Письма его к кн. В. О. Бебутову. ¹

5.

23-го декабря 1846 г. Тифлис.

........ Что касается до того, что вы мне пишете о намерениях неприятеля опять вас беспокоить со стороны Акуши, то вы очень хорошо сделали, что подкрепили дженгутаевский отряд и опять поручили это дело кн. Кудашеву, который всегда так хорошо оборонял эту местность и наказывал неприятельские покушения; но я думаю, что ничего серьезного против вас не предпримут, и что, не говоря о зимней погоде, вы же сами отняли у них и дух, и силу опять идти на Акушу. Конечно, вам трудно за все отвечать, что делается в Даргинском обществе, но за то вы имеете теперь в вашем распоряжении два баталиона самурского полка, которые доселе уходили на зимовку на Самур, и не могли вам содействовать. Скорее может какая-нибудь партия напасть на северные магалы Казикумухского ханства, чтобы отогнать стадо или два баранов, но и тут Агаларбек ² в готовности сделать все возможное для защиты. Конечно, они могут также придти хищническим образом около раззоренных селений Цудахара и Ходжал-Махи, потому, что до весны нам восстановить этих селений невозможно: главные же деревни Акушинские, ежели хотя немного укрепились, всегда могут отстоять до получения от вас секурса. Впрочем, посмотрим, что будет, а я уверен, что вы сделаете все возможное для предупреждения какого-нибудь серьезного зла….. [255]

6.

28-го марта 1847 г. Тифлис.

Я получил сегодня письмо от ханши Нох-Бикэ ³ и сегодня же ей отвечаю. Я также пишу кн. Кудашеву на его вопрос, что он очень хорошо сделал, что разменял гумбетовцев на ханшу. Что же касается до уверения ханши, что Даниель-бек желает к нам возвратиться, если бы был уверен в приеме, то надобно ей сказать, что мы не можем верить его словам, что он знает, что я сдержу свое обещание, что он будет хорошо принят и содержан, но что мы больше просить и предлагать ему не будем и что пусть он там проподает, если ему угодно и если он не образумится.

Сделайте одолжение, скажите ханше, сколько я обрадовался ее освобождению как для нее, так и для милых ее детей, и что как я рад буду видеть ее в Дженгутае.

Я с нетерпением жду известия, будет ли что-нибудь предпринято неприятелем в вашу сторону или на Казикумух. По всем рапортам, Шамиля ждут везде, но мне кажется, что он сам никуда не пойдет, а если пошлет сильные партии, то скорее на деревни близь Цудахара. Впрочем, надо быть готовым везде и, Бог даст, беды никакой не будет; а как скоро будет подножный корм, то уж не их дело, а наше их беспокоить. По моему мнению, весьма счастливо, что у нас теперь не два, а четыре баталиона из самурского отряда готовы для защиты Акуши и даже Кумуха, поелику в случае нужды они могут идти к Цудахару взад и во фланг тех, которые бы пустились через это селение на Кумух. Ковалевский же поставил два баталиона около Чираха и, по крайней мере, у нас по возможности все сделано для обороны.

7.

18-го апреля 1847 г. Тифлис.

Я имел удовольствие получить ваше письмо от 8-го апреля и благодарю вас за интересные подробности о крае и о свидании с ханшею Нох-Бикэ. Из описания всех ваших действий и распоряжений, которые, как всегда, основаны на благоразумии и на совершенном знании края и людей, вы не иначе могли отвечать акушинцам как-то, что вы им сказали. Против малых партий они [256] должны сами защищаться, а в случае сильного нападения наши резервы довольно близки, чтобы им помочь. Время проходит и по сю пору после всех угроз и приготовлений, неприятель ничего не сделал против нас. Это должно быть от того, что у нас все было готово для встречи. Теперь я все-таки еще не совершенно покоен на счет деревень Казикумухских, между Цудахаром и Кумухом, но как скоро май месяц начнется и с этой стороны опасности уже не будет, между тем возвращение ваше в Шуру и распоряжения ваши будут иметь благотворные действия. Что касается нападения на Кумыкскую плоскость, то я не могу думать, чтобы им был там какой-либо успех. В прошлом году дела там были не так установлены, как теперь и все-таки они ничего не могли сделать. Теперь же при возможности в два часа прийти туда драгунам, если Шамиль в самом деле думает и уверяет чеченцев, что мы их в этом году оставим совершенно в покое и что я в Чечне не буду, то приезд мой в конце сего месяца во Владикавказ их удивит. Я же надеюсь там быть 28-го.

