1804-1873.

V. ¹

Со времени появления русских войск на р. Энгелике (в начале апреля 1858 г.) наиб Малой Чечни посылал к Шамилю гонца за гонцом с донесениями о наших успехах и с просьбами о немедленной помощи. Имам убедился, что дело, затеянное нами, нешуточное. Не теряя времени, он кликнул клич ко всем подвластным ему горцам, и вскоре уже стали доходить до Н. И. Евдокимова известия о появлении крупных неприятельских партий на предгориях и плоскости Большой Чечни. Считая себя на первое время обеспеченным с той стороны войсками, расположенными в Аргунском ущелье и в ауле Большой Чечен, он продолжал неуклонно и самолично распоряжаться замирением и выселением мало-чеченских обывателей. Но около 20-го апреля получены были сведения, что сборы неприятеля усилились, что сам Шамиль принял над ними начальство, что значительное скопище появилось в лесах близь Воздвиженского и что Шалинское укрепление было даже, в течении двух суток, обстреливаемо из орудий. Все эти обстоятельства понудили Н. И. Евдокимова, оставив часть своих войск для завершения начатого дела в Малой Чечне, [642] подвинуться с главными силами на Аргун. Вдоль по течению этой реки, от Воздвиженского до Сунжи, — он, с свойственною ему предусмотрительностию, расположил свои отряды так, что пробиться сквозь них безнаказанно неприятелю не представлялось возможности. Попыток на это, однако, можно было ожидать, так как враждебные скопища наводнили собою все нагорье Большой Чечни, от р. Хулхулау через р. Басс, до Мезеней; а часть их, между тем, производила работы на Даргин-Дуке, где возведено было несколько завалов и испорчена устроенная нами дорога.

Таким образом, благодаря энергической деятельности Шамиля, войскам Чеченского отряда, после 8-ми месячной тяжелой кампании, пришлось, вместо необходимого для них отдыха, расположиться на оборонительных позициях и нести трудную сторожевую службу. Вызывалось это, очевидно, необходимостию: надо было окончательно обеспечить себя со стороны лежавшей в нашем тылу Малой Чечни, прежде чем решаться на какие либо новые наступательные предприятия.

На счастие наше, Шамиль сначала полагал, что апрельские действия Н. И. Евдокимова в Малой Чечне ограничатся, как то бывало прежде, раззорением нескольких аулов. Он не ожидал столь быстрого и полного отпадения от его власти того многолюдного и воинственного населения, которое служило сильным подспорьем для утверждения его могущества; когда же положительно в этом убедился, то поправить дело было уже поздно. Все внимание его, поэтому, сосредоточилось теперь на Большой Чечне, где легко могли повториться те-же события, что и в Малой. Личное присутствие имама, в сопровождении огромных скопищ, возымело свое действие на местных жителей: они попрятали свои семейства и свое имущество по дальним лесным трущобам, заградили дороги завалами и, повидимому, приготовились к упорной обороне. Только несколько десятков семей, не веривших в возможность найти покой иначе, как под русскою властью, переселилось, пользуясь близостью наших войск, в Умахан-Юрт.

Успокоивая и возвышая дух местных жителей, Шамиль, однако, не оставлял своего намерения вторгнуться в Малую Чечню и жестоко покарать отпавшее от него население. [643] Всякие ухищрения пущены были им в ход для того, чтобы развлечь внимание стоявших на Аргуне отрядов наших и прорваться сквозь их цепь; но все эти попытки были безуспешны, так как Н. И. Евдокимов приказал начальникам отрядов держаться, временно, в строго-оборонительном положении и не предпринимать никаких движений, пока не разъяснится окончательно, куда направлены главные силы противника. Между тем, в Малой Чечне, вновь устроенные аулы деятельно укреплялись, для того, чтобы, в случае надобности, переселенцы сами могли постоять за себя, не требуя тотчас же поддержки войск, которые можно было употреблять для других действий.

Так протянулись дела до конца мая; как вдруг Н. И. Евдокимов встревожен был известиями о серьезных беспорядках по близости от Владикавказа и о восстании назрановского общества, обитавшего по верхней Сунже и низовьям Ассы ². Трудно было сомневаться в том, чтобы Шамиль, повсюду имевший своих агентов, не воспользовался столь благоприятным для него обстоятельством и не попытался ворваться в Малую Чечню со стороны бывшего Владикавказского округа, т. е. там, где мы менее всего его ожидали — как он имел полное основание предполагать.

Но Н. И. Евдокимов и тут предупредил его. Получив досение о назрановских происшествиях и понимая серьезность их значения в данную минуту, он не замедлил принять все [644] меры для противодействия намерениям Шамиля, о которых, очевидно, догадывался, давно изучив тактику своего противника. Войскам Чеченского отряда, расположенным на Аргуне, приказано было вернуться в Малую Чечню, для успокоения и ободрения только что покорившихся нам жителей, а также и для достойной встречи всяких неприятельских покушений с этой стороны.

