ДЬЯЧКОВ-ТАРАСОВ Н.

AБАДЗЕХИ

(Историко-этнографический очерк)

I.

Географический обзор Абадзехии: границы, орография, гидрография, климат, почва, флора, фауна, ископаемые, минеральные воды.

Teppитоpия Абадзехии, по данным 1830—1862 годов, занимала пространство в 7150 квадратных верст.

Западная ее граница шла по р. Шебшу, по притоку последнего Догуай, по р. Псекабе, т. е. от нынешнего селения Шабановского, мимо станицы Ставропольской, до нынешнего сел. Григорьевского. Близ последнего сходились границы владений трех адыгейских племен: абадзехов ( абедзах), шапсугов (шапсуг) и бжедухов (бзедугх). Северная граница переходила близ станиц Калужской, Пензенской, Бакинской, Черноморской, Черниговской, Пшехской, затем подымалась вверх по Белой (Cxaгуаше, по-абадзехски), проходила мимо Maйкопa далее через р. Фарс к р. Псефир (Псефюр, по-абадзехски). Восточная подымалась вверх по Псефиру, пересекала истоки Ходза и Чегса и мимо горы Тхач подходила к ropе Шугусу (10642 фута). Южная шла по Главному хребту.

Указанные границы были предельными; расширение их шло в северо-западном направлении, по мере того, как, абадзехский народ оттеснял на север бжедухов и на запад шапсугов. Kpoме указанных племен с абадзехами соседили хатукаевцы (хатюкай), темиргоевцы (кэмгуй), егерукаевцы (егерукой), махошевцы (махош) — на севере: на востоке — бесленеевцы (бесленей), баракаевцы (браккый), тамовцы (там), баговцы (баг); на юге — yбыхи.

Абадзехия страна гор по-преимуществу. Контрфорсы Главного хребта здесь значительно выше шапсугских и натухаевских хребтов, где высшими пунктами служат горы Маркотх (2276 ф.) и Папай (2591 ф.): в пределах Абадзехии находим следующие высоты: Аутль (6063 ф.), Оштен (9358 ф.), Фишт (8360 ф.), Абаго (10631 ф.), Шугус (10642 ф.). [2]

Река Белая, берущая начало в снегах Шyгуса, делила Абадзехию на две части. Западная была очень густо населена и составляла основную часть области абадзехов, как нам передавали абадзехские старожилы. В ущельях, образуемых хребтами Котхом, Пшафом, Тхамахинским, существовали сплошные поселения, и эта территория, орошаемая р. Псекупсом и его притоками Хатыпсе, Чепси, Хоарзе, Псечиако, славились своею зажиточностью, так что приобрела наименование Мессира (Египта).

Небольшой хребет Пшаф, служивший границей между насельниками бассейна верхнего и среднего течения Псекупса и соседними бжедухами, упирается в более высокий параллельный Главному хребту Котх: с последнего сбегают небольшие речки Пчас, Марте и Цице. С востока Котх окаймляется p. Пшишем, по ущелью которого легко было достигнуть самогого удобного из абадзехских перевалов на южный склон, перевала Гойтх (1641 фута). К этому же перевалу шла удобная колессная дорогa из долины Псекупса: проходя по вершине водораздельного хребта между Псекупсом и Пшишем, она приводила в долину последнего именнно в месте расположения нынешнего селения Елизаветпольского.

По этой дороге мпогочисленные абадзехские семейства в 1864 году принуждены были двигаться в Туапсе, где садились на турецкие кочермы, перевозившие их в Анатолию.

Часть переселенцев из псекупских абадзехов спустилась, кроме того, через перевал Дефановский в Джубгу, а через перевал Псебесский к мысу Гуагва, близ нынешнего селения Новомихайловского.

Долина Псекупса по рассказам стариков-абадзехов, представляла собою сплошной аул, утопавший в фруктовых садах; особенное густое население было по р. Хоарзе и близ Псефабе (Горячая вода), ныне местечко Горячий Ключ.

Вся описываемая местность в настоящее время покрыта густым руном лесов, но следы горских поселений еще заметны в виде обширных полян, напр., близ "Волчьих ворот", сел. Безыменного, Фанагорийского, Садового, Пятигорского, а также в виде старых запущенных садов. Осенью закубанские степные станицы посылают сюда вереницы возов за грушами и яблоками. Чудное зрелище являют собой склоны Пшафа и Котха весной, когда они сплошь покрыты бледно-розовой пеленой цветущих яблонь и груш! Ныне в этой красивой [3] местности возник новый курорт при серных горячих водах.

Пространство между Псекупсом и Пшишем было менее густо населено. В бассейне Пшиша аулы делались снова многолюдными. Долина извилистого и капризного (Осенью и зимой во время сильных дождей в верховьях эти реки, очень мелкие в обыкновенное время, превращаются на несколько часов в бешенные потоки: громадная волна, аршина в два-три вышиною, несется сверху с необычной стремительностью: не успевает одна волна разлиться по окрестностям, как с ревом на нее набрасывается второй вал, за ним третий) , как Псекупс, Пшиша, местами широкая, местами сужающаяся, особенно узкой делавшаяся от станицы Хадыженской, была очень оживленным торговым трактом, по которому ездили и убыхи, продававшие пиратскую добычу - английские ситцы, турки, армяне; по этому же ущелью потянулись в Туапсе верхние абадзехи в 1864 году; здесь же двигался знаменитый Даховский отряд, окончательно очистивший южный склон от убыхов, хакучей, джигетов, даховцев и ахчипсуовцев.

Долина р. Пшехи, впадающей в Белую близ станицы Белореченской и берущей начало в снегах г. Оштена, была очень густо населена. Ее защищали обширные труднопроходимые леса. В верховьях этой реки существует большая поляна Туби, очень почитаемая абадзехами, как колыбель абадзехского племени. Отсюда дорога идет через Тубинский перевал в местность, которую занимало племя хакучей (абазинского происхождения).

По Курджипсу, впадающему в Белую в трех верстах от Майкопа, в дремучих лесах жили особенно дикие абадзехи; сюда в неприступные горные трущобы отводили пленников. На Курджипсе же провел свои два многострадальных года (1835-37) барон Торнау.

Пространство между Курджипсом и Белой, начиная от станицы Дагестанской по направлению к Майкопу, являет собою невысокий хребет, покрытый буковым и дубовым лесом с большими площадями удобной для посевов земли. Эта местность находилась во владении мамхеговцев (См. мое сообщение в № 6-м т. XIV "Известий" Отдела, стр. 238-241), небольшого племени, островком приютившегося среди обширной территории абадзехов.

Долина Белой, с знаменитым своими красотами Даховским ущельем, окаймлена высокими отрогами Черных гор, [4] доходящих до 7744 футов (гора Тхач). Кроме бешеной Белой, здесь интересны историческими воспоминаниями ее притоки Чегс, вытекающий из-под Шугуса, Сохрай, Фюнтф, Майкоп, близ которого некогда был укрепленный лагерь, перенесенный в 1858 году на 15 верст по течению Белой, на место нынешнего города Майкопа. Близ устья pеки Майкоп находился известный брод Toпогуан.

Бассейн верхнего течения Фарса и его притока Псефира, служившего крайней границей распространения абадзедзехских аулов на восток, заполнен отрогами Даховского хребта, склоны которого круто опускаются к плоскогорью, где ныне расположены станицы Царская, Хамкетинская, Губская. Часть Главного хребта, заключенная между истоками Малой Лабы (ее притоком Уруштеном) и Белой, почти недоступна для перехода на южный склон, ибо здесь подымаются очень крутые массивы гор Абаго u Шугуca. Между Шугусом и Фиштом у подножия последнего существует перевал (6300 ф.); ныне он слывет под названием Белореченского, а раньше назывался по-абадзехски Шитлиб.

Вообще нагорная часть системы р. Белой отличается грандиозностью природы: многочисленные ее притоки не текут, а стремительно низвергаются, иногда разлетаясь брызгами, орошая скалы своего русла, состоящие, как и массивы Шугуса, Абаго, соседних с ними гор, из очень твердого темно-серого аспидного сланца. Истоки Белой начинаются рядом ключей-фонтанов, бьющих и бурлящих между скал. Горцы до сих пор чтят эти ключи и называют их святыми.

Близ ст. Даховской, в треугольнике, образуемом линиями, соединяющую эту станицу с селениями Темный лес и Хамишки, расположено чудное альпийское плоскогорье Лаганаки; на нем все белореченские абадзехи летом пасли свой скот. Даже жители бассейна р. Пчахе пригоняли сюда свой скот по тропам, идущим на Белореченский перевал, через Бабуки (так называется дорога генерала Геймана).

Вся описываемая местность, находящаяся в 20-40 верстах (по прямой линии) от Черного моря, имеет теплый и очень влажный климат. Особенно большим количеством атмосферных осадков отличается восточная часть территории, принадлежавшей абадзехам. Частые дожди в этой местности нередко делали сообщение между аулами очень затруднительным, и, [5] хотя абадзехи любили прокладывать свои арбяные дороги по вершинам хребтов, все же последние зимой были малодоступны и сношения поддерживались верхом. Вследствие обилия влаги в нагорной полосе в изобилии растут рододендроны, плющ, папоротники, достигающие более сажени в высоту; альпийская флора также достигает саженной высоты.

Исключение из числа мест, подвергающихся обильным атмосферным осадкам, составляет Псефабе (нынче Горячий ключ) и окрестности хребта Физиабго (Близ Михайловского монастыря, в шести верстах от станицы Севастопольской, Майкопского отдела). В этих пунктах количество осадков равно 800 мм. Снег в горах выпадает рано — около 20 сентября — и лежит очень долго. Снеговая линия здесь опускается до 8 тысяч футов (В некоторых особенно глубоких ущельях в верховьях Белой можно встретить вечные снега даже на высоте 6000 футов). Перевалы открываются очень поздно, — обстоятельство заставлявшее абадзехов тяготеть к Гойтхскому перевалу. Альпийские пастбища, напр., на плоскогории Луганаки, открываются в конце мая или в начале июня.

Почва области среднего течения Псекупса, Пшиша, Пшехи (Пчеха, по-абадзехски), Белой глинистая, к верховьям же переходит в чернозем, пока не сменяется обнажениями каменных пород.

Черноморский Кавказ (от Анапы до Оштена 250 в.) состоит из известников и глинистого сланца очень древнего происхожения. В верховьях Белой вершины Главного хребта почти сплошь состоят из твердого черно-серого аспидного сланца.

Гранит встречается в ущелье Белой близ сел. Хамышки. Подпочва Черных гор меловая. Почва очень плодородна и во могих местах особенно годно на под посевы пшеницы.

Теплый влажный климат, тучная почва вызвали появление необыкновенной гущины сплошных лесов, в предгорьях и нижнем поясе гор преимущественно дубовых, а в среднем буковых, на более высоких хребтах растет пихта (Ahies Nordmanniana) (Пихта преобладает в верховьях Белой, Пшехи, Уруштена), достигает трех с половиною саженей в окружности, ель, сосна, тисс, встречается клен у верхней границы лесов, вязь, лина, ясень, ольха, береза, рябина, боярышник, яблони, груши, алыча, черешня, сливы, каштаны,кроме того — смородина, крыжовник, малина, брусника, кавказский чай (Vaccinium Arctjstaphylos), этот "чай", в смеси [6] с вечно-зелеными кустарниками, составляет подлесок пихтовых и буковых лесов.

По рассказам стариков, девять десятых их страны было покрыто лесами. Абадзехи были, в точном смысле понятия, "лесные люди": лес был их стихия, где они себя чувствовали, как рыбы в водах; лес их укрывал от непогоды и от неприятеля, лес их и кормил: множество оленей, диких коз, свиней, серн, туров, зубров таилось в дремучих дебрях верховьев Пшехи, Курджипса и Белой.

Во время отдыха от наездов в соседние области, абадзехские воины охотились, сначала с луком, копьем, а затем и с ружьем на медведей, барсов (Барсы и в настоящее время попадаются охотникам в верховьях Б. и М. Лабы, Уруштена, близ Шугуса), волков, лисиц, куниц, выдр, речных бобров. Кроме того в лесах водились в изобилии горный тетерев (Tetrao Miocosiewiczi), горная индейка (Megaloperdix Caucasica) и многие другие породы птиц; из хищных следует отметить особенно крупной величины ягнятник (Gyps fulvus).

Из ископаемых Абадзехии следует отметить каменный уголь (в долине Белой ее притока Дахо), нефть (близ станиц Ширванской, Апшеронской, Нефтяной, Ключевой), горный воск (близ укрепления Хадыжей), бурый железняк (между Белой и М. Лабой, близ Даховской,

Из минеральных вод в Абадзехии большой славой пользовались псекупские — Псефабе.

Сюда свозились на арбах больные и раненые черкесы: здесь под руководством горских врачей они проходили короткий, но энергичный курс лечения. Кроме серных горячих вод, дававших до 30.000 ведер в сутки, близ Псефабе существовали и эксплуатировались горцами и солено-йодо-бромистые, углекислый и соленые источники. Близ местечка Горячий Ключ еще сохранились следы обширного поселения. Мне пришлось беседовать с одним из жителей этого селения; он жаловался, что приезжавшие на воды больные разоряли их: по обычаю, гостю отказать нельзя было в приеме и содержании, — и гости, поэтому, не переводились в течение круглого года, так как водолечебный сезон не прерывался даже и зимою. Близ истока горячих ключей было вырыто несколько ям, куда по-очереди больные опускались, затем их обертывали в бурки и несли в сакли; серную воду принимали [7] и внутрь. По словам старых абадзехов, воды в большинстве случаев излечивали ревматизм, накожные болезни, раны.

II.

Расположение народонаселения по бассейнам рек. Знатные абадзехские роды. Аулы в бассейне Псекупса, Пчаса, Марте, Пшиша, Пшехи, Курджипса, Белой, Фарс и Псефира.

