МОРИЦ ВАГНЕР

КАВКАЗ И ЗЕМЛЯ КАЗАКОВ

В 1843-1846 гг.

М. Вагнер

Лейпциг, 1850.

Том I

Глава 8

Когда на 2-й день моего пребывания (во Владикавказе) я нанес визит полковнику Нестерову, я нашел его в окружении примерно 20 кавказских представителей, которых он после длительных переговоров собирался отпустить. Больше всего среди туземцев мне понравился высокий худощавый человек с черной боровой, орлиным носом, серьезным видом и умными глазами. Я принял его, великолепно вооруженного, за прославленного воина и был немало поражен, когда полковник Нестеров представил мне импозантного кавказца в качестве осетинского врача. Он славился как ученый врачеватель не только среди своих земляков в горах, но имел практику и среди русских, так что полковые врачи немало завидовали своему варварскому коллеге. Как раз у него лечился русский старший лейтенант, раненую руку которого ни один русский хирург не мог излечить своими мазями и перевязками, в то время, как лечебные методы [275] осетина, пользовавшегося растительными компрессами, оказали немедленное хорошее действие, как неоднократно уверял меня больной офицер...

Том II

Глава 10

...Путешествие из Коби в Они в настоящее время почти совсем безопасно даже к столь малоизвестным сванам... Пара верных спутников и хорошее оружие достаточно защищают от отдельных грабителей, а нападения большой толпы не приходится опасаться; однако отправляться одному всегда неблагоразумно. Хороший прием в соседних селениях внушил мне уверенность и побудил меня сделать однажды неосторожный шаг. Оба мои слуги, венгерец и казак, остались в Коби по болезни, и я совершил один длительную поездку в горы, не имея другого оружия, кроме кинжала. Когда я на прекрасном горном плато к востоку от Коби любовался видом Казбека... ко мне приблизились двое осетин, которые обратились ко мне на плохом русском языке и пригласили меня последовать за ними в их аул (селение). Мне очень хотелось пить, и перспектива получить миску свежего молока победила сомнения, которые проснулись во мне при виде не очень располагающих к себе физиономий обоих людей. Достигнув селения, я, как всегда, оказался окруженным многими любопытными, чья назойливость вскоре приняла угрожающий характер. Сотни хищных глаз, сверкавших передо мною из-под косматых шапок, разглядывали меня и все, что на мне было, с неприкрытой алчностью. Меня спросили, один ли я, и заговорили обо мне между собой таким тоном и с таким видом, которые не сулили ничего хорошего. Поскольку на мне были одеты малопривлекательные вещи, то они захотели получить, по крайней мере, мои булавки для насекомых, которые я безоговорочно роздал. Затем около полдюжины рук ощупали мой кинжал, но я быстро отдернул его и сказал по-русски: «Мои друзья, я сожалею, что не предчувствовал, что буду сегодня у [276] вас. Дома у меня имеются всевозможные подарки, привезенные из Тифлиса. Завтра я принесу их вам сюда в благодарность за ваш гостеприимный прием». Эта вынужденная ложь оказала свое действие: мне дали спокойно выпить молоко и спросили лишь, какие подарки имеются у меня для них в Коби. Я обнадежил их, сказав, что у меня есть табак и порох, которые осетины любят больше всего после денег. Хорошая перспектива вызвала радость, я же торопился распрощаться с ними и как можно быстрее удалиться из этого уединенного горного захолустья, твердо решив никогда сюда не возвращаться и никогда не заходить ни в какие аулы без провожатых. Когда теперь на крутых, покрытых травой склонах гор мне издалека ма-1 шут осетинские пастухи, я всегда тороплюсь подняться или спуститься в другом направлении, а поскольку осетины не любят напрасно утомлять свои ноги, я уверен, что они не будут меня преследовать.

Осетины принадлежат, по-видимому, к великой индогерманской расе. Так, по крайней мере, уверяют все ученые, тщательно изучавшие их язык. Дюбуа и Шегрен сделали, как будто, больше всего по этому вопросу, хотя их исследования еще очень недостаточны.

Одежда этого народа ничем не отличается от одежды черкесов. С этими последними они схожи и по чрезвычайно стройной фигуре и легкой грациозной походке; однако по красоте и энергичному выражению черт лица они вообще уступают как черкесам, так и остальным кавказцам (за исключением, возможно, лезгин, среди которых встречается большое число безобразных людей). Кожа у них более темная, чем у чеченцев, а цвет волос и бороды менее черный, чем у черкесов. Один из старых путешественников по Кавказу (если не ошибаюсь, Клапрот) говорит, что все осетины блондины и темноволосых среди них совершенно нет. Это в корне неверно. Большинство осетин имеют темные, если даже не черные как уголь волосы; людей с каштановыми и рыжими бородами очень много, а собственно блондинов мало.