Догадки Н. И. Евдокимова оправдались: находясь около поста Нестеровского, он получил известие, что Шамиль, рассчитывая на содействие назрановцев и других туземцев бывшего владикавказского округа, собрал до 8-ми тысяч пеших и конных горцев, переправился через верховья обоих Аргунов и спустился по Кусуль-Кундуку (хребет, отделяющий р. Энгелик от р. Гойты) на южные окраины Малой Чечни. Вследствие этого отдельные колонны наши были немедленно распределены по разным пунктам так, что вполне прикрывали плоскость, Сунженскую линию, Владикавказ и заслоняли от неприятеля весь назрановский округ.

Появлением своим в ущелье Гойты Шамиль надеялся снова взволновать Малую Чечню, но должен был горько разочароваться, не встретив там никакого сочувствия. При таком настроении местных жителей опасно было продвигаться далее к северу, потому что ближайшие отряды наши могли бы отрезать ему путь отступления в Черные горы; вследствие этого, укрываясь за лесами, покрывающими уступы названных гор, он двинулся далее на запад и, 9-го июня, сделал попытку прорваться на плоскость к аулу Ачхой. После кровопролитной схватки с отрядом полковника Алтухова (при чем особенно отличились нижегородские драгуны), горское скопище должно было отступить в нагорные леса. Но Шамилю все еще не хотелось уходить; перейдя через р. Фортангу, в земли галашевского общества, он, 11-го июня, занял аулы Алкун и Мужичь, а 1-го июля двинул партию в 1,500 чел., под начальством своего сына, Кази-Магомы, в Аки-Юртовское ущелье. Это было уже последнею его попыткою прорваться на плоскость, так как Н. И. Евдокимов быстро стянул к угрожаемым пунктам все имевшиеся под рукою войска, и неприятель, видя, что при дальнейшем наступлении он [645] может быть окружен нашими отрядами, должен был отказаться от своих замыслов. Между тем, оставаться долее среди галашевского общества для Шамиля тоже было затруднительно, потому что немногочисленное местное население не имело возможности продовольствовать его крупных скопищ. Вследствие этого, он, 15-го июня, снова двинулся уступами Черных гор, на восток, к Мереджам, направив партию Саибдуллы в Датаху; затем, пройдя через земли акинского и шубутовского обществ, имам перевел свои скопища через оба Аргуна, распустил часть их по домам, а сам удалился в Ведень.

Эпизод назрановского восстания и диверсия, предпринятая Шамилем, наделали не мало хлопот и тревог Н. И. Евдокимову. Только после поражения, нанесенного горцам полковником Алтуховым, и сбора во Владикавказе достаточных сил у него несколько отлегло на сердце. «Теперь я гораздо спокойнее, — писал он 12-го июня полковнику Белику, находившемуся в Малой Чечне, — ибо дела немного поустроились. При вашей бдительности, надеюсь, что Шамиль обмануть нас не успеет; в горах же пусть делает, что хочет, это для нас все равно. О галашевцах я также ничего не думаю и желал бы, чтобы Шамиль увел их в горы. Меньше останется скверного народа, а хуже галашевцев нет на горе....

Р. S. Вот уже 5 сутки, как я не имею ни одной ночи и пользуюсь сном лишь по временам, когда час, а когда два» ³.

Вышеописанные события в окрестностях Владикавказа не замедлили, впрочем, ни на один день имевшегося в виду летнего движения к верховьям Чанты-Аргуна. По отступлении Шамиля, Н. И. Евдокимов немедленно распорядился восстановлением порядка в назрановском обществе и казнию зачинщиков; а как только убедился, что неприятель окончательно ушел за Аргун и что Малой Чечне более не угрожает опасности, он стал исподоволь и незаметно для противника стягивать войска в укрепления Воздвиженское и Аргунское, где к 30-му июня они и сосредоточились. [646]

«Чтобы достигнуть цели экспедиции: покорения горного пространства между Тереком и Аргуном (так пишет Н. И. Евдокимов в журнале военных действий с 1-го по 5-е июля 1858 г.), надобно было, с первого же шагу, преодолеть самое сильное из препятствий, которое представляет нам здешняя война — гряду крутых и заросших дремучим лесом хребтов, которая тянется без малейшего перерыва из края в край, через все левое крыло, ограждая почти непроходимым поясом высокие и голые поляны, составляющие внутренность гор. Обойти лесную гряду с тыла из Владикавказа через Акинское общество оказалось неисполнимым, по тому расчету, что это движение потребовало бы 9-ти переходов поперег многих хребтов, при чем обеспечение сообщений поглотило бы большую часть отряда; кроме того подобное направление заставило бы обнажить перед неприятелем Чечню на довольно продолжительное время. Я предпочел положиться на мужество и боевую опытность вверенных мне войск и пробиться через лесные горы с лица. Но полный успех подобного предприятия был возможен только при том условии, чтобы неприятель не был заранее готов встретить нас на избранном пути. Иначе, при невообразимых препятствиях, которые местность представляет здесь на каждом шагу, потеря с нашей стороны могла быть не соразмерна даже с важностию самого предприятия, как она ни велика» ⁴.

