(См. Pyccкий Вестник 1858 г. № 3).

(Окончание.)

Весною 1857 года ранее прочих мест открылись действия на правом фланге Кавказской линии. Положение правого фланга несколько изменилось со времени последней войны. Некоторые из племен, начинавшие уже вести с нами меновой торг, взволновались, и следуя враждебным для нас внушениям, удалились к Черным горам. Сверх того сюда проникли Европейцы, которых Турция сбыла на Кавказский берег, не зная как избавиться от этого беспокойного сброда (В начале 1856 года, на английском торговом пароходе Кенгуру. В деле этом были замешаны официальные лица турецкой администрации).

Чтобы иметь возможность подавлять восстания в их зародыше и наблюдать за окрестным населением, предположили занять на правом фланге одновременно две передовые линии: на западе по р. Адагуму, впадающему в Кубань, верстах в 40 от ее устья, и на востоке по реке Белой при выходе ее из Черных гор.

Для исполнения первого предприятия, наказной атаман черноморского казачьего войска, генерал Филипсон, двинулся в конце апреля за реку Кубань, предварительно обеспечив свое сообщение с линией возведением укрепления на переправе. 26-го числа отряд приступил к устройству лагеря и расчистке леса на берегу реки Адагума. Соседние племена, Натухайцы и Шапсуги, составив поголовное ополчение, заняли окрестные леса и пытались мешать нашим работам, употребляя в дело свою артиллерию.

Эта вновь явившаяся артиллерия составлена из наших орудий, брошенных, но недостаточно испорченных при оставлении Анапы в 1854 году, а прислуга навербована между искателями приключений в Константинополе. Действие неприятельской артиллерии самое ничтожное, если бы не беспокойство, причиняемое нашим войскам ночною стрельбою по лагерю. Так 19-го мая ночью Горцы вывезли на опушку леса все свои 10 орудий, и произведя до 70 выстрелов, ранили только одну лошадь. Вообще замечено (как сказано в реляции), что прежние отважные Черкесы, получив пушки и вверившись руководству европейских флибустьеров, сделались осторожны и держатся далеко от наших войск.

Между тем, пользуясь сбором Шапсугов на реке Адагуме, наши [266] легкие отряды произвели несколько набегов за реку Кубань, для разорения аулов на других частях линии.

Весь май, а также июнь и ноль месяцы производились работы по возведению Нижне-Адагумского укрепления. Горцы продолжали тревожить нас артиллерийским огнем до 16-го июля; с этих пор орудия их перестали показываться. В это время между Натухайцами и Шапсугами возникли несогласия. Шапсуги упрекали натухайского предводителя Сефер-бея в том, что он жертвует выгодами края в пользу Турции и тайно сносится с Русскими. Чтобы опровергнуть это обвинение, Натухайцы предложили сделать общими силами нападение на Анапу.

22-го июля 6000 конных Горцев бросились к Анапе и на табун, пасшийся вблизи. Несмотря на то, что большая часть гарнизона находилась на покосе, а в укреплении оставались только 2 роты с 2 орудиями и 0,5 эскадрона, хищники были отражены. Честь этого дела, продолжавшегося 4,5 часа, принадлежит майору Левашову.

Действия на реке Белой начались с мая месяца. Генерал Дебу, собрав на реке Лабе отряд из 8 батальонов, 12 сотен казаков, 4 эскадронов драгун, вышел 1-го мая за линию. После рекогносцировки реки Белой, выбрали место для укрепления на правом берегу этой реки, близ Майкопского ущелья, и приступили к работам.

Черкесы, понимая важность Майкопского укрепления, которое отнимает у них богатые луговые места и затруднит набеги, всячески препятствовали постройке. Оставаясь все время в сборе, что для них очень затруднительно по скудости продовольствия и фуража, Горцы пользовались каждым случаем для нанесения нам вреда. Они бросались на фуражиров, на обозы, следовавшие с линии, не раз нападали и на лагерь, вывозя свои 3 орудия, но бдительность войск разрушала их намерения, и работы не прекращались. В июле месяце часть верков была кончена и вооружена крепостною артиллериею.

В августе, сентябре и октябре месяцах, сооружение укреплений на реках Адагуме и Белой продолжалось успешно. Отряды, занимаясь инженерными работами, отделяли ежедневно команды для конвоирования транспортов с артиллерийскими запасами, перевозимыми в лагерь. Горцы действовали вяло, ограничиваясь незначительною перестрелкою. Междоусобные распри в черкесских племенах доводили их нередко до кровавых столкновений. В конце августа Сефер-бей, чтобы привлечь на свою сторону более приверженцев, распустил ложный слух об предстоящем прибытии из Турции 1000 человек Европейцев, но ему мало верили.

