Фамилия владельца и имена крестьян	Возраст		Норма выкупа	Уплачено по 1870 год
	М.	Ж.
Байрамуков Магомед
Джарашхан......		40
Сын ее Ибрай.....	7			[46]

Графы о норме выкупа и особенно об оплате его заполнены в очень редких случаях. Имена владельцев часто повторяются в разных местах книги, и обычно каждое повторение соответствует одной семье крестьян, принадлежащих данному владельцу. Книга прошнурована и скреплена сургучной печатью. На последней странице следующая надпись:

«В сем списке пронумеровано, прошнуровано и печатью укреплено семьдесят два листа (72 листа)».

Января 14 дня 1870 года

Укрепление Хумаринское

Мировой посредник Эльбрусского округа, сапер штабс-капитан

(подпись неразборчива).

Список охватывает пять селений так наз. Большого Карачая.

2. Вторым источником являются копии удостоверений об «освобождении от крепостной зависимости», выдававшихся «освобождающимся» крестьянам. К сожалению, в наших руках имелись только копии этих документов, напечатанные на машинке. Владелец документов говорил, что эти отпечатки сделаны с подлинника — книги, в которой были записаны по порядку данные тексты, очевидно, копии подлинных свидетельств, выданных на руки. По указаниям стариков, подобные свидетельства об «освобождении» хранились до самого последнего времени. Одно из таких свидетельств мы видели в Кабардино-Балкарии в Областном музее.

Эти документы хранятся в селении Хурзук.

К сожалению, условия работы в Хурзуке и, главное, краткий срок не позволили скопировать полностью все эти документы. В отношении списка произведены на месте следующие работы: сделаны подсчеты для производства статистического изучения и выводов; списаны поименно все владельцы с указанием количества их крестьян выписаны суммы выкупа с данными о численности семьи крепостного и т. п., выписаны наиболее часто встречающиеся имена крестьян-крепостных и рабов, интересные для нашего исследования. Что касается свидетельств об освобождении, то здесь были отобраны и скопированы полностью наиболее характерные из них, всего около 15. Свиддтельства интересны для нас главным образом тем, что дают материал не только об условиях освобождения, но и о жизни освобождаемых до реформы.

Помимо указанных материалов, для выяснения и наибольшего понимания их мы пользуемся собственными полевыми записями и существующей очень ограниченной литературой. Наиболее ценный материал дают «Труды Комиссии по изучению землепользования в Карачае» ¹ (так наз. «Абрамовская комиссия»), работы Сысоева, Иваненкова, ² В. Миллера. ³ [47]

2

Что представляло собой общество Карачая времени отмены крепостного права, т.е. второй половины XIX столетия?

«Непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям, — отношение, всякая данная форма которого каждый раз естественно соответствует определенной ступени развития способа труда, а потому и общественной производительной силе последнего, — вот в чем мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, сокровенную основу всего общественного строя...» ⁴

Исходя из этой классической формулировки К. Маркса, попытаемся рассмотреть общество Карачая XIX в.

Основными условиями производства для Карачая были земля и скот. Ведущею отраслью производства было скотоводство, а земледелие имело подсобное значение. Скотоводство имело полукочевой характер, отличалось экстенсивностью, строилось на приспособлении к природным условиям гор. В летнее время главная масса скота паслась в горах на альпийских лугах, а зимой спускалась на зимние пастбища, или вне пределов Карачая, или в самом Карачае, на так называемые tav-qьslьq «таукышлыки», «горные зимние пастбища», расположенные на пригревах по южному склону гор. «Таукышлыки» — это участки (часто лесные поляны), включающие в себя сенокосы и выгоны. На таукышлыках проходила вся трудовая жизнь скотовода-карачаевца. Возле селения находились небольшие орошаемые участки пашен и сенокосов. Таковы были условия хозяйствования. Но в чьих же руках была земля? Каков был порядок землевладения? Поскольку мы имеем дело со скотоводческим районом, для нас наиболее интересным и определяющим моментом является отношение к землям, необходимым для ведения скотоводческого хозяйства. Такими землями являлись летние пастбища и особенно таукышлыки, а также орошенные сенокосы. На рассмотрении вопросов, связанных с владением этими угодьями, и необходимо заострить свое внимание.

Земли при аулах «saban» («сабаны») — орошенные пашни и «bicenliq» («биченлики») — орошенные сенокосы находились в частном подворном владении. В большинстве случаев двор представлял собою большую семью, описанную, в частности, у Б. Миллера. ⁵ Границы этих участков точно определялись каменными заборами или межами. Однако и здесь мы имеем косвенное указание на то, что эти земли когда-то также были общеродовыми. На это указывает прежде всего тот факт, что они расположены всегда вместе вокруг родового поселка. В Карачае до сих пор сохранились расселения родами. Каждое селение и сейчас делится на кварталы, носящие названия по имени живущего в нем рода. Например, квартал Байчоровых, квартал Дудовых и др. В прошлом такие родовые поселки были характерны только для свободных сословий — князей и караузденей. Кулы — крепостные и рабы — жили в кварталах своих владельцев, напр., кулы Касаевы — в квартале князей Дудовых, Курджиевы в квартале караузденей Байрамуковых. [48]

Вторым фактом, подтверждающим существовавшую ранее родовую собственность на пашни и покосы, являлось преимущественное право покупки продаваемой земли, предоставлявшееся родичам или соседям, бытовавшее наравне с более поздним «адатом» о преимущественном праве покупки, предоставленном князем.

Право родича отразилось, между прочим, и в найденном мною документов относящемся уже к 1914 г. Это — постановление третейских посредников о разделе имущества семьи Чотчаевых (архив Хурзукского сельсовета, книга сельских приговоров за 1914 г.). Одной из сестер был выделен земельный участь с таким условием: «Сестру ихним Инчулуцу выдать клочек земли под названием Кучбек-Артыхана за то, что братья распродали ее двух лошадей и двух быков принадлежащего ей калымой Каппушевым. Она имеет полное право пользоваться клочек земли в вечное и потомственное владение, если она хочет продать, другому лицу ни продать кроме братьев» (орфография подлинника. Е. С.). Когда-то существовавшее общинное пользование этими землями выявляется и в следующем обычае: после того, когда снимался урожай, эти земли (пашни и орошенные сенокосы) предоставлялись для выпаса скота всего селения, для чего разгораживалась часть ограды.

Земли, входившие в подворную собственность, переходили из рук в руки и дробились путем наследования, дачи в калым, уплаты выкупа за кровь и продажи. Распоряжался ими глава семьи. На ряду с этим, мы имеем факты существования участков земли в собственности отдельных членов семьи, это полученные в калым земли, находившиеся в собственности и распоряжении женщины, за которую платился калым. Это естественно связывается с пережитками матриархата, при котором имущество жены-чужеродки не включалось в родовое имущество ее мужа. Подобные факты приводит Иваненков в статье «Карачаевцы». ⁶ «Бездетная вдова Татлыхана Албатова получила без завещания часть калымных и ее собственных земель, всего пять сабанов и три сенокосных участка. Теперь она проживает с Идрисом Ботшевым, который на имущество ее права не имеет. Она может завещать только калымные участки, а другие поступят после смерти в род мужа». ⁷

Все вышесказанное относилось к пашням и орошенным покосам, находящимся при селении. Остальные земли — горные пастбища и сенокосы — номинально считались общественной собственностью. Повторяем, номинально, так как фактически, по рассказам стариков, в Карачае не было ни одного гектара общественного сенокоса. Наиболее влиятельные фамилии — князья и карауз-дени — сосредоточили в своих руках все лучшие горные сенокосные участки, служившие также зимним пастбищем, — таукышлыки. Многие из них назывались по фамилии владельца, напр., Джанашланы-тала — поляна Джанашевых, Гебенланы-Гебеновых, Богатыр-тала — поляна Богатыровых и т. п. Те летние пастбища, которые прилегали к таукышлыкам, принадлежали той же фамилии, которой принадлежал и таукышлык. Иваненков приводит факт, который он наблюдал в 1908 году, когда хозяева кышлыка силой сгоняли скот с прилегавших к кышлыку летних пастбищ: «сыновья Смайлы Бекирова Узденова захватили урочища Кысырла-Срюльген и согнали из захваченной земли скот Токму-Токмаева Каракетова». ⁸ Участок Кысырла Срюльген равнялся 789 десятинам, из которых 130 десятин — пастбище. Не только сами кышлыки впоследствии [49] служили объектом купли-продажи или, чаще, аренды, но даже за выпас скота на прилегающем пастбище владелец кышлыка брал плату по 20 коп. за корову и столько же за 5 овец (сведения Иваненкова, относящиеся к 1908 г.).

Первоначально кышлыки принадлежали целому роду, но впоследствии они дробились между отдельными семьями. Хозяин мог даже продать свой участок чужому, но только в том случае, если на него не претендовал сосед-родич. На то, что кышлык принадлежал раньше целому роду и использовался членами последнего совместно, указывали нам неоднократно старики в своих рассказах (Корк-мазов Локман, Щидакое Батал в сел. Учкулач). На это же указывает и факт сохранения преимущественного права покупки кышлыка родичем.

Насколько сильны пережитки общеродовой собственности на кышлыки, доказывают даже списки владельцев таукышлыков, составленные Абрамовской комиссией в 1908 г., когда, конечно, землевладение изменилось: возросло, с одной стороны, дробление при наследовании, а с другой — усилилась концентрация земель в руках богачей. В это время отношения купли-продажи являлись господствующими. Но даже и в этих списках мы в подавляющем большинстве видим следующие обозначения: «Урочище Таурбад — владение Беджиевых», «Дзаше-реп-Кала — владение Айбазовых», «Индыш-Баши — владение Крым-Шамхаловых» и т. п., т.е. в графе владельцев указан целый род. В списках отражаются также моменты, когда одним кышлыком владеет несколько родов. Здесь возможны два варианта объяснения: первый — когда эти роды ведут себя от общего корня н считаются ветвями одного более древнего рода, или второй — когда владеют кышлыком сообща фамилии княжеская и его бывшие уздени или кулы, напр., урочище Коплар-Оль-Турген, принадлежащее князю Карабашеву и кулу Джукаеву. Или же кышлык кн. Дудова и кула Байкулова. До освобождения кулы не имели своих кышлыков, держали скот на земле владельца и кормили его сеном владельца. Наконец, несомненно более поздним и сравнительно редким явлением надо считать появление в этих списках индивидуального хозяина, напр.,«урочище Саучиклы-Тала, Хаджи-Дигура Байкулова» (б. кул), очевидно, купленное им после освобождения. Это последнее наше утверждение справедливо в той мере, в какой относится к землям, находящимся в пределах старого Карачая. Это абсолютно не исключает широко распространенных фактов владения крупнейшими участками земли отдельными лицами за пределами Карачая, на смежных землях. Подобные участки были подарены царским правительством князьям и узденям за «заслуги». Жалованные участки имели, напр., ротмистр Хаджи-Мирза-Крымшамхалов — 1000 десятин, поручик Магомет Крымшамхалов — 300 десятин, Абдурахман Боташев — 200 десятин и др. Крупные участки вне пределов Карачая в более позднее время были куплены крупными хозяевами капиталистического типа, напр., Нана Хубиев — 400 десятин, Махмут Чагаров — 100 десятин, Тенибек Байчоров — 3000 десятин. ⁹

