ФАДЕЕВ Р. А.

ЗАПИСКИ О КАВКАЗСКИХ ДЕЛАХ

К 1 января обе колонны сошлись на Бассе и двинулись вместе вверх по реке к Таузеню, оставляя по своим следам разграбленную и очищенную от леса дорогу. (Туземное чеченское население постоянно старалось уклоняться от боя и покорялось, как только его жилища были обойдены нашими войсками; в последних числах декабря, около 500 ичкерийских семейств было выселено на плоскость. Тавлинские скопища, не надеясь на туземцев, держались преимущественно в крепких, наперед избранных позициях, что весьма много облегчало наше отступление)

Сбив шамилевские скопища с сильно укрепленной Таузенской позиции, генерал Евдокимов оставил русло Баева, служившее до тех пор операционной линией отряду, и поднялся на горы, по направлению к аулу Алистанжи, вырубая лес на пути; с каждым дальнейшим шагом в горы местность становилась непроходимее и искусственные препятствия, устроенные горцами, многочисленнее. Для выигрыша времени генерал Евдокимов предпочел пробиться разом от Алистанжи до Веденя и потом, укрепившись перед этой столицей непокорных гор, разрабатывать дорогу в тыл, дожидаясь благоприятного времени года для осады. Несмотря на сильные оборонительные средства, заготовленные горцами по дороге, это смелое движение было совершено так же удачно, как и предыдущие, благодаря искусному маневрированию генерала Евдокимова, постоянно успевавшего обходить неприятельские позиции.

Расположившись в укрепленном лагере перед Веденем, чеченский отряд должен был ждать месяц, пока устроится прочное сообщение с плоскостью и будут подвезены осадные средства. В продолжение этого времени, при ненастье и бездорожье, продовольствие войск представляло чрезвычайные затруднения, которые генерал Евдокимов, при всей энергии своей и распорядительности, едва успел преодолеть. Тем временем, однако ж, наши войска, хотя почти отрезанные от своей земли, заложили подле неприятельской крепости новое укрепление — Ведень на пункте, более [637] удобном для обороны поселения, чем место, избранное Шамилем. В это же время салатавский отряд вступил в Ичкерию с восточной стороны и проложил просеку по Аксаю, оттягивая против себя часть неприятельских сил.

К половине марта, наконец, погода установилась, удобное сообщение открыто с плоскостью, и в чеченский отряд доставлена необходимая осадная артиллерия. 17 и 18 марта открыты траншеи. 1 апреля победоносные войска Его Императорского Величества водрузили свои знамена на стенах Веденя, бывшего 14 лет средоточием враждебной нам силы.

Взятие Веденя нанесло окончательный удар господству Шамиля над чеченскими племенами. В течение апреля и мая совокупными действиями отрядов чеченского и салатавского были приведены в подданство Его Императорского Величества все общества, живущие по северную сторону Андийского хребта. Под властью Шамиля не оставалось ни одного оседлого чеченца, но весь Дагестан еще повиновался ему.

Завоевание Чечни изменило коренным образом наше стратегическое положение относительно Тавлинских гор. Дагестан был огражден чрезвычайно сильно с восточной и южной стороны; с первой — широким поясом многочисленных крепостей, расположенных в местности, почти недоступной, вынуждавших нас к кровопролитным и изнурительным для войск осадам, до такой степени затруднительным, что покойный генерал-фельдмаршал князь Воронцов после трехлетних попыток отказался, наконец, от наступления с этой стороны, с Лезгинской линии, снежный Серкановой хребет Кавказа, проходимый только летом, противополагал непреодолимое препятствие систематическим действиям. Завоевание Чечни открыло нашему наступлению третью сторону Дагестана, где местность была гораздо проходимее, чем на южной, а искусственные препятствия гораздо слабее, чем на восточной. Оборонительные сооружения, воздвигнутые Шамилем на Андийском-Койсу, не могли идти в сравнение с родом многолюдных и почти неприступных аулов восточной полосы, одевавших, если [638] можно так выразиться, непробиваемым панцирем целую страну. Прорвавшись за Андийское-Койсу, мы вступали во внутренность гор, где ничего не было приготовлено для систематической обороны, и заходили в тыл пограничным горским крепостям. С самого начала начальствования Барятинского он стремился к тому, чтобы достигнуть этого нового стратегического положения. Для осуществления этой цели решительные усилия были направлены против Чечни, и главные силы Прикаспийского края, оставя прежний базис свой, со стороны моря постепенно стягивались в Салатавию против северного ската гор. В начале лета 1859 г. обе массы войск Левого крыла и Прикаспийского края были расположены на одной линии, с северной, вновь раскрытой стороны дагестанского треугольника.

