ДЬЯЧКОВ-ТАРАСОВ Н.

ЧЕРНОМОРСКАЯ КОРДОННАЯ, ЧЕРНОМОРСКАЯ БЕРЕГОВАЯ ЛИНИИ

и правый фланг Кавказа перед Восточною войною  — в 1853 году.

IV.

Крепость Анапа: военные действия вблизи ее. Общее наступательное движение горцев против наших линий: поход Магомет-Эмина в Карачай: нападение Убыхов и Шапсугов на yкpеп. Тенгинснское; штурм Натухайцами и Шапсугами укр. Гостагаевского; геройкая защита его гарнизона.

На всей Черноморской береговой линии Анапа была самым сильным укрепленным пунктом не только в фортификационном отношении, но и по силе гарнизона и вооружению; на батареях ее было более ста крепостных орудий и, кроме того, две роты подвижной крепостной артиллерии; в гарнизоне ее было всегда не менее 4 Черноморских линейных батальонов, а нередко и более; в ней стоял и регулярный Анапский горский полуэскадрон, сформированный из Кабардинцев и мирных горцев; но это еще не все: в 2 1/2 верстах от крепости в описываемое время в Алексеевском редуте стояли две роты из Черноморских линейных батальонов и конная батарея Черноморского казачьего войска, а в 5 верстах в станице Николаевской, ныне Анапская — батальон пехоты и дивизион легких орудий подвижной крепостной артиллерии, а в 12 верстах в сел. Витязевом — Донской конный № 29 полк.

По силе своих укреплений Анапа была недоступным пунктом для горцев, имевшим очень мало артиллерии, а по силе своего гарнизона и вблизи расположенных войск можно было предполагать, что Анапа снабжена войсками не только для обороны, но и для наступательных действий, по-крайней мере, таких, которые бы держали недалеко жившее не мирное население горцев в страхе за свое существование и заставляли бы его сидеть смирнее и заботиться более всего о самозащите.

Но начальство в крепости, после дятельных начальников войск Раевского и Вельяминова, не понукаемое, спокойно сидело, как прежде сидели там Турецкие паши; да и чего ему там не доставало; для приручения, так сказать Натухайцев, с разрешения князя Воронцова, по пятницам [301] допускалась вблизи крепости сатовка, меновая торговля (По пятницам на время сатовки, из крепости выходил батальон пехотя за крепостные "Русские", ворота и становился на позицию для охраны покупателей от всяких покушений горцев; перед заходом солнца горцы уходили в горы "Санисам", а батальон возвращался в крепость) горцы приносили свои сельские произведения и живность; променивали грекам торговцам на мануфактурные товары приносимые, а чины гарнизона покупали за деньги, платя только звонкою монетою; кредитные билеты были не в ходу у горцев; променивалось и продавалось все дешево, кроме того, малоазийские греки контрабандным путем доставляли из Typции табак, ликеры и т.п. товары; климат в Анапе здоровый, не смотря на отсутствие растительности, там нет сильной жары, благодаря постоянным ветрам; жилось и жили так, что если бы сами Натухайцы не производили вблизи крепостей нападений, не заставляли гарнизон просыпаться, то весь его состав позабыл бы, что существует Кавказская война. Такая неподвижность войск поощряла Натухайцев, живших частью за хребтом Семисам по рр. Хандерею и Сукко, верстах в 7 и немного далее, в береговой полосе, поросшей лесами и в пересеченной местности; Натухайцы "шалили" до такой степени, что даже сообщение с Алексеевским редутом рано утром и перед вечером было опасно для одиночных людей, а сообщение с сел. Витязевым у кр. Гостагай и фортом Раевским всегда производилось под сильным прикрытием и орудием.

Выход из войск гарнизона колонн на тревогу в окрестностях, не редко с просонья, производился своеобразно, ради очищения совести: услышали тревогу, выслали помощь, а если она запоздала, то мы, начальство, не виноваты.

Из последующего описания тревог в окрестностях Анапы читатель узнает, что начальство ее гарнизона отличалось странною сообразительностью в военном деле.

19 февраля, перед светом, постоянные и надежные лазутчики Анапского коменданта полковника Миронова — Натухайцы Шумай Хупш-Цхабо и Хусеин-Хупш, имевшие родичей в полуэскадроне, прискакали к крепости; дежурный по караулам лично знавший их, впустил: лица эти сообщили коменданту, что на восточном склоне горы Султанской [302] собралась партия человек в 300. Оповестив об этом сообщении начальников частей в гарнизоне, комендант распорядился, чтобы за "русские" вороты, в восточном фасе крепости, вышла рота пехоты и приехали бы 50 всадников из полуэскадрона.

Вышедшие за ворота войска комендант остановил и, не смотря на категорическое показание хорошо известных ему упомянутых лазутчиков о появлении партии в пункте, откуда она могла напасть по своему составу на скот, жителей и на его прикрытие у сел. Суворовского, или у ст. Николаевской, — удержал роту и всадников на месте и стал ожидать, где окажется тревога, туда и направить эту помощь. Местность вблизи Анапы была известна всем и каждому, а Миронову, как располагавшему войсками, в особенности, но выходило иначе: вместо того, чтобы, по получении такого сообщения, немедленно направить поддержку, и в более сильном составе, на центральный пункт между Витязевским и Николаевской к высотам Уцокутан, вблизи которых по балкам горцы уже неоднократно скрывались и оттуда внезапно производили нападения на сказанные пункты, или выслать резерв, по крайней мере, к бывшему Нашебугскому редуту, откуда не далеко р. Куматарь, в ущелье которого, горцы, при преследовании, нередко скрывались, а главное — важному пункту потому, что от Анапы до места редута, версты 4 1/2, дорога шла по рыхлому песку, всегда тяжелая для пешего, а от редута уже песку не было и дорога была твердая (при всей ретивости пехоты, она могла идти до редута только медленным маршем) - в Витязево и Николаевскую были посланы с записками расторопные из всадников.

Прошло около часа, и нигде не слышно вестового пушечного выстрела, а Миронов с резервом все стоит у ворот; но вот на востоке стало проясняться, виден уже туман над лиманом у Алексеевского редута, а выстрела все не слышно; восток стал краснеть и, наконец, послышался гул от пушечного выстрела из Витязевой. Только тогда Миронов приказал этому маленькому резерву "спешить" в Витязево; неприятель уже там, а резерву нужно еще пройти 12 верст, из них 4 по дюнам! [303]

Такие распоряжения некоторые начальники называли сбережением сил солдат; чего дескать, даром гонять людей; а такая гоньба, как посылка поддержки Мироновым, считалась сбережением сил "солдат": чего дескать даром гонять людей; мало того, что при таких поддержках люди страшно изнурялись, а еще посылка такого слабого по численности резерва, когда силы неприятеля далеко не были известны, а определены горцем глазомерно, могли подвергнуть эту горсть истреблению или большой потере. Резерв пошел, но пошел в одной колоне, — 50 всадников при такой численности неприятеля не могли скакать вперед в Витязево, они только освещали местность впереди роты и с правого ее фланга; в таком положении колонна эта шла к кургану вблизи Витязево, под названием "сильная батарея". Пехота шла к дороге, а всадники, пройдя мимо Нашебургского редута, поднялись на бугры вправо и ехали по вершинам; поровнявшись с пепелищем бывшего аула Натухайцев, "Джеметэ", разоренного Черноморскими казаками еще в 1829 г. при осаде и взятии Анапы князем Меньшиковым, всадники заметили ехавших вдали людей; сначала не разобрали кто они, но потом оказалось, что ехали Донские казаки; выстрелов нигде не было слышно, а по направлению казаков на Витязево можно было предполагать что тревога окончилась, неприятель скрылся, а потому рота продолжала движение уже ниже, а всадники подались вперед к казакам. У сигнального кургана войска из Аналы соединились с Донцами, остановившимися там для отдыха, с своими убитыми и раненными; оттуда Донцы пошли в Витязево, а пришедшие возвратились в Анапу. А у Витязевого произошло вот что: нарочный из Анапы горец, не жалея своего коня, приехал туда на рассвете с запискою Миронова; оттуда тотчас-же была двинута сотня к сигнальному кургану, откуда можно видеть балки по северной стороне высот Оцокутана, а для осмотра местности к востоку от Витязевого, по направлению к горе Султанской, был послан другой разъезд из 40 казаков, под командою хорунжего Широкова; к этому разъезду добровольно присоединялось четыре человека греков-поселян из старинного селения Харламова (Греки из малой Азии; из них и образовалось все селение). [304]