Руководствуясь такими соображениями, Н. И. Евдокимов начал с того, что отвлек внимание противника от Чанты-Аргуна и заставил его серьезно опасаться за другие места. На сей конец он приказал начальнику штаба Чеченского отряда, полковнику Зотову ⁵, с заранее прибывшими в Аргунское ущелье войсками, производить демонстрации у Даргин-Дука. Демонстрации эти, производившиеся 28-го и 29-го июня и соединенные с рекогносцировкою по обоим берегам Шаро-Аргуна, возъимели желаемое действие. Шамиль, опасаясь более [647] всего за Даргин-Дук, через который открывался путь в самое сердце непокорных гор, немедленно усилил, до 2-х т. человек, стоявшие там партии наибов: Лабазана и Дубы. Можно было, поэтому, надеяться, что всякое движение в другую сторону принято им будет лишь за диверсию, что главные силы имама будут стянуты на Даргин-Дуке и нам придется иметь дело с одними обывателями Чанты-Аргунских верховий.

Николай Иванович любил ковать железо пока оно горячо, и потому, прибыв, в ночь с 30-го июня на 1-е июля, к Аргунскому укреплению, немедленно распорядился движением сосредоточенных там войск в намеченном направлении. Передовой эшелон, под начальством полк. Зотова, выступил в 2 часа пополуночи и на другой день овладел с боя аулом Соси-Ирзау, лежащим в глубине Дачу-Борзойской долины, в том месте, где Чанты-Аргун вырывается из глухой теснины на более широкое место, в то время еще не очищенное от леса. Узнав об этом быстром успехе, Н. И. Евдокимов прибыл к передовым войскам. По его приказанию, взятый аул был укреплен и занят двумя баталионами; тогда же приступлено к восстановлению находившегося здесь полуразрушенного моста и к вырубке леса, покрывавшего ложбину реки.

Работы эти служили как бы прологом для следовавших за ними необычайно трудных действий. Предстояло пробиваться через хребты, покрытые сплошным лесом, на пространстве 6-ти или 7-ми верст, по местности вполне нам неизвестной и не имевшей никаких путей сообщения. Другого исхода не оставалось, потому что наступать прямо по дороге, тянувшейся по ущелью, обставленному лесистыми утесами и прегражденному завалами, — значило подвергать войска еще большей опасности.

На эту дорогу, кроме того, горцы стянули все свои наличные силы, потому что менее всего ожидали нашего движения целиком через лес. Чтобы еще более утвердить их в этом заблуждении, Н. И. Евдокимов приказал, 3-го июля, рубить просеку от поляны, где стоял передовой отряд, вверх по ущелью. Неприятель завязал перестрелку и, готовясь принять атаку, стал устраивать новые завалы в столь близком [648] расстоянии от нашей цепи, что можно было слышать с его стороны шум падающих под топором деревьев.

Между тем, с наступлением ночи войска наши поднялись с своего бивака и двинулись по указанному направлению, в двух колоннах: передняя, под начальством полковн. Зотова, задняя — полков. Баженова. Приходилось взбираться по горному откосу Мескин-Дук, поднимающемуся крутыми уступами от Аргуна до вершины большего хребта. Горцы, благодаря взошедшей луне, заметили, однако, наше движение, бросились из ущелья наперерез ему, и уже на втором уступе горы войска были встречены огнем засевшего в лесу неприятеля, который вслед засим начал охватывать и фланги передовой колонны. Полк. Зотов, сознавая опасность всякой остановки при подобных условиях, продолжал безостановочно идти вперед; стремительные атаки шедшего в голове колонны 5-го баталиона Куринского полка не давали противнику опомниться ⁶, и горцы, выбитые последовательно с семи горных уступов, сброшены были, наконец, в чрезвычайно глубокий овраг Джомагин (Чертова балка). Во время этого горячего дела колонна полковн. Баженова, обремененная вьюками, только что вступала в лес. Она прошла его без выстрела, так как все усилия и все внимание неприятеля обратились на передовые войска.

За оврагом Джомагин, к которому подошли теперь войска наши, лежала окруженная обрывами и перелесками Варандинская поляна, за которою, через редкий лес, открывались другие поляны, такого же характера; вдали были видны уходившие толпы неприятеля. Самый овраг, в случае упорной обороны, мог считаться непроходимым; но охотников защищать его не оказалось, а напротив, местные жители, стоя на другой стороне оврага, громко приглашали нас идти к ним без опасения. Вследствие этого, Н. И. Евдокимов, прибывший к авангарду, немедленно перевел через Джомагин всю передовую колонну. Грозный Мескин-Дук остался за нами.

В деле 4-го июля против нас дрались два наиба: шатоевский — Батока и акинский — Гамзад; чаберлоевсвий наиб, [649] Лабазан, прибыл к вышеназванному оврагу в то время, когда дело еще продолжалось, и хотел выжидать нас при подъеме на поляну, но видя, что местные жители не намерены с нами драться, поспешно отступил; ичкеринский наиб, Адиль, пришел в тот же день в аул Зуаны, но не поспел к делу ⁷.

