ШАМИЛЬ И ЧЕЧЕНЦЫ

(Неизвестный еще эпизод из завоевания Кавказа).

Деятельность Шамиля, несмотря на большой интерес к ней наших историков, до сих пор не вполне освещена. Особенно вяло освещен вопрос о подготовке возстания горцев и об слиянии их интересов в один — дело борьбы с русскими. Во время нашего путешествия в Чечню нам удалось собрать небольшой материал по вопросу об отношении к Шамилю чеченцев. Почему-то в истории Кавказской войны последние, укрыв его в своем ауле Ведено, рисуются ревностными приверженцами Шамиля. Отсюда и родилась традиция, считающая чеченцев наиболее ярыми противниками русских. По нашему скромному убеждению дело обстояло не так.

В 1848 г. в одном из горных чеченских аулах Дашни раздалась тревога, очень обычная в то время, через несколько минут площадь мечети покрылась вооруженными. Женщины, погнавшие стада вернулись с криками, что к аулу едут черные сюли (лезгины) и действительно, через несколько минут на площадь въехали лезгины и объявили: «над Вашим аулом Шамилю угодно было назначить наибом Магому, который скоро приедет. Мы от его имени объявляем Вам это, чтобы Вы приготовились к встрече с той почестью, какая достойна имама». Сказав это лезгины, отправились в кунацкие. Долго шумели чеченцы, не привыкшие подчиняться ничьим приказаниям, а особенно переданным лезгинами... В конце концов объявили посланцам: передайте Магоме, который Вас прислал и скажите ему, что у нас нет ослов, чтобы выехать ему навстречу, и нет дудочников, как у Вас в горах, чтобы достойно его встретить. «Мы выедем к нему на конях боевых и вместо дудок возьмем черные винтовки и этим сделаем честь глупому лезгину; но не рад будет он такой встрече и пусть лучше [771] не едет к нам... Желаем вам счастливого пути, ваши лошади готовы и сыты, поезжайте обратно». «Никогда не забывайте, что чеченцы были всегда свободны и умрут свободными». «Как над соколами смешно назначать наибом ворона, так глупо Магоме быть начальником над нами».

«В нашей груди еще бьются сердца львов». Один из лезгин хотел что то сказать, но ему напомнили, что было бы гораздо лучше с его стороны, если бы он не раздражал сход словами, а ехал скорее обратно.

Объяснить этот поступок Шамиля желанием пользы дашниевцам нельзя. Шамиль видел в свободных и непривычных подчиняться его желанию единичных личностях чеченцев — опасное противодействие своим намерениям и не стеснялся в выборе средств, лишь бы они вели прямо к цели, стараясь подавить свободный дух таких обществ, как дашниевское. Надо отдать справедливость его уму, — он, не зная о существовании Маккиавели, тем не менее пользовался его политикой.

Но то, что гениальный ум Маккиавелли применял в Италии и то к чему прибегнул его ученик Шамиль в Дагестане — оказали различные результаты. Политика Маккиавелли была неприменима к чеченцам. Известно, как усилиями долгих лет устроенное Шамилем здание рухнуло. Чеченцы, своевольный дух которых Шамиль хотел уничтожить, первые же отшатнулись от него, как только проникли в истинные намерения Шамиля. Здесь я должен сделать маленькое отступление, чтобы показать, насколько в Дагестане и Чечне были различны условия, при которых должен был действовать Шамиль. Знамя священной войны или так наз. Газовата — первый поднял в Дагестане Гази Мухаммед (Кази Мулла — как его неправильно называют у нас). Пока Газоват оставался в буквальном смысле этого слова — «священной войной против неверных» среди дагестанцев не было полного сочувствия ему. Гази Мухаммед, будучи скорее храбрым воином, чем проницательным политиком, не мог понять, что Газоват не может вызвать полного сочувствия среди дагестанских народов до тех пор, пока будет оставаться «войной против неверных» в буквальном смысле этого слова. Фанатизм помешал ему заметить того врага, чей гнет ложился тяжелым бременем на дагестанцев и на кого необходимо было направить оружие, чтобы вызвать народное сочувствие. Этот враг была: [772] туземная аристократия. Случайное убийство аварских ханов обратило внимание дагестанцев на заступившего место Газы Мухамедда — Гамзат Бека. Несмотря на полную неспособность Гамзат Бека это обстоятельство дало ему возможность продержаться в этом звании полтора года.

