АВЕРЬЯНОВ П. И.

Воспоминания генерал-лейтенанта П. И. Аверьянова ¹

В Государственном архиве Российской Федерации (г. Москва), в коллекции документов из «Пражского архива», находятся воспоминания бывшего выпускника Николаевского инженерного училища Петра Ивановича Аверьянова ², которые никогда не публиковались в полном объеме. Небольшой отрывок из I главы воспоминаний, где он рассказывает об обучении в Инженерном училище, опубликованы автором в книге «Михайловский замок. Страницы биографии памятника в документах и литературе» ³.

В предлагаемом отрывке воспоминаний читатель сможет ознакомиться с жизнью Тифлисского кадетского корпуса ⁴ конца 1870-х — начала 1880-х гг. Воспоминания примечательны тем, что Аверьянов описывает не только жизнь корпуса, где учились представители разных национальностей Российской империи. Красочно, и с определенной долей ностальгии, генерал описывает жизнь «старого» Тифлиса.

Автор выражает благодарность сотруднику Государственного архива Российской Федерации А. А. Литвину и научным сотрудникам филиала Государственного Русского музея «Михайловский замок» Н. В. Марушиной и Л. В. Хайкиной за оказанную помощь при подготовке данной публикации. Орфография и стиль воспоминаний сохранены без изменений.

<...> Летом 1878, т.е. вскоре после окончания Русско-Турецкой войны 1877-1878 гг., моя матушка привезла меня из Екатеринодара в Тифлис для определения в Тифлисскую Военную Гимназию ⁵, в которую незадолго до этого времени была преобразована Владикавказская военная прогимназия. Директором гимназии был полковник Острогорский, оставшийся бессменно на этом посту почти 30 лет. Когда я служил на Кавказе в чине капитана Генерального Штаба, в начале двадцатого столетия, во главе Тифлисского Кадетского Корпуса, в который еще при мне была переименована гимназия, продолжал стоять генерал-лейтенант Острогорский. Тифлисская военная гимназия была учреждена для детей служивших на Кавказе офицеров и военных и гражданских чиновников. Среди ее воспитанников находились представители почти всех народностей Кавказа: русские, поляки, немцы, грузины (карталинцы и кахетинцы), имеретины, гурийцы, мингрельцы, абхазцы, сванеты, осетины, армяне, татары, персиане, лезгины и др. Абсолютного большинства не имела ни одна народность, относительное же — принадлежало русским, включая в число их и почти обрусевших немногочисленных поляков и немцев; за русскими следовали по численности представители группы [148] картвельских народов (грузины, имеретины, мингрельцы и т.п.), потом армяне (нрзб), татары, горцы и персиане; среди армян были — армяно-католики и армяно-григориане; среди мусульман -мусульмане шииты (персиане и часть татар) и мусульмане-сунниты (горцы и часть татар).

Несмотря на такую смесь национальностей и вероисповеданий, увеличиваемую еще и принадлежностью воспитанников к различным сословиям, от высших до низших (были дети и высших военных начальников и выслужившихся из солдат за боевые подвиги низших офицеров и военных чиновников, представителей высшей туземной аристократии — грузинских князей, татарских ханов и беков, персидских принцев, — духовенства и неизменной торговой и ремесленной буржуазии, особенно среди экстернов ⁶), — никакой национальной или вероисповедной розни между питомцами гимназии, а потом и корпуса, совершенно не было. Все народности и вероисповедания сливались в одну дружную семью и быстро русифицировались. Я помню, с каким захватывающим вниманием одинаково слушали по вечерам, и русские, и грузины, и татары, персиане и лезгины, увлекательное и талантливое чтение сочинений Гоголя воспитателем и преподавателем Феофилом Исидоровичем Кондратенко, родным братом будущего Порт-Артурского героя генерала Кондратенко ⁷. Помню, с каким старанием и усердием, вызывая невольную улыбку талантливого преподавателя русского языка Алексея Васильевича Цветкова, читал в 4 классе церковнославянский текст, отвечая заданный урок по церковнославянской грамматике, мой близкий друг персианин Али-ага-Шахтахтинский, а лезгин Медшид-бек Нуров, со сверкающими глазами и с воинственным пылом декламировал «Кавказского пленника» или «Братья разбойники». Талантливый преподаватель русской словесности А.В. Цветков так захватывал своим предметом всех воспитанников. Что даже грузины, армяне и другие инородцы научились понимать и чувствовать красоты даже древней русской поэзии как «Слово о полку Игореве» и народные былины, а Гоголевские типы, особенно из «Мертвых душ», были так близки и понятны нам, что черты их мы находили и среди грузин, татар и других наших однокашников. Среди воспитательского и преподавательского персонала доминировали русские, но были и грузины и армяне.

