Но, отдавая полную справедливость успехам нашего оружия, за последние пять лет, необходимо сказать, что никогда положение дел на Кавказе не было более благоприятно, как в 1856 году.

Прежде всего, назначение главнокомандующим князя Александра Ивановича Барятинского и начальника главного штаба Дмитрия Алексеевича Милютина, принятое с восторгом всем Кавказом, придало новую жизнь военной деятельности в этом крае.

Во-вторых, блестящие победы наших войск в азиатской Турции и падение Карса, который народная молва на Кавказе считала неприступной твердыней, произвели на горцев весьма выгодное для нас влияние; затем заключение Парижского мира, уничтожив надежды непокорных племен на внешнюю помощь, не могло не парализовать, хотя отчасти, их сопротивления, доказав бесплодность их усилий и неминуемость конечного результата.

Наконец, правительство, не развлекаемое внешней войной, могло обратить все внимание на Кавказ и признало возможным значительно усилить денежные и военные средства, отданные в распоряжение главнокомандующего.

Две пехотные дивизии, присланные для войны в азиатской Турции, русские, как наивно называют на Кавказе, войска, не принадлежащие к коренному составу кавказской армии, были на время оставлены там; сверх того сформированы 4 драгунские полка и 4 стрелковые батальона; затем в начале 1857 года кавказская армия состояла из 165 бат., 28 1/2 эскадронов драгун и 320 сотен казаков с 309 орудиями, и 71 сотни милиции, собранной из местных жителей.

С такими силами главнокомандующий мог уже энергически вести войну одновременно на всех театрах, и хотя главные усилия и были обращены на покорение Восточного Кавказа, но в то же время и со стороны Закубанского края было приступлено к осуществлению того общего плана, который в настоящее время служит основанием всех военных действий.

План этот в главных чертах заключается в следующем: опыт давно убедил нас в невозможности мирным путем достигнуть покорности горцев.

Закубанские племена не раз уже изъявляли покорность, принимали присягу и выдавали аманатов; но, при первой перемене ветра в горах, всякая присяга забывалась, даже горцы, считавшиеся мирными, не ставили себе в грех делать набеги на русские станицы и поселения. Добровольной покорности от этих племен ожидать было нельзя, и потому оставался один способ, - силой оружия довести горцев до крайности и вынудить их покориться.

Система действий, принятая нынешним главнокомандующим для достижения этой цели, составляя как бы свод всех прежних систем, заключается в следующем:

Прежде всего выдвигают вперед, к подножию гор, сильные укрепления с подвижными гарнизонами, соединенные между собой и с задними линиями просеками, достаточно широкими для того, чтобы горцы, засев в прилежащих лесах, не могли поражать двигающиеся по ним войска.

Эти укрепления, которые строятся преимущественно при выходах из важнейших ущелий, доставляя опорные пункты для действий наших войск, составляют передовую линию.

С устройством этих линий горцы лишаются уже возможности делать нападения на наши поселения, и окончательно теряют плоскости. Как только деревья очистятся от листвы, войска наши направляются в леса, покрывающие плоскости и предгорья, и, истребляя жилища гнездящегося там горского поселения, вынуждают его принести покорность или удалиться в горы, а так как плоскости кормят горы, доставляют неприятелю возможность иметь кавалерию, то отнятие их есть всегда важнейший шаг к конечному покорению гор.

Имея опорные пункты и безопасные сообщения, остается только занять плоскость сильным казачьим поселением, и в заключение, наступательными действиями внутрь горного пространства довершить дело покорения. Так действовали наши войска в Чечне, в том же заключается и настоящие действия в Закубанском крае.

До 1857 года главные усилия были обращены со стороны Восточного Кавказа, где мы имели уже в предгорьях передовую линию с крепостями Урус-Мортаном, Воздвиженской и Внезапной. Со стороны же Кубани положение дел и в это время было то же, как и в 1845 году. Плоскости были еще совершенно во власти горцев, отделенных от наших поселений Кубанью и Лабой.

Но Кубань и Лаба весьма не надежно защищали наши поселения. Лабинская линия прикрывала их с запада, но с юга вся местность между верховьями обеих этих рек была совершенно открыта для неприятеля.