Расстояние между разъездами было около трех верст, так как тот и другой поднимались на возвышенности, то и видели друг друга. Поднявшись на курган, сотня заметила в версте от себя в балке толпу горцев; командир ее есаул Намиконов сию-же минуту дал знать об этом в Витязево, а с сотнею пустился за партией, которая стала подаваться назад к Оцокутану. Широков заметил быстрое движение вперед Намиконова, взял вправо и, поднявшись на вал тоже заметил вдали горцев и понесся вперед с целью отрезать партию от дороги к Султанской понесся по прямому направлению через балки и в одной из них наехал на водомоину с отвесными берегами; водомоина была так широка, что лошади не могли перепрыгивать через нее; казаки скакали развернутым фронтом; перед водомоиной они, чтобы где либо переехать ее, в торопях разделились, но половина пошла вниз за несшимся впереди Широковым, а половина взяла влево, выше, где уже было русло; с этою половиною скакали и греки. Эта часть казаков, объехав водомоину, выскочила на следующий подем, а за ним, за его вершиною, лежало на готове человек 70 горцев, имевших лошадей тут-же у подошвы. Наскочившие на них казаки были встречены залпом; передние казаки были перебиты; горцы вскочив на лошадей, бросились в шашки; урядник, бывший с этою кучкою, был убит; старшина Харламов посоветовал отделиться и отстреливаться; горцы бросились в шашки; произошла свалка. Широков, услышав залп, тотчас же поворотил влево и через несколько минут уже был в тылу горцев и смело ударил на них; пошли в ход шашки и пики: Натухайцы не выдержали лихого удара; оставляя своих убитых, пошли назад в рассыпную; Широков, раненный шашкою в левую руку, смело кинулся в преследование; Намиконов уже был близко, а сзади высот показались уже две сотни из Витязевого. Горцы преследуемые Намиконовым. тоже заметили показавшаяся сотни и боясь быть отрезанными, круто поворотили вправо к высотам у правого берега Кумарь; казаки насели, горбоносые дончаки стали брать верх над горскими лошадьми и у дороги из Анапы в Гостагаевское укрепление хвост партии [305] был отрезан: 7 тел осталось на месте, но горцы уже успели убраться до ровного места на высотах и скрылись в лесистой балке, выходящей к р. Куматырь.

Всего казаками найдено было от места схватки Широкова до сказанной дороги 13 тел горцев и переловлено 10 их лошадей: между найденными телами оказался труп известного натухайского наездника Джарыма Шаган-гирея, он пал в схватке с Широковым

Над второю партией начальствовал старшина Тогуз Керзек, попавший под удар Намиконова и потерявший 7 тел, что считалось позором, но и с нашей стороны была не малая потеря: убито 13 казаков, из числа наехавших на засаду горцев разъезда Широкова и при стычке его с этою партиею, а ранено: 1 офицер, хорунжий Широков, 10 казаков и один из греков: кроме того, без вести пропал грек охотник. Лазутчики передавали Миронову, что в обеих партиях ранено 60 человек. Лазутчики дополнили свои сведния тем, что целью горцев был захват скота у греков: часть партии должна была напасть на прикрытие, а меньшая, скрытая, кинуться на стадо. Товарищи по шайке убитого Джарым-гирея и родственники других, павших 19 февраля, решили отомстить за своих, подбивали молодежь участвовать в предприятии; задумано было ими устроить засаду из массы, а для наведения на нее казаков избрали доброконных джигитов, которые, кинувшись на стадо греков, поближе подпустили-бы погоню за собою и, будто-бы, спасаясь от нее, навели бы на партию.

В крепости узнали об этой затее, а 1-го марта уже положительно знали, что партия в сборе и что цель ее — нападение на Витязево. Командиры частей доложили коменданту, что следует, в виду положительных известий о сборе и намерений партии предупредить нападение, заняв в ночь удобный пункт вблизи Витязевого. Доводы эти были так убедительны, в особенности командира горского полуэскадрона мaйopa милиции Абдрахманова, хорошо знавшего местность вблизи Анапы, что Миронов решил даже лично выступить для встречи горцев; в ночь выступила колонна из батальона пехоты, горского полуэскадрона и с двумя орудиями. Дойдя до сигнального кургана, колонна, по [306] указанию Абдрахманова, свернула на право и, пройдя версты три, остановилась у кургана с восточной стороны Витязева: оттуда местность понижалась к подножию Султанской горы, а вблизи на право, на юг, шли балки к Учокугану. На кургане был положен секрет из всадников полуэскадрона, а отряд расположился за курганом. До рассвета оставалось еще более часу; люди, лежа, отдыхали; едва стало рассветать, как из секрета дали знать, что от Султанской слышен топот лошадей, но еще нельзя разобрать, велика-ли партия; тотчас-же батальон был подвинут вперед; рота осталась при орудиях, подвезенных поближе к вершине, а остальные три заняли верхи покатостей с кургана, вернее отделеного на восточных возвышенностях от Витязевого возвышения, от которого с севера и юга шли балки. Вслед затем всадники дали знать, что партия, вероятно, разделилась, что часть ее идет, должно быть, на вершину высоты, а часть повернула в обход с южной стороны; орудия зарядили картечью, секреты были отозваны. Прошло несколько минут, у вершины высоты стали показываться силуэты конных людей, тихо ехавших на расстоянии шагов двухсот от орудий; артиллеристы не выдержали, оба орудия дали залп, а рота повторила; вся колонна вскочила на ноги для встречи врага, но враг не заблагорассудил встречаться: ошеломленный залпами и, сознавая, что если у русских орудия, то следовательно их много, горцы понеслись назад, спасаяс во мгле; орудия быстро поставили на передки и направились на вершину, а оттуда, более по конскому топоту, чем по прицелу, был открыт огонь в догонку горцев. На выстрелы из Витязевого прискакали три сотни донцов; колонна, простояв на месте до 8 часов утра, пошла в Витязево на отдых, а донцы остались для освещения местности: но горцев и след простыл. Не во время данные залпы принесли мало толку, — на месте осталось только 11 тел и несколько трупов лошадей. К вечеру колонна вернулась в Анапу.

Можно было предположить, что турки были уверены в предстоящей войне с Россиею, а иначе они не вели-бы так усердно пропаганды между горцами, щедро снабжая их порохом и свинцом, не смотря на усиленное крейсерство у [307] Кавкаpских берегов; хотя случалось, что крейсер, не обращая внимания на крик с кочермы: "одна вера", пускал кочерму ко дну, но жадность к наживе слишком велика у выродившихся потомков Фемистоклов и Периклов; гибель одного не пугала другого, да и прибрежные малоазийские турки были хорошими моряками и зачастую проскальзали на берег, не стесняясь, при опасности, входит в устье какой- либо реченки, или прямо направляться на дюны. Населению турки обещали "золотые горы", а Магомет-Эмину и звание "сераскира"; руководителем пропаганды был приятель Магомет-Эмина Мустафа-паша (Сведения о деятельности Мустафы-паши извлечены из дел архива Кавказского военного округа за 1853 г. под № 40, 41 и 45 и за 1855 г. за № 17 - "по генеральному штабу". Интересна его проделка в последнем году, изложенная в донесениях командиру корпуса Муравьеву, начальника левого фланга генерала Вревского, от 16 июня 1855 г. за № 1510 и 9 июля за № 1673; - там сообщается о присылке с депутациею Шамиля плана кампании для выгона русских за р. Терек, с помощью турок, которые с горцами двинутся из брошенной русскими Анапы и дойдут до Владикавказа).