«Чистосердечно должен донести, — писал Н. И. Евдокимов в своем журнале военных действий — в этот день испытанные войска кавказской армии показались во всем блеске. Мы вступили теперь в страну, никогда не видавшую русского с оружием в руках; лесной пояс пройден и, вместе с ним, население, воспитанное в вечной войне и чувстве кровной вражды в нам. Вероятно, также, пример прошлого и нынешнего годов, пример многочисленного населения, призвавшего нашу власть и устраиваемого теперь к своему благу русским правительством, начинает действовать на горцев; по крайней мере, в шатоевском обществе, куда мы теперь вступили, жители не бежали в лес и не стреляют в нас; они остались в своих домах и завели уже некоторую торговлю с войсками. Не решаюсь еще говорить слишком много об этом обстоятельстве, но пример этот может распространиться далеко. В первый раз с тех пор, как начались кавказские походы, мы ведем войну в населенном крае и, подходя к горской деревне, видим жителей, спокойно ожидающих нас в своих домах» ⁸.

Переход через Мескин-Дук открыл главному Чеченскому отряду доступ в недра гор, занятых непокорными племенами; но пока не было проложено сообщение через пространство, оставшееся в тылу, наши войска стояли на Варандинской поляне в совершенно изолированном положении. Сзади их лесные хребты смыкались сплошным поясом. Впереди лежали другие, хотя не столь густые, леса, через которые путь открывался только по узкой поляне, вьющейся с вершины на вершину, между буграми и оврагами, на 7 [650] верст протяжения, до большего Варандинского поля, за которым поднимаются уже нагие хребты. Отряду по необходимости пришлось распространиться одновременно в обе стороны: назад, чтобы открыть сообщение с аргунским укреплением, а вперед, — чтобы заблаговременно захватить местность, на которой неприятель мог подготовить средства к новому упорному сопротивлению.

На основании этих соображений, Н. И. Евдокимов уже 5 июля направил особый отряд, под начальством ген.-маиора Кауфмана, вниз по Чанты-Аргуну, к аулу Зонах, для рубки просеки вдоль по ущелью; а на встречу ему, для такой же работы, приказал идти войскам, оставленным в Соси-Ирзау, под начальством полк. Наумова. На другой день остальные войска Чеченского отряда приступили к рубке леса вверх по Чанты-Аргуну, по направлению на аул Большие Варанды.

Рекогносцировка, произведенная 7 июля Н. И. Евдокимовым, показала ему, что лежащий к югу от нашего расположения лес занят сильною неприятельскою партиею. Имея в виду, что нам предстояло наступать по этому направлению и что неприятель не преминет воспользоваться каждым днем, чтобы воздвигнуть нам новые преграды, он немедленно собрал все сколько нибудь свободные от работ войска и, поручив начальству полк. Баженова 4 баталиона, 3 стрелковые роты и 4 горные орудия, приказал ему очистить впереди лежащую лесную полосу. Приказание было выполнено совершенно успешно, и 9 июня передовые войска наши стояли уже на большом Варандинском поле. Лесная полоса осталась окончательно за нами, но следовало принять меры, чтобы бесповоротно утвердиться на занятом пространстве; а потому, лишь только устранена была непосредственная близость противника; Н. И. Евдокимов снова налег, со всею энергиею, на производство необходимых работ для устройства сообщений с тылом отряда. Мелкие неприятельские партии хотя и не переставали при этом тревожить нас, но уже серьезною помехою быть не могли.

Шамиль, очевидно, был очень встревожен последними успехами нашими на верховьях Чанты-Аргуна. Получив известие об этом, он сам поспешно прибыл в эту [651] сторону и отдал приказание наибам всех подвластных ему горских обществ вести туда своих людей. В ожидании подкреплений, он собирал окрестных обывателей, приводил их к присяге на газават (священную войну); внушал им, что наше движение в Шатой есть только набег, и убеждал еще раз сразиться с русскими, предоставляя им затем покориться своей участи, какова она ни будет. Увещания старого имама и страх перед ним произвели желаемое действие. В несколько дней силы стоявшего против нас неприятельского скопища возросли опять до 9 т. человек, при 3-х горных орудиях. С ними Шамиль занял весьма крепкую позицию, за оврагом Ахк, перерезывающим большое Варандинское поле перпендикулярно Чанты-Аргуну; позиция эта была усилена завалами, и таковые же, кроме того, были устроены и на правом берегу реки, против аулов Вашиндур и Цаган, в защиту находившихся там мостов, от которых расходились дороги во все места прилежащего края.

Заботясь прежде всего об обеспечении своего тыла и сообщений, Н. И. Евдокимов до поры до времени ничего не предпринимал против позиции Шамиля, поджидая окончания работ, рассчитывая затем атаковать эту позицию всеми своими силами и надеясь, что против их натиска не устоят никакие твердыни. Между тем, положение Шамиля становилось день ото дня затруднительнее: огромное скопище, им собранное, истребляло, как саранча, все запасы местных жителей, а пользы им пока не приносило. Чтобы выйдти из этого положения и отвлечь наше внимание от Шатоевской долины — средоточия путей и ключа всей западной части гор, — имам решился на отчаянное средство; и вот, 24 июня, получено было у нас известие, что он, оставив пехоту свою на позиции, сам с 3-мя т. конницы двинулся ночью на запад, в землю Галашевского общества, где уже побывал в прошлом месяце.

