ПОДВИГ РУССКОГО ОТРЯДА НА КАВКАЗЕ.

Военный Министр Г. Генерал-Адъютант Князь Чернышев, отношением от 11 минувшего февраля за № 1318, уведомил Его Императорское Высочество Главного Начальника, что командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории, Г. Генерал-Лейтенант Гурко, от 25 минувшего января, представил поступивший к нему по команде журнал о военных действиях Аварского отряда, находившегося под начальством полковника Пассека в блокадном положении в укреплении Зирянах, с 17 ноября по 18 декабря 1843 года.

По всеподданнейшему докладу сего журнала. Государь Император, усмотрев из оного непоколебимую твердость, отличное усердие к исполнению обязанностей службы и примерное [99] самоотвержение, оказанное всеми чинами отряда, посреди самых тяжких трудов, лишений и опасностей, Высочайше повелеть соизволил, копию с упомянутого журнала препроводить к Его Императорскому Высочеству, с тем, чтобы подробное описание этого подвига войск Аварского отряда, представляющего образец исполнения прямого долга верноподданного и воина, было прочтено во всех Военно-Учебных Заведениях.

Г. Военный Министр, во исполнение сей Высочайшей воли, препровождая к Его Высочеству копию с означенного журнала, присовокупляет:

1-е, что полковник Пассек принадлежит к числу офицеров, выпущенных из Императорской Военной Академии 1837 года;

2-е, что еще до получения этого журнала, по первым донесениям Генерал-Адъютанта Нейдгарта, об отличном самоотвержении войск Аварского отряда, Его Величеству благоугодно было сего штаб-офицера, бывшего тогда подполковником, произвесть в следующий чин, с назначением командиром Апшеронского пехотного полка, о чем и объявлено в Высочайшем Приказе 1-го числа минувшего января; –

3-е, что по рассмотрении означенного журнала, [100] Государь Император, Всемилостивейше повелеть соизволил:

a, Баталионных командиров этого отряда произвесть в следующие чины; –

b, О награждении всех прочих чинов, оказавших особое отличие, войти с представлением; –

c, Назначить на весь отряд 150 знаков отличия военного ордена, – и

d, Нижним чинам отряда выдать по три рубля серебром на каждого. –

Вместе с сим Его Величество Всемилостивейше полагая, что полковнику Пассеку следует по статуту орден св. Георгия 4 степени, Высочайше повелел собрать на этот предмет Кавалерственную Думу сего ордена. –

После сего Государь Император соизволил лично Высочайше повелеть Его Высочеству: подробное описание подвига войск Аварского отряда, напечатать в сем журнале, с тем, чтоб описание сие было прочтено в каждой роте подведомственных Его Высочеству Военно-Учебных Заведений.

Копия с рапорта командующему войсками в Северном и Нагорном Дагестане, г. генерал-маиору Клюке-фон-Клугенау, командующего Аварским отрядом, Генерального штаба подполковника Пассека, от 11-го января 1844 г. № 1-й.

16-го ноября, на рассвете, я получил снова предписание от вашего превосходительства оставить Хунзах и следовать в Темир-Хан-Шуру; в 5 часов по полудни, я уже выступил к Зирянам.

Еще 11-го числа я донес, что мне выгоднее защищаться до последнего в Хунзахе, нежели отступать к Темир-Хан-Шуре, но в продолжении 5-ти дней обстоятельства совершенно изменились :

1-е., только 13-го я положительно узнал, что Аджи-Мурат двинулся из Сиуха с значительною партиею, на соединение с Шамилем, следовательно без упорного боя отряд мог выдти из Аварской долины. –

2.) До 14-го числа лазутчики утверждали, что сам Шамиль, через Араканы прошел к [102] Зирянам и Ирганаю, а укрепление Балаканское намерен аттаковать особою партиею со стороны Моксоха и это подтвердилось сведением, полученным мною от нарочных вашего превосходительства, которые принесли мне первое предписание и наконец самым предписанием от 8-го ноября. На рассвете же 12-го числа, эти сведения подтвердились письмами от начальствующего в Зирянах штабс-капитана Эггера, и в Балаканах маиора Масловского (прилож. № 1). – 16-го же числа я положительно узнал, что Шамиль в Казанищах, Балаканское ущелье не занято неприятелем, следовательно предстояла полная возможность достигнуть отряду по крайней мере до Зирян.—

3.) Взятие Гергебиля, измена Акуши и Цудахары, потом Мехтулы и Шамхальства, наконец заключение отряда в Темир-Хан-Шуре и потеря Хунзахцами всей Баранты, распространили в Хунзахе страх и уныние, а происки Аджи Мурата склонить Хунзахцев на свою сторону, усиливались с каждым днем: в продолжении 13-го и 14-го числ, я заарестовал 4-х человек, будто бы бежавших от Мюридов и принесших известие о потере Хунзахской Баранты, о занятии Дженгутая, Казанищь и Тарков. Не смотря на ободрения с моей стороны и со стороны правителя Аварии, маиора князя Орбелиана, страх жителей так был велик, что утвердительно можно сказать: при первом появлении Шамиля под [103] Xунзахом и первой неприятельской кононаде, селение не осталось бы нам верным. Неверность же жителей, от чего бы она ни произошла, поставила бы отряд в опасное положение.