Самое густое население было по Курджипсу, Пшишу и Белой. Верховья Фарса, Белой, Курджипса, Пшехи и Пшиша были заняты воинственными верхними абадзехами. Как и прочие адиге, абадзехи жили большими аулами, тянувшимися иногда на несколько верст, при чем один аул почти соединялся с другим. Названия аулов, в большинстве случаев, давались по фамилиям знатных дворянских родов (князей — пши — у абадзехов не существовало), называвшихся уорк-тляхотляж.

Из абадзехских дворянских фамилий особенно славились Едыге, Бешуковы, Анчоковы, Гуте, Джянчатовы, Дауровы, Гонежуковы, Хатуковы, Бета, Неджуковы, Цей. Эти то дворянские (уорк) фамилии и стояли во главе обществ (хабль) и передавали им свои имена. Общества разделялись на сельские общины (псухо). Общины в большинстве случаев были самостоятельными единицами,управлявшимися сельским сходом под председательством старшины.Дела, касавшиеся всего общества (хабль),решались общественным собранием. Вопросы же высокой политической важности, касавшиеся всего абадзехского народа,решались народным собранием (за-уча, или ибар ).

Обратившись к отдельным обществам, находим их в следующем порядке. В бассейне Псекупса на месте сел. Фанагорийского жило общество Гуте (Гуте-хабль); по хребту Котх от р. Хотыпсе к Псефабе (Горячий Ключ) жили Бешуковы (Бешуко-хабль); на Хеарзе близ нынешнего селения Пятигорского был Баккый-хабль. Хребет Пшаф до р.Дыш и Чебий занимал Неджуко-хабль. Территория близ местечка Горячий Ключ принадлежала Бешуковым и сильному роду Едыге.

Вниз по Псекупсу в недалеком расстоянии от Псефабе на правом берегу реки стоял Ашё-хабль. Близ Псефабе существовал аул Абидда-хабль, или Удагажук. Рядом с Бешуковыми сидели Тугузовы (Тугуз-хабль). В среднем же течении Псекупса сидели общества Цей-хабль, Тлиш-хабль. Общество [8] Цей имело также поселения и по Пшишу. Пространство между Псекупсом и Пшишем было занято большим обществом Анчоко-хабль; оно распространяло свои права и на правый берег р. Тфишебс и было известно у русских больше под названием общества Тфишебс.

По р. Пчасу были аулы Бешуковых и Гуте (близ нынешней станицы Бакинской). Верховья р. Марте были заняты Анчоковыми; близ станицы Имеретинской был Нашемуко-хабль; близ него были Калмуко-хабль, и Батыр-хабль. Между р. Цице и Пшишем был Гонежуко-хабль. По Пшишу жили также Цей, Анчоковы и общество Махачимо-хабль. Верховья Пшехи заселял Джянчат-хабль, большое общество, занимавшее земли по р.Курджипс, где сливалось с обществом Даур-хабль, очень многолюдным. Эти два общества были, по словам стариков-абадзехов, под сильным влиянием общества Темдаши. Даур-хабль и Темдаши были расположены по Курджипсу. По этой же речке были аулы Шагуче-хабль, Хажджако-хабль, Ту-хабль (выше станицы Нижегородской).

Треугольник между Курджипсом и Белой был занят отдельным племенем мамхеговцев(мамхег), живших в следующих аулах: Хуретли, Боджукай, Бадженай, Тлепсежи, Патукай, Дугх-хабль, Даче-хабль, Кураль (самый многолюдный), Хачемзий, Хакунай, Таганай, Куижи. В верховьях Белой в Хамысши (укрепление Хамышки) жили сначала абадзехи, затем к ним в большом числе переселились убыхи. На р. Псешьюир был аул Хачецоко-хабль; близ него абадзехи добывали железо. На р. Кокодз существовал Себетэ-хабль, близ станицы Даховской — Асерет-хабль. Самым высоким поселением считался аул Туб-Темдаши, в верховьях Псефира; здесь жили уорки Едыге, считавшиеся самыми знатными.

Предания о происхождении абадзехов. Начальная их история. Столкновения с соседними племенами. Бжедуги, их начальная история и борьба с абадзехами. Второй и третий варианты сказаний о происхождении абадзехов. Заключение.

Происхождение абадзехов (сами они себя называют абедзах) народные предания объесняют различно. Из многочисленных легенд, слышанных нами в абадзехских аулах, можно составить три варианта, сходящихся в одном, что [9] первый пункт, занятый предками абадзехов на их родной территории, это — долина Тубе, находящаяся в верховьях р.Пшехи, притока Белой, близ горы Фишт.

Первый из легендарных вариантов передает, что первоначальные насельники долины Тубе были весьма немногочисленны, всего семь семейств (Кубовы, Тлиш, Ащенег-Косис, Бешук, Гуте(три брата) и Цеудин). Эти семьи считали себя выходцами из Арабистана (Арабистан, по мнению мусульман, — колыбель народов, исповедующих ислам). Кто-то из членов вышеуказанных фамилий выбил у своего односельца глаз и был, согласно шариату, присужден к лишению одного глаза. Преступник успел, однако, скрыться, а с ним и толпа его родственников (Легенда,таким образом, устанавливает родственность абадзехских уоркских фамилий). Со многими приключениями беглецы добрались до Константинополя, находившегося в то время еще во власти греков, императором был Константин.

Беглецы и здесь не нашли защиты и вынуждены были на корабле бежать далее, к берегам Кавказа. Высадились они близ нынешнего Туапсе. Сначала они поселились среди убыхов (Абадзехи считают убыхов родственным племенем) и стали промышлять охотой. В поисках за дичью одна группа абадзехских охотников дошла до вершины Главного хребта, спустилась в долину Пшехи (Пчеха, по-абадзехски) и остановилась в долине Тубе. Дело было весной. Долина им понравилась своим красивым расположением, и они посеяли там для пробы зерна горного проса. Когда осенью вернулись взглянуть на урожай, они были удивлены плодородием этой никем еще не заселенной местности и решили перебраться сюда всем племенем. Все семь семейств перекочевали сюда и, поделив землю на равные части, стали заниматься хлебопашеством.

И ныне члены уоркских фамилий споря о древности своего рода, ссылаются на то, что их предки имели Тубе-хасс (Тубийский пай), т.е. принимали участие в первоначальном дележе долины Тубе. "Ты в Тубе пая не имел" — служит убийственным аргументом против доказываемой древности и знатности рода противника. Когда Тубе-хабль разросся, он избыток населения выселил к местности Себетэ на р. Кокодз, первом от верховьев правом притоке р. Курджипса, 12 верстах к западу от укр. Хамышки. В Себетэ аул состоял [10] уже из ста дворов. Впоследствии из Крыма переселились Едиге и Цей; последний был в некотором подчинении у первого. Едыге со своими родичами основался на р. Цице (Небольшой приток р. Пшехи, впадающей в нее близ станицы Самурской.) и долина этой реки с тех пор получила название Едыговского поля. К Едыге впоследствии переселилось много пришельцев, и все они получили имя Едыге, хотя и не считались уорками. Со времени поселения абадзехов в Тубе, по словам легенды, считается 16 поколений, т.е. около 600 лет.

Первые столкновения уже сложившегося племени, по словам легенды, произошли с кабардинцами (Могущественное кабардинское племя в ту эпоху действительно распространяло свое влияние и на кубанских горцев) . Сохранился следующий рассказ о первом столвновении абадзехов с кабардинцами. Кабардинский князь послал однажды пятнадцать всадников к абадзехам с требованием дани. Послов приняли и разместили по саклям. Аульскому же глашатаю приказано было прокричать на весь аул, чтобы каждый хозяин зарезал по корове и угостил гостя. По данному знаку, каждый хозяин зарезал не корову, а своего гостя. После долгого ожидания кабардинский князь вторично послал послов: те вернулись и сообщили ему о вероломном убийстве своих предшественников. Кабардинец собрал свою дружину и двинулся на абадзехов. Встреча враждующих сторон вроизошла в ущелье р. Дахо. Ущелье это в верховьях своих превращается в узкую теснину. Абадзехи надрубили окрестные дубы, привязали к их вершинам длинные ремни и приготовились завалить кабардинцев. Притаившись за камнями и пропустив передовое войско они дернули за ремни: дубы обрушились и завалили теснину. Отрезанных от остального войска кабардинцев стали колоть пиками, расстреливать стрелами и давить сбрасываемыми кусками скал. В числе отрезанных был кабардинский богатырь-великан Борок. Как барс, отбивался он длинным мечом от окруживших его абадзехов. Увидел это оставшийся позади друг его Шоготыж, богатырь небольшого роста. Бросился он на помощь Бороку, перелез через скалу (и ныне существует еще в горах Дахо Шоготыжева тропа) и бросился вниз на врагов. Те снизу подхватили его на копья. “Смотри, Борок!" закричал он другу умирая: “я был маленький, а теперь я [11] выше тебя стал!" Всех кабардинцев абадзехи перебили, а прочие ни с чем повернули назад. В памяти народа удержалось еще два воспоминания о битвах с кабардинцами: одна произошла близ станицы Даховской, на реке Белой, другая близ уроч. Мазмая (выше станицы Нижегородской). Кроме кабардинцев, абадзехам пришлось сражаться с южно-горским разбойничьим племенем хакучей, живших в верховьях рр. Псезуапсе, с притоком Хакучипсе, и Шахе. Сохранились так же предания о столкновениях с убыхами, бесленеевцами (Бесленеевцы (бесленей) жили от Псефира до Урупа), шахгиреевцами (Шахгиреевцы (шахгерай) — обитатели верховьев Малой Лабы (Псивюз)), махошевцами, жившими между Фарсом и Большою Лабою, баракаевцами (браккый), небольшим обществом, сидевшим в верховьях Псефира, с баговцами (баг), обитателями долины Ходза, с егерукаевцами (егерукой), жившими от Белой до Фарса (по среднему течению обеих рек), с темиргоевцами (кэмгуй), обитавшими по нижнему течению Белой, Псенафа, Гиаги и Фарса; особенно же частыми столкновениями отличались отношения абадзехов к бжедухам, некогда владевшим, по преданию, большею частью территории, занятой впоследствии абадзехами.

По местным преданиям,писанным мною со слов известного всем в Кубанской области бжедухского князя Кемгуя Ахеджагова, преклонных лет старца, живущего на покое в Бжедуг-хабле, племя бжедухов, абхазского происхождения, перешло на северный склон под предводительством князя Хамысша; а раньше оно обитало в ущельях бассейна реки

Бзыби (Р. Бзыбь впадает в Черное море близ Пицунды). Поселилось оно в долине верхнего течения р. Белой, построило большой аул, названный в честь князя — Хамысши (русские переделали в Хамышки; когда то здесь было русское укрепление, ныне небольшое селение). Впоследствии один из хамысшейских князей Циок, сын Ямбока, покинул со своими приверженцами аул и ушел в долину Туапсе, где и умер, оставив главою рода своего сына Абадежи. У последнего было два сына, Чарчин и Хамысш. Хамысшеевцы под их предводительством, перешли через Гойтхский перевал и заняли долину р. Псекупса. Аул же Хамыши был занят абадзехами. Позднее им владели убыхи. Поселившиеся в бассейне Псекупса хамысшеевцы разделились: Хамыш со своими единомышленниками [12] сел по левому берегу среднего и нижнего течения Псекупса, Чярчян же по правую. (Долина Псекупса до прихода бжедугов принадлежала темиргоевскому князю Болотоку. Близ нынешнего селения Пятигорского, последний встретил Чарчяна и Хамысша: произошла трехдневная война, и Болоток отступил. Впоследствии темиргоевцы были оттеснены еще дальше, и оказываются за Белой, по нижнему течению Псенафа, Гиаги и Уля). Отсюда хамысшеевцы (впоследствии их стали называть бжедухами) разделились на два племени: черченеевцев (потомков Чирчяна) и хамысшеевцев (потомков его брата Хамысша). Имя же бжедухов они, по преданию, получили по следующему случаю: на каком-то многолюдном пиру, где были уорки соседних племен, один из князей бжедухских украл турий рог, из которого пили вино: отсюда и прозвище бжедухов (воры чаш: бже — турий рог, дуг — вор).

(Бжедугское предание смягчает этот случай и рассказывает, что на пиру предприимчивый бжедуг перехватил не в свою очередь полный вина турий рог и выпил его.). Предание это имеет, по всем признакам, лексическое происхождение. В 1641 году, датирует одно абадзехское предание, абадзехи, обитавшие в бассейне верхнего течения Пшехи, Пшиша, под предводительством двух наездников Ерика и Неджюка, двинулись всем народом, с женами и детьми, в долину Псекупса, потеснили бжедухов, не имевших сил сопротивляться свежему и многочисленному племени верхних абадзехов, отличавшихся издревле своей воинственностью: бжедухи были оттеснены до р. Чигияко.

Второй вариант из сказаний о происхождении абадзехов передает, что предки их вышли из Абхазии, долго жили в долине Шахе и впоследствии перешли хребет и основались в долине Тубе. Третий вариант этих сказаний говорит, что абадзехские родоначальники, "придя с берега моря", жили сначала в Татартун, затем поселились на р. Арид, откуда перешли в долину Тубе. Отсюда избыток населения, спускаясь с гор, расселился по среднему течению Схагуаше (Белой), Курджипса, Пчехи ( Пшехи, Пшиша); эти абадзехи назывались их-абадз (нижние абадзехи), жившие же в верховьях этих рек — эпшир-абадз — верхние абадзехи.