Для преподавания Закона Божьего иноверцам приглашались католический священник для армяно-католиков и поляков, мулла — для магометан и армяно-григорианский священник для остальных армян. Особенно влиятельным лицом среди преподавателей, пользовавшимся большим уважением среди своих коллег и любовью всех воспитанников без различия национальностей и вероисповеданий, был преподаватель Закона Божьего и настоятель домашней церкви гимназии (корпуса) протоиерей отец Александр Мансветов, типичнейший грузин по внешности и с резким кавказским акцентом. Малообразованный даже в богословском отношении, он однако умел своими беседами на уроках Закона Божья и в воскресные часы «объяснения Евангелия» так захватывать воспитанников, что слушать его приходили армяне и даже мусульмане. Объяснения эти были часто наивными, что бросалось в глаза даже нам — отрокам и юношам, но они были проникнуты такой верой, что захватывали наши юные души и оставили в них неизгладимые следы на всю жизнь. Богослужения он совершал с большим благолепием и благоговением, что, в связи с отличным церковным хором, заставляло нас охотно посещать нашу церковь и даже с нетерпением ожидать наступления «недели говения». Высокочтимый нами отец Александр оставался в корпусе со дня его основания до 1910-12 года, т. е. свыше 30 лет, и умер на своем посту законоучителя, дав русской армии свыше 2-х тысяч офицеров, воспитанных в духе христианской религии и твердых в вере. Где бы и при каких условиях не встречались после долгой разлуки однокашники Тифлисского корпуса и какой бы национальности они не были, немедленно их беседа касалась воспоминаний о «батюшке». Вообще Тифлисский Кадетский корпус много сделал для «русификации», в лучшем культурном значении этого понятия, разноплеменных и разноверных сынов Кавказа, почему я и упоминаю о нем более подробно. Впоследствии, во время моих частых разъездов по всему Кавказу, я лично наблюдал неизгладимые результаты этой русификаторской и культурной [149] работы родного Корпуса и в горах Дагестана, и в аулах бывшей «Лезгинской линии», и в татарских Талышах (?), и Карабахе, не говоря уже о местностях со сплошным грузинским или армянским населением. Повсюду. В самых глухих и диких уголках Кавказа, можно было встретить бывшего воспитанника Тифлисского Корпуса, часто даже не закончившего полного его курса (таких было особенно много среди татар), но уже русифицированного настолько, что его приобщение к русской культуры сказывалось воочию и в обстановке его быта и в его миросозерцании. Быстрее и легче подпадали в Корпусе влиянию русской культуры и, особенно, русской классической литературы, армяне, горцы и татары, она их полностью очаровывала и покоряла. Более стойкими и упорными в этом отношении были представители Картвельской группы народов (грузины, имеретинцы и др.), среди которых было немало юношей, увлекавшихся грузинским поэтом прежних времен Шота Руставели и его классической «Барсовой кожей» ⁸, а равно и современными грузинскими поэтами. И только одни грузины не довольствовались, довольно распространенными в Корпусе моего времени, ученическими рукописными газетками на русском языке, а издавали свои газетки на грузинском языке. Но это не нарушало между нами дружеских и теплых отношений и все мы представляли собой сплоченное военное братство. И те прозвища, которыми на Кавказе обмениваются между собой в пылу раздражения и ссоры его народности, как напр. «армяшка соленый», «грузо голопятый» и «татарская лопатка», не имели в наших устах особенно обидного значения и сейчас же забывались поссорившимися кадетами.

