ВВЕДЕНИЕ

Производственные отношения крепостного строя задерживали экономическое развитие страны. В результате кризиса феодально-крепостнической системы России 19 февраля 1861 года было отменено крепостное право.

Господство крепостного права препятствовало развитию промышленности. Еще меньше возможности для своего развития имели производительные силы в сельском хозяйстве.

В. И. Ленин о причине отмены крепостного права писал: “Какая же сила заставила их взяться за реформы? Сила экономического развития, втягивавшего Россию на путь капитализма. Помещики-крепостники не могли помешать росту товарного обмена России с Европой, не могли удержать старых, рушившихся форм хозяйства. Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России. Крестьянские “бунты”, возрастая с каждым десятилетием перед освобождением, заставили первого помещика, Александра II, признать, что лучше освободить сверху, чем ждать пока свергнут снизу” (В. И. Ленин, Соч., т. 17, стр. 95).

После отмены крепостного права в России начинается промышленный переворот. Но отмена крепостного права не устранила земельного голода. Буржуазные реформы в национальных окраинах были осуществлены царским: правительством значительно позже с большими ограничениями. Царизм не торопился с представлением буржуазных свобод “туземцам” на окраинах страны.

Такую же политику проводило царское правительство в отношении Грузии и, в частности, Южной Осетии.

Во владениях помещиков Мачабели крестьяне Южной [6] Осетии в первой половине XIX века с оружием в руках выступали против крепостного строя. Своими упорными вооруженными выступлениями они убедили царских чиновников в том, что никогда не станут покорными слугами князей Мачабели. Крестьяне беспрерывно подавали прошения разным должностным лицам и организациям вплоть до царя и сената.

В 1850 году во время крестьянского восстания в Южной Осетии военный министр сообщал наместнику кавказскому мнение царя о том, что никаким судебным решением нельзя подчинить крестьян Южной Осетии князьям Мачабели, что они без применения военной силы не платят повинности помещикам и что правительство через каждые три года не может посылать военные экспедиции в Южную Осетию.

31 января 1851 года четвертый департамент правительствующего сената решил по делу южных осетин, искавших освобождения от владения князей Мачабели, отказать помещикам в домогательстве о признании их крепостного права над осетинами.

Наместник кавказский 17 мая 1852 года в своем донесении просил царя взамен всех прав князей Мачабели, претендующих на крепостное право над осетинами Джавского, Урсджварского, Кешельтского, Рукского, Кошкинкского и Кемультского ущелий, назначить им потомственную пенсию 6000 руб. в год, земли оставить в собственность помещикам и обязать крестьян платить, князьям одну десятую часть урожая. 6 июля 1852 года император на этом представлении наместника кавказского собственноручно соизволил написать: “Согласен, желаю при том знать нет ли еще других родов, коим потребоваться может подобное же вознаграждение” (См. II том данной серии, стр. 198).

Исполнение этого решения 12 сентября 1852 году было поручено Горийскому уездному суду.

Таким образом, крестьяне Южной Осетии во владениях князей Мачабели были переведены в разряд казенных.

Крестьянская реформа 1864 года не распространялась на эту группу крестьян.

Узость, убожество и грабительские условия отмены крепостного права в Южной Осетии вызвали широкий протест [7] крестьянства. В отдельных районах области крестьяне поголовно выступали против помещиков и грабительского характера реформы. Для подавления этих волнений царское правительство посылало вооруженные группы стражников и казаков. Часто происходило столкновения между этими вооруженными отрядами и крестьянами. Трудящиеся Южной Осетии требовали полного освобождения от власти помещиков, передачи им навечно лесов и пастбищ; они отказывалась отбывать помещикам повинности, повышенные после крестьянской реформы до одной четверти с урожая пашни и одной трети с сенокоса.

Хизаны Южной Осетии в результате крестьянской реформы остались в прежнем положении.

Выкупные операции крестьяне должны были согласовывать с помещиками, которые всегда ставили крестьян в самые тяжелые условия. При выкупе казна не оказывала крестьянам почти никакой помощи. Не имея же средств для выкупа, крестьяне оставались временнообязанными.