Анализ вышеприведенных сказаний о первоначальной судьбе абадзехского племени приводит, по нашему мнению, к следующему выводу. В глуши кавказсих гор, каковой и была [13] долина Тубе, приютилась кучка разноплеменных беглецов: здесь были представители и абхазкого племени, и кабардинского, и убыхского, даже были выходцы из Крыма (Едиге). Аналогичное явление мы видем в начальной истории карачаевцев, с тою только разницей, что жители Тубе не были так изолированы от окружающих племен, как карачаевцы, живущие под защитою высоких и неприступных горных твердынь. К первонасельникам долины Тубе, отличавшихся, повидимому, как и все авантюристы, энергией и храбростью, переселились наиболее предприимчивые и воинственные из аборигенов, а ряд удачных наездов, под предводительством удальцов, ставших впоследствии радоначальниками именитых абадзехских фамилий (уорк), отдал во власть горной республики (у абадзехов никогда не было пши — князей) сначала долину Пшехи, Курджипса, затем Белой, Пшиша и, наконей, Псекупса. Что касается языка, то язык покоряемых адиге уничтожил "смесь языков", царившую в горсти завоевателей.

IV.

Внешность абадзехов. Характер народа. Отношение к русской культуре. Одежда мужская и женская. Жилища. Пища. Утварь. Мечеть.

Внешность абадаехов очень привлекательна: они, в большинстве случаев, выше среднего роста, очень стройны: даже между стариками нам не пришлось заметить ни одного толстяка; плечи отличаются шириною, a талия, перехваченная ремнем,—тонкостью. Волосы они коротко стригут, некоторые бреют их. Летом большинство бреет головы. Бороды стригут, молодые очень коротко: у одного из щеголей нам даже пришлось увидеть машинку для стрижки: старшие же отпускают бороду длинее, а муллы считают за необходимость носить большую бороду. Черты лица, в общем, правильные и приятны; крючковатых носов нам пришлось видеть мало. Часто встречаются серые и голубые глаза. Но редкость встретить блондина. Женщины миловидны, особенно из сословия уорков: белизна их кожи красиво оттеняется тонкими темными бровями; глаза, красивой и овальной формы, не отличаются величиною. Походка мужчин и женщин легка и быстра. Вообще, абадзехи отличаются ловкостью в работе и езде верхом. Такой отзыв о них я слышал от их соседей, залабинских казаков, имеющих [14] непосредственные сношения не только с абадзехами, но и с темиргоевцами, бжедухами, баракаевцами и другими кубанскими горцами, выселенными в низовья Фаpca, Белой, Пшехи. Бурное прошлое этих горян, большого племени, способствовало выработке ловкости, смелости и неутомимости. Старики, деятели борьбы с русскими, сокрушаются о том, что равнинная жизнь, хлебопашество, общение с станицами, сильное развитие торгашества, губительно деиствуют на старинные доблести абадзехов. Действительно, в настоящее время юношам некуда отправиться “купом" в набег за “барантою", абрекам теперь нет возможности существовать, ибо все аулы окружены густым строем станиц, за кровомщение же грозит Сибирь. Более культурное влияние на aбазехов оказывает школа. Вполне oценивши ее необходимость, они не жалеют на нее денег: так, например, в большом Хакуриновском ауле (Хакурино-хабль), сплошь заселенном абадзехами, школа помещается в превосходном кирпичном здании, с прекрасными классами, лакированными партами, всевозможными классными принадлежностями. Здание расположено в столетнем дубовом парке. При школе прекрасный опытный сад. Почти в каждом из десяти посещенных мною аулов, я встречала гимназиста, преимущественно ставропольской гимназии.

Одеваются Абадзехи, как и раньше, в общечеркесскую одежду. Верхняя одежда, длинная черкеска, ниже икр (выше икр из всех западно-горских племен носят одни абхазцы), преимущественно черного, иногда коричневого, редко белого цвета—цей. Зимою носят овчинный тулуп—джедуг; последний, впрочем, любители не стесняются носить и летом. Потомки уорков любят надевать сверх черкески суконное пальто офицерского покроя с металлическими пуговицами. Под черкеской носят сай—бешмет из домашнего холста или из тонкого домашней же выделки сукна. Белье холщовое; некоторые же пренебрегают бельем и надевают сай непосредственно на голое тело. Штаны—гошедж—шьются из сукна, преимущественно светло-коричневого; носят их “на очкурах"; в старину любили нашивать на них черные лампасы, в два пальца шириною. Старинная обувь состояла из чувяк, которые шились из кожи черной или рыжей коровы, при чем носились шерстью наружу. “Ноговицы" доходили только до колен и назывались ляй; кроме ляй существовали лягодже-ляй, короткие голенища, [15] надевавшиеся повыше колен; без "ляй" последние не подавались. В старину папахи отличались большою величиною, причем вверх их шился из цветного домашнего сукна, далеко выдавался за шапку и был остроконечен.

Женская одежда состоит из завязывающихся у щиколотки шальвар, юбки, легкого бешмета, праздничного бешмета, обшитого узорчатыми серебрянными позументами собственной работы. Позументы обыкновенно имеют вид листьев или сердец. Корсаж у девушек очень узок. Он шнуруется сзади (Девушки носят своего рода корсет — пша-кафтан (девичий кафтан); раньше делали его из кожи, холста, при чем зашивали в материю по две гибкие деревянные пластинки, сжимавшие обе груди, ибо у черкесов тонкая талия и неполная грудь составляют главные условия красоты). Обыкновение же зашивать грудь девочки в овечью или козью кожу и распарывать ее в день свадьбы у абадзехов не существует и не существовало. Корсет обыкновенно, по мере развития стана девушки, переменяется.

В старые годы все девушки носили островерхие шапки-колпаки, обвитые параллельные полосами позументов; с конца такой конусовидной шапки спускалась фата, что придавало им вид средневековой дворянки-француженки или немки. В настоящее время эти шишаки значительно уменьшились в величине своей; надеваются они в высокоторжественных случаях, в обыкновенное же время абадзехские девушки носят ситцевые платочки, но не стесняются также ходить и противолосыми.

В настоящее время абадзехский аул имеет вид довольно благоустроенного поселения: многие сакли выбелены, некоторые крыты даже железом. В старину было далеко не так: абадзехский аул издали являл груды серых саклей-шалашей; они были едва обмазаны глиной, сверху лежал беспорядочными космами покров из соломы; несколько тщательнее строилась "хозяйская" сакля, вернее, гинекей, женское отделение, куда запрещен был доступ мужчинам и куда сам хозяин осмеливался прокрадываться только поздней ночью. В "хозяйской" была и спальня, и детская, и кухня, и кладовая; часто все это совмещалось в одной комнате. Близ "хозяйской" был пристроен амбар, где хранились съестные припасы; амбар обыкновенно был рубленый. Далее стоял сарай для лошадей. Наконец, в почтительном отдалении была кунацкая, где весь [16] день сидел сам хозяин и куда ему из "хозяйской" присылался обед. Убранство кунацкой было очень просто: вдоль стен стояли низенькие скамьи, в углу было несколько аннэ — нижних столиков о трех ножках, на стене висела коровья, козья, барсовая или медвежья шкура, в часы намаза расстилавшаяся на глиняном полу кунацкой. Тут же в углу стояли кумган — медные кувшины с узким горлышком и носком и медные или деревянные тазы — ледчен. Пищу варили в медных котлах — лягун, на противнях. Кухня абадзехов не отличалась изысканностью: из мяса приготовлялся шашлык, жареное в масле мясо, обильно приправленное красным перцем; довольное вкусное блюдо приготовляют абадзехские женщины — курицу в соусе из масла, душистых трав и перца; обыденной пищей была кукурузная похлебка, варенное просо, приправленное кислою сывороткой, вареное ржаное тесто с маслом или с сыром. На пирах потребляется большое количество говядины и баранины. Напитком служит буза, приготовляемая из проса, а раньше употреблялось и виноградное вино. Бузу держали в мехах из козьих шкур — хаджигаль. В этих же хаджигалах помещалось и кислое молоко и мука. У хорошей хозяйки на кухне всегда висело несколько хаджигаль и каждый был наполнен особого сорта мукой. Ели с помощью ложек, выделывавшихся довольно изящно из букового дерева или из рога, и с помощью ножей. В зажиточном доме можно было найти большие лари (пхакон) с дверцами; в них помещались праздничные одежды, ценные вещи, изысканные съестные припасы; на стенах висели открытые шкапчики для деревянной посуды, ложек, котолков — мачай; множество корзин (фигутль), плетенок для сцеживания сыра (койхитль), скамеечек (пханток) и круглых низеньких столиков (аннэ) наполняло "хозяйскую". В спальной стояли деревянные кровати, иногда с резьбою и инкрустациями; у бедных же кровати заменялись нарами из плетеных из хвороста щитов, покрытых слоем глины.

Из аульных зданий по величине своей и большей опрятности отличалась мечеть — длинная сакля, стоявшая посреди чистой полянки, окруженной забором; посетители (посетительниц мечети нет) через "перелаз" — нечто вроде дверей с высоким порогом, для преграждения доступа в граду животным — проникали во двор мечети и далее в ее внутренность. Близ [17] мечети на четырех высоких кривых столбах подымался небольшой шалашик, откуда раздавался голос "моллы" или "эфенди".

V.

Земледелие; земледельческие орудия. Садоводство. Скотоводство. Торговля.

В мирное время абадзехи усердно занимались земледелием, скотоводством, ремеслами.

Особенно в этом отношении трудолюбием отличались "нижние" абадзехи.

Ныне лесная горная пустыня, кое-где оживленная бедной нагорной станицей или жалким селением, только 37 лет тому назад имела веселый, оживленный вид: леса были изрезаны арбянными дорогами, пешеходными тропинками. В долинах по скатам гор, в ущельях зеленели нивы; зеленели они и на вершинах, заставляя удивляться терпению, с каким абадзех очищал от леса несколько десятин. Вокруг нив, прилегавших к лесам, виднелись невысокие плетни, устроенные для защиты посевов от диких свиней. Около аулов видны были большие деревья, с обрубленными вершинами: сюда абадзехи, как в Абхазии абхазцы, складывали сено для лошадей и стебли кукурузы для буйволов и быков. Во избежание лихорадок, не щадящих жителей и нагорной полосы, особенно по течению Псекупса, абадзехи селились по склонам гор на вершинах холмов.

Обработка земли под посев начиналась рано, едва сходил снег. Корчевали осенью и зимою. Для корчевки у абадзехов употреблялся особый инструмент, имевший вид топора, с одной стороны, и кирки с другой — чыхы; к переднему, внешнему концу лезвия топора приделывалась стальная палочка, имевшая назначением своим предохранять острее от ударов по камням.

Пахали сохою (пхаашажи), в которую впрягалась только пара быков; соха имела одну ручку, лемех отворачивал землю в обе стороны. Глубоко подобный плуг не забирал; но в этом нужды не было: девственная почва Абадзехии очень редко давала неурожаи. Жали серпами очень грубой работы, косили косами, отличавшимися от современных тем, что ручка косы не приклинивалась, а заостренная пятка косы — леди — втыкалась в ручку; косы не отклепывали, а точили на бруске или [18] точил (шерых); точились они раза четыре в день; луки на косе не было, и косили не правильными "ручками", а в кружок ("Косить правильными ручками" — идти шеренгой, при чем каждый косарь отстает от своего соседа, идущего впереди, по крайней мере, на пять взмахов. Косарь, идущий впереди, называется ручкой. — "Косить в кружок" — выкашивать траву вокруг себя и таким образом подвигаться к центру луга).

Сеяли рожь, пшеницу кукурузу, ячмень, просо. Близ аула существовали огороды, обнесенные кучами нарубленного терновника: сеяли горох, фасоль, морковь, пряные pacтения, позднее огурцы, табак, перец. Пололи небольшим орудием, имевшим вид скребка—шъоанэ.

Остатки обширных садов, состоящих из яблонь, груш, слив. алычи, черешни, вишен, указывают на любовь горцев к плодовым деревьям. Однако, в настоящее время, несмотря на близость станиц, красиво утопающих в зелени, в аулах очень мало растительности; в некоторых же, как, например, в Габукае, не найдется ни одного дерева. Причина этого явления коренится, повидимому, в том, что в горах горцам помогала сама природа: к диким экземплярам плодовых деревьев, и изобилии покрывающих и покрывавших склоны Черных гор, горцы прививали благородные ветки; переселившись же в степь, горцы не вывезли с собою плодовых деревьев, а природная лень помешала им это сделать и в позднейшее время. И вот обширный, так сказать, столичный абадзехский аул Хакуринохабль, не имел бы никакой растительности, если бы основатели его не выбрали места близ столетней дубовой рощи. Насадить же тополей, акаций, сделать палисаднички вперед сакли абадзехи еще не чувствуют потребности. Не то мы видим в их полеводстве. Осенью за Кубанью в степных аулах дымятся там и сям локомобили, приводя в движение молотилки, набрасывающие горы соломы. Землю пашут усовершенствованными плугами. Возникновение двух обширных, маслобойных заводов бр. Аведовых, в Армавире и Екатеринодаре, заставило чутких черкесов значительно увеличить посевы подсолнечника. Зажиточность черкесов вообще и изучаемых нами абадзехов в настоящее время вне сомнения. Это заметно и по многочисленным стадам, пасущимся близ аулов, по большим табунам, бродящим по степи. До сих пор [19] калым считают на коров; иногда, oсобеннo у уорков, он доходит до 200 коров. У редкого абадзеха нет десяти коров. В летнее время скот отгоняют на горные пастбища: абадзехи арендуют у нагорных станиц расположенных по Курджипсу, Белой, Фарсу, плоскогория и до осени пасут там свои стада и табуны. Горский рогатый скот не отличатся раньше величиною, хотя значительно был крупнее абхазских коров, похожих скорее на рогатых телят, чем на взрослых животных. Лошади отличались выносливостью и ловкостью, довольно высокого роста, стройные, oни способны были делать поистине замечательные переезды. В преданиях абадзехов сохранились воспоминания о том, как абадзехские удальцы пробирались за Кубань еще до учреждения кавказской линии и грабили поселения по Дону, nocле чего носились по придонским и приазовским степям неуловимые для преследовавших их казаков. Позднее абадзехские хажереты (у кабардинцев они назывались абреки) наносили много вреда русским порубежным поселениям, надеясь на выносливость и быстроту своей лошади. В одну ночь они с ясырем (пленным) уезжали за 100—120 верст.

