ДЕЛО ПОД АЧХОЕМ И АКИЮРТОМ

В № 12 «Военного Сборника» за 1863 год помещена статья под заглавием, «Лето в Чечне в 1858 году». Статья эта, написанная под свежим впечатлением воспоминаний очевидца, заинтересовала меня тем сильнее, что и я весь 1858 год провел в Чечне. Подобно г. А. О. (автору статьи), и мне довелось быть на Гайтен-Юрте, занимать там ночные посты, гоняться за чеченцами, истреблять их кукурузные поля, переноситься к Урус-Мартану, оттуда к Бердыкелю, снова на Урус-Мартан, затем на реку Гойту и далее на реку Ассу. Вопрошая свою память и обращаясь, для поверки, к моим кратким запискам, которые я вел, во время экспедиций в Чечне, отмечая на месте все наши движения и действия, могу сказать утвердительно, что г. А. О. верно передал все происходившее летом 1858 года в Чечне, за исключением немногих неточностей, на которые я постараюсь указать.

Статья г. А. О. вызвала, между тем, со стороны капитана Маркозова, заметку, напечатанную в № 2 «Военного Сборника» за настоящий год, по поводу описания ачхоевского дела, бывшего 9-го июня 1858 года.

Г. Маркозов упрекает г. А. О., что он, в статье своей, дело при Ачхое изложил слишком сжато сравнительно с делом акиюртовским. Упрек несправедливый. Напротив, автор прекрасной статьи, увлекшись молодецким ачхоевским делом, описал его с более нежели достаточными подробностями, в особенности подвиги драгунов, участвовавших в бое.

Г. Маркозов упрекает еще г. А. О. за следующее выражение: «резерв-эскадрон северцев быстро ударил на неприятеля, не выдержавшего его натиска и отступившего к лесу»; но сам, на той же 218 странице, говорит: «3-й эскадрон поддерживался 4-м эскадроном, стоявшим позади 3-го эскадрона уступом». В тактике всякая часть войск второй и других линий, поддерживающая войска первой линии, [124] называется или вспомогательною, или просто резервом, и потому замечание г. Маркозова кажется мне неуместным.

Число неприятельских трупов г. А. О. показал верно, именно 50. Оно было показано и в донесении генералу Евдокимову, которое я, по приказанию начальника колонны, сам писал начерно. Г. Маркозов насчитывает до 73 тел, основываясь, вероятно, на том, как он говорит, что «примера не бывало на Кавказе, чтобы один выбывший драгун стоил только двух горцев»; следовательно, полагая на каждого из тридцати одного выбывших наших драгунов по два трупа, составится цифра 62. Но как, по выражению г. Маркозова, и «это слишком дешево», то прибавляется еще одиннадцать горских трупов.

Состоя в должности адъютанта при начальнике кавалерии, полковнике Никорице (в колонне полковника, ныне генерал-маиора Алтухова), капитан Маркозов мог бы знать обстоятельства дела при Ачхое, а, между тем, вот что он говорит: «кавалерия снялась с позиции и пошла на рысях к аулу Ачхой. Еще последние ряды 4-го эскадрона северцев не успели перейти черты аула, как послышались два выстрела из неприятельских орудий, вслед за которыми горцы, с пронзительным гиком, атаковали с фронта и во фланг 3-й эскадрон нижегородцев». Я же, с своей стороны, могу уверить читателей, что в ачхоевском деле у Шамиля не было ни одного орудия! Считаю долгом указать на этот факт для восстановления истины.

_________________________________

Мы стояли на позиции при реке Натхое, у самого берега которой были расположены палатки моей роты. 9-го июня, как пишет г. А. О., действительно, мы только что пообедали и прохаживались около палаток, пользуясь прекрасною погодою, как вдруг увидели скачущего к нашей позиции наездника, но не линейца, как сказано в статье, а милиционера. Когда он переправился в брод, чрез реку, я спросил: «что, кунак, нового?» Показав рукой на местность, куда должны были выступить из леса партии чеченцев, милиционер отвечал ломаным русским языком, но с какою-то восторженностию: «Шамиль сачас идот! валай его! рабата хорошо, хорошо!.. твоя, ей Бог, молодец»! И, выругав при этом Шамиля, он помчался к начальнику колонны и передал ему известие. [125]