Несмотря на значительные силы, которыми еще располагал неприятель, и на чрезвычайную крепость покровительствующей ему местности, полагаясь, со своей стороны, на выгоды вновь приобретенного стратегического положения и на упадок духа в горском населении, потрясенном столькими ударами, главнокомандующий решился изменить систему войны, которой до тех пор держался, и от методических действий перейти к быстрому наступлению всей массой войск, окружавших горы. Существование вооруженного мюридизма в недрах Кавказского наместничества, ограничивалось ли его влияние одним Дагестаном или простиралось и на Чечню, имело одинаковое значение для Кавказской армии, совершенно обессиливало ее в случае внешней войны. При смутном положении Европы и беспрерывно возникающих, совершенно неожиданных политических сочетаниях, он считал первой государственной необходимостью кончить сколь возможно скорее внутреннюю Кавказскую войну, поглощавшую бесплодно лучшую половину русских сил. Решительное наступление в середину гор представляло единственное средство к тому, хотя оно и было сопряжено с большими случайностями, чем методическая война.

Для летних действий 1859 г. главнокомандующий приказал сосредоточить три главных массы, фланкируемые [639] несколькими отдельными колоннами. Первая масса, под начальством графа Евдокимова, должна была наступать из покоренного Веденя на Андию и Технуцал, против среднего течения Андийского-Койсу, составляя центральную силу, на которую, при дальнейшем движении, должны были опереться все другие действующие отряды; небольшой шатоевский отряд содействовал ей из-за Аргуна. Генерал-адъютант барон Врангель, с главными силами Прикаспийского края, сосредоточенными в Салатавии, составлял Левое крыло нашего стратегического фронта и наступал на Гумбет, против нижней части Андийского-Койсу. Два других отряда, собранные в Темир-Хан-Шуре, под начальством генерала Манюкина и на Турчидаге — под начальством генерала князя Тарханова, составляли продолжение нашего фронта влево, огибая горы со стороны прежнего, приморского базиса дагестанских войск. Лезгинский отряд, собранный у горы Пахалис-Тави под начальством генерала князя Меликова и фланкируемый с оконечностей, из Туметии и Джаро-Белоканской области, двумя небольшими колоннами, составлял в начале действий массу, совершенно отдельную от сил, наступавших с севера; но через некоторое время, с дальнейшим развитием действий, лезгинский отряд должен был через Богосский хребет приблизиться к истокам Андийского-Койсу, войти в общую связь и составить Правое крыло нашего стратегического фронта. Главное препятствие, которое нам предстояло преодолеть, состояло в пропасти Андийского-Койсу, ограждающей всю северную сторону Дагестана, и через которую существует только несколько переходов, заранее укрепленных горцами. Неприятель также покрыл завалами горный отрог, отделяющий Андию от Гумбета, так что в начале наступления чеченский и салатавский отряды должны были действовать разъединенно, но предположили вступить с чеченским отрядом в Андию и действовать таким образом, чтобы привлечь на эту часть войск главное внимание неприятеля; а в то же время быстро двинуть вперед салатавский отряд, составлявший Левое крыло, чтобы прорвать оборонительную линию Андийского-Койсу в нижней части течения, [640] против Аварии и Койсубу; на расположение к нам этих стран можно было рассчитывать с основательностью, а отложение их от Шамиля должно было невозвратно потрясти мюридизм во всем Дагестане. Но в случае, если б салатавский отряд не успел преодолеть сопротивление неприятеля на Койсу, предполагали заняться устройством путей в Андии и Гумбете, удерживая своим положением неприятельские скопища на берегу реки, и дожидаться, чтобы лезгинский отряд приблизился к правому флангу; появление его со стороны Богулала должно было немедленно расстроить оборонительную линию Шамиля. Во всяком случае с большей или меньшей тратой времени, с правой или с левой стороны, мы должны были прорваться за Андийское-Койсу. Преодолев это препятствие, мы разрывали неприятельские силы из середины к окружности и опрокидывали их на наши пограничные отряды.

Лезгинскому отряду главнокомандующий приказал открыть наступление ранее прочих, так как ему предстояло пробиться через обширное и труднопроходимое пространство для того, чтоб войти в связь с силами, наступающими с севера. В первых числах июля князь Меликов расположился на хребте, разделяющем капучинское и дидойское общества, разоряя окрестные селения и разрабатывая дорогу вперед. Чеченский и салатавский отряды вступили в неприязненные горы, одновременно 14 июля. Находясь лично при чеченском отряде, я шел вперед медленно, устраивая по следам своим колесный путь, не обнаруживая ничем своих намерений, чтобы удержать в неподвижности главное скопище Шамиля. Генерал-адъютант барон Врангель, которому я приказал действовать сколь можно поспешнее и захватить во что бы ни стало переправу через Койсу в Согритло или Чефкате, в один переход достиг через всю ширину Гумбета берега реки, у Согритло. Переправа в этом пункте была защищена слишком сильно, чтоб атаковать ее открытой силой. Но, пользуясь отсутствием главных неприятельских сил, сосредоточенных против чеченского отряда, барон Врангель приступил к переходу через реку несколько ниже Согритло и победил своей энергией [641] страшные препятствия, противопоставленные ему неприятелем и природой, несмотря на то, что в продолжение нескольких дней, употребленных на устройство переправы, против него успело соединиться многочисленное скопище. 18-го числа войска салатавского отряда стояли уже на правом берегу Койсу. 21-го генерал-адъютант барон Врангель взял с бою Ахкентскую гору, сильно укрепленную горцами, и открыл себе путь в Аварию. Немедленное изъявление покорности Аварией и Койсубу, давно уже недовольными деспотизмом духовной власти, было непосредственным результатом энергических действий дагестанских войск. Занимая Аварию, барон Врангель двинул на Койсубу с востока генерала Манекина с соединенными отрядами, шуринским и турчидагским. При содействии этих войск салатавский отряд открыл себе прямое сообщение из Аварии на Темир-Хан-Шуру через Зыряны, бывшее до 1843 г. нашим главным военным путем в восточных горах.

