ЭРИВАНСКИЙ ПОЛК ¹ В СРАЖЕНИИ ПРИ БАШ-КАДЫКЛАРЕ.

Блистательная победа десятитысячного русского отряда, под командою генерала-лейтенанта князя Бебутова, над турецким корпусом Рейс-Ахмета-паши, силою в 36,000 человек на Баш-Кадыкларских высотах, 19-го ноября 1853 года, одним ударом успокоила Закавказье и прекратила грабежи и насилия турецких баши-бузуков, особенно курдов. Жители Александрополя, от старца до ребенка, встретили победителей в нескольких верстах впереди города с хоругвями и образами. Одни, падая на колени, воссылали тёплые молитвы, другие, припадая к стремени и коню, на котором ехал князь Бебутов, лобзали его руки и ноги.

Великая радость была и в Петербург, когда получены были первые известия о столь важной победе на кавказско-турецкой границе. В Зимнем дворце, в присутствии всей Царской Семьи, 6-го декабря 1853 г. было отслужено благодарственное молебствие.

Император Николай Павлович выразил свое особенное Монаршее благоволение всем участникам победы, увенчавшим русское оружие славою своих подвигов. Начальник отряда князь Бебутов награждён орденом Св. Георгия 2-й степени, главные его сотрудники, генерал-майоры, князь Багратион-Мухранский, Багговут и князь Чавчавадзе, произведены в чин генерала-[6] лейтенанта и награждены орденом Св. Георгия 3-й степени. По приговору кавалерственной думы, орден Св. Георгия 4-й степени назначен десяти наиболее отличившимся штаб и обер-офицерам; все прочие офицеры получили ордена или следующие чины; всем генералам, штаб и обер-офицерам Высочайше пожаловано но в зачёт годовое жалованье, а нижним чинам — по два рубля серебром на человека. Кроме того, на каждую роту, эскадрон и батарею выдано по десяти знаков отличия Военного ордена, а на каждую казачью сотню—по пяти.

Двум батальонам (1-му и 2-му) Эриванского Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича полка, бывшим в голове штурмующей колонны и первыми занявшими неприятельскую позицию, вооруженную 24-мя орудиями, и 4-му батальону Грузинского Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича полка, за славное участие в штурме неприятельской позиции, согласно ходатайству главнокомандующего князя Воронцова, пожалованы георгиевские знамена с надписью: «За отличные подвиги при поражении 36-ти-тысячного турецкого корпуса на Баш-Кадыкларских высотах 19-го ноября 1853 г.»; Нижегородскому же наследного принца Виртемберского полку, который с превосходным успехом вместе с казаками и конной линейной батареей действовал на обоих флангах — серебряные трубы на георгиевской ленте с тою же надписью.

Сердечно радовался деятельному участию в славной победе. Своего полка Августейший его Шеф, ныне в Бозе почивший Император Александр II. Милостивое внимание Государя Наследника Цесаревича выразилось в рескриптах князю Бебутову от 6-го декабря того же года, и командиру полка Эдуарду Антоновичу Моллеру от 30-го января 1854 года, а также в приказе в «Эриванский карабинерный, имени Моего, полк от 28-го января 1854 г.». Ниже мы приводим копии с этих документов, хранящихся в архиве доблестного лейб-гренадерского Эриванского Его Величества полка.

Сражение при Баш-Кадыкларе первоначально было описана на основании первых сведений, составленных второпях, на скорую руку, в «Русском Инвалиде» и газете «Кавказ». Описание это не удовлетворило главных участников боя. Вследствие сего, от генералов князя Багратиона-Мурманского, Багговута, [7] Кишинского и князя Чавчавадзе, в течение декабря, поступили рапорты к командующему корпусом на кавказско-турецкой границе генерал-лейтенанту Бебутову с подробным изложением хода сражения в четырёх главных пунктах растянутой на три версты неприятельской позиции. Кроме того, от пленного турецкого офицера, генерального штаба капитана Магомета Хоирова, были собраны сведения о расположении турецких войск. На основании всех этих сведений составлено подробное описание сражения на Баш-Кадыкларских высотах 19-го ноября 1853 года, представленное князем Бебутовым начальнику главного штаба войск, на Кавказе находящихся, князю Барятинскому, при отношении от 8-го апреля 1854 года за № 653. Это описание сражения на Баш-Кадыкларских высотах, составленное из донесений частных начальников, целиком напечатано в актах кавказской археографической комиссии, в т. X, № 732, стр. 772, но без приложения отношения, объясняющего причины замедления в составлении описания, опоздавшего более чем на три месяца. Причины эти состояли в желании собрать сколь возможно подробные сведения.

После высадки союзников в Крыму и осады Севастополя, на защитников которого обращены были взоры всей России, победы русских войск на азиатской границе, на второстепенном театре военных действий, отодвинулись на задний план. Славные наши победы при Баш-Кадыкларе и Кюрюк-даре (24-го Июля 1854 года) перешли в предание.