В Юго-Осетии в пореформенный период самой многочисленной категорией были временнообязанные крестьяне. Они преимущественно жили во владениях ксанских Эриставов, в Кударском ущелье и в предгорной зоне в имениях разных помещиков. Реформы в Тифлисской губернии (1864 года) и Кутаисской губернии (1865 года) охватили всех крепостных крестьян Юго-Осетии. В пореформенный период они и составили категорию “временнообязанных”.

Крестьянская реформа оставила земли собственностью помещиков, но правительство все же решило продать крестьянам незначительные земельные наделы с тем условием, что крестьяне должны были платить повинности помещикам до их выкупа. Поэтому эту группу крестьян назвали “временнообязанными”.

Крестьянская реформа в Юго-Осетии была проведена еще на более льготных условиях для помещиков, чем в России. “Нигде в Империи не была проведена освободительная крестьянская реформа так льготно для помещиков и с такими ограничениями для крестьян, как в Закавказье” (Материалы по вопросу распространения действий крестьянского банка на Закавказский край, 1904, стр. 24). Помещики Юго-Осетий [8] отрезали в свое пользование лучшие земли, а крестьянам передали земли худшего качества, отобрав у крестьян также пастбища, леса и даже водопои.

В предгорной зоне размер земельного надела был равен 5 дес. на поливных и 10 дес. на неполивных участках. А мелкопоместных помещиков Юго-Осетии крестьянская реформа совсем освобождала от наделения крестьян землей.

“Пресловутое освобождение,— как указывал В.. И. Ленин,— было бессовестнейшим грабежом: крестьян, было рядом насилий и сплошным надругательством над ними”.

В нагорной зоне Юго-Осетии крестьянская реформа была проведена на основании особых правил о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях Горийского уезда и Горского округа Тифлисской губернии.

Эти особые правила и дополнения к крестьянской реформе позволяли помещикам оставлять себе половину всей земли временнообязанных крестьян, как бы малы не были их наделы. Пользуясь этим правом, князья безжалостно отрезали у крестьян их лучшие земли и поэтому земельная площадь, перешедшая к крестьянам, оказалась значительно меньшей той, которой они пользовались до реформы.

В I главе продолжается начатая во II томе данной серии публикация документов, показывающих ход крестьянской реформы в Южной Осетии. Среди этих документов наиболее характерными являются: жалобы крестьян различных районов Южной Осетии к царским учреждениям и лично самому царю, решения сената о крестьянах Южной Осетии, споры крестьян и помещиков о пастбищных и лесных угодьях, о правах и повинностях крестьян, об условиях выкупа, об отказе выдачи кредита крестьянам для выкупа наделов и т. д.

Особый интерес представляет предписание Тифлисского губернского по крестьянским делам присутствия об устройстве казенных крестьян Южной Осетии. В этом документе прослеживается история спора крестьян с помещиками Мачабели с 1852 года по 1904 год и дается цельная картина по этому вопросу.

Группа документов данной главы показывает переселение крестьян из Зругского ущелья в Ставропольскую область и их споры с помещиками Мачабели. В число переселенцев входит [9] семья К. Л. Хетагурова. Здесь дается также материал, отражающий переселение крестьян-осетин в разные районы Карталинии и в Кахетию.

Особое внимание уделено в сборнике хизанскому вопросу. Документы отражают тяжелое экономическое положение крестьян-хизан.

В этом же разделе показывается переселение группы евреев в Дхинвал из села Церониси в 70-х годах XIX века.

Получив личную свободу слуги многих помещиков разбежались и хозяйства их терпели большие убытки. В связи с этим помещики обращались с жалобами к царским властям. Но крестьяне не только не хотели возвращаться, но смело стали выступать против своих господ.

Самые обостренные формы в аграрных отношениях в течение всего пореформенного периода наблюдаются в имениях помещиков Мачабели, Эристави, Палаваидишвили и Херхеулидзе.

Помещики Мачабели не соблюдали условий, утвержденных в 1852 году царскими властями, об отмене крепостного права в их владениях. Они пытались по своему усмотрению собирать повинности, но встретили упорное противодействие крестьян. В Зругском ущелье крестьяне совсем ничего не платили Мачабели, хотя те старались беспрерывно собирать подати с зругцев.

Мачабели самым жестоким образом обращались со своими крестьянами. Так, например, в 1865 г. М. Мачабели в с. Цхинвали отнял ребенка у вдовы Тоси Симонишвили, разрушил ее дои и присоединил этот участок к своему огороду.

