ИЗВЕСТИЯ С ТУРЕЦКОЙ ГРАНИЦЫ ЗАКАВКАЗСКОГО КРАЯ.

После сражения при Баяндуре, генерал-лейтенант князь Бебутов, с 12 1/2 баталионами пехоты, драгунским Его Высочества Наследного Принца Виртембергского полка, 9-ю сотнями линейного казачьего войска и 4-мя донскими сотнями, при 40 орудиях, перешел р. Арпачай, в ночь с 13-го на 14-е ноября; но Турки не отважились принять бой и поспешно отступили, по направлению к Карсу. Выпавший снег и необходимость очистить прилежащий край от шаек грабителей, побудили генерал-лейтенанта князя Бебутова временно расположить свой отряд близ границы. [545]

Последствием сего наступления было, что жители шурагельского санджака явились к генерал-лейтенанту князю Бебутову с изъявлением покорности и просили его покровительства, обещаясь всеми зависящими от них средствами препятствовать, с своей стороны, враждебным покушениям Курдов и турецкой милиции против русских пределов.

4-го декабря получено Его Императорским Величеством, чрез флигель-адъютанта ротмистра Скобелева, всеподданнейшее донесение главнокомандующего отдельным кавказским корпусом, генерал-адъютанта князя Воронцова — следующего содержания:

«Имею счастие опять поздравить Ваше Императорское Величество с победою, одержанною на правом берегу Арпачая, 19-го ноября, над Турками, храбрыми войсками Вашего Величества, под начальством генерал-лейтенанта князя Бебутова.

Главный 36-ти-тысячный турецкий корпус, при 46-ти орудиях, под предводительством Сераскира-Абди-паши, отступивший, в ночь 13-го на 14-е ноября, к Карсу, и занявший сильную позицию у Баш-Кадык-Лара, разбит на-голову, при чем взято 24 орудия, много знамен и весь лагерь.

Донесение князя Бебутова о кровопролитном и блистательном деле 19-го ноября, я при сем, в копии, всеподданнейше повергаю на Всемилостивейшее Вашего Императорского Величества воззрение.» [546]

Копия с рапорта главнокомандующему отдельным кавказским корпусом, командующего действующим корпусом на турецкой границе, генерал-лейтенанта князя Бебутова, от 21-го ноября 1853 г., № 743.

«Я имел уже честь донести вашей светлости, что турецкий корпус, стоявший около Баяндура, отступил 13-го числа по направлению к Карсу, и что я 14-го выступил для его преследования, но не мог настигнуть, и потому, повернув на Баш-Шурагель, временно расположился там лагерем.

18-го числа, получив сведение, что помянутой турецкий корпус, не дойдя до Карса, стал стягиваться и, собравшись вновь в окрестностях Суботана, расположился лагерем около сел. Баш-Кадык-Лара, я решился заставить неприятеля вступить в бой, и решительным поражением наказать его за все грабежи и разбойничества, которые Турки, еще до начала военных действий, позволяли себе в наших- пределах. 19-го числа, рано утром, я двинулся с 1-м баталионом и 3-мя ротами 4-го баталиона гренадерского Его Высочества Великого Князя Константина Николаевича полка, 1-м, 2-м и 3-м баталионами и 3-мя ротами 4-го баталиона карабинерного Его Высочества Наследника Цесаревича, 1-м баталионом егерского имени вашей светлости, 1-м и 2-м баталионами пехотного князя варшавского полков, кавказским стрелковым баталионом, 2-мя ротами кавказского саперного [547] баталиона, драгунским Наследного Принца Виртембергского, донским казачьим № 4-го и сводным линейным казачьим полками, 3-мя отдельными сотнями линейных казаков, 2-ю батарейною и 1-ю. легкою батареями кавказской гренадерской, и 5-ою батарейною 21-й артиллерийских бригад, донскою казачьею № 7-го батареею и сборною сотнею конной милиции.

Поднявшись на высоты, лежащие по пути, не доходя сел. Угузлы, я увидел турецкие войска в полной готовности к бою. Они вышли из своего лагеря около Баш-Кадык-Лара и заняли позицию на высотах по сю сторону лагеря, недалеко от сел. Грузлы и Гамза-Керяка. Тогда я приблизил немедленно отряд мой на два пушечные выстрела к неприятельской позиции, построил его в боевой порядок и начал наступление.

Первая линия, из 1-го баталиона егерского имени вашей светлости, и 1-го и 2-го баталиона пехотного князя варшавского полков, при 2-й и 5-й батарейных батареях, под начальством генерал-маиора Кишинского, была направлена против центра неприятельской позиции. На одну высоту с первою линиею, для противодействия неприятельской регулярной кавалерии и многочисленной массе Куртинцев, я выдвинул влево два дивизиона драгун Наследного Принца Виртембергского полка, с дивизионом казачьей батареи и семью сотнями [548] кавказского линейного казачьего войска — всех под начальством генерал-маиора Багговута.

