ИВАНОВ С.

О СБЛИЖЕНИИ ГОРЦЕВ С РУССКИМИ НА КАВКАЗЕ

При быстрых успехах нашего оружия на Кавказе в настоящее время, не лишним будет обратить внимание на способы сближения горцев с Русскими, как на средство, могущее содействовать к успокоению Кавказского края не менее, как и военный меры.

Кавказский горец способен скоро образоваться и улучшить свой быть; он не ленив от природы, его жизнь, исполненная ежеминутных тревог войны, постоянно возбуждает и поддерживает энергию духа. Но этаже самая жизнь, заставляя его каждый день опасаться за свое убежище, не развивает в нем охоты к улучшению своего быта, а щедрая природа края, возвращающая с избытком каждую горсть пшена, брошенного в землю, обилие вод и лесов (исключая некоторых мест Дагестана), удовлетворяя всем его нуждам, не возвышает его деятельности. По этим-то причинам, с первого взгляда кажется, что кавказский горец обладает тою ленью, тою апатией, которые так свойственны многим азиатским народам, а вникнув в дело, увидим, что только по неимению путей для своей деятельности, по недостатку направления ее на лучшую дорогу, горец остается и может быть долго еще останется в полудиком состоянии.

Устраните же это равнодушие к своему быту, порожденное обстоятельствами, происходящее от ограниченных требований [542] жизни, от легкого способа удовлетворять неприхотливым своим желаниям; займите ум горца, способный к движению; дайте направление его энергической деятельности, и благотворный последствия перерождения не замедлять высказаться во всей своей силе.

Обратив внимание на характер кавказских горцев, мы необходимо придем к заключению, что подвиги нашего оружия в такой войне, как на Кавказе, необходимо должны быть поддерживаемы делами цивилизации.

В видах исполнения этой идеи, общественные и торговые сближения горцев с Русскими могут много содействовать к смягчению характера первых, и высказывая им выгоды цивилизованной жизни, выставить Русских, не как грозных победителей, жаждущих войны, ищущих кровопролития, но как нацию, заботящуюся об улучшении их состояния. Эти сближения могут послужить началом образования края и значительно облегчить военные операции, и даже иногда устранить их печальную необходимость. Подтвердим это очевидным примером.