4.) Я узнал, что полковник Ясинский получил предписание оставить Балаканы и опасался, что он, по малому запасу провианта, не решится долее удерживаться в Балаканском укреплении. (По прибытии в Балаканы, я узнал от полковника Ясинского, что он намерен был ждать меня еще 3-ри дни и потом отступить в Зиряны) — Оставление же Балаканского укрепления, ставило Аварский отряд в весьма опасное положение. Когда бы неприятель узнал, что Балаканы оставлены, то немедленно занял бы ущелье, как сделал после, перегородил его завалами и занял бы хребты Орчло и Танус Бал, а тогда 3 1/2 баталиона, имея больных и раненых, целый обоз с женами и детьми Аварцев, должны бы были сперва сбить неприятеля с хребтов, а потом, преследуемые им, штурмовать завалы Аджи Мурата в самом ущелье. Операция весьма опасная, если и возможная; и мне необходимо было, до оставления Балакан, поспешить выступлением из Xунзаха. —

5.) Имея возможность достигнуть Зирян, я облегчал спасение отряда, тем, что: усиливал его [104] 1 4/2 баталионами, присоединив к себе гарнизоны из Балкан и Зирян; ставил отряд в независимость от верности жителей и при первом успехе наших войск на плоскости, мог иметь свободный доступ к Темир-Xан Шуре. А когда бы я остался в Xунзахе и Балаканское ущелье было бы занято неприятелем, то главный отряд, опрокинув Шамиля с плоскости, должен был пробиваться чрез Балаканское ущелье, чтобы освободить меня; но для этого войска с линии, которые, как я расчитывал, могли поспеть на помощь Шуре, не могли усилить Дагестанского отряда на столько, чтобы он мог предпринять наступление к Xунзаху; и погибель Аварского отряда была бы неизбежна.

При том по оставлении Балаканского укрепления пало бы и Зирянское: 1 1/2 баталиона на невыгодной позиции при Зирянах не долго могли держаться, а Шамиль верно употребил бы все усилия овладеть Зирянами, владея Балаканским ущельем, имея целый месяц свободы, и, понимая, что тогда целый отряд делался уже непременной жертвой.

Бее эти соображения заставили меня поспешить выступлением из Xунзаха: в продолжении 10-ти часов я кончил все сборы. Необходимость, уничтожить запасы, рубить лафеты, заклепывать орудия и кидать в кручу, оставлять укрепление и селение, добровольно принявшее нас и верно [105] служившее своему Государю, невольно возбуждало самое прискорбное чувство и скорбь эта увеличивалась плачем мужчин и женщин, которые прощались с родными, следовавшими за нами и с своим правителем князем Орбелианом, целуя руки и платье. В 5 часов по полудни 16 ноября, отряд оставил Xунзах, без выстрела прошел мостик близ водопоя; и тогда только Xунзахцы для своего оправдания пред Шамилем, начали преследовать нас, сперва слабо, а потом, когда у Тануского подъема, усилила их партия из Сиуха, довольно решительно.

Я распределил войска для отступления в следующем порядке: в авангард шли 2-й баталион Куринского и 3-й баталион Кабардинского полков с 4-мя горными единорогами, имея впереди себя всех казаков моих, за ними все тяжести, раненые, больные семейства Xунзахцев и вьюки под прикрытием 2-х рот линейного № 14-го баталиона; арриергард состоял из 1-го баталиона Его Светлости полка с 2-мя горными единорогами.

Достигнув Тануского подъема, 3-й баталион Кабардинского полка, с 2-мя горными единорогами, расположился на позиции, пропустил всю колонну, прикрывая движение ее от нападения со стороны Сиуха, и потом составил арриергард отряда, а 1-й баталион Его Светлости полка должен был поддерживать арриергард. [106]

Неприятель несколько раз бросался в шашки, но храбрые Кабардинцы опрокидывали их в штыки и неприятель снова открывал убийственный огонь; между тем 1-й баталион Его Светлости полка устроил эшелон на хребте Танус-Бал, принял на себя Кабардинцев и, пропустив их, открыл сильный огонь с высот, прилежащих дороге; неприятель ослабил преследование и Фельдмаршалцы прододжали отступление без боя. —

В это время взорвало Xунзахский парк и белый столб света осветил Xунзах, взрыв следовал за взрывом, беспрерывно лопались гранаты, как будто началась сильная кононада; и наконец зарево пожара развилось над аулом. По словам перебежчиков, взрыв парка разрушил казармы, комендантский дом, часть крепостной стены и полуразрушенные здания обхватил пожар; при этом погибло несколько Мюридов, приехавших из Холотля; еще на другой день гранаты разносило по селению и жители два дни скрывались в саклях. Xунзахцев я предупредил, что будет взрыв и чтоб они не ходили в крепость.