Своих денежных знаков у абадзехов не существовало,— их заменяли турецкие, а затем и русские металические деньги, но в большинстве случаев купля и продажа были меновые.

В периоды затишья в борьбе русских с черкесами, последние с удовольствием посещали русские меновые дворы, где за скот, кожи, лошадей, получали соль, ткани, металические изделия: котлы, пилы, топоры и проч. Меновою единицею была корова. Абадзех, вопреки обычаю некоторых горских племен, например, карачаевцев, на брезгует торговлей; в Хакуринохабле мы поразились обилием лавчонок, в которых кроме нескольких коробок спичек, кусков мыла, гвоздей, керосину ничего не было. Мы спросили у старшины о причине подобного явления. В ответ получили заявление, что дело здесь не в торговле бакалейными товарами, а в хлебной ссыпке: все лавочники вместе с тем и хлебные скупщики; что последнее занятие считается очень прибыльным. Думается, кроме того, что к торговле побуждает и природная лень и склонность к разговорам и необыкновенное, прямо детское любопытство, которое отличает даже седых почтенных стариков и понуждает [20] их по часам вести праздные беседы, существование же лавочки несколько оправдывает их склонность к праздности и болтовне.

По словам стариков в Абадзехии процветало некогда кузнечное ремесло; в горах добывали железо, из которого выделывали холодное оружие; но кольчуг делать не умели: их привозили "с моря" или из Кабертай (Кабарды). Все виденные мною кольчуги очень чистой работы; некоторые с арабскими надписями. "Из Арабистана", самодовольно заявил хозяин одной из кольчуг, желая этим особенно похвалить ее: все лучшее, по мнению абадзехов, из Арабистана. Оттуда же некоторые уоркские роды ведут свое происхождение.

Абадзехские женщины с большим искусством занимаются золотым и серебрянным шитьем; особенно мелкий и красивый узор они выводят на маленьких бархатных и суконных шапочках, которые носят девушки; в последнее время длинные конусовидные шапки заменены почти повсеместно низенькими круглыми бархатными, преимущественно красного цвета шапочками. Бурки, ноговицы, чевяки, седла, уздечки, чепраки, черкески, папахи, все принадлежности всадника, приготовляются дома; избыток продают, преимущественно в Екатеринодаре, где этот товар охотно раскупается казаками, носящими однородную одежду и снаряжение.

VI.

Воспитание. Аталычество. Брак. Похороны. Религиозные верования.

Абадзехи, как и все адиге, на воспитание обращали серьезное внимание. Мальчик и юноша в старину воспитывались очень строго: из них вырабатывали воина, владыку семьи, свободного и самолюбивого члена демократического государства, каким была Абадзехия.

Мальчики воспитывались на женской половине , в "хозяйской", до семи лет. Отец тогда упражнял сына в метании ножа, копья, камня, кинжала, в стрельбе в цель, сначала в неподвижную, затем в движущуюся; мальчики "пронзали в небесах орлов", как это еще Пушкин отметил в своем "Кавказском пленнике". Затем следовала верховая езда, джигитовка со всеми ее головоломными упражнениями. Идя на охоту, отец брал сына с собою и приучал его ко всем [21] охотничьим хитростям, объяснял привычки и свойства зверей, учил подражать их крику. Абадзехи — лесные люди — во многом напоминали индейцев Купера: они имели множество условных знаков, условных криков, свистов. Отличались необыкновенною чуткостью, ловкостью в преследовании добычи, мышечною силою: они зачастую в одиночку отправлялись на опасную охоту за зубрами, барсами и медведями. Без сомнения, мальчий выросший в подобной охотничьей и боевой обстановке, сам становился отважным охотником и опасным воином.

Девочки находились до выхода замуж под надзором матери, которая должна была научить их рукоделию, домоводству. Абадзехские девушки довольно поздно выходят замуж, в противность девушкам других кавказских племен, у которых отдавали замужество даже двенадцатилетних девочек. Абадзехи отдавали замуж своих дочерей 18-20 лет. Благодаря этому обстоятельству красоту они сохраняли в замужестве дольше. Девушкам предоставлялась большая свобода, но они редко злоупотребляли ею. При всей кокетливости своей, они держали себя очень недоступно. Теперь, вследствие влияния обычаев других племен, у абадзехов встречаются ранние замужества — 15, 16 лет.

У абадзехов был в большом ходу обычай аталычества. Особенно он развился благодаря множеству кабардинских княжеских семейств, бежавших в горы Большой и Малой Лабы с родины, которою завладели русские. Все абадзехские уорки имели "аталыков", т.е. воспитателей своих сыновей или дочерей. Впоследствии аталыком стали звать и воспитанника. Для тльфокотля (свободного крестьянина) было почетно и выгодно принять на воспитание ребенка богатого, сильного и знатного человека. С другой стороны, уорк (если это был абадзех) или пши (если это был бжедух) считали необходимым удалить от себя детей, чтобы получить не изнеженных, сильных юношей и девушек. Воспитатель прилагал все усилия, чтобы его воспитанник был совершенством во всех отношениях: это был самый бдительный гувернер, всецело овладевавший помыслами воспитанника: неудивительно поэтому, что аталыков любили больше, чем родных отцов.

На семнадцатом году аталык торжественно, в сопровождении многочисленного эскорта, стрелявшего и джигитовавшего, водворялся в доме отца, который задаривал, воспитателя лошадьми, оружием, скотом; при этом пиры продолжались [22] несколько дней. То же совершалось при возвращении в дом девушки; при выходе последней замуж калым иногда отдавался воспитателю.

С семнадцати лет юноша начинал участвовать в хищнических предприятиях, в "купе", небольшой шайке, промышлявшей разбоем. Заслужить прозвище храброго было мечтой каждого юноши. Выйти замуж за такого храбреца было мечтой каждой девушки.

В мирное время юноши и девушки свободно сходились; устраивались хороводы: юноши поддерживали под руки соседок, притопывая, двигались, под звуки деревянных дощечек и железной дудки, то вправо, то влево. Хоровод сменялся пляскою отдельных пар; дама то плавно ускользала, грациозно подымая руки то в одну, то в другую сторону, танцор энергично ее преследовал, артикулируя ступнею ноги и плавно взмахивая руками; иногда, прижавшись друг к другу и держась друг за друга, пара за парою, притопывая и слегка приседая, плавала среди большого круга зрителей, мерно похлопывавших рукою об руку, в аккомпанимент трещотки (пхечич) и длинной дудке, а в настоящее время и гармонике (Танец уджи — тройка, с кавалером в середине; истлами — кабардинский танец; хакуадж — танец двух пар). Последний инструмент в большом употреблении у девушек: они достигают настоящей виртуозности в игре на нем.

Молодежь любит "сумерничать", особенно под пятницу. В вечернем воздухе над аулом висит до глубокой ночи тогда какой-то плачущий вой, похожий на тенорный тон паровозного гудка в отдалении или вопль комара, приближающегося к уху. Мы долго не могли различить, комар ли поет крыльями, или это тягучий плач поющего абадзеха. Гармоника, аккомпанируя пению, то дает такие же тягучие ноты с переливами, то, останавливаясь затрепещет, чтоб затем снова нанизывать одну длинную ноту на другую.

В древности абадзехи, следую первобытному праву, широко пользовались правом умыкания невест. По свидетельству Шора Бекмурзин Ногмова ("История адигейского народа, 36"), мужчины на игрищах выбирали себе невест и без всякого обряда соглашались жить вместе. Свадебные обряды соблюдались во всей их строгости уорками. Сговорившись с девушкой о дне и часе, жених увозит [23] невесту домой. Приглашенный ефенди (священник) благословляет новобрачных, при чем пишется брачное условие. Свадебные торжества продолжаются недели две. Жених не решается показываться на глазах родных, особенно отца, скрывается у знакомых и только поздней ночью прокрадывается к жене. По истечении двух недель друзья, у которых он скрывался, одарив его чем могут, торжественно ведут и водворяют его в его доме. Мужчины женятся обыкновенно в возрасте от 20 до 25 лет; девушки же — от 18 до 20. Калым уорков доходит до 900 рублей, тльфокотли

(Свободное крестьянское сословие; ныне некоторые тльфокотли в своем родовом достоинстве сравнялись с уорками) платят 600 р., пшитли 400-500 р. Бедняки женятся, не взирая на отсутствие калыма, — нужно только согласие родителей невесты. Из общей суммы калыма половина выдается на руки жене. Часто невеста соглашается на фиктивную сделку с женихом, и не получает на руки всей следуемой ей по брачному договору суммы. В случае если муж отошлет ее к родным, калым не возвращается. Случаев измены со стороны женщин у абадзехов наблюдается мало. Жена находится в полной зависимости от мужа, но в семействах уорков пользуется большой свободой и самостоятельностью.

Семейная жизнь абадзеха в настоящее время протекает ровно и спокойно: жена сидит дома, хозяйничает, он работает в поле, пасет скот и лошадей, торгует, принимает в кунацкой гостей, — обычай самого широкого гостиприимства начинает всех очень тяготить своею разорительностью.

Во время болезни на больного вешают амулеты, записки с текстом из корана (Иногда режут черную курицу, варят ее мясо и дают его есть больному). Во время тяжелой болезни, когда аульный лекарь признавал свое бессилие, раньше употреблялось следующее радикальное средство: родственники больного, попеременно присутствия в комнате, не давали ему засыпать: били в медную посуду, у порога клали железный предмет, в который каждый производил несколько ударов; в комнате нарочно шумели, громко разговаривали, разодетые по-праздничному девушки пели и плясали.

С большим искусством горские врачи лечили раны, причем редко прибегали к ампутации, а исключительно прикладывали травы и мази. [24]

Похороны производились по обычаю, торжественно: тело завертывалось и саван и относилось на кладбище. Могила рылась не особенно глубокая, намогильный холм не отличался своею высотою. В головах и в ногах ставились и ныне ставятся толстые деревянные столбы: иногда они заменялись каменными. Могила обыкновенно огорожена плетнем. На кладбище, обнесенном высокою изгородью, растет несколько дубов: но никаких попыток запечатлеть имя умершего арабскою надписью мы не нашли.

У абадзехов отчетливо сохранились воспоминания о языческом культе. Представление о Едином Боге древним абадзехам не было чуждо. Божество это они называли Ахын. Приносить жертвы Ахыну они собирались к священным дубам (тхачог); здесь они резали священную корову, старики призывали Ахына помочь народному бедствию, затем корова делилась на части и тут же съедалась. О соженнии жертвенных остатков воспоминаний не сохранилось.

Легенда повествует, что Ахын несколько раз посылал абадзехам, в бытность их еще в долине Шахе, священную корову (чемытярюк). Случалось это в годины бедствий. Поклонениe дубам сохранилось до последнего времени. Старый абадзех, Тух Едигов, в Хакуринохабле, рассказывал нам, что сам был свидетелем, как один абадзех близ Гойтского перевала говорил своим сыновьям: “вы исповедуйте свою религию, а я буду молиться по обычаю предков" — и ходил в лес к одному дубу, вокруг которого белело множество костей, и долго молился там. Умер он ста десяти лет. Полковник Каменев, посетивший долину Псекупса непосредственно nocле ее очищения абадзехами, в 1864 г., указывает ("Куб. Обл. Вед.",1864 г., № 35), что подобное лесное святилище существовало близ Псефабе (Горячего-Ключа), что множество жертвенных костей у некоторых дубов, а также личные указания знакомых его старых мирных абадзехов свидельствуют это (Кроме Ахына у абадзехов почитались следующие божества: Шибле, бог грома, Мезитха, богиня охоты, Тлебш, бог железа и оружия. Кроме этих богов абадзехи верили в ведьм и колдунов; они собирались на шабаш на гору Собер-уашх, недалеко от Екатеринодара, близ Азовской станицы. Клятва у абадзехов состояла в призывании бога Ахын при следующих обстоятельствах: клявшийся втыкал в землю палку, брался за нее и говорил: "Ахын, я сделаю и т.д."). [25]

Следов христианства, к сожаленью, мне не удалось открыть: почему-то все старики настойчиво отвергали мысль, что их предки могли быть христианами. Дальнейшие раследования религиозных возрений абадзехов, вероятно, откроют остатки христианства. Однако, следует отметить любопытный факт, подтверждаемый и нашими личными путешествиями и самыми тщательными расспросами абадзехов,—во всей Абадзехии нет никаких намеков на существование и церквей. Вообще, по нашим наблюдениям, остатки христианских древностей на северо-западном Кавказе не переходят за линию, проведенную от Сандриншского храма (в 16 верстах к юго-востоку от м. Адлера, Черноморской губ.) к верховьям р. Урупа (в Баталпашинском отделе Кубанской области), и нигде в литepaтуре о северо-западном Кавказе нет никаких намеков на существование церквей к северу от вышеуказанной линии, за исключением летописного сказания о постройке церкви Богородицы в Тмуторокани Мстиславом Чермным (Тмутараканским, 1012 г.) и о существовании там же монастыря, основанного в 1059 году Никоном, игуменом киево-печерским.

Магометанство насаждено среди черкесов крымцами: по словам кабардинских преданий, по приказанию турецкого султана, крымскиe ханы Девлет-Гирей и Хаз-Гирей (в 1717 г.) распространяли ислам огнем и мечом: при этом, пo словам кабардинского предания, многие шогены (священики) были убиты, книги их сожжены, пастырские жезлы их расхищены, отчего даже произошла следующая поговорка: "чтоб твое имущество было расхищено, как расхищены были шогенские жезлы" (Шора Бекмурзин Ногмов. "История адигейского народа", 45). Магометанство пришлось по душе абадзехам, ибо воинствующая религия давала полный простор воинственным наклонностям абадзехов. Моллы и эфенди, в своем свирепом фанатизме, были ярыми сторонниками войны с русскими, и нижние абадзехи, которым первым пришлось притти в столкновение с русскими, посылали к верхним абадзехам, не уорков и знаменитых тльфогкотлей, а молл и эфенди. На мехкяме (народное собрание) часто решающее слово принадлежало эфенди.