В 1884 году крестьяне Джавского, Дзомагского, Русского и Кешельтского ущелий на общем сходе приняли приговор об отказе выкупить леса и пастбища помещиков Мачабели. Последние запрещали крестьянам пользоваться указанными угодьями, но крестьяне никогда не слушали их.

На сходе крестьяне выбрали своим поверенным: Кавдина Санакоева и поручили ему подать жалобы от имени крестьян к царским властям о том, чтобы крестьянам разрешили пользоваться лесами и пастбищами. Кавдин энергично взялся за порученное дело. Сначала он обратился к наместнику, затем в сенат, где его прошения “оставили без последствий”. Крестьяне, [10] обозленные бюрократическим решением правительствующего сената, решили рубить лес по своему усмотрению. Так, в 1900 году в имениях Мачабели срубили 16 тысяч бревен.

Характерным является спор между крестьянами и помещиками Палавандишвили. Здесь так же, как и в имениях Мачабели, шла беспрерывная борьба между крестьянами и помещиками. В имениях Палавандишвили осетинские и грузинские крестьяне выступали совместно против помещиков и царских чиновников. В 1883 г. помещики Палавандишвили, во главе вооруженной стражи, явились в Корнисское ущелье и стали насильственно собирать подати. Но осетинские и грузинские крестьяне дружно выступили против насильников. Крестьянин Сосико Месхи ударил палкой одного из князей, после этого крестьяне окружили вооруженную стражу и выпроводили их из села. Через два года помещики Палавандишвили опять бесчинствовали в с. Корнис, но крестьяне все же отказались платить повинности. Они подали коллективное прошение Тифлисскому губернскому по крестьянским делам присутствию о том, чтобы помещики снизили размеры натуральных повинностей, но здесь просьбу крестьян не удовлетворили; затем крестьяне обратились к губернатору и, наконец, в сенат, но и последний их прошение “оставил без последствий”.

Крестьяне очищали земли от леса и кустарника. Негодные земли они превращали в хорошие нивы, но помещики под различными предлогами отбирали и эти земли у крестьян. На этой почве часто возникали непримиримые противоречия между крестьянами и помещиками.

Земельные споры происходили не только между помещиками: и крестьянами, но и между самими крестьянами. Несколько документов данной главы отражают и этот вопрос.

Группа документов показывает аграрные отношения во владениях князей Цициановых в Карельском сельском обществе. Помещики Цициановы выселили из села Клду крестьян-осетин. что послужило поводом к новым крестьянским волнениям. Клдуйские крестьяне долгое время без пристанища скитались, по Карталинии. Затем обратились к наместнику кавказскому и им дали казенные земли в Кахетии.

В 1888 году в имении Цициановых произошло вооруженное [11] столкновение крестьян-осетин и князей, победу одержали крестьяне.

Большой интерес представляют материалы первой главы, отражающие крестьянские волнения в Южной Осетии во второй половине XIX века. Малые крестьянские выступления вспыхивали то в одном, то в Другом районе. Но царские стражники жестоко подавляли их. Наиболее характерными из них были выступления крестьян Малолиахвского ущелья.

Ряд документов показывают политические выступления отдельных крестьян против царского правительства.

Для приведения в повиновение крестьян в пореформенный период широко применялись экзекуции по деревням. Казаки и стражники во время экзекуции применяли самые жестокие и зверские меры против крестьян. Во время экзекуции в селе Сатикари палачи холодной водой долго обливали голову крестьянина Бадила Догузова, затем запрягли его в арбу и возили на нем навоз, требуя от него выдачи “преступников”.

Эти палачи глумились даже на кладбище с. Сатикари, оскорбляя память покойников.

На экзекуции крестьяне часто отвечали дружным выступлением и принуждали палачей Преждевременно снимать их. Только в 1883-1884 гг. экзекуции были в 130 селах Южной Осетии.

Остроту классовой борьбы в Южной Осетии хорошо характеризует дело князей Херхеулидзе и корнисских крестьян. Первые просили царскую власть выселить крестьян из Корнисского ущелья. Но крестьяне дружно выступали против своих угнетателей, даже и убивая их в отдельных случаях. Хотя симпатии царских властей были на стороне князей, во выселить корнисцев не удалось.

Документы и материалы первой главы показывают также классовую дифференциацию, пополнение рядов духовенства и царских чиновников за счет зажиточных крестьян-осетин.