С занятием Аварии оборонительная линия Шамиля была расторгнута; правые колонны салатавского отряда заходили ей в тыл. В то же время, увлекаемые примером Аварии и утратив надежду отстоять свою независимость оружием, общества, живущие на Койсу, прислали в наш лагерь почетных людей с изъявлением покорности. Собранные Шамилем скопища разбежались; сам Шамиль ускакал в Андалал, где он надеялся найти поддержку в воинственном населении, сгруппированном в больших, крепких аулах. Еще с весны он приготовил себе убежище посреди этой страны, на укрепленной вершине Гуниба.

Сопротивление андалальцев могло снова затянуть дело, тем более что лето приближалось к концу, а с наступлением сурового времени года продолжение войны в горах было бы сопряжено для нас с величайшими затруднениями. Главнокомандующий решился покончить сопротивление горцев одним сильным ударом. Бывши уверен, что внимание всех горцев обращено теперь на Шамиля и что их действия будут совершенно зависеть от того, что произойдет в Андалале, он решился двинуть в эту страну все наличные силы салатавского отряда и часть чеченского, обнажая на [642] некоторое время вновь покоренную страну, кроме немногих переправ и пунктов, куда был свезен провиант. В это время лезгинский отряд, приведя к повиновению общества Юго-Западного Лезгистана, подходил справа к чеченскому и через несколько дней должен был войти в общую связь. Таким образом в самом сердце гор сосредоточивалась масса войск, которая могла раскинуть колонны во все стороны и показать горскому населению наши войска везде, где было бы нужно.

Пока происходили движения войск для открытия сообщений между чеченским и дагестанским отрядами, генерал князь Тарханов, двинутый в Андалал из-за Казикумухского-Койсу, занял неприятельскую крепость Чох, которую наши войска безуспешно осаждали в 1849 г. Своевременное вступление в эту страну генерал-адъютанта барона Врангеля, в голове значительных сил, подавило разом все попытки приверженной Шамилю партии. Аулы, разъединенные между собой нашими силами и отрезанные от Шамиля, безвыходно запертого на Гунибе, не могли сосредоточиться для общего действия; люди, враждебные духовной власти, везде взяли верх, и все общества Андалала, одно за другим, принесли нам покорность.

В лагере у аула Конхидатля к нам присоединился генерал князь Меликов с кавалерией лезгинского отряда, совершив с особенной точностью трудное и долгое движение через внутренние горы Лезгистана, никогда еще не видавшие русских войск. С Андийского-Койсу главнокомандующий направил князя Меликова через Анкратльский союз на Аварское и на Кара-Койсу для приведения к подданству Его Императорскому Величеству обществ Южного Лезгистана. Князю Меликову было приказано занять Ириб, разрушить укрепления этого аула и, оставив здесь пехоту, прибыть с конницей для свидания с главнокомандующим под Гуниб. Князь Меликов совершил быстро и точно предписанное ему движение.

Заложив на Андийском-Койсу, выше аула Конхидатля, Преображенское мостовое укрепление, главнокомандующий оставил чеченский отряд под начальством генерала [643] Кемферта и отправился через вновь покоренный край под Гуниб.

Он нашел эту гору, тесно обложенную со всех сторон. Видя крайность своего положения, Шамиль просил перемирия, вследствие которого несколько дней продолжались переговоры. Дагестан был уже в это время покорен до последней деревни, сопротивление Шамиля на Гунибе было делом только личного отчаяния. Поэтому главнокомандующий искренно желал избежать бесполезного пролития крови и, зная высокое милосердие Его Императорского Величества, предложил Шамилю самые выгодные для него условия. Но даже великодушие оказалось бесполезным против бессмысленной недоверчивости буйной шайки, окружавшей горского предводителя. Надобно было подавить сопротивление оружием. Распоряжение действиями против Гуниба было поручено начальник-инженеру армии, генералу Кеслеру, под главным начальством генерал-адъютанта барона Врангеля и под личным наблюдением главнокомандующего. 25 августа неприступная гора была занята, Шамиль взят, и весь Восточный Кавказ сделался областью Российской империи.

Бог благословил Кавказскую армию и дал успех: Его Императорское Величество поддержал ее своей высокой милостью и дал средства совершить покорение гор в три года с того дня, как Барятинский удостоился быть облеченным в звание главнокомандующего Кавказской армией.

