ИНГУРСКИЙ БОЙ 25-ГО ОКТЯБРЯ 1855-ГО ГОДА

(С планом).

25-го октября расположение нашего отряда вдоль Ингура было следующее: рухская позиция, хотя крепкая сама по себе, была занята всего сильнее, потому что оттуда пролегал ближайший и самый удобный путь по открытой местности к Зугдидам и к Цейшу. Неприятель, прорвавшись по этому направлению, мог бы предупредить нас у Цейша и Хет и отрезать нам путь отступления. Колонна на Рухи, под начальством генерал-майора князя Дадиана, состояла из 1-го и 2-го батальонов литовского егерского полка, двух рот черноморского линейного № 10-го батальона, дивизиона, горных орудий сухум-кальского артиллерийского гарнизона, трех сотен донского № 11-го полка и двух конных мингрельских дружин. Сверх того, пешее мингрельское ополчение расположено было частью в Зугдидах, частью вверх по левому берегу Ингура к сел. Лии.

В 9-ти верстах ниже рухской позиции, следуя изгибам реки, встречается кахатская переправа. Прибрежная местность покрыта здесь сплошным лесом, позволяющим, впрочем, движение густою цепью. Для обороны этого леса, который мог бы составить для неприятеля твердый опорный [336] пункт, расположены были здесь: 4-й батальон литовского егерского полка и лечгумская конная дружина. Верстах в 1 1/2 ниже кахатской переправы начинается часть течения Ингура, представляющая на небольшом протяжении несколько переправ, которые вообще известны под названием норманских. Здесь местность перерезана многими неглубокими протоками Ингура, покрыта более или менее густым кустарником и разбросанными саклями с окружающими их заборами. Для охранения этого опасного пространства, вблизи переправ поставлен был черноморский линейный № 11-го батальон, под командою подполковника Званбая, со взводом легкой № 1-го батареи 13-й артиллерийской бригады; несколько позади — две роты грузинского линейного № 1-го батальона, под командою полковника Иоселиани, со взводом батарейной № 1-го батареи 13-й артиллерийской бригады. Верстах в двух ниже, снова встречается часть Ингура, способная для перехода вброд. Переправы, здесь находящиеся, называются кокскими. Свойства местности те же, как и против норманских переправ. Здесь поставлены были, под командою войскового старшины князя Эристова, две роты 3-го батальона литовского егерского полка с двумя сотнями линейных казаков и взводом батарейной № 1-го батареи 13-й артиллерийской бригады. В резерве для частей, оборонявших норманские и кокские переправы, находились, 1-й и 3-й батальоны егерского князя Воронцова полка, со взводом батарейной № 1-го батареи 13-й артиллерийской бригады, взводом горной № 1-го батареи кавказской гренадерской артиллерийской бригады и 4 конные имеретинские дружины. Главное начальство над всеми частями, предназначенными для обороны кахатской, норманских и кокских переправ возложено было на гвардии полковника князя Шервашидзе. [337]

В половине 12-го часа, 25-го октября, неприятель произвел первый выстрел из орудия против наших войск, расположенных впереди рухской позиции; канонада постепенно учащалась и чрез полчаса времени сделалась весьма сильною. На других же пунктах реки оставалось все спокойным. Канонада эта против оконечности нашей оборонительной линии могла быть или демонстрацией, или же действительною атакою. Орудийные выстрелы продолжались слишком два часа, без всякого вреда для наших войск, остававшихся на своих местах позади завалов. Неприятель направил в реку часть своей пехоты, но встреченный меткими выстрелами нашей цепи, тотчас же принужден был отступить. Затем, канонада начала ослабевать, и к вечеру тишина на обоих берегах Ингура против Рухи изредка только прерывалась отдельным выстрелом из орудия с неприятельской стороны.

В исходе 1-го часа пополудни, в лесу, против норманских переправ, на противоположном берегу Ингура, произведены были нашими милиционерами сигнальные выстрелы, и вслед затем они, переправившись на наш берег, известили, что неприятель приближается весьма в значительных силах. Черноморский линейный № 11-го батальон и взвод легкой № 1-го батареи, находившиеся впереди, немедленно приготовились к бою; две роты грузинского линейного № 1-го батальона, только что прибывшие форсированным маршем с Цивы к Ингуру, прервали отдых свой, чтобы поддержать в случае нужды передовые части. Вскоре турки, из-за кустов противоположного берега, открыли штуцерный огонь, постепенно усиливавшийся; но так как неприятель был скрыт, то наши стрелки отвечали только редкими выстрелами. Полковник князь Шервашидзе, прискакавший на выстрелы с двумя конными [338] имеретинскими дружинами, рассыпал их спешенными по берегу реки, между кокскими и норманскими переправами.