Эмиссары турок были везде по Кавказу; деятельность их не осталась бесследною даже в Карачае, жители которого и прежде втихомолку вели меновую торговлю с непокорными горцами, в особенности с обществами Абазинского племени, как ближайшими соседами. И в Карачае стали кое-где поговаривать о непризнании русской власти, утратившей свою силу от действия турок.

Магомет Эмин знал, что происходит в Карачае и вообразил, что появление его там даст крутой оборот делу: нерешительность, oпaceниe многих пропадет, в особенности если он с большею партиею появится в Карачае и оттуда с нею и соединившимися с ним приверженцами из Карачаевцев сделает набег на какую- либо из ближайших станиц.

Лезгин Магомет Эмин никогда не отличался большою предусмотрительностью и всегда в крупных предприятиях, начиная с похода на г. Ставрополь до предприятия на Карачай, во многом действовал неосмотрительно, не принял серьезных мер к развлечению сил правого фланга. С половины июня соумышленники Магомет Эмина на народных сходах стали проводить мысль о движении в Карачай, а к 5 июля, по распоряжению Магомет-Эмина, горцы собрались в [308] ур. Каменный мост на р. Белой, там где она выходит из теснины Даховского общества. На правом берегу реки большая поляна, на которой во времена Магомет-Эмина собирался народ, т. е. старшины и почетные лица на мегкемэ (народное собрание). Прибывший туда предводитель с своими муртазаками, предложил поход на Карачай, а оттуда с Карачаевцами на станицы,-так он был уверен в успехе дела. Народ, знакомый ранее с объявленным предложением, согласился, уверенный, что все предусмотрено и в надежде на хорошую добычу, после чего начались сборы. На самом деле Магомет-Эмин, по своему воображению, предусмотрел только посылку с Каменного моста депутаций к Шапсугам, Натухайцам и Убыхам, чтобы и они приготовлялись действовать решительнее и помогли-бы великому делу нападением на наши линии, а о главном, о развлечении сил правого фланга, не подумал и тем позволил Евдокимову в минуты опасности располагать массою казаков, следовательно совершать быстрые движения на угрожаемые неприятелем пункты.

Армавирские армяне, как всем известно, во время Кавказской войны играли двуличную роль, наживая деньги всеми путями; зная хорошо нapeчиe Адыге, нося костюм и вооружение горцев, они вели с ними выгодную для себя меновую торговлю, променивая на скот плохого качества ярких цветов ситцы и кубовый кумач: они наживали по 150 — 200%. Делалось это хотя секретно, но наши власти знали их проделки, знали даже, что армяне осмеливаются променивать в горы даже порох и свинец. Генерал Евдокимов отлично знал о сношении армян с горцами, а армяне знали мнение о себе Евдокимова и старались, заглаживая свою деятельность, подслуживаться Евдокимову, жившему по соседству в Прочном окопе, сообщая ему разные сведения о горцах.

Через армян Евдокимов узнал о пропаганде тypoк о намерении горцев действовать большими партиями на наши линии. По сообщению Евдокимова командующему войсками о намерениях горцев, войска правого фланга были усиливаемы; из Черноморского войска прибыли: батальон [309] пеших казаков, ставший в станице Некрасовской, и конная батарея, поставленная в ст Чамлыкской, даже придвинуты войска из Ставрополя, шедшие, (две роты 1-го Кавказского линейного батальона) в первый и последний поход до переформирования.

В начале июля Евдокимов получил сведения о замысле Магомет-Эмина на Карачай. Предполагая, что горцы наверное попробуют отвлекать его и войска в другие стороны, генерал Евдокимов немедленно приступил к сформированию небольших отрядов для ограждения Лабинской и Кубанской линий(Кубанская линия, входившая в район правого фланга, находилась вблизи ст. Воронежской и простиралась до верховий Кубани к укр. Каменномостскому); первый отряд, под начальством подполковника Попандопулло, был поставлен в ст. Петропавловской, для защиты Нижнелабинской линии.

Второй отряд, под начальством подполковника Войцицкого, расположился в ст. Чамлыкской, для охраны Верхнебаканской линии, а третий отряд поближе к Карачаю, в Невинномысской, под начальством генерал-майора Васмунда; при движении горцев в Карачай, к этому отряду были присоединены войска, пришедшие из Кисловодска под командою полковника барона Унгерн-Штемберга.

Сам же Евдокимов выехал в ст. Вознесенскую, куда им было направлено три батальона пехоты, двадцать шесть сотен казаков Кавказского линейного казачьего войска, шесть конных и четыре пеших орудия и две сотни милиции, куда входили и добровольно служившие армавирские армяне. Главною заботою Евдокимова было своевременно поддержать большею частью преданных нам Карачаевцев, не дозволить горцам грабить несочувствовавших им. Он был убежден, что его своевременное появление там не только удержит всех Карачаевцев от каких либо враждебных против нас действй, но и вынудит партии, вследствиe ее многочисленности, подраться с отрядом на подходящей местности, и Евдокимов о бое с партией не беспокоился, полагаясь на свои войска; в таких случаях генерал Евдокимов, как и другие дельные Кавказские генералы, рассуждали подобно предводителю Вестготов Аллариху, [310] который осадив Рим, предложил гражданам его тяжелые условия сдачи и когда римляне ответили, что, если условия не будут смягчены, они поголовно будут защищаться, то Алларих выслушав, сказал: чем "гуще трава тем удобнее косить". Так зная по опыту, что чем партия была многочисленна тем более было бестолковщины в ее действиях, Евдокимов даже желал, чтобы горцы попробовали напасть на него. Как не спешил Евдокимов со сбором войск к Вознесенской, но по прибытии туда, узнал, что Абадзехи еще 16 числа, собравшись в обществе Дахо, двинулись оттуда через высоты Кун на Ходзь и, спустившись к малой Лабе у устья Шахгиреевского ущелья, прошли на большую Лабу, и, что партия эта усиленная Шахгиреевцами и Тамовцами (Абазинами) уже у р. Кефра.

Евдокимов немедленно выступил 20-го же числа; на привале, 21-го числа, у р.Тегень ему сообщили, что вся пapтия, до 7000 человек, стоит на отдыхе между р.р. Бежгоном и Кефаром, а завтра двинется к р. Марух. На рассвете 22-го числа отряд встретили несколько Карачаевцев из почетных жителей, сообщивших Евдокимову, что между народом благоразумная партия взяла верх, восстания не будет, а народ спешит собираться, боясь грабежа от своих непрошенных избавителей от русской власти. Вполне полагаясь на такие благоприятные сведения от лиц, заслуживающих доверия, Евдокимов решил спешить за партиею. Отправив назад Карачаевцев и приказав им собираться в партию у Маруха, на пути движения Магомет-Эмина, обнадежил их, что быстро двинется вслед за неприятелем, он, оставив пехоту с 6-ю орудиями, приказал ей спешить к Маруху, а сам с 24 сотнями и милициею и с 4 конными орудиями двинулся немедленно к Маруху.