По приказанию полковника Алтухова, сейчас же ударили по возам, и лагерь быстро исчез. Заинтересованные неожиданною новостию лазутчика, мы, покуда убирался лагерь, не спускали глаз с того места, которое он нам показал, и в скором времени увидели сначала выехавших из-за леса с значками джигитов; вслед за ними, ровным шагом, выступали конные партии чеченцев на чистую, ровную и покатую к нам поляну, окоймленную с двух сторон густым и довольно крупным лесом. Неприятель, как говорится, был у нас на носу, и мы, с нашей позиции, сделав два сигнальных выстрела, снялись живо. При первоначальном движении, мы шли с партиями чеченцев в паралелльном направлении к аулам Кази-Юрт и смежному с ним Ачхою. Неприятель двигался с левой стороны нашей колонны, сначала на значительное от нас расстояние (более 2 1/2 верст); но, по мере приближения к аулам, колонны, имея в виду друг друга, сходились и не переставали следовать ровным шагом. Партии чеченцев, в густых массах, растянулись версты на две.

Полковник Алтухов, с своей стороны, сохранял невозмутимое хладнокровие, и это движение двух враждебных отрядов, готовых чрез полчаса вступить в жестокий бой, имело что-то грозно-величавое. Когда же передовые колонны чеченцев, приближаясь к аулам, начали ускорять движение, только тогда, по приказанию начальника колонны, кавалерия, именно два дивизиона драгунов и сотня казаков, с двумя конными орудиями хорунжего Золотарева, понеслись вместе с ним нарысях наперерез неприятелю, чтобы воспрепятствовать переправе его чрез реку Фортангу и вступлению в аул Кази-Юрт и в Ачхой. Здесь-то и завязалось дело.

Вагенбург, с пехотою и шестью орудиями, оставленный кавалериею, пройдя некоторое пространство позади аула Ачхой, остановился вблизи от места дела.

Увидя пред собой нашу кавалерию, преграждавшую путь к переправе чрез реку Фортангу и к вступлению в Кази-Юрт, неприятель бросился на нее в атаку; но залп казачьих орудий и шашки драгунов заставили его податься назад. Сгустив однако тотчас свои колонны, чеченцы вновь устремились массою, чтобы подавить нашу кавалерию, но были предупреждены орудиями хорунжего Золотарева и такою дружною и стремительною атакою нижегородцев, северцев и казаков, [126] что, после не слишком долгого, но жаркого рукопашного боя, были смяты, опрокинуты на значительное расстояние и рассеяны на две части.

Не буду говорить, какой именно эскадрон и как действовал. Неприятель был смят и опрокинут, но не разбит, как говорится в статье г. А. О. Смять, опрокинуть неприятеля не значит разбить его. Много трудов и потерь стоило бы нашим двум с половиною дивизионам кавалерии, с двумя конными орудиями, разбить почти семитысячную толпу неприятеля. И не только разбить, но, без сторонней помощи, и преследовать ее на значительное пространство было бы слишком трудно, если не невозможно и даже опасно.

Каждый из читавших описание ачхоевского дела, тем более очевидцы его, не могут сказать, чтобы дело это было немолодецкое. Но кому в особенности принадлежит честь его молодецкого окончания? Конечно, кавалерии с ее конными орудиями: драгунам, казакам и артиллеристам. Они с размаху опрокинули неприятеля и разрушили надежду его на соединение с жителями аулов Кази-Юрт и Ачхоем, которые хотя и считались мирными, но, при первой нашей оплошности, готовы были принять сторону Шамиля и напасть на нас.

Что же делалось в неприятельских скопищах после отражения их нашею кавалериею?

Г. А. О. говорит: «Горцы, объятые паническим страхом от атаки нашей кавалерии, стрелою мчались назад к лесу». Нет, этого не было. Неприятель, опрокинутый дружною атакой нашей кавалерии, не прекращал, отступая, перестрелки и не мчался к лесу, тем более, что его никто не преследовал. Он только был отброшен с места рукопашной схватки на небольшое расстояние, но не был преследуем «до прилежащего большого леса», как говорится в статьях гг. А. О. и Маркозова, ибо лес от места схватки отстоял слишком на полверсты. Напротив того, в главных массах неприятеля, после его отражения, действительно были заметны суета, скачка джигитов со значками из одной толпы в другую и обратно. Толпы, сначала разделенные на две части, то соединялись в одну общую массу, то снова раздроблялись. Можно утвердительно сказать, что неприятель не только не думал отступать, но приготовлял новую атаку на нашу кавалерию, желая, во что бы ни стало, сбить ее и [127] достигнуть своей цели, т. е. вступить в вышеупомянутые аулы, и затем следовать дальше. Он мог рассчитывать на это с вероятностию. Два наших конных орудия и два с половиною дивизиона кавалерии хотя и дали ему себя знать и сказали ему, чтобы он в другой раз не ходил туда, куда его не звали, но, не видя перед собой ничего, кроме отважной горсти конницы и неподалеку от нее вагенбург, чеченцы, при своем огромном численном перевесе, имели полное право надеяться на успех новой атаки. Сам имам Чечни был тут же неподалеку, в лесу, с особою партиею лучших наездников и, следя за действием своих партий, конечно, поддерживал дух наибов.

