ЗИССЕРМАН А. Л.

ОТРЫВКИ ИЗ МОИХ ВОСПОМИНАНИЙ

(Зиссерман А. Л., РВ. 1876, № 4, т. 122, с. 419-423 (прим. составителя)

...После взятия Дарго, движение к которому стоило немалых жертв, войска очутились в местности, окруженной большими лесами, что в летнее время составляло для нас всегда самую главную опасность, так как мы имели дело с ловким неприятелем, свыкшимся с лесом, как рыба с водою. Ввиду значительных скопищ горцев, наполнявших леса, следовало избрать другой путь отступления и рассчитывать на трудное, опасное и весьма медленное движение, сопряженное с беспрестанным боем и преодолением природных и искусственных преград, и потому нужно было обеспечить себя продовольствием на несколько лишних дней. Решено было отправить колонну для принятия провианта от имевшего доставить продовольствие Дагестанского отряда, который должен был остановиться на безлесной высоте, над крутым гребнем, по которому спускалась дорога в Дарго. Колонна была составлена весьма неудачно, именно: от всех батальонов и команд часть людей, составивших сводные батальоны и роты. Сделано это было с тем, чтобы каждый солдат принес сухарей для себя и своего оставшегося в Дарго товарища; но это повело к тому, что эти, так сказать, на живую нитку сшитые части лишены были главного достоинства тактических единиц: офицеры, фельдфебели, капралы и солдаты не знали друг друга, нравственной связи у них не было никакой. Назначенный командовать этой колонной старый кавказский боевой генерал Клюки-фон-Клугенау, сознавая всю опасность предстоявшего ему движения с такими сводными батальонами, наполовину из недавно прибывших на Кавказ полков 5-го корпуса, необстрелянных и незнакомых с особенностями Кавказской войны, при значительном числе вьючных лошадей, затрудняющих свободный марш в горных лесных трущобах, объяснил начальнику штаба генералу Гурко все это и просил изменить состав колонны; но требование его было отклонено, потому будто бы, что главнокомандующий сам так приказал, что противоречие будет ему неприятно (?) и что, наконец, теперь уже поздно изменять все сделанные распоряжения, когда колонна рано утром должна выступить. Клугенау, конечно, оставалось [22] повиноваться, и на другое утро, 10 июля 1845 года, он выступил из Дарго.

Все протяжение по лесистому, с обеих сторон обрывистому гребню было занято неприятелем, устроившим во многих местах из срубленных деревьев завалы. Войска наши в этот день, не обремененные тяжелою ношей и с порожними лошадьми, были подвижнее и потому хоть и с значительною потерей, однако двигались вперед, штурмуя завалы и отбиваясь от назойливых горцев. Авангард колонны, под начальством приобретшего славу храбреца генерал-майора Пассека, брал завалы один за другим, но Пассек по натуре своей увлекался вперед, не заботясь о следовавших за ним... Таким образом, в значительные остававшиеся промежутки врывался только что выбитый неприятель, опять заваливая тропинку деревьями, и главной колонне снова приходилось делать то, что уже сделано было авангардом, — очевидно, напрасная двойная потеря людей и времени. Наконец поздно вечером, до крайности утомленные, со множеством раненых, бросив несколько сот убитых и без вести погибших в лесной чаще людей (в том числе начальника арьергарда генерал-майора Викторова), добрались войска генерала Клюки до высоты, на коей застали отряд князя Бебутова, ¹⁷ пришедший с провиантом. Всю ночь, вместо отдыха, несчастные люди должны были сдавать раненых, принимать продовольствие, разбирать сухари по ранцам, готовить вьюки и пр...

Неприятель тоже не отдыхал. Подкрепленный новыми секурсами, ободренный успехом и видом рассеянных по лесу русских трупов, он всю ночь устраивал новые завалы и готовился к вторичной кровавой встрече.