Перед светом, 23-го числа, к Евдокимову снова прискакали Карачаевцы и сказали, что Магомет Эмин узнал через изменников, что Карачаевцы встретят его оружием-что народ не желает изменять русским и что последние идут в большом числе по его следам, что все это обеспокоило горцев и старшины, опасаясь попасть между врагов, посоветывали Магомет-Эмину поскорее отступить, [311] так как предприятие, при таких условиях не удастся и народ напрасно может понести потерю в людях, предводитель согласился с этим здравым мнением, но, чтобы чем нибудь ознаменовать свой поход, предлодил напасть на оставшуюся теперь без войск ст Вознесенскую и по разорению ее быстро двинуться за Лабу на р. Белую и внезапно взять укр. Белореченское, где находился большой склад патронов и пороху. Старшины и почетные Абадзехи изъявили полное согласие и вся масса быстро отступила к верховьям р. Урупа, чтобы оттуда перевалиться на р. Чамлык

Послав полусотню милиции на встречу пехоте отряда с приказанием повернуть назад и идти к Вознесенской, Евдокимов, пользуясь знанием милиционерами дорог в этой пересеченной местности, поворотил к угрожаемой станице и двинулся быстрым ходом, а по удобным местам даже рысью. День 23 июля был жаркий, люди и лошади истомлялись, надобно было спешить: чтобы дать лошадям какой нибудь отдых, сотни время от времени спешивались и, ведя лошадей в поводьях, все таки двигались вперед; к вечеру удалось добраться до р. Чамлыка; выехав на сравнительно ровные места вблизи реки, Евдокимов уже в сумерки решил, верстах в 8 от станицы Вознесенской дать привал колонне, на реке, а в полночь войти в станицу. Отряд прошел за этот день около 90 верст! Лошади так устали и намяли ноги, что еле ступали, подходя к Чамлыку. Впереди, в версте расстояния от казаков, шла милищя; она первая и подходила к реке, поднимаясь на возвышеннось правого ее берега. При спуске к реке милиционеры в буквальном смысле наткнулись на горцев: от неожиданной встречи обе стороны оторопели, но вот со стороны партии грянули выстрелы, а милиционеры, отвечая на огонь, быстро подались назад, частью даже бросая своих замученных лошадей. Выстрелы оживили кавалерийскую колонну; обеспечив фланги, сотни двинулись вперед, над спуском к Чамлыку уже никого не было, все горцы подались вверх по реке. Измученные кони казаков не были годны для преследования неприятеля: его можно было преследовать только из орудий и ракетных станков, что и [312] делалось по хвосту партии, а больше для того, чтобы пушечными выстрелами оповестить Вознесенскую и Владимировскую станицы о появлении неприятеля и близости отряда.

Как потом выяснилось, у Чамлыка было только около двух тысяч доброконных горцев с Магомет-Эмином, а остальная партия шла выше прямо к Лабе.

Евдокомов в полночь пошел в станицу, не решаясь с измученными казаками переходить Лабу.

Партии же собрались на другой день на Псефире, а на третий, на рассвете, появились перед Белореченским, но гаринизон был на стороже; — с батарей полетели гранаты, а на брустферах засверкали штыки. Здесь Абадзехов взяло раздумье: не лучше-ли по добру по здорову убираться домой; так и сделали; тем и окончился бескровный для обеих сторон поход на Карачай.

Прочиe не покорные горцы, в силу данных обещаний, тоже собирались в партии, более или менее одновременно с Абадзехами, для энергических действий против нас. Убыхи и Шапсуги затевали брать даже наши небольшие укрепления по береговой линии, надеясь там поживиться боевыми припасами, а там действительно всегда этих запасов было более, чем съестных; горцы хорошо знали об этом. Партия из этих племен собралась в толпу более 800 человек и задумала взять укрепление Тенгинское у устья р. Шапсуго. Укрепление это с стратегическою целью было возведено не по берегу моря, а в ущельи; для свободного сообщения с берегом, был вблизи устья реки построен прочный деревянный блокгауз, снабженный орудием, а в гарнизон его вступало рота из укрепления, еженедельно сменяясь.

20 июля партия показалась вблизи укрепления. Не решаясь броситься на штурм, видя готовность гарнизона к защите, горцы порешили утомить бодрость его и тогда броситься на штурм.

Этот проект и стали приводить в исполнение. Большая часть партии держалась около укрепления, ведя перестрелку с рассвета до поздней ночи, усиливая ее в обеденное и вечернее время, чтобы не давать гарнизону спокойно поесть, а по ночам подкрадывалась то с одной, то с [313] стороны и, давши залп, гикала, будто бы, двигаясь штурмовать: вообще вели себя так, что гарнизон по целым суткам должен был находиться на стороже; тоже, но в меньшем размере, проделывали у блокгауза: там по малочисленности гарнизона все стояли в постоянной готовности к бою.

За день до появления горцев, воинский начальник укрепления подполковник Подгурский получил от начальника II-го отделения черноморской береговой линии сообщение о сбоpе большой партии и указания о принятии мер против возможного нападения горцев.

Служба в блокгаузе требовала особой бдительности, горцы частенько появлялись в виду его, люди за неделю утомлялись, а потому Подгурский послал туда на смену свежую роту, снабдив ее запасными комплектами патронов и отослав с нею запасный зарядный ящик для орудия; за день в укреплении были приняты все меры к лучшей защите.

Вот почему горцы и нашли гарнизон вполне готовым и осторожным.

21 и 22 июля горцы продолжали свои действия, а 23, оставя у укрепления часть, партия отрезала сообщение с блокгаузом, заняв и даже укрепив дорогу к нему, а большая часть расположилась вблизи блокгауза, заведя с ним жаркую перестрелку. Кремневые ружья у гарнизона били ближе винтовок горцев, которые и пользовались превосхосдством своего оружия и били по амбразурам и на выстрел из орудия в особенности усиливали огонь, надеясь перебить прислугу. Так продолжалось до полудня. У укрепления шла также оживленная перестрелка; в полдень огонь горцев стал стихать, но толпы вблизи блокгауза стали увеличиваться, а потом он скрылись по зарослям. В два часа дня горцы появились двумя массами от Шапсуго справа и с бугра слева, обе партии смело бежали на блокгауз: у многих из них были большие связки хворосту, поддоженные с одного конца; напор был так смел и быстр, что некоторые успели подбежать шагов на двадцать и бросали горевшие звязки к блокгаузу, но ближе поджигателям не удалось [314] приблизиться к стенам; гарнизон встретил атакующих дружным огнем, а орудие ударило картечью.

Отбитые горцы не далеко отбежали; часть отхлынула к Шапсуго, а часть залегла у берега за дюнами и смытыми местами и снова пошла пальба по блокгаузу.

В это время бриг "Эндимион" шел в крейсеру вблизи берегов; на "Эндимионе" услышали пушечные выстрелы. Черноморские моряки отлично знали море у Кавказских берегов; командир брига капитан-лейтенант Есаков тотчас поворотил к Тенгинскому.

Вблизи берега с "Эндимиона" в подзорные трубы отлично рассмотрели, что делалось у блокгауза; орудия были откреплены, парусность увеличина и бриг понесся к блокгаузу, держась на усть Шапсуго.

Увлеченные пальбою по блакгаузу горцы не заметили брига, подошедшего уже на ближний пушечный выстрел. Залп по ним из орудий брига произвел панику в партии. Частый огонь моряков вынудил горцев быстро скрыться по зарослям на Шапсуго, но с брига зорко следили за ними и били туда, где горцы думали укрыться; скрываясь от пальбы с брига, горцы попадали под верный выстрел орудия из блокгауза. Из укрепления, при звуке пальбы с брига и бегства горцев за Шапсуго, сделали вылазку к блокгаузу, но горцев уже не встретили. В блокгаузе было 12 раненных; с брига, по удалении горцев, пришел баркас; раненые были взяты для доставки в Новороссийск, но бриг держался вблизи до утра следующего дня, когда все убедились, что горцы ушли домой. Более 20 тел было оставлено горцами, вблизи блокгауза и Шапсуго.

Натухайцы с Шапсугами — соседями собирались медленнее; только к 23 июля они собрались у нижнего течения р. Бакана, на р. Адагуме.

24 число прошло в совещаниях; сначала предполагали напасть на Черноморие. Очень уж соблазняли горцев большие стада отличного скота у черноморцев, но недавние похождения мелких партий нигде не удавались; зорки и осторожны были черноморцы на постах и батарейках; наконец было решено напасть на укр. Гастагай; оно было [315] под рукою - при неудаче нечего было опасаться преследования — леса и заросли были близки, а поживиться и там было чем, в особенности порохом; кроме того, цель была и та, что туда из Витязевого на тревогу поедут казаки, а их можно будет хорошо побить, когда они с Султановских высот спустятся к р. Гастагаю; малое количество гарнизона в Гастагае горцам было известно, нужно было только получше замаскировать предприятие; старшины и вожаки в партии порешили распустить ложный слух, что они пойдут на Николаевскую станицу. К 25-му партия еще увеличилась, прибыли люди из дальних аулов.

