал я также ничего и о многоженстве, которое, по словам Эристова, встречалось прежде у хевсуров и было ими заимствовано, подобно многим другим обычаям, у соседних мусульман.

Если жена недовольна своим мужем, то она конечно может оставить его, но не иначе, как выдав ему вознаграждение. Наибольшая сумма такого выкупа ровняется 80 рубл. и уплачивается не деньгами, а рогатым скотом. Выкупившись, женщина может вновь выйти замуж. Вдова, имеющая сына, не может вступить во второй брак: это считается постыдным. Неверность жены наказывалась прежде отрезанием ей носа и ушей. В селении Бло еще и теперь можно видеть наказанную таким образом женщину. Иногда за подобный грех разрезают щеки.

Перехожу теперь к хевсурскому обряду погребения. Если уже все то, о чем было рассказано выше, представляется достаточно оригинальным, то и погребальные обычаи не менее любопытны. У всех кавказских [84] горцев умершим оказываются большие почести: похороны их сопровождаются оплакиванием и празднеством, а после погребения совершаются постоянно поминальные тризны.

Зиссерман и Эристов не только согласны в своих показаниях о погребальных обычаях, но иногда даже дословно говорят одно и тоже. Но ни один из них не упоминает о том, что прежде хевсурские могилы устраивались над землею. Подобные усыпальницы, бывшие еще в употреблении лет 40 тому назад, я имел случай осмотреть в Анатори. Православное духовенство сумело влиянием своим изменить к лучшему также и хевсурский обычай погребения, так что ныне хоронят уже почти согласно с православным обрядом. Здесь я даю описание только чисто хевсурского способа погребения мертвых.

При наступлении смертного часа, умирающего хевсура выносят из жилища на двор, где он и испускает последнее дыхание. Если больной умирает в доме, то последний считается обесчещенным и оскверненным. Отец и мать сначала не показывают своей горести и, по наружности, кажутся совершенно спокойными. Труп не обмывают, но бреют и одевают на него лучшее платье и оружие. Таким образом тело лежит от 3 до 4 дней и во все это время хуцес обязан произносить над ним молитвы. Остальное духовенство при этом не допускается. Ближайшие родственники собираются в доме и мужчины перестают бриться на все время траура. Сюда приходят соседи выразить свое сочувствие, а на дворе в это время собираются вокруг покойника женщины и под предводительством нанятой для этой цели лучшей плакальщицы, оглашают воздух раздирающим уши воем. В доме сидят близкие родственники с расстегнутыми на груди рубахами и надвинутыми на глаза шапками. Посетитель [85] становится пред ними на колена и все начинают плакать, обмениваясь словами огорчения и сочувствия (Образчик подобного разговора приведен у Эристова (1. с. стр. 116), к которому и отсылаем читателя. Наши сведения в сущности согласуются с теми, которые находятся у Эристова).

Между тем на дворе собираются вокруг покойного односельцы его и начинается оплакивание. Это лежит на обязанности женщин, которые получают за свои труды плоский хлеб (хмиади), 1-2 фунта масла и сыру и 2 фунта соли. Предводительница плакальщиц, опираясь или на палку, к концу которой привязан платок, или же на саблю покойного, начинает превозносить его как героя (Образчики восхвалений и обращений к покойнику находятся у Эристова (1. с. стр. 116) и потому здесь не приводятся), при чем женщины прерывают ее криками: вай-вай-вай. После заключительных слов плакальщицы, все присутствующие, не исключая и мужчин, разражаются громким завываньем, плачем и стонами, бьют себя по коленам и в грудь и треплют свои волоса.

Каменные гробницы и теперь еще в употреблении у хевсуров. Они имеют до 1 сажени длины и до 2 аршин ширины. Наследственные усыпальницы хотя и не существуют, но тем не менее все те, которые, даже не будучи родственниками, носят одно и тоже прозвище, хоронятся в общей могиле. Повойники кладутся один на другого, причем все старые кости вынимаются и помещаются поверх вновь погребенного. Ныне некоторые хевсуры (в Ардоти) начали обмывать повойников и приглашать для совершения погребения православных священников. На четвертый день тело без гроба относится на кладбище. Стены могильной ямы одеваются шиферными плитами и плита, служащая крышкой, не имеет сверху отверстия. Могилы бывают неглубокие — до 2 аршин. Такие же [86] могилы делаются и при погребении по православному обряду. Покойника помещают в лежачем положении на спине, сняв с него предварительно главные украшения и оружие. На груди его кладут немного хлеба, приготовляемого в виде небольших круглых лепешек на масле (Кадис-квери). Затем хевсуры, подобно магометанам, кладут рядом с покойником гребень и зеркало, дикие яблоки и орехи, но кружку с водою не ставят. В этом опять заметно влияние магометанства, хотя уже в несколько измененном виде.