В ноябре Магомет Аминь (Магомет-Аминь, агент Шамиля и проповедник мюридизма, живет между племенами правого фланга с 1849 года, но мало имеет успеха. Закубанские Горцы, гордящиеся своим аристократическим происхождением, смотрят на него и на Шамиля как на простолюдинов и плохо слушают их увещания), пользующийся некоторым [267] влиянием на Абадзехов и Бжедухов, стал собирать большие партии в Куржипском ущелье, близ нового Майкопского укрепления.

Чтобы предупредить Горцев и занять их в собственной стране, произведено было в начале ноября, по распоряжению начальника правого фланга, одновременное вторжение к неприятелю с трех сторон.

Из Черноморья перешел за Кубань отряд из 2 бат. 1200 черноморских казаков, 4 орудий и 6 ракетных станков, и отбил у Бжедухов до 2000 голов разного скота.

Против того же племени, но только с другой стороны, от реки Белой, двинута была часть Майкопского отряда (4,5 бат., 5 сотен каз., 12 ор., брак. станков). Войска наши встретили здесь большие препятствия от местности, но сопротивления от неприятеля почти не было никакого.

Неожиданность набега и упадок духа, вследствие домашних раздоров, были причиною, что Горцы не воспользовались выгодами своего положения. Прорубив просеку и разрушив 5 богатых бжедухских аулов, отряд возвратился в Майкоп после 10-ти дневного отсутствия.

Третья колонна наших войск ходила с реки Лабы в землю Махашевцев, рубила просеки и сожгла 15,000 копен сена.

По возвращении всех отрядов на свои места, Магомет-Аминь снова явился в ущелье реки Куржипса. Прискакав сюда в ночь на 1-е декабря, он требовал от Горцев повсеместного сбора, для противодействия нашим работам, но в течение четырех дней не собралось к нему и 100 человек. Вообще доверие Абадзехов к Магомет-Аминю ослабевает.

Между тем часть обширных построек Майкопского укрепления приведена к окончанию, для других заготовлены материалы; часть леса, лежащего на другом берегу реки Белой, вырублена.

К 1 декабря Майкопское укрепление получило самостоятельную оборону, и хотя отряд имел две упорные схватки с неприятелем при рубке лесов, но общее течение дел от этого нисколько не замедлилось.

В Адагумском отряде ноябрь месяц прошел спокойно. Домашние смуты поглощают в последнее время всю деятельность Закубанского края. Войска наши, выходя для рубки просек и рекогносцировок по верхнему Адагуму, нигде не встречали [268] со противления и уничтожили до 1,500 саклей с запасами хлеба и сена (На помещенной в прошлом № Русского Вестника карте правого фланга отряды Адагумский и Майкопский означены буквами А и М).

По последним известиям с Кавказа, Адагумский отряд, окончив все, что было предназначено ему исполнить в прошлом году, распущен на зимовые квартиры 3 декабря. Укрепления Нижне-Адагумское и Мостовое Суровское (последнее прикрывает переправу на реке Кубани) вооружены и снабжены всем необходимым; леса вырублены от 3 до 6 верст вокруг Нижне-Адагумского укрепления, черкесские аулы, лежащие в окрестностях верст на 18, все истреблены.

Майкопский отряд от 9 до 31 декабря производил рубку просек по рекам Белой и Куржипсу; в продолжение работ, замедлявшихся падавшим снегом, войска наши имели несколько удачных дел с неприятелем.

Еще сообщают, что между Сефер-Беем, предводителем Натухайцев, и Магомет-Аминем, живущим у Абадзехов, возобновилось прежнее соперничество.

Не ограничиваясь возведением Нижне-адагумского укрепления, наказной атаман Черноморский генерал Филипсон следил за происшествиями по восточному берегу Черного моря. На этом берегу, с восстановлением мира, открыты нашим правительством для заграничной торговли три порта: Анапа, Сухум-Кале и Редут-Кале. Несмотря на это, турецкие контрабандисты начали устраивать склады своих товаров на различных пунктах кавказского берега, что подало повод к двум блестящим, с нашей стороны, десантным делам.

В начале июня получились сведения из гор, что в Геленджикской бухте устраивается склад боевых запасов, что там делают лафеты, и что Лапинский, предводитель партии европейских выходцев, насыпал батарею на 6 орудий, вырыл траншеи для стрелков, обнадеживая турецких купцов в безопасности от Русских. Подобная смелая попытка требовала энергических мер с нашей стороны, тем более, что из Геленджика проведено (генералом Вельяминовым) в долину Кубани отличное шоссе. Поэтому г. Филипсон, посадив в Анапе на пароход и на три казачьи баркаса отряд из двух рот пехоты, отплыл 20 июня в Геленджикскую бухту.