О сборе Шапсугов и Натухайцев давно было известно, на линиях предпринимались меры предосторожности, заботились о том и в 1-м Отделении Черноморской береговой линии, но руководители ее были замечательно плохие стратеги; — гарнизоны в Анапе и Раевском форте, в ст. Николаевской и редуте Алексеевском были увеличены, а об укр. Гастагай, расположенное в буквальном смысле в неприятельской земле, позабыли: а оно было в 25 верстах от Анапы и в 12 от Витязевого в теснине р. Гастагай, а от форта Раевского верстах в 30; дорога туда, пролегая по гористой и лесистой местности, везде была удобная для нападении неприятеля, поэтому, посылая оттуда подкреплениe в Гастагай, нужно было назначить сильную колонну, а в форте был небольшой гарнизон, следовательно Гастагаевское могло быть поддержано только из Анапы, но там не об этом думали.

Укр. Гастагай было в долине реки того же имени; долина эта ограничивалась высотами со всех сторон и выкатами, покрытыми лесом. Дорога из Анапы и Витязевого до перевала через Султанские высоты шла по чистым местам, изредка покрытом кустарником, но со спуска дорога обрамлялась с севера кустами, а с юга мелколесьем, которое ходило к дороге, пересекаемой небольшими оврагами, поросшими кустами; вблизи же укрепления с с севера были густые кусты, а с юга уже хороший лес по северным склонам высот. Укрепление замыкало долину рек, скорее не долину, а котловину, в конце которой на восток, горы [316] находились уже вблизи. Подступы были удобные. В полдень 25-го числа в Анапе было получено известие от лазутчиков, что партия не только в сборе вблизи р. Псебепса, но что цепь ее нападения на ст. Николаевскую. Пошла суета, при которой о Гостагае все позабыли окончательно. В Николаевской, в 5 верстах от Анапы, кроме местных казаков, стояли три роты пехоты и дивизион подвижной крепостной артиллерии; в 2-х верстах от этой станицы, в Алексевском редуте, стояли две роты пехоты и конная батарея Черноморского казачьего войска; в Анапе — пять батальонов пехоты, полуэскадроны и масса артиллерии, в том числе две роты подвижной крепостной. По получении такого извстия Алексеевский редут еще был усилен двумя ротами. Таким образом, большие силы из всех родов оружия были сосредоточены вблизи Анапы на пяти верстах. А укр. Гастогай было далеко в глуши; вблизи его по рр. Псебепсу и другим мелким жило неприятельское население и гарнизон его в таком месте, благодаря стратегическим упущениям генерал-майора Дебу и полковника Миронова, был до смешного мал, хотя было кем усилить его в это тревожное время, но об этой необходимости никто не думал; вот состав гарнизона укр. Гастогай к 26 июля 1853 года: воинский начальник ( В мелких береговых укреплениях воинские начальники были на правах комендантов, им подчинялись чины гарнизона, даже старшие в чинах) поручик Вояковский; 1-я рота черноморского линейного № 1-го батальона, под командою капитана Анкудинова со субалтерн офицерами: поручиком Буличем, подпоручиком Кульбицким и прапорщиками: Цепринским и Цекава, в составе, унтер-офицеров 22, музыкантов 2 и рядовых 225, из них 12 человек больных. На батареях было: заведывающий прапорщик Соколов, 4 фейерверкера и 24 канонира. В укреплении были лазарет, которым заведывал штаб-лекарь, коллежский ассесор Яновицкий, провиантский магазин, смотрителем которого был подпоручик Муравлев и небольшая церковь, где священнодействовал иеромонах отец Наум, глубокоуважаемый всем гарнизоном. К укреплению примыкал небольшой форштадт, одна сторона [317] которого была ограждена только частоколом, сообщение между ними было свободным.

В Гастогае так же, как и в Анапе, были допущены вблизи укрепления, под выстрелами батарей, сатовки, благодаря которым гарнизон имел сносную пищу и молочные продукты.

Воинский начальник Войковский, человек развитой, отданный в солдаты с третьего курса медицинского факультета; интересуясь бытом горцев, заводил с нимм через переводчика разговоры во время сатовок, даже приобрел между ними кунаков, которых нередко угощал водкой и закускою. Ласковое обращение воинского начальника расположило к нему горцев, а кунаки не редко предостерегали Вояковского о замыслах своей молодежи против гарнизона и его скудного стада коров.

Поздним вечером 25 числа к укреплению подехало двое горцев, лица которых были прикрыты башлыками; подъехавшие просили вызвать воинского начальника. Караульный унтер-офицер послал к Вояковскому доложить о npиезжих. Хотя лица приезжих были хорошо прикрыты, но Вояковский по голосам узнал, что приезжие его кунаки. Ворота отворили, приезжие тихо сообщили, что они с Псебепса. где в сборе громадная партия, которая, вероятно, уже близко: она хочет взять Гастогай и может этою же ночью напасть, почему нужно быть очень осторожными. Всадники тотчас уехали.

Гарнизон тихо был поставлен в ружье и распределен по фасам; с форштатда велено было выходить в укрепление, чтобы не мешать защите его: ружья от больных были розданы провиантской команде и некоторым лазаретным служителям. Все население стало на ноги, — подпоручик Муравлев, с своею охотничьею двустволкою, стал в ряды задников; отец Наум с крестом обходил фасы, благославляя защитников их и подкрепляя их напоминанием святости присяги, и о том что русские никогда не давались при осадах. Живая, теплая речь отца Наума производила хорошее впечатление на солдат, а полное хладнокоовие и веселость начальников привились и к солдатам, все стали с нетерпением ожидать неприятеля. Лекарь Яновицкий, имея только одного федьдшера, приготовлял все для [318] перевязок: пришедшая вместе с семьями солдат г-жа Булич изъявила желание оказать посильную помощь при будущих перевязках, имея о них кое какие понятия. Яновицкий обрадовался неожиданной помощи, поспешил снабдить г. Булич медикаментами и перевязочным материалом и предложил ей, придав в помощь еще и фельдшера, занять место у лазарета, а сам остался среди защитников чтобы подавать на месте помощь тяжело раненным; при нем остались и два лазаретных служителя.

Когда капитан Анкудинов раздавап ружья от больных, к нему с просьбою о выдаче ружья обратился его деньщик Никита Бабуренко, "неладно скроенный, но крепко сшитый", отличавшийся большою силою и замечательною флегматичностью. Бабуренко служил, благодаря своей неуклюжести, предметом насмешек всей роты. Когда ему не дали "ружо" он, пользуясь отсутствием капитана, снял с его брички окованную железом оглоблю и пошел к батарее с этим оригинальным оружием; все, видя этого воина, покатывались со смеху. Не обращая внимания на насмешки товарищей, Никита уселся у батарей и стал тоже ждать "невиру азията"; ждал, ждал, да и заснул.

Для подноса патронов и зарядов Вояковский обратился с просьбою к семьям солдат, бабы и детишки-подростки изъявили полное желание и к батареям начался поднос этими лицами боевых припасов; чем ближе был рассвет, тем зорче и бдительнее был гарнизон. Но вот с северного фаса в предрасстветной мгле заметили, что растущие шагах в 200 кусты, как будто движутся; присмотрелись, и догодались, что это горцы подкрадываются кучками. Грянуло туда орудие. заряженное картечью. Все перекристились; отец Наум, стоя на батарее, осенял крестом защитников.