Лошадь умершего следует за похоронной процессией. При погребении, хуцес обращается к лошади, восхваляя покойного всадника. Слова его приблизительно следующего содержания: не бойся, твой конь добрый конь, но бойся, чтобы он не растоптал тебя на смерть. При этом говорящий делает возлияние принесенною с собою водкою на голову лошади, которая, по словам Эристова, отдается за тем закадычному другу покойного.

Существующие и поныне в некоторых местах усыпальницы доказывают, что в прежнее время хевсуры хоронили своих покойников над землею. Подобные жилища мертвых находятся на скале Анатори, немного ниже Шатиля, на высоте правого берега Аргуни. Они еще хорошо сохранились и содержат в себе порядочное количество скелетов, из которых некоторые еще и теперь размещены один подле другого в сидячем положении на каменных скамьях, идущих вдоль стен. Подробнее будет сказано об этом при описании путешествия. Эристов рассказывает, что после погребения гости выкуривают за упокой души усопшего трубку махорки. Мне не довелось слышать о таком обычае; по моим сведениям, в доме умершего гостей потчуют слоеными лепешками и бараниной и деканоз начинает угощение тем, что кусочек [87] бараньей печени посвящает хозяевам дома для выкупа будто бы души усопшего из власти дьявола. Затем начинаются головоломные скачки на приз, состоящий у зажиточных из рогатого скота, 3 баранов и проч. Надо только удивляться тому, что всадники не вылетают из седел и не ломают себе шей во время бешенной скачки на перегонку вниз по крутейшим и опаснейшим спускам. Люди бедные устраивают стрельбу в цель с менее ценными призами. По окончании праздника, гости размещаются на ночлег по всем домам в селении. По словам обоих, столь часто уже цитированных нами, авторов (Зиссерман и Эристов. Пользуясь этим случаем, считаю необходимым заметить, что некоторые места в этнографической части статьи Эристова представляют почти дословное повторение текста Зиссермана, которому таким образом должно принадлежать первенство в обнародовании многих сведений), поминки по умершем делаются на третьей или пятой неделе после смерти. Я слышал, что первые поминки совершаются на сороковой день. Главное же празднество бывает только по прошествии года и продолжается целых 3 дня, при чем первый день соответствует сороковому дню после смерти, второй день есть годовщина смерти, а третий день посвящен ангелам. На это празднество собираются решительно все родственники покойного даже из отдаленнейших селений и каждый приносит с собою 2-3 тунги (около 10-15 бутылок) водки. Все общество собирается на крыше дома усопшего. Всякий вновь приходящий подносит каждому из присутствующих наполненную водкой верхушку турьего рога, в которой помещается от 3 до 4 унций напитка. Если, таким образом, на праздник собралось 40 человек, то прибывшему после всех приходится поднести остальным до 160 унций водки, а пришедший первым один выпивает такое [88] же количество. Угощающий становится пред каждым на одно колено и, сняв шапку, наполняет сосуд и подносит его. Легко представить себе, как действует на гостей такое количество отвратительной сивухи: поминки, как и все прочие хевсурские праздники, заключаются всегда кровавым концом. Остаток водки отдается хозяину. Песни одинаковы с теми, которые поются при погребении: восхваляют храбрость усопшего, вспоминают его доброе оружие, удачные охоты и т. п.