Первое обстоятельное и довольно подробное описание Баш-Кадыкларского сражения появилось спустя год после окончания восточной войны. Граф Соллогуб, перу которого принадлежит несколько талантливых статей о действиях русских войск на Кавказе и лучшая из биографий известного героя кавказской войны Петра Степановича Котляровского, поместил в «Библиотеке для чтения» (в 1857 и 1858 гг.) (тома CXLI, CXLIII и CXLIV), обширную статью под заглавием: «Год военных действий за Кавказом 1853—1854 гг.». Во всем изложении автора виден отпечаток основательного знакомства с документами, составляющими достояние богатого военного архива в Тифлисе.

Спустя двадцать лет, в 1876 году, появился 1-й том «Истории Восточной войны 1853 и 1854 гг.» генерал-лейтенанта М. И. Богдановича. К немалому удивлению, весь ход геройской атаки [8] неприятельской большой батареи в 24 орудия четырьмя батальонами кавказской гренадерской бригады изложен так коротко, неполно, даже с крупными ошибками, что перед глазами читателя, знакомого с подлинными рапортами начальников ² и мастерским описанием графа Соллогуба, представляется какая-то бледная картина. Самый же главный недостаток описания у Богдановича тот, что оно совершенно несогласно ни с официальными документами, ни с рассказами главных участников знаменитой атаки, решившей победу в нашу пользу. Ничего не сказав о ходе атаки двух батальонов Эриванского карабинерного полка, бывших в голове штурмовой колонны, и овладевших сначала правою батареей в 6 орудий, а потом и левою в 10 орудий (6 орудий турки успели увезти), он говорит только о том, как отбитые грузинские гренадеры (которых, как следовало сказать, князь Орбелиани повёл на левую часть батареи, т. е. правее карабинер) были приведены в порядок князем Бебутовым, когда пришли на подкрепление их из резерва две роты 3-го батальона Эриванского карабинерного полка и два орудия (1-й легкой батареи), после чего гренадеры мгновенно перешли в наступление и уничтожили два турецких батальона. А затем, о самом факте овладения батареей эриванцами говорится глухо и неопределенно.

Ошибки генерала Богдановича повторены и в сборнике, назначенном в пособие для изучения военной истории в военных училищах («Обзор войны» ч. III, стр. 139—144, изд. в 1889 году). Здесь хотя и сказано, что когда правый фланг турок был опрокинут, благодаря атаке драгун и линейных казаков, тогда «эриванцы овладели 20-ю-пушечною батареей и принудили к отступлению неприятельские войска в центр (?)» (а турецкая батарея была на их правом фланге), но выше говорится, что «эриванцы, назначенные для совокупной атаки с грузинами, опоздали (!)». (Каким образом они могли опоздать, когда шли в голове колонны. Да и в представлении о награждении 1-го и 2-го батальонов Эриванского полка георгиевскими знаменами 23-го [9] декабря 1853 года написано, «что они первые заняли неприятельскую вооруженную позицию ³».

Таким образом, в нашей военной литературе сложилось совершенно неправильное представление о самом важном факте знаменитого сражения на Баш-Кадыкларских высотах.

Такой крупный недочёт мы имеем возможность исправить помещаемою ниже запиской одного из главных участников штурма большой батареи Александра Августовича фон-дер Нонне. Записка эта, весьма важная в частностях, в общем вполне согласна с следующими официальными документами: 1) с рапортом командира бригады князя Багратиона-Мурманского, представленным князю Бебутову 8-го декабря 1853 г. № 3315; 2) с реляцией о сражении 19-го ноября 1853 г. князя Бебутова, представленной князю Барятинскому 8-го апреля 1854 года Л» 653, и 3) с представлением о награждении князя Багратиона-Мурманского орденом св. Георгия 2-й степени, где в общих чертах изложен ход атаки батареи Эриванским и Грузинским полками. Кроме того, общий ход атаки Эриванского полка, как обнаруживается из описания фон-дер Нонне, согласуется: 1) с описанием сражения при Баш-Кадыкларе у графа Соллогуба, 2) с записками генерала от инфантерии Ольшевского, извлечение из которых о Баш-Кадыкларе было помещено в последних книжках «Русской Старины» за 1883 год, и 3) с записками [10] полковника де-Саже в рукописи, хранящейся в архиве военно-учёного комитета. (Эти записки напечатаны в актах кавказской археографической комиссии, т. X). Ольшевский и де-Саже занимали видное положение в отряде, и хотя непосредственного участия в атаке большой батареи на правом фланге не принимали, но описали атаку её верно в общих чертах, без таких деталей, конечно, который может изобразить правильно только очевидец.

Александр фон-дер Нонне в день сражения командовал штуцерными, которые были рассыпаны по гребню впереди головного батальона Эриванского карабинерного полка.

Имя его упомянуто в реляции, как о командире цепи штуцерных. Князь Багратион-Мухранский в своём рапорте говорит: «Вызвав вперёд штуцерных стрелков из двух карабинерных батальонов, я приказал рассыпать их по вершине бугра и открыть огонь. Приказание это было исполнено с хладнокровием и расторопностью прапорщиком фон-дер Нонне».