В настоящее время значение эфенди несколько мало, благодаря тяжелому бремени, которое аульное духовенство возлагает на свою паству: из отдаваемой духовенству десятой части [26] c доходов, получаемых добрым мусульманином, одна треть должна распределяться между бедными аула; эфенди, однако, не выполняют этого в точности, и этим вызывают неудовольствие среди народа. Падению былого высокого положения духовенства содействует и многочисленность расплодившихся эфенди. Должность эфенди получить нетрудно. Кандидат к эфенди знакомится так или иначе с содержанием корана; экзамен сдается у кадия (благочинного), в присутствии помощника атамана отдела. Удовлетворительно сдавший возвращается в родной аул и назначается "состоят" при какой-либо из многочисленных аульных мечетей. Иногда прибегают к следующему способу доставить себе штатное место; молодой эфенди строить на собственные средства мечеть (больших расходов не требует эта постройка, малым отличающаяся от обыкновенных саклей); новая мечеть сначала посещается родственниками строителя, к ним мало-по-малу начинают примыкать ближайшие соседи, за ними дальние, и мечеть считается открытой, если наберется 50-100 прихожан. Тогда эфенди начинает собирать с них десятину и править требы. В общем, абадзехское духовенство нельзя назвать богатым, что обусловливается "предложением, превышающим требования".

Эпическая поэзия абадзехов. Характеристика и значение былин о нартах. Былины о Шабатнуке, о женитьбе нарта Аргуна на княгине Сатанай, о Саусруке (Сосрука), о Саусуруке и нартах, об Ашемезе, о Хемышоко-Петерез.

Из искусств у абадзехов в большом почете была эпическая поэзия, песни о нартах (богатырях) и исторические песни, в которых прославлялись подвиги князей, уорков, тльфокотлей в каком-нибудь сражении. Подобные песни, очень часто импровизированные, сопровождались игрою на пшин (род скрипки). Подобные песни слагались на подобие следующей, сложенной по случаю Бзиюкской битвы:

Шишак у него как солнце блистал, —
Как солнце он сиял у нас —
    Сражайся, Батгирей!
Упала плеть из руки, и сам он упал,
Как луна западает за лес —
    Сражайтесь, храбрецы! [27]
О, Батгирей, по тебе плачет-убивается
Красавица, невеста твоя, Гошемаф! —
    Сражайтесь, храбрецы!
"Отомстим врагам!" раздался общий крик, —
    Сражайтесь, храбрецы!
Он был одет в кольчугу, он храбро сражался —
    Пшемаф Батоков.
Ночью он охранял товарищей, как крепкая стена —
    Анчек Ахеджагов.
У него лицо было, как железо, и сам он был,
Как железо —
    Берсег Едигов.

(Записана от князя Кэмгуя Ахеджакова в ауле Бжедуг-хабль. Песня эта в более полном виде приведена в "Кавк. войне", Потто, т. l, стр. 577.)

Богатырский эпос абадзехов, судя по записанным мною образцам, не отличается самостоятельностью. Некоторые нарты, выведенные здесь, фигурируют в эпосе, напр., карачаевском, кабардинском, даже осетинском.

Адигейский былевой эпос есть общее творение западно-горских племен; зерно же былинных сюжетов, быть может, восходит к эпосу персидскому, как это превосходно доказано проф. Вс. Ф. Миллером, напр., по отношению к сюжетам южно-русских былин (См. "Экскурсы в область русского народного эпоса, Вс. Ф. Миллера"). Нам думается, что сравнительное изучение былевого эпоса адигейских племен и кабардинского, с одной стороны, и эпоса карачаевского, осетинского и древнего южно-русского, с другой, наметит несколько параллельных родственных сюжетов в эпосе этих столь различных по происхождению и составу своему племен.

Проф. Вс. Ф. Миллер проследил судьбу некоторых героев и доказал, что и Владимир-Красное Солнышко, и Илья Муромец, и Соловей Разбойник, многие факты их жизни, напр., встреча Ильи с сыном, которого он никогда не видел, некоторые богатырские ухватки, напр., прием "махания татарином", и многочисленные другие подробности похождений [28]

Ильи давно известны иранскому эпосу, объединенному в знаменитой "Шах-наме" — "книге царей", персидской "Илиаде", редактированной Фирдоуси. Отзвуки этой поэмы найдем и в эпосе индийском и в эпосе кавказских народов: например, мотив борьбы с сыном (судьба Рустема и Зохраба) известен многим кавказским племенам, в том числе и адигейским. Мне от многих абадзехов приходилось слышать о существовании в их нартской поэзии сюжета, содержание которого заключается в том, что отец где-то родил сына-богатыря, впоследствии с ним встретился на поле битвы, и, убивши, узнал о своей ошибке. К сожалению, никто мне не мог подробно передать содержание былины (Мною, впрочем, записана нижеприведенная былины с сюжетом, напоминающим сказание о Рустеме — былина "Нарт Сосрука"). Задача исследователя адигейского эпоса и заключается в сближении нартских сказаний с русскими былинами, с одной стороны, и осетинскими, грузинскими, персидскими сказаниями, с другой. При этих только условиях и возможно найти последнее звено цепи, связывающей былинные сюжеты киевского эпоса с эпосом индийским, ибо будет тогда точно определен путь географического распространения похожих былинных сюжетов.

Абадзехские былины.

1. Нарт Шебатнук.

Нарт (Богатырь) Шебатнук Строгий, славный воитель, наводивший страх на своих многочисленных врагов, не спрогсив ни у кого про путь-дорогу, выехал в поле, на добычу. Скоро путь ему преградила мать Кубань-река. Остановил лошадь Шебатнук, крепко подтянул подпруги, сел на коня, ударил его плетью и переплыл реку и выехал на Ангелинский обрыв. Увидал он здесь пастуха нартов и табуны их коней. Тихо приблизился к нему Шебатнук и сел ему на грудь. Проснувшись, пастух закричал: "Пусть вылезут глаза мои, что не видали тебя! пусть оглохнуть уши мои, что не слышали тебя! Добро пожаловать, Шебатнук! будь моим гостем: зарежу я для тебя четырехгодовалого быка и жирного барана, открою для тебя кувшин лучшего вина (сан) ". Так сказал Шебатнуку пастух. —

"Нет", отвечал Шебатнук: "кушай сам на здоровье, угощай других гостей, которые булут иметь до тебя дело, а [29] я не пировой человек: еду я по своему делу, к дому старого Аладжука. Скажи, не знаешь ли дороги к нему?"

— "Дорогой гость мой, дороги я не знаю: живу в одиночестве; однако слышал, что дом Аладжука высок и далеко виден: стоит он на столбах, которые едва могли притащить из лесу восемь быков, а вышиною те столбы по грудь лошади; огорожен дом высоким забором из терновника. Въехать можно через одни ворота. Много сильных нартов проезжало в эти ворота сватать Агуард, дочь Аладжука, и все спотыкались о порог ворот; вышиною же этот порог по грудь лошади твоей Фора. Спотыкается твой Фор, а девица-то и увидит и застыдит тебя".

Шебатнук сказал: "Не боялся я бога, я не отведал бы я у тебя хлеба-соли, локтем бы сразил тебя за такие речи: не накликай на меня беды и не позорь моего Фора". Сказав это, Шебатнук ударил плетью Фора и отправился в поле куда глаза глядят. Щит его блестел, как молния, из-под копыт высоко в небо летели комья черной земли, две гончие собаки бежали за лошадью, а охотничьи ястребы высоко летели под облаками: что собаки вспугивали, то ловили ястребы. Так три дня ехал Шебатнук.

Наконец, приехал нарт на высокую гору; посмотрел: стоит высокий длинный белый дом; вокруг густой терновый забор. У окна сидит красавица и шьет. Посмотрела красавица в окно, вскочила и закричала: "Матушка! матушка! к нам едет красавец богатырь; никогда я не видывала такого красавца. Матушка! приготовься хорошо его встретить и попотчевать: закати рукава по локти, а штаны по колена, и пеки и вари для желанного гостя кушанья и напитки. А сама я пойду навстречу: с почетом провожу его в кунацкую, вымою белье ему, оботру его загрязнившееся тело; расчешу ему его длинный чуб." Шебатнук уже приблизился к воротам, уже въехал во двор, уже спрыгнул с коня, уже подымается на крыльцо. Вышла тут мать Агуард и сказала: "С радостью принимаем мы тебя, дорогой гость. Если желаешь, дочь моя Агуард будет за тобою ухаживать". Шебатнук сказал: "Я не пьяница и не гуляка, — я еду на собрание нартов". В это время ворота заперли. Рассердился нарт, что его заперли, вскочил на Фора, ударил его так, что столбы, подпиравшие крышу, упали, сшиб забор и уехал. [30] Три дня он ехал; щит его блестел, как молния, из под копыт высоко в небо летели комья черной земли, две гончие собаки бежали за лошадью, охотничьи ястребы высоко под облаками летали: что собаки вспугивали, — ловили ястребы. На третий день приехал он к кургану Харам-уашх (Грешный курган). Посмотрел с кургана и увидел собрание нартов. Здесь был славный Саусурук (Кабардинский Сосруко, карачаевский Сосрука. Тип богатыря, аналогичный Илье Муромцу), Альбедж, Аладжук, отец Агуард. Посмотрел Саусурук в подзорную трубочку: увидел черную точку; посмотрел еще раз: увидел могучего нарта. "Это нарт из Чирта", сказал Саусурук: "больше неоткуда явиться такому богатырю. Если вежливо обойдется, гостем будет: если врагом окажется, драться будем". Тогда все нарты сказали: "один верховой против общества не войско". В это время подъехал Шебатнук, метнул копьем, и оно вонзилось в землю; спрыгнул с коня и приветствовал нартов. Те его повели в кунацкую и с радостью предложили ему мяса и вина. Хотели копье его принести, но никто не смог его даже сдвинуть с места; взялись десять человек, — и копье не шелохнулось. Поднялся тогда Саусурук, подошел к копью, помочился на него, раскачал и вытащил. С большим трудом, с помощью остальных нартов, он внес его в кунацкую, и прислонили к потолочной балке: та треснула; положили на сундук: тот опрокинулся. "Чтоб вас подовило копье, — давайте его сюда!" сказал рассердившийся Шебатнук и взял копье себе. Когда нарты напились, Шебатнук сказал: "Принесите несколько мешков подводных орехов, колючки, и наложите на пол по колена". Повеление гостя исполнили: наложили орехов и колючки по колена. Тогда Шебатнук сказал: "Потанцуйте, кто хочет". Но никто не захотел танцовать. Тогда Шебатнук взял в руки рог с вином, поднял его на голову и, стоя у дверей стал танцевать. Гром и треск оглушил, и они хотели удалиться, но их не пустил Шебатнук. От танца нарта двери сорвались с петель, балки стали трещать и падать, и скоро вся колючка и орехи превратились в муку. Удивились нарты и просили Шебатнука перестать. Рассердился Шебатнук и сказал: "Здесь не место мне: здесь я пить и веселиться не хочу". Так он сказал, и поехал. Собрались нарты на совет, и решили помириться с Шебатнуком. Отец [31] Агуард сказал: "Кто вернет Шебатнука, тому дочь свою Агуард дарю". Поскакал к Шебатнуку один нарт, — тот отказался вернуться; поскакал другой, — тоже отказался Поскакал тогда Саусурук. Догнал и сказал: "Сделай мне одолжение: вернись к нартовскому вечу, и ты принесешь мне счастье: я возьму в жену прекрасную Агуард".

Ради Саусрука Шебатнук вернулся. Нарты встали и приветсвовали его. Шебатнук сказал им: "Только ради Саусрука я вернулся; с вами же я не желаю иметь никакого дела". Сказав так, Шебатнук уехал. Отец красавицы Агуард тогда отказался отдать ее Саусруку. Тогда Саусрук сказал: "Я вернул Шебатнука, но не обязался тащить его с лошади. Ты не господин своему слову, и я уезжаю". Так он сказал и, ударив лошадь плетью, уехал. Отец Агуард опечалился: теперь против него было два знаменитых нарта. Он захотел защитить себя, и пошел в кузницу Тлепш и закалил там три стрелы. Узнал об этом Саусурук, и напустил на всю окрестность мороз. Отец Агуард вышел было в поле, споткнулся, упал, и сломал две стрелы. Вернулся тогда он домой, указал дочери на обоих нартов, Шебатнука и Саусрука, и сказал: "Кого желаешь видеть мертвым?". Агуард показала на Саусрука, который находился под горою. Агуард сказала: "Стреляй!" Отец Агуард подумал так: "следует всегда поступать вопреки желанию женщины". Выстрелил в Шебатнука, и отсек ему голову. Она скатилась вниз и подкатилась к воротам, к ногам Агуард.

"Стой, Шебатнук!" сказала рыдая Агуард: "я тебя омою, заверну в чистое полотно и отошлю матери твоей". Так она сказала, так она и сделала.

Убивши одного врага, отец Агуард стал преследовать Саусурука и довел его до того, что тот решился вместе с лошадью притвориться мертвым: лег на дорогу и перестал дышать. Услышал о смерти Саусрука отец Агуард и не поверил: послал нартов пробуравить тело Саусрука через пятку и достать мозгу из головы. "Тогда я поверю, что Саусрук мертв". Пробуравили нарты тело Саусрука, достали мозгу, принесли отцу Агуард: понюхал тот и сказал: "А падаль! не только не мертв, но и сердце бьется!" Агуард сказала: "Не только мертв, но уже смердит!" Сел на коня отец Агуард и поехал сам посмотреть на тело Саусрука. Подъехал и [32] ударил по костям: в один миг вскочил Саусрук и одним ударом отсек голову отцу Агуард. Затем приехал к Агуард и женился на ней.

2. Женитьба нарта Аргуна на княжне Сатанай.