Во второй половине 1844 года, на месте бывшего аула Чах-Кири, возникло сперва укрепление, а потом и крепость Воздвиженская, весьма важная для левого фланга Кавказской линии. По обеим сторонам крепости, в расстоянии от нее около 400 шагов, тотчас же образовались два аула, оба на левой стороне реки Аргуна, по дороге из крепости Грозной — Атага, а минуя Воздвиженскую на линии к Аргунскому ущелью, Чах-Кири. В первое время население этих аулов было весьма незначительно, но не далее как через два года, как в одном, так и в другом ауле считалось но 500 слишком семейств. Сначала жители, тая еще к нам нерасположение, волнуясь внушениями наибов Шамиля, нередко участвовали в набегах и схватках враждебных партий. После каждого более или менее значительного дела, можно было встретить в котором либо из названных аулов похороны убитого, или увидать раненого; расследований и взысканий в таких случаях делать было невозможно, чтоб не ожесточить народ. Более же ясных доказательств на проступок нельзя было найти, потому, что убитый, или раненый, всегда по словам горца был из числа удальцов, отправлявшихся на кражу лошадей, или другого скота у немирных горцев. В аулы эти, как офицеры, [543] так и солдаты, ходили за покупкою чего либо непременно в числе пяти, семи человек, хорошо вооруженные; под вечер никто не отваживался туда пускаться, о ночном путешествии не могло быть и помина. Но вот, год за годом подобные случаи становились реже; Русские стали ходить в аулы по одиночке, без оружия, опасность представлялась только со стороны чеченских собак; некоторые из офицеров засиживались у своих кунаков до поздней ночи, случалось, что и ночевали, а если когда и были провожаемы до ворот крепости в ночное время своими кунаками, то более из опасения со стороны немирных горцев, имеющих обыкновение приезжать к своим родным или знакомым нередко к ночи. В это время гарнизон крепости, состоявший более, чем из 6,000 человек (1-й, 2-й, 3-й баталионы Куринского пехотного полка, инвалидная и нестроевая роты этого же полка, два Кавказских линейных баталиона, донская и гарнизонная apтиллepия и Донские козаки), нуждаясь в жизненных припасах, начал сближаться с горцами по торговым отношениям: скот, куры, мед, масло, молоко, яйцы, лук, ягоды, овчины для шапок и тулупов (курпей), бурки, сафьян, и разный из него поделки (чевяки, пантронташи), туземное сукно, нередко оружие и даже кукуруза и деревянные корневые трубочки, приносимые ежедневно в крепость горцами, находили немедленный сбыт. Неприхотливые жизненные требования горцев вполне окупались выручаемыми деньгами за продажу туземных произведений. Каждая женщина, в продолжение четырех летних месяцев, продавала одних ягод, орехов и проч., что ей стоило только труда собирать, на 15 — 20 р. сер.; приблизительно можно определить, что семейство, пускаясь в торговый промысел, выручало до 125 р. сер. в год; имея при этом несколько голов скота, годовой посев ячменя и кукурузы, вольные дрова и сено, естественно, что приобретенные торговлею деньги горцы могли употреблять прямо на улучшение своего быта. Последствия сближения с Русскими, а через это развитие горской промышленности, были очевидны: на мужчинах реже встречались лохмотья, у многих женщин завелись канаусовые бешметы, на детях стали появляться рубашки и чевяки, вместо прежнего их природного костюма и старой папахи с отцовской головы; грязь, столь свойственная полудикому народу, реже бросалась в глаза; многие из горцев узнали употребление чая и водки; без этих двух [544] потребностей вскоре не происходило никакого угощения при торжественных случаях; у многих обычай пить чай утром вошел в обыкновение. Довольство, разлившееся среди горцев, не понуждало их отваживать свою жизнь для приобретения коровы или пары баранов в чужом ауле, несмотря на те, что украсть, хотя бы то было с опасностью жизни, считается у горцев молодецким делом. Я помню, как однажды Чеченец, желая польстить одному генералу, действительно постоянно счастливому в набегах за отбитием горского скота, сказал: «О! ты самый лучший человек, ты такой вор, какого нет во всей Чечне!» Через пять лет после возведения крепости Воздвиженской, нельзя было узнать окружавших ее аулов, народонаселение увеличилось в трое, без малейшего усилия со стороны Русских; горцы десятками семейств переселялись в аулы Атагу и Чах-Кири; не столько стесненное их положение в горах, сколько выгоды жизни их единоверцев в сообществе с Русскими понуждали их к тому.

Этот пример ясно говорить в пользу сближения горцев с Русскими. Занятие местности, на которой устроена крепость Воздвиженская, первоначально будучи делом чисто военным, в последствии приняло вид административной меры, которая и была выполнена с возможно желаемым успехом. На несколько подобных случаев поселения аулов близь крепостей, можно указать и в прошедшем времени, наприм. аулы: при крепости Грозной в Чечне, при Темир-Хан-Шуре в Дагестане, при крепости Внезапной и укрепление Таш-Кичу, на Кумыкской плоскости, но поселения этих аулов было делом случайности, а не преднамеренным исполнением к благу края. Так аул Андреевской был основан, как говорить предание, современником и товарищем Ермака, козаком Андреем, отставшим от Ермака, во время отправления того за Урал, а крепость Внезапная основана в позднейшие времена генералом Ермоловым (В последствии Русские были вырезаны горцами в деревне Андреевой и деревня перешла в их руки). Укрепление Таш-Кичу было построено при ауле этого имени; аулы Каранай и Эрпели современны Темир-Хан-Шуре. Ныне, хотя и стараются поселять близ вновь возводимых укреплений горские аулы, но меры эти приводятся в исполнение не очень успешно, может быть по причинам, совершенно независящим от правительства. [545]

При колеблющемся влиянии Шамиля на горцев в последнее время, при стеснительном положении самих горцев по случаю занятия русскими войсками и укреплениями последних Их убежищ, из которых они могли бы производить безнаказанно свои нападет я, — приглашение горцев селиться около вновь возводимых укреплений, с предоставлением вновь поселяемым достаточных льгот и выгод, — много подвинуло бы вперед спокойствие края. Скопление около наших крепостей значительного населения, обладающего воинственным духом, не может породить опасения за судьбу крепости: хорошо устроенная, занятая необходимым гарнизоном, крепость скорее будет иметь влияние на окружающее ее население; а приняв в соображение последовательное преобразование жизни горцев, невозможность тайным образом составлять скопища для набегов, и неимение в среде своей лица, которое бы открыто руководило ими в подобном предприятии, может смело ручаться за спокойствие аулов, и за довольство их быта; всегда нераздельное с оседлою жизнью.