Таким образом, показание офицера, принимавшего деятельное участие в сражении, приобретает чрезвычайно важное военно-историческое значение, ибо им устраняется то недоразумение, которое является у читателя, вследствие непоследовательности и неполноты изложения у г. Богдановича.

Прапорщик Александр фон-дер Нонне переведён в Эриванский карабинерный Наследника Цесаревича полк из Ставропольского егерского полка 1-го октября 1853 года, т. е. за месяц до сражения; в чине штабс-капитана, 15-го марта 1862 года, переведён в департамент военного министерства, с зачислением по армии, потом вышел в отставку и ныне живёт в Пензе.

Приводим содержание его записки.

«Начинаю мой беспристрастный рассказ с момента, когда наш александропольский отряд начал строиться в боевой порядок в виду турецкой 36,000-ной армии и под выстрелами батареи из 27-ми орудий ⁴. [11]

«Под команду нашего бригадного командира князя Багратиона-Мухранского поступили 1-и и 2-и батальоны Эриванского карабинерного полка и батальона Грузинского гренадерского; эту колонну князь повёл на левый фланг нашей позиции для атаки правого фланга турок и батареи, расположенной и занявшей позицию на возвышенности за овражистой речкой Маврик-чай, где была установлена батарея, состоящая из 27-ми орудий, и разделённая местностью на две части, правую—из восьми орудий и левую — из 19-ти орудий, с прикрытием в восемь батальонов пехоты и двух таборов стрелков ⁵.

«Князь Багратион-Мухранский двинул бригаду к гребню возвышенности, идущей перпендикулярно к р. Маврик-чай и наискось к турецкой батарее; колонна, дойдя до лощины у возвышенности, куда не попадали орудийные снаряды и пули стрелков, остановилась, чтобы люди отдохнули и подготовились к предстоящей атаке; сам же князь взошёл на гребень возвышенности, чтобы осмотреть позицию неприятеля и расположение его орудий; возвратившись, тотчас вызвал штуцерных от двух эриванских батальонов, состоявших под моею командой, в числе 48-ми человек, приказал мне занять на высоте гребень и обстреливать батарею и турецких стрелков, рассыпанных по самому краю правого фланга турецкой позиции ⁶. Я выбрал удобное место, рассыпал штуцерных, определив расстояние до турецких орудий (около 700 шагов) и приказал людям залечь и открыть огонь только по ближайшей восьми-орудийной батарее.

«Огонь наших штуцерных был меток; после нескольких залпов, видимо, турецкая орудийная прислуга, и лошади у передков понесли большую убыль ⁷. Занятое место штуцерными, было настолько удачно, что в продолжение всего времени перестрелки [12] не было ни раненых, ни убитых, хотя неприятельские стрелки открыли по нас сильный и непрерывный огонь, а из орудий стреляли ядрами. Пока штуцерные обстреливали батарею, штурмовые батальоны отдохнули с полчаса и подготовились к штурму. Князь Мухранский лично повёл колонну на штурм правофланговой батареи; батальоны шли, развернув знамена, с барабанным боем, в дивизионных колоннах к атаке, в голове шёл Эриванский 1-й батальон, под командою майора Турчановского, за ним 2-й батальон, командир барон (Богдан) Врангель, и сзади их два батальона Грузинского гренадерского полка ⁸.

«Когда колонна поднялась на возвышенность, я со штуцерными примкнул к левому флангу Эриванского 1-го батальона, предварительно приказав людям насадить ножи. Около же левого фланга 5-го взвода, впереди меня, шёл майор Турчановский, правее его—поручик Витковский, а остальные офицеры—на своих местах.

«Это движение эриванских батальонов было замечательное: люди шли ускоренным шагом, держа ружья вольно; шли молча, стройно, сохраняя равнение и дистанции между дивизионами, и не был сделан ни один выстрел до взятия батареи; так шли мы около четверти версты под страшным штуцерным и артиллерийским огнём. Не доходя до крутого спуска к р. Маврик-чай, раздалась команда: «ружья на руку, на батарею» и с криком «ура» батальоны бегом начали спускаться к речке в овраг; в это время турки дали два или три залпа картечью, от которой много людей выбыло из строя. Быстро спустившись на речку, перейдя ее бегом же, мы начали подниматься на противоположную возвышенность, где была установлена восьми орудийная турецкая батарея ⁹, с прикрытием из стрелков и четырёх батальонов пехоты. Когда 1-й эриванский батальон вбежал на самый край возвышенности, на плато, где были расположены орудия, мы, внезапно не ожидая того, столкнулись носом к носу с турецким батальоном, стоящим перед нами шагах в 25-ти или 30-ти и [13] державшим ружья на руку. Мы видели хорошо испуганные лица турецких солдат и их батальонного командира, красивого брюнета, разъезжавшего за фронтом переднего дивизиона и энергично понуждавшего своих людей броситься на нас, но турки с испуганными лицами уперлись и не двигались с места.