Турки, ободренные слабостью нашего огня, и, не ожидая встретить сильного отпора, решились начать переправу прямо против устроенной нами батареи. Массы неприятельской пехоты, в густых колоннах, с громкими восклицаниями, вступили в Ингур, держась в шеренгах друг за друга, чтобы устоять против быстроты течения. В этот момент, взвод легких орудий, под командою поручика Симонова, открыл картечный огонь, поддержанный сильнейшим ружейным и штуцерным огнем пехоты и винтовочным — спешенной милиции, предвидимой 85-ти летним старцем, подполковником князем Симоном Церетели. В густых рядах переправлявшейся неприятельской пехоты мгновенно образовались широкие прорывы; уцелевшие, под влиянием чувства самосохранения, хватались друг за друга и еще более увлекали самих себя в быстроту течения. Посреди грохота жаркой перестрелки, раздавались вопли отчаяния. Вскоре река очистилась от турок, из которых ни один не достиг ни одного берега. Даже колонны, остававшиеся на правом берегу, бежали в лес, пораженные ужасом. Но это блистательное отражение дорого нам стоило: командир черноморского № 11-го батальона, храбрый подполковник Званбай, был убит; большая часть орудийной прислуги и артиллерийских лошадей были также перебиты. Две роты (1-я и 3-я) грузинского линейного № 1-го батальона прибыли к месту боя, под командою полковника Иоселиани, принявшего общее начальство. Командование № 11-го батальоном перешло к штабс-капитану Кобелеву, как к старшему.

Вслед затем, неприятель начал вторую переправу, саженях в 400 выше первой. Против нее направлены [339] были густые цепи стрелков и спешенные милиционеры. Удачные выстрелы картечными гранатами решили успех отражения: турки отказались и от этой попытки; множество трупов, несшихся по реке мимо нашей батареи, свидетельствовали о их поражении. Тем не менее, Омер-паша, основывая свои надежды на известной ему малочисленности наших войск, не отступал от довершения своего предприятия. Верстах в двух выше места расположения нашей батареи, в густом лесу, неприятель отыскал для себя переправу и успел перевести значительную массу пехоты. Наша батарея была обойдена с правого фланга, но и это не поколебало несокрушимого мужества обороняющихся. По опушке леса и по кустам загорелась жаркая перестрелка; наши войска не подавались ни шагу назад. Полковник Иоселиани, подававший пример неустрашимости, был убит; принявший командование над 11-м батальоном штабс-капитан Кобелев, раненый в руку, не хотел оставить боя, но вслед затем получил другую смертельную рану; командование над батальоном принял поручик Рубцов. Для общего начальства на норманских переправах призван был майор егерского князя Воронцова полка Ивин.

Вначале 3-го часа пополудни, густые массы неприятельской пехоты появились против кокской переправы, обороняемой двумя ротами литовского егерского полка, двумя сотнями линейных казаков и взводом батарейной № 1-го батареи 13-й артиллерийской бригады. Весьма удачное действие наших орудий заставило турок отказаться от переправы в этом месте; но, вслед затем, успели они перевести значительную часть своей пехоты в полторы версты выше, между норманскими и кокскими переправами. Войсковой старшина князь Эристов, видя себя обойденным с правого фланга, отдал приказание отступать за ближайший [340] проток Ингура. Так как неприятель сильно теснил нас, то необходимо было беспрестанно останавливаться, отстреливаясь картечью и неоднократно ударяя в штыки. Хладнокровие поручика Катаева, распоряжавшегося артиллерией, мужество пехоты и спешенных линейных казаков дозволили отступить медленно и с соблюдением полного порядка. Неприятель, имея для наступления своего свободными кокские переправы, перевел значительную часть своей кавалерии, появившейся против левого фланга наших колонн, которые, вследствие этого, должны были все время отступать в каре и кучках; тем не менее, войска наши метким огнем успевали предупреждать все попытки неприятельской конницы к атаке.

Полковник князь Шервашидзе, видя, что все неприятельские покушения против норманских переправ отбиты и удерживаются с успехом, и что неприятель, наступая решительно на кокские переправы, обходит наши части с левого фланга и даже в тыл, сосредоточил все усилия для противопоставления неприятелю с этой стороны сильного отпора. Для сего, в подкрепление колонне князя Эристова, двинул он остававшиеся в резерве два батальона егерского князя Воронцова полка, с двумя батарейными и двумя горными орудиями; сам же, с двумя имеретинскими дружинами, под начальством князей Сико Цулукидзе и Бебе Агияшвили, понесся в атаку на густые толпы неприятеля. Атака эта, блестяще исполненная, заставила турецкую пехоту, наполнившую собою пространство между Коками и Норманами, податься назад; мужественный отпор, противопоставленный на протоке Ингура батальонами егерского князя Воронцова полка, остановил здесь атаку неприятеля; но, тем не менее, видно было, что нет возможности долее держаться против неприятеля, перешедшего уже через Ингур в числе, по меньшей мере, 15-ти батальонов и беспрестанно усиливавшегося. Сообразив эти обстоятельства, князь Шервашидзе послал приказание отступать норманской колонне, не уступившей до сих пор ни пяди земли неприятелю, но уже поставленной в самое критическое положение.