Обратив главные силы армии против восточной группы гор, как более опасной для нас своим географическим положением и характером возникшего там религиозного союза, главнокомандующий должен был соразмерять военные действия на Правом крыле с силами занимающих его войск. Самое положение дел в этом крае требовало более приготовительных, чем решительных действий. На Восточном Кавказе мы везде непосредственно соприкасаемся с густым неприятельским населением; на Правом крыле, напротив, во многих местах между нашими передовыми линиями и настоящим жильем враждебных племен, между Кубанью, Лабой и горами, лежит еще обширная и [644] редконаселенная равнина. Прежде чем приступить к окончательному покорению закубанцев, надобно было разработать эту глухую равнину, создать в ней опорные пункты и выдвинуть вперед наши линии. Это дело могло быть исполнено наличными силами Правого крыла, пока продолжалось покорение восточных гор.

Страну непокоренных закубанцев надобно было занимать одновременно с двух противоположных концов — со стороны моря и со стороны Лабы, двигаясь параллельно хребту гор и обрезывая ее в длину; потому что естественная линия этой стороны — реки, все перпендикулярны к Кубани, и прямое наступление с кубанского берега к горам нам не на что опереть; страна же так обширна, что здесь нельзя перенестись сразу к подошве гор, на Левом крыле мы перенеслись с Сунжи. Обширность страны требует также прочного занятия линий казаками; одни редко разбросанные укрепления не оградят ее достаточно. На этих соображениях основан был план действий за Кубанью; сначала выдвинуть с противоположных концов страны полковые штаб-квартиры на Белую и Адагум; потом заселить берега этих рек станицами и выбить из гор общества, остающиеся за флангом и тылом новых линий; причем, для водворения изгнанных туземцев осталась бы еще пространная равнина между Адагумом и Белой. Когда население на новых лишениях станет самостоятельным, перевести полковые штаб-квартиры вперед и расположить их у предгорий, отделяя войсками население гор от населения равнины; наконец, разработать дороги от главных пунктов, занятых нами по северной стороне гор, через хребет до моря. Можно было рассчитывать, что горское население, сжатое как в тисках, покорится еще до окончательного исполнения всех этих мер. Но для осуществления вышеупомянутого плана необходимо водворение в покоряемом крае значительного казачьего населения, для чего Его Императорское Величество соизволил утвердить две меры — ежегодное устройство пяти новых станиц в пространстве Верхнекубанского и Лабинского округов и переселение на Кавказ Азовского казачьего войска. [645]

Сообразно с изложенным планом, военные действия на Правом крыле были разделены на две самостоятельные операции: со стороны Лабы (бывшего правого фланга) и со стороны нижней Кубани (Черномории). Эти действия соответствовали, по разделению закубанцев, наступлению на двух главных предводителей: Мегмет-Амина с абадзехами и Сефер-Бея с натухайцами и шапсугами.

Со стороны бывшего правого фланга прежде всего надобно было подвинуть линию передовых укреплений с Лабы на Белую, куда первый шаг был сделан еще в 1851 г., заложением укрепления Белореченского, но с тех пор дело оставалось в одном положении. Овладеть течением Белой нам было нужно, чтобы подвинуться к неприятелю, значительно сократить протяжение наших линий, отнять у горцев большое пространство плодородной равнины и оградить наши поселения, существующие и предполагаемые.

В мае 1857 г. генерал Козловский заложил Майкопское укрепление при выходе Белой из гор. Абадзехи отстаивали свою землю шаг за шагом, не пропускали без боя ни одной колонны, даже сделали общее нападение на лагерь; каждое вывозимое из леса бревно стоило нам крови. Тем не менее к осени уже были готовы главные постройки и в Майкоп перенесена штаб-квартира Кубанского пехотного полка.

Майкопское укрепление составляло не более как отдельный пункт, принадлежащий нам в неприятельской земле. Надобно было связать его с прочими линиями и для этого упрочить сообщение: к северу — с нижней Лабой, к юго-востоку — с Малолабинской линией. Для устройства первой дороги предположено было возвести редуты на Гияге и у Длинного леса; вторую — можно было проложить только после приведения к покорности обществ, обитающих на верховьях рек Губса, Ходза и Фарса. Генерал Козловский обозрел это пространство в начале зимы.

В течение этого года казачье население между Кубанью и Лабой усилено основанием двух новых станиц.

В январе 1858 г. генерал Козловский совершил движение по абадзехским горам, до тех пор нам совершенно неизвестным. Направив одну колонну к устью Пшехи для [646] отвлечения неприятеля, он сам прошел далеко вверх ущельями Курджипса и Этоки, по глубоким снегам, посреди густого населения абадзехов, которое сначала оказывало сильное сопротивление, но потом, когда генерал Козловский обещал щадить его жилища, только издали следило за отрядом.