Но вскоре обстоятельства ачхоевского дела быстро изменились.

Покуда неприятель, что-то затевая, суетился, начальник колонны, полковник Алтухов, лишь только увидел, что наша кавалерия отбросила чеченцев и что между ними заметна суетливость, немедленно приказал направить из вагенбурга, в правый фланг неприятелю, пешую артиллерию с должным прикрытием.

Четыре батарейные орудия кавказской гренадерской бригады, под командою капитана артиллерии Григорьева, с прикрытием из полутора баталиона Виленского полка, быстро двинулись из вагенбурга и, заняв позицию с правого фланга неприятеля, открыли по нем, ничем не защищенному, убийственный и частый, поорудийно, огонь гранатами, картечью и ядрами. Выстрелы были чрезвычайно удачны. Снаряды, ложась в густые толпы чеченцев, в виду нашем, выхватывали свои жертвы, а других заставляли стремительно бросаться во все стороны в-рассыпную. Только в этот момент неприятель, поражаемый неожиданным жестоким огнем артиллерии, пришел в явное смятение и, стараясь унести трупы своих убитых и сам избегнуть смерти, начал ускорять бег своих коней нагайкою. Только в этот момент чеченцы показали тыл и искали спасения в лесу от преследования не драгунов, а гранат, ядер и картечи, и в скором времени скрылись из наших глаз. Дело было подлинно молодецкое по отваге, распорядительности и быстрому его исходу. Менее нежели через два с половиной часа из громадных партий чеченцев ни одного джигита не осталось на поляне. [128]

Итак, об ачхоевском деле можно без дальних разсуждений сказать: драгуны, казаки и конные орудия, в начале дела, жестоко ошеломили, смяли и опрокинули неприятеля: под-конец, распорядительностию полковника Алтухова, пешая артиллерия капитана Григорьева доконала и рассеяла скопища чеченцев. Капитан Маркозов хотя и неопределительно, но говорит то же самое, и в этом случае вполне справедлив.

Партии Шамиля, после такой страшной передряги, заданной им в особенности пешею артиллериею, дойдя обратно до реки Натхоя, не могли дальше следовать и в лесу сделали ночлег, в довольно близком расстоянии от нашей позиции. На другой день, избрав другой путь, чеченцы двинулись в общество галашевцев. Но мы все-таки не теряли Шамиля из вида и, тотчас снявшись с позиции, прибыли в укрепление Авгусали, откуда следили за каждым его движением до тех пор, покуда он не попался в ловушку полковника (ныне генерал-маиора) Мищенко, под Назраном.

Вступая в бой с чеченцами 9-го июня, мы сомневались в победе над силами, далеко превосходившими нас числительностию, но, видя смелое и решительное начало дела полковника Алтухова, старого и бывалого кавказца, мы стали самоувереннее и совершенно успокоились тогда, когда вспомнили, что распоряжения генерала Евдокимова, хранившиеся всегда в тайне и передававшиеся тогда начальникам колонн не хуже как по телеграфу, наверно не были в бездействии. Если бы неприятелю удалось прорваться в аулы Кази-Юрт и Ачхой, если бы жители этих аулов, соединившись с чеченцами, приняли нас в перекрестный огонь, то мы, при восьми орудиях, с двумя баталионами пехоты и тремя дивизионами кавалерии, составя из обоза каре, могли бы отважно отбиваться до прибытия помощи.

В своих предположениях мы не ошиблись. Когда уже оканчивалось ачхоевское дело и последние части партий неприятеля скрылись в лесу, показались, по следам нашим, по дороге от реки Натхоя, столбы пыли: это была колонна пехоты и кавалерии, спешившая, под командою полковника Белика, к нам на выручку. Но полковник Белик, увидев неприятеля бегущим, вернулся на свою позицию. После этого, часов в десять вечера, к нам на позицию прибыл, с казаками, с Сунженской линии, командующий бригадою [129] сунженских казаков, полковник (ныне генерал-маиор) Иедлинский. Поздравив нас с победой, он ночью тоже возвратился на линию. Следовательно, как бы ни пришлось нам жарко от неприятеля, но, имея вокруг себя значительные наши отряды, мы всегда могли рассчитывать на скорую и верную помощь.