Уступом назад, вправо от 1-й линии нашей пехоты, двигались: 3-й дивизион драгун Наследного Принца Виртембергского полка, с дивизионом конной батареи и 2-мя сотнями кавказского линейного казачьего войска, под начальством генерал-маиора князя Чавчавадзе, ибо здесь Куртинцы и два регулярных конных турецких полка угрожали нашему правому флангу. Вторая линия моего боевого порядка состояла из 1-го и 4-го баталионов гренадерского Его Высочества Великого Князя Константина Николаевича, и 1-го и 2-го баталионов карабинерного Его Высочества Наследника Цесаревича полков, под начальством генерал-маиора князя Багратиона-Мухранского. Наконец, 3-й и 4-й баталионы того же карабинерного полка с 1-ю легкою батареею и донской казачий № 4-го полк составляли резерв.

В полдень, 1-я линия заняла назначенное место, и с обеих сторон открылась канонада; с нашей стороны действовало 16 орудий, с неприятельской — более 20-ти. Желая по возможности сократить артиллерийскую пальбу, которая увеличила бы только число раненных и убитых, я тотчас же по открытии артиллерийского огня сделал распоряжение к выбитию неприятеля штыками из главной его позиции. Для этого назначена была 2-я линия из 2-х баталионов карабинерного Его Высочества [549] Наследника Цесаревича полка, под командою генерал-маиора князя Орбелиани, и 2-х баталионов гренадерского Его Высочества Великого Князя Константина Николаевича полка — под начальством генерал-маиора князя Багратиона-Мухранского, которому приказано было принять влево, обойти левый фланг 1-й нашей линии и, поднявшись на высоты, ударить в штыки на неприятельскую позицию с правого ее фланга. Это было исполнено. Не смотря на упорное сопротивление турецких регулярных баталионов, неприятель не устоял, и должен был уступить нам часть своей позиции. К крайнему прискорбию, при сем случае ранен двумя пулями генерал-маиор князь Орбелиани.

Одновременно с этою атакою и кавалерия наша, под начальством генерал-маиора Багговута, все более и более теснила неприятельскую кавалерию, и когда гренадеры и карабинеры бросились в штыки, два дивизиона наших драгун, заскакав слева, врезались в неприятельские каре, и, обще с пехотою, отбросили их по направлению к неприятельскому левому флангу, при чем у неприятеля отбито 22 орудия.

Между тем как это происходило на нашем левом фланге, в центре продолжался артиллерийский огонь, при чем на правую оконечность линии, начальствуемой генерал-маиором Кишинским, напирала часть неприятельской кавалерии, а с главной позиции Турки спустили четыре баталиона и, [550] заняв овраг, отделявший их ют нашей первой линии, открыли оттуда сильный батальный огонь; но турецкая кавалерия была отбита ружейным и пушечным огнем нашим, а занявшие овраг четыре неприятельские баталиона, увидев успех наших гренадер и карабинер, отступили назад на главную позицию, и потом обратились в бегство.

Против нашего правого фланга, как уже сказано, сначала видны были только Курды и два полка регулярной кавалерии, когда же они начали развертываться и приближаться к войскам генерал-маиора князя Чавчавадзе, тогда, кроме четырех орудий, оказалось при турецкой кавалерии шесть баталионов пехоты; ото побудило князя Чавчавадзе неоднократно обращать атаки то на кавалерию, то на пехоту, чтобы удалить их от нашего правого фланга. Бой длился до 3-х часов пополудни; общее бегство положило и здесь конец сражению. Драгунами отбито при сем случае два орудия.

Хотя неприятель пытался прикрыть свою бегущую пехоту значительными массами кавалерии, но преследование продолжалось до самого вечера.

Поведение вверенных мне войск в этом кровопролитном сражении заслуживает наивысшей похвалы. Не упоминая о многих отдельных подвигах разных частей войск, я докладываю вашей светлости только, что отряд русских войск из 7000 челов. пехоты, 2800 кавалерии, при 32-х орудиях, нанес в этот день совершенное [551] поражение турецкому корпусу из 20-ти т. регулярной пехоты, 4-х т. регулярной кавалерии и более 20-ти т. Куртинцев и прочей милиции, при 46-ти орудиях, отбил у неприятеля двадцать четыре орудия и обратил его в бегство.