Собрались нарты на вече и решили похитить княгиню Сатанай. Не было на вече одного только нарта Аргуна. "Где Агрун?" спросили нарты. — "Аргун между Улем и Лабой пасет свиней". Послали за ним гонца. Приехал к Аргуну гонец, а тот не хочет ехать, — велит ему пересчитать свиней. Считал, считал гонец, — не мог всех пересчитать. Вернулся гонец ни с чем. Послали второго, — вернулся и этот с пустыми руками. Послали третьего: тот сосчитал и остался пасти свиней, а Аргун съел сто ложек каши, восемьсот колбас, оседлал своего коня Суехуч, и поехал. Увидав его, нарты приветствоали его. Затем все поехали похищать княгиню Сатаней. Увидели нарты во время пути, что конь Аргуна их опережает, что он только шагом идет, а их кони рысью бегут, и побоялись, что Аргун раньше приедет и украдет Сатанай. Решили они погубить его лошадь. "Нарт Аргун", сказали они: "лошадь твоя храпит: завяжи ей ноздри". Послушался Аргун, — завязал ей ноздри башлыком, и так стянул, что лошадь задохлась и упала. "Что я сделал! задушил своего доброго коня!" закричал Аргун. А нарты посмеялись и дальше поехали, а Аргуну сказали: "У кого лошади нет, тот и участвовать не может в похищении Сатанай!" — "Хорошо", вказал Аргун: "у меня будет лошадь, и я буду участвовать в похищении Сатанай!". Связал он ноги своей мертвой лошади, взвалил ее на плечи и пошел догонять нартов. Видят они: догоняет их Аргун, — прибавили они рыси. А он шагает, — каждый шаг — полет стрелы: перегнал всех и скрылся из виду. Подъезжают нарты к аулу: видят, идет к ним навстречу Аргун, несет на плечах коня, а на коне сидит княгиня Сатанай. Посмеялся он над нартами. Стыдно стало тем: повернули они в горы. Вернулся он домой с молодой женой. Прожил с нею семь лет. Она родила ему сына Сосрука.

3. Нарт Сосрука (по-абадзехски Саусурук)

—- Дорогой мой Сосрука, милый мой сын Сосрука!
Белое лицо, богатырь в стальном панцыре, [33]
Храбрый из храбрых: в твоих сильных руках
Меч голову, как мак, сечет! Раскажи мне
    Что видел на свете?"
Отвечает матери Сосрука, рассердившись:
"Работай, мать, своими ножницами: не женское то дело —
    знать, что делается на белом свете".

— "Не хочу я жить после таких слов", сказала княгиня Сатанай: " я тебя поила волчьим молоком, я тебя грела на дубовом жаре, а ты мне говоришь такие глупости". Взяла она ножницы и хотела ими горло себе перерезать. Но Сосрука сказал:"Ножницы!сделайтесь свинцом!" Ножницы сделались свинцом. "А ты, мать, сделайся твердой, как дубовый ствол!" И княгиня Сатанай сделалась твердой, как дуб, — и осталась в живых.

Стыдно стало Сосруке, что он обидел мать, и сказал он: "Был я в поле; увидал там два ханских войска. Выехал оттуда нарт. Я погнался за ним, и не мог догнать. Повернул я назад. Оглянулся: он за мной скачат. Шагу я не сделал, а он меня догнал. Его чельох бленаж летел над землей как ветер. Налетел на меня и придавил меня с моим буланым к земле. Упал я с коня и локтями пропахал семь глубоких борозд по земле. Вынимает он свою шашку и хочет мне голову рубить. Я сказал ему тогда: "Повремени мне голову рубить. Назначь урочный час, и я приеду, а сегодня не мешай нашему пиру, который устроили нарты". Он сказал: "Нарты в сроке никогда не отказывают. Назначаю и я тебе срок — завтра в полдень будь у Собер-Уашха" (Гора близ станицы Азовской). Так он сказал и отпустил меня, а я поехал домой."

Княгиня Сатанай очень опечалилась. Пошла в конюшню и говорит буланому коню своего сына. "Ты виноват в сегодняшнем позоре моего сына: ты допустил, что его нарт догнал и сбил тебя с ног". И хотела она зарезать его ножницами. Конь отскочил и сказал ей: "Не убивай меня, а выслушай! Возьми свой талисман, что блещет, как солнце, и укрепи его на груди своего сына, а чтобы талисмана не было видно, сшей ему новую верхнюю одежду. Мне же на гриву и на хвост навяжи сто колокольчиков. И если завтра мы не привезем тебе головы чужестранного нарта, даем тебе волю отсечь нам обоим головы". Так он сказал. Так и сделала княгиня Сатанай. [34]

Cосрука на другой день поехал к горе Собер-Уашх. Близко гора. Видит Сосрука: стоит у подошвы горы всадник, ждет его. Распахнул Сосрука верхнюю одежду: как солнце, засиял талисман. Замотал головой буланый и замахал хвостом: зазвенели звонки на сто полетов стрелы: испугался Алюн, конь иноземного нарта: рванулся в сторону.

"Чего испугался, клача?! бабьих хитростей!" крикнул нарт, и дернул за уздечку так, что губы порвал. Пал конь на задние ноги, и опрокинулся, — и всадника придавил. Сосрука спрыгнул с коня и отсек противнику голову. Привез он эту голову домой и показал матери. Та опечалилась и сказала: "Горе мне! что ты сделал? Это голова твоего двоюродного брата: это сын моей сестры, единственный сын! У него был отцом Альбедж. Слава о силе и храбрости Альбеджа далеко прошла по свету".

Княгиня Сатанай собралась и со своими приближенными, с богатыми дарами поехала к сестре. Приехала она, и никому не показывалась. На другой день приходят два джеуага (Джеуаг — странствующий певец). Они начали петь свои песни. Мать убитого вышла и сказала им: "Не пойте: у меня горе, сын мой уехал, и не подает о себе вести: чует мое сердце, что он погиб. Вы бродите по свету, вы много видете и много слышите: расскажите, не видали ли вы моего сына? не слыхали ли о нем"? Джеуаги сказали ей все, что знали о поединке ее сына с Сосрукою и о его смернти. Рассказав это, они скрылись. Мать бросилась за ними, но княгиня Сатанай ее удержала. Горько рыдала неутешная мать, долго поносила Сатанай и Сосруку. Но спустя несколько времени успокоилась, и тогда княгиня Сатанай вернулась домой.

4. Сосрука и нарты.

Однажды Сосрука вернулся домой без добычи. Мать и ее приближенные сидели и плакали. "Чего вы плачете"? спросил Сосрука. — "Да вот, пока ты где-то ездил, наши нарты успели домой вернуться с богатою добычей". Сосрука пошел к нартам и предложил поделить добычу, сообразно степени храбрости каждого нарта. Те не согласились, и предложили снова отправиться промыслить добычи. Едут нарты и зябнут: это Сосрука на них расссердился и навел сильный мороз. Стали [35] нарты просить Соусруку добыть огня. Добыл нарт огнь и бросил в воду: горит огонь еще ярче. Бросились нарты в воду ловить его, — не дается. Вымокли все, а мороз еще сильнее их щиплет: оледенели бедные, умоляют Сосруку согреть их. Увидел Сосрука в ущелье дым. Оставил он нартов в пещере, а сам поехал к дыму. Видит: большой костер из стволов сосен и пихт. Около костра лежит великан Еныж и спит, Саусрука , по совету своего буланого, подъехал, слез с коня, перелез через Еныжа и взял (..). Проснулся Еныж, схватил Сосруку двумя пальцами, и ну его вертеть, как палочку, то в одну, то в другую сторону. Неприятно стало Сосруке между пальцами великана. Стал он просить Еныжа отпустить его. — "А ты кто"? спросил Еныж. "Я Сосрука", отвечал Сосрука. Еныж засмеялся и сказал: "Я много слышал о подвигах Сосруки и считал его великаном, а не таким маленьким , как ты. Ну, бери огня, сколько хочешь"! Взял Сосрука щипцами огня и привез в пещеру. Обрадовались нарты, что Сосрука привез огонь. Приказал Сосрука жечь седла и греть одну сторону тела. Нарты сожгли седла, и не успели согреть другую сторону тела, и все замерзли. Сосрука взял их лошадей и всю добычу, и возвратился домой. Княгиня Сатанай с радостью встретила Сосруку, и пировали они семь дней.

5. Ашмез

Жил на свете молодой нарт Ашмез. Мать его не любила, а отчим ненавидел. Плохо ему жилось дома. Однажды он попросил у матери кушанья, которое она приготовили на меду. Ничего не дала ему мать, а все отдала отчиму Ашмеза. Рассердился Ашмез, вынул меч и убил отчима. "И тебя, мать, следовало бы убить", сказл он. Но мать он не убил, а оседлал лошадь, надел отцовское вооружение и поехал куда глаза глядят. Приехал он к большому лесу. Слез с коня, зажег огонь и стал греться. Увидели огонь нарты Урзамес, Шебатнук и другие: послали узнать, кто это костер зажег. Вернулись нарты и сказали, что это сидит Ашмез и греется. Пришел скоро сам Ашмез. Узнал, что здесь Сосрука, враг его отца: не захотел сидеть вместе с ним и ушел в лес, а оттуда в соседнее селение. Там он сообщил, что нарты собираются сделать на него набег. [36] Cеление было спасено от разграбления. Пригласил Ашмез с собою ехать Урзамеса. Поехали они в то место, где когда-то был убит его отец. Видят: пасется табун златогривых коней. Хотели отбить его: хозяин не дал. Ашмез поручил Урзамесу отбить лошадей, а сам стал сражаться с хозяином табуна. Долго они бились, все стрелы выпустили, сабли по рукояти изрубили. Три дня бились они, наконец Ашмез был убит. Нарт взял труп Ашмеза, привез домой, прикрыл соломой и лег спать. Жена вышла в поле, смотрит: в соломе будто огонь светится. Открыла она тело Ашмеза, положила ему на грудь оселок, и нарт воскрес. Пригласила она его к себе в дом, а сама пошла вперед. Муж проснулся и сказал: "Я видел сейчас во сне, что Ашмез воскрес и едет сюда". Жена сказала: "Ты, верно, с ума сошел. Спи себе спокойно". Заснул нарт. Но скоро опять проснулся и говорит: "Видел я сейчас во сне, что Ашмез в сени входит". — "Спи спокойно: никого нет", сказала опять жена. Заснул нарт и, когда в третий раз проснулся, Ашмез стоял перед ним. Отрубил ему Ашмез голову, взял с собою все его добро, жену и поехал домой.

6. Хемышоко-Петерез.

Было Хемышоко Петерезу от рождения шесть месяцев, когда он однажды его мамки спеленали и положили в колыбель и привязали, чтобы не выпал из него. Петерез потянулся, разорвал путы, подняляс из колыбели и стал ходить. Женщины испугались и сказали: "Это не к добру, что Петерез так рано стал ходить". Когда Петерезу было десять лет, сел он на коня. "Куда ты поедешь"? спросила у него мать. "Поеду на реку Инджидж купать коня". Так он сказал и поехал на реку Инджидж. Близ реки он услышал крики о помощи. Он сказал: "Если я не явлюсь на помощь, моему отцу не будет за пиром чаши". Поехал он на крик и увидел сходку нартов, о чем-то спорящих и кричащих. "Что вы тут делаете? о чем кричите? о чем спорите"? спросил он. — "Мал ты еще, чтобы знать об этом", отвечали ему нарты. Рассердился Хемышоко-Петерез: направил на нартов своего коня и стал их топтать: бросили нарты оружие, бурки и пустились бежать. Когда он успокоился, они попросили его слезть с лошади и рассказали ему про свое горе: они стояли теперь лагерем под [37] cтенами крепости Дундукаль , но не могли ее взять: ров был семи саженей глубины, а стены семи сажен высоты. "Очень мало нас", сказали нарты:"мы послали за народом". Так сказали они мальчику. Подъехал Хемышоко-Петерез к крепости, осмотрел ее и сказал: "Надейтесь на меня: я сделаю, что нужно. А теперь подымите меня, раскачайте и бросьте в крепость". Расскачали его нарты и высоко бросили вверх: упал за стену Хемышеко-Петерез, и никто его не видал: была полночь. Петерез отворил ворота и впустил нартов. Разграбили город нарты, набрали много добра и казны. Когда наступил срок делить добычу, они отказались выдать Хемышоко-Петерезу его часть. Хемышоко-Петерез сказал им: "Не хоти добром отдать, так я вам буду мстить. Отомщу за смерть отца своего, которого вы убили, отомщу и за Дундукаль".

Подумали-подумали нарты, и спросили у него: "Что же ты хочешь за кровь отца"? — "Хочу, чтобы вы выстроили лестницу до неба; хочу, чтобы вы достали мне средство делать погоду такой, какую захочу; выдайте мне сорок молодых нартов, которых я убью за смерть отца; выдайте мне сорок самых красивых девушек; сделайте мне из масла шашлык, наберите целую сеть воды, — тогда я с вами мирюсь". Долго думали нарты, — ничего не могли придумать, и решили возвратить ему его долю добычи, а в честь его певцы сложили песнь.

Политическое устройство абадзехии. Хабль, псухо. Сословия: уорк, тльфокотль, пшитли, азат. Народные собрания — за-уча. Зарождение идеи национального единства. Влияние наибов Шамиля. Союзный договор (дефтер) 1841 года. Магомет-Амин и мягкеме. Суд по шариату и адату. Кровная месть.