Весной приступлено к обширным работам на всем протяжении края. Один отряд продолжал устройство штаб-квартиры Кубанского полка в Майкопе. Два других отряда прикрывали возведение 6 новых станиц на верхнем течении рек: Большого Зеленчука, Урупа и Тегеня, принадлежащих вновь учрежденной Урупской казачьей бригаде. Штаб-квартира Севастопольского пехотного полка поставлена в укр. Тебайском на Малолабинской линии. Таким образом, расположение наших сил в восточной части Правого крыла было достаточно сосредоточено. Оставалось открыть между ними беспрепятственное сообщение через предгорья от Майкопа к Малой Лабе. Для этого предпринять осенью целый ряд действий. В октябре со стороны Майкопа прорублена просека к махошевцам. В следующем месяце майкопский отряд двинулся к вершине Фарса навстречу лабинскому отряду, который шел туда же, открывая сообщение через леса. В декабре Длинный лес раскрыт двумя просеками, и население, жившее за ним, разорено. Туземные жители везде бросали свои дома и удалялись от просек.

Племена, живущие в горах между Кубанью и Лабой, называясь мирными, до сих пор вели разбойничью жизнь и составляли причину всегдашней тревоги для наших линий. Летом 1858 г. сделаны набеги для наказания башилбеевцев и шахгиреевцев, в пример другим.

Прочное утверждение наших войск в земле абадзехов заложением Майкопа произвело сильное впечатление на горцев. Абадзехи в этой части края составляют господствующую силу, увлекающую окрестные мелкие племена. Перенесение войны в их землю было первым ударом в голову конфедерации, основанной Мегмет-Амином.

В западной части Правого крыла, для постепенного движения вперед, надобно было прежде всего овладеть [647] землями натухайцев, расположенными треугольником, между устьем Кубани и морем. Течение реки Адагума представляет естественную линию, которую нужно было занять, продолжив ее до Цемехской бухты, чтобы отрезать натухайцев от массы горского населения. Предположено было устроить эту линию в продолжение двух лет, возведением четырех укреплений: одного — в нижней, другого — в средней части течения Адагума, третьего — по берегу моря, на развалинах Новороссийска, четвертого промежуточного — между этими двумя; и расположить на новой линии Крымский пехотный полк; с покорением же натухайского треугольника основать там станицы азовских и черноморских казаков по общему плану — упрочивать завоевание водворением в крае русского военного населения.

Летом 1857 г. основано укрепление Нижнеадагумское; от него разработаны дороги в обе стороны: к Суровой батарее на Кубани, где выстроено мостовое укрепление, и вверх по Адагуму, до места предположенного центрального укрепления. Вокруг недалекого расстояния истреблены все неприятельские поселения, числом до 3500 дворов. Горцы сопротивлялись гораздо слабее, чем в Майкопе, несмотря на доставленные им 10 орудий и прибывший к ним отряд европейских флибустьеров. Они довольствовались канонадой с дальнего расстояния и не отважились ни на одно значительное нападение.

В 1858 г. заложено у места, называемого Колобатовой могилой, центральное Адагумское укрепление, и к осени переведена туда штаб-квартира Крымского пехотного полка; окружающая сторона опустошена, для того чтоб удалить горское население. На месте бывшего Новороссийска сооружено укрепление Константиновское. Против адагумского отряда горцы держались осторожно; но против константиновского, ободряемые малочисленностью наших войск, сделали несколько безуспешных покушений. С окончанием работ, в конце ноября, Адагумская линия могла считаться достаточно занятой, и потому предпринято движение всем отрядом для разорения натухайцев. Адагумский отряд в продолжение месяца, с 9 ноября по 9 декабря, [648] опустошил землю этого племени по всем направлениям, сжигая аулы, забирая пленных, скот и имущество. Отделенные военной линией от массы своих соплеменников и преданные беспощадному разорению, натухайцы предложили условия, на которых они соглашались принять русское подданство. Им был предоставлен выбор между безусловной покорностью или изгнанием из отеческой страны. Окончательное покорение было отложено до осени 1859 г., когда Адагумская линия будет довершена основанием четвертого промежуточного укрепления.

С началом 1859 г. были предприняты действия в больших размерах для покорения племен, населяющих горы между Лабой и Белой. Отряды: лабинский под начальством генерала Войницкого и майкопский под начальством генерала Преображенского, двинулись в январе с двух противоположных пунктов для того, чтоб соединиться в середине, на истоках Фарса, обозревая и расчищая страну; лабинский отряд прошел предгорьями на Губе. Генерал Преображенский со своей стороны проник глубоко в ущелье Белой, почти до Каменного моста, и в ущелье одного из притоков ее — Фюнфта, сражаясь день и ночь против многочисленного и ожесточенного врага. В этот поход было истреблено много аулов. Горцы понесли большие потери, но предположенное соединение отрядов не состоялось за недостатком фуража, который горцы истребляли с приближением наших войск. Расстояние от линии Малой Лабы до линии Белой оказалось слишком значительным для действия в общей связи двух отрядов, без промежуточного пункта, снабженного заранее продовольствием и фуражом; вследствие чего и было сделано предположение основать следующей осенью укрепление на р. Хамкеты.