«Это был момент критический для нас, так как и мы остановились и не двигались вперёд, держа также ружья на руку и крича «ура»; вот в это-то время майор Турчановский, бывший впереди меня шагах в пяти, обернувшись лицом к батальону с поднятой рукой, в которой держал шашку, закричал людям: «ребята, вперёд, за мной», но в тот же момент был поражён наповал штуцерной нулей, и как говорится, не дыхнул ¹⁰: в то же время был ранен Витковский; батальонное знамя прострелено несколькими пулями, древко его перебито, сам знамёнщик (Луш) и часть знаменных унтер-офицеров убиты, также много и людей в 4-м и 5-м взводах. Упавшее же знамя тотчас подхватил и поднял высоко храбрец, старый кавалер, унтер-офицер Никифченко ¹¹; все вышеописанное происходило почти одновременно в течение каких-либо двух или трёх минут; в то время, пока батальон стоял, не двигаясь с места, по нам открыл убийственный огонь табор стрелков.

«Вот в этот-то критический момент у нас с левой стороны раздался грохот скачущей конной артиллерии ¹², тут же [14] послышалась команда: «с передков картечью» ¹³; вслед за орудийными выстрелами и эриванцы с криком «ура» бросились в штыки на стоящий против нас турецкий батальон; пошла штыковая работа и все смешались, — турки, эриванцы, нижегородцы, линейны; туркам пощады не было, на месте положили их много.

«Одновременно же с казачьей артиллерией атаковали турок с фланга, как уже сказано, дивизион нижегородских драгун и камковские линейные казаки ¹⁴; атаку эту вёл лихой кавалерийский генерал Багговут.

«Вся турецкая пехота, бывшая на батарее в числе четырех или пяти батальонов, была смята, опрокинута и обращена в полное бегство, преследуемая нами и кавалерией. Турки бросили свои восемь орудий и они остались в наших руках (из коих два взяли нижегородцы в упомянутом каре). Я сам с штуцерными был один из первых около орудий; штуцерные перекололи несколько человек артиллеристов.

«Помню хорошо, что около орудий не было ни драгун, ни казаков, да их тут и не могло быть: они по пятам преследовали бегущих турок.

«Дальнейший ход сражения был следующий. Кавалерия энергично продолжала преследовать бегущих в паническом страхе турок, мы же эриванцы (1-й батальон), пробежав за ними шагов 200, вдруг заметили, что у нас в тылу и с правой стороны показалась турецкая пехота; тогда командир 2-го Эриванского батальона барон Врангель повернул свой батальон направо (он был в полном строевом порядке), стремительно ударил на турок ¹⁵, за ним же предвидимый майором Кобиевым бросился массой и 1-й батальон ¹⁶. Турки не выдержали [15] стремительной атаки эриванцев, не допустили нас ударить в штыки и в беспорядке бросились бежать, оставив в наших руках 18 орудий; вот и была нами взята вторая батарея; при взятии этих 18-ти орудий, кроме двух эриванских батальонов, не было никого ¹⁷. Надо отдать справедливость турецкой артиллерийской прислуге: она храбро защищала свои орудия, но тут же была переколота.

«Это та батарея, которую так неудачно штурмовали два батальона грузинцев; на помощь им и был послан капитан Кантуров с двумя ротами 3-го эриванского батальона; эти две роты атаковали турецких стрелков, засевших в овраге на р. Маврик-чай и открывших во фланг убийственный огонь по грузинским двум батальонам, шедшим на приступ 18-ти-орудийной батареи. Этот турецкий стрелковый табор не выпустили из оврага: он почти весь перестрелян и переколот тут же на речке ¹⁸.

«Когда батарея была нами занята, князь Мухранский приказал бригаде продолжать преследование бегущего в паническом страхе неприятеля; бегство турок было полное, для облегчения себя турки бросали ружья, амуницию и некоторые сдавались в плен.

«Не доходя до их лагеря, князь Мухранский остановил бригаду, так как люди очень истомились, да и начало уже вечереть; как только люди собрались, были посланы команды подбирать своих раненых для доставления на перевязочный пункт; вскоре отвели на бивак для ночлега ¹⁹.

«В то время, когда нами была взята вторая батарея и турецкие [16] батальоны обратились в бегство, наш центр под командою старого боевого кавказского генерала Кишинского, в числе 4 4/3 батальонов ²⁰, с развернутыми знаменами и с музыкой атаковали турок в селении Огузлы; турки, увидев полное поражение их правого фланга, не допустили атакующих ударить в штыки, начали в беспорядке быстро отступать по дороге к Карсу; вскоре и эта часть турецкого центра обратилась в беспорядочное бегство.

«Когда началось наступление генерала Кишинского, население его были посланы остальные две роты 3-го батальона Эриванского полка под командою батальонного командира полковника Тарханова ²¹.

«На нашем правом фланге работали нижегородцы и казаки; своими молодецкими атаками они не допускали неприятеля предпринять что-либо против нашего фланга и тыла; подробности мне неизвестны; но, по рассказам, наша кавалерия проявила чудеса храбрости ²².