Отношения между сословиями у абадзехов, начавших позже других черкесских племен жить государственною жизнью, если только можно назвать государством союз (блягага) семи обществ (хабль), были гораздо проще, чем у соседних бжедухов или кабардинцев. Никто из потомков семи родоначальников первонасельников долины Тубе не возвысился до звания пши (князя), и все они оставались уорками (дворянами). Число последних значительно увеличилось, когда впоследствии к абадзехам стали прибывать беглецы из Кабарды, Ногая, Крыма. Абадзехские уорки были нескольких степеней: уорки, [38] так сказать, первого класса — тлехотли или тляхо-тляж; уорки второго класса, которые назывались тльфокотль, жили вблизи жилищ уорков первого класса и были в весьма призрачной связи с уорками: тльфокотлей можно назвать скорее свободными землепашцами, полукрестьянами, полудворянами; по рассказам стариков, некоторые роды тльфокотлей возвысились до степени первостепенных уорков. Тльфокотли были потомками пришельцев свободных воинов, приселившихся к обществам первонасельников Абадзехии. Класс же пшитлей (пшитль — несвободный крестьянин) явился в результатом завоевания и покупки пленных или их потомков; дочь пшитля, выданная замуж за пришельца, имела детей несвободного состояния. Кроме этих классов у абадзехов существовал довольно многочисленный класс вольноотпущенников (азат).

Уоркские фамилии у абадзехов были следующие: Едыге, Бешук, Тлиш, Цей, Ашенег-Косис, Кубе, Кобль. Барон Сталь ("Кавк. Сборн. XXI, стр. 87) называет еще следующие выдающиеся абадзехские фамилии: Джаубатыр, Аджи-Кляж, Унароко, Хатко, Аджимоко, Жандаур, Баго, Бейзруко, Берзек, Хатхакумуко, Азамет, Атухо. Однако, некоторые из них, напр. Аджимоко (ныне Гиджимуковы), едва ли абадзехские.

Уорк жил с своим семейством в ауле, населенном тльфокотлями, пшитлями и азатами; тльфокотль состоял в номинальном подчинении уорку: они ходили с ним на войну, помогали уорку материально, напр., в собирании пени за убийство; последний же обязан, в свою очередь, был защищать тльфокотля, наделять его скотом и кормить во время голода. У абадзехов и у шапсугов, по словам бар. Сталя (Там же, стр. 150), уорки имели меньшее значение, чем уорки у племен, имевших пши (князей). В абадзехских общинах (псухо), не имевших уорков, народ избирал себе старшин и управлялся самостоятельно.

Тльфокотль не был прикреплен к земле, но имел право свободного перехода в другое общество; при этом он должен был возвратить прежнему покровителю подаренный ему уорк-тын (подарки уорка) (Там же, стр. 150). Тльфокотль имел право [39] владеть рабами (пшитль); при чем некоторые тльфокотли, благодаря даровым рукам, были богаче уорков. По обычному праву абадзехов, половина труда пшитля принадлежала его хозяину. Последний имел право продать или подарить все семейство крестьянина, но продажа семейства в раздробление в разные руки не принята по обычаю", пишет бар. Сталь. "Все крестьяне (пшитли) имеют имеют оружие и владеют им так же, как и дворяне. Положение их не так тяжело, и обиженные крестьяне могут удалиться к другому владельцу и просить его покровительства. Бывали (редкие, впрочем) примеры мщения обиженных крестьян против владельцев. Бегство крестьян к нам очень редко случается; все, что крестьянин нажил, составляет его неотъемленную собственность. Если владелец продает крестьянина с семейством другому владельцу, то все имущество крестьянина, как - то: домашний скот, лошади, остается собственностью прежнего владельца, исключая, впрочем, одежды и домашней рухляди. Покупающий семейство крестьянина может купить у владельца весь скот крестьянина. В случае смерти крестьянина, имущество его делят его дети, и владелец в это не вмешивается ("Кавк. Сборн. XXI, стр. 151).

Абадзехские дворяне (уорк), за редкими исключениями, не пользовались влиянием дальше своей общины (псухо). Только влиятельная фамилия Едыге, жившая в обществах (хабль) Тубе, Тем-даши, Джанкот-хабль, имела особенный вес; ее и поныне абадзехские старики ставят на первом месте при перечислении знаменитых уоркских фамилий. Родоначальник фамилии Едыге, по преданию, был татарского происхождения: по словам одного сказания, выходец из Крыма; явился в Абадзехию вместе с Цеем; последний был у него подручным. Впоследствии вокруг Едыге собралась значительная и сильная община, все члены которой получили имя Едыге. Аналогическое образование общин совершалось и в других местах Абадзехии после того, как усилившиеся первонасельники долины Тубе спускались ниже по ущельям Белой, Пшехи, Пшиша и Псекупса. Уорки зарождались, кроме того, следующим образом: какой-нибудь удалец из соседнего племени с шайкой товарищей садился где-нибудь на землю и налагал на окрестных жителей [40] дань. Эта дань и устанавливала дальнейшие отношения между уорком и тльфокотлями или пшитлями.

Судя по некоторым преданиям о столкновениях между уорками и народом, мы должны допустить стремление абадзехских уорков достигнуть звания и положения пши (князей), существовавших у бжедугов, темиргоевцев, бесленеевцев, кабардинцев и некоторых других адигейских племен. Однако, свидетельства абадзехских стариков указывают, что демократическое начало у абадзехов было достаточно сильно для того, чтобы усилия уорков остались тщетными: общины управлялись сами собой.

Нельзя, однако, признать, чтобы идея государственного единства имела большое развитие у абадзехов. Это был народ, едва вышедший из семейного быта. Община (псухо), состоявшая, в большинстве случаев, из разросшегося рода, распавшегося на семьи, принимавшие к себе и пришельцев, являлась главной политической единицей, вполне независимой от такой же единицы; связью между ними была дружба, союз, родство. Несколько небольших поселений, вернее, хуторов (иногда до десяти) и составляли псухо. Каждое псухо управлялось своею мирскою сходкой — зауча, на которой обсуждались и решались все вопросы общины. На мирской сходке прямым образом участвовали все дворянские общины, особенно большим влиянием пользовались голоса почетных старшин (тамата) из знатных уорков. Крестьяне присутствовали на за-уча, но права голоса не имели. У абадзехов самые знатные уорки (тляхо-тляж) с течением времени утратили авторитет даже на этих частных собраниях.

Большой толчок к сплочению отдельных псухо, хаблей в тесные отдельные союзы, а в последствии в общий абадзехский союз дала борьба с русскими. Земельные вопросы, вопросы о войне и мире, улаживание споров между отдельными псухо, хаблями были предметами обсуждения на общенародном за-уча. Эти за-уча, продолжавшиеся иногда по несколько месяцев, как, например, за-уча 1841 года на Пшехе, давали возможность передовым людям каждого общества обменяться мыслями. Предания сохранили имена некоторых народных ораторов — Ташава Дунакай, Зеккерий Хатукова; такие ораторы назывались "языком народа" — тле-губзыг. Однако, и эти общие народные собрания имели характер скорее совещательный, нежели [41] законодательный. Только после деятельности наибов Шамиля Хаджи-Магомета и Магомет-Амина решения народных собраний приобрели характер закона, как, например, в 1841 году, когда был выработан кодекс правил (Абадзехи и убыхи и eще несколько береговых мелких племен заключили соглашение, по которому эти племена обязывались помогать друг другу при внешней опасности и заботиться об упорядочении политического строя жизни. Барон Сталь (стр. 166) приводит следующий текст этого договора 1841 г. (дефтер): Слава Богу, Который нам дал все средства жить счастливо на этом свете и получить награду в другом мире; указавшему нам истинный путь спасения, веру истинную свою, через пророка своего и посланника Магомета. Слава Богу, Который есть наш защитник и спаситель в день Воскресенья. Мы хотим помочь всем неустройствам нашего края и не делать зла друг другу:

6) Внутренность каждого жилья будет ненарушима; кто сотворить воровство в чужом доме, заплатит кроме штрафа ( в 30 туманов), еще пеню в 7 туманов. Если русский беглый сделает воровство, то он платит только тройную ценность украденной вещи, но штрафа не платит.), имевших целью урегулировать политическую жизнь народа, его внешнюю и внутренюю безопасность. Результатом народного собрания 1841 года было учреждение пяти народных судов (мягкеме). Впоследствии, в 1848 году Магомет-Амин, посланный Шамилем к абадзехам, которые, по словам Шамиля, его просили о присылке наиба (Н. Карлгоф. "Магомет-Амин", стр. 84), значительно упорядочил эти "мягкеме". Магомет-Амин принялся весьма деятельно за реформу абадзехских народных установлений. Он разделил народ на общины, по 100 дворов в каждой: управлялись они избранными народом старшинами. Все общины составили четыре округа; в каждом из них было центральноге управление, носившее название "мягкеме". Это был целый поселок в каждом "мягкеме" находились мечеть, суд, духовное училище, яма для заключения преступников и противников нового порядка вещей, помещения для муфтия и трех кадиев, управлявших и судивших в своем округе, помещение для конной стражи (муртазаков), провиантский магазин, конюшни. Все "мягкеме" было обнесено валом и рвом. [42]

Все служащие в нем содержались на счет народа (Н. Карлгоф. "Магомет-Амин", стр. 85). "Мягкеме" были на Белой, Пшехе, Пшише и Псекупсе. Суд у абадзехов издревле производился по обычаю, слушал тяжущихся, заставлял их клясться и постановлял решение, которое бесприкословно и принималось тяжущимися. В двадцатых годах прошлого столетия анапский губернатор Гассан-паша упорно принялся за насаждение у ближайших к Анапе племен натухайцев (натх-коадж) и шапсугов суд по корану (шариат). Черкесы оказали сначала Гассан-паше сопротивление, но затем мало-по-малу, под давлением эффенди и мулл, стали судить и по шариату, при чем паралельно суд производился и по адату, по обычному праву. Абадзехи до 50-х годов не могли забыть суда по адату, который был гуманнее суда по шариату. По последнему, напр., виновного можно было сечь, побивать камнями, сбрасывать с кручи, топить в мешке (особенно за убийство родителей), застреливать. По адату же виновный платился штрафом: за убийство уорка, напр., платилось 300 коров, а тльфокотля — 200. По обычаю, преступник прибегал к [43] уорку и просил его защитить, и уорк платил за него виру. В свою очередь, вся "псухо" платила виру за своего уорка. Kpoвомщениe было в большей cиле до cуда по шариатy. Черкесские кровомщения отличались своею жестокостью и продолжительностью: зачастую кровомщения тянулись три-четыре поколения. Иногда казалось, роды примирились; но, по прошествии некоторого времени, старинная вражда вновь возгоралась, и кровь лилась с обеих сторон: не щадились даже дети, которых или убивали или продовали убыхам, в свою очередь перепpoдававшим их в Typцию. Некоторых отчаянных головорезов выдавали даже сами родственники, не желая платиться за кровавые прихоти абрека. Существовал обычай, называвшийся научиж: виновный в убийстве иногда, наскучив пpecледованиям или раскаявшись, являлся к семье убитого с повинной. Его торжественно вели за аул. Привязывали к дереву; палачем являлась или мать убитого или ближайший родственник. Иногда прощали убийцу: но подобные случаи наблюдались очень редко. Абадзехи, вообще, смертной казни не любили: существует даже передаваемое полк. Каменевым ("Куб. Обл. Вед", 1864, 32) абадзехское предание, что пещеры, выдолбленные в песчаниковой cкале в местечке Горячий-Ключ близ которого было мягкеме, учрежденное Магомет—Амином, служили средством для бегства преступников, осужденных на казнь. Преступника сажали в одну из этих пещep, находящуюся на значительной высоте, и предоставляли ему уже самому изыскивать способы к бегству. Существует другое, противоположное предыдущему предание, что в мягкеме на Белой, близ Каменного моста, преступников казнили, срасывая их с моста в расщелину, в глубине которой ревет Белая (Дроздов. "Покорение Западного Кавказа", стр. 427. "Кавказский Сборник", 1877 г.).

Исторический обзор борьбы абадзехов с русскими. Первый период — с 1824 г. до появления Магомет-Амина (1848 г.). Второй период — деятельность Магомет-Амина (1848 - 1859 гг.). Третий период - последняя борьба (1859 - 1864 гг.).

Писать историю войны русских с абадзехами - значит писать историю завоевания Западного Кавказа, ибо редкое из столкновений русских с закубанцами, начиная Карачаем и кончая натухайцами, обходилось без участия то фарсских [44] абадзехов, то схагуашских, то пшехских, пшишских, псекупских. Поэтому предлагаю здесь краткий перечень главнейших боевых событий на Западном Кавказе, в которых принимали участие абадзехи

B 1824 году, 8 марта, Кацыреву, помощнику Вельяминова в охранении правого фланга, донесли, что на Белой собирается многочисленное скопище черкесов: он решил прекратить его поступательное движение, и с этой целью предпринял туда движение с ширванцами, с линейными казаками и пятью конными орудиями. У pеки, которая широко разлилась, произошла встреча с абадзехами, густою массою занявшими опушку леca на противоположном берегу реки и открывшими оживленную перестрелку. Ширванцы и орудия отогнали черкесов от реки. Линейцы с майром Дадымовым, известным всем горцам своею неустрашимостью, вплавь переправились через Белую, сожгли соседний аул, перегнали на другую сторону реки около двухсот голов рогатого скота. Кацырев с триумфом вернулся на линию. В октябре того же года конная партия около восьмисот человек, состоявшая из беглых кабардинцев и абадзехов, под начальством известного в горах наездника темиргоевского князя Джембулата-Айтек-Болотоко, двигалась из бассейна Лабы в Кабарду, чтобы увести оттуда мирные аулы. Близ деревни Сабль Джежбулат отбил табун лошадей числом около трех тысяч. Ногайцы попытались было его отбить, но были окружены абадзехами. Казачья команда есаула Попова поспешила им на выручку, но была также окружена на берегу р. Барсуклы. Казаки, около двадцати пяти человек, геройски защищались, но в конце концов все были изрублены абадзехами. Джембулат с богатою добычею спокойно отступил в горы. Полковник Победнов и полковник Исаев так характеризованы Вельяминовым, "красным генералом", как его называли черкесы и кабардинцы, часто испытывавшие на себе тяжелую руку этого по-истинне железного человека: "уклонение войска донского полковника Победного от сражения (с Джембулатом) не позволяет иметь к нему ни малейшего доверия, а потому кордон, состоящий под его начальством, поручается командиру кубанского казачьего полка подполковнику Степановскому. Не более похвалы заслуживают и действия полковника Исаева, который употребил все искусство, чтобы не встретиться с неприятелем. Подобные действия также не внушают [45] доверенности, и кордон, находившийся под его начальством, поручается войска донского войского старшине Грекову (В. Потто. "Кавк. война", т.ll, 548).