Но Н. И. Евдокимова трудно было застать врасплох. Он предвидел возможность повторения попытки Шамиля против Малой Чечни, и потому, углубляясь с главным отрядом в недра гор, сделал необходимые распоряжения для охраны прочих частей вверенного ему края. Поэтому, не тревожась диверсиею своего противника, он, напротив, решился воспользоваться [652] ею для нанесения окончательного удара оставленному на верхнем Аргуне скопищу, и 30-го числа, по завершении всех необходимейших работ, приказал атаковать неприятельскую позицию.

Обстоятельства и на этот раз сложились в нашу пользу, так как по уходе Шамиля немедленно возникли несогласия между местными жителями и тавлинцами. При отсутствии единства, противники потеряли всякую энергию, так что один огонь нашей артиллерии заставил их очистить грозную Варандинскую позицию и рассеяться. 1 августа, по вновь устроенному там мосту, двинут был на правый берег Чанты-Аргуна особый отряд, под начальством ген.-маиора Кемпферта, который, разрушив находившиеся там завалы, произвел рекогносцировку вниз по ущелью, где должна была быть устроена дорога в Зонахскому укреплению. Тогда же получено было Н. И. Евдокимовым известие о том, что, в самый день занятия нами Варандинской позиции (30 июня), ген.-маиор Мищенко на голову разбил скопища Шамиля, вторгнувшиеся в назрановское общество. Таким образом, избегая столкновения с нами в Шатое (сохранением которого он сильно дорожил), имам потерпел два поражения разом и лишился на некоторое время всех средств продолжать сопротивление.

Занятие Шатоя, в котором мы теперь стали твердою ногою, открывало доступ во все стороны, по естественным путям, которые неприятель не мог преградить: на запад, через акинское общество, к Владикавказу; на юг, через Хевсурию, в Закавказье; на восток, через Шаро-Аргун, в самое сердце непокорных гор.

«С открытием этого последнего пути — писал Н. И. Евдокимов — падают сами собою укрепления, воздвигнутые горцами на Даргин-Дуке, которыми они хотели заградить нам доступ по просеке, проложенной нынешнею весною. Много трудов предстоит еще войскам Чеченского отряда для того, чтобы вполне утвердиться в ущелье обоих Аргунов; но уже теперь я смею сказать: главное сделано» ⁹. [653]

Последним успехом нашим, действительно, решалась участь обширного края. Когда Чеченский отряд вышел на шатоевсвую долину, пробившись через лесистые хребты, ограждавшие ее сплошным поясом дебрей (около 20 в. в ширину), — тогда местные жители поняли, что дело кончено, что дальнейшее сопротивление будет для них гибельно, так как никаких задатков успеха не имеет. Вместе с тем, затаенная вражда в так долго тяготевшему над ними учению мюридизма, насильственно поддерживаемому тавлинцами, вспыхнула вдруг с полною силою. Так, еще 7-го августа, они напали на тавлинцев, уводивших аманатов от шатоевского населения; причем много мюридов было изрублено и потоплено в реке. Во время кратковременного отсутствия Н. И. Евдокимова, к ген.-маиору Кемпферту прибыли люди из аулов, лежащих на Шаро-Аргуне, прося избавить их от тавлинских шаек. Они сами провели назначенный для сего отряд (2 1/2 баталиона и 5 сотен) к месту расположения скопища Кази-Магомы, которое и было наголову разбито.

14-го августа явилась к начальнику Чеченского отряда депутация старшин шатоевского общества с изъявлением покорности; в следующий же день прибыл из дальнего аула Итум-кале (резиденция наиба, управлявшего чантийцами, акинцами и обществами кистинскими) тамошний старшина Дуга, с просьбою о помощи своим соплеменникам, готовым восстать против Шамиля. Так как верность шатоевцев была обеспечена взятием у них заложников, то Н. И. Евдокимов счел возможным продвинуться еще далее, и 16-го числа послал по направлению на Итум-Кале отряд под начальством полковника Баженова (2 1/2 батал., 4 сотни, 4 горн. орудия). С приближением этого отряда к названному аулу, и по сделанным им двум сигнальным пушечным выстрелам, жители поднялись и истребили всех находившихся у них тавлннцев, кроме лишь наиба Гамзад-Хаджи, которому удалось спастись бегством. По вступлении русских войск в Итум-Кале, там учреждено наше управление, с жителей взяты заложники и немедленно приступлено к разработке дороги для сообщения с главным отрядом, расположенным в Шатое, на урочище Гакко. [654]