Командир десанта майор Левашов, высадив войска в 2,5 верстах от укрепления, двинулся берегом, прикрывая свой фланг орудиями на баркасах. Неприятель обратил первый огонь на пароход, а вслед за тем встретил отряд сильным [269] артиллерийским огнем. Майор Левашов, видя, что число Горцев в укреплении не превышает 200 чел., пробежал с отрядом дистанцию картечных выстрелов и мгновенно овладел всеми 6 орудиями.

Захваченные запасы были весьма значительны: 150 пудов отличного пороху, 2,000 артилл. зарядов, 500 снаряженных гранат и два сундука ружейных патронов. Одна из взятых пушек носила вензель турецкого султана и клеймо 1850 года. Бегство неприятеля было столь поспешно, что в палатке Лапинского найдено много официальных и частных бумаг, и горящая свеча. По истреблении запасов и турецких контрабандных кочерм, приступили к обратному посажению войск на суда. Амбаркация эта под огнем Горцев, число которых возросло до 1,500, могла дорого обойтись отряду. Находчивость начальника помогла делу. Быстро перейдя в наступление против Горцев, майор Левашов выбил их из развалин и, пользуясь смятением неприятеля, спокойно отошел к берегу. Вечером того же дня отряд возвратился в Анапу. Вслед за сим Геленджикская бухта опустела, а главным рынком контрабандной торговли сделалось устье реки Туапсе (у бывшего Вельяминовского укрепления). Но и здесь постигла Горцев та же участь.

31 августа генерал Филипсон, имея в распоряжении два парохода, семь азовских баркасов, три роты пехоты и 300 чел. охотников, отплыл из Анапы. Утром 4 сентября, когда еще солнце не показывалось из-за гор, флотилия наша, имея пароходы по флангам, спустилась к берегу и высадила отряд между старым укреплением и рекой Туапсе. Между тем, Турки, Горцы, Европейцы таскали товары из лавок, спасая, что можно. Заняв укрепление, расположив прикрытие, войска наши приступили к уничтожению строений и складов с товарами. Сорок лавок, на половину каменных, тянулись в четыре ряда по берегу. Кроме английских и турецких мануфактурных товаров, найдены здесь огромные запасы зернового хлеба и до двадцати тысяч пудов соли, свинец, железо и пр. Истребление этих складов и спуск захваченных судов потребовали четыре часа времени, в продолжение которого Горцы несколько раз атаковали прикрытие, но были постоянно отбиваемы.

Посажение на суда произведено в порядке и без потерь. Картечь наших судов держала Горцев в приличном отдалении Урон наш при этих двух десантах, показанный по реляциям, был самый незначительный.

Описав действия в западной половине театра войны, перейдем в противоположную сторону, в Прикаспийский край.

В общем обзоре Кавказа было показано важное значение Дагестана, как опоры владычества Шамиля, как страны, где началось [270] религиозное движение мюридов, где по всей вероятности оно и кончится. Из всех непокорных Лезгин, одно только племя Салатау занимает северные склоны Андийского хребта. Общество Салатавцев не раз уже испытывало удары нашего оружия. Главные аулы его, Чирней, Буртунай и другие, стоят в развалинах, но самая страна не была занята нашими войсками.

В связи военных действий прошлого лета предположено было окончательно упрочить за нами Салатавию, перенесением туда штаб-квартиры Дагестанского пехотного полка.

В половине июня командующий войсками в Прикаспийском крае генерал-лейтенант князь Орбелиан, собрав отряд из 10,5 батальонов пехоты, 4 эскадронов драгун, 14 сотен иррегулярной кавалерии, при 10 орудиях, двинулся из укрепления Евгениевского в Салатавию, и заняв позицию на глубоком Теренгульском oвpaге, стал разрабатывать дорогу через него. Между тем начальник инженеров выбирал место для заложения штаб-квартиры. Движение князя Орбелиана не могло быть тайною для Горцев; поэтому они заранее увели в горы свои семейства и стада, однако первоначально избегали дела, ожидая подкрепления. 22 июня прибыл в Салатавию Шамиль с новым скопищем Лезгин и Чеченцев.

Очевидная опасность потерять навсегда Салатавию, жатвами которой питается много горных племен, и народный голос, обвинявший Шамиля в бездействии, вынудили его на решительный бой.

Не отваживаясь напасть прямо на лагерь, Шамиль вознамерился стать в тылу отряда и, прекратив подвозы продовольствия, принудит нас к отступлению. 23 июня 3,000 Горцев обошли нашу позицию, пересекли дорогу завалами и поклялись захватить наш транспорт, или положить здесь свои головы.