Бурною волною бросились горцы на северный фас. визжа и гикая и, как расходившаяся волна, ударясь о гранитную набережную, вздымаясь, отливает назад, обдавая набережную только верхушками зыби, так было и в Гастогае; встреченные залпом картечью и ружейным огнем с обеих по фасу батарей, горцы массою подались назад; только часть передовых подсаживая друг друга, ворвалась на батарею: [319] произошла рукопашная ( вскочило человек 30 на батарею). Выстрел из орудий разбудил Бабуренку, он вскочил и с оглоблею на плече кинулся вправо к брусвету; в этот момент горцы показались на нем; прямл против Никиты вскочил горец высокого роста с обнаженною шашкою и хотел спрыгнуть, но Никита преобразился, кинулся вперед: оглобля в его руках, описав в воздухе полукруг ударилась о горца, он свалился к ногам Никиты, который поспешил еще ткнуть его своим оружием в грудь - кости горца захрустели, но крика не было; таков был первый удар Гастагаевского Никиты. Расправившись с первым, Бабуренко бросил оглоблю, схватил ружье упавшего около него тяжело раненного солдата и кинулся к орудию, где была свалка; и там ему еще удалось всадить штык по самою "душку" в грудь первого встречного горца. Вскочившие на батарею горцы частью были перебиты, а частью напором защитником отброшены в ров. Орудия укрепления безостановочно били их; едва успевали "пробанивать". Стало на батареях недоставать воды; вездесущий Вояковский, перебегавший с резервом в 30 человек с места на место, где горцы более энергично нападали, снова обратился к солдатским женам, чтобы подносили воды на батареи; те быстро принялись за дело, не смотря на сильный свист пуль горцев. Едва был отбит первый штурм, как повторился второй, — снова на северный и на другой, восточный, фасы. И этот штурм был отбит. Горцы, кидаясь на штурм, открывали сильный ружейный огонь, осыпая бруствер и батареи пулями. В оба штурма у защитников была уже сравнительно с численностью их, большая потеря; выбыло из строя уже более 30 человек; убитых было только двое, легко раненные сами отходили к лазарету, а упавших от ран, после перевязки, солдатки относили в лазарет, а убитых к церковной паперти. Во время второго штурма пули от залпа горцев, перелетевшие через бруствер, попали в черепичную крышу лазарета, — куски побитой черепицы осыпали помошниц г-жи Булич, они струсили и разбежались в стороны, бросая и раненых, но и тут г-жа Булич нашлась: она громкостала смеяться над струсившими и те скоро пришли в себя и тоже стали смеяться [320] над своею трусостью; благое дело снова закипело у г-жи Булич.

Стало рассветать: уже прошло более часа со времени появления горцев; заметно было, что они поняли свою ошибку, бросаясь на штурм массою на одну точку, подставляя сeбя, как мишень, под ружейные и картечные выстрелы, они понесли через это громадную потерю. Неприятель стал занимать воможно удобные для себя позиции вокруг всего укрепления. Вояковский приказал усиливать огонь на батареях; он хорошо знал, что горцы не выдерживают этого огня, да и самый усиленный огонь должен был показывать, как Анапе так и Витязеву, что около укрепления идет сильный бой, что ему крайне необходима помощь.

Рассыпавшись вокруг укрепления, горцы завели перестрелку издали и более толковые из них, когда развиднелось, открыли слабую сторону укрепления — палисад. Толпа в несколько сот человек, подбежав к складе местности впереди себя, залегла и открыла сильную стрельбу против этого места, а человек 30 из нее бросились к палисаду, некоторые из них имели в руках пучки травы и хворосту. К несчастью для защитников, в этом месте укреплении оказалась очень плохою фланговая оборона. Хотя часть горцев, кинувшаяся к палисаду, и была перебита, но большая часть добежала, залегла под стену и через это попала в мертвое пространство от пушечного и ружейного огня; чтобы отбить этих смельчаков от палисада, нужно было высовываться с ближнего бруствера, или за палисад.Унтер-офицер и несколько рядовых попробывали высунуться, но тотчас-же были перераненны выстрелами из партии, подерживающей своим частым огнем бывших у палисада. У Вояковского в резерве при нем осталось, после пополнения потери от двух штурмов 12 человек; он с ними бросился к палисаду; к нему пристал с своею двустволкою подпоручик Муравлев. Отец Наум, утешавший раненых у лазарета, увидя бегущего с резервом Вояковского, подбежал к нему и, узнав в чем дело, подался вперед и, подняв над головую крест, обратился к резерву:

"Христолюбивые воины! не дадим разорить нашу святыню церковь, защитим грудью жен и детей. [321] Господь не оставит нас!". Все бегом подбежали к полисаду; подпоручик Муравлев, видя в чем беда, приказал подсадить себя на среднюю скрепу палисада, перегнулся на него и, на расстоянии шагов 40, выстрелил из обоих стволов картечью по сидевшим под полисадом, частью подкапывавшим его, а частью поджигавшим; 30 картечек перепятнали многих; боясь такого повторения, горцы отскочили от палисада и попали под фланговый огонь с бруствера и осыпанные пулями, отбежали к партии. Страшная опасность миновала.

Не нанося с дальнего расстояния потерь гарнизону и подвергаясь самим усиленному пушечному огню, наносившему гранатами потерю, и, вероятно, опасаясь скорого прибытия подкрепления из Анапы и Витязевого, горцы занялись отвозом своих раненных и убитых; перестрелка с их стороны стала стихать и скоро из укрепления заметили, что неприятель отступает к северо-востоку на высоты. Укрепление с востока было закрыто высокими горами; показавшееся из за них солнце осветило в Гастагаевском чудную картину: стоявшего на площади перед церковью у анолоя в облачении отца Наума, с певчими из солдат и детей подростков, служившего благодарственный молебен: и гимн "Тебе Бога, хвалим" заменил пальбу, стрельбу и крики; видны были: коленопреклоненный гарнизон в боевой амуниции, лекарь Яновицкий, подававший помощь тяжело раненному, г-жа Булич с ее помощницами, 8 убитых солдат на церковной паперти и, как трофеи, трупы горцев. лежавших во рвах и вблизи укрепления.

В 6 часов завиднелись вдали на дороге казаки из Витязевого; причина запоздания их такова: горцы перед нападением на Гастагаевское выслали верст за пять от него заслон на дорогу, туда, где она окаймлялась с одной стороны лесом, с другой кустами по ложбине; в заслоне было тысячи человек. Из Витязевого по первым же выстрелам у Гастагаевского выехало туда три сотни; ехавший в авангарде взвод у р. Гастагая был встречен, ружейными выстрелами горского заслона; подъехавшие сотни хотели пробиться, но из заслона были встречены пальбою, что [322] нечего было и думать пробиваться через такую массу неприятеля, не рискуя потерять много раненных. Казаки отступили на позицию у Султанской высоты, чтобы ожидать подкрепление из Анапы. Когда стало светло, казаки заметили уход заслона; снялись с позиции и стали подвигаться за заслоном, скоро свернувшим на высоты к северу от дороги, тогда сотни уже прямо пошли на Гастагаевское.

Измученный гарнизон был заменен казаками на вcеx постах укрепления, где еще не были уврены, что горцы не повторят нападения.

К пяти часам вечера подошло подкрепление из Анапы и... только из двух рот! Миронову так крепко засело в голову, что целью нападения неприятеля служит ст. Николаевская, что, когда послышался гул орудий из Гастагаевского, никакие доводы не могли убедить его, что горцы всею массою атаковали это укрепление, что нужно скорее выслать помощь туда; Миронов счел это нападение только за отвлечение сил из Анапы в противоположную сторону.

