№ 213

Всмотревшись возможно внимательнее в жизнь и строй населения Горийского и Душетского уездов, а равно, исследовав действия чинов полиций этих уездов по преследованию шайки разбойников и отношения их к населению и обратно, я вынес убеждение, что в Горийском уезде царит полная неурядица, безначалие и что то же состояние замечается и в Душетском уезде, но значительно в меньшей степени.

В Горийском уезде начальник уезда капитан Гансевич состоит в явно враждебном отношении со всеми чинами уездной [411] полиции, каковое положение на виду всего почти населения установило отношение, посчитанное полнейшею неприязненностью друг к другу, и породило между ними интриги, сплетни, доведшие их до полного остервенения.

Капитан Гансевич по натуре своей человек, чрезвычайно грубый, к несчастью, не в меру строгий и взыскательный.

Грубым, даже дерзким своим обращением он отвернул от себя все классы населения вверенного ему уезда и вызвал полнейшую к себе ненависть, а своею неуместною строгостью и угрозами довел чинов уездной полиции вообще, а приставов в особенности, до того, что каждый из них ожидает быть уволенным ежеминутно, а потому, менее обращая внимание на роль свою как административного органа, заботится лишь угодить своему начальнику простою, во многих случаях бестолковою отпускою бумаг.

Капитан Гансевич не установил угодный себе образ действий чинов внешней полиции, а эти последние не в силах понять, выяснить, что требует от них прямой начальник, а потому подобное отношение установило хаос, влияющий весьма пагубно на жизненный строй населения уезда.

Капитан Гансевич даже в официальных бумагах своих бесчестит, оскорбляет подведомственных ему, чиновников (циркулярное предписание приставам от 13 июня 1891 года № 3040, в котором действия их называет постыдными), а на сходках и собраниях на виду всех издевается над ними самыми бранными, непозволительными словами. Такое отношение положительно уронило приставов в глазах народа и они потеряли всякое значение.

Требуя исполнения поручений в самые короткие, невозможные сроки без отступления от слепо легальной почвы, капитан Гансевич не соразмеряет свои требования ни с силами, ни с средствами приставов, ни возможностью, каковое обстоятельство ставит приставов в положение, одуряющее их; когда же они делают свойственные каждому человеку ошибки, то никто их не исправляет, никто не наводит их на дело.

Такое положение вещей совершенно разъединило население от приставленной к ней власти, дворянское сословие, не имея доступа к хозяину уезда, сделалось совершенно безучастным ко всем проявлениям, совершающимся в уезде... [412]

Тате Джиошвили, зная хорошо Горийский уезд, Сандро Хубулури — Душетский, а Алексей Хасишвили — Владикавказский вкруг — в сообщничестве со многими своими соотечественниками порешили стать во главе шайки и через посредство грабежей составить себе состояние. Полная неурядица и бестактность преследования со стороны местной власти подняли их еще на большее, выразившееся в возмутительных убийствах, грабежах и т. п. Достойно удивления то обстоятельство, что из 32 всадников, имеющихся в уезде, не могла быть сформирована даже одна более или менее сносная команда. Все силы уезда были разбиты на такие мелкие, ничтожные группы, что каждая из них скорее представляла полное бессилие, чем силу...

Крестьяне, а равно дворяне, до последнего времени, пока их не приободрила приехавшая команда, стояли сложа руки, терпеливо выжидая конца. Выставляемая ими, по настоянию приставов, команда, вооруженная только палками, конечно, в такую рабочую пору служила им лишь бременем, не принося никакой пользы. Дворянство, хотя заявляло свои услуги, но таковых никто от них не принимал.

Участковые пристава, задавленные массою срочных и неотложных переписок (к каждому из них поступают в год до 7-8 тысяч бумаг), имеющие в своем ведении громаднейшее пространство, при отсутствии определенной, установленной системы преследования, при сем состоящей из одного или двух всадников — действовали ощупью. На просьбы и мнения их не обращалось никакого внимания, в действиях своих они были стесняемы, взамен инструкций давались лишь строжайшие голые предписания о поимке разбойников, причем не принималось в соображение ничего, что могло способствовать успешному выполнению поручений.

Действия участковых приставов вообще, а по делу преследования разбойников в частности, я не могу считать осудительными. Запуганные своим начальством, обязанные вместе с преследованием разбойников заниматься и текущими бумагами, без средств и сил, по-моему они делали больше того, что могло от них требоваться.

