МУРАВЬЕВ-КАРСКИЙ Н. Н.

ИЗ ЗАПИСОК ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА МУРАВЬЕВА

О ВОЙНЕ 1855 ГОДА

В МАЛОЙ АЗИИ

(См. Русский Вестник 1862 года, № 1.)

Николай Николаевич Муравьев разрешил мне поместить, в одном из наших журналов, два полученные от него отрывка из его труда о кампании 1855 года в Азиатской Турции. В одном из этих кратких отрывков изложен общий план кампании, а в другом указаны непосредственные причины штурма. По настоящее время в печати появлялось еще мало сведений как об общем ходе этой кампании, так и о главнейших эпизодах ее, а потому предполагаю, что помещаемые здесь отрывки, независимо от интереса, послужат к уяснению и правильной оценке минувших событий.

Статья моя Блокада Карса помещенная в первой книжке Сборника офицеров Николаевской Академии Генерального Штаба, была окончена в мае 1861 года. Соображения побудившие к штурму Карса изложены мною несколько иначе, так как я не мог тогда воспользоваться помещаемыми здесь отрывками, которые были мне переданы Николаем Николаевичем Муравьевым только осенью прошедшего года.

I. План кампании генерала Муравьева.

(Из I главы.)

Можно было предвидеть, что после поражений, понесенных Турками в 1853 и 1854 годах, они не отважутся выйти в поле и вступить с нами в бой на открытых равнинах, прилегающих к Карсу, где многочисленная кавалерия [398] наша давала нам значительный перевес. Надобно было поразить неприятеля в самом убежище его. Для покорения Карса представлялось два способа: немедленный приступ или правильная осада. В тогдашних обстоятельствах, предпринять штурм значительно усиленной Англичанами крепости, охраняемой гарнизоном едва ли не многочисленнейшим нападающих, было бы неосновательно. Известно, что Турки упорно дерутся за валами. При удачном даже приступе, урон наш был бы столь значителен, что надолго лишил бы нас возможности к дальнейшим действиям; но успех приступа вначале кампании был очень сомнителен, и потому следовало отложить его до того времени, когда истощились бы все имевшиеся в виду средства к покорению крепости иным образом; покорить же ее в том году было необходимо.

По сим причинам, генерал Муравьев предположил держать крепость в блокаде сколь можно долее, прерывая неприятелю все внешние сообщения и в то же время овладевая продовольствием, которое Турки спешили свозить из разных мест, где оно было заготовлено зимою. Сим способом достигались две цели: стеснение гарнизона и сохранение блокирующего войска постоянно в такой готовности, [399] чтоб оно могло во всякое время перенестись массою, куда бы надобность ни потребовала.

Второе. Занять и оставить за собою крепость Ардеган и город Кагызман. Через Ардеган неприятель сообщался [400] с Батумом и с Аджариею, где был всегдашний притон воинственных прибрежных племен, усиливавших толпищами своими карский гарнизон. Через Ардеган также шли торговые пути и страна та изобиловала хлебом; самая Ардеганская крепость, окруженная с прошедшего года земляными укреплениями, могла еще быть занята неприятелем или вооруженными жителями, и оказать нам сопротивление. Кагызман, цветущий городок, заключающий в себе до 800 домов, из коих пятая доля армянских, лежит на берегу Аракса и имеет по положению своему значение между племенами Курдов, кочующих на покатостях Агри-Дага. Место сие, равно изобилующее продовольствием, будучи в наших руках, оградило бы от вторжения Курдов лежащие ниже по течению Аракса соляные промыслы, как наши Кульпинские, так и находящиеся в Карском пашалыке и принадлежавшие еще Туркам. В Кагызмане соединяются трудные горные пути, ведущие в долину Восточного Евфрата и вверх по Араксу к селению Кёрпи-Кёв, лежащему на дороге к Эрзруму.

В подобных осмотрах местности и соображениях, при постоянных занятиях для большого стеснения анатолийской армии, проходило время, приближая нас к поздней эпохе года, в которую главнокомандующий предполагал штурмовать Карс, когда в первой половине сентября месяца последовали, [401] одно за другим, тревожные известия, побудившие его изменить первоначальный план кампании. Сперва высадившаяся армия Омер-паши угрожала Ахалцыху и Кутаису и навела страх на самый Тифлис. С другой стороны, корпус Вели-паши усиливался в Эрзруме новыми наборами. Войско это могло явиться на вершинах Саганлуга и угрожать нашему тылу, по крайней мере воспрепятствовать заготовлению сена, производившемуся в запас на зиму, и оставить нас вовсе без топлива. Вели-паша мог проникнуть также в Ольту, и оттуда покуситься на освежение карского гарнизона, — обстоятельства, которые крайне развлекли бы силы наши, и дали бы повод анатолийской армии пытаться на вылазку или к уходу из крепости. Против сих случайностей принимались еще меры; но когда внезапно послышалась, сперва загадочная, пальба, густым дымом увенчавшая Карскую цитадель, когда в тот же вечер узнали через перебежчиков, что в Карсе торжествуют падение Севастополя, и когда, спустя два дня после того, осведомились из газет о сем горестном событии, — тогда поколебались первоначальные решения, тогда казалось, что не следовало более держаться плана начертанного при иных обстоятельствах. Военные действия за Кавказом должны были связываться с событиями происходившими в Крыму, и если походом к Эрзруму вызвана уже была из Крыма на берег кавказских владений наших армия Омер-паши, то в настоящее время надобно было оказать вящую помощь братьям нашим, подвизавшимся на Крымском полуострове, порадовать их, Россию и Государя, безотлагательным покорением Карса, после чего с частью войск занять Эрзрум, а с другою обратившись в Мингрелию, втопить Омер-пашу с его армиею в море.

Если бы пал под приступом Карс, и свершилось бы затем все предположенное по изменившемуся плану кампании, то не только бы не осудили предприятия сего, но отнесли бы его к разряду смелых и лучших военных соображений. Вся война могла принять иной оборот, коего последствия еще более оправдывали бы предприятие. Но под непроницаемою завесой закрыта будущность от смертных, и потому невзирая на то, что условия в пользу успеха перевешивали случайности, которые могли повредить предприятию, не могло быть полного ручательства в удаче [402] Не менее того, в тогдашней войне и при подобных обстоятельствах, главному начальнику не следовало уклоняться от гнета ответственности, ему предстоявшей. Чужды опасения сии там, где действиями руководит не домогательство славы, а священная любовь к родине. Видимое изнеможение неприятеля, бодрое состояние войск наших, дух оживлявший их, негодование порожденное падением Севастополя, желание отомстить врагу и всеобщий порыв к бою служили в то время лучшим ручательством за успех, — и приступ Карса был решен в мыслях генерала Муравьева.

Текст воспроизведен по изданию: Из записок генерал-адъютанта Муравьева о войне 1855 года в Малой Азии // Русский вестник, № 1. 1863