Гамзат Бек в том положении, какое выдвинуло его из ничтожества, в связи с неспособностью к упрочению — был на краю гибели. Но вот выступает третий имам Шамиль. Он зовет народ на борьбу уже не во имя Газовата, а во имя давно желанного слова — равенства. В лице Булах Хана он уничтожает последнюю отрасль аварской владетельной фамилии, отнимает все привиллегии у беков и вводит полное равенство. С этой стороны Шамиль становится популярным в Дагестане и число его сторонников бысто растет. Успех в борьбе с русскими еще более усиливает его влиятельность и слава о Шамиле доходит до Чечни, которая тоже признает его имамом. Но в Чечне существует полное социальное равенство. Следовательно для Чеченца Шамиль нужен не только, как апостол равенства, но как опытный вождь в борьбе. Сначала все идет хорошо и дагестанцы и чеченцы довольны. Учрежденные Шамилем власти пока не проявляют себя в смысле угнетения чеченцев.

Но это пока. Скоро наступает суровая действительность. Гнет наибов и мюредов становится для привыкших к свободе чеченцев более и более невыносимым. Сам Шамиль отступает от своей первоначальной идеи. Он хочет солдат превратить в монахов. Чеченцам же нужен вождь, а не мулла. О равенстве не стало и речи. Там, где было оно, Шамиль стремится его уничтожить, вводя теократическое начало. Из практика-бойца, Шамиль делается теоретиком-идеалистом. Он хотел совершеннаго переворота в жизни горцев, того, чего добивался в свое время Саванаролла.

Обычное право замещается Шариотом. Шамиль хотел, чтобы все горцы уничтожили в себе порочные наклонности и сделались равнодушными ко всему кроме борьбы за родину, воздерживались от излишеств, постились и устремляли помыслы к Аллаху.

«Как можно меньше говори, — разъясняет свое требование Шамиль, — ушам и глазам воли не давай, как можно меньше ешь, как можно меньше спи и как можно больше молись Богу». [773]

Молитва была основой всего, ее доводили до полного экстаза.

Было выработано несколько приемов этого.

Абат был осквернен введением телесных наказаний.

Для иллюстрации деятельности Шамиля достаточно указать, что у заподозреннаго в курении табаку отсекали голову, другие же курили свободно.

То, что послужило к усилению владычества Шамиля среди дагестанцев, послужило к ослаблению его среди чеченцев.

Если в начале Шамиль имел успех среди чеченцев, то успех этот можно приписать его необыкновенному уменью утаивать свои цели и намерения.

Из дальнейшего — читатель увидит, как поступил Шамиль с чеченцами.

Дашниевцы разошлись по домам с твердым намерением не пускать к себе вновь назначеннаго Шамилем наиба Магому.

Спустя неделю после отъезда лезгин, в аул Дашни приехали послы от Шамиля и собравши дашниевцев, прочитали им следующее послание Шамиля: «Я милостью Аллаха имам Дагестана и раб Аллаха Шамуил (Самуил, сокращенное — Шамиль) — храбрым Дашниевцам шлю привет и мир.

«Да поможет им Аллах во всех их делах и помыслах.

«Да будет такъ. Аминь! Мне очень прискорбно было слышать от посланных моим наибом Магомой меридова, какой прием сделан одним членом вашего общества, не понявшим, что назначением от себя наиба я преследовал цели для вас благие. Борьба, которую предстоит вести нам с гяурами, требовала от меня того, что я сделал. По этому считаю поступок этот необдуманным и совершенным под влиянием зловредных членов общества. Предлагаю вам — беречься таких людей и выслать их ко мне, чтобы я мог объяснить им, что они сделали». [774]

Это письмо было прочитано одним из послов, который, как видно, принадлежал к духовному сословию. Он стал осматривать собрание, чтобы видеть, какое впечатление произвело письмо Шамиля. Видя, что некоторые совершенно равнодушно выслушали его, а на губах у других пробежала ироническая улыбка, он обратился к ним с такими словами: «Чеченцы, что вы скажете на послание благочестивого нашего имама? Неужели ваши сердца не чувствуют всей правды, высказанной имамом? Вспомните Аллаха и выгоните шайтанов, овладевших вашим сердцем! Аллаху угодно, что бы вы исполнили волю имама. Иначе — плохо вам будет не только на этом, но и на том свете».

Сказав эти слова, мулла возвел взор к небу. Привыкший так действовать на лезгин, мулла мало знал чеченцов. Вся его фигура, очевидная неискренность и его угрозы — произвели плохое впечатление на слушателей. Они, оставаясь верными обычаям предков, молчали.

В это время выступил из толпы старик Эскале, обращаясь к лезгинам, он сказал: «ты мулла, побереги свое красноречие для лезгин, ты должен только прочесть нам письмо Шамиля и ждать ответа, но ты прибавил и свою речь. Может быть ты, как святой человек, должен наставлять на путь истины свернувших с него, но мы еще не свернули с своего пути и твое красноречие излишне. Мы не верим, что нам станет лучше при наибстве Магомы. Передай Шамилю, что те, кто советовал нам не слушать его — лучшие люди. Их мы не будем остерегаться, а будем слушаться».

«Так ли, братья?» сказал старик толпе; «так, так», — закричали все.

Так неудачно окончился первый дебют Шамиля в Чечне.

С. Фарфоровский.