Непосредственно вслед за этим событием, восстание против власти имама стало быстро распространяться по всем окрестным местам. В аулах, которые были поближе к нашим войскам и могли рассчитывать на их поддержку, местные жители стали убивать, без разбору, всех находившихся среди них тавлинцев, так что многим из последних пришлось искать спасения у русского начальства. Одновременно с сим, разные горские общества присылали к Н. И. Евдокимову депутатов с изъявлением покорности и сами приводили заложников, даже из таких мест, куда оружие наше еще далеко не проникло. Таким образом, в течение одной недели покорилось 11 обществ, и замирение Шатоя довершилось покорностию наиба его, Батока, который, наконец, явился в наш лагерь со всем своим семейством. Николай Иванович принял его как старого знакомого, зла не помянул и даже оставил Батока, по прежнему, наибом. Прибыли к нам и депутаты от полу-тавлинского общества Чаберлой, проживавшего за Шаро-Аргуном; но отделять особую колонну за эту реку, при наличном состоянии войск, не представлялось возможности. Вообще, действующий отряд охватывал своим расположением такое обширное пространство, какое только могло быть занято; каждая из составляющих его частей или наблюдала за стоявшим на Шаро-Аргуне неприятелем (колонна полк. Наумова), или, главным образом, усиленно производила разные работы, необходимые для прочного занятия края. Приходилось, до времени, отказываться от новых успехов, — как бы они ни казались заманчивы и блистательны.

Впрочем, уже те результаты, которые за последнее время были достигнуты доблестными войсками Чеченского отряда, являлись настолько серьезными, что можно было лишь удивляться им. Лучший ценитель их, кн. Барятинский, в письме начальнику отряда, от 17-го августа, говорит следующее:

«Вы приводите меня в восторг вашими делами, почтеннейший Николай Иванович. Я представил вас к ордену св. Александра Невского и поспешаю сообщить вам новую милость Государя Императора: нижним чинам вашего отряда высочайше им пожаловано, за дела от 1-го до 5-го июля, по [655] одному рублю серебром, — что доказывает, сколько сам Государь ценит храбрость и труды ваших войск.

«Радуюсь вперед, что великие князья лично удостоверят Государя Императора в виденном ими, столь действительном, успехе войск левого крыла ¹⁰. Я, с своей стороны, жду с нетерпением свидания с вами, чтобы обнять вас от всего сердца... Еще раз благодарю вас и прошу верить в неизменность моих чувств к вам ¹¹».

Пока шло это бескровное завоевание еще совсем неведомого для нас края, Кази-Магома вновь стал собирать свои тавлинские скопища на верховьях Шаро-Аргуна. Сознавая свое бессилие удержать местных жителей от покорности русской власти, он вознамерился, по крайней мере, наказать отпадших и, 21-го августа, устремился на Чантийские аулы, но, встреченный обывателями, поддержанными летучим отрядом маиора Арцу-Чермоева, был отброшен. Уйдя затем, с своими товарищами, в аулы Шароевского общества, расположенные под самым снежным хребтом, Казо-Магома остановился там, чтобы своим личным присутствием удержать в повиновении хотя это племя, через которое начавшееся народное движение могло распространиться и на лезгин. Пробыв там несколько дней, он, 27-го августа, предпринял новую попытку против отложившегося аула Хачерой, от которого войска наши были далеко; но и тут дело кончилось неудачно; хачероевцы сами, без посторонней помощи, отразили его нападение.

Беспокойный сосед этот, наконец, надоел Н. И. Евдокимову, и он приказал полковн. Беляку, которому вверен был особый отряд, двинуться к верховьям Шаро-Аргуна и отбросить неприятеля за реку. 30-го августа, при переходе через высокий перевал между руслами обоих Аргунов, отряд полк. Белика, застигнутый сильною мятелью, принужден был остановиться; но состоявшие при нем две сотни чантийских всадников, поддержанные местными жителями, продолжали идти вперед, неожиданно атаковали партию Кази-Магомы и опрокинули ее за Шаро-Аргун. [656]

После этой схватки военные действия в Аргунском ущелье могли считаться поконченными, и Чеченскому отряду оставалось лишь продолжать и довершать предпринятые им крупные работы, в число коих входило, между прочим, возведение трех укреплений на Чанты-Аргуне: Зонах (около аула того же названия), Шатоевского (на урочище Гакко, на последнем лагерном месте нашей главной колонны) и Евдокимовского (близь аула Итум-Кале). Работы и, вообще, замирение края подвигались так быстро, что уже 5-го октября великие князья Николай и Михаил Николаевичи, посещавшие в тот год Кавказ, могли проехать по всему Аргунскому ущелью вполне безопасно.

За постановкою тут русского дела на твердую почву, Н. И. Евдокимов, согласно желанию главнокомандующего, перенес свою деятельность снова в западную часть левого крыла. Кн. Барятинский, имея в виду постоянно тревожное положение Военно-осетинского округа, приказал окончательно приступить в предполагавшемуся уже (как мы видели выше) поселению в большие аулы, правильным образом, туземцев назрановского, галашевского и карабулакского обществ, а прежние их жилища, лежавшие в глубине лесных ущелий, уничтожить. Затем, приказано было проложить удобную дорогу в верховьях р. Ассы, дабы иметь удобное сообщение с вновь покорившимися обществами, жившими между верхними частями Терека и Аргуна. Для содействия всем этим предприятиям командировано было из Закавказья, в распоряжение начальника левого крыла, еще 6 баталионов, первые эшелоны коих уже 19-го октября прибыли во Владикавказ.