Майор Ивин, принявший после смерти двух своих предшественников, командование над норманскою колонною, геройски оправдал честь этого кровавого наследия. Турки, ожесточенные троекратною неудачею, по-видимому, во чтобы то ни стало, вознамерились подавить горсть наших храбрецов. Видя, что, несмотря на свою многочисленность, колонна, действовавшая из лесу против нашего правого фланга, не подвигается вперед, — неприятель решился поддержать ее усилия новой атакой, направленной прямо на фронт нашей батареи. Вторично двинулись турки по броду, где, часа за два тому назад, погибло столько их товарищей; на правом нашем фланге огонь усилился, с противоположного берега посыпался град ядер, картечи и пуль, — и все это снова сокрушилось о непоколебимость наших войск. Снова Ингур подхватил груды неприятельских тел, — атака везде была отражена. При этом майор Ивин был тяжело ранен; легкой № 1-го батареи поручик Шкляревский, хладнокровием своим и меткостью выстрелов много способствовавший успеху, убит; поручик Рубцов, принявший командование над батальоном № 11-го, также убит. Одно орудие подбито ядром; в прислуге оказался большой недочет; почти все артиллерийские лошади были истреблены. На место майора Ивина общее командование принял грузинского линейного № 1-го батальона капитан Панфилов; командование над батальоном 11-го поручик Яндоловский; артиллериею распоряжался поручик, [342] Симонов. В это время получено было приказание от полковника князя Шервашидзе — отступать.

Солнце уже село, сумерки постепенно сгущались. Неприятель наступал с фронта и с обоих флангов; за уничтожением артиллерийских лошадей, люди на себе везли орудия, прикрываемые цепью, которая по временам раздавалась, чтобы дать простор для картечного выстрела. Два раза неприятель кидался в штыки на орудия, и оба раза был отбиваем; потери же наши все более и более увеличивались. Решено было остановиться и троекратным залпом картечью удержать напор неприятеля. За невозможностью тащить орудия людьми, три из них, поспешно приведенные в негодность, были брошены. Отступление продолжалось отдельными кучками, пробивавшимися по кустам сквозь толпы неприятелей.

В это критическое время появился на месте боя начальник гурийского отряда генерал-майор князь Багратион-Мухранский, находившийся до этого на рухской позиции. На пути, он послал приказание колонне майора князя Дадиана двинуться вниз по Ингуру, к норманским переправам; но приказание это пришло уже поздно. Князь Мухранский, собрав вокруг себя встретившиеся части грузинского линейного № 1-го и черноморского № 11-го батальонов, линейных казаков и милиционеров, снова двинул их в лес в атаку. Неприятель, изумленный этой новой атакой и, вероятно, полагая, что к нам прибыли свежие подкрепления, начал отступать перед нашим фронтом, но на обоих наших флангах, по-прежнему, продолжался сильный огонь. Таким образом, мы успели пробиться почти до самого Ингура, где неприятель приступил уже к устройству укрепления. Последнее движение дозволило нам выручить одно орудие. Между тем, ночь уже [343] совершенно наступила; поневоле приходилось прекратить бой и отступить на большую дарченскую дорогу. При последней атаке смертельно ранен адъютант начальника гурийского отряда прапорщик Шимановский и, сверх того, убито и ранено несколько милиционеров, находившихся в конвое при начальнике отряда.

Ночью, все части, расположенные на линии Ингура, отступили без малейшего замешательства, по указанным им заранее дорогам. К утру следующего дня отряд сосредоточился в Хетах; рухская колонна отступила по верхней мингрельской дороге.

Потеря наша заключается — убитыми: 2 штаб-офицера, 5 обер-офицеров и 140 нижних чинов; ранеными: 2 штаб-офицера, 6 обер-офицеров и 237 нижних чинов. Без вести пропало 42 человека, без сомнения, убитых и тяжелораненых, которые, при наступившей темноте, не могли быть подобраны в кустах. Потеря неприятеля, в сравнении с нашей, неимоверно велика, как показали единогласно все лазутчики — хотя, разумеется, в точности нам неизвестна.

Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Ингурский бой 25-го октября 1855-го года // Кавказский сборник, Том 5. 1880