Быстрота, с какого собрался я из Xунзаха, и скрытность моего намерения до последнего часа, даже от офицеров, способствовали отряду, с малой потерей, пройти хребты Танус-Бал и Орчло; преданные Мюридам Xунзахцы поскакали [107] в Сиух, Холотль и Буцру во время самого нашего выступления из Xунзаха и один Кучу-бур с партиею из Сиуха поспел на помощь Xунзахцам, но и он не успел предупредить нас на хребтах. Снег и гололедица до крайности замедляли наше движение, лошади и вьюки падали в кручу, горные единороги спускали на руках. Только в 4 часа утра 17-го числа отряд стянулся в Мокрую Балку и на рассвете спустился в Балаканское ущелье, в 11-ть же часов утра достиг укрепления Балакан. В это время показались на кручах Арах-тау запоздавшие партии соседних деревень к Арах-тау: Цатаныха, Буцры, Уркачей и Могоха. —

Потеря наша при отступлении состояла: убитыми, из 1-го обер-офицера и 8-ми нижних чинов, ранеными: из 2-х обер офицеров и 21-го нижних чинов.

По прибытии отряда в Балаканы, полковник Ясинский собрался в продолжении 4-х часов, раздав снаряды на руки и по не имении лошадей, для перевозки 3-х полевых орудий и одного горного единорога, назначен был 2-й баталион Его Светлости полка, оставшиеся снаряды и порох приготовлены были для взрыва. —

В 3-ри часа по полудни я выступил из Балакан, авангард мой состоял из Саперной команды, 1-го баталиона Его Светлости полка с 3-мя горными единорогами, за ним следовал 2-й [108] баталион Его Светлости полка с 3-мя полевыми орудиями, потом вьюки, раненые, больные под прикрытием линейных рот; арриергард состоял из 3-го баталиона Кабардинского и 2-го баталиона Куринского полков с 4-мя горными единорогами, Авангард, не ожидая главной колонны, должен был спешить занять селение Зиряны и сады, прилежащие к дороге, а в случае, еслиб выход из ущелья был перегорожен завалами и занят неприятелем, то ожидать 2-го баталиона Его Светлости полка, с полевыми орудиями и моего прибытия. Сам я оставался в арриергарде. Неприятель, сделав несколько выстрелов, кончил тем преследование; спустя 1 1/2 часа по уходе нашем из укрепления, сделался взрыв парка. —

В 4 1/2, часа авангард мой занял селение Зиряны и ближайшие сады, а в 5 часов, партия Муссы Балаканского, заняв противуположные сады селению, завязала перестрелку и в тоже время Могохцы, Бауринцы и Уркачинцы начали спускать камни в ущелье со скал Арах-тау. Но так как большая часть больных и вьюков уже прошла к переправе при укр. Зирянах, то неприятель весьма мало нанес нам вреда: ранено 1-н обер-офицер и 9 нижних чинов.

Вечером же 17-го числа я отправил лазутчиков узнать, существует ли башня при Бурундук Кале и подъем выхода, сделав все [109] распоряжения для немедленного выступления на легке, еслиб узнал, что башня занята Рускими или по крайней мере цел подъем и выход не занят сильной неприятельской партией. Посланные не узнали ничего положительно, а лазутчики, отправленные вечером 18 числа, ночью же дали мне знать, что башня разрушена, и что много неприятельских огней разложено над выходом и у подъема Бурундук Калинского, или у Волчьих ворот.

Получив это сведение, я до рассвета еще переправил 2-й баталион Его Светлости полка с 2-мя горными единорогами, с целью внезапно захватить селение Зиряны, а чтоб утвердиться при селении Зирянах, в след за Фельдмаршалцами переправил сводный линейный баталион и саперную роту. Позицию при селении Зирянах, я намеревался удерживать до решительного наступления Шамиля; она была важна для нас потому, что совершенно командует укреплением и неприятель, владея ею, мог наносить нам значительные потери.

С рассветом сел. Зиряны были заняты без всякой потери, но неприятель завязал сильную перестрелку с противуположных садов селения; когда же переправились сводный линейный баталион и саперы, я повел их по реке в обход садов; саперы составляли резерв линейного баталиона. — Обходная колонна, пройдя [110] ближайшие сады, стремительно бросилась захватить единственную дорогу вдоль Кайсу, по которой неприятель мог отступить к Балаканским хуторам; в это же время 2-й баталион Его Светлости полка бросился прямо в сады; неприятель, опасаясь быть отрезанным, бежал, оставив в наших руках одно тело. Во время перестрелки, мы имели 4 раненых; во время же аттаки ни одного. —

Заняв узкий перешеек дороги по Койсу и выход из Балаканского ущелья, я приказал перегородить их прочными завалами.