Но с нашей стороны были приняты все меры. 24 июня подошли к завалам разом три колонны: одна с транспортом из Евгениевского, другая ей на встречу с пустыми арбами, а третья направлена в обход. Появление последней колонны было сигналом для штурма. Горцы сопротивлялись отчаянно, но тем решительнее было их поражение: 400 трупов, в том числе 2 наиба, остались на месте.

После этого дела Горцы отказались от решительных действий, а мелкие поступки их имели мало успеха вследствие бдительности аванпостов.

14 июня происходило торжественное заложение штаб-квартиры для Дагестанского пехотного полка, у стараго Буртуная (На нашей карте расположение Дагестанского отряда означено буквою Д. Имя аула Гумбет по ошибке гравера (г. Рихау) значится на карте Тумбет). [271] Вместе с этим рушились надежды неприятеля, что Pyccкиe покинут нагорную сторону с приближением зимы.

Шамиль с своей стороны употребил все меры, чтобы переселить Салатавцев на южные склоны Андийского хребта, в Гумбет и Анди; но Салатавцы не поддавались его убеждениям, зная бесплодие внутреннего Дагестана. Между жителями образовалась сильная партия, желавшая перейти к нам, пользуясь oтcyтcтвиeм Шамиля в Дарго. В голове этой партии стал салатавский наиб; в конце августа он обратился к начальнику нашего отряда, с просьбою содействовать его переселению. Генерал-лейтенант князь Орбелиан выслал для встречи переселенцев 2 батальона пехоты с двумя орудиями. Утром 30-го августа выходцы в числе 40 семейств (116 душ) приведены в лагерь, несмотря на нападение гумбетовского наиба, который начальствовал Горцами вместо Шамиля.

Нравственное влияние, произведенное переходом к нам салатавского наиба, немедленно обнаружилось.

При каждом удобном случае, жители ближайших селений выходили к нам семействами и поодиночке, прося защиты и хлеба. Попечение нашего начальства о водворении Горцев, еще более усиливало это движение. Кроме различных льгот, переселенцы получают до первой жатвы провиант для своего продовольствия.

В конце сентября стали доходить слухи, а вслед затем и достоверные известия, о сборе Горцев в Андии и Гумбете. Эти сведения заставили князя Орбелиана атаковать аул Новый Буртунай, находящийся в нескольких верстах от нашего лагеря. Новый Буртунай, окруженный высоким бруствером, со рвами в две сажени глубиною, мог оказать упорное сопротивление; он в то время имел не больше 200 человек гарнизона, поэтому надо было пользоваться временем до прибытия главного скопища Лезгин. В ночь с 4 на 5 октября большая часть нашего отряда направилась к аулу и в несколько минут овладела им; через несколько часов видны были большие партии Горцев, спешившие из Гумбета, но уже было поздно; Шамиль лишился крепкого оплота в Салатавии. Оставив в Новом Буртунае гарнизон из 4 батальонов с 4 орудиями, отряд возвратился в лагерь для окончания работ.

Хотя главные материалы, лес и камень, находились под рукою, но частые дожди замедляли постройку. Ежедневно выходило на работу до 2000 человек. В октябре прекрасная погода ускорила работы. 20 октября укрепление освящено; после молебствия русский флаг взвился над главною батареею при обычном салюте артиллерии.

Вновь возведенное помещение для штаб-квартиры Дагестанского полка состоит из пятнадцати оборонительных казарм, шести [272] батарей, и трех отдельных башен, для обстреливания оврагов близ укреплений. Строения сложены из камня, покрыты железом и в стенах, обращенных к полю, имеют бойницы.

Но действия Дагестанского отряда этим еще не кончились.

За временно занятым нами аулом Новый Буртунай, в чаще дремучего леса, Горцы устроили редут и тщательно его оберегали. Оставить это убежище для хищников вблизи нового укрепления было бы невыгодно. Поэтому в бурную снежную ночь 31 октября два батальона пехоты с саперами скрытно подошли к упомянутому редуту и овладели им после кратковременной схватки с неприятелем. На другой день приступили к рубке леса, которая продолжалась до 13 ноября, перемежаясь с жаркою перестрелкою.

Сын Шамиля Казы-Магомет, чтобы остановить работу, пробовал выходить из леса, но Дагестанский конно-иррегулярной полк, поддержанный пехотою, сбил неприятеля, причем захвачена секира, данная Шамилем его сыну. При самом окончании рубки неприятель вновь приготовил нам преграду, и вновь потерпел поражение.

В небольшом участке леса, который оставалось прорубить до аула Дылыма, Шамиль устроил на высоком кургане полуредут с завалами по флангам, поручив оборону его боголальскому наибу, с 12 второстепенными наибами и с 3000 Горцев.