Иногда кышлык еще числился общеродовой собственностью, но в пользовании им можно было наблюдать переходный момент разложения остатков общественной собственности. Каждая семья рода имела в кышлыке свой «пай». Этот пай нельзя было показать в натуре, он не был означен никакой границами, никакими видимыми отметками. Но пай того или иного хозяина и его удельный вес неминуемо проявлялись при сдаче кышлыка в аренду членам другой фамилии. В таком случае арендная плата раскладывалась между членами рода — хозяевами кышлыка — пропорционально этому невидимому паю, по списку, установленному старшими в роде. Так, напр., в кышлыке Айбазозых-Джумуртен один из Айбазовьгх имел право на 10 руб. полученной арендной платы, а другие — на 10 коп. Половина кышлыка была в руках двух крупных хозяев — Хаджи-Крым-Гирея и Хаджи-Магомета-Айбазовых. То, что границы паев не были означены [50] в натуре, только усиливало фактическое неравенство, так как, естественно, что более сильные семьи рода занимали лучшие места и даже нарушали формально сохранившееся родовое право, сдавая в аренду самостоятельно половину кышлыка, конечно, наиболее для них выгодную. Здесь же мы ясно видим проявление того закона, который охарактеризовал Ф. Энгельс в «Антидюринге»: ¹⁰ «Деньги прежде всего вводят, как это можно наблюдать в Индии, вместо общинной обработки земли, индивидуальную культуру; потом они приводят к тому, что пахотная земля, находящаяся в общественной собственности, разбивается на отдельные участки, с периодически повторяющимися переделами, а затем и к окончательному разделу земли;... наконец, господство денежного хозяйства вынуждает к такому же разделу еще оставшихся общинных лесов и лугов. Какие бы другие причины, коренящиеся в развитии производства, не содействовали этому процессу, все же деньги остаются наиболее сильным средством воздействия на общинный быт». Таким образом родовые пережитки в классовом обществе Карачая, как всегда, использовались господствующим классом в своих интересах. Труды Абрамовской комиссии, а еще более приложенная к ним карта и список владельцев, вполне дают представление о том, что лучшие земли Карачая были целиком в руках частных владельцев, главным образом князей и узденей. В руках князей и караузденей в 1908 г. находилось 31 710 десятин земли (покосы и пастбища), в том числе 32% покосов и 32.5% выгонов всего Карачая. Кроме этого, они имели пашни и пользовались правом выпаса скота на летних общенародных пастбищах, о которых мы будем говорить далее. Размеры пашен и таукышлыков были различны. Размер пахотного участка колебался от ³/₄ до 5 десятин. Таукышлыки доходили до 1300 десятин. Иногда один хозяин имел несколько участков в разных местах.

Так обстояло дело с владением таукышлыками — основной базой карачаевского скотоводства. Остальные земли — летние пастбища (та часть их, которая не прилегала к таукышлыкам) — считались собственностью всего карачаевского народа. Здесь могли пастись стада всех карачаевцев, каждый мог ставить свои хижины для пастухов — коши — там, где хотел. Но наши материалы показывают, что общественная собственность на пастбища сохранилась в классовом обществе Карачая только номинально, и тем самым создавались условия, благоприятствовавшие наибольшей эксплоатации так наз. общественных земель представителями господствующего класса.

Земли для скотоводов имеют иное значение, чем для земледельцев, и осваиваются ими иначе, да и процесс создания земельной собственности в скотоводческих районах, по всей видимости, идет несколько иным путем. В данном случае земля воспринимается и осваивается через скот. Летние пастбища — собственность всех карачаевцев, но использовать их как собственность мог только имеющий скот и притом достаточное его количество, чтобы быть в состоянии организовать кочевку, построить кош для пастухов и т. п. Этот кош впоследствии мог быть использован любым скотоводом, пришедшим на пастбище первым (но случалось это очень редко), и при этом надо было возместить хозяину стоимость постройки.

Старики рассказывают, что при выходе на пастбище богатые хозяева посылали нескольких людей вперед и те занимали земли одновременно в нескольких местах: «в одном месте бурку бросит, в другом--коня привяжет, в третьем — сам сядет». На общественных пастбищах Бичесын были определенные места, где пас тот или иной хозяин по праву первой заимки. Но для того чтобы сделать эту заимку нужен был- скот.

Такую сложную систему представляло собою землевладение в Карачае конца XIX в., носившее в себе следы нескольких ступеней развития земельной [51] собственности. При анализе происхождения земельной собственности в Карачае мы видим, что право пользования постепенно превратилось в право владения (таукышлыки). Тот же самый процесс начался уже и в части общественных пастбищ, но еще не зашел так далеко, чтобы получить полнее, так сказать юридическое, оформление. Этот процесс тормозился примитивным характером кочевого скотоводства, плохо мирящегося с тесными границами индивидуальных пастбищных участков. Вместе с тем форсирование этого процесса даже и не было в интересах крупных хозяев, так как владение скотом (и только оно) давало право использования общественных пастбищ, а скот находился в их руках. Однако неизбежен и здесь тот ход развития, о котором говорит К. Маркс в письме к Вере Засулич: «Частная поземельная собственность уже вторглась в нее (общину. Е. С.) в виде дома с его сельским двором (а для нашего материала — и пашней и покосом. Е. С.), и он может превратиться в крепость, из которой подготовляется нападение на общую землю. Это случалось. Но самое существенное — это парцеллярное хозяйство, как источник частного присвоения. Оно дает почву для сосредоточения движимого имущества, например — скота, денег, а иногда даже рабов или крепостных. Это движимое имущество, не поддающееся контролю общины, объект индивидуальных обменов, в которых хитрость и случай играют большую роль, будет все сильнее и сильнее давить на всю сельскую экономию. Вот момент, разлагающий первобытное экономическое и социальное равенство. Он привносит чужеродные элементы, вызывающие в недрах общины конфликты интересов и страстей, способные подорвать общую собственность сперва на пахотные земли, а затем и на леса, пастбища, пустоши и проч., каковые, будучи однажды превращены в общинные придатки частной собственности, постепенно достанутся последней». ¹¹

Общественная собственность на летние пастбища в Карачае и являлась таким «придатком», который должен был постепенно перейти в частную собственность. Специфика района, связанная с преобладанием скотоводческого хозяйства, заставляет нас уделять особое внимание землям, имеющим для скотовода основное значение, т.е. таукышлыкам и летним пастбищам. Характерно, что почти все земельные споры в Карачае возникали именно из-за этих угодий, хотя владение пахотными участками было также неравномерно.

Но нас интересует также более ранний период, до «освобождения» крестьян. О чем говорят нам документы и живые свидетели?

И в этот период не только существовала собственность на землю того типа, который описан нами выше, но земля, как это показывают даже и позднейшие материалы, была сосредоточена в руках немногочисленной части населения — в первую очередь князей. Карауздень не мог продать своей земли, не предложив ее своему таубию — князю, хотя карауздени номинально и считались независимым сословием.

«... Каракиши свое недвижимое имущество без крайней нужды не может продавать; продающий землю должен предложить своему таубию купить ее и, если тот откажется, то предлагает покупку ее подвластным; затем продавший землю свыше, чем за 30 руб., дает своему таубию 10 руб.

«... Если два брата каракиши состоятельные и делят имущество, то дают землю своему таубию в 300 руб.

«... Если каракиши умрет и после него не останется прямого наследника, ни брата, ни родственника, то имение переходит таубию, которому принадлежал умерший». ¹² [52]

Остальные, так наз. зависимые, сословия жили на земле хозяина — князя или караузденя — обрабатывали ее и платили ему за право пользования землею определенную долю трудом или продуктами. Об этом неоднократно упоминается в адатах об обязанностях кулов в сборнике под редакцией проф. Леонтовича. ¹³

«12. Кулы и казаки (крепостные) за получаемую от старшины (владельца) землю должны обрабатывать поля, косить и свозить в дом старшины на своих ешаках.

«21. Кулы для старшины производят хлебопашество в особенном месте на пространстве земли, принадлежащем старшине, и когда уборка кончится, то все дочиста доставляют в дом старшины на его ешаках».

Зависимость этих сословий в первую очередь и заключалась в этой поземельной зависимости, типичной для феодализма. Однако развитие феодальных отношений в Карачае имело и некоторые особенности, связанные с сильно сохранившимися пережитками родового общества и спецификой скотоводческого хозяйства. Мы неоднократно встречаем в материалах как письменных, так и устных указание на то, что владельцы наделяли своих крепостных «ylgylyqul» не только землей, но и скотом. Сведения о зависимых сословиях Кубанской области, опубликованные в газете «Кавказ» за 1867 г., ¹⁴ дают следующую картину. Скот крестьянина-крепостного делился на несколько частей. Основная часть — это данная владельцем в пользование крестьянину, передаваемая по наследству и целиком остающаяся у владельца в случае отсутствия наследника или при продаже крестьянина. Приобретенный трудом крепостного скот считался владельческим. Во всяком случае, владелец получал половину этого скота и его приплода, особенно если скот кормился сеном, снятым с владельческих земель. Только на скот, подаренный крестьянину или его жене (последней — как брачный подарок), крепостной сохранял права собственности. Кормление подаренного скота сеном владельца давало право последнему и на эту часть крестьянского скота. Ясно, что крепостной, не имея совсем или имея очень мало своей земли, неизбежно кормил скот сеном владельца, особенно при совместном с ним содержании скота на зимовках, что чаще всего и практиковалось. Кроме того, в покосное время крепостной работал все дни на хозяина, и все скошенное им сено считалось владельческим. Его собственным сеном считалось или скошенное им в праздничные дни, или скошенное руками его рабов. Характер наделения непосредственного производителя — крепостного крестьянина — скотом имеет и так наз. «ortaq», сохранившийся до самого последнего времени, использовавшийся кулачеством в своих интересах. Ортак, т.е. сдача скота на выпас бедняку с последующим разделом скота в тех или иных пропорциях между его хозяином и пастухом, является, по существу говоря, полуфеодальной формой эксплоатации.

Наделение скотом в условиях Карачая того времени по существу являлось косвенно и наделением землей, вернее правом использовать землю — пастбища, номинально считавшиеся общенародными. Если прибавить к этому, что крестьянин пас свой скот вместе с господским в одном коше, то тем сильнее подчеркивается существование фактической собственности на пастбища, причем именно феодальной, где крестьянин пользуется землей, захваченной его владельцем, в зависимости от последнего и даже совместно с ним.

3

Таким образом мы видим в данном случае положение, когда непосредственный производитель имел в своих руках средство производства — скот, но был лишен главного условия труда — земли, которой мог пользоваться только из [53] рук владельца. Как мы знаем, такое положение неминуемо создает зависимость между хозяином земли и «хозяином» средств производства, выражающуюся в его закрепощении в различных формах. «... Во всех формах, при которых непосредственный рабочий является «владельцем» средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования, отношение собственности необходимо будет выступать как непосредственное отношение господства и подчинения, следовательно, непосредственный производитель — как несвободный: несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства». ¹⁵

Мы имеем в Карачае и формы этого подчинения и сословную иерархию, связанную с земельной иерархией, т.е. признаки, типичные для феодализма. В Карачае XIX в. насчитывалось в основном четыре сословия:

1. «tav-bij» («таубии») — «горские князья» или, как их иногда называют в старых документах, «старшины». Таубии — землевладельцы, крепостники и рабовладельцы, первое сословие внутри Карачая, но отчасти стоящее в зависимости, в том числе и земельной, от кабардинских князей. Самыми значительными из таубиев были Крымшамхаловы, Дудовы, Карабашевы, особенно большую роль играли первые.