Разговаривая однажды в Тифлисе с одним осетином, я сказал ему, что среди ученых в Германии [277] распространено мнение, что мы — немцы, одной расы с осетинами и наши прадеды в прежние времена населяли Кавказские горы. В ответ осетин крепко высмеял меня; он был очень красивым человеком с черкесским орлиным профилем; с ним согласился стоявший рядом со мной образованный русский. Как раз мимо проходил вюртембергский крестьянин из колонии Мариенфельд. Неуклюжая фигура этого немца, его широкое лицо с сонливым выражением и покачивающаяся походка резко отличались от гибкой прекрасной фигуры кавказца. «Как это может быть, — воскликнул русский, — чтобы вы были таким безрассудным и признавали два народа такого различного типа, принадлежащими к одной расе? Нет, предки этих двух людей так же мало могли вылететь из одного гнезда, как сокол и индюк. Видите, этот осетин и тот немец занимаются одинаковыми работами, они обрабатывают поля и пасут стада. Пошлите ваших крестьян на высокие горы и нарядите всех в кавказскую одежду, все-таки никогда из них не выйдет осетин или черкесов. Даже через тысячу лет можно будет за милю отличить их правнуков».

Мне не удалось узнать ничего другого от осетин, кроме воспоминаний о времени, когда их предки переселились из какой-то другой земли в Кавказские горы. Их первое обращение в христианство приписывают царице Тамаре, чьи войска распространили крест по всему Кавказу; его часто можно видеть там сделанным из камня. После занятия русскими Грузии им стоило не мало труда опять обратить в христианство осетин, снова впавших в язычество. Среди равнодушного к религии народа это удалось быстро достигнуть путем выдачи каждому осетину, соглашавшемуся принять крещение, подарка в виде полотняной рубашки и серебряного креста. Набожное рвение вновь обращаемых этим чрезвычайно усиливалось; число тех, которые являлись для крещения, было бесконечным и, наконец, выяснилось, что они считали одноразовое крещение недостаточным; многие осетины для того, чтобы сделаться хорошими христианами и одновременно обеспечить себя порядочными запасами домашнего полотна, совершали святой обряд, по пять и даже шесть раз. [278]

Я лично не наблюдал у осетин никаких обычаев, свойственных христианской религии, кроме того, что они давали при крещении своим детям соответствующие имена и умели креститься. Русское правительство уже в течение нескольких лет посылало в Осетию священников русско-греческого толка. По мнению этих священников, к смертным грехам христиан относится принятие в пищу во время длительных постов мяса или каких-либо других животных продуктов, как-то: молока, яиц и пр.; в соответствии с этим они начали проповедовать среди своих новых прихожан необходимость соблюдения постов. Однако осетины воспринимали это плохо. «Бог, — говорили они, — дает нам очень мало хлеба в наших горах, он нас полностью поставил в зависимость от наших стад. Если мы в течение 40 дней должны воздерживаться от потребления того, что бог дал нам для пропитания, то мы умрем с голода. Если воля бога действительно заключается в том, чтобы мы постились, то он должен без пищи поддерживать нашу силу и здоровье; если вы хотите нас убедить, что это именно так, мы сделаем первый опыт над вами, священниками». Одно племя около Владикавказа сделало почин и заперло своего пастыря. Ему не давали хлеба, но поставили перед ним на стол громадный кусок говядины, хорошо поджаренный в масле и сале. Благочестивый спаситель душ не чувствовал себя очень приятно в этих условиях, но воздержался в первый день. На второй день добрый поп не устоял перед искушением и откусил от жаркого так смело, как будто бы в этот вечер была масленица. Осетинские главари, смеясь, вошли и сказали: «Видишь ли, бог хочет, чтобы мы ели в любое время те дары, которые он нам посылает». И тут же они сели рядом со своим пастырем и помогли ему доесть начатый кусок жаркого. Точность и достоверность этого случая была подтверждена мне многими.

В Коби построена церковь, и мне очень хотелось посмотреть, как будут себя вести осетины, присутствуя на богослужении. В первое же воскресенье я пунктуально явился, как только зазвонили в колокола. Церковь, однако, была еще пуста, священник в [279] великолепном облачении и прислужник стояли перед дверью, но никто из осетин, ходивших взад и вперед в большом количестве перед лавками в Коби, не вошел в церковь. Наконец, священник начал обедню и все благоговейное собрание состояло из одного русского почтового работника, который очень ревностно целовал иконы. Если бы русское правительство разрешало также другим христианским проповедникам поддерживать сношения с горными жителями Кавказа по религиозным вопросам, то, возможно, христианство стало бы для этих людей нечто большим, чем пустой звук и сплошной обман. В Грузии и Имеретии поселились капуцины и миссионеры из школы пропаганды в Риме, но им строго запрещено набирать последователей как среди магометан, так и язычников. Некоторые протестантские миссионеры, посланные из Базеля, люди с хорошим образованием и высокого сана, были изгнаны бароном Розеном из этой страны таким образом, который наложил навеки позорное пятно на имя этого бывшего генерал-лейтенанта. Я знал молодых католиков имеретинцев, которые горячо и искренне желали учиться в Риме в школе пропаганды на христианских миссионеров, но им было отказано в разрешении поехать в столицу католической церкви. Ни один еврей, язычник или магометанин не может в России сделаться христианином, если он не согласен примкнуть к русско-греческой церкви...