Командовавший войсками на рубке леса генерал Волков атаковал редут на рассвете 13 ноября, обстреляв его 4 орудиями. Два батальона Самурского полка двинулись на штурм с фронта, по две стрелковые роты пошли в обход, два батальона остались в резерве. Несмотря на картечный огонь, Лезгины упорно отстаивали завалы до тех пор, пока стрелковые роты не зашли с флангов. Убийственный штуцерный огонь вдоль завалов решил дело в нашу пользу, и вся масса Горцев сброшена в овраг. Рукопашная схватка довершила поражение неприятеля. Предводивший скопищем боголальский наиб погиб в бою вместе с 350 Горцев, трупы которых остались на месте.

После этого упорного дела, неприятель разошелся по деревням; а наши войска спокойно кончили просеку до аула Дылыма, и срыли Шамилево укрепление у Нового Буртуная.

В заключение приведем слова донесения от князя Орбелиана князю наместнику кавказскому: «Вся Салатавия была в огне, но ни одного неприятельского выстрела после дела 13 ноября не раздавалось.»

«Цель салатавского отряда была достигнута, труды и усилия его увенчаны полным и совершенным успехом. Укрепление на Буртунае окончено; Салатавия разорена и сожжена, так что жители ее [273] должны уже будут селиться на местах прежних аулов салатавских по Сулаку» (Течение р. Сулака занято нашими укреплениями).

По окончании экспедиции в Салатавию отряд возвратился 15 ноября в крепость Темир-Хан-Шуру, при торжественной встрече всего народонаселения, а в новом укреплении Буртунай, снабженном всеми запасами на полгода, оставлен полковник Ракусса с 4 батальонами Дагестанского пехотного полка.

Пока происходили действия в Салатавии, значительная партия хищников, думая, что Прикаспийский край обнажен от войск, спускалась с гор для захватывания табунов скота, но была отражаема милицией и оставшимися войсками, а два раза даже потерпела совершенное поражение, 26-го июля у селения Шиназ, и 30 июля у селения Шеншерека, потеряв одними пленными более 100 человек.

Утверждаясь на северных скатах гор, войска наши в то же время стесняли Шамиля и с юга от Лезгинской кордонной линии. Отряды, проникавшие прежде с этой стороны в Дагестан, проходили, не оставляя за собою следа. Но летом 1857 года начальник Лезгинской кордонной линии, генерал-лейтенант барон Вревский, должен был проложить пути для беспрепятственного доступа в горные котловины. Становой хребет, разграничивающий Закавказье с Дагестаном, большую часть года покрыт снегом; период военных действий здесь весьма короток. 6-го июля, лишь только перевалы обнажились, Лезгинский отряд (6 бат. пехоты, 6 орудий и 5 сот. милиции) вступил в непокорное Дидойское общество (Лезгинский отряд означен на карте буквою Л).

Немедленно приступили к рубке просек для проложения дороги к главному аулу Хупро, который и был занят 16 июля с малыми потерями. Следующие десять дней употребили для истребления хлебов и улучшения сообщений. Дидойцы скрыли в лесах семейства, и подкрепленные 2000 Лезгин, присланными Шамилем, пытались оборонять свои, укрепленные башнями, аулы, но были выбиваемы нашими батальонами и храброю тушинскою милициею. Искусное направление колонн не позволяло Горцам сосредоточивать свои силы, а превосходство наших штуцеров и нарезных ружей, обеспечивало обратное движение войск к общему лагерю, после дневных работ.

В последние дни экспедиции упадок духа Горцев стал очевиден: несмотря на все выгоды местности, они постоянно уклонялись от боя, ограничиваясь перестрелкою из крепостных ружей с дальних высот. 26-го июля, по совершении панихиды по [274] убиенным и благодарственного молебна за успехи, отряд выступил из страны Дидо, для возвращения на линию.

Так кончился первый период летних действий Лезгинского отряда. Несмотря на холод и снега в горах и неприступность местности, все работы и встречи с неприятелем увенчались успехом. Взято 2 значка; 11 многолюдных селений с прочными каменными постройками и всеми посевами истреблены до основания; а главное, разработана прямая дорога у горы Кодора, которая сокращает тремя переходами путь в Дидо и избавляет отряд от ночлегов на главном водораздельном хребте, где постоянная непогода и совершенный недостаток топлива.

После кратковременного отдыха, Лезгинский отряд вновь сосредоточился в половине августа для вторжения в горы, в состав 7 бат. пехоты, 10 орудий, 4 сотен каз. и 9 сотен милиции.

Дидойцы, озлобленные потерями и разорением, готовились к сильной обороне. Но барон Вревский искусно развлек внимание неприятеля, и перешел 16 августа через горы на восточной границе Дидо, прежде чем Лезгины заняли перевал. С 19 по 25 августа войска занимались разорением аулов и хуторов, при постоянной перестрелке с неприятелем. Правее и левее главного отряда двинулись две другие колонны, под начальством князя Андроникова и князя Шаликова, первая для демонстрации, а вторая для разработки дорог из Тушетии.