Капитан Гансевич всех своих приставов считает негодными, неспособными. Согласиться с таковым заключением считаю [413] невозможным. Чтобы поднять чиновника или население на все хорошее, а в особенности на самоотверженность, нужно, во-первых, выражать к нему общечеловеческое уважение, во-вторых, расположить его к себе и, в-третьих, при строгих требованиях по предмету выполнения служебных обязанностей, быть и внимательным к его успехам.

К прискорбию капитан Гансевич все эти, по-видимому, нормальные естественные условия отрицает и становится лишь на неумолимой строгости, сопровождающейся угрозами удаления от службы и т. п. Такое отношение уже показало свои последствия на практике.

Участковые пристава Чикоидзе и Борисов, быть может, и не могут считаться боевыми, но в них имеются другие качества, которыми по-моему следовало бы дорожить. Названные лица люди грамотные, сведущие. Постановленное и разработанное ими дело гражданского или уголовного характера — всегда будет осмысленным, законным, что гораздо важнее в интересах населения, а таких дел бывает во много раз больше, чем появление шайки злоумышленников и преследование их.

Вообще же население совместно с дворянами высказало мне свое довольство как по отношению Чикоидзе и Борисова, так и относительно Тер-Акопова и кн. Вахвахова.

В бытность свою в Атенском ущелье я узнал от достоверных лиц, что в одно время, когда разбойники находились в сел. Бисо и кутили в духане Лекси Топчишвили с братьями Зеземан, по просьбе чиновника кн. Павленова был послан капитану Гансевичу гонец с извещением о пребывании в духане разбойников и с просьбою приехать и переловить, но тот вернулся, обратно с приказанием кн. Павленову переловить разбойников. В сел. Кульбиты, где совершено было убийство и куда приехал капитан Гансевич, дворяне Пурцеладзе, заявив, что разбойники, должны быть недалеко, предложили свои услуги и просили отправиться с ними на преследование, но капитан Гансевич, выругав всех, повернул в гор. Гори, приказов приставу переловить разбойников.

Содержащиеся в горийской тюрьме разбойники: Тате Джиошвили, Сандро Хубулури и Алексей Хасишвили относительно своих действий рассказали мне следующее: [414]

25 августа 189о года Тате Джиошвили был выпущен из горийской тюрьмы, по явке его в уездное управление, куда был прислан для водворения на место своего жительства, к нему пристал с разными угрозами чиновник Илико Кипиани: вследствие нанесения им, Джиошвили, последнему, т. е. Кипиани, оскорбления на словах, был составлен об этом протокол и вместе с ним отправлен к следователю. Это обстоятельство его, только что выпущенного из тюрьмы, разгневало и тогда же он порешил отомстить. Будучи освобожден в тот же день, он отправился домой. Через месяц, возвратившись в г. Гори для заработков, повстречался с Сандро Хубулури, который незадолго перед тем был рассчитан на заводе братьев Зеземан. Не рассчитывая быть принятыми у Зеземан, они вдвоем согласились пойти куда-нибудь на заработки.

В г. Горн они повстречались с чиновником Михако и всадником Гиго Гварамадзе. После неоднократных разговоров Михако и Гиго Гварамадзе, имея от жителя Джавского ущелья Гула Джиошвили, состоящего полесовщиком у Андрея Метревели, точные сведения о состоянии последнего, посоветовали им ограбить его дом. Получив от названного Гварамадзе по одному ружью системы “Пибоди” и 7 пачек патронов, из коих две были от берданок, они отправились. В феврале месяце 1891 года, будучи в г. Гори, к ним примкнул Алексей Хасишвили, уволенный Зеземаном. Третье ружье “Пибоди” получили от того же Михако Гварамадзе с пятью пачками патронов. ...Считаю недостаточным только по объяснениям разбойников делать тот или другой вывод по отношению человека, пользующегося доверием своего уездного начальника, но нахожу, безусловно, необходимым проверить таковое путем негласного дознания. Ознакомившись с прошлым и настоящим Михако Гварамадзе, легко будет составить то или другое убеждение.

После [они] из Цхинвальского участка направились в сел. Келети; 4 мая ниже селения Церониси, Сурамского участка, увели с поля лошадь кн. Александра Палавандова, а другую лошадь отняли у дворянина Сардиона Рамишвили, погнавшегося за ними с целью отбить лошадь кн. Палавандова.