На счет Нох-Бикэ мы сделали все, что можно было, по вашему желанию. Я бы хотел сделать и больше, но вы знаете, что денег у нас не слишком много и ханша должна сама признаться, что мы не виноваты, если она столь много верила преступной горничной девке, тем более, что она прежде имела причины ей не доверять; и платить за эту безрассудную доверенность в теперешнем положении нашей казны и несправедливо, и трудно; впрочем, она может быть уверена, что я всегда буду стараться оказывать ей помощь и от всей души желаю ее успокоить.

Я очень рад, что Шамхал доволен посланными ему дрожками. Желал бы ему сделать угодное по делу пожара в Шуре, но право, не знаю, как за это приняться.

У нас здесь все, слава Богу, хорошо. После завтра будет большая скачка; между тем, мы принялись сильно воевать с саранчею, которой, к несчастью, много показывалось около Тифлиса и в направлении к Гяндже (Елисаветполю). Покамест не имеет еще крыльев, уничтожать оную, более или менее, можно и мы будем печатать для общего сведения, где и как с некоторым успехом, что было сделано.

К нам приезжал сюда владетель Абхазии, кн. Шарвашидзе; очень хорошо себя вел и всем здесь очень понравился. [257]

8.

13-го февраля 1849 г. Тифлис.

….. Кн. Аргутинский мне пишет, что умерла Шалихальша и умер Улу-бей.

Из Владикавказа Ильинский пишет, что Шамиль, узнав, что Акинский наиб намерен покориться, послал туда сильную партию мюридов. Они успели истребить часть имущества и фамилии Наиба, но акинцы сильно дрались, и когда пришли к ним на помощь галгаевцы и малхинцы, мюриды прогнаны с потерею, как уверяют, до 100 чел. убитых и тяжело раненых.

9.

26-го июня 1849 г. Ростов-на-Дону.

Посылаю к вам привезенные фельдъегерем бумаги из кавказского комитета на счет Эриванской области, уничтожения палат государственных имуществ и пр. Слава Богу, что это дело наконец у нас в руках и в том виде, как мы желали; без этого мне было бы очень неприятно приехать в Петербург, для продолжения споров, особливо с гр. Киселевым и в необходимости показывать столько же упрямства, сколько и он показывал в защиту своих палат. Теперь уже их нет, и я надеюсь, что, по крайней мере, за Кавказом никогда и не будет.

На правом фланге все кончилось, как я и ожидал, почти ни чем, везде все идет своим порядком, так что ничто не мешает продолжать предпринятый путь. Дай Бог только, чтобы дела венгерские не помешали государю возвратиться в Петербург, ибо мне было бы очень скучно ехать в Варшаву. Кажется, что везде и особливо в Париже демагоги все более и более находятся в дурном положении и можно надеяться, что народы образумятся.

Мы завтра отправляемся в Новочеркаск и далее; жара страшная.......

10.

13-го мая 1850 г. Царские Колодцы.

….. Здесь мы получили неприятное известие о большой потере в храброй партизанской команде на Лезгинской линии, которою начальствовал отличный офицер Кобулов. Лезгины хотели сделать нападение на Белаканы, как говорят, с 4 наибами. Распоряжения везде были сделаны и Кобулову поручено было защитить Белаканы. Он это сделал без потери, отбив неприятеля, но потом занесся так далеко за ними, что попал в какую-то трущобу, где [258] они засели в большом числе, и было кровавое дело: сам Кобулов, еще партизанский офицер Иванов и тифлисского полка молодой офицер кн. Эристов, который был с командою охотников из 80-ти человек, пали жертвой лишней смелости и неосторожности. Лезгины ушли в горы, и верно имели также большой урон, но очень жаль наших храбрецов…..

11.

17-го мая 1850 г. Ахсу.

….. Путешествие наше идет очень хорошо и в особенности должен вам сказать, что от Нухи сюда все почты содержатся превосходно малаканами. Дай Бог, чтобы они так продолжали и чтобы им самим было бы это выгодно, тогда это дело распространится и по другим местам Грузии и почты, вообще возьмут другой вид.

Здесь, к несчастию, появилась саранча, но жители как-то мало ее боятся, потому что она недавно родилась, а хлеба уже почти готовы и сенокос кончен....

Завтра мы поедем верхом по новой дороге в Шемаху и так я кончу это письмо.