2. «qara-ezden» («карауздени») — свободные лично, но владеющие землями в зависимости от князя. Крупнейшие из караузденей, напр. Баташевы, Хубиевы, Байрамуковы, имели очень значительные для Карачая земельные участки. По сведениям «Абрамовской комиссии», относящимся к 1908 г., Баташевы имели 1803 десятины, Байрамуковы — 803, Хубиевы — 2207 десятин таукышлыков; кроме того, у них у всех были сабаны — пашни и биченлики — сенокосы. У некоторых караузденей, очевидно, кышлыков не было совсем, напр. у Бостановых, Семеновых. Возможно, что это объясняется довольно поздним происхождением этих фамилий, ведущих иногда свой род от русских солдат, бежавших в горы (Семеновы). Некоторые из караузденей являлись и крупными владельцами рабов и крепостных: у Баташевых — 123 чел., у Байрамуковых — 193 чел., у Хубиевых — 173 чел. Крепостные караузденей несли по отношению к своим владельцам те же обязанности, что и крепостные князей (эти обязанности будут описаны далее). Однако и сами карауздени были подвластны князю. Прежде всего они выполняли военную и придворную службу — участвовали в набегах, организуемых князем, и получали долю добычи; сопровождали князя в путешествиях и походах, составляя почетную свиту. Карауздень сопровождал князя верхом, хорошо вооруженный, в то время как раб шел пешком. Карауздени несли почетную службу при приеме гостей, и в частности князь ставил им гостей на постой. Карауздень помогал князю при уплате калыма, давал подарки к свадьбе, поминкам, праздникам. Карауздень являлся аталыком — воспитателем княжеских детей. В оплату за все эти услуги карауздень получал вознаграждение — часть калыма, полученного за дочь, князь раздавал узденям, дарил в приданое дочерям караузденей какие-нибудь наряды, вознаграждал подарками и за прием гостей. Особенно щедро одаривалось аталычество, устанавливавшее отношения родственные между князем и караузденей — аталыком.

Обычно аталык получал в подарок землю, скот, коня, вооружение и пр. Но кроме этих, так сказать, почетных обязанностей, карауздень нес и трудовую повинность. Он должен был выставлять от себя человека на время пахоты, сенокоса, жатвы — по одному человеку от семьи, со своим скотом и инвентарем, возить для князя дрова, т.е. отбывать барщину. Зимой он должен был брать для ухода и прокорма одну скотину князя.

В данном случае мы имеем ренту отработочную, но вместе с тем существовала и рента продуктами. Карауздень давал князю часть зарезанной скотины, сваренного пива, сделанных сыров. В тех случаях, когда карауздень имел своих [54] кулов, барщина на князя выполнялась их руками; те же карауздени, которые кулов не имели, работали на них сами. Карауздени, которые имели кулов, часто сами работали вместе с ними в хозяйстве, что считалось совершенно недопустимым и неприличным для князя.

3. «ylgyly-qul» — законный, правовой или примерный раб. ¹⁶ «colluqul» ¹⁷ или «cagar-qul». Все эти термины употреблялись для обозначения крепостных крестьян, сидевших на земле своих владельцев и отбывавших за это барщину и оброк. В некоторых случаях владельцы наделяли их также и скотом. Повинности их заключались в работе на владельца во время пахоты, сенокоса, жатвы, а также при постройке домов, сараев, кошей, доставке дров и пр. Крепостной отдавал владельцу долю от продуктов своего хозяйства. Мужчины работали в качестве пастухов, табунщиков и пр. Жены их выполняли домашнюю работу, а если у владельца не было рабыни прислуги «qaravas» — «караваш», то по очереди исполняли ее обязанности. Крепостные имели семью, причем калым за них платил их владелец. Он же получал и львиную долю калыма за крепостную крестьянку. Семью крепостного нельзя было дробить при продаже. Крепостной имел право на приобретение на свои средства имущества как движимого, так и недвижимого (с некоторыми ограничениями), наконец, некоторые крепостные имели рабов. По происхождению крепостные в большей части были военнопленные — рабы или их потомки, впоследствии посаженные на землю. Некоторое, хотя, очевидно, небольшое место среди них занимали бывшие свободные крестьяне, по бедности и за долги попавшие в кабалу.

Старики в большинстве случаев указывают, что «ylgyly-qul’ы» происходят от рабов, очевидно, с разложением родового строя, по мере роста землевладения и рабовладения, наблюдался следующий процесс: некоторая излишняя в домашнем хозяйстве владельца часть рабов получала от него надел за определенные повинности, долю урожая и т. п. В фольклоре мы находим указание на «ортак» на землю, т.е. наделение крестьянина его владельцем землей. Крестьянин должен был ее обрабатывать, засевать и отдавать хозяину долю урожая. Сдача земли на подобных условиях наблюдалась вплоть до революции.

4. «ylgysьz-qul» или «bassьz-qul» или «colsьz-qul» «Сыз» — обозначает отрицание; таким образом, «ylgysiz-qul» можно перевести как «не имеющий права, обычая», «bassьz-qul» как «безголовый раб» — в смысле не имеющий рода, семьи, имущества, бездомный раб; «сolsьz-qul» «не имеющий права». К женщинам, [55] помимо вышеуказанных общих терминов, применяется выражение «qaravas», обозначающее прислугу. Это рабы, не только не владеющие средствами производства, а, наоборот, являющиеся сами средством производства. Они не имели никакого движимого или недвижимого имущества, жили при дворе владельца, выполняя всякую поручаемую им работу. За это они получали пищу и одежду (обычно — обноски хозяев). Их можно было продавать в розницу, и владелец был властен даже над их жизнью. Столетний старик Барак-Гогуев из селения Хасаут сообщил такой случай: «Князь Джераштиев Юсуф имел у себя кула, который не хотел на него работать и бежал, взяв лошадь. Князь Юсуф догнал его в местности Акджар-Сырты и убил. Голову отрезал, положил в сумку, привез в Хасаут и отдал матери убитого со словами: «берите и кушайте». Рабов не только продавали, но давали в калым, в приданое, в качестве выкупа кровнику (сообщил Богатыров Мекка из аула Терезе). Кулов также давали гостю в подарок. За ослушание раба привязывали к столбу посредине селения, и каждый проходящий обязан был его бить. Рабы не имели семьи, не могли заключать законного брака, а в случае рождения у рабыни детей, последние принадлежали владельцу матери. Имя их отца (которым часто являлся сам владелец) считалось неизвестным.

Характерно, что, поскольку раб являлся сам средством производства, он мог быть и у крепостного крестьянина. Таким образом мы имеем еще категорию «qulnu-qulu» — «раб раба», вернее раб крепостного. Контингент рабов пополнялся путем покупки или чаще похищения детей у соседних племен. Набеги на соседние племена ставили определенную цель — приобретение скота и рабов. Позднее эти набеги выродились в кражу детей с целью обращения в рабство и для работорговли. Ряд фамилий кулов и сейчас ведет свою родословную от таких пленных или похищенных, главным образом, сванов. Это, напр., Курджиевы, Байкуловы, Гергоковы, Цулукмановы, Гогуевы. Некоторые из них, в частности Гогуевы, впоследствии были превращены их владельцем из рабов в крепостных, т.е. наделены землей и скотом. В числе пленных были русские, также превращавшиеся в рабов. Но существуют рассказы о русских, которые сами бежали в горы и получили права караузденей, напр., Семеновы, Микетоновы. Торговля рабами была развита на побережье Черного моря и в Кабарде; пути ее шли через Карачай. Естественно, что и в самом Карачае рабство не могло не иметь значительного веса как в отношении торговли рабами, так и в отношении применения рабского труда. Рабский труд применялся в основном производстве — скотоводстве; рабы работали в качестве пастухов, косцов, при стрижке овец и т. п., а также и в домашнем хозяйстве. Домашняя работа лежала, главным образом, на плечах женщин-рабынь (приготовление пищи, уборка, личные услуги). Владельцы, особенно если это были князья, считали для себя позором какую-либо работу. Женщины-рабыни обрабатывали продукты скотоводства, выделывали сукна, кошмы и проч. для нужд хозяйства владельца. Весьма возможно, что среди рабов были и люди, специализировавшиеся на каком-либо ремесле, хотя прямых указаний на это наши материалы не дают. ¹⁸

Потребности феодалов в значительной степени удовлетворялись товарами, привозимыми из Закавказья, Турции, Крыма и России в обмен на продукты скотоводства и, отчасти, рабов.

Однако не следует преувеличивать роли рабства. Несомненно, рабская сила никогда здесь, в Карачае, не являлась господствующей, и исторический путь шел по линии разложения доклассового общества в сторону его феодализации. В процессе разложения родового общества рабство несомненно сыграло значительную роль и сохранилось в Карачае на ряду с процессом феодализации, причем имело довольно серьезное значение.

[56] Как видно из изложенного, структура карачаевского общества XIX столетия сложна и многоступенна. Разнообразны и многочисленны нити прав и обязанностей, связывающие ту или иную группу населения с князем. Эти явления характерны для ранних ступеней развития феодализма, что отмечалось (на германском материале) Ф. Энгельсом, в его письмах. Говоря о «втором» издании крепостного права в Германии в XVI столетии, Энгельс подчеркивает: «Характерно также, что в то время как в средние века степени зависимости и крепостничества были бесчисленны... после Тридцатилетней войны это становится поразительно просто». ¹⁹

Это же явление наблюдалось и на первых ступенях развития русского феодализма. На Кавказе мы находим такую многоступенность в Балкарии, Кабарде и др.

4

Охарактеризовав таким образом карачаевское общество к моменту, предшествовавшему датировке наших документов, мы можем перейти к опубликованию самих документов и выводов из них. Эти выводы подкрепляют и дополняют изложенные выше установки, почерпнутые нами из критического рассмотрения литературы и из непосредственно собранных на месте этнографических материалов.

Что может дать нам вышеописанный список владельцев? Прежде всего, надо отметить его существеннейший недостаток, свойственный также почти всей старой литературе. В списке не отделены рабы от крепостных. В данном случае они все одинаково названы «крестьянами», в то время как в старой литературе чаще всего встречается термин «рабы», разделенные на «правовых» и «бесправных» или «адатных» и «безадатных». Бесправные или безадатные крестьяне — это и есть «bassьz-qul» — рабы. Для наших целей и установок естественно было бы более ценным выделение тех и других как явлений совершенно разного порядка. Однако список этого не позволяет сделать.

По общему подсчету количество карачаевцев-владельцев равняется 554 чел., что составляет 3.5% населения аулов селений, перечисленных в списке. Количество записанных в них крестьян равняется 2425 чел. С этими данными списка интересно сопоставить цифры, приведенные в заметке «Положение дела освобождения зависимых сословий в горских округах Кубанской области». ²⁰ Сведения в этой заметке даны по Эльбрусскому округу. Этим объясняется некоторое расхождение данных с нашим списком, охватывающим не весь Эльбрусский округ. По материалам заметки числилось зависимых 2793 чел., из них рабов — мужчин 292, женщин — 293. По отношению к рабам в заметке применяется кабардинский термин «унаут», однозначащий с карачаевскими «ylgysiz-qul» или «bassьz-qul». Крепостных числится 1134 мужчин и 1014 женщин. К крепостным также применялся кабардинский» термин «пшитль», соответствующий карачаевскому «ylgyly-qul». По этим материалам 23% зависимых составляют рабы и 77% — крепостные. Семейств владельцев, имеющих рабов — 288, имеющих крепостных — 346. В среднем на семью владельца приходится 2.2 рабов и 6.2 крепостных. Отсюда мы можем заключить, что рабство имело все же значительный вес. Цифры «заметки» позволяют провести разделение между рабами и крепостными, определить их соотношение и удельный вес и в этом отношении являются ценным дополнением к материалам списка. Указанное [57] в списке количество крестьян составляет в отношении ко всему населению селений, входящих в список (Карт-Джурт, Хурзук, Учкулан, Джаолык, Даут) 15.3%. Эта цифра, очевидно, преуменьшена. Алиев в «Карахалке» дает цифру 16%, Тамбиев — 30%. Последнюю цифру приводили мне и старики на местах.

