НИЖЕГОРОДСКИЙ ДРАГУН

24-го июля, 1854 года.

По отданной в ночь с 23-го на 24-е число дислокации, снявшись в полночь с лагерного расположения, войска в безмолвной тишине двигались по направлению к Мешко. В авангарде — две сотни охотников полковника Лорис-Меликова, 3 сотни линейных казаков полковника Скобелева и стрелковый батальон; за ним — пехота в двух эшелонах, каждый в две колонны на 200 шагов интервала. В первом эшелоне, под начальством генерал-майора Кишинского, были 4 батальона Белявского егерского полка, 3,5 эриванского карабинерного Его Императорского высочества Государя Наследника полка, батарейная № 4-й и легкая № 7-й батареи 18-й артиллерийской бригады и батарейная № 2-й батарея кавказкой гренадерской бри-гады; на этим эшелоном — артиллерийский запасный парк и фербант под прикрытием двух батальоном рижского пехотного полка, сводного дивизиона артиллерии, из 6-й и 8-й легких батарей 18-й артиллерийской бригады и сотни донских казаков № 4-й полка. Второй эшелон, под начальством генерал-майора Фетисова, состоял из 3,5 батальонов гренадерского Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича полка, [270] 4-х батальонов тульского егерского полка, батарейной № 1-й и легкой № 1-й батарей кавказской гренадерской бригады; конно-мусульманская бригада князя Андроникова шла с левой, а сводно-линейный казачий полк полковника Камкова — с правой стороны пехоты, на высоте передовых колонн.

Регулярная кавалерия — 6 эскадронов нижегородского драгунского и его королевского высочества наследного принца Виртембергского полка и драгунские Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича и генерал-фельдмаршала князя Варшавского полки, донские № С и 7 конные батареи, дивизион № 15-й линейной конной батареи и три сотни донцов № 20 полка, с двумя конно-ракетными командами, следовали позади пехоты. При корпусном командире находились две дворянские грузинские дружины и команда охотников из греков борчалинского участка. Наши силы состояли из 18 батальонов пехоты, 26 эскадронов драгун, 44 пеших и 20 конных орудий и 2 сотен иррегулярной кавалерии — всего менее 18 тыс. человек.

Войска прошли около 4-х верст в сказанном направлении, как с первыми лучами восходящего солнца показалась неприятельская конница на высотах Караяла, и впереди всей колонны, около горы Большой-Ягны, чернелись толпы конницы, — как в тумане видна была неприятельская пехота, подоспевшая из лагеря. Пройдя немного и, выдвинувшись из лощины, скрывавшей волнистую местность Кюрюк-дары, открылась вскоре и вся линия неприятельской армии, представляющая дугообразное расположение от горы Караял по направлению к горе Ягны. На вершине первой горн обрисовалась пехота с двумя горными орудиями, у подошвы ее расположена была кавалерия, к ней примыкала батарея, левее — колонны пехоты, отделенные сильной батареей, [271] составляли правый фланг неприятеля, — центр примыкал к правому флангу огромными массами пехоты. расположенной в две линии с резервом и выдвинутою на позицию артиллерией.

Ясно видно было, что видневшиеся войска впереди пашен колонны назначены были составлять левый фланг неприятеля и, по препятствиям местности или в темноте ночи, не могли одновременно с прочими частями занять предположенные места; в самом центре неприятеля видно было, что еще войска не окончательно устроены. Один правый фланг, состоявший из отборных турецких войск и, примыкая к сильной позиции Караяла, представлял совершенно устроенную боевую массу.

Здесь представлялось два плана действий: или немедленно атаковать фланг неприятеля, или же переменить фронт нашей линии по направлению турецких войск.

Наша боевая линия, протянувшись по направлению к Мешко, могла подаваться немного вперед и, остановив свой левый фланг, повернуть во фронт и зайти правым плечом к неприятельской линии. Левая оконечность неприятельского центра, не прикрытая отставшими около Ягнов войсками, не могла бы в этом положении принять боя. Турецкой армии предстояла перемена фронта под наступательным огнем нашей линии. Оконечность Караяла должна была остаться в тылу их правого фланга; войска же, назначенные для составления их левого фланга, не могли бы вступить в линию и составили бы как отдельный, отрезанный от главных сил отряд. Смелым и рискованным движением этим войска наши переменили бы весь план неприятеля — отступление к Карсу делалось невозможным.