По последнему письму от кн. Ивана Малхазовича (Андронникова) из Гори, кажется, что возмущение в Осетии берет довольно серьезный вид. Он знает край хорошо и, я надеюсь, поведет это дело благоразумно и не слишком рискуя людьми. По желанию его, мы пишем Золотареву ⁴, чтобы он сделал диверсию с ротою пехоты и милициею из Квишета на Нарское ущелье. Впрочем, весьма может быть, что глупые осетины, когда увидят сильные меры против них, переменят свой тон и поймут свое настоящее положение; дай Бог, чтобы это было так!

19-го мая. Шемаха.

Мы приехали сюда вчера верхом по новой дороге полковника Славича: она превосходно трассирована и очень много на ней сделали. Ежели будут рабочие, кроме солдат, то она вчерне будет готова в нынешнем же году, а не то так в будущем. Офицер путей сообщения Якубовский показывает усердие и деятельность, которые не всегда отличают господ путей сообщения.

Я был восхищен здесь тем, что я видел в магометанских училищах, открытых здесь в прошлом году; — учеников в обоих [259] 150, из лучших здешних фамилий; успехи самые удовлетворительные, и в течение года почти все говорят по-русски, а многие говорят и пишут как нельзя лучше. Заведение св. Нины также прекрасно, о чем я доношу главной попечительнице. Сегодня мы отправляемся в Ахты-Агач, где надеюсь встретит кн. Моисея Захаровича (кн. Аргутинский). Урожаи везде прекрасные, но от Баку и Муганской степи идет саранча; вообще надеятся, что, по позднему времени, она не успеет сделать обыкновенного вреда; сенокосы почти везде кончены и ячмень будут на-днях собирать, Одно не хорошо, что в Нухинском уезде много грабежей.

12.

22-го мая 1850 г. Кусары.

….. На правом фланге было дело, похожее на происшествие на Лезгинской линии. Магомет Аминь сделал сильное покушение против наших мирных и на самые наши линии. Евдокимов принял самые лучшие меры и неприятель ни в чем не успел; но две сотни линейных казаков, от лишней смелости, бросились прямо на весьма сильного неприятеля, и с тремя офицерами жизнью за это заплатили. Я надеюсь сегодня-же послать в вам краткое извлечение из обоих этих дел, для напечатания в «Кавказе». Начавши раз описывать все военные дела, мы не должны умалчивать и о потерях, неразлучных с военными действиями в большом размере; в противном случае будут известия частные, преувеличенные и всякого рода рассказы.....

13.

8-го июня 1850 г. Ахты.