Едва сделаны были необходимые распоряжения для удержания позиции при сел. Зирянах, как сильная неприятельская партия показалась на высотах против укрепления, со стороны Ирганая и Аракан.

Я поспешил на правый берег Койсу, а когда прибыл в лагерь при укреплении, неприятель уже бросился на 8-ю роту Кабардинского полка; но поручик Дуров (Прикомандированный от Оренбургского линейного № 5-го баталиона) твердо выдержал первой их натиск, между тем к аттакованной высоте (редут № 1-го) я направил 7-ю роту Кабардинского полка и 2-й баталион Куринского полка с 2-мя горными единорогами; а 3-я ли 12-я роты Кабардинского, под начальством инженер [111] штабс-капитана Эгера, двинулись сбить неприятеля с высот (редут № 5).

Решительное наступление с нашей стороны заставило неприятеля отступить с обоих пунктов на дальнейшие шпили. Аджи-Мурат утвердил 8 значков на ружейный выстрел от нас и открыл довольно сильный огонь. Я скрыл войска за покатостью, не отвечая на неприятельские выстрелы; только горные единороги, под начальством штабс-капитана Гунина, обстреливали окружающие высоты картечью, и прилежащие балки гранатами.

Когда солдаты отдохнули, а Аджи-Мурат имел время увериться, что мы не решимся его аттаковать на крепкой позиции, я приказал сделать общее и решительное наступление. Чтоб аттаковать шпиль, занятый Аджи-Муратом, надобно было войскам проходить узкий перешеек между двумя обрывами, под верными перекрестными выстрелами неприятеля; но храбрые Кабардинцы и Куринцы перебежали перешеек и быстро приблизились к подошве шпиля. Мюриды, аттакованные неожиданно, были смущены; не смотря на то, держались до крайности, стреляли в упор; только стремительный натиск в штыки обратил их в совершенное бегство, так что теснящиеся толпы Мюридов, на склоне занятого нами шпиля, были поражаемы, без ответно с их стороны, нашим метким [112] батальным огнем. Всадники без лошадей, в том числе сам Аджи-Мурат, и все знаменьщики, разбежавшиеся лошади, спросившиеся раненые под кручу, оставленные бурки и шубы, торбы с съестными припасами, все доказывало, как нечаянно было захвачено скопище Горцев, и как неожиданно опрокинуто нами. Впереди всех при аттаке был Кабардинского полка прапорщик Савиничь; в числе охотников часть Аварцев с князем Орбелианом и храбрым подпоручиком Авановым; значки были в нескольких шагах от наших солдат, и только спаслись тем, что бросились прямо под кручу. Партия Аджи-Мурата в этом деле была усилена Шамхальцами и Мехтулинцами.

В тоже время как мы аттаковали Аджи-Мурата, штабс-капитан Эггер с полубаталионом командуемого им Кабардинского баталиона, сбил неприятеля с следующих высот и занял возвышеннейший шпиль хребта.

Поражение Аджи-Мурата 19 ноября имело самые благоприятные последствия: неприятель уже не решался занимать и даже показываться на высотах перед укреплением, с которых мог поражать нас при укреплении не только пушечным, но и ружейным огнем. И еслиб неприятель утвердился на них, то положение отряда было бы самое бедственное: не говоря об огромной потере, которую понесли бы мы, войска не [113] имели бы дров и фуража целых две недели; в самое холодное время солдаты запасались колючкой с занятых нами высот и фуражем для лошадей, которые составляли пищу отряда.

Потеря наша состояла убитыми из 3-х нижних чинов, ранеными из 1-го обер офицера и 14 нижних чинов; потеря неприятеля была значительная; об этом можно было судить по падающим, уносимым, оставленным на месте и по словам перебежчиков.

Вечером 19 числа Аджи-Мурат обошел тропинками Зиряны и спустился к Койсу на Кудухской брод; а 20-го, перевалившись через Арах-Тау, явился против наших завалов в Балаканском ущелье; часть Горцев начала устраиваться на первом подъеме ущелья, а другая стала обходить наш завал (А А) (При сем прилагается план позиции при укр. Зирянах. (План сей оставлен в канцелярии Министерства)), обстреливать его и спускать камни. Чтоб не позволить Мюридам утвердиться над нашим завалом и с первого дня отнять охоту обходить нас, я приказал послать охотников от 2-го баталиона Его Светлости полка, сбить Горцев с кручь искал, а для содействия охотникам, послал 3-ю роту Грузинского Линейного № 14-го баталиона идти в обход Горцев к вершине хребта. [114]

Охотники, не смотря на огонь Мюридов и спускаемые камни, безъостановочно преследовали их по кручам и скалам, а когда линейная рота достигла вершины хребта и угрожала захватить более упорных, то Горцы оставили трудно доступные корнизы и пещеры и скрылись на Арах-Тау.

Потеря наша состояла из 1-го убитого, 5-ти раненых и 6 контуженых камнями нижних чинов.