Если мы обратимся к цитировавшимся ранее трудам Абрамовской комиссии, то в объяснениях комиссии в ответ на заявления владельцев о сохранении за ними принадлежащих им земель, мы находим следующие строчки: «Русское правительство... хорошо было осведомлено о крепостном праве в горских племенах и сопряженном с ним правоотношении сословий. Правительство во всех письменных документах и переписках так и именовало высшее сословие аульными владельцами... Если, как утверждают землевладельцы, граф Евдокимов имел в виду исключительно высшее сословие, то несомненно он... обратился бы непосредственно к маленькой горсти «биев» и «узденей», как к господствующему классу..., игнорируя в этом отношении подавляющее большинство карачаевцев, которое, по свидетельству тех же землевладельцев, было для высшего слоя не более, как простым имуществом» ²¹ (разрядка наша. Е. С.).

Само собой разумеется, что 15% нельзя назвать «подавляющим большинством». Чем же объяснить эту преуменьшенную цифру? По всей вероятности, списки не полны. Там мы находим крестьян — крепостных и рабов, «освобожденных» по приказу начальника округа. Но современники «освобождения» отмечают, что значительное количество крестьян было освобождено до приказа. «Освобождение» крестьян в России в 1861 г. и носившиеся в течение ряда лет слухи о распространении реформы на Кавказ несомненно вызвали смятение среди владельцев. Последние в ряде случаев прибегли к «освобождению» до приказа. И ранее было известно «освобождение» по религиозным соображениям, «на помин души», и существовала категория вольноотпущенников — «azat». В данном случае досрочное «освобождение» отчасти прошло тоже под флагом религиозных соображений и без выкупа, а, с другой стороны, досрочное «освобождение» «по старому обычаю» позволило наложить еще более кабальные условия как в смысле выкупа или заменяющей его отработки, так и в смысле деления имущества «освобождаемого» между ним и владельцем. О досрочном «освобождении» свидетельствуют также устные рассказы стариков. «Один из Крымшамхаловых сам отпустил десять дворов, а остальных государь отобрал» — говорили мне во время моей поездки (Коркмазов Локман в Учкулане). ²² Абрамовская комиссия, говоря о «подавляющем большинстве», очевидно, подразумевала не только кулов. Мы уже знаем из ранее приведенных материалов, что карауздени были, так сказать, двойственны — с одной стороны, они лично свободны и сами в некоторых [58] случаях являются владельцами земли и кулов, с другой стороны, они несут ряд повинностей перед князьями и землей владеют в зависимости от последних.

Что представляло собой это сословие? По нашему мнению, это бывшие свободные крестьяне, общинники, начинавшие раскалываться и выделяющие, с одной стороны, эксплоататоров-землевладельцев и рабовладельцев, а с другой стороны — трудовое сословие, попавшее в зависимость к землевладельцам. Обе эти категории находились в подчинении у князей, юридически в равной степени, но фактически, особенно в бытовом отношении, крупные карауздени были почти равны князьям и близки к ним. Одним из основных моментов расслоения караузденей, вероятно, было владение землею, а также рабами. Возвышение караузденей облегчалось участием их как дружинников в княжеских набегах и дележе добычи, а также аталычеством — воспитанием княжеских детей. По рассказам стариков, не только карауздень, но даже кул, воспитывавший ребенка владельца, получал от него права, некоторое имущество «и становился во всем равным хозяину», т.е. освобождался. По спискам можно насчитать, приблизительно, 80% караузденей, не владевших кулами. Однако делать из этого вывод, подтверждающий высказывания Умара Алиева, что карауздени были в целом трудовым сословием, все же нельзя. Подавляющее большинство фамилий владельцев рабов и крепостных по списку — узденьские. 75% кулов находилось в руках караузденей. Некоторые фамилии караузденей и даже отдельные владельцы обладали большим количеством крестьян, в то время как имелись княжеские фамилии, имевшие незначительное количество кулов (Карабашевы — 38 чел.). 20% караузденей владело 75% кулов. Наиболее крупными владельцами были князья Крымшамхаловы (400 чел.), кн. Дудовы (166 чел.); карауздени — Байрамуковы (113 чел.), Боташевы (113 чел.), Хубиевы (173 чел.), Чотчаевы (89 чел.), Узденовы (79 чел.). Количество крестьян в руках одного владельца также доходило до довольно крупных для Карачая цифр. Князья: Крымшамхалов Конша-убий — 145 чел., Крымшамхалов Асланбек — 54 чел., Дудов Мурзакул — 59 чел., Дудов Тапу — 22 чел., Дудов Пшемахо — 17 чел., Карауздени: Байра-муков Мусса — 24 чел., Коркмазов Тугаи — 27 чел., Хубиев Тапу- 15 чел., Кабанов Хаджи-Магомед — 16 чел., Боташев Коншауко — 14 чел.

Наличие большого процента караузденей, которые хотя и находились в земельной зависимости от таубиев и платили им ренту отработочную и ренту продуктами, но еще не были лично закрепощены, указывает на то, что процесс феодализации данного общества еще не был завершен. Карауздени, в прошлом свободные крестьяне-общинники, в XIX столетии переживали процесс дифференциации. С одной стороны, они платили таубиям ренту и в известной степени были подвластны им, но, с другой стороны, из их числа вырастали крупные землевладельцы, превращавшиеся в мелких феодалов, владевшие крепостными и рабами. Это не освобождало их от обязанностей барщины на таубия, но последняя выполнялась руками их крепостных и рабов, на которых, таким образом, лежала двойная нагрузка.

При рассмотрении процесса феодализации Карачая в XIX в. нельзя не принимать во внимание того, что значительная часть его проходила уже после завоевания Карачая царской Россией. В условиях Кабарды это влияние завоевания сказалось в том, что повинности, которые несло крепостное и закрепощаемое свободное крестьянство, приняли более определенный и тяжелый характер, что отразилось и в собираемых по распоряжению властей адатах. ²³

Такое же явление можно наблюдать и в отношении выявления и оформления обязанностей, лежавших на караузденях (каракиши) Балкарии и Карачая. Политика царского правительства в завоеванных областях включала создание и укрепление привилегированных сословий как опоры царизма. С другой стороны, царское правительство боялось слишком большого влияния и авторитета [59] князей-владельцев (особенно в Кабарде) и старалось выдвинуть и возвысить стоящее ниже дворянство — уорков, соперничающих с князьями. Эта политика, со своей стороны, могла способствовать и выдвижению отдельных фамилий караузденей в Карачае. Таким образом завоевание Карачая усилило процесс дифференциации караузденей, отмеченный нами выше.

Подавляющее число владельцев по списку — мелкие. На одного владельца в среднем приходилось не более 5 чел. Основная масса (317 владельцев) имела от 1 до 3 чел., 171 — от 3 до 10 чел. и 40 — свыше 10 чел.

Такое дробление, характерное для Кавказа, и в других местах (Кабарда, Балкария, Грузия) еще более отягощало положение зависимых сословий, которые кормили своим трудом подчас огромные разросшиеся семьи владельцев.

Заканчивая обзор стороны, касающейся владельцев, отметим также, что если сравнивать два списка — один, анализируемый нами, и другой — список землевладельцев (владельцев кышлыков), составленный в 1908 г. Абрамовской комиссией, но в основном отражающий землевладение, сложившееся еще до 1867 г., то мы весьма часто видим совпадение крупных владельцев крестьян с крупными землевладельцами, что, конечно, вполне естественно и подтверждает наши выводы.

Перейдем теперь к тем данным, которые нам дают списки о кулах. Еще на месте, т.е. ориентируясь на общую цифру 2663 чел., мы разбили их на 3 категории. Возраст до 14 лет — в основном все же нерабочий и полурабочий, от 14 до 50 лет — вполне рабочий и от 50 и выше — полурабочий. Оказалось, что мы имеем 959 чел. (30%) до 14 лет включительно, 137 чел. (5%) старше 50 лет и 1567 чел. (64%) рабочего возраста. Эти цифры, несомненно, не вполне обычны и очень любопытны. К этому следует еще прибавить, что среди 1-й группы (до 14 лет) очень много одиночек, т.е. не входящих в состав семьи.

На что указывает столь высокий процент малолетних рабов? Во-первых, на поощрение рождения рабов, что вполне естественно со стороны владельцев, желавших умножить количество своих кормильцев. Мы знаем, что рабы не имели права на брак постоянный, а только на временное сожительство, причем дети доставались владельцу матери. По собранным нами рассказам стариков, были случаи, когда женщина-рабыня «qaravas» давалась «в ссуду», во временное пользование другому владельцу с тем, что «ребенок поступит ее владельцу», т.е. на тех же, примерно, условиях, на которых сдавался в аренду скот. Упоминания о подобных фактах есть и в литературе. Во-вторых, мы думаем, что преобладание детей, особенно многочисленность детей-одиночек, связано и с похищением детей как одним из основных способов получения рабов. Планомерные набеги на соседние племена были обычным занятием горских князей и их дружинников-узденей.

Целью набегов были скот и рабы, это отразилось даже в фольклоре. «Князь Тамма пошел в поход. Князю Тамма нужны невольники и скот» и др. Рабы играли большую роль в хозяйстве владельца и представляли выгодный предмет торговли.

Как мы отмечали выше, наиболее ценилось похищение маленького ребенка, достигшего 5 четвертей. Для такого ребенка-раба существовал даже особый термин — «besqarьs-qazaq» (пяти четвертей раб). Интересно, что в языке других народов (черноморские черкесы) мы находим аналогичный термин. При продаже детей-рабов их тоже мерили, причем каждая лишняя четверть роста (свыше 5) ценилась в 50 р. Какие преимущества имело похищение такого ребенка? Трудность его побега, полная беспомощность и невозможность установления каких-либо связей с родными. Ребенок, выросший с детства как раб, своим воспитанием обеспечивал покорность и умение работать. Но едва ли не основным моментом является следующее: для карачаевских князей и узденей набег диктовался не только экономическим, но также и «спортивным» интересом — показать свою удаль и молодечество. А наиболее трудным делом являлось именно похищение из дома такого мальчика, который еще не является пастухом на кошах, не ходит далеко от селения, где было бы легко его захватить. Возможно, что в связи [60] с этим этот термин имеет, по нашим данным, применение только к мальчикам, а не к девушкам, более замкнутая жизнь которых как раз начинается с периодом половой зрелости.

Подчеркнем, что наличие к 1867 г. большого количества одиночек-подростков указывает на то, что самое похищение было в полном расцвете вплоть до 60-х годов прошлого столетия. Вряд ли можно считать, что дети-одиночки приобретались покупкой. Во-первых, покупка рабов карачаевцами для себя практиковалась редко, а во-вторых, выгоднее купить более старшего, т.е. готового работника.