Наконец, как Кубань, так и Лаба замерзают и все ближайшие к берегу станицы всю зиму остаются в самом напряженном положении, ожидая каждую минуту нападений. Несмотря на усиленную бдительность казачьих кордонов и на регулярные войска, присылаемые в это время для их подкрепления, горцам не редко удается прорываться за Кубань, грабить отдельные хутора и уводить пленных и скот. Дерзость их доходила иногда до того, что они решались штурмовать наши станицы и в зиму на 1857 год, в огромных скопищах, подступали даже к самому Екатеринодару, главному городу Черномории.

Чтобы прекратить подобное положение дел, летом 1857 [76] года решено приступить к водворению передовых пунктов: с одной стороны на Адагуме, чтобы отрезать треугольник, между этой рекой, Кубанью и морем, с другой же стороны возвести укрепление при выходе Белой из Майкопского ущелья на плоскость, перенеся туда из Нальчика штаб-квартиру Кубанского пехотного полка.

Кавказские штаб-квартиры играют ту же роль в деле цивилизации, как блокгаузы американских поселенцев. Как там схватеры с ружьем и топором в руках подвигаются на дальний запад, тесня перед собой дикие орды краснокожих, так и на Кавказе русский солдат вносит цивилизацию в недра гор и среди фанатического и ожесточенного мусульманского населения ставит свою штаб-квартиру, кровью покупая всякое бревно.

Мало-помалу форт становится городком; окрестные поселенцы, убедившись в невозможности силой вытеснить незваных пришельцев, начинают понемногу входить с ними в сношения, знакомятся с новыми потребностями, сами являются в штаб-квартиры и начинают, наконец, торговать с урусами; окрестная страна успокаивается; вокруг форта, под его защитой, вырастают русские поселения; но кавказский солдат не отдыхает от своих трудов, а бросает им самим устроенное гнездо и снова идет вперед навстречу новым трудам и опасностям.

В 1857 году отряд, назначенный для возведения Майкопского укрепления, сосредоточился на Кубани к концу апреля в числе 9 батальонов и 6 эскадронов драгун. Выступив из Тенгинской станицы 1 мая, под личным начальством командовавшего в то время войсками правого крыла, генерал-лейтенанта Козловского, и прибыв через два дня к Майкопскому ущелью, отряд приступил к постройке укрепления на месте бывшего здесь в тридцатых годах укрепленного лагеря Вельяминова.

Предстоявшая войскам нашим задача была нелегкая. Если в Чечне и Дагестане мы имели дело с населением, составлявшим одно сплошное целое, руководимое Шамилем, за то в последний период войны там было много обстоятельств, облегчавших наши действия. Фанатизм, воодушевлявший горцев в первые годы мюридизма, уже погас; там старые сподвижники Кази-Муллы и Шамиля, Хаджи-Мурат, Ахверды-Магома и другие, по большей части, не существовали; наконец, самое население было истощено, доведено до разорения и пало духом, видя бесполезность сопротивления. За Кубанью же, войскам нашим предстояло иметь дело с воинственными черкесскими племенами, которые еще не испытали силы русского оружия; притом эти племена поддерживали постоянные сношения с Турцией и, не взирая на наших крейсеров, получали оттуда порох и оружие, а потому имели несравненно более способов к ведению войны, чем племена Восточного Кавказа. Закубанские горцы имели даже штуцеры и исправную артиллерию.

С первым шагом в землю абадзехов, войска наши встретили самое упорное сопротивление. Первое же дело, во время первоначальной рекогносцировки Майкопского ущелья, стоило нам 31 офицера и 12 нижних чинов, раненными и контуженными. Ожесточение горцев не знало пределов; в редком деле не доходило до самой отчаянной схватки; наконец, не довольствуясь нападением на наши передовые посты и на высылаемые из отряда колонны, горцы, собравшись, в числе до 5 тыс. чел., решились даже 26 мая атаковать самый лагерь отряда. Сильная потеря, понесенная при этом, несколько отрезвила горцев, а приближение времени полевых работ вынудило неприятельский сбор разойтись по домам; после того в течение лета, хотя неприятель, от времени до времени и производил нападения, но, по большей части, дело ограничивалось мелкими перестрелками, так что летом отряд пользовался сравнительным спокойствием.

К наступлению холодного времени, в укреплении были окончены верки и наиболее необходимые постройки: госпиталь, пороховые погреба, офицерские флигеля и часть казарм для нижних чинов; остальная же часть гарнизона на зиму расположилась в землянках.