20-го числа день и ночь работали ретраншамент около лагеря при укр. Зирянском; рубили сады и заготовляли дрова, на случаи если необходимость заставить оставить позицию при селении.

21-го числа неприятель значительно усилился в Балаканском ущелье, большие толпы Мюридов показались против наших завалов; масса Горцев заняла хребет Арах-Тау и начала спускать камни на нашу позицию; другая масса открыла сильный огонь с оконечности Балаканского хребта по войскам, занимавшим селение, а между тем устроили баттарею, поставили легкое орудие и в час по полудни началось действие ядрами и картечью по укреплению и лагерю.

Наши баттареи и стрелки не отвечали на неприятельский огонь: сбить их орудие было невозможно потому, что видно было только одно дуло; [115] перестреливаться же нашим стрелкам с ними значило б напрасно выставлять себя, подвергаясь верным выстрелам. Все войска были по возможности скрыты от артиллерийского и ружейного неприятельского огня; работы днем были прекращены.

Потеря наша в этот день состояла из раненых: 2-х ядрами, 4-х пулями и 5-ти камнями.

Канонада из неприятельского орудия и усилия неприятеля сбить нас с позиции при сел. Зиряны, продолжались и в следующие дни.

Между тем вечером 23 числа прибыла сильная партия в Ирганай от Бурундук Кале, так что против нас собралось 18 значков, не считая скопища в Араканах. Ночью же 23-го числа солдаты устроили себе небольшие землянки для укрытия от неприятельского орудия, а 23 ноября редуты № 1, 2, 3, и 4, в следующие улучшили их оборону, потом устроили редуты № 5 и 6 и продолжали работу ретраншамента.

Войска были распределены следующим образом: 2-ва горных единорога и 3-й баталион Кабардинского полка, расположены были в средине садов зирянских, целая рота занимала завал против Балаканского укрепления, которое было перегорожено стеною; селение Зиряны заняты были 2-мя ротами 2-го баталиона Его Светлости полка с одним горным единорогом и 4-мя [116] крепостными ружьями; цепь перед селением и башню, занимала рота Грузинского Линейного № 14-го баталиона, другие две линейные роты занимали завалы на дорог по Койсу, содержа сильный пикет над скалой, под которой были устроены наши завалы.

1-й баталион Его Светлости полка, три роты 2-го баталиона Куринского полка и команда сапер, с двумя горными единорогами, составляли главный резерв, который занимал лагерь при укреплении; самое укрепление занимали взвод Навагинской роты и Апшеронская команда в 40-к человек. Все здания укрепления были очищены под больных и раненых. Редуты: № 1-й и 2-й заняты были 2-мя ротами 2-го батталиона Его Светлости полка; № 3-й и 4-й ротою Куринского баталиона, сверх того редут № 3-го был вооружен 2-мя горными единорогами, редут № 5-го особою командою в 24 человека, при офицере от 1-го баталиона Его Светлости полка, наконец редут № 6-го взводом Навагинской роты, и вооружен 2-мя полевыми единорогами, а главный ретраншамент при укреплении двумя полевыми орудиями и 3-мя мортирками 10-ти и 6-ти фунтовыми.

Силы отряда простирались до 2400 штыков при 7 горных, 4-х полевых, 3-х крепостных орудиях и 3-х мортирах. [117]

Площадь, окружающая укрепление Зиряны, составляла плац-дарм для отряда, а высоты прилежащие, передовой вал, который я решился удерживать до последней крайности, предположив, что если Шамиль обратится против меня со всеми скопищами, то я оставлю позицию при сел. Зиряны, сосредоточу войска при укреплении, чтоб совокупностью сил иметь возможность отражать аттаки всех скопищ Шамиля.

30 числа Аджи Мурат, после тщетных усилий овладеть позицией при сел. Зирянах, перешел в Араканы; потеря паша в продолжении 9-ти последних дней состояла ранеными: картечью 8, пулями и камнями 7, контуженными из 12 нижних чинов. Неприятельское орудие по прежнему продолжало действовать, но уже гораздо слабее; часть Горцев осталась в Балаканском ущелье и по прежнему Ирганай был занят Мюридами.

Две недели прошло, как отряд занял Зиряны; 12 нарочных было отправлено мною в Темир Xан Шуру с донесениями и не один из них не возвращался к нам; ни один не принес к нам известия, что существует еще Шура а много раз слышали от Мюридов, что Шура взята и нам предстоит гибель. Хотя мы не давали этому известию никакого вероятия, но нельзя было не усумниться, что Шура находится в самом затруднительном положении. И мы, предоставленные тягостной неизвестности, с малым [118] запасом сухарей, не смотря на уменьшение дачи до 1-го фунта, без соли и мяса, окруженные со всех сторон в горной котловине, откуда сама природа теснинами и громадами скал заслонила выход на плоскость, готовились к смертной, но отчаянной борьбе.