Теперь перейдем к рассмотрению цифры крестьян старше 50 лет. Кавказские народы вообще, а горцы в особенности, отличаются долго летием. — Столетние старики и до сих пор нередки, и нам во время поездки приходилось беседовать со стариками 115-125 лет. Однако в списке процент лиц старше даже 50-летнего возраста очень невелик, а старики лет 70 представляют совсем редкое явление.

Чем это объяснить? Вряд ли можно предполагать, что в 60-х годах долговечность карачаевцев была более редкой. Нам думается, что здесь мы имеем отражение двух фактов. Во-первых, рассказы и описания бытовых условий крепостных крестьян, а особенно рабов, питавшихся объедками, живших на дворах, в сараях и хлевах со скотом своих владельцев, подсказывают вывод о более ранней смертности рабов и крепостных. Во-вторых, здесь возможно и другое положение: крепостной, а особенно раб, выживший из рабочего возраста, представлял не ценность, а лишнюю обузу, и естественно, от него хотели избавиться. Между тем всякий отпуск на свободу раба приносил или деньги или скот, в качестве выкупа, или славу на земле и «рай» на том свете, если раб освобождался без выкупа, из религиозных соображений. Отсюда возможно объяснение отсутствия стариков в списках крепостных и рабов просто тем, что они, по достижении определенного возраста, на том или ином условии отпускались «на волю». Понятно, что такой отпуск на волю равнялся изгнанию и приводил к нищете и голоду «освобожденного». Характерно, что случаи, когда в списке значатся глубокие старики, всегда отмечаются при наличии большой семьи у самого старика.

Какой материал дают списки для суждения о характере семьи крепостных и рабов? Здесь необходимо напомнить, что о семье в полном смысле слова мы можем говорить только у крепостных, рабы же официально не имели отца, и родство учитывалось только по материнской линии. Средний размер семьи по списку исчисляется в 4.3 чел. Однако мы имеем в некоторых случаях (очень редко) семьи, доходящие до 12 чел., причем даже в такой семье только 4 чел. в рабочем возрасте. Чаще всего крепостная семья состоит из мужа, жены и 1,2,3 детей, а семья рабов — из женщины с детьми. В противовес семьям крепостных, семьи владельцев были многочисленны и представляли собой так наз. «большую семью», причем величина семьи увеличивалась с зажиточностью. Наконец, списки дают нам сведения также и о делении зависимых крестьян по полу. Если мы возьмем тот же критерий рабочего возраста, то по спискам мы имеем 700 женщин из 1567 чел. этого возраста, т.е. 41%. Это исключает обычные в литературе предположения о том, что рабство здесь было женским, что рабыня Ценилась только как наложница и что торговля шла только по линии снабжения «гаремов». Однако здесь недостаточен материал списков, и мы вынуждены обратиться к упоминаемым выше материалам записки о «положении дела освобождения» и т. д. Дело в том, что в данном случае для нас, конечно, имеет значение то разделение на рабов и крепостных, которое отсутствует в списке.

И вот здесь мы находим существенные особенности в соотношении мужчин и женщин среди крепостных и рабов. У первых мы имеем цифры: мужчин 1134 чел., женщин 1014 чел., т.е. обычное для всего Кавказа преобладание мужчин, связанное с большей смертностью женщин и детей женского пола вследствие тяжелых бытовых условий. Но в отношении рабов мы имеем другие цифры, а именно мужчин 292 чел., а женщин 353 чел. [61]

Следовательно, в настоящем случае женщина более ценилась и береглась, а также, возможно, служила чаще и объектом похищения, так как, помимо ее рабочей силы, она ценилась в первую очередь как производительница, а затем как предмет наслаждения, часто самого владельца, и, наконец, как выгодный товар.

Эти соотношения повторяются и для других округов Кубанской области, причем преобладание женщин среди рабов в других районах оказывается гораздо более резким. Женщины составляют иногда почти 2/3 всех рабов. Это, очевидно, связано с тем, что для кубанских черкесов роль торговли рабами была значительно больше, чем для карачаевцев, а женщина-рабыня всего чаще являлась здесь предметом торговли. Помимо статистических подсчетов и сделанных на их основании выводов, которые приводятся выше, список дает нам еще другой материал для характеристики правового и бытового положения кулов.

В списке перечисляются поименно все владельцы и все их кулы. Первое, с чем мы сталкиваемся, — это отсутствие фамилий у крестьян не только рабов, но и крепостных. В списках фигурируют только имена. Фамилии кулы официально получили только после освобождения. После освобождения многие из кулов принимали фамилии своих хозяев. Подобные факты неоднократно приводятся в литературе. Например, Б. Миллер говорит об узденях Узденовых икулах Узденовых, живущих в том же квартале. ²⁴ Сысоев ²⁵ приводит фамилии крестьян — Аджиев, Карабашев, Шидаков, Текеев и т. д., т.е. фамилии, по существу, узденьские и даже княжеские. Карабашевы, очевидно, это бывшие крепостные и рабы соответствующих дворянских родов, которые впоследствии, после «освобождения», приняли фамилию своего бывшего владельца. И сейчас существуют, напр., Байчоровы — бывшие уздени и Байчоровы — бывшие кулы. Это, однако, отнюдь не означало какого-либо смешения или сближения, так как даже до сих пор мальчики-школьники знают, к какому сословию принадлежали их родители.

Бесправие кулов отразилось и в их именах. В списках мы видим два в корне различных ряда имен. С одной стороны, имена владельцев — обычные мусульманские имена, напр., Муса, Махмуд, Адильгирей, Хасан и др., и рядом имена кулов, совершенно отличные, очень редко совпадающие со списком владельцев. Почти всегда ясна семантика их внутри данного языка, и по значению их можно разделить на несколько групп.

Значительный интерес для нас представляют имена, показывающие, по всей видимости, использование рабочей силы крепостных и рабов. К числу таких относится очень часто встречающееся мужское имя «Qoici» — «пастух овец» и несколько реже «tuarcь» — «пастух крупного рогатого скота». Кстати, следует напомнить так часто встречающееся в литературе суждение о невозможности применения рабского труда в скотоводстве в виду того, что в условиях скотоводческого хозяйства труден присмотр за рабом-пастухом, и он может бежать. Это суждение опровергается и фактами, приводимыми в рассказах стариков, и существованием и большим распространением подобных имен.

Дальше идут имена, тоже характерные именно для крепостных и рабов, подчеркивающие роль их в благосостоянии семьи: «xajьr-qьz» — «полезная девушка». Очень часты имена-клички, очевидно данные по происхождению раба или по его внешним данным. К первым относятся, напр., «tav-qьz» — «гора девушка», «saxar-qьz» — «городская девушка», «qonaq-qьz» — «гость-девушка», а то и просто «tyrly-qьz» — «разная девушка», или даже «basxa» — «другая». [62]

Ко вторым: «qьz-ariv» — «девушка красивая», «sarьcac» — «рыжеволосая», «kek-qьz» ²⁶ — «серая» или «небо-девушка», «aq-bas» — «белоголовый», «qaraqulaq» — «черноухий», «tylky-qьz» — «лиса-девушка» и др. Встречаются и еще более странные и насмешливые имена: «ton-qьz» — «шуба-девушка», «tujme» — «застежка», «toqmaq» — «колотушка» и др.

Интересно, что ряд подобных имен, напр., «ariv-aqbas» и пр., очень часто применяется к домашним животным, в частности коровам. Это еще больше подчеркивает значение имени как клички.

Не только «qul» — раб или крепостной, но даже «ozden» не имел права называть своих детей именем своего владельца, и если уздень хотел это сделать, то обращался за специальным разрешением к князю как о большой милости, задабривая его подарками; в свою очередь князь одаривал своего «крестника». ²⁷

Таким образом даже в именах сохраняется и оттеняется классовая рознь между владельцами и их кулами.

Правда, нам известны и у других народов факты имен, напоминающих клички, причем оказывается, что это часто связано с переживаниями древнейших верований, желанием отпугнуть или обмануть злого духа и т. д., но если даже и видеть в данном случае что-либо подобное, то характерно, что это сохранилось только в одном классовом слое и притом угнетенном.

Показательным является и полное отсутствие подобных имен в последних поколениях, где, в случае второго варианта, они должны были бы удержаться долее, как еще до сих пор бытуют представления и рассказы о «шайтанах», духах-хозяев и пр.

5

Итак, список владельцев дает нам значительный материал, подтверждающий те установки, которые были изложены в самой характеристике феодальных отношений в Карачае. Не менее ценный материал дают и свидетельства об «освобождении», самые характерные из которых имеются у нас в копиях. Прежде чем приводить их, необходимо вообще охарактеризовать самую реформу на Северном Кавказе. Однако свидетельства имеют особую цену не только потому, что вскрывают условия «освобождения», но главным образом потому, что помогают выяснить имущественно-правовое положение «освобождаемых» до реформы. Мы будем рассматривать их с обеих точек зрения.

Вопрос об «освобождении» зависимых сословий на Северном Кавказе в полной мере встал в 1866 г. В том же году был издан ряд постановлений, ограничивающих продажу крепостных, и, наконец, был организован комитет, начавший сбор сведений и подготовку реформы.

Все это не могло не взволновать владельцев в первую очередь Кабарды, где феодализм, в сравнении с другими областями Северного Кавказа, был сильнее развит и где все хозяйство владельцев держалось на труде их крепостных и рабов.

В июле 1866 г. владельцы Кабарды подали заявление генерал-адъютанту Лорис-Меликову, в котором излагали все трудности, которые создает для них «освобождение» крестьян, но подчеркивали вместе с тем свое согласие и только выражали пожелание, чтобы «освобождение» совершилось по «добровольным» соглашениям «освобожденных» с владельцами и чтобы был дан срок для заключения этих соглашений. Кроме того, они просили, чтобы для рабов был назначен срок от 6 до 8 лет обязательной работы у владельцев. [63]

Были составлены правила, достаточно выгодные для владельцев. Правительство, естественно, было обрадовано тем, что владельцы идут ему навстречу, ибо были сильны опасения (отчасти и оправдавшиеся), что эта мера, конечно ослабляющая значение местных феодалов, будет встречена ими враждебно. В Карачае в 1867 г. были собраны депутаты от владельцев и крепостных для выработки соответствующих «правил». Правила эти были выработаны под руководством местных начальников. Но в то же время начали появляться случаи «добровольных соглашений» по освобождению, что не удивительно, так как уже был пример Кабарды. Период «добровольных» соглашений был продлен до ноября 1868 г., а после того уже наступал срок обязательного «освобождения».

Для руководства при обоих случаях «освобождения» (как «добровольного», так и по приказу) были выработаны следующие «правила», сущность которых изложена в заметке «О положении дела освобождения и т. д.» следующим образом:

«1) Все разных наименований горские зависимые сословия в Кубанской области приобретают свободу с обязательством или отбывать своему владельцу в течение не свыше 5 лет для пшитль (в Карачае юльгюлю-кулов или чагар-кулов. Е. С.) и 4-х лет для унаут (в Карачае башсызкул) установленные обычаем работы и услуги, или внести за себя выкуп, смотря по полу и возрасту, от 15-150 руб. для пшитль и от 20-200 руб. для унаут; дети же моложе 7 лет и старики освобождаются безвозмездно.

2) Уплата взамен отбывания работы определенной суммы может быть рассрочена до 6 лет со дня освобождения.

3) Выбор того или другого способа удовлетворения владельца предоставляется обоюдному соглашению освобождающегося с владельцем, а при несогласии их — определяется посредником». ²⁸

Заметим, что в этих «правилах» ни слова не говорится о том, кому шло имущество (как недвижимое, так и движимое) освобождаемого. Однако в литературе мы не раз встречаем упоминание, что, поскольку освобождение шло «добровольно», имущество в той или иной пропорции (половина на половину из ¹/₃ на ²/₃) «делилось» между владельцем и освобождаемым, а нередко и целиком оставалось в руках первого.