Подобного успеха против неприятеля, втрое многочисленнейшего, нельзя было достигнуть без чувствительной и для нас потери, которая состоит: убитыми из 1-го штаб-офицера, 8-ми обер-офицеров, 308-ми нижних чинов; раненных: 1-го генерала, 9-ти штаб-офицеров, 24-х обер-офицеров и 762-х нижних чинов.

Урон, понесенный неприятелем, мне еще неизвестен; но на поле сражения, в ближайших оврагах и по пути отступления, осталось множество тел, и я полагаю, что не ошибусь, если скажу, что их там не менее 1,500. Судя по этому, число раненных должно быть еще гораздо более. Притом неприятель оставил в наших руках, сверх 24-х артиллерийских орудий, 10 зарядных ящиков, несколько знамен, весь лагерь, множество разного оружия, уланских пик, барабанов, труб, и проч.

Оканчивая это донесение, считаю обязанностию свидетельствовать пред вашею светлостию о неутомимом усердии и неустрашимости, с которыми все частные начальники исполняли свой долг в этом сражении, успехом которого я в особенности обязан: начальнику артиллерии, генерал-маиору [552] Бриммеру, за распорядительность его и личную отважность при направлении наших батарей на неприятеля; равномерно начальнику кавалерии, генерал-маиору Багговуту; начальнику инженеров, генерал-маиору Ганзену; командиру кавказской резервной гренадерской бригады, генерал-маиору князю Багратиону-Мухранскому; командиру драгунского полка, генерал-маиору князю Чавчавадзе; состоящему по армии генерал-маиору Кишиискому; командиру гренадерского Его Высочества полка, генерал-маиору князю Орбелиани; начальнику Штаба, генерал-маиору Индрениусу; командиру кавказского саперного баталиона, полковнику Ковалевскому; командиру карабинерного Его Высочества полка, полковнику Моллеру; командующему двумя баталионами пехотного князя варшавского полка, полковнику Алтухову; командирам артиллерийских бригад: кавказской гренадерской, полковнику Мищенке, и 21-й — полковнику Журавскому; дежурному штаб-офицеру отряда, подполковнику Ольшевскому; кавказского линейного казачьего войска: полковнику Камкову и подполковнику Евсееву, и всем Гг. командирам батареи, баталионов и дивизионов.

Донесение это я отправляю с флигель-адъютантом, ротмистром Скобелевым, который во все время сражения находился при мне, исполняя с величайшим усердием и точностию все мои приказания и передавал их войскам, под сильнейшим неприятельским огнем. [553]

Вчера, 20-го число, в Высокоторжественный день восшествия на престол Государя Императора, в отряде был церковный парад, с молебствием, за долгоденствие Его Величества и за победу, нами одержанную.»

За сие блистательное дело, награды начальствовавшим в оном лицам пожалованы Государем Императором по особому Высочайшему назначению; нижним же чинам, отличившимся преимущественно пред прочими, по 10-ти знаков военного ордена на каждую роту, батарею и дивизион, казакам и милиционерам — по соразмерности с пехотою, и всем вообще по 2 рубля серебром на человека.

___________________________________

После одержанной, 14-го ноября, победы при Ахалцыхе, начальствовавший там над русскими войсками, генерал-лейтенант князь Андронников, не ограничиваясь поражением неприятеля, принял деятельные меры не только к очищению ахалцыхского уезда от враждебных партий, по вслед за бегущим неприятелем двинул кавалерию своего отряда в пределы Турции. Командовавший этою кавалериею, генерального штаба подполковник Циммерман взял, 19-го ноября, в 20-ти верстах от нашей границы, в с. Дигвери, посховского санджака, брошенные там, во время бегства, Турками два орудия без передков и лафетов; таким образом, вся без-изъятия артиллерия, находившаяся [554] при турецком корпус, вторгнувшемся в ахалцыхский округ, осталась в наших руках.

На границах Гурии, тамошняя милиция бдительно следит за неприятелем и каждый раз мужественно и с успехом отбивает нападения Турок.

Со стороны Эривани шайки Курдов, в последнее время, тревожили армянские деревни, находящиеся на правом берегу Арпачая. Для подания им помощи, начальник Эриванского отряда приказал заведывающему штабом сего отряда, полковнику Колюбакину произвести, 13-го ноября, наступательное движение. Успеху этого дела в особенности способствовал бывший в авангарде, с тремя сотнями казаков и семью сотнями милиции, полковник Хрещатицкий, который, разделив вверенную ему конницу на две части, направил на неприятеля: одну из них, под начальством подполковника Эдигарова, а другую, под командою Есаула Костина, и заставил Турок отступить. Тогда полковник Хрещатицкий занялся переселением жителей 10-ти армянских деревень на левую сторону Аракса.