Как общее правило, нарушаемое, впрочем, исключениями, было что лучше учились и оканчивали корпус в первых десятках русские и армяне. А грузины и татары заполняли средину и конец списков кадет по успехам. Армяне проявляли большие способности к математике и вместе с русскими поступили в специальные военные училища, особенно же в артиллерийское.

Такое же мирное и братское сожительство между собой и братское отношение к русским наблюдалось в то время и среди главных народностей Кавказа. У всего населения Кавказа были еще в памяти славные боевые имена и русских, и грузин, и армян, и даже магометан, одинаково доблестно поработавших мечом в деле приобщения Кавказа к мирной культурной жизни под эгидой русской государственности. Еще не забыты были Котляревский, князь Цицианов, Ермолов ⁹, граф Паскевич ¹⁰, Бакланов ¹¹, князь Бебутов ¹², Мадатов, и др. и строго хранились высшей Русской власть. На Кавказе заветы Св. Князя Воронцова, одинаково ровно и беспристрастно относившегося ко всем народностям Кавказа, который был покорен и умиротворен не только одной вооруженной силою, но и вследствие добровольного подчинения его народностей русскому владычеству, и не только русским оружием, но и оружием самих туземцев. Только что закончившаяся русско-турецкая война увеличила число громких боевых имен Кавказа именами новых героев: русского Гейшана, армянина Тер-Гукасова и др. Наместник Его Величества на Кавказе и Главнокомандующий Кавказской Армией, покрытой новыми боевыми лаврами, Вел. Кн. Михаил Николаевич ¹³, шедшего по стопам своего знаменитого предшественника Св. Кн. Воронцова ¹⁴, одинаково относясь ко всем народностям, и был ими любим и уважаем. Его личная честность, доступность и простота в обращении с людьми, несколько по военному грубоватая, сделали его весьма популярным в населении. Мне самому приходилось наблюдать, как туземное население Тифлиса приветствовало появляющегося в окне Дворца, во время смены караула на гауптвахте, своего любимого Наместника кликами «камарджоба Михако» («Здравствуй, Михаил!»). Некоторый диссонанс вносила во взаимоотношения населения с наместником супруга последнего, Вел. Княгиня Ольга Федоровна ¹⁵, отличавшаяся скупостью, бессердечием и неприязным сварливым характером, склонным ко всякого рода интригам. Ее на Кавказе очень не любили. Зная о сильном влиянии Великой Княгини на своего супруга, народная молва относила некоторые неудачные распоряжения и поступки Наместника на ее [150] счет. Так, например, когда долгие годы на Кавказе передавались рассказы относительно создания, на землях обездоленных и разоренных грузинских помещиков, огромнейшего, захватившего целое «приставство» Горийского уезда, богатейшего Боржомского имения Великого Князя, с его целебными минеральными источниками и вековыми сосновыми лесами, то народная молва приписывала это дело корыстолюбию и жадности Великой Княгини.

После моего поступления в Тифлисскую военную гимназию, переименованную по вступлении на Престол императора Александра III в Кадетский Корпус, Великий Князь не долго оставался Наместником на Кавказе и посетил гимназию только один раз. Из этого посещения у меня остались в памяти: весьма смуглое, загорелое до черноты лицо Великого Князя, одетого в казачью черкеску, и его обращение к отрапортовавшему ему дежурному по «младшему возрасту» (Отделения трех младших классов (I, II и III) составляли «младший возраст», отделения IV и V классов — средний возраст, а к «старшему возрасту» относились VI и VII) воспитателю из хохлов, Михаилу Сергеевичу Шестакову: «Отчего и ты такой черный, точно жук?», на что Шестаков дал объяснение, что таков он от природы, т.к. происходит из южных малороссиян.

Мирному сожительству Кавказских народностей под твердой и одинаково ко всем благожелательной русской властью соответствовал и мирный, несколько патриархальный уклад жизни и быта Тифлиса того времени, «доброго, старого Тифлиса», как его потом называли, когда наступили для Кавказа иные времена.