Во второй половине XIX века в Южной Осетии начала зарождаться лесная промышленность. Лесопромышленники хищнически уничтожали хвойные леса в ущельях Большой Лиахвы, Паца и сплавляли лес даже до Тбилиси. Против беспощадной рубки леса выступали крестьяне.

За указанный период значительное развитие в Южной Осетии [12] получили домашние промыслы. Осетины изготовляли тифтик, грубое сукно и бурки. Крестьяне изготовляли различную деревянную и глиняную посуду, часть которой попадала и на рынок.

Документы первой главы в определенной степени показывают состояние сельского хозяйства в Южной Осетии: виноградарства, садоводства, полеводства и животноводства. Из этих документов наибольший интерес представляют отчеты пристава Цхинвальского участка и горийского уездного начальника.

В них, кроме обзоров, авторы дают подробные статистические сведения по всем отраслям сельского хозяйства.

Во второй половине XIX века денежный оброк стал вытеснять натуральные повинности, в результате чего крестьяне попадали в еще худшие условия. За кредитами они часто обращались к ростовщикам, которые брали с них 20—30 процентов.

Часто крестьяне, не имея денег, покупали хлеб в долг дороже рыночных цен под высокие проценты. Во время падежа скота эти проценты доходили до 50. Чтобы эти большие проценты попадали в государственную казну, чиновник К. Валуев поставил вопрос перед тифлисскими губернскими властями об открытии для осетин общественного банка. Но его предложение осталось без внимания.

В первой главе дается ряд документов, отражающих обычаи и нравы осетин, административно-территориальные изменения и создание различных государственных учреждений в Южной Осетии, дорожное строительство и здравоохранение и т. д.

Отмена крепостного права и последовавшие затем реформы, несмотря на их половинчатый характер, все же были большим шагам вперед и в Южной Осетии.

Вместе с тем земельная реформа 1864 года сохранила черты крепостничества. Сохранилась зависимость крестьян от произвола помещиков и царских чиновников.

Документы и материалы II главы подробно показывают борьбу абреков Южной Осетии.

Во второй половине XIX века в Южной Осетии абречество было распространенной формой борьбы против существующего строя. Абречество стало социальным явлением как форма классовой борьбы. В абреческих группах Южной Осетии не было ни одного представителя господствующего класса. [13]

Многие крестьяне не в силах были терпеть насилия и оскорбления помещиков и царских чиновников, они убивали своих угнетателей и переходили на нелегальный образ жизни. Многие из них организовывали вооруженные группы я коллективно действовали против своих врагов. Абреки особенно нападали на тех помещиков, которые насильственно собирали повышенные подати с крестьян. Большой урон наносили они и духовенству. Много было случаев в Южной Осетии, когда абреки убивали служителей церкви. Характерным примером этих случаев является убийство теделетского попа абреком Хасиевым.

Часто крестьян Южной Осетии толкали на абреческий путь и старые адаты, кровная месть, калым и др.

Из абреков Южной Осетии в последней четверти XIX века среди народных масс наиболее популярным было имя известного защитника крестьян Илико Пухаева. В 1891 году и организовал сильную абреческую группу и до 1897 года громил помещиков и царских чиновников. Многие алдары были убиты группой Илико Пухаева. Но горсточка борцов погибла и сама в неравной борьбе с палачами. Руководитель группы—Илико Пухаев, был зверски расстрелян в августе 1897 г.

Крестьяне Южной Осетии сочинили песню об Илико Пухаеве и эта песня жива до сих пор во всех уголках Осетии.

Имя Илико Пухаева было настолько ненавистно властям, что тифлисский губернатор дал специальное распоряжение о запрещении памятника на могиле героя. Народ не посчитался с приказанием высокопоставленного чиновника и сделал надмогильный памятник Илико Пухаеву, но царские стражники уничтожили его.

Известна также абреческая группа Джиоева Тате, которая преследовала также помещиков Херхеулидзе, Мачабели, Эристави и др. Абреки сжигали их дома и хозяйственные постройки.

О группе Джиоева написал свой очерк “Горийские разбойники” М. Горький, присутствовавший при их казни. В этом очерке он гневно осудил царских палачей.

Группа Джиоева Тате совершала рейды от Сурами до Коби и от Цхинвала до Тиб.