Турки вознамерились этому препятствовать, но находившийся в резерве у полковника Хрещатицкого, на Араксе у сел. Амарат, 1-й баталион мингрельского егерского полка с двумя орудиями, под командою полковника Шликевича, двинулся на поддержание храбрых казаков и милиции, прикрывавших толпы жителей. У неприятелей было два [555] баталиона регулярной пехоты, пять орудий и полторы тысячи кавалерии.

Полковник Хрещатицкий, соединившись се Шликевичем, перешел, после довольно продолжительного с обеих сторон действия артиллерии, к наступлению; казаки и бывшая при отряде мусульманская милиция из Каррабахцев и Шемахинцев, неустрашимо бросившись во фланг и тыл Турок, заставили их снова отступить с большим уроном.

Потеря с нашей стороны незначительна; ранены: один казак и семь милиционеров; неприятель же потерял более 200 человек убитыми и ранеными; в плен у него взято 20 человек.

Донося об этих успехах русского оружия на азиатской границе нацией, генерал-адъютант князь Воронцов представил подробный рапорт генерал-лейтенанта князя Андронникова о сражении при Ахалцыхе. Рапорт этот, содержащий много любопытных подробностей как о сем блистательном сражении, так и об отдельных подвигах, совершенных в нем русскими войсками, сообщается при сем для общего сведения.

Рапорт генерал-лейтенанта князя Андронникова г. главнокомандующему отдельным кавказским корпусом, от 20-го ноября 1853 года, № 177.

12-го ноября, к вечеру, прибыл я в Ахалцых [556] с войсками, занимавшими прежде боржомское ущелье. По соединении с ахалцыхским гарнизоном, отряд мой состоял из 4-х баталионов виленского егерского, 2-х баталионов белостокского и 6-ти рот брестского пехотных полков, 8-ми легких и 2-х горных орудий, 9-ти сотен донских казаков, 2-х дружин пешей грузинской милиции, Осетин и горийской дворянской сотни. Артиллерия, в течение 13-го числа, была усилена 6-ю легкими орудиями, взятыми из ахалцыхской крепости, и одною отбитою у Турок под Ацхуром горною пушкою. Всего в бою участвовали: 7 1/2 баталионов, 17 орудий, 9 сотен казаков и более 1,500 милиции.

Турецкий корпус, под начальством ферика (Генерал-лейтенант) Али-паши и ливов (Лив — генерал-маиор) Мустафы Али-пашей, в числе 18-ти тысяч (8 т. низама — регулярной пехоты, 3 т. сувари — регулярной кавалерии; остальные милиция пешая и конная), — с 13-ю орудиями, стоял близ Ахалцыха, занимая чрезвычайно сильные, укрепленные природой и искусством, позиции в сел. Суплис (верстах в 3-х от старого города) за р. Посхов-чай и в сел. Аб и Сизель, на горах к ю. з. от нового города (верстах в 2-х расстояния). Сверх того высокий хребет, идущий по правую сторону Посхов-чая от Ахалцыха к Суплису, был также занят и укреплен Турками. [557] Неприятель, как видно, намеревался выждать нападения русских войск в своей неприступной, по его мнению, позиции и потом, отразив атаку, перейти в наступление и броситься на город.

13-го ноября я произвел рекогносцировку, пригласив с собою начальников отдельных частей и офицеров генерального штаба, при чем, убедясь в совершенной невозможности атаковать неприятеля со стороны с. Аб, решил идти на рассвете, 14-го ноября, со всеми силами на с. Суплис, направив одну колонну с фронта, а другую с фланга, и, после сильной канонады, ударить на неприятеля.

14-го ноября, в 4 часа утра, войска были направлены к выходу из старого города. Легкий туман, носившийся в долине Посхов-чай, стал рассееваться, и все предвещало наступление прекрасного осеннего дня; в глубокой тишине баталионы ожидали рассвета.

Не нужно было мне одушевлять словами войска, напоминать им о долге и храбрости: каждый горел желанием вступить в бой, и мне надлежало лишь умерять порывы отваги.

При первом мерцании утренней зари, повел я вперед войска Его Императорского Величества двумя колоннами: левая, мод начальством генерал-маиора Ковалевского: из 4-х баталионов Виленского егерского полка и 14-ти легких орудий, двинулась по дороге в Суплис. По переходе лощины [558] за сел. Ивлит, войска поднялись на высоту левого берега Посхов-чай, в расстоянии пушечного выстрела от Суплиса; неприятель встретил их ядрами и гранатами с своей, батареи. Тогда 14 наших орудий (8 из батареи полковника Смеловского и 6 взятых из крепости) стали на позицию, весьма искусно избранную генералом Ковалевским; сзади их, на скате лощины, расположил свои баталионы генерал-маиор Фрейтаг. Артиллерия и пехота наша были прикрыты местностию и мало терпели от неприятельского огня. Спустя несколько минут, частая канонада загремела с обеих сторон и вскоре Суплис и высота, занятая русскою батареею, оделись облаками дыма, который, по причине тихой и безветренной погоды, начал застилать всю долину Посхов-чая.