Не было в Тифлисе того времени ни водопровода, ни электрического трамвая, ни монументальных казенных и частных зданий. Воду из р. Куры развозили населению «тулухчики» в огромных «тулухах», изготовленных из воловьей или лошадиной шкуры и перевозимых на спинах лошадей; Верийского моста и спуска к нему не существовало, а на месте этого моста ходил через Куру паром, к которому вела по обрыву от нагорной западной части города опасная, в 150 ступеней, деревянная лестница, едва державшаяся на скалистом обрыве; прекрасный по составу артистов казенный оперный театр помещался в невзрачном здании на Инженерной улице и освещался газом; улицы города освещались редкими керосиновыми фонарями; только еще начиналась прокладка рельсов для конно-железной городской дороги. Во всем Закавказье существовала только одна Поти-Тифлисская жел. дорога. По этой дороге и далее Черным морем на Новороссийск или Севастополь, а главное — по Военно-Грузинской дороге до Владикавказа, откуда шла жел. дорога на Ростов, только и сообщался административный центр Кавказа и Европейской Россией, почему по Военно-Грузинской дороге проходило весьма оживленное движение разнообразных почтовых экипажей с пассажирами и нагруженных более ценными товарами молоканских ¹⁶ фургонов и караванов верблюдов. Движение это часто прерывалось зимой и ранней весной на несколько дней грандиозными снежными обвалами на северной стороне Главного Кавказского хребта.

Шумное, голосистое и жизнерадостное разноплеменное население Тифлиса после трудового дня, во все времена года, кроме короткой зимы, высыпало по вечерам на улицы города, заполняло сады Александровский и Муштанд и располагалось на крышах домов азиатской части города; со всех сторон слышались звуки зурны, под которую танцевали захватывающую «лезгинку». И из открытых окон домов в европейской части города доносились звуки рояля, иногда — скрипки и виолончели. Население Тифлиса всегда было музыкальным и казенная русская опера в этом городе всегда охотно посещалась. Тифлисская служилая интеллигенция, самого разноплеменного состава, объединялась в семейном клубе «Тифлисский Кружок».

Относительно уличной жизни в Тифлисе был следующий обычай, сохранившийся до некоторой степени даже и в послереволюционный период: по субботам и накануне двунадесятых праздников, вечером, когда уже зажигались фонари, владельцы многочисленных, открытых на улицу, грузинских и армянских лавчонок, торговавших до поздней ночи фруктами, овощами, зеленью и всякого рода съестными припасами, жгли ладан и даже смирну, и тогда по многим [151] улицам Тифлиса, разносилось благоухание как в церкви во время каждения. Более крупная торговля была всецело в руках армян, мелкой же, кроме армян, занимались и грузины.

Общественное положение офицеров в Тифлисе и на всем Кавказе было весьма почетным, что и понятно в стране, служившей в течение почти столетия театром военных действий и где в интеллигентных и высших слоях населения редко встречались семьи, не имевшие своих членов в рядах Кавказского войска.

Особенным уважением пользовались и выделялись своей интеллигентностью офицеры артиллерии и инженерных войск, «офицеры с ученым кантом», как тогда про них говорили. Недалеко от здания Тифлисского Кадетского Корпуса находились казармы 1-го кавказского Саперного батальона, покрывшего себя в течение многих войн на Кавказе громкой боевой славой и заслужившего, кроме других боевых наград, георгиевское шитье на воротниках офицерских и георгиевские петлицы на воротниках солдатских мундиров. Серебряное георгиевское шитье на черных бархатных воротниках и вензель «Н» с короной на серебряных погонах, т.к. батальон имел своим шефом Вел. Кн. Николая Николаевича Старшего, мне очень нравились. Нравилось мне и «саперное» дело и очень симпатичный и серьезный офицерский состав этого батальона, вследствие чего, окончив в 1885 году Кадетский корпус по успехам в науке третьим, я и избрал для дальнейшего своего образования Николаевское Инженерное Училище, поставив себе целью выйти офицером в 1-ый Кавказский Саперный батальон.