Лошадь Рамишвили они застрелили как негодную, а лошадь кн. Палавандова отдали жит. сел. Келети Соло Шубитидзе [415] с тем, чтобы таковую он сбыл в Имеретию, у него же оставила одно ружье системы “Пибоди” для передачи бежавшему из Сибири имеретину Нико. С 4 мая по 25 скрывались в лесах _кн. Цициановых. После этого они отняли у священника Едилова и причетника лошадей и скрылись в Атенское ущелье, оттуда переехали опять в цициановские леса. Зная, что житель сел. Самабели дворянин Михаил Товрозов состоятельный человек, порешили его ограбить, но предварительно 31 мая послали к нему жит. сел. Зоврети Сандро Гикашвили (с требованием) выслать им 30 руб. Товрозов не поверил Гикашвили и послал им сказать, чтобы они пришли. Разбойники не замедлили прийти. Товрозов, попав впросак, заплатил им 15 руб. и угостил. Отсюда они переехали в Душетский уезд. 8 июня они спустились в г. Гори и там кутили одни сутки в разных духанах, видел их там всадник Гварамадзе Гиго, который, по уверению разбойников, посоветовал уехать скорее, они выехали на фаэтоне из Гори и, переехав мост, приютились там; же, в духане, 9 июня встретились с жителем сел. Горисджвари Сандро Шошиашвили и ограбили его. До 16 июня они скрывались то в цициановских лесах, то в Атеновском ущелье. Они узнали от жителя сел. Згуде дворянина Куциа Алибегашвили, что Михаил Микадзе обещал их переловить. Этот же Гаглошвили доставлял им провизию, когда находились в лесу, а также патроны. Несколько раз приходили они и к джавскому благочинному, который тоже угощал их. во июня они приехали в селение Кульбиты к Соломону Гугуташвили, про которого имели сведения о том, что он зажиточный. Потребовали деньги, когда же он замешкался, то Джамбулат Пилишвили и Падо Санакошвили застрелили его 2, 3 июня они опять перешли в Душетский уезд и пребывали в местах Ахалдабского, Монастырского и Карского обществ, 5, 6 и 7 июля пребывали в лесах Ардисского общества. Из Душетского уезда они спустились опять в Джавское ущелье и там близ сел. Хвце были застигнуты командою 14 июля и уничтожены, о чем уже представлено подробное донесение.

В период этого времени разбойники несколько раз бывала в г. Гори и Тифлисе. Были они и в Борчалинском уезде, откуда угнали три лошади. В г. Гори они долго не оставались. Один раз лишь, когда за неимением лошади Джамбулата [416] Пилишвили не могли взять с собою, оставили его в Гори у духанщика Григория и сына его Сандра Мезвришвили, у которых Пилишвили прожил 9 дней. В Тифлисе они жили в кутаисских меблированных номерах, на Солдатском базаре, часто бывали в подвалах Глданели Саинова для кутежей. Никто их не выдавал, так как они платили вдвое и втрое за все следуемое. Патроны они приобретали на Авлабаре через какого-то армянина, звание которого не знают, но могут, узнать в лицо. Шайку составляли 5 человек: Хасишвили, Джиошвили, Хубулури, Джамбулат Пилишвили и Падо Санакошвили. Многие из осетин бывали с ними по несколько дней, но участия не принимали. Со стороны своих соотечественников повсюду встречали сочувствие и поддержку, они же сообщали о направлениях преследующей их команды. Назвать поодиночке каждого из поддерживающих лиц они не пожелали, объяснив, что таких лиц наберется более сотни.

Для точного и безошибочного выполнения возложенного на меня нашим сиятельством поручения я счел необходимым объехать весь уезд и узнать лично обо всем непосредственно от народа. Для этого я 1 сего августа прибыл в Атенское ущелье 2-го — в Карельское общество, 3-го — в Церонисское, 4-го — в Бретское, 5-го — в Цхинвальский участок, 6-го — Меджврисхевский участок, 7-го — в Ломисканское общество, 8 и 9-го — прибыл в Ксанский участок, Душетского уезда.