Изобразив жизнь хевсуров в ее главных фазисах, приступаю теперь к изложению их религии и правовых воззрений. Из рассказанного выше можно уже было видеть, что одни из хевсурских обычаев основаны на коране, другие напоминают ветхозаветные постановления, третьи внушены христианством, наконец четвертые коренятся в своеобразных языческих воззрениях. Говоря откровенно, я должен сознаться, что хотя хевсуры и называют себя христианами и даже гордятся этим, тем не менее в религии их замечается весьма мало следов христианства, а если что и есть, то в искаженном виде. Незначительный успех, достигнутый до сих пор представителями православной церкви, также доказывает малую подготовленность хевсуров к восприятию учения Христа, так что к ним могут быть применены слова притчи Спасителя: «иное упало на места каменистые и пр.» Мне кажется, что магометанство, принесенное из соседних областей Дагестана и Чечни, имело, по крайней мере на северном склоне гор, гораздо больший успех, чем христианство, проникшее в Хевсурию с юга вместе с грузинским влиянием.

От магометан заимствованы: отвращение к свинине (это обстоятельство тем более удивительно, что в соседней Кахетии свиноводство производится в обширнейших [89] размерах, хотя и без всякого порядка; здешние стада состоят из тысяч свиней), празднование пятницы, бритье головы, легкость развода и встречающееся изредка многоженство, обычай ставить хлеб около покойников (как известно, хлеб кладется на все то время, пока ангелы, отделив душу от тела, испытывают ее добрые качества), отвращение к мясу зайца (Эристов (1. с. стр. 96) говорит, что и армяне не употребляют в пищу зайца. Не заимствован ли этот обычай армянами земледельцами от соседних магометан?). Отвращение к курице сюда не относится. Кроме хевсуров, я знаю только один народ, не употребляющий в пищу куриного мяса: это монголы и родственные им некочевые племена.

Христианского происхождения суть: молитвы деканозов, извращенные почти до неузнаваемости, поклонение кресту, упоминание о Петре и Павле, почитание некоторых святых, как например Георгия и Михаила (Замечательно, что хевсуры не признают царицу Тамару за святую, как это делают пшавы), празднование воскресного дня. Едва ли можно утверждать, что хевсуры веруют в единого Бога (Эристов (стр. 96) прямо отрицает у хевсуров веру в единого Бога), так как, по их понятиям, существует множество богов, оказывающих помощь в различных случаях; между ними есть и боги злые. Вера в нечистую силу очень распространена; дикая и необузданная горная природа, с которою постоянно приходится бороться хевсурам, дала им повод видеть в каждом неблагоприятном явлении действие злых духов, точно также, как все приятное и хорошее приписывается ими влиянию добрых сил.

Один из их многочисленных богов называется Христос-Бог, но с понятием о нем не связана христианская идея. Считаю необходимым сделать по этому [90] поводу оговорку: я не касаюсь здесь успехов, сделанных среди хевсуров учением Христа, распространяемым с 1872 года трудами Общества восстановления православного христианства.

Влиянием древнего иудейства можно было бы объяснить взгляд хевсуров на беременных женщин (3 Моисея, гл. 12); но и многие другие нехристианские народы считают их нечистыми: укажу, между прочими, на племена северной Сибири (Об этом говорит Паллас в своем путешествии по Сибири), Подобно евреям, хевсуры празднуют субботу.

К язычеству относятся прежде всего жертвенники или капища (джвари); затем, почитание священных рощ, вера в ангелов, живущих в некоторых деревьях, а также и в некоторых других местах, в горных ангелов, всевозможных ангелов покровителей, напр. в ангела имущества, ангела дверей и пр., не говоря уже о боге востока и боге запада, большом и маленьком боге и пр. Сюда же относятся всевозможные суеверия, предсказания и колдовства, о которых подробнее будет сказано ниже.

В отношении религиозных воззрений и всех вытекающих из них действий, хевсуры вполне подчиняются замкнутой касте жрецов, которая руководит ими по своему усмотрению. Хотя члены этой касты также дики и невежественны, как и все остальные хевсуры, тем не менее они сумели приобрести в области религии абсолютную власть и, пользуясь ею, позволяют себе часто вмешиваться также и в обыденные житейские отношения. У хевсуров существует иерархия в настоящем смысле этого слова. Опишем ее подробнее.