Об этом же говорят и местные жители, приводя ряд фактов, когда все имущество бралось за выкуп и освобожденный оставался нищим.

Неудивительно, что до самой революции некоторые из таких бедняков батрачили у своих бывших владельцев на почти феодальных условиях («ortaq» — «пятилетний батрак» и др.).

О разделах имущества между освобождаемым и его хозяином говорят иногда и имеющиеся у нас свидетельства об освобождении. Мы будем рассматривать их с двух точек зрения: во-первых, со стороны выявления самых условий «освобождения»; во-вторых, по линии характеристики категорий кулов и их имущественно-правового положения до «освобождения».

Прежде всего мы имеем свидетельства, которые явно относятся к «освобождению» рабов, не имеющих никакого имущества и выплачивающих «guluv» — выкуп — своим собственным трудом. Например:

---

1.

1868 г. Января 1. 269.

Крестьянке жителя аула Хурзука, эфенди Магомета Байраму-нова, Джерашхан 40 лет с сыном Ибрай 7 лет в том, что освободились на волю по обоюдному согласию с своим владельцем, вместо выкупа поступает к нему в работницы на 8 лет, по истечении которых 1 января 1876 г. делается свободною, без всякого долга по выкупу [64] владельцу, который обязан по отходе ее по окончании восьмилетнего срока дать ей полное одеяние сообразно времени года. Сын же ее Ибрай по малолетству делается свободным без выкупа. Вследствие чего крестьянка Джерашхан и ее сын Ибрай освобождаются навсегда от крепостной зависимости.

Продолжает служить у владельца.

12 декабря 1876 г.

Штабс-капитан (подпись).

Владелец Магомет Байрамуков заявил, что Джерашхан увольняется им от продолжения службы теперь же февраля 16 дня 1874 г.

На то, что здесь мы имеем дело именно с рабами «bassьzqul», указывает тот факт, что указаны имена матери и ее ребенка, но нет имени его отца, т.е. семья состоит из женщины с детьми.

В другом свидетельстве мы имеем прямое указание на бесправность освобождаемой, с применением кабардинского термина — унаут.

2.

1868. Мая 8. 404.

Бесправной крестьянке (унаутке) жителя аула Хурзука Аппакова, Хаиркыз 25 лет в том, что она по обоюдному соглашению со своим владельцем освобождаясь на волю поступает к нему вместо выкупа в работницы на 6 лет, по истечении которых Января 1 будущего 1874 г. делается совершенно свободной, без всякого долга по выкупу владельцу, который обязан при уходе крестьянки по окончании обязательного шестилетнего срока дать ей полное одеяние, смотря по времени года, вследствие чего крестьянка унаутка Хаиркыз освобождается навсегда от крепостной зависимости.

Службу своему владельцу Хаиркыз закончила февраля 26 дня 1874 г.

Поручик (подпись)

Однако, к отработке прибегали, очевидно, не только ничего не имеющие и бесправные рабы, но и более зажиточные крестьяне, желающие сохранить свое имущество целым.

3.

1867. Октября 28. 74.

Крестьянину жителя аула Хурзука Нану Дудова, Машаю Джубу Уллу 45 лет в том, что он ²⁹... получая в свою собственность все бывшее у него имущество — движимое и недвижимое, должен вместо выкупа отработать владельцу 6 лет, по истечении которых делается совершенно свободным. Вследствие чего ²⁹...

Подлинное подписал капитан Петрусевич.

С подлинным верно: штабс-капитан Кузовлев.

В других случаях почти все имущество шло «за выкуп». Так, напр., было в случае, относящемся к предкам хранителя данных документов, Н. К., также по происхождению являвшихся «bassьz-qul», но, за время своего [65] пребывания у хозяина, путем ли подарков или наград, сумевших приобрести кое-какое имущество, а, возможно, и перешедших на права чагар или юльгюлю-кулов — крепостных.

4.

1868. Января 1. 358.

Крестьянину жителя аула Хурзука Магомета Эффенди Байра-мукова, Муссе 16 лет с матерью Хани 72 лет, братом Джабек 11 лет и сестрами Багала 15 лет и Хотой 8 лет, что он, отдав все свое имущество, (за исключением части в 250 р., которая осталась у него) владельцу выкуп, делается, таким образом, сам с братом и матерью свободными, за старшую же его сестру Багалы выкуп 150 р. владельцу получает из калыма, при выходе ее замуж. За младшую сестру 30 р. также из калыма при выходе замуж. Вследствие чего....

Примечание: В исправной уплате выкупа крестьянин Мусса дал своему владельцу подписку, на которой наложено засвидетельствование по общему исходящему журналу за № 443.

Выкуп по сему свидетельству уплачен сполна и за ним долгу нет.

Штабс-капитан: Кузовлев.

Верно: поручик (подпись) 18 марта 1870 г.

Характерным для всех свидетельств является то, что выкуп за девушку берется из ее будущего калыма, подобно тому, как раньше калым за женщину-рабыню или крепостную целиком или частично шел владельцу.

Упоминаемая часть имущества в 250 руб. — это пустая карачаевская сакля и участок земли под нею.

В других свидетельствах мы находим указание на раздел имущества между владельцем и «освобождаемыми», не исключающий, однако, отдельно еще уплаты выкупа.

5.

1868. Мая 8. 407.

Крестьянину жителя аула Хурзук Ногая Карабашева, Мазану 30 лет с женой Ак-Белек 25 лет и сыном Кирты-Улан 1 года в том, что освобождаясь на волю по обоюдному согласию со своим владельцем и разделив с ним свое имущество (2 шт. рогатого скота и лошадь) уплачивает ему разным имуществом и деньгами выкуп за себя 200 р., за жену 150 р., всего триста пятьдесят рублей в семь лет ежегодно осенью по 50 руб. и первую уплату делает осенью сего 1868 г. Сын его Кирты-Улан по малолетству делается свободным без выкупа. Вследствие чего...

В данном случае имущество незначительно, но иногда оно достигает довольно больших размеров. Так, напр.:

6.

1868. Января 1. 270.

Крестьянину жителя аула Хурзук Тауча Байрамукова, Кулча 57 лет с женою Кунак-Кыз 47 лет, сыновьями — Ахматом 25 лет, Хасаном 12 лет и Мазаном 9 лет и дочерьми Гаджу 20 лет, Карагаш 17 лет, Кюллюмхан 15 лет и Бурдукыз 5 лет в том, что он с семьей освобожден на волю... уплачивает выкуп разным имуществом и деньгами за себя 30 руб., за жену 70 руб., за старшего сына Ахмата 200 руб., [66] за второго Хасана 70 руб., а за младшего Мазана 40 руб., всего 410 руб., из них теперь отдано 50 руб., а остальные 360 руб. в б лет ежегодна осенью по 60 руб. и первую уплату делает осенью сего 1868 г. Младшая его дочь Бурдукыз по малолетству делается свободной без выкупа, за трех же старших дочерей Гыджу, Каргаш и Кюллюмхан выкуп за каждую в 150 руб. владелец получает из калыма при выходе ее замуж. Из имущества же своего Кулча половину отдает владельцу теперь же. Вследствие чего...

Примечание: В исправной уплате выкупа крестьянин Кулча дал владельцу своему подписку, на которой наложено засвидетельствование по общему исход, журналу за № 385.

Имущество Кулча, из которого он должен отдать половину, состоит из 13 коров, двух двухлеток, 4-х телков, 1 осла и 1 кобылицы.

Следуемый по сему свидетельству выкуп всего 410 руб. вольноотпущенник Кулча своему владельцу уплатил сполна, в том удостоверяю.

16 марта 1870 г. За мирового посредника

Штабс-капитан Кузовлев.

Основным все же считалось скотоводство, и то, что к нему относится, отбиралось в первую очередь.

7.

1867. Ноября 8. 140.

Крестьянину жителя аула Хурзука Мурзакула Дудова, Оду-ману 50 лет с женою Джаджу 43 лет и дочерью Джаширкыз 6 лет в том что... со своим всем имуществом он должен уплатить выкуп за себя 250 руб. и за жену 250 руб., всего 500 руб. разным имуществом и деньгами в продолжении 3 лет. При этом все скотоводство, за исключением самого необходимого, должно быть отдано теперь же и затем земля и то, что недостает до 500 руб., уплачивает в 3 года. Дочь же его Джаширкыз освобождается без выкупа. Вследствие чего...

Примечание: В исправной уплате выкупа Одуман дал Мурзакулу Дудову подписку, на которой наложено засвидетельствование по особому журналу за № 144. В счет следующего по сему свидетельству выкупа Одуман уплатил своему владельцу: землею 190 руб., скотом 156 руб., и деньгами 14 руб., а всего 360 руб., в том удостоверяю. 19 марта 1870 г.

За мирового посредника

Штабс-капитан Кузовлев.

Остальные следуемые по сему свидетельству 140 руб. сполна уплачены 19 февраля 1874 г.

Поручик (подпись).

Мы видим здесь случай, когда «ylgyly-qul» имеет землю и выплачивает ею частично свой выкуп. Однако в первую очередь владельца интересует то, что относится к скотоводству, как имеющему основное значение в хозяйстве.

В примечании помечены суммы, уплаченные землей и скотом. Если принять во внимание существовавшие в те времена цены на землю, то ясно, что отданная земля представляла собою ничтожный клочок, и наоборот, скота на 156 руб. приходилось довольно много. [67]

Наконец, поражает маленькая сумма, уплаченная деньгами, — ясно, что у крестьянина-крепостного больших денежных скоплений не могло быть, особенно принимая во внимание натуральный характер хозяйства.

В других случаях мы имеем и прямое указание на количество имеющейся у кула земли.

8.

1868. Мая 8. 467.

Крестьянину жителя аула Хурзука Чотча Дудова, Тууду 40 лет с женой Устукку 35 лет, с сыновьями Орта 10 лет и Сабанай 5 лет и дочерьми Багалы 14 лет и Узгун 8 лет в том, что он... со всем своим имуществом (которое состоит из одной лошади и участка покосной земли на 4 копны) уплачивает выкуп разным имуществом и деньгами за себя и жену по 200 р., всего 400 руб., в 7 лет ежегодно осенью по 57 руб. и первую уплату делает осенью сего 1868 г. Оба сына его Орта и Сабанай по малолетству и дочь Багалы по добровольному желанию владельца делаются свободным, без выкупа, за младшую же дочь Узгун выкуп 30 руб. владелец получает из калыма по выходе ее замуж. Вследствие чего...

Как ни незначительно в данном случае имущество кула, но все же он имел собственную землю, скорее всего полученную когда-нибудь в подарок. Но мы имеем факты, когда кул владеет землею в количестве, довольно крупном для Карачая.

9.

1867. Октября 13. 73.

Крестьянам жителя аула Хурзука Нану Дудова, Машаю 40 лет с сыновьями Нагаем 13 лет и Мамаем 7 лет и его братьям Юсупу 24 лет, Кума 32 лет с женой Залихан 25 лет, в том что... и отдав ему все свое движимое и недвижимое имущество, за исключением 3-х участков пахотной земли на Уллу-Каме, дома с двором и конюшней с землею под ними и одного участка пахотной земли на Хурзуке (что сие имущество осталось в пользу их) не оставивши за собою никакого долга владельцу своему относительно выкупа. Вследствие чего...