Кроме указанных абреков известны были группы Карума [14] Хубиаева, Ноне Чибирова, Аржевана Табуева, Иосифа Хубулова, Хадо Ханикаева, Туаевых и многих других. Некоторые крестьяне стали абреками из-за личных интересов, однако второй этап их борьбы всегда был направлен против эксплуататорских классов и царских чиновников.

Итак, в Южной Осетин борьба абреков в известной степени подрывала устои крепостничества. В лице абреков помещики видели грозную силу против себя и нередко вынуждены были смягчать репрессии против крестьян, отказываться от сбора повинностей и разрешать крестьянам пользоваться пастбищами и лесами.

Абреки Южной Осетии почти все были арестованы царскими властями, наиболее видных из них казнили, а остальных сослали на каторжные работы.

Материалы и документы III главы показывают участие осетин во внешних войнах России во второй половине XIX века. Кавказский фронт, на котором вместе с другими народами Закавказья воевали юго-осетинские конные сотни, сыграл существенную роль в Крымской войне 1853—1855 гг. Бойцы Южной Осетии показали высокую моральную доблесть в отстаивании родного края от алчных, захватнических планов союзников. Пламенный патриотизм русских войск, добровольцев-осетин и других народов Кавказа способствовали сохранению целостности южных границ России. А взятие Карсской крепости совместными силами русских войск и добровольцев Закавказья в определенной степени решило вопросы Парижского мирного конгресса в пользу России.

Как было указано во введении ко II тому данной серии документов, в Крымской войне участвовали две конные и несколько пехотных сотен, сформированных в Юго-Осети. Эта цифра в данном; томе несколько уточнена, дана специальная глава об участии южных осетин в Крымской войне, о службе в грузинской пешей дружине и в милицейских войсках южных осетин и об участии осетин в русско-турецкой войне 1877—1878 гг.

Согласно этим документам, в Крымской войне на Закавказском фронте из Южной Осетии участвовало более четырехсот конных милиционеров и несколько пехотных сотен. Кроме того, Хетагуровы организовали специальную конную сотню для [15] отправки на турецкий фронт. Пока точно не определено количество участников Крымской войны из Южной Осетии. Ясно то, что юго-осетинские конные сотни приняли активное участие во всех больших военных операциях на Закавказском фронте в 1853 — 1856 гг.

В октябре 1853 года турецкие войска напали на Джагинский пост, при защите которого погибло несколько бойцов из осетинской сотни.

Первое боевое крещение юго-осетинские бойцы получили в ноябре 1853 года в сражении под Ахалцихом. В окрестностях этого пограничного города стояла 18-тысячная турецкая армия, угрожавшая Тифлису. Эту армию 18 ноября 1853 года под Ахалцихом разбили русские войска, закавказские милиционеры и добровольцы (в числе которых были юго-осетинские конные сотни) под командованием генерала И. М. Андроникашвили. Другая часть турецких войск пыталась прорваться в Тифлис через Боржомское ущелье, и здесь в числе защитников этого ущелья сражалась одна пехотинская сотня и несколько конников из Южной Осетии.

26 ноября 1853 года юго-Осетинские конные сотни принимали участие в форсировании горной реки около Ахалциха. Противник встретил атакующих ураганным огнем, но русские солдаты и закавказские добровольцы штурмом взяли турецкие завалы. Юго-осетинские кавалеристы преследовали бежавших турок, рубя их шашками. Согласно материалам нашего сборника, в 1853 году в боях против турок боевые награды получили 17 бойцов из юго-осетинских сотен, но по другим косвенным источникам количество награжденных осетин гораздо больше.

Еще большее геройство показали юго-осетинские бойцы в боях Закавказского фронта в 1854 году. Особенно отличились они в сражении на реке Чолок (Гурия). 4 июля 1854 г. грузинские и юго-осетинские конные милиционеры врезались в каре турецкой пехоты и смяли их. Конница проскакала через весь лагерь, спустилась к реке Чолок я гнала турок лощиною между горами далеко за Легву. Бежавших турок истребили милиционеры. На поле битвы противник оставил 4.000 трупов. Потери русских были около 1500 [16] человек, из них 56 убитых милиционеров. В этой битве русские война одержали победу над 34-тысячным отрядом турок. В числе награжденных милиционеров, участников Чолокского сражения, встречаются имена храбрых бойцов Южной Осетии—Кавдина и Малхаза Санакоевых, Газзаева Ефсея, Чочиева Батрадза, Ноне Цховребова и многих других. Князья и дворяне задевали интересы своих крестьян даже на поле битвы. Основная тяжесть боя всегда падала на плечи крестьян-бойцов, но награды и подарки в первую очередь получали командиры—князья и дворяне. Вот как приписывал командующий чолокскую победу солдат и милиционеров князьям и дворянам: “Здешние просто люди привыкли разделять чувства и следовать примеру высшего сословия, а потому храбрость и усердие ратников должно приписать преимущественно князьям и дворянам, командующим частями ополчения” (Газета “Кавказ”, 1854 г., 51).