«Преследование бегущего, в полном смысле этого слова, турецкого 36,000-ного корпуса продолжала наша кавалерия до глубокой ночи ²³.

«Турецкие курды, бывшие зрителями всего Баш-Кадыкларского сражения, увидя, что турки обращены нами в бегство, бросились на них же и принялись их грабить.

«Уже было совсем темно, когда эриванцы расположились на биваке, разложили костры, люди начали в котлах варить себе пищу, что Бог послал, да и офицеры поужинали не роскошнее их. [17]

«Так мы окончили день 19-го ноября 1853 года после славного боя на Баш-Кадыкларских высотах» ²⁴.

При сем прилагало тел документы, из которых видно, с какой радостью августейший шеф полка Государь Наследник Цесаревич принимал известия об отличиях Эриванского карабинерного имени Его Высочества полка под Баш-Кадыкляром, а также и при Кюрюк-дари.

Последнее сражение, в котором 18,000-ные русские войска разбили 57,000-ную турецкую армию Газир-Мустафа-паши, произошло 24-го шля 1854 года. Кавказская резервная гренадерская бригада в семь батальонов, под командою князя Барятинского [18] поддерживаемая 24-мя батарейными орудиями, направленными генерал-майором Бриммером, после рукопашного боя, который продолжался 20 минут, опрокинула 24 неприятельских батальона, с 30-ю орудиями, и прорвала центр, что и повело непосредственно к решительной победе русских войск. Эриванские карабинерные батальоны (1-й, 2-й, 3-й и две роты 4-го) при этой грозной атаке были в первой линии, а три с половиною батальона Грузинского гренадерского полка — во второй; в рукопашном же бою приняли участие обе линии, т. е. семь батальонов бригады.

Приказы по Эриванскому полку за 1854 год.

1. Приказ по полку 5-го января 1854 года, № 8.

«Командующий действующим корпусом на турецкой границе, г. генерал- лейтенант князь Бебутов, предписанием от 4-го января сего года за № 26, уведомил меня, что, по случаю победы, одержанной главным александропольский отрядом над многочисленным турецким корпусом, 19-го минувшего ноября, на Кадыкларских высотах, Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику Цесаревичу благоугодно было осчастливить его милостивым письмом от 6-го декабря, в котором Его Высочество изволил поручить ему передать вверенному мне полку следующее: «подробности об отличии, оказанном моим полком в сражении между Александрополем и Карсом, меня крайне [19] обрадовали; прошу вас передать всем чинам оного, что я горжусь быть его шефом, слыша об их мужестве и рвении к службе Царю и отечеству».

«Вследствие чего предписываю батальонным и ротным командирам приказ сей прочитать при собрании всех чинов. Командир полка, полковника. Моллер».

2. Приказ по полку 20-го февраля 1854 года, № 51.

«Прилагая у сего копию с приказа Государя Наследника Цесаревича, отданного во вверенный мне полк, предписываю гг. ротным командирам приказ сей и рескрипт прочесть при собрании всех нижних чинов.

«Приказ в Эриванский карабинерный имени Моего полк, 28-го января 1854 г.

«Государь Император, в ознаменование особенного монаршего благоволения к отличным подвигам, оказанным 1-м и 2-м батальонами Эриванского карабинерного имени Моего полка, в знамени той победе, одержанной в сражении с турками 19-го ноября 1853 года на Баш-Кадыкларских высотах, Всемилостивейшее пожаловать соизволил означенным батальонам Георгиевские знамена. Душевно обрадованный сею монаршею милостью, столь достойно храбрым моим полком приобретённую, я спешу поздравить всех чинов оного и изъявить им чувство искреннего моего удовольствия при каждом счастливом для него событии.

«Славное участие, принятое эриванцами в сражении при Баш-Кадыкларе, увенчавшим оружие русское новою неувядаемою славою, украсить блестящею страницею летопись полка, и воинские доблести, его отличающие, ручаются в постоянном рвении всех чинов его к новым подвигам мужества их, храбрости и к святому долгу службы за престол и отечество. Шеф полка, генерал-адъютант Александр».

«Эдуард Антонович! Командуем вами Эриванский карабинерный имени Моего полк, при оказанных им в последних делах против турок свойственных ему мужестве и храбрости, не мог не понести довольно значительной потери ранеными и убитыми; во внимание к сему препровождаю у сего три тысячи рублей серебром для вспомоществования от имени Моего как раненым гг. офицерам и нижним чинам, так и семействам убитых, с тем, чтобы вы донесли мне, кому именно и сколько, по усмотрению вашему, будет роздано. Пребываю к вам искренно благосклонный Александр. 30-го января 1854 года в г. Санкт-Петербурге».

3. Приказ по полку, 30-го августа 1854 г. Лагерь при деревне Ах-Булак, № 242.