В данном случае кул имеет 4 пахотных участка, дом с двором и конюшней — все это является значительным уже богатством для Карачая; помимо этого мы видим, что и в числе того имущества, что он отдал владельцу за выкуп, упоминается недвижимое имущество.

Любопытен и факт совместной, без раздела, жизни трех братьев-крестьян, не отмечавшийся в других свидетельствах и тоже связанный с большей зажиточностью и, возможно, нежеланием дробить свои земли.

Наконец, в одном из свидетельств мы находим и косвенную Характеристику положения кулов после освобождения.

10.

1868. Января 1. 350.

Крестьянину жителя аула Хурзука Ахмата Алиева, Мачуко 43 лет с женой Худж 50 лет, с сыном Шагаем 16 лет и дочерью Хорай 9 лет в том, что они с семьей, освобождаясь на волю, по обоюдному соглашению со своим владельцем, уплачивают выкуп разным имуществом и деньгами за себя 85 руб., за жену 50 руб. и за сына Шагая 110 руб., всего двести сорок рублей в 5 лет ежегодно осенью по 50 руб. [68] и первую уплату делает осенью сего 1868 г. За дочь его Хорай выкуп 40 руб. владелец получает из калыма при выдаче ее замуж. Вследствие чего....

Примечание: В исправной уплате крестьянин Мачуко дал владельцу своему подписку, на которой положено засвидетельствование по общему исходящему журналу за № 441.

Из выкупа по 1870 г. женщина Худж следуемые в выкуп 50 руб. уплатила, муж ее, не найдя возможности уплатить деньгами, поступил в работники (к владельцу) на 3 года, начиная с 1 декабря 1869 г., а так как он человек, могущий работать только сидя дома, то владелец обещал доставлять ему необходимый материал. Из них он должен по указанию владельца изготовлять разные предметы. Косить сено и пасти скот владелец заставлять не должен, а обязан одевать и кормить крестьянина.

Сын же Шагай, поступивший в работники к одному карачаевцу на 5 лет еще 2 года тому назад, по желанию владельца Ахмата Алиева уплатит свой выкуп по окончании 5 лет работы, в том свидетельствую. 5 декабря 1869 г.

Подписал штабс-капитан...

С подлинным верно: штабс-капитан...

Шагай уплатил выкуп 32 руб. в том удостоверяю. 12 декабря 1870 г.

Штабс-капитан...

Остальные 80 руб. отдал 10 февраля 1871 г.

Поручик...

Особый интерес представляют здесь примечания, раскрывающие тот путь, которым в большинстве шли «освобожденные», но нищие кулы.

Отдав все свое имущество или значительную часть его, оставшись без земли, многие из них могли пойти только по пути батрачества.

Очень часто батрачили у своего бывшего владельца, причем в подобных случаях жизнь их почти ничем не отличалась от прежней. «garьn-calcь — «работник только за еду» или так наз. «пятилетний батрак» — вот в чьи ряды становилась масса «освобождаемых» кулов. В данном свидетельстве мы имеем, вероятно, частный случай, когда кул Мачуко был калекой, знающим какое-либо ремесло, которого хозяин эксплоатировал, возможно, уже не только для нужд семьи, но и сбывая выработанные предметы на сторону.

6

Итак, материал свидетельств подтверждает выводы, сделанные из «списка», и позволяет их углубить и развить.

Прежде всего мы находим в них яркое подтверждение существования двух основных категорий — рабов и крепостных и полного отсутствия собственности и прав у первых (см. первые два свидетельства). Однако и сами крепостные не являются чем-то цельным. К моменту «освобождения» крестьян, когда Карачай уже был связан с Россией, испытывал ее влияние и был в известной степени вовлечен в общий круговорот товарно-денежных отношений, — к этому моменту мы находим и среди самих крепостных расслоение. Оно, прежде всего, выражалось в наличии в их руках собственных земель, иногда в довольно значительном количестве. Это явление отмечалось и ранее: «23. Кулы и казаки имеют [69] собственные земли, подаренные им старшинами или купленные самими; земли эти они пашут для себя и весь урожай берут в свою пользу, не отдавая из оного старшине ничего». ³⁰

Характерным является тот факт, что случаи, когда крепостной имел свою землю, в большинстве относятся к крестьянам, принадлежавшим князьям, т.е. «высшему» слою крепостных. Эти последние хотя и подвергались в большей степени эксплоатации, но, с другой стороны, благодаря близости к более крупному княжескому хозяйству, имели и большую возможность роста своего благосостояния-приказничество, подарки, сопровождение князя в набегах и путешествиях и т. п.

Подытоживая выводы из данных свидетельств по линии условий «освобождения», мы можем отметить, что последние были чрезвычайно разнообразны как по сумме выкупа, так и по способу его уплаты. «culuv» — выкуп за каждого «освобождаемого» определялся его трудоспособностью, чаще всего связанной с возрастом. Но имел большое значение и сам владелец. Вряд ли является случайностью, что наиболее высокие выкупы назначаются тогда, когда владельцем является князь. В среднем, за вполне трудоспособного крестьянина брался выкуп 200, даже 250 руб.

Подобные же выводы можно сделать и из материалов списка в случаях, где указаны суммы выкупа. Необходимо только отметить, что обычно здесь указана сумма выкупа за всю семью, но поскольку мы в каждом случае отмечали количество трудоспособных в данной семье, то можно все же учесть среднюю сумму выкупа за одного трудоспособного. Она равняется тем же 200 руб. за человека, а каждое семейство в среднем уплачивало по 400 руб. 127 семейств уплатили своим бывшим владельцам 50 885 руб. Такие крупные суммы при том незначительном хозяйстве, которое имел кул, конечно, были очень тяжелы для уплаты и совершенно разоряли освобождаемого. Это усугублялось еще отобранием или дележом имущества и земель. Таким образом, ясно, что реформа, создавая большое количество безземельных и неимущих крестьян, создавала внутренний рынок дешевой рабочей силы, еще более дешевой потому, что, в виду отсутствия развитой промышленности или даже ремесла, эти рабочие руки в основном должны были найти себе применение в сельском хозяйстве в качестве батраков. Но и сельское хозяйство, отсталое технически и мелкое, не могло поглотить этой массы обездоленных. Мерой, ослабляющей напряженность положения, было переселение на земли, отведенные правительством по тебердинско-кубанским ущельям. Тем не менее вплоть до самой революции мы имеем в старых аулах огромное количество бездомных и безземельных батраков. В приговоре сельского схода аула Хурзук 23 июня 1912 г. говорится: «4. В нашем ауле имеется совершенно безземельных 260 домов, даже не имеют эти домохозяева мест под усадьбу... Эти домохозяева принуждены жить по квартирам, по кошам и у родственников».

С другой стороны, мы имеем налицо и рост крупных хозяев из среды, в первую очередь караузденей, имевших земли и скот и не столь непривычных к труду, как князья; получив значительные суммы в качестве выкупа, карауздени быстро выделили из себя значительную прослойку крупных хозяев-кулаков. «Освобождение» крестьян и создание рынка дешевой рабочей силы дало толчок ряду хозяйств и тех караузденей, которые не имели раньше рабов и крепостных и не имели возможности применять наемный труд и за счет его развивать свое хозяйство. Отмеченное выше неравенство среди самих кулов-крепостных, наличие в прошлом среди них даже эксплоататоров рабского труда создало предпосылку для выделения и из среды бывших кулов крупных хозяев, впоследствии превращавшихся в кулаков. [70]

7

Таким образом, приведенные выше документы вполне подтверждают характеристику общества Карачая, данную нами в начале работы.

Ко времени «освобождения» крестьян мы имели в Карачае следующие моменты. Карачаевское общество ушло уже довольно далеко по пути феодализации, так как основная форма, в которой «неоплаченный прибавочный труд высасывается из непосредственного производителя», была натуральная рента, рента трудом и продуктами, характерная для феодализма Характерные черты переживавшегося Карачаем процесса феодализации заключались в следующем:

1. Значительная роль родовых пережитков в формах собственности и эксплоатации, использовавшихся феодалами в своих интересах. Особенно сильны эти пережитки в вопросах землевладения. Фактически существовавшая феодальная собственность на землю в некоторых случаях (летние пастбища, отчасти таукышлыки) сохраняла видимость «общинного владения».

2. Значительная роль рабства. Можем ли мы считать, что Карачай переживал рабовладельческую формацию. Нам кажется, что это было бы ошибкой. Рабство не являлось здесь основой производства, основным производителем являлся закабаленный в той или иной степени крестьянин (ylgyly-qul, qara-ezden). Вместе с тем, можем ли мы определить рабство в Карачае как патриархальное?

Рабы составляли предмет торговли, эксплоатировались не только в домашнем хозяйстве, но и в основных видах производительного труда, классовый антагонизм между рабом и его владельцем (особенно, если это был князь или крупный карауздень) был очень велик даже в бытовых мелочах. Труд для владельца считался позором и лежал целиком на плечах крепостных и рабов. «Охота за рабами» превратилась для некоторых князей и узденей в своеобразный промысел. Однако все вышеуказанное относится в первую очередь к рабам, представляющим собственность князей и крупных караузденей. Что касается форм взаимоотношений между рабами и мелкими караузденями или крепостными, их владельцами, то они напоминают нам картину патриархального рабства. Подобный владелец не считал для себя труд позором и часто работал рядом со своим рабом. Развитие рабства стимулировалось черноморской работорговлей и влиянием Кабарды, в которой рабство играло большую роль. Сохранение рабства до позднего времени характерно для целого ряда стран Востока, в том числе и Кавказа (Кабарда, Балкария, Грузия и др.).

3. Феодальные отношения строились на основе не только наделения землею, но и в форме наделения скотом, что связано со спецификой скотоводческого района и встречалось и в других местах. ³¹

4. Характерной чертой развивавшегося в Карачае феодализма являлось преобладание мелких крепостников, что еще более отягощало положение крепостного крестьянина. Налицо встречающаяся на ранних ступенях развития феодализма многоступенность в структуре общества. Оба эти факта опять-таки общи ряду обществ Кавказа (Кабарда, Балкария, Грузия и др.)

5. Одним из трудных моментов является факт отсутствия в нем городов и развитого ремесла с цеховым устройством — столь типичного для западноевропейского феодализма. Как мы можем объяснить это? Прежде всего, хотя город и является составной частью феодального общества, но вместе с тем он уже и первый шаг к его разложению. Западноевропейские феодальные города вырастали в основном двумя путями: или за счет существовавших ранее и типичных для рабовладельческой формации городов ³² — «Если античность исходила из города [71] и его небольшой округи, то средневековье исходило из деревни» и т. д. (а Карачай, как мы знаем, не прошел рабовладельческой формации), или за счет беглых крепостных-ремесленников (а последний факт не имел массового характера в Карачае). Не случайным является и отсутствие развитого ремесла. Нам думается, что в известной степени это связано с той же спецификой скотоводческого, к тому же полукочевого хозяйства. Как известно, скотоводы-кочевники одними из первых развили у себя обмен. ³³ Предметами обмена служил, в первую очередь, скот, представляющий собою чрезвычайно удобный товар, сам себя несущий на рынок. На всем Северном Кавказе было время, когда скот играл роль денег. При этом надо отметить, что Карачай — одна из самых богатых скотом областей, а карачаевская овца считается лучшей на всем Северном Кавказе. Предметами обмена служили и продукты скотоводства — шерсть, кожа, овчины, а отчасти и готовые изделия — бурки, сукна. Последние являлись продуктами домашнего производства внутри натуральной хозяйственной ячейки — семьи или феодального поместья. Наконец, объектом обмена являлись рабы, особенно в Черноморской торговле с Турцией и Крымом. Все потребности (главным образом потребности господствующего класса в предметах потребления), не удовлетворявшиеся внутри своего хозяйства, восполнялись обменом. Торговля велась с Турцией, Крымом, Закавказьем, Дагестаном, а позднее — с Россией, использовавшей Кавказ как рынок для сбыта своих товаров.