Быстрый и дружный натиск всей линии мог даровать нам победу, результатами коей было бы совершенное [272] истребление неприятеля, отрезанного от Карса и долженствующего в таком случае отступить к селению Огузлы и полям Кадык-ляра.

При преследовании лагерь турецкий со всей добычей оставался бы сначала вправо, а потом в тылу нашем; путь к Каргу совершенно был бы очищен.

В опровержение означенного предположения можно возразить, что силы, собиравшиеся на левом фланге неприятеля, могли обойти наш правый фланг и даже ударить нам в тыл, — что при отступлении турки могли бы найти сильный опорный пункт в оконечности Караяла, что войска, остававшиеся в лагере, свежими силами могли бы, при нашем преследовании, сильно действовать на наш правый фланг и, наконец, что таким движением совершенно открывался нам вагенбург.

Движение это, как выше сказано, более чем смелое, предоставило бы судьбу всего отряда минутной случайности боя — отступления нам уже не было: оставалось или уничтожить совершенно турецкую армию, или со славою лечь на поле битвы.

Опыт доказал однако ж, что не так не основательны могли бы окапаться и надежды на успех. Турецкая армия, не смотря на европейское свое образование и необыкновенную стойкость в деле при Кюрюк-дара, осталась однако верна преданиям предков и руководимому ею фатализму: упорно выдерживая первый натиск, передние войска при отступлении влекут за собою и задние линии. Редко последние принимают участие в бою, и, при расстройстве одной части, остальные приходят в смущение и малодушно отступают, забывая о действительной своей силе и превосходстве в людности. [273]

Эта отличительная черта может, кажется, служить верным руководством в сражениях с турками.

В деле 24-го числа можно было рассчитывать на внезапность нашего удара против смущенного неприятеля неожиданным появлением на своем фланге наших войск, на затруднения, предстоящие туркам при перемене фронта на огромном протяжении линии, наконец, на испытанное мужество наших войск. Неприятеля, находящегося вправо от нас, можно было удержать отдельной колонной из резерва и при разбитии главных сил, нет сомнения, что как те, так и войска, оставшиеся в лагере, уклонясь от дальнейшего боя, искали бы спасения в бегстве но направлению к Карсу, чрез высоты, ограждающие тыл неприятельского лагеря. Растроенному и бегущему неприятелю, Караяль, по отдалению от центра, не мог бы служить опорою, и поля Баш-кадыкляра и — Огузлов соделались бы снова могилой разъединенным толпам бегущего турецкого корпуса. Вагенбург же наш, достаточно укрепленный против башибузуков, не мог бы сделаться, по отдалению от Кара яла, целью покушения регулярных войск. Бой не мог быть продолжителен — минута, должна была решить победу.

Командующий корпусом, осмотрев позицию. немедленно сделал распоряжение, соображаясь с распоряжением турецких войск, о перемене фронта параллельно неприятельскому, и войска, зайдя правым плечом, стройно двинулись на назначенные им места.

Огромное протяжение неприятельской линии, еще более растянутое впоследствии прибытием отставшего левого их фланга, влекло за собою протяжение и нашего фронта, при малочисленности войск отряда, значительные должны были составиться интервалы — и вот почему бой 24 числа [274] представляет три совершенно отдельные битвы, где мужество и самоотвержение заменяли численность, где общей связью было только священное чувство чести и долга, воодушевлявшее каждого: отступления никто не допускал, — всякий чувствовал необходимость умереть или победить.

Чувства эти служили залогом победы. Победа не изменила верным сынам своим. На левый фланг нашей линии назначены были сборные казачьи полковника Скобелева сотни, за ним следовал нижегородский драгунский наследного принца Виртембергского полк, донская № 7 батарея, драгунский Великого Князя Николая Николаевича полк и донской № 20-го полк с ракетными командами; пехота беглым шагом следовала сзади, в составе 4-х батальонов белевского егерского полка, с кавказским стрелковым батальоном и легкою № 7 батареей, а вскоре и два батальона тульского егерского полка. Поравнявшись с центром неприятельским, раздались первые выстрелы с турецких батарей — первые предвещатели достославной битвы, покрывшей новой славой русское оружие.