На всех заранее назначенных пунктах, помимо местных сельских обществ, в особенности осетинских, были созываемы окрестные сельские общества, а также помещики и временно проживающие, но занимающиеся каким-нибудь делом. При объезде этом, помимо крестьянских обществ, мне пришлось видеться в Атенском ущелье с братьями Зеземан, с князьями Цициановыми, дворянами Пурцеладзе и Алибегашвили, в Церонисах е князьями Амираджиби и Палавандовыми, в Бретах с князьями Аваловыми и дворянами Колотозовыми, в Цхинвалах с князьями: Мачабеловыми, Херхеулидзе, Павленовыми, Церетели, дворянами Потаповыми, Наморадзе и Журули. — в Джавах со всеми осетинскими обществами, в Кульбитах с дворянами Пурцеладзе, в Меджврисхевах, Ломискана и Ахалгори — с князьями Эристовыми. [417]

Все они, не исключая священников и некоторых лиц судебного ведомства, объяснили, что после репрессивных мер, принятых бывшим уездным начальником кн. Амилахвари. против осетин, и результатов судебных процессов по злоупотреблениям при приеме этих мер. — осетины, расселенные в окружности уезда, разошлись настолько, что от них нет положительно житья…

Причиною успеха появлениям разбойников и воцарившейся всеобщей паники они выдвигают явную, заметную для всех, неурядицу. Во время разгула разбойников они могли лишь изредка видеть скачущего полицейского чиновника с одним жалким всадником, никто их на дело не подымал, никто с ними не сообщался, а потому, не видя главаря дела, они, предоставленные своему личному попечению, старались лишь плотно запираться и оберегать себя.

Предводитель дворянства Горийского уезда Сулханов заявил мне, что он предлагал уездному начальнику свои услуги по предмету сформирования из дворян команды для преследования разбойников, но последний отказался от этих услуг.

В Цхинвалах объяснили мне, что в прежние годы, когда полиция относилась более доверчиво к населению и подымала их на дело, то они без всякой помощи со стороны полиции открывали преследование против злоумышленников и задерживали, примером указали на Како Кевхошвили, Андо Тедошвили, Мирмана Чибирашвили, Росеба Габарашвили, Павла Пилишвили, Веко Элбакидзе, Ноне Сабашвили, Габо Джиджошвили, Гамсира Пилишвили и Миха Шиукашвили, которые были задержаны населением и переданы в руки правосудия, а на этот раз ввиду того, что к ним никто не обращался и никто их советов не принимал, то и оставались в стороне, безучастно.

Почти повсеместно население, высказав неудовольствие относительно порядка управления, между прочим, объяснило, что действия полиции парализуются известною партиею, существующею в. г. Гори, каковая партия состоит из судебного следователя Тер-Степанова, уездного врача Тер-Минасова, священников. Тер-Степанова и Тер-Минасова, гражданина Сулхана Гамбарова и других. По мнению большинства, если партия, эта не будет раскассирована, в особенности перемещением следователя Тер-Степанова и уездного врача Тер-Минасова — в другие, [418] отдаленные уезды, неурядицам, агитациям и столкновениям в Горийском уезде — не будет конца...

Для того, чтобы установить в. Горийском уезде порядок и спокойствие, по мнению крестьян, не исключая и осетин, а в особенности землевладельцев, каковое мнение я вполне поддерживаю. необходимо изменить порядок полицейского управления введением некоторых временных мер. Сельские должностные лица, за невозможностью надзирать за ними и руководить, являются органами полиции лишь на бумаге, фактически же они никакого решительно воздействия на нравственную сторону населения не выражают, а в смысле искоренения злодеяний и преследования злоумышленников являются автоматами. Чины полиции, в смысле поддержки по управлению полицейскими участками, рассчитывать на них не могут. Вследствие этих весьма грустных явлений установление в некоторых частях уезда правительственных старшин является делом первой необходимости.

На основании высказанных населением Горийского уезда соображений, учреждение правительственных старшин требуется в следующих местах: 1. В Атенском ущелье, Хидиставского полицейского участка, в Чваребском и Бабиевском сельских обществах, причем эти общества должны быть соединены в одно общество. 2. В Карельском обществе этого же полицейского участка правительственный старшина имеется. 3. В Сурамском полицейском участке — в селениях, расположенных в лесах князей Амираджиби и Палавандовых, где насчитывается более 300 дымов, с соединением нескольких обществ в одно. Джавское ущелье подлежит разделить на 4 части и в каждом установить правительственного старшину. 5. Северная часть Меджврисхевского участка состоит из малодоступных гор, на склонах которых размещено до 550 дымов осетин. В 4-х сельских осетинских обществах, а именно: Андоретском, Бикарском, Лекоанском и Кливанском следовало бы учредить одного правительственного старшину.