Трудно, или лучше не возможно выразить того мучительного жгучего чувства, которым исполнены были душа и сердце каждого из нас. Нас уже не радовало уничтожение всех покушений неприятеля и страх, какой мы внушили к себе: но чем более угасала надежда на спасение, тем решительнее и предприимчивее делались войска. Зная нравственную силу их, я решился ждать известий и вспомоществования с плоскости, пока не съедим последнего сухаря, а тогда, призвав на помощь Господа Победодавца, штыками проложить себе дорогу.

Конечно обходя не проходимые доступы без тропинок, поднимаясь и спускаясь по крутизнам и скалам, на за-облочные хребты, я ни в каком бы случае не спас ни артиллерии, ни больных, ни раненых; но, может быть, спас бы остатки храбрых. А еслиб погибли и все, то не лучше ли погибнуть им с оружием в руках, нежели унизить себя постыдно сдачей.

Но вдруг в 11-ть часов вечера, 1-го декабря, к неописанной радости всего отряда, я получил письма вашего превосходительства от 25 и [119] 29 числ, в которых вы изволите извещать, что мы можем быть выручены соединенными силами Дагестанского отряда и отряда генерала Фрейтага через 30 дней. Известие это оживило, воскресило солдат и офицеров, как будто призвало нас снова к жизни и наутро во всех баталионах служили благодарственный молебен.

С 30-го ноября неприятель уже не предпринимал ничего.

6-го декабря, не смотря на труды и голод, мы не забыли вознести наши теплые молитвы Господу о здравии Великого именинника и скалы Дагестана, при испрошении долголетия Государю Императору, огласились громом наших баттареи и далеко разнесли его по не покорным племенам Кавказа; Руские еще торжествовали в горах тезоименитство своего Государя, как бы в предзнаменование скорой покорности гор Державной воле Его.

9-го числа я снова получил письма вашего превосходительства от 3, 5 и 7-го числ; срок нашего избавления уменьшался, предполагалось совершить его к 20-му декабря.

Между тем 7-го декабря, наступили сильные морозы, к бедствиям присоединилось новое бедствие, положение отряда было ужасно: большая часть солдат была без полушубков, а многие не имели рубах и сапогов: 10-ть дней уже солдаты питались одним фунтом сухарей без соли. [120] На холоде, без пищи, я опасался, что откроется повальная болезнь; а у нас уже недоставало помещения и для обыкновенных больных, хотя их с ранеными во все время было не больше 180 человек.

Положение отряда точно было бедственное, но дух в войсках был выше всяких похвал и он, кажется, поддерживал физические силы солдат. По прежнему ночью с усердием продолжали работу для усиления окопов и самой крепости: днем два раза ходили за дровами и фуражем, на дрова ломали колючку по крутизнам гор и рвали скудную траву, разгребая снег. Я давал общий роздых войскам только от 11-ти часов утра до часу по полудни, когда солнце умеряло холод и сон не был так опасен; а чтоб иметь менее больных, я приказал всех слабых помещать в госпиталь, чтоб в тепле на свежем хлебе и на половине фунта мяса отдохнули и оправились; для этого я сберег какую нашел муку и заблаговременно отобрал скот от всех частных лиц и команд. Для поддержания сил солдат, я разрешил и уговаривал есть мясо лошадей; не смотря на отвращение, постепенно все большое число побеждало предрассудок, а наконец при содействии священника Грузинского линейного № 14 баталиона (Отец Даниил Попруженков) все [121] принялись за конину, и после делили кости лошадей.

Воспоминания 1812 года превращались в действительность, особенно когда в группе солдат являлись с куском бризента, или рогожей вместо плаща и в колошах из куска сырой кожи, или войлока на ногах вместо сапог.

13-го декабря, вода в Койсу значительно упала и пошел большой лед, так что поромная переправа прекратилась, и я приказал сделать пост на козлах, к 15-му он уже был готов а тем значительно облегчилось наше сообщение с левым берегом Койсу.

13-го же числа огромные массы Горцев перешли из Аракан в Ирганай, между тем все окрестные горы со стороны Аракан заняты были большими толпами Мюридов; а с главного шпиля, Аджи Мурат, Магомет Кадий Акушинский, Кибит Магома и Аслан Кадий Цудахаринский обозревали наши укрепления В тоже время неприятель усилился со стороны Балакан и усилил действия из орудия.

15-го вывезен был горный единорог из Аракан и с высоты открыто из него действие по войскам при сел. Зиряны; главный шпиль был занят большой партией и часть ее спустилась к редуту № 5.

Я вывел из лагеря 1-й баталион Его Светлости полка и 2 роты Куринцев с 2-мя [122] горными единорогами и двинулся на хребет, с тем, чтобы занять главный шпиль и овладеть горным единорогом; при приближении нашем, Горцы оставили хребет и заблаговременно увезли орудие.

15-го же числа в 10 часов утра Аджи Мурат прислал ко мне письмо, в котором от имени Шамиля клянется пропустить нас с честию в Шуру, только б мы оставили Зиряны, и просил, чтоб я выслал кого нибудь для переговоров.