1) Деканозы — нечто в роде жрецов, называются также хевис-бери, т. е. монах ущелья. Звание это не наследственно, В настоящее время число деканозов, [91] состоящих при жертвенниках, не велико: по большей части каждое капище имеет только одного жреца этого рода. По словам Эристова (стр. 109), при 15 капищах, бывших в его время, состояло не менее 52 деканозов, из числа которых 16 распределялись поровну между знаменитыми капищами в Хахмати и Гудани. Чтобы сделаться деканозом, надо прежде всего принести в жертву быка и притвориться пред всеми больным. Затем, больной рассказывает, что в сновидениях пред ним постоянно является святой. По словам его, эти видения повторяются все чаще и чаще и наконец святой объявляет ему, что он выздоровеет только в таком случае, если сделается деканозом. В каждый праздник больной приносит в жертву барана и часто впадает в экстаз. Обман продолжается несколько времени и наконец кончается тем, что святой, явившись опять в сновидении, сообщает больному, что он избавится от своей болезни и сделается деканозом, если пожертвует еще 9 ягнят и серебреную чашу. Приказ этот исполняется в точности и затем, на ближайшем же празднике, старший из деканозов объявляет о вступлении в это звание нового сотоварища, который при этом случае вновь впадает в экстаз. На обязанности деканоза лежит:

1) Благословение народа; знамение креста совершается при этом только изредка и не по старинному обряду.

2) На празднике деканоз вскрывает чан с пивом, стоящий закрытым в священной пивоварне.

3) Заклание жертвы. Деканозы закалают по христианскому обычаю: перерезают жертвенному животному горло. В некоторых особых случаях народ окропляется кровью.

4) Передача святым просьб и молений, за что просящий должен конечно принести особую жертву. [92]

5) Разрешение и наложение обета молчания о каком-либо происшествии (Хевсуры не знают присяги в христианском смысле. Обещание, данное в присутствии деканоза, соблюдается свято. Эристов (стр. 182) приводит 2 рода присяги в судебных делах; они произносятся пред капищем, в присутствии или только одного свидетеля или же, в более важных случаях, в присутствии нескольких, при чем они, после каждой фразы присягающего, произносят аминь).

6) Примирение враждующих сторон.

7) Изгнание из больных злого духа.

Из этого видно, что власть деканозов над народом чрезвычайно обширна. Они имеют дроша — нечто в роде пастушеского посоха или, скорее, хоругви. Рис. 3 на таблице IV изображает такую хоругвь, взятую некогда по приказанию князя Воронцова из знаменитого хахматского капища. Она хранилась затем в церкви в Тионети и была передана мне священником Цискаровым, незадолго до его смерти. — Прежде полый шар, находящийся под обоюдоострым узким наконечником, был гораздо больше и сделан из серебра. Чьи-то непрошенные руки сняли его и заменили небольшим жестяным шаром; серебреного колокольчика, составляющего существенную принадлежность дроша, также не было. Платок, намотанный на палку, а также и прикрепленные к ней лоскуты, бывают как персидского, так и русского изделия. Палка имеет высоту человеческого роста и держится деканозом в руках при всех его священнодействиях. Народ питает к хоругви величайшее почтение и слепо последовал бы всюду за деканозом, держащим ее в своих руках.

Хахматцы несколько раз просили о возвращения их святыни. Но это не было разрешено, так как хотели показать, что правительство не одобряет подобных вещей. Строгость эта не изменила однако верований хевсуров, а [93] только деканозы сделались еще более недоверчивыми и по возможности припрятали все принадлежащее капищам, в особенности же значительное число серебреных сосудов для питья пива, которые составляют церковную собственность и хранятся в тайниках, искусно скрытых в шиферных стенах. Вместе с хахматским дроша был взят и полый металлический лев. Народ относился к этому льву с чрезвычайным почтением: к нему прикладывались как к кресту, зажигали пред ним восковые свечи, в большие праздники употребляли его как сосуд для питья; сделан он был, как говорят, из железа (?). Рассказывают, что впоследствии он принадлежал подполковнику (в то время) Гурко. Нельзя не пожалеть, что подобные предметы поступают так легко в руки частных лиц и затем обыкновенно пропадают. Этим путем Кавказ потерял уже много редкостей, имевших часто большую цену для науки! Эрнстов говорит также о прорицаниях деканозов, по моим же сведениям этим делом занимаются кадаги, о которых будет сказано ниже.

(пер. Е. Г. Вейденбаума)
Текст воспроизведен по изданию: Радде, Г. И. Хевсурия и хевсуры // Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Кн. XI, вып. 2. 1881