В это время Наместничества на Кавказе уже не существовало и во главе Кавказа стоял Командующий войсками Кавказского военного Округа и Главноначальствующий Гражданской частью на Кавказе Князь Дондуков-Корсаков ¹⁷, который продолжал придерживаться в отношении населения политики Св. Кн. Воронцова и Вел. Кн. Михаила Николаевича и, в общем. Пришелся населению по нраву.

Строевая рота Кадетского Корпуса и все остальные кадеты, не имевшие возможности уехать на летние каникулы к своим родителям, ежегодно уходили на лето в Манглис, расположенный в 50 верстах от Тифлиса. В этом живописном урочище, с речкой Алгеткой и сосновыми лесами, находилась постоянная штаб-квартира Лейб-Эриванского Гренадерского полка и бараки для Кадетского Корпуса. За год до выпуска из корпуса (этот «выпуск» был только пятым со дня основания молодого корпуса) мне тоже пришлось идти походным порядком, в составе роты, в Манглис, шоссейный путь к которому из Тифлиса пролегал через посад «Коджоры», в 20 верстах от Тифлиса, служивший летней резиденцией высшей Кавказской власти и Окружного Штаба. Первый ночлег был назначен в Коджорах, куда мы прибыли очень рано. Здесь Кадетский Корпус был встречен Князем Дондуковым-Корсаковым, который пропустил его мимо себя церемониальным маршем и потом пригласил на устроенный в честь Корпуса парадный обед. На большой лужайке в лесу были разосланы скатерти с приборами для обеда и с бутылками Кахетинского вина. Вокруг этих скатертей все и разместились, полулежа на траве. В обеде принял участие и сам Кн. Дондуков-Корсаков с чинами своего Штаба. За обедом играл чудный военный «корпусный хор» (Хор Кавказского Армейского Корпуса) музыки под управлением пользовавшегося на Кавказе известностью капельмейстера Машнера и пел хор казаков Конвойной сотни Командующего войсками Кавк. округа. После обильного обеда, длившегося очень долго и сопровождавшегося обильной выпивкой Кахетинского вина, причем и для кадет не было никакого ограничения, начались танцы казаков и участников обеда. Танцевали разные виды «лезгинки», в том числе и «Наурской» с кинжалами, пели «мравалжамиерг» разных напевов и боевые кавказские песни, говорили речи, в которых вспоминали славные боевые подвиги Кавказских войск, и опять пили Кахетинское вино, провозглашая тосты в честь живых и в память умерших военных героев Кавказской эпопеи, без различия национальностей. Князь Дондуков-Корсаков, сам старый боевой кавказец, принимал во все самое живое участие, шутил и разговаривал с кадетами и сумел представителю каждой народности сказать несколько [152] таких фраз, которые воспламеняли юные души инородцев любовью к России и к представителю русского владычества на Кавказе. Например с лезгином Меджид-бек Нуровым он говорил о знаменитом переходе Шамиля во главе 10 тысяч всадников, по пешеходной тропе через главный Кавк. хребет в Закатаевский округ, где находился родной аул Нурова — Шалы, и назвал Шамиля героем-рыцарем, который после героической честной борьбы, длившейся долгие годы, сложил в Гунибе свое «славное боевое оружие» к ногам царского наместника Кн. Барятинского ¹⁸ и отдал свой рыцарский народ заботам и попечениям Великого Белого Царя, сердцу которого одинаково близки и русские, и грузины, и лезгины, и другие народы. Надо было видеть и наблюдать лезгина Нурова после этой беседы с ним Кн. Дондукова-Кор-сакова, чтобы вполне понять, какое огромное значение для учреждения русского владычества на Кавказе имели такие «приемы» высшей Кавказской власти в трудном деле управления разноплеменным Кавказом.

Уже наступила ночь, когда кончилось описанное празднество. Обилие в нем Кахетинского вина сказалось в том, что несколько кадет и даже один воспитатель почувствовали себя плохо и с ними долго возились фельдшера Корпуса.