Пока это происходило в центре, правая колонна наша, под начальством генерал-маиора Бруннера, из 6-ти рот брестского, 2-х баталионов белостокского полков и 3-х горных орудий, в том числе одно турецкое, отбитое под Ацхуром, направилась вправо, и скрытая за высотами от неприятеля, быстро двигалась вперед с тем, чтобы стать параллельно единственному удобному пути отступления неприятеля на с. Вале. Милиция и кавалерия, прикрывавшие фланг колонны, шли еще правее.

Между тем пальба более и более усиливалась, и я, прибыв с колонной генерала Бруннера на [559] высоты против суплисских садов, приказал открыть огонь из горных орудий. Милиция и казаки стали на оконечности нашего правого крыла.

Неприятель, вероятно угадав наше намерение, снялся в позиции у с. Аб и Сизель и перевез бывшие там срои орудия — одни на вершины хребта выше Суплиса, а другие — в самый аул, где сначала, как уже сказано, было только 7 орудий. Огонь турецкой артиллерии преимущественно направлен был на нашу большую батарею и ее прикрытие, над которыми пролетело более 2 т. неприятельских снарядов, нанесших однако малый вред, по причине превосходного размещения наших орудий и пехоты. С нашей же стороны, выстрелы крепостной артиллерии, направляемые комендантом ахалцыхским, полковником Костыркою и маиором Макаровым, заставили неприятеля увезти два орудия с вершины хребта.

Слишком 3 часа продолжалась оглушительная канонада: с обеих сторон, на пространстве квадратной версты, гремело более 30-ти орудий. Благоприятная для атаки минута наступила. Я послал генералу Фрейтэгу приказание идти на Суплис с егерями его полка, и спустил с высот к реке колонну генерала Бруннера, чтобы атаковать ею сады суплисские по первому «ура», которое загремит в колонне генерал-маиора Ковалевского.

Густой дым, расстилаясь всюду, закрыл предметы так, что в 50-ти шагах ничего не было [560] видно. Турецкая артиллерия усиливала огонь своих орудий и не жалела снарядов.

Войска наши двинулись: генерал Фрейтаг, с 2-мя баталионами, виленского полка, спустясь с высот на дно долины Посхов-чай, бросился на аул; 6 рот 1-го и 2-го баталионов посланы были прямо чрез покрытую колючим кустарником долину, а 4-я и 6-я егерские роты переведены влево, по мосту, и двигались по узкой дорог, пролегавшей у подошвы скал. Градом сыпались неприятельские пули и картечи. У реки, вблизи неприятельской батареи, генерал Фрейтаг, направляя колонны, был ранен в руку и контужен в живот. После него команду принял генерального штаба подполковник Циммерман, который повел вперед баталионы и взял штурмом аул. Ни глубина реки и стремительное ее течение, ни высокий обрывистый берег, ни смертоносный артиллерийский и ружейный огонь неприятеля, производимый на ближайшем расстоянии от 50-ти до 70-ти саж., не могли остановить геройского наступления русских. Перейдя Посхов-чай на глубине выше пояса, егеря стали взбираться на обрывистый берег, помогая друг другу и подавая ружья. Штабс-капитан Пасальский (тяжело здесь раненый) и прапорщик Шестериков подавали собою пример солдатам. Цепь от 6-ти рот, поддержанная: 2-мя ротами, поднявшись на скалы, выстроилась на верху обрывистого берега в 40-ка саженях от [561] вершины, где были расположены завалы и стояло 7 неприятельских орудии. Регулярная пехота турецкая скрывалась несколько позади орудий в ограде аула, и стреляла оттуда батальным огнем. Егеря крикнули «ура»! и, не обращая внимания на пальбу, пошли вперед. В одно мгновение они взбежали на высоту, взяли завалы, захватили орудия и откинули неприятельскую пехоту. Здесь Виленского полка подпоручик Данилов первый вскочил на неприятельскую батарею и пал на ней. Не останавливаясь на батарее, егеря ворвались в аул. Турецкая пехота сначала отступала медленно, отстреливаясь, и при сильном напоре даже отбиваясь штыками. Будучи выбита из аула, она пыталась держаться в садах. Часть турецких войск засела в саклях и стреляла из окон и дверей; жаркая ружейная перестрелка загорелась в ауле.