Построение мечетей, открытое первоначальных училищ, назначение базарных дней во вновь поселенных и более уже устроенных аулах, развило бы общественную жизнь между горцами и облегчило бы их сближение с Русскими.

Рассмотрим несомненную пользу для края этих трех учреждений, необходимых в начале всякого устроивающегося общества. Во все времена, у всех народов, церковь, рынок, школа возникали тотчас, при первом приступе к улучшению быта. В Чечне, как в центре военных действий, как в стране, наполненной народом непокойным, народом, на который преимущественно следует обратить внимание построение деревянных а по местности и каменных мечетей, показало бы горцам, что Русские не притесняют их вероисповедания, а напротив покровительствуют ему и заботятся о его блогоустройстве. Противопоставить фанатизму горца европейскую веротерпимость есть великое дело христианской любви и мудрой политики. Из многих исторических данных мы видим, что не меры строгости и насилия, а меры кротости и терпения способствовали к преобразованию народов, и даже самая христианская религия водворилась не на окровавленных полях битвы и не силою оружия, а словом, делом и терпением ее поборников. [546]

Учреждение при мечетях магометанских училищ, под надзором людей, избранных правительством, могло бы внушить молодому поколению идеи, необходимый при будущем его развитии. Со стороны родителей учреждения эти не встретили бы равнодушия, потому что каждый горец, по врожденной ему сметливости, очень хорошо понимает, как высоко стоят в общественном мнении их кадии, муллы и улемы, знающие не более как чтение одного только корана. Наконец небольшие денежные награды, выдаваемые по временам лучшим ученикам и конечно поступающие в собственность родителей, еще более привлекли бы горцев к желанию образовать своих детей; а по окончании ученья, курс которого со временем мог расшириться, принятие молодых горцев на службу с предоставлением тех же самых прав и выгод, как и Русским урожденцам, — совершенно обратило бы горцев в пользу, учрежденных училищ.

Назначение базарных дней вполне согласовалось бы с духом народа, жизнь восточного человека проходит на базаре; допустим, пожалуй, что эти базарные дни не принесли бы в первое время ощутительной пользы в торговом развитии края; но уже одно то говорить в пользу этого учреждения, что горец, собираясь, прийдя на базар и отправляясь с оного, проводить несколько дней не в той праздности, которой он подвергается в своем ауле и которая нередко вызывает его деятельность на другом поприще, часто сопряженном с опасностью.

Мы видим примеры подобных базаров во многих селах и деревнях России, на которых по воскресеньям, средам, или другим дням, назначенным раз на всегда, сбираются из окрестных деревень сотни народа, для покупок не более как горшков, дегтю, осей, колес и прочих произведений сельской промышленности; а если в котором-нибудь из селений, раза три или четыре в год, в дни храмовых или больших праздников, установляется подобный базар с продажею скота, хлеба и красного товара, то это уж называется ярмаркою, и в течение нескольких лет увеличиваясь в своем объеме, получает утверждение правительства; словом, началом всех ярмарок, оживляющих торговлю и промышленность какой либо местности, можно принять первоначальные базарные дни в отдаленно минувшем времени. [547] Постоянное существование подобных базаров в русских деревнях и селах и потом превращение этих базарных дней в ярмарки, доказывает, что они могут и должны существовать; следственно, применение этого учреждения не могло бы быть бесполезным и для жителей Кавказского края. Ловкий в хитрый кавказский горец, ничем не хуже нашего смышленого мужика, он также хорошо сделает колесо, как и тот; мед и овчины приготовить едва ли не лучше, а кой в чем другом, пожалуй, и далеко оставить русского мужика за собою.