Огонь неприятельский, по отдаленно, не причинял нам еще вреда, и колонны двигались вперед. Подходя к Караялу, наших встретил меткий огонь штуцерного турецкого батальона, рассыпанного в стрелках по скалистой плоскости горы, и гранаты двух горных единорогов удачно рвались посреди нижегородского драгунского наследного принца Виртембергского полка, шедшего в колонне к атаке. 5-й дивизион быль впереди, за ним 4-й и 3-й дивизионы. В этот момент получено было приказание подоспевшей пехоте не штурмовать гору, а оставить ее позади себя, податься вперед против правого неприятельского фланга. Для удержания неприятеля, со стороны горы выдвинуты были два батальона [275]

1-го тульского и 1-го белевского егерских полков с легкой № 7-й батареей; остальная нехота зашла левым плечом и подалась колоннами вперед к возвышенности, заслонявшей надо неприятеля — нижегородские драгуны наследного принца Виртембергского полка подивизионно, заехав левым плечом, выстроились правее и позади пехоты, лицом к неприятельскому фронту; две роты кавказского стрелкового батальона рассылались на левом фланге белевцев и завели перестрелку с турецкими штуцерными, линейные казачьи полковника Скобелева сотни были переведены на правый наш фланг.

Покуда сие происходило на самой оконечности нашего левого фланга, драгунский Великого Князя Николая Николаевича полк, шедший попади и правее нижегородцев, поравнявшись с неприятельской линией и встреченный сильным артиллерийским огнем с батарей, получил приказание сбить неприятеля с занимаемой им позиции. Три дивизиона итого полка 1-й, 2-й и 5-й, имея впереди командира сводной драгунской бригады, ген.-м. графа Нирода, стяжавшего в этот день своею рыцарскою храбростью единодушное уважение всего отряда, и предводимые полковым своим командиром, полковником Куколевским, быстро и смело понеслись вперед на главную батарею. Вскакав посреди орудий, драгуны перерубили прислугу, овладев 4-мя неприятельскими пушками; по здесь встретили их 4-ре турецких батальона прикрытия и под убийственным батальным огнем пехоты, имея еще вправо от себя сильную батарею неприятеля, драгуны принуждены были еще отбивать атаки регулярной турецкой кавалерии, бросившейся из-за Караяла на подкрепление своей артиллерии. Рукопашный бой, явивший столько примеров личной храбрости и самоотвержения как [276] офицеров, так и нижних чинов этого полка, не мог быть продолжителен. Уступая превосходству сил, драгуны бистро отступили мимо подошвы Караяла под огнем турецкой стрелковой цепи и, пройдя левее белевцев и наследного принца Виртембергского драгун, пристроились позади боевой линии к остальным дивизионам полка. Вскоре 3-й дивизион этого полка вместе с донским № 20-го полком и ракетной командой был направлен па правый фланг и принял блистательное участие в действиях нашей кавалерии на этом пункте. Во время описанной атаки ранен командир полка полковник Куколевский саблею в руку, но до окончания дела не оставлял своего места. К общему сожалению, убить достойный командир 5-го дивизиона полковник Спицын и командир 9-го эскадрона штабс-капитан Савич; тяжело ранены — капитан Дренякин, штабс-капитан Жиленков, поручик Батезатул. Смелая атака драгун Великого Князя Николая Николаевича полка, скрытая от части войск нашего левого фланга возвышением, занятым белевцами, была как отдельный эпизод кровавой драмы, долженствовавшей разыграться на этом пункте нашей боевой линии. Густые облака дыма, сильный ружейный огонь, прерываемый только гулом орудий, возвещали бой упорный; с трепетом сжимались сердца при мысли о товарищах, с нетерпением ждали закаленные в бою нижегородцы своей очереди. Минута приближалась — им сужден был подвиг новый, смерть ждала многих, слава каждого. С отступлением Великого Князя Николая Николаевича полка неприятельские колонны двинулись вперед, отборные 3-и батальона турецких штуцерников шли в первой линии. Перед сильным перекрестным огнем пехоты и артиллерии, белевцы отодвинулись с позиции и с гиком неприятельские [277] стрелки показались на возвышенности. Минута была решительная, торжественная. Мгновенная удача неприятеля была несомненна, — турецкие батальоны, стоявшие на горе Караял, с жадностью ждали случая, чтобы ринуться на нас — еще минута, турки, огибая наш фланг, отбрасывали нас к нашему центру и переменяли весь ход сражения. Но тут стоял полк, снято хранящий свою вековую славу. Победителям Кадык-ляра судьба готовила новый подвиг. Нижегородцы по приказание своего командира двинулись вперед. Дивизион донской № 7-го батареи — неразлучной сподвижницы подвигов нижегородских драгун на Кавказе, был отделен от остальной части своей, действовавшей вправо от нашей линии, пристроился к драгугам — и храбрый есаул Кульгачев, сделав предварительно несколько выстрелов гранатами, быстро понесся вперед — в 60-ти шагах от неприятеля снял с передков и открыл картечный огонь.

