С рассветом 14-го Июня, главный отряд ожидал кровопролитного дела, предполагая, что горцы отдадут Андийские-Ворота только с упорного боя. Хребты гор скрывались за густыми туманами, любопытные взоры, стремились проникнуть их, чтобы видеть теснину, в которой слава и победа ждали своих любимцев.

Туманы стали редеть, пронеслись, и Русские увидели столбы дыма, подымавшегося из-за хребта гор. Лазутчики донесли Главнокомандующему, что Буцуркал оставлен неприятелем. Отряд по трудной дорога вошел в теснину, образующую Андийские-Ворота, и тогда взорам воинов явилась пылающая Андия. Шамиль предал огню ее богатые селения.

Полковник князь Барятинский, командуя авангардом, с двумя с половиною ротами егерского Генерал-адъютанта Князя Чернышева полка, [73] бросился в ближайшее селение Гогатли, также объятое пламенем, встретил там Мюридов, на штыках прогнал горцев из деревни и на их плечах неустрашимо кинулся на крутизну Андийских высот, где за завалами, под прикрытием четырех орудий, укрепилось более пяти тысяч горцев, под личным начальством Шамиля. Храбрые егеря, не смотря на град пуль и картечь, предводимые мужественным Барятинским, дружно лезли на штурм. Командир 7-й роты того же полка, поручик Маевский (Поручик Маевский, воспитывавшийся в Пажеском Корпусе, из Камер-Пажей выпущен в Л. Г. Литовский Полк в 1833 году.), первый вскочил на завал; но пуля поразила его в голову, и он, падая, вскричал: «Ребята, вперед, завал наш!» Как другой офицер еще прежде того был ранен, то фельдфебель, Иуда Яковлев, заступил место убитого Маевского, крикнул ура! и довершил победу; — горцы кинули завал, побежали, крича: «спасайте Имама, спасайте Имама!» Яковлев произведен был в прапорщики, а храбрый Князь Барятинский награжден орденом Св. Георгия.

Когда вывели из кровавого боя нескольких раненых и Князь Михаил Семенович Воронцов ободрял каждого из них и о каждом сожалел, то один из солдат бывшего Кабардинского полка отвечал: «Ваше Сиятельство! мы солдаты, о нас жалеть нечего; а вот мы лишились доброго, храброго начальника, Маевского! Отца, а не командира убили у нас, так об этом нужно сожалеть!»

При погребении убитых в этом деле и при отпевании тела Маевского, присутствовала рота бывшая в его командовании. По совершении печального обряда, Начальник Главного Штаба войск, на Кавказе находящихся, Генерал-Лейтенант Гурко, присутствовавший при похоронах, подошел к столу, где были приготовлены поминки, взял стакан вина и, обратясь к роте, сказал: «Ребята, пить за здоровье вашего командира мы не можем: он уже умер, как храбрый воин; но выпьем в его честь, которую он свято хранил до последней минуты своей жизни! Пью и в честь вас, совершивших такой славный подвиг и желаю, чтобы каждый из вас и каждый носящий оружие удостоился такой геройской смерти, какою пал ваш командир!»

После того же самого дела, Главнокомандующий подошел к штабс-капитану Фон-Нейману, в то время, когда ему делали перевязку двух тяжелых ран. Нейман, на ободрительные слова Князя, отвечал: «А что, Ваше Сиятельство, Кабардинцы небось хуже Куринцев?» (взявших Анчемир.)

Кабардинский Полк, переименованный в [75] егерский Генерал-Адъютанта Князя Чернышева, обязан славою прежнему своему командиру, храброму Генерал-Лейтенанту Лабинцеву, научившему его, как должно бить неприятеля, неустрашимо стоять при его натисках и всегда оставаться победителем!..

Куринский Полк, переименованный в егерский Генерал-Адъютанта Князя Воронцова, обязан своею славой, равною с Кабардинским, неустрашимому Генерал-Лейтенанту Фрейтагу, умевшему поселить в солдатах сего полка необыкновенный дух, братство, презрение к опасностям и готовность на всякое славное и опасное дело.

Горцы очень хорошо знают эти два грозные для них полка.

(Из газеты: Кавказ.)

Текст воспроизведен по изданию: Сцены из военной жизни // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 59. № 233. 1846