Вести с Кавказа.

24-го ноября минувшего года, в пять часов по полудни, курьерская тройка пронеслась но Тифлису, а за нею казак вез большое, красное знамя, новый трофей, каких много уже стоит пред главною гауптвахтой, смиренно склонившись пред победоносно-развевающимся русским знаменем. В несколько минут толпы жителей окружили дом князя-наместника, жадные узнать весть торжества и победы, а в ней никто не сомневался. Известие превышало ожидания — так славно было дело князя Бебутова. Вечером, в театре давали Лукрецию. С истиною радостью все поздравляли друг друга; только и слышно было «24 пушки», «лагерь», «обоз», и проч. В продолжение первого действия, по ложам и креслом разлетелись маленькие объявления, в которых Тифлисская типография успела в самое короткое время поместить, для общего сведения, краткое известие о победе. Эти объявления переходили из рук в руки и читались с [IV] восторгом. Кончилось первое действие, и чрез несколько минут завеса опять поднялась. На сцене стояла вся италиянская труппа в блестящих костюмах, залитых золотом и серебром. Все зрители в ложах и партере встали. Музыка загремела, и наш народный гимн: «Боже, Царя храни!» громко, стройно и торжественно раздался под сводами театра. Все внимали ему благоговейно, проникнутые благодарностью к Богу и любовью к Царю... Едва гимн был окончен, как громкое, единодушное «ура» было ответом на него, и публика потребовала повторения звуков, близких и родных русскому сердцу. Так было принято в Тифлисе радостное известие о победе. — Между тем, как с Турками славно бились наши, окуренные порохом, кавказские баталионы, и покрывала себя славою 13-я пехотная дивизия, в Тифлисе собиралась из разных мест края милиция и отправлялась на границу. Незадолго перед тем прибыло несколько сот Кахетинцев и конных Тушин. Это народ, закаленный в вечных боях с горцами, люди, не боящиеся ни холода, ни лишений; все они испытанные храбрецы. Любо было посмотреть на этот маленький отряд, на поджарых, но быстрых и неутомимых лошадях. На многих из всадников были древние кольчуги, щиты, налокотники и шапки со стальными сетками. Для других имя Тушина и Пшавца не звучит ничем больше, как только оригинальностью и новизною, но жители [V] Закавказья привыкли соединять с ним понятие о храбрости, неустрашимости и непоколебимой преданности. С радостью и благоговением храбрецы эти приняли данные им знамена (на белом поле золотой осми-угольный крест) и, затянув свою военную песню, пошли, как на пир, на битву. 30-го ноября утром привели толпу пленных, взятых под Ахалцыхом; партия пеших милиционеров провожала их; остальную часть, утомленную недальним путем, везли на арбах.

________________________________________

Подполковник Огарев (Михаил Васильевич Огарев произведен из воспитанников Дворянского полка в офицеры в 1828 году; прикомандирован в должность дежурного офицера, к Новгородскому графа Аракчеева кадетскому корпусу в 1836 г.; был ротным командиром в этом корпусе; 28-го января 1849 года произведен в подполковники, с переводом в пехотный фельдмаршала графа Дибича-Забалканского полк) начальник пограничного на Сыр-Дарье форта нашего «Перовский», доносит от 19-го декабря минувшего года о блистательном подвиге, совершенном войсками, составляющими гарнизон сего укрепления,

14-го декабря, коканский отряд, числом от 12-ти до 13-ти тысяч человек, с 17-тью орудиями, [VI] подступил к форту, с твердым намерением овладеть им, и расположившись лагерем в некотором от него расстоянии, начал действовать по оному своею артиллериею. — Подполковник Огарев немедленно отвечал на этот огонь из орудий форта; но видя, что при многочисленности своей, Коканцы могут обложить его и продожительною осадою привесть гарнизон в затруднительное положение, он решился поразить их неожиданным нападением. Для этого, выслав в ночь с 18-го на 19-е число 350 человек пехоты и 190 казаков, при 4-х орудиях и 2-х ракетных станках, под начальством оренбургского линейного баталиона № 4-го маиора Шкупа, он приказал сему штаб-офицеру с рассветом быстро атаковать коканский лагерь. Приказание это исполнено в точности; Коканцы пришли сначала в беспорядок, но скоро опомнились и окружили наш отряд со всех сторон. Тогда подполковник Огарев, без малейшей потери времени, отправил на подкрепление маиора Шкупа, под командою гарнизонного инженер-прапорщика Алексеева и оренбургского линейного баталиона № 4-го штабс-капитана Погурского, два других отряда по 80-ти человек, из пехоты и матросов, с одним орудием при каждом. Они стремительно ударили на Коканцев с фланга и с тыла, и заставив их отступить, присоединились к маиору Шкупу. Усиленный таким образом, главный отряд, с криком: ура!, [VII] бросился на неприятеля в штыки и шашки, опрокинул его, ворвался в лагерь и овладел всею коканскою артиллериею. С этой минуты Коканцы, не думая более о своей защите, обратились в совершенное бегство, и преследуемые без отдыха, на протяжении 4-х верст, казаками, Башкирами и 4-мя сотнями преданных нам Киргизов, под начальством сотника Карамышева, понесли огромную потерю. Они лишились до 2-х тысяч человек убитыми. Кроме того у них взяты: весь лагерь, 17 орудий, 4 бунчука, 7 знамен, все запасы пороха, провианта и снарядов.

Наша потеря в этом деле заключалась в 2-х раненых обер-офицерах и в 18-ти чел. убитых и 36-ти раненных нижних чинах. — Незначительность этой потери, в сравнении с уроном противников, объясняется внезапностию нападения, благоразумными распоряжениями начальника, храбростию и устройством наших войск.

Государь Император, по получении сего донесения, Высочайше повелеть соизволил: подполковника Огарева произвесть в генерал-маиоры, а офицеров, участвовавших в бою — в следующие чины; нижним же чинам гарнизона форта «Перовский» Всемилостивейше пожаловал по 2 руб. серебром на человека и в награду наиболее отличившимся — 30 знаков военного ордена.

Текст воспроизведен по изданию: Вести с Кавказа // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 106. № 423. 1854