Отважная запальчивость Кульгачева и воспоминание удачи в подобном случае под Кадык-ляром занесли слишком далеко смелых донцов. Убийственный огонь неприятельских штуцеров в столь близком расстоянии в мгновение уничтожил почти всю прислугу орудий среднего взвода — 34 человека были выбиты из строя. Командир взвода есаул Ренсков ранен в голову, вся упряжь перебита. Кульгачев видя невозможность вывести орудия, с трудом вытащил нередки и остальные два орудия своего дивизиона за фронт драгун, и пристроился вправо к остальной части батареи: раненые три артиллериста, лежа под лафетом, зарядили в последней раз пушку и сделав выстрел, пали героями.

Остались два орудия без нередком, без прислуги, немыми свидетелями кровавого подвига драгун, коих честь ислана сопряжены были с охранением вверенных [278] прикрытию их пушек. Вместе с артиллерией справа двинулся и 5-й дивизион нижегородцев, под начальством испытанного в боях полковника Тихоцкого; быстро понеслись драгуны на выстроившееся турецкое каре, смело врезались передние всадники в ряды неприятеля; умирая на острых штыках его штуцеров, напрасно была отвага, напрасны жертвы — с упорством смыкались ряды, стальная стена была непоколебима. Отведя назад дивизион, полковник Тихоцкий под сильным ружейным огнем снова начал строить его в 50-ти шагах от оставшихся орудий. В этой жестокой схватке тяжело ранен храбрый штабс-капитан граф Менгден впереди вверенного ему 9-го эскадрона, убит прапорщик Баснин, ранены прапорщики Суринов и Готовацкий.

Неприятельские стрелки ринулись вперед па паши орудия, а турецкий офицеру, махая шашкою, старался уже сдвинуть трофеи. Крепко билось сердце каждого. 3-й и 4-й дивизионы, под начальством полковника князя Дондукова-Корсакова, быстро несутся вперед вправо от орудий; при начале движения достойный командир 4-го дивизиона полковник Шульц уже заплатил дань чести, постоянно руководившей храброю его службою и, раненый пулею в висок, был вывезен за боевую линию. В голове, под командою майора Петрова, шел 3-й дивизион, за ним следовал 4-й. Недолго неприятель владел орудиями — драгуны опрокинули немедленно отважных и в пылу своего ожесточения бросились на батальон, составивший сплошную кучку; передние шеренги турок встретили наших штыками — стой на коленах, задние — в упор пускали свои выстрелы, справа от дивизионов батальный огонь другого батальона выносил целые рады из строя! Драгуны отодвинулись назад и, не сводя глаз с спорных [279] орудий, упорно строились под тем же губительным огнем. В рядах слышны были слова: «умрем, ребята, но покуда живы, орудий не сдадим!».....Долго оставаться в этом положении было невозможно! Кроме неумолкаемого огни штуцеров. сильная неприятельская батарея громила с фронта драгун в интервалы батальонов. 3-й дивизион снова бросился в отчаянную схватку, снова редевшая кучка неприятеля встретила его штыками, а с фланга батальный огонь открыл свое убийственное действие; храбрые командиры эскадронов, капитаны Резанов и Батиевский, пали героями на турецких штыках, полковник князь ДондуковКорсаков тяжело ранен в руку, под неустрашимым майором Петровым убита лошадь, штабс-капитан Кузьмин-Караваев, поручики Петров 2-й, Мамулов и прапорщик Драгилев сильно ранены, в 4-м дивизионе штабс-капитан Григорович смертельно поражен пулей. Драгуны снова принуждены отойти к безмолвным орудиям, поглотившим уже столько жертв. Место бол на пространств 150-ти шагов покрыто было более 200 трупов лошадей. В кровавых схватках более половины драгун выбыло уже из строя, из 41-ю офицеров — 22 убито, ранено или контужено. Но спорные орудия перед глазами — и оставшаяся горсть храбрых, малая числом, но твердая в своем упорстве умереть, но не уступить места, грозно удерживает неприятельские массы. В эту опасную минуту полковник Тихоцкий, с свойственной ему энергией и военным взглядом, выводит, наконец, из бездействия стоившую попади пехоту, опасавшуюся за свой тыл и фланг от турецких батальонов с Караяла и атак неприятельской кавалерии, стоявшей влево. С барабанным боем и криком ура! влево от дивизиона бросаются колонны белевцев; расстроенный потерями [280] неприятель; начинает отступление. Тихоцкий ловит благоприятную минуту, смело ударяет в пики с остатками дивизиона и вырывает 6 орудий у неприятельской батареи, громившей с фронта драгун. Орудия эти, в присутствии генерала Белявского, сданы пехотным батальонам, следовавшим за, кавалерией. Справа от него атакует вновь горсть 3-го дивизиона, за ним следует 4-й и правее выдвигаются сформировавшиеся дивизионы драгунского Великого Князя Николая Николаевича полка — ожесточение всеобщее, единодушный натиск непреодолим! Кровь товарищей просит крови, — и неприятельская пехота мгновенно смята: отступление превращается в совершенное бегство, чувство пощады исчезло, его заменила жажда кровавой мести. Драгуны рубит и колют бегущих, каждый турок дорого расстается с жизнью, раненые в упор пускали свои последние пули, по ни что не в силах было охладить всеобщего воодушевления. Правый неприятельский фланг, окончательно опрокинутый, дает возможность решительному наступлению нашего центра. Победа не подлежала уже сомнение. Разбирая с критической точки зрения действия нашего левого фланга, должно сознаться, что первая отдельная атака драгунского Великого Князя Николая Николаевича полка, не поддержанная пехотой, была несвоевременна и начата на слишком дальнем расстоянии от неприятеля. Подвиги самоотвержения и храбрости против превосходным, турецких сил и не расстроенных батальонов не могли остановить необходимости отступления, которое совершилось в беспорядке.