Я отвечал Аджи Мурату, что не иначе выступлю из Зирян, как получивши на это предписание вашего превосходительства, и когда мне дадут в аманаты Аджи Мурата или Кибит Магому, а с нашей стороны предлагал себя в аманаты, бывший правитель Аварии князь Орбелиан. С ответом к Аджи Мурату и донесением к вашему превосходительству вызвался ехать подпоручик Ананов, лично известный Шамилю; я просил Аджи Мурата пропустить ею с моим донесением в Темир Xан Шуру.

Он был встречен Мюридами в виду нашем весьма дружески, а, по словам выходцев, принят Аджи Муратом и отправлен в Казанищи, но на дороге получено было известие о разбита Шамиля под Казанищами, а потому Ананова отправили в Тлох, где он находится и теперь. [123]

16-го числа весь день огромные скопища неприятеля проходили к Араканам из Ирганая и от волчьих ворот, числом не менее 6 т., а 17-го на рассвете я получил известие от вашего превосходительства, что отряд командующего войсками г. Генерал-Лейтенанта Гурко прибыл в Бурундук Кале.

Получив это известие, я немедленно поспешил с 2-мя баталионами и 2-мя горными единорогами овладеть Ирганаем, чтоб войти в связь с главным Дагестанским отрядом.

Приблизившись к Ирганаю, я послал сказать жителям, чтоб покорились, но они не хотели слышать о покорности и обещали драться, если пойдем на селение; но когда был открыт огонь из орудий и 2-й баталион Куринского полка обошел селение с высот, тогда жители бежали. Заняв селение Куринским баталионом и расположив две роты 1-го баталиона Его Светлости полка на высотах к Ирганайскому ущелью, я отправился с 2-мя ротами 1-го баталиона Его Светлости полка, и конными Аварцами к Бурундук Кале.

На половине дороги я встретил авангард главного отряда, а потом командующего войсками и ваше превосходительство.

Общее приветствие, радость и слезы, начиная от простых солдат до командующего войсками, были такой торжественной неоцененной наградой, [124] что далеко искупили все опасности, какие мы пережили, все труды и нужды, какие перенесли, и день и час этой встречи никогда не изгладится из нашей памяти.

Вечером начали приводиться в исполнение приказания командующего войсками: были брошены в Койсу все снаряды из парка, 3-ри чугунных орудия, которые не возможно было доставить в Шуру, по трудности зимней дороги, по необходимости быстрого отступления, чтоб избежать огромных потерь и по невозможности везти орудия, на морских станках; станки и зарядные ящики были сожжены. В 8-м часов вечера выступила в Бурундук Кале колонна в 3-ри баталиона: 3-го Апшеронского, 2-го Куринского полков и сводный линейный с ранеными, больными, семействами Аварцев, Араканскими аманатами и арестантами. В полночь сняты были секреты, цепи с позиции при сел. Зирянах и передовая часть войск прошла за резерв, а потом резерв поддержав огни бивуак, соблюдая тишину, отступил в укрепление. По переходе резерва через мост, пором был прорублен и спущен на воду, средние козлы моста опрокинуты. К 2-м часам по полуночи были сняты орудия и роты с редутов и войска построились к отступлению, а в 4-ре часа утра 18-го декабря, наконец после 30-ти дневного заключения, [125] Аварский отряд, по милости Божией, выступил в Бурундук Кале.

Потеря наша в продолжении всего времени, начиная с отступления из Xунзаха до выхода из Зирян состояла: убитыми из одного обер-офицера и 12-ти нижних чинов, ранеными из 4-х обер офицеров и 78 нижних чинов, контуженными из 29 нижних чинов (прилож. № 2).

Под сел. Ирганай, Аварский отряд, миновав арриергард главных сил, составил боевую колонну.

Когда начинало светать и арриергард был уже на половине дороги к Бурундук Кале, раздался пушечный выстрел со стороны Зирян и спустя полчаса, показались первые конные Мюриды.

Неприятель был введен в заблуждение письмом вашего превосходительства к Араканцам, чтоб они сдались, или будут наказаны силою оружия; по всему видно, что они ожидали наступательных действий с нашей стороны, а неисправность неприятельских секретов довершила ошибку Аджи Мурата и Кибит Магомы, и дала нам возможность отступить чрез теснины Ирганайского ущелья без всякой потери.

Массы Горцев Аджи Мурата и Кибит Магомы, конные и пешие с 20-ю значками, догнали отряд под самым Бурундук Кале и стремительно аттаковали наш арриергард; с [126] разрешения командующего войсками, я отправился к аттакованной части войск, которую немедленно подкрепил 1-м баталионом Его Светлости полка.

Зная, что отступление перед 4 т. скопищем Горцев поведет к огромной потере, я решился, не дав неприятелю времени утвердиться на высотах при Бурундук Кале, сделать общее и быстрое наступление всем арриергардом.