Из полученных прежде из разных источников сведений в Анапе знали, что сбор у горцев большой, боле 6000 человек; на основании этих сведений, в помощь атакованному пункту следовало послать, если была возможность, сильную колонну из всех родов оружия и кавалерии хотя бы на столько, чтобы освещать местность по пути колонны; из Анапы была полная возможность послать такую колонну, чтобы она, по своей численности, могла действительно дойти, не будучи задержана на пути неприятелем, или даже истребленною им; это правило и старое кавказское: "быстро идти на выстрелы", были не для Миронова; когда гул от пушечной пальбы в Гастагае на рассвете сливался, когда в Анапе нельзя уже было слышать отдельных выстрелов, Миронов назначил туда помощь только из двух рот, даже без кавалерии. Ему и в голову не приходило, что эта горсть, в сравнении с силами неприятеля, могла быть истреблена у Гастагая на глазах гарнизона и оказать на него подавляющее впечатление; мало того, если во время движения этих рот Гастагай будет взят, то роты наверное будут истреблены, вооруженные только плохими кремневыми [323] ружьями, во всем уступавшими винтовкам горцев. Но и эта поддержка была послана только тогда, когда развиднелось, т.е. спустя около 2 часов после начала тревог в Гастагае, а ротам надобно было пройти более 25 верст в июльскую жару. Выступившие роты шли бойко только до Султанской высоты, а оттуда, у заросшей местности, должны были идти со всеми предосторожностями против внезапного нападения из лесков, балок и т. п. закрытий.

Потеря гарнизона состояла из 47 человек.

27 числа, когда убедились, что в окрестностях неприятеля нет, было преступлено к очищению рвов укрепления, там найдено 78 трупов горцев, а вокруг его по кустам и балочкам более 200; пришедшие роты занялись копанием больших ям для погребения этих трупов.

Государь Император Николай 1-й щедро наградил за военные доблести гарнизон Гастагаевского: Вояковский получил орден Св. Георгия 4 ст. и следующий чин; все офицеры награды — не в очередь, в том числе Муравлев и Яновицкий, оба по ордену Владимира 4 ст.. иеромонах Наум золотой наперстный крест на Георгиевской ленте, г-же Булич была пожалована пожизненная пенсия в размере жалованья ее мужа, по 457 руб. в год, и из Кабинета Его Величества ценный браслет, помощницы ее получили денежные награды.

Происшествия на Лабинской линии и Черноморской береговой за то же время. Положение Черноморской кордонной линии и Правого фланга перед обявлением Восточной войны.

Для возможной полноты нашего очерка, считаем необходимым описать более выдающиеся события в прочих укреплениях Черноморской береговой линии и на р. Лабе: описание их за 1853 год дает понятие, что делалось там ранее этого года и после него до снятия укреплений в 1854 г. и до покорения западного Кавказа в 1864 году. [324]

7 го февраля из укр. Новотроицкого утром вышла рота прикрывать рабочих, посланных для рубки дров гарнизону. С рабочими было несколько повозок. Партия yбыхов подкралась и бросилась частью к прикрытию, а частью, чтобы отбить лошадей из обоза. Рота отбила нападение но запас дров бросила; в перестрелке рота потеряла 1 убитым и 4 раненных.

17-го февраля с батареи Кабардинского укрепления заметили партию, подкрадывавшуюся к порционному скоту вблизи берега моря.

Выстрел гранатою по партии заставил ее отказаться от этого намерения; партия, отбегая по берегу, увидела отделившихся от стада трех быков; отрезав их, погнала по берегу; большая часть горцев после откртия партии уже скрылась, а по берегу осталось человек 20; они то и захватили трех быков. Кавалерии в укреплений не было; в погоню побежала рота и был спущен баркас Азовской гребной флотилии; — берег моря, где горцы гнали быков, был обрывист, была только прибрежная тропа по камням и песку; нужно было пробраться версты две, чтобы возможно было свернуть в ложбину и по ней взобраться на подъем; вот почему, кроме роты, бегущей за горцами, и был послан баркас, который мог под парусом опередить горцев. Азовские казаки, под командою офицера, в числе 12 человек пользуясь попутным ветром, поставив парус, скоро догнали пробиравшихся по берегу хищников; на этих баркасах были фальконеты; казаки, поровнявшись с горцами, открыли из своей пушки по ним огонь. Попавши между казаками с моря и бегущею следом пехотою, горцы, полезли на обрывы, оставя быков.

Начальник II-го Отделения береговой линии генерал-майор Вагнер, зная, что по линии в конце июня приступят к покосам и что в горах - сбор горцев, в особенности недалеко от Головинского форта, попросил генерал-майора Кухаренко произвести движение за Кубань, чтобы отвлечь Шапсугов от присоединения к родичам на южном склоне гор. 23 июля Вагнер, посадив на военную [325] шхуну роту пехоты из укреп. Вильяминовского, отплыл в форт Гоповинский, а 24 числа (В этот день Черноморские казаки сделали вторжение за Кубань на аул Сохок у р. Пшеца.) с пятью ротами и тремя легкими орудиями, пошел из форта к месту покоса со всеми перевозочными средствами форта.

К трем часам дня поляна была выкошена, траву стали нагружать на повозки, ее нельзя было оставлять на ночь, горцы уничтожили бы.

К пяти часам повозки стали выезжать на дорогу по левому берегу р. Шахэ, со стороны которой стоял пикет из 70 человек, под командою поручика Дове (Бывший впоследствии командиром Кубанского пехотного полка, стоявшего в Майкопе, ныне ген.-майор в отставке.).

Убыхи подкрались по зарослям у Шахэ; когда колонна выезжая, растянулась, бросились на пикет Дове, который встретил атакующих сильным огнем, а бывший вблизи Вагнер тотчас же двинул на поддержку роту. В то же время Убыхи бросились на ариергард, где были две роты с орудием, и стали наседать. Вагнер усилил его ротою с орудием. Ариергард вел майор Винников, приобревший опытность в Кавказской войне, служа в Чечне в Куринском полку; он, видя подходящую роту с орудием, тотчас же воспользовался складками местности и повел "перекатное отступление", с которым Убыхи еще не ознакомились; Винников остановил роту, положил ее по балочке на пути отступления. Сам же стал шибче отступать. Убыхи стали преследовать; поравнявшись с положенною ротою, apиeргард побежал. Убыхи за ним и набежали на роту в балке, а она была готова к встрече, люди приподнялись и с колена, на растояний шагов 70, дали залп. Убыхи озадаченные им, сначала отхлынули назад, но скоро оправились и бросились за ротою, отбегавшею после залпа; желая ее догнать, Убыхи увлеклись, а Винников уже успел заложить другую роту на пути отбегавшей: и тут Убыхи попали под новый залп, да еще и под огонь двух орудий. Такая встречa отбила охоту нападать и Убыхи стали ограничиваться [326] cтрельбою уже издали, но оба орудия стали стрелять чаще и чаще, огонь их совсем заставил остановиться. Потеря в колонне заключалась в 4 убитых и 16 раненых, а у горцев, по полученным Вагнером сведениям, из 470 человек было 80 человек потери.

Князь Воронцов, в приказе (Приказ по Кавказскому корпусу от 20 июля 1853 г. за № 144) о деле на реке Шахэ объявил свою особенную признательность Вагнеру, Винникову и Довэ.

14 октября у укреп. Святого Духа партия горцев бросилась на лошадей и скот, пасшийся вблизи укрепления; прикрытие стада, поддержанное двумя ротами из гарнизона, отбило нападение 5 сотенной партии, потеряв двух убитыми и одного раненым.

22 октября из укреп. Гагры была отправлена колонна за дровами; партия из Убыхов и Джигетов напала в лесу на колонну, которая вынуждена была оставить заготовку дров, привезя только те, которыя были нарублены до нападения горцев; в колонне раненно было 8 нижних чинов.

Без толку прогулявшаяся в Карачай горская молодежь захотела, пошалить на р. Лабе; — 31 июля партия в 300 человек притаилась в зарослях у Лабы, вблизи ст. Некрасовской, с целью напасть на станичное стадо и, по захвате его, угнать за Лабу, где по лесу, не опасаясь преследования, можно было пробраться во свояси. На беду горцев, в это время в Некрасовской был сравнительно сильный гарнизон, состоявший из двух рот 1-го пешего батальона Черноморского казачьего войска и трех сотен 2-го Лабинского казачьего полка, при двух конных орудиях Черноморского войска из батареи их, временно расположенной в ст. Чамлыкской. Генерал Евдокимов, опасаясь, чтобы Абадзехи, бывшие в сборе, за неудачу в Карачае не вздумали бы громить Лабинскую линию, усилил гарнизоны по ней.