Отступление белевских батальонов с занятой ими позиции было необъяснимой ошибкой, чтобы не сказать более — бездействие их во время боя драгун нижегородского полка было гибельно для последних. Опасаться за тыл и фланг [281] свой им было нечего. Против турецкой кавалерии могли действовать сформировавшиеся дивизионы Великого Князя Николая Николаевича полка; натиск войск, стоявших на Караяле, могли удержать оставленные против горы два батальона тульского полка с артиллерией. Отделение к этому пункту всей легкой № 7-го батареи было распоряжением самым пагубным для драгун, лишенных, после перебитие прислуги донского дивизиона, артиллерии во все время боя.

Обращаясь к действиям нижегородского наследного принца Виртембергского полка, ежели можно упрекнуть запальчивость Кульгачева, выдвинувшего свои орудия на слишком близкое расстояние от турецких батальонов, на невыгодную в лощине позицию, то нельзя порицать чувство драгун, кровью своею в неровном бою защищавших вверенные охранению их пушки. Весь напор неприятельского правого фланга, громадные массы пехоты и убийственный огонь перекрестных батарей, не могли сдвинуть с позиции 6-ть эскадронов полка, под конец часового кровавого боя, представляющих незначительную треть храбрых остатков славного войска. Драгуны могли оставить орудия и отступить к пехоте; потеря их уменьшилась бы втрое, но в эту решительную минуту шаг назад, мог бы повлечь за собою дальнейшее отступление пехоты и не совершенно выстроившихся дивизионов 8-го драгунского полка.

Левый фланг был бы обойден, и победа, может быть, изменила бы знаменам нашим; жертва драгун была необходима. Едва ли не важнее были ошибки при окончательном преследовании неприятели. Большая часть войск и вся оставшаяся кавалерия левого фланга была притянута к центру; батальоны неприятельские, стоявшие на Караяле, считали свою гибель неизбежной. Удивленные удалением наших войск, [282] они робко спустились по восточной покатости горы и безнаказанно отступили по направлению к с. Огузлы. Оставив часть кавалерии и пехоты против обрезанного от своим, неприятели, турецкие батальоны с 2-мя орудиями принуждены бы были положить оружие и украсили бы новыми трофеями сию достославную победу, где 18 т. армии русских наголову разбила 48 т. анатолийский корпус, составленный из отборнейших турецких войск. Но победителей не судят!

Нижегородский драгун.

Кр. Александрополь.
24-го августа, 1854 года.

Текст воспроизведен по изданию: Действия на левом фланге в сражении при Кюрюк-дара, 24-го июля, 1854 года // Кавказский сборник, Том 1. 1876