Во всех перечисленных пунктах, где, по заключению населения, потребно учреждение должности правительственного старшины, осетины преобладают над грузинами; но осетин, официально приписанных к известным обществам, очень немного, [419] большинство их составляют так называемые временно проживавшие, не причисленные к обществам, но пребывающие в них несколько десятков лет. Безобразия чинят, главным образом, последние, а так как установление правительственных старшин вызывается их деяниями, потому в расходах по содержанию должны принять участие все живущие в известности местности как коренные, так и временно проживающие осетины.

Как на особый пример можно указать Карельское общество, в котором коренных осетин насчитывается до 80 человек, а временно проживающих до 500 дымов. Такое явление замечается и во всех других местах, за исключением Джавского ущелья, где население всецело осетинское.

Осетины, именуемые временно проживающими, в действительности же остающиеся на известных местах десятки лет, коих считается втрое больше, чем приписанных, сельским должностным лицам не подчиняются, между тем: это по-видимому не особенно важное обстоятельство служит разорением коренного населения, ибо оно по проступкам осетин должно обращаться к мировым судьям, что является решительно невозможным, слишком обременительным...

Относительно действий чинов Душетской уездной полиции по преследованию и поимке разбойников, имею честь донести, что названные разбойники действовали, главным образом, в Ксанском полицейском участке и совершили одно убийство и несколько ограблений в течение 5-ти дней разновременного прерывания своего в этом участке.

О действиях душетского уездного начальника Чеховского, ввиду неприязненного его ко мне отношения, в последнее время обострившегося настолько, что он официально называет меня человеком ненадежным, умышленно извращающим факты, проверка коих вашим сиятельством возлагались на меня, я воздерживаюсь высказаться, будучи уверен, что время само обрисует каждого из нас более верно. Позволю сделать указания лишь на такие живые факты, против которых нельзя будет восставать г. Чеховскому. Ксанский полицейский участок представляет из себя волнообразную возвышенность, изрезанную всевозможными балками, оврагами и т. п. Колесного сообщения нет. Разбойники, очевидно, после нашествий бродили и ездили по [420] малодоступным местам. Преследовать разбойников и подобных местах возможно лишь верхом или пешком. Г. Чеховский не ездить верхом, не ходить с целью преследования разбойников по фигуре своей не может, следовательно, донесение его, изложенное в рапорте от 11 июля сего года за № 884 о личном восьмидневном преследовании порождает сомнение. Верно лишь то, что он выступил из Душета с 30-ю дружинниками с целью преследовать трех разбойников, но насколько это целесообразно, распространяться не смею.

Преследование разбойников в Ксанском участке, главным образом, возложено было на пристава кн. Шаликова. Последний, имея при себе одного только своего рассыльного без ружья, раз только, получив на один или два дня 4-х всадников от уездного начальника, действовал настолько энергично, насколько позволяли средства.

Рассчитывать на местную силу со стороны грузинского и осетинского населения он не мог, ибо первые не имеют никакого вооружения, а последние ненадежны.

Разбойники, поддерживаемые осетинами Ардисского, Заккорского и Цивского обществ, ловко укрывались от кн. Шаликова и смело производили грабежи. Население этого участка зная, что у кн. Шаликова нет средств для борьбы, впали во вполне простительную панику. Вдохновить население, поднять его было некому.

Кн. Шаликов, зная, что распределение сельских обществ в его участке неправильно, ненормально, предвидя, что разбой и грабежи легко могли совершаться в его участке, года 1 1/2 тому назад подал уездному начальнику обстоятельную записку о передаче сельских обществ правительственным старшинам, но уездный начальник Чеховский не нашел нужным дать записи с этой дальнейшее направление.

Учреждение в Ардисском, Заккорском и Цивском. сельских обществах правительственного старшины с отчислением в эти же общества осетин Карсского общества, как и доносит уездный начальник в рапорте своем от 11 июля сего года за № ’884, является крайне необходимым, главным образом, на предмет материального наказания осетин, всегда выражавших сочувствие и поддержку злоумышленникам. Расход на содержание правительственного старшины и состоящей при нем стражи было [421] бы справедливее отнести всецело и исключительно на, осетин, живущих в поименованных обществах.