Наутро 11 июля, сделав несколько условных пушечных выстрелов, чтобы дать знать в Дарго о своем выступлении, колонна двинулась обратно по той же адской, накануне упитанной кровью тропинке... В этот раз утомленные, тяжело навьюченные лошади и люди очевидно уже не могли так свободно двигаться. Генерал Пассек опять пошел в авангарде. При всем моем уважении к памяти генерала Клюки, я, однако, нахожу в этом случае с его стороны непростительную слабость: вероятно, не желая уязвлять самолюбие своего приятеля, он, испытав уже накануне последствия легкомысленно храброго увлечения Пассека, опять поручил ему авангард. Дело было слишком серьезно, чтобы думать о чьем бы то ни было самолюбии. Даже напротив, на этот раз следовало в авангард [23] послать возможно менее заносчиво-храброго человека, нужен был хладнокровно-распорядительный, стойкий человек, не забывающий отданных ему приказаний; увлекающегося же Пассека следовало оставить в арьергарде, где его беззаветная удаль принесла бы огромную пользу, а для увлечения не было бы места. В этот день повторилась та же история: Пассек, выбивая горцев из одного завала, бежал к другому; дружные штурмы, молодецкие удары в штыки, одним словом — вперед, да вперед... Кончилось тем, что он удалился от колонны на несколько верст и в одной трущобе залп из нескольких сот винтовок скосил и Пассека, и многих офицеров, и множество солдат и лошадей под орудиями. Чеченцы воспользовались минутой неизбежного замешательства, выхватили шашки и бросились на добычу... Авангард был истреблен, пушки сброшены в кручу... Что произошло дальше с главною колонной, поражаемой с боков, спереди, смешавшейся в одну нестройную кучу вьючных лошадей, погонщиков, милиционеров, раненых, обезумевших от панического страха солдат, всякий понюхавший пороху может себе представить. Генерал Клюки, потерявший убитыми всех своих адъютантов, ординарцев и вестовых, пересаживался с одной убитой лошади на другую, бросался во все стороны, чтобы устроить хоть какой-нибудь порядок, приказывал солдатам, наконец, употребить штыки против смешавшейся, столпившейся кучи милиционеров, препятствовавшей выдвинуть хоть какую-нибудь сохранившую порядок роту... Надо отдать ему полную справедливость: не потерять в таком случае присутствия духа мог только поистине человек с сильной волей, наторевший в Кавказской войне. Положение было отчаянное; можно было ожидать совершенной гибели всей колонны; а между тем обещанная накануне, при выступлении из Дарго, высылка подкрепления навстречу не появлялась; в довершение пошел проливной дождь, и глинистая почва мгновенно превратилась в густую непролазную грязь, окончательно затруднившую хотя бы медленное движение; а люди и лошади между тем валились десятками, создав из себя самих завалы... Наконец, остатки колонны стали стягиваться к небольшой площадке, на которой Генерал Клюки надеялся устроить хоть кой-какой порядок; в это время появился высланный навстречу батальон храбрых Кабардинцев с майором Тиммерманом, ¹⁸ которого генерал Клюки тотчас и послал отогнать, по возможности, неприятеля с боков и облегчить движение остатков арьергарда... Позднею ночью несчастные [24] уцелевшие кучки отряда генерала Клюки прибыли в Дарго, потеряв двух генералов, трех штаб-офицеров, 33 обер-офицера и 1500 человек; провианта же доставили очень немного: он остался в лесу...

Таков был этот эпизод Даргинского похода, названный солдатами "сухарною экспедицией".

Какое впечатление произвел исход всей большой экспедиции 1845 года на наши войска, на преданное нам христианское население Закавказья и на враждебное мусульманское, может себе всякий представить. О торжестве Шамиля и горцев нечего и говорить. Таким образом, повторяю, не будь это граф Воронцов, пользовавшийся большим доверием и уважением государя Николая Павловича и стоявший выше влияния интриг даже могущественного Чернышева, ¹⁹ вероятно с окончанием экспедиции окончилась бы и его кавказская карьерах...

Комментарии

17. Бебутов Василий Осипович, кн. (1731-1858), генерал от инфантерии, сподвижник А. П. Ермолова и М. С. Воронцова, легендарный кавказский военачальник. Бебутов не был участником продовольственной экспедиции в Дарго, транспортным отрядом командовал подполковник Юлинг.

18. Тиммерман Николай Антонович, майор, командир батальона Кабардинского егерского полка. За участие в экспедиции 1845 г. был произведен в чин подполковника.

19. Чернышев Александр Иванович, светлейший князь (1786-1857), генерал-адъютант, военный министр (1827-1852). С 1848 г. член Государственного Совета.