Пишу в вам особое письмо по одному предмету, весьма важному, а именно: о положении края, беспрестанно подверженного то неприятельским партиям, то еще более разбойникам всякого рода, находящим беспечное укрывательство, и даже помощь у жителей верхних наших магалов. Разбои эти не только продолжаются, но и усиливаются в бывшем Елиснуйском владении, на правом фланге Лезгинской линии и во всем Нухинском уезде. Теперь более говорят о славном Богарчи; но он ли все это делает или другие — я не знаю; но знаю только, что во всех этих местах никакой нет безопасности, ни сообщения, ни свободы для торговых и других оборотов. Недавно еще взяты паромщики даже на Мингачаурской переправе, а в Нухе мне все купцы сказали, что вся их торговля слабеет, потому что ни откуда нельзя привозить и ни куда нельзя отвозить товары без крайней опасности похищения оных на дороге и убиения людей, при [260] оных находящихся. Всему этому способствует: 1) слабость нашей границы между Казикумухским ханством и верхними лезгинского округа; 2) усилия и влияние бывшего султана над прежними его подвластными; 3) шаткое положение умов жителей верхних магалов и правого фланга лезгинского округа, и, наконец, 4) общий страх, наведенный на тех из жителей, которые бы хотели нам быть верными; но, не имея от нас действительной помощи, не могут противустоять неприятелю, и за малейший отказ помощи хищникам, жестоко ими наказаны. Чувствуя все это, я прибыл в этот край и сделал трудную рекогносцировку верхнего Самура для отыскания средств изменить, более или менее, столь дурное и фальшивое положение. Узнавши этот край, я решился устроить укрепление в Лучеке: этим устраняется отчасти опасность по Самуру, вниз, для Ворчи и для работ шинской дороги. Но что идет к западу от Лучека, могло бы быть укреплено, только если бы мы могли занять постоянно милициею, деревни выше Лучека, как-то: Гельмец, Цахур, Джиних и пр. В Калало же, во время теплое, т. е. месяца на два, и никак не более трех, приводить ежегодно маленький отряд с Лезгинской линии, что и составило бы для нас порядочную передовую линию, за которою можно бы принимать уже другие меры, для отыскания и истребления скрывающихся в наших округах хищников и тех из самых жителей, которые охотно, и без необходимости, им помогают. К несчастию, занятие милициею и постоянно промежутка между Лучеком и Калало, по крайней мере, на этот год, кажется, невозможно. В Цахуре жители мне откровенно сказали, что не могут и не смеют ни защищаться, ни даже помогать милиции, которая бы решилась у них остаться, и что они скорее согласны к переселению куда нам угодно, нежели к принуждению делать то, что они считают невозможным. Лично познакомившись с Цахуром, я должен признаться, что жители правы. Деревня эта почти неприступна с вашей стороны, по худому качеству тропинок, но с неприятельской совершенно открыта и доминировала. Самые смелые наши беки и милиционеры, осмотрев место, резонно объявили, что там стоять невозможно. Деревня Гельмец, на правом берегу Самура, могла бы легко защищаться при маленькой части регулярного войска, которого однако слишком раздроблять я не могу, и могла бы быть защищена и милицею, если бы в жителях было более единодушия в нашу пользу, но на первый случай и на это считать невозможно. Бучкиев с милициею остался там на несколько дней, но ему разрешено отойти ближе к Лучеку, до дер. Кхины, где [261] он будет служить аванпостом для отряда, строющего Лучек, а другая небольшая часть милиции будет служить в том же виде, в кутанах, несколько верст выше Лучека, по Кара-Самуру, или Ширакскому ущелью. Увидим в течение этого года, как себя будут вести жители, вообще в окрестностях Цахура. Но между тем надобно заняться внутреннею нашею частью, и вот почему я пишу сегодня же к вам оффициально на счет команд из милиции и охотников, в Нухинском уезде, под начальством Шир-Али-бека, а в верхних магалах кн. Мачабелова; а для единства поручить начальство всего этого предприятия Спиридону Чавчавадзе, с объявлением всего этого опасного края в военное положение. Мне кажется, что эта мера необходима, ибо местные участковые не только бессильны для этого, но в этом и искренно признаются. Я видел в Цахуре и Гельмеце приехавших во мне туда помощника участкового заседателя, родню Даниель-бека, Хаджи-Агу, и бывшего участкового Зиссермана, первый — из азиатов, второй — из жидов; но оба молодцы и готовые пролить кровь свою, как честные офицеры, но оба совершенно бессильны и обескуражены. Может быть, Чавчавадзе с Мачабеловым, имея сотню или две настоящих молодцов, поправят там наши дела; а Шир-Али-бек, по мнению кн. Моисея Захаровича (Аргутинского) хорошо будет действовать в Нухинском уезде. Присутствие же кн. Григория (Орбелиани) с отрядом в Лучеке будет весьма полезно, и может быть найдется возможность впоследствии постоянно занять Гельиец. Ежели же и за всем этим не будет желаемого успеха, то не остается другого средства, как зимою переселить всех жителей верхних деревень, что тем легче, что они и без того зимою, почти все и с скотом, и с семействами находятся в нижней части округа. Одно будет тогда затруднение, куда их девать летом, хотя на кочевье, потому что они жаркого климата сносить не могут. Может быть, с помощью Божией, все эти обстоятельства в течение сего года поправятся, и в моральном виде укрепление Лучека, как я от всех здесь слышу, везде, будет иметь сильное в нашу пользу влияние. Вот то, что я нужным счел вам сообщить, для лучшего объяснения оффициального распоряжения, которое к вам сегодня же отправляется.

(Окончание следует).

Комментарии

1. См. «Русскую Старину», изд. 1873 г., т. VII, стр. 103-108.

2. Хан казикумухский. А. Б.

3. Нох-Бикэ, дочь Махти Шамхала тарковского и жена Ахмед-хана мехтулинского. После смерти мужа в 1843 г., ей было поручено управление ханством, что и продолжалось по 1855 г. Нох-бикэ некоторое время находилась в плену у Шамиля. А. Б.

4. Генерал-маиор Ефим Иванович Золотарев, командир одного из кавказских линейных баталионов, штаб-квартира которого была в уроч. Анануре. А. Б.

Текст воспроизведен по изданию: Князь М. С. Воронцов. Письма его к кн. В. О. Бебутову // Русская старина, № 2. 1873