Под наблюдением и руководством Н. И. Евдокимова дело по устройству больших аулов повелось энергично и успешно. Одновременно с сим часть войск рубила просеку по Аки-Юртовсвому ущелью, в глубь Черных гор, а наиб Малой Чечни, Саиб-Дула, по приказанию начальника левого крыла, собрал партию вооруженных жителей и производил набеги на непокорные нам общества, гнездившиеся в лесных трущобах по верховьям Ассы и Фортанги. Абреки, проживавшие там, принуждены были, наконец, покориться, выдали находившихся у них русских пленных и обязались выселиться на плоскость. [657] К концу года путь от Верхне-Сунженской линии на Аргунскую был открыт и от обитателей нагорных мест, сведенных на плоскость, отнята надежда на возможность возвращения себе независимости. Между Тереком и Аргуном не оставалось более ни одного непокорного общества.

Между тем Шамиль, убедившись, что в Малой Чечне дело его окончательно проиграно и что теперь русское оружие обратится против Большой, еще с половины ноября стал усиливать свои скопища на Шаро-Аргуне, а в конце месяца объявил поголовное ополчение во всех еще подвластных ему чеченских, дагестанских и лезгинских обществах; одновременно с этим, он распространял в народе слух, что появившаяся в том году комета служила вестницею гибели христиан и что султан турецкий уже выслал сильное войско, для поддержки угнетенного на Кавказе мусульманства. Известия об этом понудили Н. И. Евдокимова оставить (1-го декабря) Галашевский отряд и прибыть к пределам Большой Чечни. Вместе с тем он дал приказание начальнику Кумыкского округа, флигель-адъютанту полковн. кн. Святополк-Мирскому, двинуться в Аух, в видах содействия предприятиям войск Прикаспийского края и для развлечения внимания неприятеля.

С первых же чисел декабря крупные скопища противника начали спускаться на плоскость Большой Чечни. Часть их расположилась около Маюртупа, а главные силы, предводительствуемые Кази-Магомой, остановились в ущельи р. Басса. На Шаро-Аргуне остались тавлинцы, под начальством трех наибов. С их стороны, по приказанию Шамиля, сделана была попытка овладеть переправою через Чанты-Аргун, у Башин-Кале, с целью отрезать Евдокимовское укрепление от Шатоевского; но начальство наше, предупрежденное о замыслах противника, своевременно приняло меры для защиты угрожаемого пункта; да и местные жители, опасаясь мести тавлинцев, зорко следили за ними и немедленно подняли тревогу, когда те, в ночь с 10 на 11-е декабря, поднялись на Чантийский перевал. Неприятель, видя себя открытым, не решился идти далее и опять отступил за Шаро-Аргун.

Так как около половины декабря работы в западном раионе левого крыла могли считаться оконченными, то Н. И. [658] Евдокимов безотлагательно приступил в распоряжениям по сосредоточению своих сил, для наступления в Большую Чечню.

С этою целью собрано было, 20-го декабря, на правом берегу Аргуна, против укрепления Бердыкель, 5 3/4 баталионов пехоты, 1 дивизион драгун, 11 сотен казаков и 8 сотни милиции, при 18-ти орудиях; а в креп. Воздвиженской —6 баталионов, 4 сотни и 10 орудий.

План Н. И. Евдокимова, для ближайших действий, состоял в том, чтобы по возможности неожиданно и быстро занять ущелье Басса и тем отделить население, жившее между этою рекою и Аргуном, от влияния тавлинцев. На сей конец сделаны им были следующие распоряжения:

Полковнику Баженову, с частью отряда, стоявшего в Воздвиженской, 21-го числа двинуться через Аргунское укрепление и раззоренный аул Дуютень на перевал к р. Бассу, дабы таким образом зайти в тыл чеченским поселениям, находящимся в лесистой полосе между этою рекою и Аргуном, и, угрожая ичкеринским аулам Таузень и Алистанжи, заставить неприятеля очистить аулы нагорной Чечни.

Полковнику Черткову, в то-же время, с остальными войсками, собранными у Воздвиженской, перейти на правый берег Аргуна и остановиться на Шалинской просеве, выжидая подкрепления из главного отряда. С этими силами, полк. Чертков, составляя авангард главной колонны, двигавшейся вслед за ним, под начальством генерал-маиора Кемпферта, должен овладеть урочищем Бассым-Берды и там ожидать прибытия главного начальника Чеченского отряда.

План этот был выполнен как нельзя более удачно. Неприятель, после кратковременного сопротивления, очистил урочище Бассым-Берды, а узнав о появлении колонны полк. Баженова на пути к ичкеринским аулам, поспешно ушел на правый берег Басса. В тот же вечер старшины аулов левого берега стали являться в наш лагерь, с изъявлением покорности, а на другой день уже началось выселение местных жителей на плоскость. Такою же покорностию встречаем был и полк. Баженов, во время исполненного им крайне затруднительного перехода; ему, так-же, местные обыватели не оказали никакого сопротивления. [659]

В следующие затем дни главный отряд занимался вырубкою окрестного леса и проложением дороги от Бассым-Берды к Воздвиженской. При этом неприятель, выставив орудия на правом берегу Басса, стрелял по нашему лагерю, но вреда не причинил почти никакого. 24-го числа прибыли в Большую Чечню остальные части войск, находившихся на работах в Галашевском и Абинском обществах; из них 3 баталиона, 2 сотни и 2 орудия присоединены в главной колонне, а 2 баталиона к колонне полков. Баженова.