Между тем погром Дидойского общества встревожил Шамиля: занятый сам в Салатавии, имам отделил в Дидо сына своего Казы-Магомета, со скопищем от 2 до 3 тысяч человек. Тогда Горцы, чтобы отплатить за понесенные ими потери, заняли лесистый хребет на пути нашего отступления.

Генерал-лейтенант барон Вревский, сделав вид, что намерен двигаться другою дорогою, отвлек часть неприятельских сил, и вслед за тем, на рассвете 26 августа атаковал главное скопище, преграждавшее нам путь. Крепость позиции не помогла неприятелю, он был сбит с потерею 7 значков, и отряд наш, спустившись благополучно с гор 29 августа, разошелся по своим штаб-квартирам.

Так кончились эти две трудные экспедиции за снеговой хребет, в которых войска наши разрушили 21 аул и проложили дорог более чем на 100 верст, в какие-нибудь пять недель.

На левом фланге Кавказской линии летом продолжалось устройство начатых прежде казачьих станиц и поселение покорившихся Чеченцев. Часть войск, под начальством генерала Кемферта, постоянно занята была опустошением засеянных полей в тех местах Большой Чечни, где обитают непокорные общества. Шамиль, действуя в Салатавии, не мог препятствовать нашим [275] распоряжениям. Наконец общие жалобы Чеченцев побудили Шамиля возвратить часть чеченских всадников. Наибы, присланные с помощью, желая отвлечь нас от истребления полей, двинулись в Малую Чечню к верхней Сунженской линии, но их отразили, а уничтожение посевов шло своим порядком.

Осенью, именно во второй половине октября, произведено было войсками левого фланга движение в Черные горы Малой Чечни.

Распустив ложный слух о предстоящем походе в Большую Чечню, генерал Евдокимов быстро стянул отряды с разных пунктов к реке Гойте и двинулся 20 октября вверх по этой реке, имея 10,5 бат. пехоты, 17 сот. казаков, 5 сотен милиции и 26 орудий. Разделенный на три колонны, отряд наш подвигался в горы, разоряя аулы. Чеченцы сопротивлялись отчаянно, бросались в шашки на цепи, и вели перестрелку до глубокой ночи. По достижении гребня Черных гор, в течение целой недели одна часть отряда рубила просеки, а другая разоряла окрестные аулы. Горцы упали духом; несмотря на полученное от соседних обществ подкрепление, редко вступали в бой значительными силами. 28 октября весь отряд возвратился прямою дорогою в крепость Воздвиженскую, для того чтобы принять участие в другой, более важной экспедиции, которою достойно завершились действия наших войск в 1857 году.

В ноябре и в первой половине декабря , на левом фланге успели привести в исполнение все, что было подготовлено зимними экспедициями в Большой Чечне и в Аухе.

Желая воспользоваться упадком духа Горцев, вследствиe благоприятного исхода всех наших действий, предположили, не откладывая до будущего года, возвести в Ауховском обществе (Ауховцы — одно из горных чеченских племен. — Место действия Чеченского отряда означено на карте буквою Ч), соседнем с Салатавиею, большое передовое укрепление для штаб-квартиры Кабардинского полка. Кроме того намерены были окончательно очистить плоскость Большой Чечни от непокорного населения, которое, несмотря на проведенные просеки, продолжало еще держаться в некоторых трудно-доступных местах.

Время было самое удобное, леса уже обнажились от листьев, и значительная часть Лезгин находилась в Салатавии, где Дагестанский отряд оканчивал Буртунайское укрепление.

31-го октября были готовы к открытию действий: 20 батальонов, 2 эскадрона драгун, 21 сотня казаков, 32 орудия и несколько сотен милиции; все войска под главным начальством генерал-лейтенанта Евдокимова. Силы эти расположились частью по реке [276] Аргуну, а частью на восточной окраине Большой Чечни, у вновь возведенного укрепления на Хоби-Шавдонских высотах.

1-го ноября все отряды двинулись концентрически внутрь Чечни, а потом, соединившись, обратились к Качкалыковскому хребту, рубя по дороге просеки. Последним действием мы надеялись притянуть скопища Шамиля на плоскость, чтобы облегчить заложение нового укрепления. Так и случилось: узнав о нашем движении в Большую Чечню, Шамиль собрал там не только Чеченцев, но и Лезгин.

Лично предводимые Шамилем, Горцы двигались вместе с нами четыре дня вплоть до Качкалыковского хребта, постоянно сопровождая колонну ружейною перестрелкою с боков и в appиepгарде; нередко вывозили также свои орудия.