Прилагая у сего копию с рескрипта Государя Наследника Цесаревича на имя мое от 9-го августа данного, предписываю гг. ротным командирам рескрипт этот прочесть при собрании всех нижних чинов.

«Эдуард Антонович! Усматривая из донесения о новой блистательной победе, одержанной 24-го прошлого июля российскими войсками, под предводительством генерал-лейтенанта князя Бебутова, над 60-тысячньм турецким корпусом при селении Кюрюк-дара, что кома дуемый вами Эриванский карабинерный имени Моего полк принимал славное участие в сем событии и что вы лично поименованы в числе лиц, наиболее отличившихся и содействовавших к одержанию победы, мне особенно приятно выразить вам искреннее и душевное Мое удовольствие, которое поручаю вам передать и всем гг. офицерам и [20] нижним чинам храброго полка Моего. Вместе с тем препровождаю к вам три тысячи рублей серебром для вспомоществования от имени Моего как раненым гг. офицерам и нижним чинам, так и семействам убитых, с тем, чтобы вы донесли мне, кому именно и сколько, по усмотрению вашему, будет роздано. Кроме того, препровождаю у сего сто рублей серебром, жалуемые мною в награждение фельдфебелю роты Моей Козме Ивлеву, отбившему у неприятеля знамя в вышеозначенном сражении. Пребываю к вам искренно благосклонный. Александра 9-го августа 1854 года. В Петергофе».

4. Приказ по полку 10-го сентября 1854 г. Лагерь при деревне Ах-Булак, № 253.

Письмо в копии на имя мое от начальника главного штаба войск, на Кавказе находящихся, г. генерал-адъютанта, генерал-лейтенанта и кавалера князя Барятинского, объявляю по вверенному мне полку, с тем, чтобы таковое было прочитано в ротах пред собранием всех чинов.

«Эдуард Антонович! Его Императорское Высочество Государь Наследник Цесаревич осведомясь из донесения г. командующего отдельными кавказскими корпусами и из словесных объяснений флигель-адъютанта майора Александровского об отличных подвигах, оказанных в сражении с турками 24-го июля при Кюрюк-дара с вверенным вам Эриванским карабинерным Его Высочества полком, соизволил в Собственноручном рескрипте от « »-го августа повелеть мне объявить полку особенное Его Высочества благоволение в следующих драгоценных для полка словах: «Скажи храброму полку Моему, что я более чем когда горжусь носить мундир их; они покрыли его новою славою; все, что Александровский рассказывал о них, тронуло меня до слез». Повторяю еще: скажи им, что Шеф их ими гордится».

Поспешаю сообщить вам эти милостивые слова Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича для объявления полку и покорнейше прошу вас поздравить от меня офицеров и нижних чинов с новым выражением милостивого благоволения к ним Августейшего Шефа за боевые подвиги, увенчавшие их неувядаемою славою. Я считаю себя счастливым, что, разделив с карабинерами опасности и славу победы Кюрюк-даринской, удостоился столь лестного для меня настоящего поручения Его Императорского Высочества. Прошу вас, милостивый государь, принять уверение в совершенном моем уважении. Князь Барятинский. 5-го сентября 1854 г. В г. Тифлисе. Его высокоблагородию Э. А. Моллеру.

П. Бобровский

Комментарии

1. Ныне лейб-гренадерский Эриванский Его Величества полк.

2. Князя Багратиона-Мухранского, взявшего батарею; генерала-майора Багговута, действовавшего на левом фланге и содействовавшего овладению с драгунами н казанами; генерала-майора Кишинского, действовавшего в центре с пехотою, н генерала-майора князя Чавчавадзе — на правом фланге с драгунами и казаками.

3. См. дела архива Кавказского военного округа. Напротив, князь Орбелиани, уклонившийся с Грузинским полком от направления, данного князем Багратионом-Мухранским всей штурмовой колонне, начал атаку батареи тогда когда шедшие впереди эриванцы уже заняли часть батареи и отбили прикрытие, которое преследовали вместе с нижегородцами и линейцами Камкова. По этому поводу вот что нам пишет очевидец и участник боя фон-дер Нонне, шедший в голове штурмовой колонны: «Два батальона Грузинцев появились во второй раз, т. е. после первой неудавшейся своей атаки на батарею, уже тогда, когда эриванцы опрокинули турок, заняли батарею и продолжали их преследовать; в это же время, капитан Кантуров (посланный из резерва князем Бебутовым), с двумя ротами эриванцев, бросился на турецких штуцерных, засевших на реке Маврик-чай и стрелявших во фланг по грузинам. Первая же атака батареи грузинцами была произведена уже много позже нас, т. е. по взятии нами, эриванцами, малой 8-ми-орудийной батареи, а табор турецких штуцерных пробежал по лощине реки Маврик-чай (т. е. вверх), когда увидел у себя в тылу нашу кавалерию. Грузинцы, после отступления с батареи, начали перестрелку с этим табором штуцерных, и прошло довольно много времени, пока Кантуров успел прибежать на помощь грузинцам с двумя ротами эриванцев.