Командирами осетинских конных милиционеров были князья: Мачабели, Эриставов, Палавандов и другие. Имена их всегда находим в числе награжденных, но имена бойцов, одержавших сражения, находим не всегда.

После Чолокского сражения две сотни из юго-осетинских милиционеров были переброшены в Кахетию для охраны Лезгинской карданной линии.

Победителям в Тифлисе устроили пир. Здесь юго-осетинские бойцы исполнили двухэтажный нартовский симд, описание которого мы даем в сборнике. Оно поможет хореографам восстановить некоторые детали национального осетинского массового танца “симд”.

В 1855 году юго-осетинские конные сотни снова были переброшены на южную границу и опять стали соперничать в героизме с регулярными частями войск. Одну часть юго-осетинских бойцов объединили с отрядом генерала Базина; в ноябре 1854 года она приняла участие в штурме Карсской крепости. Другая сотня юго-осетинских бойцов в июле 1855 года вошла в состав летучего отряда, сформированного на подступах Карса. Этот отряд принял активное участие в блокаде и разгроме карсского гарнизона турецких войск.

О храбрости юго-осетинских бойцов в 1853-1855 гг. было [17] доложено императору, по распоряжению которого была оказана незначительная денежная помощь милиционерам и семьям погибших воинов.

После Крымской войны крестьяне Юго-Осетии регулярно несли службу в рядах Грузинской пешей дружины.

Осетинские воины принимали участие и в русско-турецкой войне в 1877—1878 гг. На Балканском полуострове в боях против турок бессмертной славой покрыл себя осетинский дивизион.

В наш сборник включен список некоторых награжденных бойцов Южной Осетии, участвовавших в русско-турецкой войне 1877 —1878 гг. на Кавказском фронте.

С 1888 г. по особому распоряжению все осетины стали нести всеобщую воинскую повинность.

Документы и материалы IV главы данного тома является прямым продолжением IV главы II тома.

Во второй половине XIX века в Осетии произошел большой скачок на культурном фронте—был основан осетинский литературный язык и появилась осетинская оригинальная литература, основоположником которой был гениальный осетинский народный поэт К. Л. Хетагуров. Появление в свет его книги “Ирон фандыр” было целой революцией в развитии осетинской культуры. Почти во всех школах Южной Осетии знали эту книгу.

По сравнению с первой половиной XIX века, во второй половине народное образование в Южной Осетии имело значительно больше успехов. В школах появился “Осетинский букварь”. Если в школах Южной Осетии в 1864 году обучалось 107 человек, то в 1900 году число учащихся было 534. До 1864 года в школах Южной Осетии не обучалась ни одна девушка, а в 1900 году количество учащихся девушек доходило до 135 человек. Появились даже учительницы-осетинки. В 1866 году в Джаве была открыта женская школа, которая вскоре стала смешанной. Некоторое время работала женская школа иве. Ванели.

Появились и местные учителя — осетины, их число во второй, половине XIX века было более 20 человек. С помощью учителей-осетин в начальных классах некоторые предметы детям объясняли на родном языке. В учебной программе юго-осетинских школ, составленной учителем [18] Бекмарской школы И. Татиевым в 1873 г., говорится: “Так как в осетинских школах нельзя прямо приступить к обучению детей-осетин на русском языке, то в младших классах обучение детей должно быть преимущественно на родном языке” (См. документ в данном сборнике от 24 апреля 1879 г.). В программе требовали обучения закону божьему в первом классе исключительно на осетинском языке. В церковно-приходских школах обучали детей читать и писать и на осетинском языке. Но это допускалось не для развития осетинской культуры, а для воспитания защитников колониальной политики царизма, верных служителей алтаря и проповедников христианства. В Южной Осетии, кроме церковно-приходских, работало несколько министерских школ, но их программы почти ничем не отличались от церковных школ.