Последнему, который при дальнейшем движении своем должен был выдержать двукратный бой с устремившимися против него полчищами Кази-Магомы, дано было приказание направиться к аулу Агашты, на Бассе, дабы тем облегчить движение главной колонны.

31-го числа, оставив при вагенбурге у Бассым-Берды большую часть кавалерии и 8 рот при 14-ти орудиях, Н. И. Евдокимов двинул остальные войска далее, в глубину Басского ущелья, при чем главные силы наступали левым берегом, а особая колонна, под начальством полк. Черткова — правым. Неприятель, повидимому, вовсе не ожидал этого наступления, потому что сопротивления нам почти никакого не было оказано, хотя на правом берегу реки войска наткнулись на укрепление, воздвигнутое по всем правилам фортификации. Тем не менее, в такой лесной трущобе, какою представлялось тогда Басское ущелье, подвигаться вперед надо было с оглядкою. Н. И. Евдокимов, испытавший всякие сюрпризы горной войны, знал это лучше, чем кто либо; а потому, продвинув колонну генерал- маиора Кемпферта версты на 4 вперед, остановил ее на новой позиции, верстах в 2-х от Агашты, и тотчас же приказал приступить к устройству дороги и вырубке окрестного леса.

Почти одновременно с главным отрядом приблизилась в Агаште, с другой стороны, колонна полк. Баженова. Находившаяся там неприятельская партия, видя себя отовсюду угрожаемою, зажгла аул и отошла к Таузеню, а местные жители, один за другим, стали являться с изъявлением покорности. Вообще, со времени движения нашего в Басское ущелье и до конца года, вышло на плоскость более 800 семейств; потеря же [660] наша, в обеих колоннах, ограничивалась 5-ю офицерами и 76 нижн. чинами, выбывшими из строя.

Так завершился 1858-й год, представляющий по истине одну из самых блестящих страниц в жизни Н. И. Евдокимова. Русская власть прочно водворилась на всем протяжении недоступного дотоле Аргунского ущелья; Малая Чечня, прежние экспедиции в которую стоили нам столько крови — окончательно покорена; наконец, положено основание для овладения главною резиденциею Шамиля — Beденем, откуда он, в течении многих лет деспотически распоряжался имуществом и жизнью подвластных ему племен. Теперь часы этой власти были уже сочтены.

За подвиги, оказанные в продолжение 1857-го и 1858-го годов, Н. И. Евдокимов, кроме четырех высочайших благоволений, награжден был золотою шашкою, украшенною алмазами, орденом Белаго Орла и орденом св. Александра Невского с мечами.

И. О.

Комментарии

1. См. ««Русскую Старину», изд. 1888 г., т. LVIII, апрель, стр. 143-162; т. LX, октябрь, стр. 169-202; изд. 1889 г., т. LXI, март, стр. 479-506; т. LXII, май, стр. 357-387.

2. Назрановцы еще с 1810 г. считались «мирными», но это не мешало им разбойничать не хуже других чеченцев. Надлежащему надзору за этим обществом мешала его разбросанность по мелким хуторам, среди лесных трущоб, где легко могли укрываться всякие бродяги и хищники; туда же Шамиль не преминул высылать своих агентов, подстрекавших народ против русской власти. До поры до времени пламя таилось под пеплом, но когда, в 1858 г., решено было соединить население в большие аулы, под наш ближайший надзор, и приказание это было объявлено жителям, они открыто восстали, послали Шамилю приглашение идти к ним и, подкрепленные своими соседями: галашевцами и карабулаками (тоже отъявленными разбойниками), атаковали Назрановское укрепление. К счастию, находившийся тогда во Владикавказе полковн. Зотов, извещенный о готовившемся бунте, успел заблаговременно подкрепить находившиеся в укреплении войска и успешно отразил нападение.

3. Арх. гр. Евдокимова, № 1-й.

4. Воен.-уч. арх., Отд. II, № 6602, в.

5. Впоследствии ген.-от-инфантерии, командовавший русскими войсками под Плевною, во время штурма 30-го августа 1877 г. — Записки его см. в «Русской Старине», 1886 г., том XLIX.

6. Только на 5-м уступе лихой баталион этот, усталый до изнеможения, сменен был свежими частями.

7. Наши потери в деле 4-го июля: убиты 1 офицер и 6 нижн, чинов, ранено 5 офиц. и 24 нижн. чина.

8. Воен.-уч. арх., отд. II, № 6602. в.

9. Воен. Уч. арх., отд. II, № 6602 в., журнал воен. действий главы. Чеченского отряда, с 15 июля по 1 августа.

10. В эту осень вел. князья Николай и Михаил Николаевичи посетили Кавказ и проехались по Аргунскому ущелью.

11. Арх. гр. Евдокимова, № 96.

Текст воспроизведен по изданию: Граф Николай Иванович Евдокимов. 1804-1873 // Русская старина, № 6. 1889