Одновременно с нападением виленского егерского полка на фронт неприятельской позиции, генерал Бруннер напал на Турок, засевших в садах. Ведший колонну, генерального штаба полковник Дрениер у реки был контужен в голову, но не оставил фронта. И здесь баталионы брестского и белостокского пехотных полков перешли в брод быструю Посхов-чай и с криком «ура»! кинулись вперед, не смотря на картечь и батальный огонь неприятеля. Находившийся при этой же колонне, генерального штаба подполковник [562] Фрейганг был также здесь ранен, но остался при войсках до окончания дела.

В центре, егеря, подкрепленные своими резервами, заняли, наружную ограду селения и завязали перестрелку с турецкою пехотою, стоявшею в садах. В ауле бой еще продолжался; многие сакли приходилось брать штурмом. Засевшие здесь Турки отчаянно защищались, как люди добровольно обрекшие себя на верную погибель. У минарета человек 30 мусульман, из суплисских жителей, бросились без оружия и с четками в руках на встречу нападающим, умоляя о пощаде. Ни один из них не был тронут, ибо и в пылу сечи, разъяренные боем солдаты русские не нападали на безоружных. Видя упорство обороняющихся, генерал Ковалевский двинулся с 4-м баталионом виленского егерского полка и поддержал атакующих.

Я стоял у берега Посхов-чай, видел яростную сечу, кипевшую в ауле и садах, и посылал туда одно подкрепление за другим. У меня оставалось еще 1 1/2 роты, при горных орудиях. В это время пришло донесение о появлении на нашем правом фланге больших масс турецкой кавалерии и пешей милиции. Для встречи их я отправил казаков, послав с ними мой собственный конвой — горийскую дворянскую сотню, под начальством предводителя горийского дворянства, поручика князя Эристова. [563]

В это время цепь Виленских егерей, выбив неприятеля из Суплиса, кинулась, в штыки на турецкую пехоту, бывшую в ближайших садах, и хотя узкие улицы и садовые дорожки затрудняли движение, но справа, в шестирядной колонне, наступал, с барабанным боем, 3-й баталион брестского пехотного полка, под начальством подполковника Осипова; еще правее шел 1-й баталион белостокского, пехотного полка с полковником Толубеевым и маиором Давыдовым. Пехота наша взяла здесь одно орудие.

После упорного боя, неприятель был выбит из садов и строений верхнего Суплиса, и занял позицию на высотах и скалах в близком расстоянии от селений; но и тут Турки не могли удержаться. Егеря и остальные баталионы взобрались на высоты и выбили неприятеля из его крепкой позиции.

Аул и сады были наконец взяты. Тогда войска наши приостановились, ибо надобно было сделать распоряжение для преследования, стянуть колонны и подкрепить передовую цепь, которая стремилась вперед, увлекаемая успехом. Генерал Бруннер, приняв начальство над передовыми войсками, сомкнул колонны и стройно двинулся далее. Местность шла постепенно возвышаясь. Передовая цепь наша из застрельщиков всех 3-х бывших в бою полков, под командою подполковника Циммермана, быстро двигалась вперед, [564] производя, при каждой остановке, беспрерывный огонь. Часть пешей милиции, под начальством маиора князя Кобулова, шла вместе с цепью. Турки безостановочно отступали на расстоянии 5-ти верст до сел. Малый-Памач, где хотели они дождаться своих войск, бежавших со стороны Сизеля. Восточнее сел. Памач, ариергард их из трех баталионов регулярной пехоты, 3-х орудий и 2-х эскадронов регулярной кавалерии, стал на позицию и открыл пушечный и ружейный огонь; но ничто не могло остановить победоносные войска наши.

Генерал Бруннер стянул свои колонны и приказал цепи, под начальством подполковника Циммермана, идти в штыки. Неприятель, выбитый из своей новой позиции, не успел пробиться на путь отступления, и направился по другой дороге за границу, бросив 3 орудия. Все поле за Памачем покрылось бегущими Турками; порядок в рядах их совершенно исчез — все обратилось в смешанную толпу.

Здесь остановилось преследование, так как пехоте надобно было дать отдых; храбрые егеря и пехотинцы с почерневшими от пороха лицами, обагренные своею и турецкою кровью, держа отбитые знамена и значки, радостно отвечали на мое приветствие, когда, объезжая ряды войск, я благодарил их за труды и мужество и поздравлял с победой.

Во время взятия с боя сел. Суплис, [565] происходило на высотах левого берега Посхов-чая кавалерийское дело. Здесь, как уже сказано, значительный неприятельский отряд из кавалерии и пешей милиции, быстро спускался с высот абас-туманских, и атаковал нашу конницу. Я приказал обратить против них из большой батареи два горных орудия и две из отбитых у неприятеля пушек. Казаки же, под начальством подполковника Бирюкова и есаула Борисова, и дворянская сотня стремительно ударили на неприятеля, обратили в бегство его конницу и, нагнав пеших Аджарцев, положили на месте более 200 человек.