Документы данной главы в некоторой степени показывают педагогическое образование в Южной Осетии, методы воспитания и обучения, внешкольной воспитательной работы с учащимися, женского и профессионального образования.

По инициативе прогрессивных учителей были сделаны попытки организации приютов и мастерских при школах.

Материалы данной главы показывают школьное образование, состояние школьных помещений, инвентаря, учебных пособий, заработной платы учителей, содержат переписку об открытии в Цхинвале двухклассного училища и постройке здания для него.

В 1884 году жители Джавского округа с помощью Общества восстановления христианства на Кавказе построили новое школьное здание. Вообще по всей Южной Осетии школьные расходы в основном возмещали крестьяне. Они обеспечивали школы топливом. Мало того, собранные ими скудные средства часто попадали в карман учителей-священников. Крестьяне Южной Осетии всегда поддерживали школы и оказывали им посильную помощь.

В IV главу включены документы, показывающие работу общественного деятеля Георгия Чочиева, несколько его заметок об Осетии и осетинах из периодической печати. Чочиев Г. составил “Осетинский букварь,” но по вине владикавказского [19] епископа книга не была издана. Он обвинял Чочиева в том, что осетинские тексты букваря не были переведены на русский язык. Кроме того, он ссылался на то, что осетинский шрифт Владикавказской типографии занят изданием религиозной литературы. И, наконец, он предложил вместо “Осетинского букваря” Г. Чочиева переиздать букварь, составленный самим им.

Запрещение издания “Осетинского букваря” Г. Чочиева показало отрицательное отношение царских чиновников к образованию горцев-осетин и их русификаторскую политику. Владикавказский епископ прямо обвинил Г. Чочиева в том, что будто он был против изучения русского языка в школах Южной Осетии. Но факты доказывают, что Г. Чочиев не только не был против изучения русского языка осетинами, но всячески пропагандировал среди южных осетин изучение русского языка. Чочиев Г. сам хорошо изучил русский и грузинский языки и преподавал их долгое время в школах Южной Осетии. Но, наряду с русскими и грузинскими языками, он предложил обучать детей и родному языку. С этой целью он и составил свой “Осетинский букварь”, выходу которого помешали реакционные просветители.

В своих публицистических статьях Г. Чочиев показывал тяжелое экономическое положение крестьян, отсутствие медицинской помощи, он призывал народ к просветительной работе, пропагандировал новые методы возделывания сельскохозяйственных культур, объяснял причины бедственного положения крестьян, выступал против вредных адатов осетин. Сам Г. Чочиев проводил большую просветительную работу среди крестьянских масс, не щадил своей энергии и на педагогическую работу.

В воспитании юго-осетинской интеллигенции большую роль сыграло Ардонское духовное училище, открытое в 1887 г. и преобразованное в 1895 году в духовную семинарию. Многие из воспитанников этого училища стали учителями, революционерами и деятелями культуры в Южной Осетии. Кроме Ардона, дети знатных осетин-южан получали образование в Гори, Тифлисе, Владикавказе и городах России.

В развитии школ Южной Осетии пореформенного периода [20] наблюдается некоторый сдвиг, но по-прежнему школы оставались в руках' церкви. Школьное дело в первую очередь должно было удовлетворять потребности религии, колонизаторской политики царизма и интересы эксплуататорского класса.

В 1860 г. Осетинская духовная комиссия, сложив свои полномочия, передала школьное дело Обществу восстановления православного христианства на Кавказе.

Несмотря на религиозный характер школ, они имели большое значение в деле распространения грамотности и образования.

Археографическая обработка документов проводилась по принципу, принятому во II томе данной серии. Особо критический подход нужен к документам, исходящим из лагеря господствующего класса. В них так же, как и во II томе, многие вопросы освещаются тенденциозно. Абреческие группы называются “шайками разбойников”, а крестьяне, выступающие против своих эксплуататоров,—“преступниками”. Несмотря на такие извращения, эти документы дают очень много конкретного исторического материала.

Так же, как и в предыдущем томе, объем издания не позволил нам включить в сборник все документы, относящиеся к данной теме.

И. Н. Цховребов.