В августе 1885 года старик-воспитатель полк. Силаев повез выпущенных из Корпуса кадет в Москву и Петербург в военные училища. До Владикавказа по Военно-Грузинской дороге ехали в молоканских фургонах самостоятельными группами. На каждый фургон назначался из кадет «старший», который и подбирал партию в 10 человек, на руки старшему выдавалась денежная сумма для продовольствия по такому расчету: на 2 дня по одному рублю в день на кадета. От Владикавказа до Москвы ехали все вместе в отдельных вагонах III класса. В Москве остановка на 2 дня для сдачи части кадет в пехотное Александровское военное училище ¹⁹; остальным, едущим в Петербург, было разрешено осматривать Москву и посетить родных или знакомых, но все должны были ночевать в «меблированных комнатах», в которых воспитатель нанял для нас несколько комнат. Но эти очень непрезентабельные и подозрительные на вид, довольно грязные «меблированные комнаты», занимавшие верхние этажи, оказались в тесной связи с «веселым заведением» и трактиром, занимавшими нижний этаж. В результате в некоторых комнатах, занятых кадетами, появились девицы из «веселого заведения» и два кадета погубили свое здоровье на всю жизнь, страшной болезнью.

В Петербурге прибывших кадет встретили адъютанты Михайловского артиллерийского и пехотных Павловского и Константиновского военных училищ, которые и развезли их по своим училищам. Меня и кн. Туманова, принятых в Николаевское Инженерное училище, повезли в Павловское училище, где, по случаю капитального ремонта Михайловского инженерного Замка, в котором помещалось Инженерное училище, были временно сосредоточены все прибывшие из провинции будущие юнкера этого последнего училища.

Комментарии

1. Аверьянов Петр Иванович (1867-1937) — генерал-лейтенант. Окончил Тифлисский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище и Николаевскую академию Генерального штаба. После окончания училища направлен в 1-й Кавказский саперный батальон. По Генеральному штабу проходил службу в Кавказском военном округе и в разведывательном отделении Генерального штаба. С 1894 по 1898 находился в заграничной командировке, преимущественно при русском посольстве в Турции. В 1898 — штаб-офицер для особых поручений при командующем войсками Кавказского военного округа. С 1901 по 1905 — секретарь Российского Генерального консульства в Эрзеруме. В 1906 — делопроизводитель Главного управления Генерального штаба (в разведывательном отделении). В 1908 — командир 16-го гренадерского Мингрельского полка. В 1910-генерал-майор и 2-й обер-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба. В ноябре 1914 — и. д. начальника мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба. В 1916 — генерал-лейтенант и на время войны и. д. начальника Генерального штаба. В 1917 — Генеральный комиссар и Главноуправляющий турецкими областями, занятыми русскими войсками. В 1918-1920 находился в распоряжении Главнокомандующего Добровольческой армии. После эвакуации Русской армии из Крыма проживал в Королевстве СХС и служил в сербской армии. Скончался в Белграде 13 октября 1937. Похоронен на Новом кладбище.

2. Печатается по: П.И. Аверьянов. Воспоминания // ГАРФ. ФР - 7332. Оп. 1. Д. I. Л. 2-9об.

3. Михайловский замок. Страницы биографии памятника в документах и литературе. М., 2003 С. 359-365.

4. Тифлиский кадетский корпус. 13.11.1871 — Тифлисская военная прогимназия; 7.7.1875 Тифлисская военная гимназия (прогимназия была переведена во Владикавказ); 22.7.1882 — Тифлисский кадетский корпус; 30.12.1909 — Тифлисский Великого князя Михаила Николаевича корпус.

5. Военные гимназии. В начале 1860-х гг. XIX в. в ходе общей реформы народного образования в стране было создано два основных типа средних учебных заведений: классическая гимназия и реальная. В соответствии с этим, военный министр Д.А. Милютин предложил создать военные гимназии, преобразовав общие классы кадетских корпусов (старшие специальные классы которых были преобразованы в военные училища). Осуществление этого проекта началось в 1863, когда был реорганизован 2-й кадетский корпус. С воцарением Александра III последовали изменения. К тому времени выяснилось, что военные гимназии, «удовлетворяя требованиям среднего реального образования и педагогическим целям воспитания, не вполне отвечают задаче профессионального военного заведения». 22 июля 1882 по Военному ведомству было объявлено, что, «принимая во внимание заслуги бывших в Империи кадетских корпусов, питомцы которых, «прославив русское оружие в достопамятных войнах прошлого и текущего столетий, доблестно подвизались на различных поприщах военного служения Престолу и Отечеству», император повелел все гимназии впредь именовать кадетскими корпусами.