В феврале из укрепления Тебаевского была двинута на Ходз колонна полковника Лихутина и, появившись неожиданно в неприятельской земле, разорила до основания поселения бесленеевцев, которым давно уже грозили жестоким наказанием, если они будут продолжать враждебные действия. Этот погром произвел самое сильное впечатление в горах, так что немедленно затем общества [649] казильбековцев, башилбаевцев и тамовцев принесли покорность и выдали аманатов. Замирение этих обществ заставило усмириться и полупокорное население, занимающее горы между Лабой и Урупом.

С наступлением весны лабинский отряд совершил еще несколько движений в непокорные земли для того, чтоб не допустить горцев возобновлять разрушенные поселения. Майкопский отряд расчищал окрестности укрепления и оканчивал постройки. Особые отряды, зеленчукский и тебердинский, продолжали устройство станиц, мостов и дорог в верхней части Лабинского округа.

Пока эти действия происходили в пределах бывшего правого фланга, со стороны Черномории был сосредоточен в январе отряд под начальством генерала Бабича и двинут против непокорных бжедухов, занимающих самую середину Правого крыла, между абадзехами и шапсугами. Генерал Бабич прорубил просеку в лесах, прикрывающих жилье бжедухов, и, вторгнувшись в земли этого племени, взял с бою и истребил один за другим 44 укрепленных аула. Население бжедухов осталось на снегу, посреди своих погоревших деревень, без крова и пищи, в стране, открытой просекой постоянным вторжениям с нашей стороны. Они поняли невозможность отстаивать против нас занимаемые ими места.

В апреле генерал Бабич двинулся с отрядом к слиянию Бакана и Неберджая, для довершения Адагумской линии устройством в этом пункте четвертого укрепления. Горцы решились употребить все зависевшие от них усилия, чтобы не допустить нас утвердиться в этом месте. Сефер-Бей с 15 тыс. шапсугов, натухайцев и убыхов окружил лагерь генерала Бабича, но, понеся несколько частных поражений, должен был отступить. Горское скопище разошлось по домам, и в августе генерал Бабич довершил предпринятые работы, тревожимый только по временам местными жителями. Вслед затем адагумский отряд занялся постройкой башен на Известковой скале, в 4 верстах от укрепления Крымского.

Разоренные зимой бжедухи, видя безнадежность [650] своего положения, прислали в июне депутацию к генералу Филипсону, просить о принятии их в подданство Его Императорского Величества. Дворянство этого племени, давно лишившееся своих прав и жившее в отдельном ауле, несколько времени еще медлило, но потом также покорилось. Бжедухам приказано осенью выселиться на левый берег Кубани и устроиться большими аулами не менее 300 дворов. В то же время приняты меры для подчинения их управлению, систематически сообразованному с народными нуждами и потребностями русской власти.

Кровавые потери трехлетней войны, изнурение от постоянных сборов для сопротивления настойчивому наступлению с нашей стороны, пример бжедухов и, более всего, падение мюридизма на Восточном Кавказе произвели сильное впечатление на умы адыгских обществ, соседних с нами пределами. Они поняли, что сопротивление будет им становиться со дня на день разорительнее и невозможнее. В начале осени племена между Лабой и Белой: темиргоевцы, махошевцы, егерухаевцы, бесленеевцы, закубанские кабардинцы, шахгиреевцы — одни за другими принесли покорность; покуда в этой части края оставались вольными только баракаевцы и баговцы. В конце октября для возведения предположенного укрепления на берегу р. Хамкеты в укреплении Каладжинском собрался отряд, под личным начальством командующего войсками генерала Филипсона. В начале ноября отряд расположился лагерем на р. Хамкеты и приступил к расчистке местности. В это время могущественный народ абадзехов прислал к генералу Филипсону своих выборных и просил о перемирии. По истечении данного абадзехам срока в лагерь на р. Хамкеты явился Мегмет-Амин с главными народными старшинами и толпой до 2000 всадников. 20 ноября абадзехские выборные приняли присягу на верноподданство Его Императорскому Величеству, на условии, чтобы вера, народные права и земля их оставались неприкосновенными, чтобы на них не были налагаемы ни подати, ни обязанность военной службы. Абадзехский народ далеко еще не был вынужден к покорности оружием, а потому генерал Филипсон, считая замирение [651] абадзехского племени чрезвычайно важным для нас событием, в каких бы обстоятельствах оно ни было совершено, почел себя обязанным согласиться на эти условия.

Вместе с абадзехами покорились баракаевцы. Во всей восточной половине Правого крыла, до пределов шапсугов, горское население признало над собой русскую власть.

В продолжение трех истекших лет генерал Филипсон принимал деятельные меры к прекращению контрабанды на восточном берегу. Предшествовавшая война развила ее в огромном размере, и в первое время, при недостатке морских средств, трудно было ограничить ее. Из Турции доставляли горцам военные припасы, пушки и даже привезли отряд флибустьеров. На берегу были заведены укрепленные фактории, как Геленджикская и Туапсе, взятые с бою и разрушенные нашим десантом; но впоследствии, с высочайше утвержденным Положением о морских силах на восточном берегу, контрабандная торговля если не прекращена, то ослаблена и приняла более безвредный для нас характер.