Посмотрите на Таш-Кичинский базарный день, который постоянно бывает в пятницу (джуму, соответствующую нашему воскресному дню), чего вы не найдете там: лошади, рогатый скот, овцы, оружие, ковры, седла, туземные сукна, серебряный галун, толковая тесьма для обшивки черкесок, сафьян, изделия из него, роскошно шитые серебром, канаус, овчинные меха, шитая горская одежда, конская сбруя, бурки, табак, плоды, жизненные припасы, в лавках, которые занимают места наших харчевен; вы найдете все, что может удовлетворить вкус не только горца, но и неприхотивого европейца, свыкнувшегося с жизнью на Кавказе : вина, шашлык, плацинды, суп с бараниной, плов, предлагаются желающему за весьма небольшую плату. В Темир-Хан-Шуре тоже самое; за то вы и не встретите на этих базарах оборванных горцев, там на каждом почти вы увидите приличную черкеску, у многих обшитую серебряным галуном; о лошадях и говорить нечего, горец пойдет пешком, или вовсе не пойдет, но на плохом коне не поддеть. Нередко встретите седла, окованные серебром; а уздечку и оружие, каждый более или менее зажиточный горец, непременно украшает этим металлом. В обыкновенное время базары эти, особливо в Таш-Кичу, не очень многочисленны; в последнем укреплении гарнизон не велик, и торговля вся обращается между окрестным горским населением; по надобно взглянуть на них в то время, когда чрез Таш-Кичу или Темир-Хан-Шуру проходят значительные отряды войск, что случается довольно часто; толпы продающего и покупающего народа кишат как в московском гостином дворе и пресловутой ножевой линии, в первые дни Фоминой недели, при распродаже так называемых остатков. [548]

Может быть некоторые, незнакомые с бытом кавказских горцев, или знаковые с ним поверхностно, возразят, что базарочные дни, не принеся некоторым горцам большой пользы, отвлекут их от хозяйственных и домашних занятий желанием толкаться без дела. На это можно будет сказать, что ежели подобные опасения и можно будет отнести только к некоторым, то об этом и говорить не стоить: в каждом хорошем деле может легко оказаться небольшое неудобство, а большинство горцев не пострадает от этого потому, что у него чрезвычайно как много свободного времени дома, которое он не знает решительно куда давать, — и вот почему: женщина на востоке раба, не допускаемая в общество мужчин, обязанная для него работать, почитать и бояться своего господина, — по этому все домашние и даже полевые работы исполняют у горцев женщины, равно как и у других азиатских народов; женщины сеют и убирают хлеб, женщины косят сено и ходят за скотом, если же иногда мужчина и разделяет ее труд, то вследствие явной невозможности преодолеть таковый слабыми ее силами; часто случается видеть, что горец нарубить дров, а на арбу их положить женщина, дома уберет их она же; на встретившемся возу сена, вы непременно увидите сидящего горца, с трубочкой в зубах, а жену его, идущую возле и несущую ребенка за плечами. Поэтому женщины в горах если не выполняют почти всех работ, то по крайней мере большую часть оных, а вследствие этого у мужей их всегда достаточно времени на бездействие, которое выражается у него иногда точением кинжала, или строганием палочки близь порога своей сакли.

В большее подтверждение всего сказанного, обращаю внимание всякого, кто только бывал на Кавказе, на аулы Большой и Малой Кабарды: — страна эта, более полувека не принимающая участия в смутах и волнениях Кавказа, наслаждается возможным довольством. Приняв в соображение, что в прежнее время на эту область не обращали особого внимания потому, что Кабардинцы жили тихо и смирно, а этого было довольно, увидим, что довольство страны создалось так сказать само собою, без малейшей сторонней помощи. Если в Кабарде не в каждом ауле найдете мечеть, базар и школу, то в более многолюдных непременно встретите одно из подобных [549] учреждений, связывающее своим местным влиянием многие мелкие аулы, рассыпанные в окружности.

И так, все, что теперь можно пожелать вновь поселяемым близь русских крепостей горским аулам, так это постепенного устройство мечетей, училищ и установление базарных дней. Остальное придет само собою. Если на эти учреждения из сумм, ежегодно предназначаемых для кавказского края, отделять 10,000 р. сер. и распределение этой суммы подчинить не установленным один раз навсегда правилам, по той необходимости, которую может усмотреть всегда верный взгляд администратора, то в результате оказалось бы в скором времени много и очень много хорошего.

С. ИВАНОВ.

Текст воспроизведен по изданию: О сближении горцев с русскими на Кавказе // Военный сборник, № 6. 1859