4. Турецкая батарея на их крайнем правом фланге (ключ позиции); первое, пущенное с этой батареи, ядро попало в Эриванский батальон. А. ф. Н.

Нужно еще заметить, что оба батальона Эриванского полка сначала были во второй линии, на левом фланге боевого порядка, а два батальона Грузинского гренадерского полка—на правом фланге, в той же линии, ближе к с. Огузлам. П. Б.

5. В рапорте Мухранского на правой нижней (атакуемой им) батарее было шесть орудий; на левой, против фронта которой повёл грузинцев князь Орбелиани, по собственной инициативе,—16 орудий. Вероятно, несколько орудий до начала атаки были переведены турками в другое место. П. Б.

6. У Шабанова сказано («История Эриванского полка»): «Князь Мухранский приказал фон-дер Нонне выбить турецких штуцерных»,—это неверно, турецких штуцерных на гребне не было, и 48 человекам немыслимо выбить два табора, т. е. около 800 человек. А. ф. Н.

7. Нужно заметить, что наши штуцерные были превосходные стрелки, да и самые отборные и храбрые люди из полка. Вооружены были литихскими штуцерами». П. Б.

8. На пути князь Орбелиани, лично храбрый, но мало опытный в боевом деле, свернул свой полк вправо, вопреки приказанию, данному бригадным командиром, генералом князем Багратионом-Мухранским. Так сказано в его рапорте князю Бебутову от 15-го декабря 1853 года. П. Б.

9. Очевидно, что ранее здесь было восемь орудий, но, в виду двигавшейся в тыл кавалерии Багговута, два орудия были вытребованы в правофланговое жаре, которое было атаковано драгунами, о чем сказано ниже. П. Б.

10. Убитого майора Турчановского я приказал двум штуцерным моей команды поднять и отнести назад за фронт. А, ф. Н. — Турчановский был храбрый командир к отлично зарекомендовал себя с батальоном в Чечне в экспедицию 1852 года. П. Б.

11. В сборнике известий Н. Путилова, издававшемся в 1854 г., в статье «Закавказская армия» эпизод со знаменем рассказан так: знамёнщик Луш, смертельно раненый, упал, но чтобы не уронить знамени, держался на коленях, крепко прижимая к груди драгоценную свою ношу. Знамя принял, из рук умирающего, один из четырёх ассистентов. Все четыре поплатились жизнью, но каждый, падая, заботился о том, чтобы не уронить знамени. К последнему ассистенту, уже умершему, бросился из рядов штурмующих рядовой Бойко, схватил знамя и по особому счастью остался жив. Когда неприятель бросился бежать, все пушки были взяты. Над батареями развивались победоносные знамена, а рядовой Бойко, тут же произведенный в унтер-офицеры, показывал солдатам, что знамя, которое он удостоился держать, прострелено в девяти местах, и что верхняя его часть снесена цельным картечным зарядом. П. Б.

12. Дивизион донской казачьей артиллерии под командой Кульгачева подскакал с фланга к турецким батальоном шагов на 60 и с ним же вместе нижегородцы под командой Петрова и камковские линейные казаки. А, ф. Н.

13. Кульгачев с двумя орудиями первоначально был прикрыт конвоем Багговута, а вслед за сим появился 3-й дивизион Петрова и атаковал угол каре, где было одно орудие; за тем прибыли еще два орудия и 4-й дивизион драгун, имея во главе 7-й эскадрон, который атаковал другой угол с одним орудием. П. Б.

14. Линейные три сотни, рассеяв регулярный полк и схватив знамя, ударили на турецкую пехоту в тыл, когда с фронта шёл 1-й батальон эриванцев. П. Б.

15. Во время этой атаки были ранены пулями: барон Врангель, князь Шаликов, Менделеев и другие. Это все известные храбрецы эриванцы. А ф. Н.

16. Майор Кобиев, как младший штаб-офицер 1-го батальона, принял командование им после смерти Турчановского. А. ф. Н.

17. На этой левой батареи в начале боя было 16 орудий, но из них шесть были увезены турками, из коих четыре отбиты казаками Камкова. Рапорт князя Багратиона-Мухранского 8-го декабря 1853 г. Разноречие в показании числа орудий г. фон-дер Нонне разъясняет в письме к нам от 8-го марта сего года замечанием: «тогда говорили, что сначала турецкая батарея состояла из 27-ми орудий». Под Баш-Кадыкляром взято 24 орудия, из коих 16 эриванцами, два нижегородцами, четыре казаками Камкова—уже в тылу захвачены; остальные два взяты с боя драгунами, что на нашем правом фланге. П. Б.

18. Грузинские гренадерские батальоны, подкреплённые полубатальоном эриванцев и двумя орудиями, приведенными князем Бебутовым, были приведены в порядок и направлены на правый фланг карабинеров, уже занявших батарею. Из записок Ольшевского видно, что грузинцы на своём пути при этой атаке смяли и почти уничтожили два турецких батальона. П. Б.

19. Люди были без пищи более полусуток. А. ф. Н.