6. Экстерны — т. е. приходящие в военно-учебные заведения только на время занятий, после окончания которых, уходили домой.

7. Кондратенко Роман Исидорович (1857-1904) — генерал-лейтенант. Погиб при обороне Порт-Артура 2 декабря 1904. Первоначально был похоронен на Романовском кладбище Порт-Артура. По окончании войны гроб с его телом был привезен в Петербург и 25 сентября погребен на кладбище Александро-Нев-ской лавры.

8. «Барсова кожа» («Человек в барсовой коже») — поэма Ш. Руставели «Витязь в тигровой шкуре».

9. Ермолов Алексей Петрович (1776-1861) — генерал от инфантерии. В 1816 назначен командующим Отдельным грузинским (впоследствии Кавказским) корпусом, в 1817 одновременно являлся чрезвычайным послом в Персию. Начал Кавказскую войну. В 1818 основал крепость Грозный, построил Тифлисский военный госпиталь. В 1820 подавил выступление в Имеретии, Мингрелии и Гурии, присоединил к России Карабахское ханство. В 1826 из-за разногласий с А.Ф. Паскевичем и за покровительство сосланным декабристам вынужден был оставить военную службу.

10. Паскевич Иван Федорович (1782-1856) — генерал-фельдмаршал, генерал-адъютант, князь. В 1800 окончил Пажеский корпус. Наместник на Кавказе с 1827 по 1830. За присоединение к России Эриванской области получил титул графа; 1829 — генерал-фельдмаршал. Руководил подавлением польского восстания в 1831, взял штурмом Варшаву, за что был пожалован титулом князя Варшавского. В апреле 1832 назначен наместником Царства Польского. В 1849 командовал войсками, посланными на подавление Венгерской революции.

11. Бакланов Яков Петрович (1809-1873) — генерал-лейтенант войска Донского. В 1846 был назначен командиром 20-го Казацкого полка на Кавказе. Горцы называли его «Боклю», и считали его сродни шайтану, и поэтому еще называли «Даджал», т. е. дьявол. Последние годы Бакланов прожил в Петербурге и 18 октября 1873 он умер в бедности и похоронен за счет «признательного Донского войска» в Петербурге, в Новодевичьем монастыре. Над его могилой на добровольные пожертвования был поставлен памятник, изображающий скалу, на которую брошена бурка и папаха, из-под папахи выдвинут черный «Бак-лановский значок». 21 июня 1909 17-му Донскому казачьему полку присвоено его имя. Станица Гуг-нинская переименована в Баклановскую, Троицкий мост в Новочеркасске назван Баклановским. В Донском императора Александра III кадетском корпусе учреждена стипендия имени генерала Бакланова. Кроме того, в память отличной стрельбы Бакланова был установлен розыгрыш ежегодно специальных «Баклановских» призов за стрельбу из винтовок для офицеров и нижних чинов.

12. Бебутов Василий Осипович (1791-1858) — генерал от инфантерии, член Государственного совета. С 1816 состоял адъютантом у А.П. Ермолова. В 1819-1820 участвовал в дагестанских и др. экспедициях. В 1825 назначен командующим 2-й бригадой 22-й пехотной дивизии и управляющим Имеретией. В ходе русско-турецкой войны участвовал в сражении при Ахалцихе и в штурме этой крепости. По заключении мира назначен начальником отвоеванной у турок Армянской области. Провел разграничение российских земель с Персией. В начале 1844 назначен командующим войсками в Северном и нагорном Дагестане; в 1846 нанес поражение отрядам Шамиля при ауле Кутиши. В конце 1847 стал начальником Гражданского управления и председателем Главного управления Закавказским краем. В период Крымской войны вернулся на военную службу. В конце 1854 назначен начальником Гражданского управления на Кавказе.