В 4-м часу бой совершенно прекратился.

В сей памятный для нас и для неприятеля день отбито храбрыми войсками Его Императорского Величества: 12 орудий, из которых 10 полевых с передками и лафетами и 2 горные; 9 зарядных ящиков и 2 зарядные фуры; 5 больших и 12 ротных знамен; 6 значков; 2 артиллерийские парка, в которых найдено 90 вьюков с артиллерийскими зарядами и патронами; 42 боченка пороха и 160 тыс. патронов. Сверх того взяты: канцелярия командовавшего турецким корпусом Али-паши; лагерь неприятельский; множество оружия, аммуниции, лошадей; огромные запасы муки, ячменя и проч., кроме всего, что еще было во время преследования расхищено сбежавшимися жителями.

Милиция турецкая, при бегстве своем, проходя [66] Большой Памач, в бессильной ярости, разрушила, находившийся в селении, свой же лазарет; при чем было задавлено до 50-ти, лежавших там, больных Турок.

Первым следствием нашей победы было то, что жители Посховского санджака прибегли ко мне с письменным изъявлением покорности. По слухам, эрзерумский вали (наместник) прибыл в Ардаган и, к крайнему своему прискорбию, встретил там плачевные остатки разбитого корпуса, который еще недавно он видел в таком превосходном состоянии.

Потеря наша, благодарение Богу, не столь значительна, как должно бы ожидать, судя по сильной и продолжительной канонаде и упорному бою во время атаки, преследования и кавалерийского дела. Причинами тому были выгодное помещение нашей большой батареи и скрытное расположение за нею пехоты, а всего более быстрый и дружный напор во время самого штурма. С нашей стороны убито: 1 обер-офицер, 48 чел. нижних чинов и 9 милиц.; ранено: 1 генерал, 2 штаб-офицера, 2 обер-офицера, 193 чел. нижних чинов и 23 милиционера; контужено: штаб-офицер, 2 обер-офицера, 49 чел. нижних чинов и 31 милиционер.

Урон, понесенный неприятелем, по-крайней-мере вчетверо значительнее. В Суплисе и окрестностях, по обеим сторонам Посхов-чая и пути [567] отступлении за селением Памач, лежало множество тел; вообще, неприятель потерял убитыми более 1500 человек; чтож касается до раненных, то число их, по сведениям, простирается до 2 т. чел., и сверх того вовсе не досчитывают 2 1/2 баталионов. По причине жаркого рукопашного боя нами в плен взято только 120 человек.

Считаю долгом свидетельствовать перед вашей светлостью об особенных заслугах следующих из моих подчиненных: генерал-маиор Ковалевский, до прибытия подкрепления, отбил от Ахалцыха два нападения превосходного в силах неприятеля, а 14-го числа, командуя левою колонною, поставил сначала, как опытный артиллерист, весьма искусно большую батарею, громившую Турок, что много способствовало успеху сражения; а потом с 4-м баталионом виленского полка поддержал атаку двух первых баталионов. Воинская распорядительность генерал-маиора Ковалевского во всех сих действиях достойна особого замечания. Генерал-маиор Бруннер командовал левою колонною, с боя взял сады, а впоследствии, приняв начальство над передовыми нашими войсками, неутомимо и деятельно преследовал неприятеля, выбил Турок из позиции, которую пытались они занять у сел. Памача, заставил при этом бросить 3 орудия и показал везде новые опыты храбрости и распорядительности. Генерал-маиор Фрейтаг, до атаки, искусно разместил свою пехоту за [568] большою батареею и потом храбро повел вперед своих егерей; когда же у реки был ранен пулею в руку и контужен в живот и принужден выехать из огня для перевязки, то после операции, в которой был ему отрезан мизинец правой руки, возвратился снова в дело. Командир белостокского полка, полковник Тулубеев, вел на штурм свои баталионы, бывшие в колонне генерала Бруннера и участвовал в преследовании. Генерального Штаба полковник Дрейер был во все время ближайшим, деятельным и неутомимым моим помощником в бою, и, не смотря на контузию в голову, постоянно оставался в огне. Командир легкой № 2-го батареи, полковник Смеловский метко громил неприятеля с большой батареи. Генерального Штаба подполковник Циммерман, приняв команду над левою колонною после генерала Фрейтага, перевел егерей через реку под картечным огнем, взял штурмом неприятельскую укрепленную позицию с 7-го орудиями и аул Суплис и, при преследовании, постоянно командовал передовою цепью. Командир донского № 21-го полка, подполковник Бирюков, с своими казаками, храбро ударил на неприятеля, истребил часть аджарской пешей милиции, был ранен в руку, и оставался все время во фронте. Генерального Штаба подполковник Фрейганг отлично и неустрашимо исполнял возложенные на него поручения и, не смотря на рану, также постоянно [569] оставался в деле. Брестского полка подполковник Осипов перевел баталион свой через реку, под сильным огнем неприятеля, успел утвердиться на берегу и штыками выбил Турок из садов. Маиор князь Кобулов храбро преследовал неприятеля с частию пешей милиции. Белостокского полка маиор Давыдов неустрашимо вел свой баталион через реку и также штыками очистил сады от засевших в них Турок. Виленского егерского полка штабс капитан Пасальский и прапорщик Шестериков участвовали во взятии с боя орудий на главной батарее. Донского № 21-го полка есаул Борисов, с своими казаками, дрался с неприятелем отлично. Белостокского полка штабс-капитан Дроздовский служил примером истинного мужества для своих подчиненных: на штурме он шел впереди и будучи ранен 7-го ноября под Ацхуром, снова получил тяжелую рану в голову. Предводитель горийского дворянства, поручик князь Эрнстов мужественно сражался в голове своей дворянской сотни.