Малочисленность войск, занимающих обширный и совсем еще не устроенный край между Черноморским прибрежьем и Сурамским хребтом, заставляла ограничиваться в Кутаисском генерал-губернаторстве полумерами, до тех пор, пока развязка дела на Восточном Кавказе позволила обратить излишек сил в эту сторону. Отдельное географическое положение Кутаисского генерал-губернаторства, отрезанного от прочего Закавказья горами и подверженного нападению с моря, важность этой страны как передового поста, защищающего все наместничество от возможного покушения со стороны Европы, и как военного основания для предстоящего занятия восточного берега Черного моря, настоятельно требуют особенного внимания и значительных средств. Непокорные горцы, соседние с генерал-губернаторством, могли бы быть, может статься, приведены к некоторой степени покорности без особенных усилий, но мы не имели там до сих пор достаточных средств не только для действия, но даже для угрозы или для поддержания партий, склоняющихся на нашу сторону. [652] Материальная разработка края, совершенно для нас необходимая, производилась только урывками. До настоящего времени Кавказская армия не могла отделить на Черноморское прибрежье ни одного лишнего батальона, и оттого все правительственные действия в этом крае необходимо носили характер полумер.

Главное внимание в Кутаисском генерал-губернаторстве было обращено на водворение порядка в полупокорных или не совсем еще покойных, прилегающих к нему землях: Абхазии, Цебельде и Сванетии. Первая страна была занята в прежних ее пределах возобновлением укрепления Гагры. В Цебельде также основано укрепление под названием Цебельдинского. Смуты, происходившие в Сванетии, вследствие домашней распри князей Дадишкилиановых, окончены удалением из края старшей отрасли этой фамилии, бывшей причиной беспорядков. Вольная Сванетия, долго считавшаяся недоступной, осмотрена и приведена в покорность двукратным движением наших отрядов в 1857 и 1858 гг. Военные пути в пространстве генерал-губернаторства устраивались, насколько позволяла ограниченность средств. Дорога, соединяющая Кутаис с Тифлисом, через Сурамский перевал два года сряду, разрабатывалась Тульским пехотным полком. В прошедшем 1858 г. трассирована дорога из Сухум-Кале в Кутаис внутренними землями, чтобы избежать соседства с морем, не находящимся в нашем исключительном обладании. Наконец, продолжается разработка Военно-Осетинской дороги по Мамисонскому ущелью, цель которой — соединить прямым путем Кавказскую линию с Кутаисом. Назначение этой дороги весьма важно, потому что в случае внешней войны можно будет, не разрывая сил, защищать Кутаисское генерал-губернаторство к линии, где войска постоянно расположены в значительном числе.

Из этого отчета можно усмотреть, что на Западном Кавказе, несмотря на ограниченность средств, которыми начальство этих стран могло располагать, по счастливому сочетанию обстоятельств и неослабной настойчивости с нашей стороны, сделано больше, чем предполагалось по [653] первоначальной программе. Падение Шамиля так сильно подействовало на горцев Западного Кавказа, что половина их покорилась ранее решительного наступления против них. Против остальной половины были предприняты энергические действия. Главнокомандующий распорядился, чтобы к весне силы Правого крыла были подкреплены 16 стрелковыми ротами, от каждой из дивизий: 20-й, 21-й и гренадерской, — стрелковыми ротами линейных батальонов Левого крыла и Прикаспийского края и 3 драгунскими полками с соответственной артиллерией; силы Кутаисского генерал-губернаторства — стрелковыми ротами закавказских линейных батальонов. При испытанном мужестве кавказских войск, при опытности и энергии начальников и при счастье, сопровождающем в этой стране победоносное оружие русских, можно было надеяться, что через некоторое время остальные непокорные племена Западного Кавказа будут у ног Его Величества и гром оружия навсегда замолкнет в этой части Российской империи.

Беспрерывные походы трех истекших годов сопровождались необыкновенно малой потерей в людях, сравнительно с предшествовавшими периодами Кавказской войны. Главнейше это объясняется успехом, не покидавшим оружие русских; победа всегда стоит меньше, чем нерешенное дело. Но кроме того, две причины обусловливали и самый успех, и малую потерю. Во-первых, нарезное оружие. До сих пор горцы, стреляя из винтовок, имели перевес над нами в дальности и верности огня. Наши войска, вооруженные расстрелянными кремниевыми ружьями, не могли метить в отдельных людей, а довольствовались тем, что осыпали пулями лежащее перед собой пространство. Горцы, действуя на местности пересеченной, не боялись такого огня и держались довольно близко к нашим цепям, чтоб бить людей наверное. Вооружение стрелковых частей нарезными ружьями и обучение их прицельной стрельбе сейчас же изменили это отношение. Вне леса горцы, поражаемые метким огнем, должны были вести перестрелку издалека; а местность со стороны Лезгинской линии и Прикаспийского края состоит почти везде из скалистых, но голых [654] гор. Даже в лесах Чечни и Закубанского края первый приступ к рубке просеки в несколько часов значительно раскрывал местность и возвращал нарезному оружию его превосходство.