В июне 1825 года Вельяминов уже двигался к месту слияния Куджипса с Белой, отражая нападения абадзехов на обоз. Целью экспедиции было истребление аула абадзехского уорка Хаджи Тляма. Ставши лагерем на месте нынешнего города Майкопа (Майкоп (собств. Меакоп), собственно, есть небольшая речка, впадающая в 15 верстах выше города в Белую. Поляна Меакоп (откуда русская переделка "Майкоп"), по преданию, была впервые занята русским укреплением, которое впоследствие было перенесено на место нынешнего Майкопа. Так мне передавали абадзехи), Вельяминов заложил здесь укрепление, и в августе, преодолев упорное сопротивление абадзехов, сжег аул. Отступая, он потерял более ста тридцати человек убитыми и ранеными. Здесь был убит знаменитый Дадымов. Абадзехи в конном и пешем строю в кинжалы атаковали войска. Однако, эти нападения не помешали отряду истребить огнем все окрестные аулы.

В 1829 году Анапа была взята; но турки не хотели успокоиться, и послали Гассана-пашу поднять черкесов и обрушиться на линию, но во-время принятые меры, выразившиеся, главным образом, в сосредоточении на черноморской и кавказской линиях большого числа войск, остановили движение турок; однако, вышеупомянутый Джембулат Айтек-Болотоко продолжал свои набеги на линию, и вынудил генерала Г. А. Эммануэля, покорителя Карачая (1828 г.), наказать горцев, и он разгромил беглых кабардинцев, бесленеевцев, темиргоевцев и абадзехов; черкесы понесли большие потери. Бассейн от обоих Зеленчуков, обеих Лаб, Белой до Курджипса был предан огню и мечу. Двести десять деревен, огромные запасы хлеба и сена уничтожены, захвачено много скота. Абадзехи были доведены, по словам бар. Сталя, до такой крайности, что за съестные припасы променивали у нас табуны, стада и предлагали на мену своих детей ("Кавк. Сбор.", XXI, 164).

В 1841 году, после битвы на Фарсе со скопищем горцев, преимущественно абадзехов и темиргоевцев, бывших под предводительством Ташава Хаджи Дунакая, генерал Засс решил "линию" с Кубани передвинуть на Лабу: эта линия была [46] ограждена укреплениями Зассовским, Махошевским и Темиргоевским. Эта мера отодвинула абадзехов к верховьям Белой, Ходза, Псефира, Фарса: с другой стороны, она пробудила идею солидарности всех черкесских племен и вызвала вышеприведенный "дефтер" 1841 года. Эта же идея заставила абадзехов обратиться к Шамилю с просьбой прислать им наиба. Шамиль послал Хаджи Магомета в 1842 году. Наиб произвел ряд набегов на лабинскую и зеленчукские линии, но вскоре умер, и в 1845 году Шамиль прислал другого наиба, Солимана-эфенди. Но он не оправдал возлагавшихся на него всеми черкесами богатых надежд, и в том же году уехал обратно в Чечню. Оставшись без главы, горцы притихли: несколько племен даже покорились. Наконец, летом 1846 г. четыре абадзехские общины, Тубе, Тем-даши, Джанге-хабль и Даур-хабль, заключили с нами первый мирный договор (Бар. Сталь, "Кавк. Сборн.", XXI, 169).

Осенью 1847 года абадзехи отложились и собрались на горе Непсехи (Кунак тау) в большую партию; но это сборище, не имея руководителей и не умея выработать определенного плана разошлось, ничего не сделав. Для острастки абадзехов к ним было сделано три набега (4 ноября, 14 декабря 1847 года и 10 февраля 1848 г.), много сена и хлеба было сожжено, взято шестьдесят человек пленных и много "баранты" (Там же, стр. 170).

В конце 1848 г. к абадзехам прибыл замечательный по уму и настойчивости человек, в течение десяти лет причинивший не мало тревог русским и проливший немало крови, сражаясь за идею мюридизма и за самостоятельность черкесских племен: это был Магомет-Амин (Эмин), наиб Шамиля (Нижеследующий очерк его жизни и деятельности составлен по статье Н. Карлгофа: "Магомет-Амин").

Родился он около 1818 г. в Дагестане. Семнадцати лет был уже в числе мюридов Шамиля. Семнадцати лет был уже в числе мюридов Шамиля. Последний в беседах своих в Калуге рассказывал, с просьбою о назначении к ним наиба; что никто из его лучших наибов не согласился на его предложение принять этот отдаленный пост и что Магомет-Амин сам вызвался отправиться к абадзехам. Новый наиб решил сначала сплотить разрозненные многочисленные адигейские племена, организовать внутренний порядок, создав своего рода войска, [47] приобрести артиллерию, и тогда только выступить против русских. Что он сделал для организации внутренней жизни племен, сказано выше. Что касается военного дела, оно было организовано следующим образом: каждый двор обязан был выставить по одному всаднику: очередные всадники не имели права отлучаться из аула без дозволения и должны были являться на сборные пункты по первому призыву. Иногда же призывалось поголовное ополчение. Хотя у горцев было достаточное число пушек, однако подвижных орудий у Магомет-Амина было только два.

Весною 1849 г. наиб подчинил своей власти с помощью абадзехского ополчения махошевцев, егерукаевцев, темиргоевцев и хатукаевцев. Дальнейшие его действия были остановлены отрядом генерал-майора Евдокимова (впоследствии граф): однако, он успел увлеч за собою урупских кабардинцев.

Весною 1850 г. наиб увлек большую часть бжедухов: другому его отряду удалось увлечь за собою оставшихся темиргоевцев. Следующий печальный случай много способствовал быстро усиливавшей популярности Амина, искусно мирившего шариат с адатом. Две новомарьевские сотни шли к Шелохскому посту (Между станицами Отвважной и Ахметовской) на Б. Лабе на смену находившегося там отряда. Недалеко от поста они были окружены многочисленным полчищем абадзехов Амина. Сбившись в лощине, казаки отстреливались от насседавших горцев, пока хватило пуль, и затем в рукопашной схватке все погибли, изрубленные в куски. Тревого, поднятая по всей лабинской линии, заставила Амина отступить за Лабу. В октябре он сделал несколько неудачных попыток увести в горы башилбаевцев и с Зеленчуков беглых кабардинцев, напал на станицы Владимирскую и Вознесенскую и на пост Куксинский, но был отбит.

Летом 1850 года Магомет-Амин со своими абадзехами двинулся против шапсуг, не желавших признать его власти: после незначительного сражения, не pешившегo победы, шапсуги присягнули наибу. Большая часть натухайцев тоже признала его власть. В конце года он уже вводил у убыхов свое пpaвлeниe. Однако, последствия показали, что власть наиба у так быстро покорившихся племен была очень шаткая: большая часть натухайцев отложилась от него: в 1851 г. их npимеpy [48] последовали некоторые шапсугские общества. Особенно постройка на абадзехской территории Белореченского укрепления уменьшила обояние Амина: она показала бессилие наиба остановить поступательное движение наших войск. Последствием этой постройки было добровольное возвращение темиргоевцев; даже часть абадзехов вошла в сношения с русскими и допустила произвести съемку местности вдоль р. Белой: до Майкопского ущелья. Следующая неудача ускорила его падение: с сильным отрядом он бросился на Уруп, чтобы переселить в горы бесленеевцев с их нового местожительства при устье Урупа в горы. Отброшенный настигшим его Евдокимовым, Амин налетел на кавалерийский отряд князя Эристова близ знаменитых Джелтимесских высот, и был разбит на голову. Тотчас же большинство присягнувших ему племен отпало от него. В декабре даже большая часть абадзехских обществ прислала в Прочный-Окоп депутацию из двухсот человек для мирных переговоров.

Магомет-Амин принужден был искать убежища у верных ему псекупсских абадзехов. Однако, умная речь, сказанная им на народном собрании и обещавшая в скором времени помощь Typции, снова привлекла к нему умы впечатлительных горцев: абадзехи ему опять подчинилась, убыхи звали к себе, шапсуги и натухайцы колебались. К весне 1853 г. он сделался опять главнокомандующим почти всех черкесских племен. В мае он попытался прорваться в Карачай, но был отброшен Евдокимовым.

Bcкоре происки Сефер-бея Зана, покровительствуемого Турцией, заставили его временно отказаться от активного участия в делах, причем oн объяснил абадзехам, очень его любившим, что, по поручению султана, должен передать свою власть Сефер-бею. Абадзехи сначала признали своим главою последнего, но вследствие его бездеятельности вскоре отвергли его и избрали своим начальником наиба. Магомет-Амин с партией абадзехов тотчас же прорвался в Карачай, заставил карачаевцев присягнуть себе; около Кисловодска уничтожил транспорт с прикрытием из семидесяти человек, но, разбитый генералом Козловским, принужден был вернуться в Абадзехию.

В 1856 году произошел интересный поединок между Сефер-беем, шапсугами и натухайцами, с одной стороны, и [49] Магомет-Амином, с абадзехами, с другой. После небольшой перестрелки, в которой было убито и ранено с той и с другой стороны по несколько человек, старшины решили дело так: обоим претендентам на пост главнокомандующего всех адигейских скопищ отправиться в Константинополь на суд Порты. Оба согласились на решение и дали клятву исполнить желание старшин: Амин исполнил свое обещание, и был арестован в Константинополе, по настоянию нашего посольства, и сослан в Дамаск. Сефер-бей же уклонился oт исполнения своего обещания. В конце 1857- гo бежавший из ссылки Амин был снова у абадзехов, но дальнейшие его наступательные против нас действия были парализованы постройкою укрепления Майкопа и Хамкетов, что заставило окрестные общества покориться нашей власти. Магомет-Амин потерял надежду на успех своего делa, и 20 ноября 1859 г. торжественно присягнул с абадзехами на подданство Poccии.

Умер Магомет-Амин в Typции в 1899 году, до смерти ежегодно получая от русского правительства пенсию в десять тысяч рублей.

С падением восточного Кавказа внимание русских сосредоточилось преимущественно с 1861 г., исключительно на западном Кавказе, Евдокимов быстро закончил устройство станиц между Лабой и Белой, леса прорезал просеками, что заставил абадзехов отступить еще дальше к верховьямь рек. В 1862 году после ряда кровопролитных стычек с абадзехами, жившими по Пшехе, Белой, а Даховском ущелье, было занято пространство между Белой, Курджипсом, Пшехою и Пшишем. С Ходза, Псефира и Фарса было переселено на плоскость около девяноста аулов. В 1863 г. много абадзехов, видя бесплодность борьбы с русскими, стала выселяться на южный склон, a многие и в Typцию. В октябре 1863 г. к Евдокимову явилась многочисленная абадзехская допутация, которая и подписала договор, обязывавший весь абадзехский народ к 1 февраля 1864 года начать переселение на плоскость: прочие же должны были в 2 1/2-месячный срок покинуть пределы Империи.

Полковник Каменев, очевидец выселения псекупсских абадзехов, повествует об этом факте так ("Куб. обл. вед.", 1867 г., № 39): «в сентябре 1864 года наши войска, во главе которых шел 74-й ставропольсий полк, отдельными колоннами начали движение вверх [50] по Псекупсу и Шебшу, и почти без выстрела заставляли абадзехов покидать землю предков. Горцы надеясь до последней минуты на помощь Турции, не покидали аулов, не прекращали своего образа жизни, хозяйничали, и, застигнутые врасплох, не имели возможности уничтожить богатую жатву: запасы обмолоченного хлеба, котлы, земледельческие орудия они сбрасывали в овраги, минеральные ключи забивали хворостом и землею, воду в колодцах портили трупами павших животных. Одинокие абадзехи, рассчитывая на возможность скрыться от русских глаз в неприступных трущобах, и не думали оставлять родину; впоследствии многие из них погибли от голода, большая же часть была взята в плен охотниками из казаков; только несколько десятков, просуществовав в горах несколько лет, одичали и незаметно исчезли куда-то. Толпы выселенцев направлялись вверх по Псекупсу и через Гойтхский перевал спускались к Туапсе, где их ждали суда для перевозки в Tуpцию. На берегу моря устроился огромный рынок, на котором продавался не только скот, но и рабы, скупавшиеся мирными горцами и турками; цены стояли низкие: девочки и мальчики до десяти лет продавались от 10 до 30 рублей, бык 3—5 р., корова 2—3 р. Рассказывают следующий тpoгательный случай, характеризующий любовь горца к родине, к коню и оружию: один из абадзехских воинов, прекрасно вооруженный и «доброконный», в течение нескольких дней искал покупателя для своей лошади и opyжия; наконец, встречая везде низкую оценку, обратился к русскому офицеру: тот предложил все свое серебро—около 20 рублей. Сосчитав деньги, абадзех горько улыбнулся, возвратил их офицеру; затем, вскочивши на коня, бросился в море. Долго плыл он на глазах всего рынка, борясь с волнами, пока не скрылся под водою».

В настоящее время Абадзехи расселены по всем черкесским аулам Екатеринодарского и Майкопского отделов Кубанской области, большая их часть живет в последнем. К сожалению, пока не существует официальных сведений о числе абадзехов, живущих в Кубанской области. По тем данным, что нам удалось собрать в посещенных летом 1901 года аулах, можно предположить, что это число не превышает 3000 обоего пола, т. е. в пределах Poсcии осталась десятая часть общего числа обитателей бывшей Абадзехии.

А. Н. Дьячков-Тарасов.

Текст воспроизведен по изданию: Абадзехи. (Историко-этнографический очерк) // Записки Кавказского отдела Русского географического общества, Книжка 22. Вып. 4. 1902