Итак, одной из причин отсутствия развитого ремесла мы считаем характер обмена с соседними областями. Во-вторых, мы должны учитывать и факт экономического и политического завоевания Кавказа царской Россией. ³⁴ Оно, несомненно, если так можно выразиться, скомкало процесс развития феодализма путем вовлечения Карачая в круговорот товарно-денежных отношений, путем политических мероприятий, направленных на ослабление власти местных феодалов и, наконец, самим фактом «освобождения» крестьян, прервавшего ход дальнейшего развития феодализма и направившего его в другую сторону, сторону развития капитализма. Некоторые предпосылки этого развития были налицо и внутри феодального Карачая. Мы знаем, что к моменту «освобождения» наблюдалось значительное расслоение среди самих крепостных, из которых выделялась группа более крупных хозяев, владеющих скотом, землями и рабами.

«Освобождение» крестьян, проведенное на кабальных условиях, было новым шагом в развитии Карачая. Совершилось отделение производителя от средств производства, с одной стороны, создавшее рынок рабочей силы, а с другой стороны — спрос на эту последнюю.

Итак, в конце XIX в. Карачай вступил на дорогу развития капиталистических отношений. Это развитие происходило в специфических условиях колонии, с почти полным отсутствием промышленности, низкой техникой хозяйства и т. п., что сыграло значительную роль в сохранении ряда пережитков предыдущих общественных форм феодально-родовых отношений, используемых нарождавшимся кулачеством в целях эксплоатации. ³⁵

Но Карачай, не прошел до конца этой дороги, благодаря победоносной Октябрьской социалистичоской революции, открывшей перед ним широкий путь некапиталистического развития, путь строительства социализма.

---

Комментарии

1. Труды Комиссии по исследованию землепользования и землевладения карачаевского народа. Кубан. сборн. № 15. 1910 г.

2. Н. С. Иваненков. Карачаевцы. Изв. Общ. любит, изуч. Кубан. обл., вып. 5, стр. 25-91.

3. Б. В. Миллер. В Карачае. Этногр. обозр., 1899, № 1-2, стр. 391-398. — Б. В. Миллер. Из области обычного права карачаевцев. Этногр. обозр., 1902, № 1-3.

В. М. Сысоев. Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении. Сборн. матер, для описания местностей и племен Кавказа. СМОМПК, т. III, стр. 1-156.

Г. С. Петров. Верховья Кубани — Карачай. Памятная книжка Кубан. обл. за 1880 г.

А. Н. Дьячков-Тарасов. Заметки о Карачае и карачаевцах. СМОМПК, т. XXV, 1898. Отд. I.

А. Н. Дьячков-Тарасов. В горах Малого и Большого Карачая. СМОМПК, т. XXVIII, 1900.

Галицкий. Очерки Карачая. СМОМПК, т. XI.

М. И. Венюков. Очерк пространства между Кубанью и Белой. Зап. Русск. Геогр. общ., 1863. 2.

О зависимых сословиях в горском населении Кубанской области. Газ. «Кавказ», 1867, №№ 37, 38, 44, 50, 51.

Положение дела освобождения зависимых сословий в горских округах Кубанской области. Сборн. свед. о кавказских горцах, вып. I, 1868, Тифлис.

Алиев, Умар. Карачай. Ростов н/Дону. Сев.-Кав. книга, 1927. Алиев, Умар. Карахалк. Ростов н/Дону. Сев.-Кав. книга, 1927.

4. К. Маркс. Капитал, т. III, изд. VIII, стр. 570. М., Партиздат, 1932.

5. Б. Миллер. Из области обычного права карачаевцев. Журн. «Этногр. обозр.», 1902,. № 1-3. — Б. Миллер. В Карачае. Журн. «Этногр. обозр.», 1899, № 1-2.

6. Н. С. Иваненков. Карачаевцы. Изв. Общ. любит, изуч. Кубан. обл., вып. 5, стр. 43.

7. Подобная женская собственность сохранилась и у соседних народов — балкарцев и кабардинцев. Она распространяется также и на скот, полученный в качестве калыма или свадебного подарка. Крепостная женщина имела собственный скот такого происхождения, который считался неприкосновенным даже для ее владельца (Кабарда). В Кабарде существовал особый термин для женской собственности, заключавшейся в скоте — «начег» — венчальный подарок, данный мужем в первую ночь (обычно корова) и «десерыг» — приданое жены. На эту собственность владелец, князь или уздень, претендовать не мог.

8. Н. С. Иваненков. Карачаевцы. Изв. Общ. любит, изуч. Кубан. обл., вып. 5, стр. 37.

9. В. М. Сысоев. Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении. ОИОМПК, выл. XLIII, стр. 119-120, 123.

10. Ф. Энгельс. Антидюринг, стр. 317. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV. 1931.

11. Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, кн. I, стр. 284. Письмо к Вере Засулич, 3-й черновик. М.-Л., 1928. II изд.

12. «Натуральные обязанности каракишей (караузденей) в Балкарии и Карачае, записанные в 1864 г.», опубликованные У. Алиевым в книге «Карахалк». По указанию Алиева, подлинник находится во Владикавказском архиве. Умар Алиев. «Каrа-хаlк». Ростов н/Дону. Сев.-Кав. книга, 1927, стр. 47-49.

13. Ф. И. Леонтович. Адаты кавказских горцев, т. 1-2. Одесса, 1882.

14. Газ. «Кавказ», 1867, №№ 37, 38, 44, 50, 51.

15. К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 569. Партиздат, изд. VIII, 1932.

16. «ylgy» — «пример», «образец», «правило», «обычай», закон». Понятие «обычай», «закон» чаще передается словом «adet», вошедшим в русскую литературу и в официальные документы. Это слово применялось и при обозначении категорий крепостных и рабов. Адатными крестьянами в документах называли крепостных, а безадатными — рабов. Там же встречается выражение «обрядный» и «безобрядный» холоп.

17. «sol» обычно понимается в значении «путь», «дорога», но в статье «О зависимых сословиях в горском населении Кубанской области», газ. «Кавказ», 1867 г., № 37, приводится термин «джолукул» (русским алфавитом) и переводится как «правный» крестьянин, в противоположность «джолсыз» — «бесправному» крестьянину, рабу. Автор заметки производит этот термин от приводимого им карачаевского слова «джолла» — обряд, обычай. Если принять это толкование, то все термины, как приводимые мною выше «ylgylyqul» и «colluqul», так и принятые в документах выражения «адатный», «обрядный» крестьянин, сводятся к одному понятию «правового», «законного» крестьянина в смысле имеющего закон, право. Этому соответствует и грамматическая форма с применением суффикса ly, lu, указывающая на обладание тем или иным свойством. Термины «ylgyly-qul» и «ylgysiz-qul», записанные много во время полевой работы,.». Карачае и приводимые в литературе (Труды Комиссии по исследованию землепользования и землевладения карачаевского народа. Кубанский сборник № 15, 1910 г.), совершенно не встречаются в Балкарии и даже не понимаются, несмотря на общность языка, «ylgy» в том же смысле, что и в карачаевском языке, употребляется в алтайском и шорском языках (Радлов, В. В. Опыт словаря тюркских наречий», СПб., 1893 г., т. I, стр. 1857-1858) в написании по Радлову «ylга», «ylgу». Сравнить «уlу» — часть, доля, надел (кумандинцы, телеуты), «ylyш» — «ylyc» — часть, доля, надел (шорцы, кумандинцы, османы) и особенно «уlук» — удел, надел, пай. Отсюда «ylyklik» — «имеющий надел» и «ylykcic» — «не имеющий надела» — в уйгурском языке (там же, стр. 1850-1852).

18. Материалы, указывающие на существование рабов-ремесленников в Кабарде и Балкарии, встречались нам в Областном архиве в Нальчике.

19. Соч. К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 1932 г., т. XXIV, стр. 601. Письмо Ф. Энгельса к К. Марксу.

20. Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1868 г., вып. 1, стр. 53-54.

21. Труды Комиссии по исследованию землепользования и землевладения карачаевского народа. Кубан. сборы. № 15, 1910, стр. 266.

22. В связи с этим небезинтересно привести следующие данные: из сведений, находящихся в Архиве Черкесского научно-исследовательского института (дело 18, стр. 19), в Балкарии до «освобождения» числилось крепостных («логонапутов») 4020 чел., из которых освобождены «до объявления начальства о дарованной им свободе 1885 чел.». Возможно, что подобные же факты имели большое значение и в Карачае. Во время поездки 1936 г. нам удалось ознакомиться с посемейными списками по сел. Карт-Джурт — одному из типичнейших селений Старого Карачая (хранятся в сельсовете). В этих списках указывается принадлежность к бывшим сословиям. Процентное соотношение таково:

\	Семейств (%)	Человек (%)
Таубии ...........	1.5	1.4
Уздени ...........	42.0	53.4
Азаты (вольноотпущенники) .	37.2	31.5
Кулы............	19.5	13.6

Если учесть, что азаты это бывшие крепостные, а также то, что особенно участились случаи отпуска на волю в середине и второй половине XIX в., то, очевидно, в начале XIX в. процент крепостных был больше.

23. См. Ф. И. Леонтович. Адаты кавказских горцев, т. 1-2. Одесса, 1882 г.

24. Б. Миллер. Из области обычного права карачаевцев. Этногр. обозр., 1902, № 1, стр. 3.

25. В. М. Сысоев. Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении. Сборн. матер, для описания местностей и племен Кавказа, XLIII, стр. 129.

26. Кек — серый, голубой, небо.

27. В Балкарии имя ребенку, родившемуся у крепостной или рабыни, всегда давал владелец.

28. Сборы, сведений о кавказских горцах, выл. I, стр. 55. Горек, летопись. Тифлис, 1868.

29. В дальнейшем выпускаются слова, представляющие собою форму, повторяющуюся во всех документах.

30. Ф. И. Леонтович. Адаты кавказских горцев, т. I-II. Одесса, 1882.

31. Л. П. Потапов. Краткий очерк истории Ойротии. Новосибирск, 1933 г. — С. П. Толстов. Генезис феодализма в кочевых скотоводческих обществах. Изв. ГАИМК, вып. 103, 1934.

32. К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология, стр. 14. Соч., т. IV. Партиздат. Москва, 1933.

33. По карачаевски слово «mal» обозначает и «скот» и «товар».

34. При этом надо помнить, что завоевание Кавказа тянулось вплоть до конца третьей четверти XIX в. Кроме того, как отмечал В. И. Ленин, «экономическое завоевание Кавказа Россией совершилось гораздо позже политического» (В. И. Ленин. Развитие капитализма в России, изд. 1931 г., стр. 463).

35. Вопрос о «пережиточных» формах эксплоатации является темой другой нашей работы, публикуемой в Материалах по этнографии, издаваемых Гос. музеем этнографии в Ленинграде.

Текст воспроизведен по изданию: К вопросу о феодализме и рабстве в Карачае XIX в. (По некоторым архивным документам) // Советская этнография, № 2-3. 1937

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.