Главными передержателями и пособниками в Ксанском участие являются: Татула, Георгий и Глазо Дзебисашвилевы, житель Жамурского ущелья Гицо Макантвили и житель Ардисского общества Василий Пидович Хубулури. Старшина Карсского общества Адам Чугошвили, по заявлению пристава, в деле преследования разбойников действовал крайне неблаговидно, старшина же Ахалдабского общества Сосико Балашвили — весьма энергично и самоотверженно. Хотя все передержатели и пособники фигурируют в дознании пристава в качестве обвиняемых, но последний мало рассчитывает, чтобы суд определил им какое-либо наказание, а потому совершенно основательно просит показанных выше сего лиц наказать административным порядком, в особенности карсского старшину Адама Чугошвили, а ахалдабского — Сосико Балашвили — поощрить наградою.

В Квишетский участок, благодаря распорядительности пристава Пурцеладзе, разбойники не показывались, тем не менее Пурцеладзе за это получил замечание уездного начальника и обозван “трусом” за то, что он не переехал в Ксанский участок, на что он, впрочем, не имел приказания уездного начальника. Очевидно, Пурцеладзе не имел права отлучаться из своего участка, не имея на то приказания начальника.

Осетины Джавского ущелья единогласно заявили мне, что самыми главными разбойниками и передержателями злоумышленников являются жители селения Згубири и, что разбой в Джавском ущелье будет навсегда прекращен, если жители села Згубири будут расселены по разным деревням Горийского уезда.

Жители сел. Сба, причисленные к Згубирам, вечно страдающие от их проделок, обратились ко мне с прошением, каковое при этом представляю, об исключении их из Згубирского общества и учреждении или отдельного общества или же приписке к Рукскому обществу.

По переданным вашим сиятельством бумагам оказалось:

1. По прошению жителей Згубирского общества, что все они были передержателями и пособниками разбойников, вследствие чего я были подвергнуты аресту, ныне они выпущены на свободу. [422]

Что же касается до понесенных ими убытков, вследствие потери лошадей, то я объявляю им о том подать бумагу местному уездному начальнику для расследования; в общем жалоба их об убытках является неосновательною.

2. По анонимному письму от джавцев, последние решительно отклонили от себя, объяснив, что они сами письма этого не писали, никого не уполномочивали составлять и никакого убытка разъездная команда им не приносила. За все, что брали, платили деньги.

3. По рапорту душетского уездного начальника от и июля 1891 года за № 884 имеются сведения в настоящем моем донесении.

4. По рапорту его же от и июля 1891 г. за № 884 не требуется разрешения, так как разбойники переловлены.

5. По рапорту его же от 11 июля 1891 г. за № 884 было желательно, по отсутствию у местного населения оружия — снабдить каждого уездного начальника несколькими десятками скорострельных ружей для вооружения населения в чрезвычайных случаях.

6. По конфиденциальному письму горийского уездного начальника от 12 июля 1891 года за № 3575 учреждение в Карельском обществе правительственного старшины являлось, безусловно, необходимым. Расход по этому предмету следовало бы отнести исключительно на осетинское население, включая туда и временно проживающих, а грузинское население, как ни в чем не причастное — освободить.

Относительно ограбления чиновника Давидова разбойники заявили, что они действительно отняли у него бурку в местности Гурвел Чапа, близ реки Лехури, куда они явились из Цхинвальского участка, но таковое объяснение их я считаю сомнительным, ибо Давидов объяснил, что они сняли бурку с седла, а разбойники объяснили, что стащили с плеч, причем оборвался даже ремень.

Изложив, насколько хватило у меня сил и представлялось, возможности, обстоятельства дела и причины образования шайки разбойников, их успешного действия и наведенной паники, а также отношение к ним населения, действия чинов уездной полиции и отношения последних к населению и обратно, позволяю себе доложить вашему сиятельству, что все изложенное [423] есть откровенная исповедь, отголосок большинства населения Горийского и некоторой части Душетского уездов, что мои личные соображения и взгляды по такому важному делу не имели и не могли иметь места и что общественное мнение, составленное далеко раньше сего доклада и даже занявшее подобающее место в литературе, совершенно согласуется с изложенным;.

Письмо, адресованное к ахалгорскому приставу, как отозвался Хасишвили, сочинено и написано им из-за того, что ему передавали об угрозах кн. Шаликова — перестрелять.

При этом имею честь представить объяснение участковых приставов Горийского уезда, дистанционного начальника этого же уезда и перечисленные выше сего бумаги. Тифлисский: уездный начальник кн. Джандиери.

ЦГИА Гр. ССР, ф. 17, д. 3018, лл. 1-19. Подлинник.