Стены ущелья при Бурундук Кале образуются из отдельных гребней значительной высоты, с крутыми скатами и скалами. Это позволяет неприятелю занять крепкую позицию на ружейный выстрел от дороги по ущелью и поражать колонны перекрестным огнем, и ряд гребней, возвышаясь один над другим, отступать с позиции на позицию.

Неприятель занял первые гребни, где и утвердил значки, новые толпы Мюридов спешили к занявшим позицию.

Для аттаки левых высот, я направил 1-й баталион Апшеронского и 4-й баталион Кабардинского полков, а правых 2-й баталион Тифлисского полка; 1-й же баталион Его Светлости полка с 2-мя горными единорогами продолжал наступление по ущелью-

Неожиданное решительное наступление войск наших и обходы всегда одной частью высот занятых неприятелем, было причиною легкого [127] завладения 3-мя рядами гребней, на которых Горцы хотели утвердиться, и наконец совершенного отступления их на всех пунктах.

Неприятель, раскинутый по трем направлениям, не имел уже ни единства ни решительности. Дело продолжалось всего час; потеря наша состояла: убитыми из 9-ти нижних чинов, ранеными из одного обер-офицера и 15-ти нижних чинов; 9-ть тел неприятельских остались в наших руках, а потеря Горцев, по словам выходцев, была весьма значительна.

В 2 часа по полудни, я двинулся обратно к Бурундук-Кале; неприятель уже не осмелился преследовать меня и я остался на позиции с 1-м баталионом Его Светлости и 3-м баталионом Кардинского полков с 2-ми горными единорогами до 8-ми часов вечера, пока все тяжести и главная колонна не перевалилась через Койсубулинский хребет.

Не смотря на гололедицу, которая заставила в нескольких местах тащить на руках орудия и зарядные ящики, арриергард прибыл в Казанищи к 2-м часам утра.

В полдень, 19 декабря, Аварский отряд, в боевом порядке, с распущенным знаменем Аварского ханства, вступил в Темир-Xан-Шуру, приветствуемый выстрелами со всех баттарей; а 20-го служил благодарственный молебен и [128] коленопреклоненный, благодарил, за чудное свое избавление, Господа сил, Ему единому слава.

Верно: Директор, Свиты Его Императорского Величества

Генерал-Маиор Анненков 3-й.

Копия к № 1.

Письмо командующего Зырянским укреплением, г. полковнику Ясинскому.

Марк Константинович, по последним дошедшим до меня сведениям, неприятель с тремя орудиями хочет сего дня, или завтра придти к нам. Еще вам время есть присоединиться к нам, совокупно мы еще можем устоять; если же вы не соединитесь с нами, так он Зиряны возмет силою, — натурально мы не сдадимся, дело это решено, что мы взорвем все на воздух, но что пользы из этого, все таки он завладеет укреплением, займет переправу и отрежит вас; положим, что вы защищаться можете; так он вас голодом заморит и вы должны сдаться; помощи не откуда ожидать; тут в Зирянах мы имеем и хлеба и снарядов и долго можно будет держаться, сколько я теперь узнал, так это и воля генерала. Ирганайское ущелье занято и [130] Бурундук-Кальская башня вероятно уже взята, вчера отправлены туда два орудия. Если вы затрудняетесь подъемом, так можно отсюда еще послать всех лошадей, или если нет возможности подняться с орудиями, так заклепать орудия, сжечь лафеты и испортить снаряды. Вы же со всем, что можно поднять, присоединитесь, верьте, что это самое благоразумное, что в теперешних обстоятельствах можно предпринять. Только решиться надо сей час, а то поздно. Гасан Гаджио убит и все Кумыкское владение т. е. Шамхальские владения и Мехтулинское ханство, равно Акуша и Дарго, отложились.

Подробнее вы еще можете узнать от юнкера Мещерского, который пошел к вам.

10 ноября.
Укр. Зиряны.

Р. S. Орудия, в случае необходимости, можно на людях перевезти; конечно лучше если здесь более будем иметь. Можно две роты вперед послать и те даже могут вернуться с лошадьми. Сию минуту узнал я, что Шамиль хочет Балаканы со стороны Моксоха аттаковать в одно время с Зирянами, это еще более должно вас убедить.

Не думайте, чтобы я писал бы к вам из боязни, или трусости, я говорю только для общей государственной пользы. Я решился жизнею [131] жертвовать, — уже я не считаю ее своею, верьте мне это, честью вас могу уверить.

Верно: Директор, Свиты Его Императорского Величества

Генерал-Маиор Анненков 3-й.

Копия к № 178.

СПИСОК УБИТЫХ И РАНЕНЫХ Г.Г. ОФИЦЕРОВ, СОСТОЯВШИХ В АВАРСКОМ ОТРЯДЕ.

Текст воспроизведен по изданию: Подвиг русского отряда на Кавказе // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 47. № 185. 1844