С рассветом пастухи погнали из станицы стадо к водопою на реке, где между кустами были полянки с травою, а разъезд из станицы для осмотра местности поехал ранее вверх по реке. [327]

Когда стадо приблизилось к pеке партия бывшая ниже, бросилась к стаду, отбила его от дороги на станицу и погнала к переправе; разъезд увидел нападение, поворотил назад и открыл перестрелку; горцы, спеша к переправе, не смотря на многочисленность свою не атаковали более и более приближавшихся к стаду Лабинцев. Командующий гарнизоном в станице командир 2-го Лабинского полка подполковник Котляров тотчас же по тревоге двинулся со всеми войсками в погоню. Прикрыв артиллерию полусотнею, он с прочими казаками пустился в погоню - на третьей версте казаки стали догонять партию, которая отделив человек до 50-ти гнать стадо, обернулась против Котлярова и открыла с коней стрельбу, но Котляров скомандывал в шашки, казаки дружно понеслись и врезались в партию, но не сразу смяли ее, — горцы тоже взялись за шашки; произошла пятиминутная рубка, но часть Лабинцев заскочила во фланг главной толпе горцев и тоже бросилась в шашки; не выдержали хищники налетов казаков и пошли в рассыпную к Лабе.

Конный взвод артиллерии, зная, что за ним еще две роты казаков, несся тоже на рысях и подехал, когда Абадзехи, не выдержавши атаки Котлярова, пошли кучками к Лабе; заняв позицию, взвод открыл огонь по кустам, куда более всего стремились горцы, стараясь укрываться и поскорее спасаться за Лабу. Казаки перехватили скот; полсотни было отряжено гнать стадо назад, а с остальными и артиллериею Котляров продолжал преследовать до леса на левом берегу реки. Горцы на месте первой рубки с казаками оставили 12 тел, а общая их потеря была более 40 человек; казаки тоже понесли не малую потерю: у них было 5 убитых и 19 раненых.

9-го августа за р. Белою была в сборе партия более 400 человек, решившаяся отбить стадо у жителей ст. Лабинской. Партия ночью прошла к Лабе, переплавилась и скрылась в балке, вблизи дороги в ст. Владимирскую.

По всей вероятности горцы хорошо знали, куда громадное стадо станицы выгоняется на пастьбу. Вышедшее стадо прямо пошло на них, горцы подпустили его в упор, убили [328] бывших впереди двух пастухов и, сев на лошадей, погнали стадо к перекату на Лабе, верстах в пяти выше Лабинской.

В этой станице была штаб-квартира начальника Лабинской линии и 1-го Лабинского казачьего полка, а потому в ней всегда стояло не менее трех сотен казаков и дивизион артиллерии, а в это лето, по случаю сбора партий горцев, в станице гарнизон был усилен двумя ротами Кубанского егерского полка и двумя сотнями казаков.

Не смотря на то, что по заведенному порядку, дежурная сотня сделала разъезд в окрестностях станицы, притаившиеся в балке горцы не были открыты; надобно полагать, что разъезды более всего обращали внимание на заросли у Лабы, а не на открытые места в стороны к Чамлыкской, Владимирской и Зассовской.

На тревогу начальник линии, полковник Войцицкий, под своею командою, двинулся с всеми пятью сотнями, ротою пехоты и дивизионом пешей артиллерии; прикрыв последнюю ротою, Войцицкий с казаками поскакал по следам горцев, которые, заметя погоню, стали поворачивать стадо к Лабе, куда повернула и погоня, которая заметила, что горцы разделились, часть подгоняла стадо к реке, а часть группировалась у берега.

Дабы не дать возможности горцам свободно перегонять скот через Лабу, Войцицкий, еще не доезжая главных сил горцев, направил через реку на перерез стаду две сотни под командою Есаула Кульгавова. Артиллеристы, как водилось во время Кавказской войны, всегда были убеждены, что их свои нигде не выдадут, всегда во время выручат и твердо знали, что поддержка их огнем хороша только во время, когда враг близко, а потому никогда не жалели при тревогах лошадей, даже гоня их во всю мочь за кавалерию, а казачья артиллерия отличалась быстротою и ловкостью; так случилось и 9 августа; дивизион, посадив прислугу на орудия и ящики, спешил за кавалерию и прибыл во время: снявшись с передков, открыл анфиладный огонь по видневшимся у Лабы горцам; пушечный огонь окончательно [329] лишил горцев бодрости, - масса их столкнулась с казаками, не выдержала их натиска, кинулась в Лабу; ложе реки каменисто, течение быстрое, вследствие чего, как ни спешили Абадзехи, но казаки догнали их и убивали.

Громадное стадо широко раскинулось при переправе и крайне затрудняло переправу, а это дало возможность Есаулу Кульгавову раньше горцев переправиться через реку, — сотни его, переехав реку, помчались вверх по ней перехватить у левого берега стадо, что им и удалось; прикрывавшая стадо часть партии, видя впереди себя за Лабою сотни, бросила стадо и спешила опередить казаков, чтобы поскорее скрыться вверх по реке, где по зарослям их трудно было преследовать; передние спаслись, но подгонявшие стадо попали под выстрелы казаков и большею частью были перебиты у переправы; оставив полусотню сгонять и прикрывать скот, Кульгавов с 1 1/2 сотнями подался вперед и ему, как тогда говорилось, "удалось пощипать" и главные силы неприятеля, спасавшиеся от натиска Вайцицкого. Поражение партии было полное, более 100 трупов горцев найдено было у Лабы и в самой реке. Потеря Лабинцев заключалась в одном убитом и 11 раненых; в том числе был и сам Кульгавов, раненый пулею.

Неудачи горцев у аула Вочепши, при движений в Карачай и громадные потери у Головинского и у Гастагаевского, поражение у Лабинской, вероятно, были причиною, что они к осени притихли, редко появлялись у наших линий. С объявлением Турции войны стали получаться вновь тревожные известия из гор о намерениях неприятеля нападать на линии. Снова пришлось войскам напрягать силы для отпора неприятеля, но достигшая в горы весть о поражении Турецкого флота при Синопе сильно охладила пыль горцев, они вполне сознали, что все обещания эмиссаров из Турции теперь не исполнимы и порешили выжидать более благоприятного времени; Генералы Евдокимов и Кухаренко стали получать успокоительные известия и казаки получать возможность побывать дома, поглядеть, что делается в их семьях, которых они не видели с с апреля месяца, а [330] многие и ранее с февраля. Но командующему войсками на Кавказской линии и Черномории сделались известными вмешательство Франции и Англии в нашу распрю с Турцией; он счел необходимым объехать Черноморскую и Кубанскую линии и на месте ознакомиться с мерами, предпринятыми Генералами Евдокимовым и Кухаренко (Тяжелая горькая участь постигла осенью 1861 года этого храброго дельного Черноморца: — проездом в Ставрополь, он Кубанской линии был взят в плен вместе с зятем своим подполковником Иогансоном, шайкой Абадзехов. Старику Кухаренко пришлось на захваченной горцами почтовой лошади скакать без седла до р. Курджипса; подорванное по службе здоровье его не выдержало этого бедствия, — Кухаренко умер в плену в ауле Кай-хабль, который после этого был, в буквальном смысле, стерт с лица земли Даховским отрядом, под командою полковника Геймана, впоследствии генерал-лейтенанта) . Довольный всем, он возвратился в г. Ставрополь.

Н. Дьячков-Тарасов.

25 марта 1903 г.

г. Анапа

Текст воспроизведен по изданию: Черноморская кордонная, Черноморская береговая линии и правый фланг Кавказа в 1853 году // Кубанский сборник, Том 10. 1904