Во-вторых, причиной малой потери была правильная система войны и действительное искусство, выказанное главными начальниками, избранными из опытнейших кавказских генералов, в управлении боевым действием войск. Причиной кровавых потерь предшествующего периода всегда были набеги и все однородные с ними действия, в каком бы размере они ни предпринимались. Когда наши войска вступали в непокорный край не с тем, чтобы раскрыть и занять пройденную местность, но в надежде нанести поражение неуловимому врагу, посреди его диких убежищ, и тем потрясти его нравственно, последствием всегда бывало ожесточение горцев и сотни, иногда тысячи убитых и раненых с нашей стороны при отступлении. По военному плану, принятому с 1856 г., походы в горы предпринимались не иначе как для выполнения точно определенной материальной цели, с обширностью которой заранее были соображены все средства экспедиции; при каждом шаге вперед мы устанавливали постоянное сообщение со своим тылом и ограничивали поход прочным занятием одной какой-либо местности. При такой системе с нашей стороны не могло быть ни рискованных дел, ни отступления; войска возвращались назад по открытым дорогам, через край, уже покоренный, и горцам оставалось только прямое сопротивление с лица, к чему, при тактическом превосходстве наших войск, даже в горах не много местностей, вполне пригодных. Такого образа действий неизменно держались в Прикаспийском крае, на Правом и Левом крыльях. Исключение было только на Лезгинской линии, где совершены три похода для разорения враждебных племен, потому что с южной стороны набег был единственным возможным образом действия против неприятеля, живущего за Становым хребтом. Для прикрытия Кахетии и Джаро-Белоканской области необходимо было содержать значительное число войск, которые летом гораздо лучше ограждали край, находясь в [655] самых горах, чем у их подошвы.

Опытность и искусство соображений главных начальников также сильно способствовали уменьшению нашей потери. Если не много позиций, даже в горах, на которых здешний неприятель может устоять против хорошо направленной атаки, то много таких, где он может нанести нам чувствительную потерю. Обмануть горцев и пройти к пункту, составляющему цель движения, не тем путем, на котором они приготовлялись нас встретить, весьма трудно в такой недоступной местности, как кавказская, и, однако ж, это часто удавалось благодаря распорядительности начальников. На Левом крыле, где сосредоточивались главные усилия и с нашей, и с неприятельской стороны, несмотря на смелые походы в самую глубь гор, положительно можно сказать, что граф Евдокимов ни разу не дал горцам случая встретиться с нами там, где они к этому готовились и где это могло быть для них выгодно. Самые сильные позиции, занятые скопищами Шамиля, падали почти без сопротивления, вследствие верно рассчитанных маневров. После Ахульго, Салтов, Гергебиля и Чоха, осады которых, иногда даже неудачные, стоили тысяч людей, завоевание Веденя, в котором Шамиль сосредоточил все средства для самой решительной обороны, обошлось нам в 26 человек убитыми и ранеными. Так же точно и прошлогодние действия генерал-адъютанта барона Врангеля, которому приходилось преодолевать открытой силой такие препятствия, как бездна Андийского-Койсу и укрепленный подъем на Ахкентский хребет, обошлись нам чрезвычайно дешево, хотя по другой причине, — по чрезвычайной энергии исполнения, изумлявшей и предупреждавшей неприятеля.

Изложенные причины: правильная система войны, искусные распоряжения главных начальников и распространение в войсках нарезного оружия — уменьшили нашу потерю в Кавказской войне до незначительной цифры. В свою очередь, эта незначительность потери и решение дела маневрами составляют одну из главных причин нашего успеха. Горцев нельзя было испугать боем. Непрерывный бой довел их до той степени уверенности, что несколько десятков человек [656] не боялись завязывать дело с колонной в несколько батальонов и, отвечая одним выстрелом на сто наших, наносили нам гораздо большую потерю, чем мы им. Бой доказывает равенство силы, и пока горцы могли биться, они не думали о покорности. Но когда они столько раз увидели на опыте, что им не предоставляют даже случая сопротивляться, оружие стало выпадать из их рук. Пораженные, они снова собрались бы на другой день. Но обойденные и принужденные рассеяться без боя, видя свои долины занятыми без сопротивления, они на другой день приходили с изъявлением покорности. Могущество Шамиля подрывалось более всего сбором бесполезных скопищ, которые должны были разойтись по домам, не оказав нигде серьезного сопротивления.

Последние три года, несмотря на беспрерывные походы и покорение многочисленного горского населения, принадлежат к числу тех годов Кавказской войны, в продолжение которых всего менее пролито крови верных воинов Его Императорского Величества.

Текст воспроизведен по изданию: Р. А. Фадеев. 60 лет Кавказской войны. Письма с Кавказа. Записки о кавказских делах. М. ГПИБ. 2007