20. С горы нам было прекрасно видна эта атака. А. ф. Н.

21. По реляции п рапорту Кишинского, эти две роты эриванцев были взяты из резерва еще до начала атаки большой батареи, когда приходилось отбивать атаку турок из Огузлы; с ними был двинут и дивизион артиллерии де-Саже. П. Б.

22. Это были действительно отчаянные атаки против восьми турецких батальонов, с которыми Вели-паша теснил наш правый фланг. Но, заметив отступление своих на правом фланге и в центре, Вели-паша приказал своей пехоте отступить. П. Б.

23. Кавалерия правого фланга была так утомлена атаками неприятельской пехоты, что отведена была в резерв, а из резерва за отступающими войсками Вели-паши выслан Донской № 4-го полк. П. Б.

24. В дополнение к помещённой выше записке капитан фон-дер Нонне на сделанные мною запросы прислал следующие ответы:

«Согласно вашего желания, отвечаю на заданные вами вопросы.

«Турецкие штуцерные, которые были на их крайнем правом фланге, пробежали не все по оврагу и руслу р. Маврик-чай, а только часть их и не более как 200 или 300 человек; пробежали же они в то время, когда 1-й и 2-й батальоны эриванцев заняли первую малую турецкую батарею; им пришлось укрыться, спустившись в овраг, потому что они завидели скачущую им в тыл нашу кавалерию.

«Эта часть турецких штуцерных была действительно вся перестреляна и частью переколота двумя ротами капитана Кантурова отчасти и грузинцами; об этом рассказывал покойный Кантуров, он же определил и численность штуцерных; кроме их другой пехоты в овраге не было. В сделанном описании генералом Ольшанским в этом случае вкралась неверность («Русская Старина» 1884 г., ноябрь) (У Ольшевского (на стран. 424 «Русской Старины» 1884 г., ноябрь) сказано так: «Преследовавшие их два неприятельские батальона, попавшие между двух огней, были уничтожены и трупами своими завалили глубокий овраг, находящийся между высотами, откуда началась атака (с одной стороны) и где теперь победителями стояли эриванцы (с другой стороны оврага)». Но Ольшевский не был очевидцем. П. Б.).

«Положительно сказать, в каком порядке шли два грузинских батальона в атаку на батарею, я не могу, но, по словам их же офицеров, оба батальона бросились одновременно и вскочили на батарею к орудиям, но были опрокинуты с фронта двумя турецкими батальонами, да еще съ фланга вдоль р. Маврик-чай открыли сильный огонь штуцерные. Доказательством этому, что грузинцы были на батарее и у орудий, служит то, что некоторые из офицеров рубились с артиллеристами, которые отчаянно защищали свои пушки.

«Один из офицеров, (Фёдор) Максимов, был ранен тяжело в руку при самом орудии и даже сидел на нём, за что получил Георгия; еще не помню только фамилии офицера, которого турок-артиллерист ударил банником по спине; также при некоторых орудиях прислугу перекололи грузинцы. С Максимовым я встречался и познакомился в семидесятых годах, тогда и приходилось вспоминать об этом бое.

«В сообщении полковника Потто о том, что когда остатки нижегородцев после сражения пришли на бивак, то эриванцы встали в ружье и батальоны сделали на караул, причём приветствовали их возгласом «ура», натяжка — такого, факта я что-то не могу припомнить. Да и у самих эриванцев также были только одни остатки, где же тут людям усталым, голодным и после такого боя еще становиться в ружье и отдавать честь; это неестественно. Действительно, эриванцы и нижегородцы друг другу очень сочувствовали и это еще со времени прежних своих совместных чеченских походов, и если эриванцы приветствовали драгун, то вернее только возгласом «ура». В истории полка Шабанов также не упоминает об этом случае, а свою историю он составил в 1871 году и наверно тогда еще многие из офицеров продолжали служить в полку, которые могли напомнить об этом выходящем из ряда вон случае.

«Точно также в сообщении полковника Потто, будто нижегородцы взяли 18 орудий, несходно с истиною, и он даже не упоминает о семи сотнях линейцев Камкова, а также и о четырех орудиях Донской артиллерии Кульгачева, давшей залп картечью в упор по туркам, а это очень важный факт; нижегородцы и казаки не получили ни одного заряда картечи при своей атаке батареи, так как турецкие орудия были закрыты (турецкою) пехотою и не могли стрелять по ним.

«Вообще полагаю, что в своём сообщении полковник Потто уже слишком преувеличил, в данном случае, значение кавалерии, устранив артиллерию и пехоту, без содействия которых батарея не могла быть взята и два дивизиона драгун не могли решить участи Баш-Кадыкларского сражения.

«При занятии эриванцами второй большой турецкой батареи, помню очень хорошо, что с нами тут не было ни одного драгуна или казака, так как они настойчиво преследовали бегущих турок, чтобы не дать им время опомниться от паники».

Текст воспроизведен по изданию: Эриванский полк в сражении при Башкадыкларе // Военный сборник, № 7. 1894