Христианство, как его преподносят осетинам, ничуть не содействовало смягчению нравов этого народа.

Здесь существует еще во всем своем ужасе кровная месть, вообще месть, с которой борется христианство с помощью своих прекрасных принципов прощения и любви. Как раз позавчера в здешних окрестностях произошел случай, когда у одного осетина ночью зарезали тайно 80 овец. Владелец овец нанес вред лошади виновника и был наказан вышеуказанным способом. Но действительно страшная история случилась несколько лет тому назад во внутренних районах Осетии. Два племени из-за убийства сцепились в яростной вражде, причем часть членов потеряла свою жизнь в открытой борьбе, а часть погибла втайне. Поскольку [280] оба рода были многочисленными и сильными, этой вражде не предвиделось конца, так как они жаждали полностью уничтожить друг друга. В связи с этим другие семьи сделали попытку вмешаться и добились следующего соглашения: подсчитали убитых с обеих сторон и то племя, у которого было больше убитых, получило в полное искупление кровной мести от другого племени определенное количество маленьких детей. Эти безвинные жертвы были задушены с холодной жестокостью, и мир был заключен.

Я неоднократно осведомлялся, не предпринимало ли что-нибудь русское духовенство для того, чтобы противодействовать этим жутким нравам с точки зрения христианства; однако мне ответили, что священники не затрагивают этот позорный, но укоренившийся обычай кровной мести; однако наряду с этим, они, несмотря на неудачное приключение с жареной говядиной, продолжают в своих проповедях призывать осетинских прихожан к строгому соблюдению постов.

Глава 2

В новейшие времена некоторые исследователи занялись языками народов западного Кавказа и центрального хребта. Шегрен и Дюбуа де Монпере основательным изучением языков подтвердили высказанное ранее Клапротом мнение о том, что осетины, живущие на самом высоком кавказском снежном хребте, происходят от мидийцев... Большое значение имеют последние работы Дюбуа о западнокавказских языках; он... показал, что языки черкесов, кабардинцев и абхазцев относятся к языку ¹³⁴ племени чудь и всего ближе родственны финскому языку. До сих пор не изучали языка убыхов, чигетов и сванов; мы почти незнакомы также с языками жителей восточного Кавказа — аваров, ингушей, чеченцев, кистов, кубечей, ¹³⁵ хазикумиков ¹³⁶ и племен, известных под именем лезгин, которые, будучи похожи по обычаям, различаются по языку.

Глава 14

Россия обратила внимание на древние христианские памятники, сохранившиеся в горах, Русские [281] священники были посланы еще в 1745 г. в Кавказские Альпы к осетинам для возвращения этого когда-то христианского, но впавшего снова в язычество, народа к вере его отцов. Каждый осетин, соглашавшийся на крещение, получал серебряный крест и рубашку. Привлеченные этими подарками, жители гор являлись в большом количестве для восприятия святого таинства крещения, а русские миссионеры довольствовались этими внешними знаками возвращения осетин в христианство. Однако среди горных жителей — магометан эти попытки русских привлечь к себе христианские племена, дали толчок религиозному фанатизму...

Комментарии

134. Языки кабардинцев, адыгейцев и абхазцев относятся к адыго-абхазской ветви кавказских языков. Кабардинский язык имеет несколько диалектов: баксанский (диалект Большой Кабарды), бесленеевский, кубанский и ряд говоров (см. «Народы Кавказа», т. 1, М., 1960).

135. Кубачинцы, живущие в средней полосе Дагестанской АССР в сел. Кубачи. Кубачинцы славятся с давних времен как прекрасные ремесленники-золотокузнецы; они составляют часть даргинского народа, язык которого принадлежит к дагестанской ветви кавказских языков.

136. Современные лакцы, живущие в Центральном Нагорном Дагестане. В прошлом этот народ был известен под названием казикумухцев или казикумыков. Многие из них проживали годами в городах Северного Кавказа, занимаясь ремеслами, в частности, ювелирным делом. Лакский язык принадлежит к дагестанской ветви кавказских языков, он делится на пять диалектов (см. «Народы Кавказа», т. 1, М., 1960).

(пер. И. С. Зевакиной)
Текст воспроизведен по изданию: Осетины глазами русских и иностранных путешественников (XIII - XIX вв.) Орджоникидзе. Северо-осетинское книжное издательство. 1967