13. Михаил Николаевич (1832-1909) — Великий князь, четвертый сын Николая I. Первый офицерский чин (подпоручика) получил в 1846. В 1852 назначен ге-нерал-фельдцейхмейстером. С марта 1855 — член Государственного совета. В следующем году был произведен в генерал-адъютанты и назначен начальником 2-й легкой Гвардейской кавалерийской дивизии. В 1859 — член комиссии для рассмотрения укреплений Балтийского и Черного морей. В 1860 назначен начальником военно-учебных заведений. В 1863-1881 наместник Кавказа и Главнокомандующий Кавказской армии. В 1878 — генерал-фельдмаршал. В 1881 назначен председателем Государственного совета.

14. Воронцов Михаил Семенович (1782-1856) — генерал-фельдмаршал, князь, член Государственного Совета. В 1844 назначен наместником Кавказа и Главнокомандующим русскими войсками на Кавказе; за успешный поход против Шамиля в 1845 возведен в княжеское достоинство. Учредил русский театр в Тифлисе (1845), газету «Кавказ» (1846), кавказский музей, организовал кавказский учебный округ (1848).Участвовал в Крымской войне. В 1854 вышел в отставку. В день коронации Александра II произведен в генерал-фельдмаршалы.

15. Ольга Фёдоровна (8.09.1839, Карлсруэ — 31.03.1891, Харьков) — Великая княгиня (урожденная Цицилия Августа, принцесса Баденская). Бракосочетание с В. к. Михаилом Николаевичем состоялось 16. 08. 1857.

16. Молокане — религиозная секта, образовавшаяся из секты духоборцев. Основателем секты был Семён Уклеин (жил в перовой половине XVIII в.) крестьянин Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда. К концу его жизни в Тамбовской губ. (в конце XIX в. Саратовской и Воронежской) насчитывалось около 5 тыс. его последователей. Впоследствии секта проникла в другие губернии, в том числе и на Кавказ. Название секте было присвоено еще в 1765 Тамбовской консисторией, на том основании, что они в пост пьют молоко. Сами сектанты называли себя «духовными христианами», а присвоенное им название объясняли тем, что учение их есть «словесное млеко», о котором говорится в Священном писании. Молокане отрицали Православную Церковь, ее таинства и обряды, почитание святых, мощей и икон. Единственным ис точником вероучения, по их мнению, являлись только Св. Писания Ветхого и Нового завета.

17. Дондуков-Корсаков Александр Михайлович (1820-1893) — князь, генерал-адъютант, генерал от кавалерии, член Государственного совета. С 1882 по 1890 был Главноначальствующим на Кавказе и командующим войсками Кавказского военного округа.

18. Барятинский Александр Иванович (1815-1879) — генерал-фельдмаршал, член Государственного совета, князь. В 1850 назначен командиром Кавказской гренадерской бригады. В июле 1856 назначен командующим Отдельным Кавказским корпусом и исполняющим должность наместника Кавказа. При нем после взятия в плен имама Шамиля в 1859 завершилась многолетняя война на Восточном Кавказе. В декабре 1862 уволен в отставку по состоянию здоровья.

19. Пехотное Александровское училище. Представляется, что точно сказать о каком училище именно идет речь невозможно, так как название воспроизведено автором воспоминаний неточно. В Москве существовало Алексеевское военное училище (основано в 1864; до 1897 оно именовалось Московским пехотным юнкерским училищем; затем с 1897 по 1906-Московским военным училищем; 19.02.1906 шефом училища был назначен Е. И. В. наследник цесаревич В. к. Алексей Николаевич, в связи с чем училище было переименовано в Алексеевское военное училище) и Александровское военное училище (основано в 1863; до 1894 именовалось 3-м Александровским военным училищем, а затем — Александровским).

Текст воспроизведен по изданию: Воспоминания генерал-лейтенанта П. И. Аверьянова // Новый часовой, № 19-20. 2011