4-го ноября отряд прибыл на Хоби-Шавдонские высоты. Appиepгард генерал-майора барона Николаи расположился здесь на ночлег, а главные силы, дождавшись вечера, скрытно перешли к Куринскому укреплению, и тем обманули все рассчеты Шамиля, который ожидал продолжения нашего движения по Большой Чечне.

5-го числа рано утром, колонна барона Николаи присоединилась к главной, и весь отряд быстро двинулся в Ауховские горы.

Шамиль с доброконными бросился было туда же, но не поспел, — мы выиграли у него целый переход. Обширные завалы, приготовленные Горцами по рекам Яман-су и Ярын-су, были заняты нами без сопротивления; затем сделав рекогносцировку местности, весь отряд начал рубить просеки и расчищать дороги. 11-го ноября определили пункт для штаб-квартиры Кабардинского полка на левом берегу реки Ярын-су, в одном переходе от нового Буртунайского укрепления.

С 13-го ноября и по 3-е декабря отряд занимался устройством укрепления. Несмотря на морозы, доходившие до 15 градусов, работы продолжались неутомимо. В три недели успели кончить, кроме главного укрепления ( его линия огня простирается до 2-х верст), еще два редута, проложили дороги на 8 верст и прорубили пять квадратных верст просек.

Два раза (11-го и 18-го ноября) приходилось нашим войскам выбивать Горцев из крепких позиций, которые они занимали для воспрепятствования возведению укрепления.

Наконец, убедившись после дела 18-го ноября в невозможности остановить работы, Шамиль обратил все свое внимание на переселение Ауховцев далее в горы и на уничтожение аулов с запасами хлеба и фуража. Истребление собственных деревень производилось неприятелем так усердно, что еще 25-го ноября имам должен был отпустить большую часть своей кавалерии, по недостатку в продовольствии, а 29-го числа и сам отступил в горы. [277]

3-го декабря новое укрепление, вооруженное 15-ю орудиями крепостной артиллерии, было освящено; защита его поручена полковнику Краузе с 2,5 батальонами Кабардинского полка.

Исполнив первую часть плана столь удачно, отряд двинулся 6-го декабря снова в Большую Чечню, где действия наши были не менее успешны.

Отправив все тяжелые обозы заблаговременно в крепость Грозную, чтобы не стесняться в движениях, войска наши в течение недели очистили от непокорного населения все остальное пространство плоской Чечни. Дело это потребовало больших усилий, потому что непроходимость лесов превзошла наши ожидания. В особенности встречены были чрезвычайные затруднения между реками Хулхулу и Джалкаю (Реки эти, выходя из Черных гор, текут параллельно по Большой Чечне и принадлежат к многочисленным притокам Сунжи с правой стороны). Чтобы проникнуть в Хизы-Шавдонский округ, последнее гнездо хищников в этой стороне, войска принуждены были проходить рядами по узкой тропинке в лесу, где за 10 шагов нельзя было ничего видеть, и притом под ружейным огнем неприятеля. Пять верст тянулся отряд в этом неудобном порядке, пока голова колонны нашла несколько открытую позицию у аула Чертоя. Тогда войска остановились, и немедленно начали рубку просеки на всем протяжении колонны до выхода из леса, что и выполнили к следующему дню. Так мужество войск и настойчивость начальников преодолели все затруднения. Решительность наших действий имела самые благоприятные последствия. Жителям предстояло два исхода: или подвергнуться участи Ауховцев, то есть переселиться в горы к Шамилю и терпеть крайнюю нужду, или покориться нашей власти. Они выбрали последнее: депутаты от различных общин являлись одни за другими с предложением покорности и с просьбою защиты от мюридов Шамиля. Ежедневно по нескольку сот семейств были принимаемы под наше покровительство. 14-го декабря весь отряд с новыми подданными Государя Императора возвратился в крепость Грозную. Таким образом нанесено Шамилю еще два удара, которые, значительно ослабляя его влияние в настоящем, поведут к важным последствиям в будущем. Этим мы заключим наше обозрение.

Разбирая прошлогодние действия на Кавказе, мы не найдем в них дальних и дорогостоящих экспедиций в недра гор, порождаемых несбыточными мечтами покончить разом войну; но не встретим также пассивной обороны, которая мертвит дух войск и, довольствуясь временным спокойствием края, не думает [278] о будущем. Напротив все предприятия, описанные нами, носят на себе печать строго обдуманной и твердо выполняемой системы, которая состоит в прочном занятии плоских стран, прилежащих к горам, чтобы стеснением средств продовольствия принудить горные народы к покорности.