С окончанием инженерных работ начались зимние действия, состоявшие в очищении ближайших окрестностей укрепления от лесов и в уничтожении неприятельских аулов, расположенных в Майкопском и Курджипском ущельях. Вместе с тем, по прежнему начались ожесточенные схватки с горцами, получившие особую живость от присутствия Магомет-Амина, бывшего во время летних действий в Константинополе.

Из дел этого времени особенно памятно дело 18 ноября, когда колонна из 5 бат. и 4 эскадр., высланная для рубки в Длинный лес, под начальством полковника Вельяшева, была атакована из засады сильной неприятельской партией. Выскочив неожиданно из леса, горцы успели смять цепь 4-го батальона Кубанского пехотного полка и с яростью ударили в шашки на один полубатальон этого батальона. Встреченные штыками кубанцев, горцы после кровопролитной рукопашной схватки были отбиты, понеся страшный урон, о котором можно судить по количеству оставленных на месте боя тел. Как известно, у горцев считается бесчестным оставить тело убитого в руках неприятеля, а между тем , в этот день в наших руках осталось до 30 тел; но и нашим войскам этот день стоил 29 человек убитыми и 81 ранеными. В течение зимы войска наши успели вырубить леса, покрывавшие гору, лежавшую против укрепления, на левом берегу Белой; в то же время, усиленными поисками в Майкопское и Курджипское ущелья неприятельское поселение вынуждено было удалиться в глубь гор. С этих пор положение Майкопа упрочилось. Хотя 16 августа 1858 года сильный пожар, пройдя полосой по всему укреплению, и истребил в нем часть казенных и частных построек, но тем не менее развитие его продолжалось безостановочно. В настоящее время Майкоп, штаб-квартира полка, местопребывание начальника Белореченской линии и средоточие управления горским поселением, начинает принимать вид городка тем более, что теперь наши укрепления уже подвинулись к самым верховьям Белой, и Майкоп остался во второй линии.

Положение Майкопа весьма выгодно во всех отношениях: р. Белая, которая до выхода из ущелья, течет к северу, выходя на плоскость, круто поворачивает влево, омывая подошвы Черных гор; к западу от Майкопского ущелья, параллельно ему тянется ущелье Курджипское, в котором течет р. Курджипс, впадающая в Белую, верстах в четырех от Майкопского ущелья. Между обоими этими ущельями, на высотах правого берега Белой, стоит Майкоп, прилегая одной стороной к крутому обрыву над рекой. Укрепление имеет почти овальный вид и обнесенное валом полигонального начертания с 6-тур-бастионами по углам, вооруженными артиллерией. Два из них обращены к Белой; остальные же к плоскости. В военном отношении, Майкоп дает возможность наблюдать как за Майкопским, так и за Курджипскими ущельями. Но кроме военного значения, Майкоп расположен весьма выгодно и в прочих отношениях. Стоя на окраине гор, он пользуется отличным климатом, не терпя недостатка ни в лесе, ни в лугах, как дагестанские укрепления, и не страдая от лихорадок, как укрепления расположенные в болотистых низовьях Кубани. Местоположение [77] Майкопа необыкновенно живописно. С севера от него тянется обширная Прикубанская равнина, с возникающими по ней казачьими станицами; с юга подымаются мягкие очертания Черных гор, покрытые лесом, и наконец дальний горизонт замыкается зубчатыми вершинами главного Закавказского хребта, над которым высится снеговая вершина Оштена.

В последнее время Майкоп начинает терять свой боевой характер; но зато, благодаря заботливости нынешнего командира Кубанского полка, полковника Горшкова, человека чрезвычайно деятельного, это укрепление начинает быстро развиваться. Вокруг его валов возникают слободки женатых нижних чинов и других гражданских поселенцев. На горе левого берега Белой, на которой летом 1857 года горцы устраивали свои батареи, теперь разведен сад. Все дома, после пожара 1858 года, выстроены вновь и притом гораздо лучше; а улицы вымощены. Одним словом, если только военные обстоятельства не заставят бросить Майкоп, как отживший свой век, то он без сомнения обратится, наконец, в городок и вокруг него сгруппируется русское население, которое начинает селиться за Кубанью, вытесняя горцев из их наследственных угодий.