В эти дни преследования Шамиля генералом Евдокимовым, по всем направлениям к обществу назрановцев, были расставлены, близко друг от друга, самые бдительные наблюдательные колонны. Так, снимаясь с своей позиции и пройдя в какую-нибудь сторону несколько верст, мы вдруг находили бивуак с ясными следами, что с него только что снялся отряд, и сами располагались на этом же месте. Куда же девался прежний отряд? Вероятно, он сменил другую колонну, а та третью, и т. д. Таким образом, движение колонн совершалось по позициям непрерывно, соображаясь с направлением партий Шамиля.

_________________________________

Обращаюсь к делу акиюртовскому, бывшему 30-го июля.

Капитан Маркозов поставляет на вид, что переход их отряда более 80 верст¹, совершенный менее чем в сутки, больше принес им чести, чем самое дело в Акиюртовском ущельи. Не предполагает ли г. Маркозов только то дело молодецким, где рубят неприятеля одни драгуны? Не думает ли он, что то дело, где бьют и рубят неприятеля казаки и милиционеры, без драгунов, и громят артиллерия и пехота, дело немолодецкое, как, например, акиюртовское?

Вполне убежден, что г. Маркозов отозвался бы иначе об акиюртовском деле, если бы, по пути следования взад и вперед на пространстве, по которому происходило преследование неприятеля, все 370 трупов, показанные г. А. О. и другими, лежали рядом. Не насчитав и 15 трупов, г. Маркозов сомневается в истине цифр, приводимых г. А. О. По всей вероятности, г. А. О. основал свое показание на [130] донесениях главных начальников, ибо невозможно допустить, чтобы цифра убитых была выставлена им наобум. Если в акиюртовском деле, почти при постоянном отступлении неприятеля, только одних наших убитых было 16 человек, то в рукопашных схватках это дело было для неприятеля чуть ли не гораздо жарче дела при Ачхое, где убито наших только три человека. Под Акиюртом Шамиль потерпел такое поражение, что даже палатка его досталась в руки победителей, и, не нарушая законов правды, никак нельзя сказать, чтобы восьмидесятиверстный переход мог быть знаменательнее акиюртовского дела, в котором разбитие неприятеля наголову, действиями главного отряда генерала Евдокимова, по занятии им почти недоступных шатоевских равнин, имело блистательные результаты. Шамиль, потерпевший поражение под крепостию Назраном, прибыв в отряд сына своего Кази-Магомы, который защищал шатоевские равнины, чувствовал уже себя не в силах держаться против нас, а потому тотчас же отступил на семь верст во внутрь ущелий. Этим он дал возможность графу Евдокимову овладеть, без особенных усилий, всем пространством шатоевских равнин и привлечь к покорности все прилежащие к ним общества чеченцев на протяжении до 40 верст по всем направлениям. Будь Шамилю удача около Назрана, Бог знает, что случилось бы в Аргунском ущельи, на равнинах Шатоя.

В подтверждение моих слов о значении акиюртовского дела, ссылаюсь на свидетельство генерал-маиора Алтухова, бывшего тогда начальником колонны. Генерал объяснил мне следующее: урон неприятеля под Акиюртом был очень значителен и нанесен ему линейными казаками и милиционерами; драгуны же в этом деле участвовали мало и один эскадрон их, перед вступлением в бой, был на водопое.

Быть может, все эти обстоятельства не были известны г. Маркозову: в таком случае ошибочное мнение его хотя и извинительно, но оно не поколеблет доверия к статье г. А. О. в тех, которые дорожат историческою истиною.

К. Д.

Одесса.

Комментарии

1. В 1855 году генерал-лейтенант Ковалевский, выступив из-под Карса в Пеняк, против Али-паши, чтобы озадачить его неожиданным появлением своим, с большим отрядом пехоты, кавалерии и артиллерии, сделал на значительно-гористой местности переход в одни сутки в 70 верст. Малому же отряду, в каком состоял г. Маркозов, при ровной местности, переход в 80 верст в сутки почти ничего не значит, тем более, если пехота в одну ночь дошла до ст. Асинской — переход более чем половина 80 верст, откуда драгуны пошли дальше уже одни, без пехоты.