Легко убедиться в сказанном, перечислив результаты всех экспедиций 1857 года. Проведение многочисленных просек в Чечне, вместе с перенесением двух полковых штаб-квартир в Буртунай и в Ауховские горы, связали левый фланг Кавказской линии с Прикаспийским краем и, дополнив этим передовую Чеченскую линию, окончательно отрезали у Шамиля Салатавию, Аух и плоскую Чечню. Занятые нами места отличаются здоровым климатом, роскошною растительностью и обилием текучих вод. Лишив Шамиля значительных продовольственных средств и пастбищ, находящихся в упомянутых округах, мы в то же время уменьшаем число его конницы, состоявшей преимущественно из Чеченцев, а без кавалерии дальше набеги невозможны. Сообщения по линии становятся безопаснее с каждым днем; там, где прежде требовалось посылать в конвой целые батальоны или роты, теперь достаточно бывает нескольких казаков. Оживление края в торговом отношении уже заметно; будущее обещает еще более.

С утверждением в Ауховских горах, мы стали теперь на границе Ичкерии, леса которой скоро потеряют репутацию своей непроходимости, и тогда имаму придется выбирать для себя убежище поспокойнее (Среди Ичкеринцев в ауле Ведены обитает теперь Шамиль).

На правом фланге Кавказской линии Майкопское укрепление, обеспечившее линию по реке Белой, отрезывает у Горцев огромную полосу плодородной земли, кроме других выгод, доставляемых передовым укреплением значительной силы.

Укрепление Нижне-Адагумское положило начало передовой линии по реке Адагуму, которая, по всей вероятности, будет скоро кончена. Тогда пространство между реками Кубанью, Адагумом и Чутым или покорится или очистится от Горцев. Следовательно можно будет приступить к колонизации этого угла Кавказского перешейка. Относительно же действий со стороны Закавказья заметим, что здесь плоскость давно уже в наших руках, а потому мы ограничиваемся проложением удобных путей чрез становой хребет, чтобы силою оружия смирить хищников.

На восточном берегу Черного моря неодолимые затруднения препятствуют устройству сухопутного сближения вдоль берега и [279] заставляют нас ограничиться одним наблюдением, помощью крейсеров, за контрабандною торговлей.

Итак в несколько месяцев войска наши успели выстроить четыре укрепления весьма большого размера ( Буртунайское, в Ayxе, Майкопское и Нижне-Адагумское), и кроме того три укрепления второстепенные (Хоби-Шавдонское, Шалинское и Мостовое-Суровское).

Доставление запасов и всех строительных материалов требовало огромных перевозочных средств, но близость вновь возводимых укреплений от линии дозволила все выполнить к сроку.

Краткий перечень сделанного показывает, что везде войска наши распространяют свои успехи не столько в глубь, сколько в ширь, что совершенно согласно с методическим ходом горной войны. Только при этом условии можно уравновесить пожертвования с приобретаемыми выгодами.

Если взглянуть на взаимную связь действовавших отрядов, то, несмотря на разбросанное их положение на театре войны, везде заметно влияние одной распоряжающейся власти, — не той власти, которая стесняет подчиненных буквальным выполнением предписанного, но которая сводит все условия к одной цели, оставляя значительную свободу для исполнителей. Отсюда-то проистекает в кавказских экспедициях непрерывная последовательность работ, движений, сильных ударов, совершенно парализирующих неприятеля, который не только забывает сам об атаке, но теряется и при обороне своих крепких позиций.

Припомним ту общую радость, которая выражалась во всех известиях с Кавказа, частных и полуофициальных, печатных и писанных, при назначении нынешнего князя-наместника; прибавим еще, что на другой важный пост в этом краю перенес свою гуманно-правдивую деятельность наш известный военный ученый, давно уже знакомый с Кавказом (Генерал-майор Д. А. Милютин, бывший профессор Военной Академии, историк Суворова). Приняв все это в соображение, нельзя не сознаться, что более благоприятное положение для Кавказа, как в военном, так и в административном отношении, представить себе трудно.

В последнее время, почти во всех наших периодических изданиях появились статьи, писанные самими участниками кавказских экспедиций («Русский Инвалид» 1856 № 159 и друг. «Соврем.» 1857 № 11, 1858 № 1, наконец газета «Кавказ»). Кроме живого современного интереса, большая часть этих статей показывает своим содержанием, что главные соображения, руководящие военными действиями, перешли [280] из тесного круга начальствующих лиц в ряды исполнителей. При таком положении дел, весьма мало остается места для случайностей, обыкновенно называемых счастьем или несчастьем; успех обеспечен, и можно смело сказать, что как бы ни велики были затруднения борьбы — конец ее виден.

Просвещенное управление краем, мало-по-малу, довершит остальное, обратив кавказских Горцев в подданных, не только покорных, но и преданных России.

К. Угринович

Текст воспроизведен по изданию: Краткий обзор военных действий на Кавказе в минувшем 1857 году // Русский вестник, № 2. 1858