Кроме того обязываюсь свидетельствовать об отличном мужестве и храбрости: виленского егерского полка подполковника Одинцова, маиора Селецкого, штабс-капитана Юрьева, прапорщиков: Голосова (ранен) и Тампопольского; брестского пехотного полка маиора Клостермана, поручика Садовского (контужен ядром) и прапорщика Лемлейна (ранен); белостокского пехотного полка подпоручика [570] Тримборта (тяжело ранен); горной № 1-го батареи поручика Евсеева, необыкновенно искусно действовавшего из своих орудий; начальников дружин пешей грузинской милиции — есаула князя Грузинского и капитана князя Эристова, адъютанта моего, штабс-капитана Гринченко; адъютанта генерала Обручева, штабс-капитана Левисона и адъютанта генерала Ковалевского, подпоручика Сикорского.

О храбрости войск считаю лишний упоминать: дело говорит само за себя.

___________________________________

Государь Император, по прочтении сего рапорта, Всемилостивейше соизволил пожаловать нижним чинам, казакам и милиционерам отряда генерал-лейтенанта князя Андронникова, наравне с чинами отряда генерал-лейтенанта князя Бебутова, — еще по 5-ти знаков отличия на каждую роту, батарею и дивизионе; казакам же и милиционерам по соразмерности с пехотою, и всей вообще по рублю серебром на человека.

___________________________________

Полученные ныне от генерал-адъютанта князя Воронцова дополнительные известия о действиях, происходивших на турецкой границе, показывают, какое сильное впечатление имели на неприятеля и жителей турецких областей, победы, одержанные русскими войсками при Ахалцыхе, 14-го, и Баш-Кадыр-Ларе, 19-го ноября.

Ближайшим последствием поражения, [571] нанесенного корпусу сераскира эрзерумского, было то, что сильный турецкий отряд, направлявшийся к Эриванской области от Баязета, не выждал, чтобы посланные генерал-лейтенантом князем Бебутовым, на сообщение его, войска, начали даже свое движение из Александрополя, и поспешно отступил.

Что касается до главного турецкого корпуса, разбитого 19-го ноября, то после этого боя, он бежал к Карсу с такою быстротою, что бросил на своем пути все, замедлявшее его отступление. Наши конные отряды, направленные за ним, успели, в течение 20-го, 21-го и 22-го чисел, овладеть значительными запасами разного рода, заготовленными неприятелем.

С другой стороны победа при Ахалцыхе повела за собою то, что жители посховского санджака обратились к генерал-лейтенанту князю Андронникову с убедительною просьбою принять их под наше покровительство.

___________________________________

Вновь сообщенные генерал-адъютантом князем Воронцовым, от 30-го ноября, известия, еще более подтверждают действие, произведенное на Турок нашими победами перед Ахалцыхом и при Баш-Кадыр-Ларе.

После понесенного здесь неприятелем поражения, милиции его большею частию рассеялись, а бывшие с Турками Курды обратились против своих же регулярных войск, отступавших в расстройстве, [572] и разграбили у них все, что могли.

Теперь, кроме посхов-чайского санджака, жители и санджака чалдырского просили нашего покровительства; вообще население пограничных турецких владений высылает депутатов и старшин на встречу нашим отрядным начальникам, с уверением в миролюбивом своем расположении.

Текст воспроизведен по изданию: Известия с границ азиятской Турции // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 105. № 420. 1853