ДЬЯЧКОВ-ТАРАСОВ Н.

ЧЕРНОМОРСКАЯ КОРДОННАЯ, ЧЕРНОМОРСКАЯ БЕРЕГОВАЯ ЛИНИИ

и правый фланг Кавказа перед Восточною войною  — в 1853 году.

Военно-исторический очерк. (Материалами для этой статьи послужили: 1) Сказания старожилов на линиях; 2) рассказы Натухайцев, проживающих в Суворовско-Черкесском ауле; 3) Собранные мною сведения во время войны на Западном Кавказе в течении 1860 г. в земле Шапсугов, а в 1861-1865 гг. в земле Абадзехов. Все эти сведения дополнены и проверены: из "описания Черкесии", составленного Ксаверио Главани, французским консулом в Крыму и первым врачем Хана 20 января 1724 г. Из записок полковника Хан Гирея, бжедуга родом, помещенных в "Русском Вестнике" за 1844 и 1846 гг. и газете "Кавказ" за 1846-1847 гг. Из сочинений генерала Потто и дел архива Штаба Кавказского военного округа за 1853 г. по части генерального штаба, за №№ 4, 6, 20, 30, 40, 42, 45 и 74.)

Приступая к описанию военных событий в 1853 году на территории нынешней Кубанской области, нахожу необходимым познакомить читателя с тем горским населением, с которым Черноморским казакам и войскам на береговой линии и правом фланге приходилось воевать в течение нескольких десятков лет.

От левого берега р. Кубани, начиная с верховья р. Урупа до устья Кубани, в долинах и горной полосе проживали горские племена, известные нам по летописи Нестора, под именем "Косогов", а впоследствии известных под наименованием "Адиге"; кроме того, в этом же пространстве, в верховьях p.p. Зеленчука, Урупа, Большой и Малой Лабы жили горцы Абазинского происхождения, говорившие не на языке Адиге, а на Абазинском; последние племена еще с 20 гг. прошлого столетия считались мирными.

Непокорные же горцы племени Адиге жили:

1) Натухайцы - от устья р. Кубани до р. Бакана, в низовьях называемой Адагум; часть Натухайцев жила на южном склоне гор по pp. Сукко и Дюрсо. [244]

2) Шапсуги — к востоку от Натухайцев, по p.p. Шепш, Иль и Афипс. Часть Шапсугов жила на южном склоне гор по р. Мокопсе.

3) Бжедуги — соседи Шапсугов с востока, жили до Псекупс; Бжедуги разделялись на два племени; одно из них под названием "Черченей", жило в сказанной местности, а другое племя, под названием "Хамишь, жило в верховьях р. Белой, выше общества горцев "Дахо".

4) Абадзехи, или "Абедзах" жили от р. Псекупс до рр. Фарса и Ходза; это племя разделялось на следующие общества: Махошь, Темиргой, Егерукай, Бесленей, Баракай и Абедзах.

Абазинское племя делилось тоже на общества; Абазины, кроме ниже поименованных, как сказано, считались мирными, а проживавшие между верховьями Большой и Малой Лабы и в верховьях pp. Ходзь, Башилбай, Там, Кизилбек, Шах-гирей и Баг были не мирные.

5) Убыхи жили на южном склоне Кавказских гор; племя это отличалось своим наречием от Адиге и Абазин. Многие были уверены, что Убыхи Абазинского происхождения, но лингвист на Кавказе, покойный генерал Услар, хорошо знавший Абазинское наречие, убедился, что язык Убыхов не имел сходства с Абазинским и во многом отличался от Адиге, а потому Убыхов можно считать особым племенем среди Кавказских горцев.

Самое густое население Убыхов было по р. Шахе.

6) Джигеты, народ Абазинского племени, жили на востоке от Убыхов, в приморской полосе по p.p. Бегерепста и Гагрипш.

7) На север от Джигетов и на северо-восток, в горной местности, преимущественно между верховьями pp. Псоу и Бзыбью жили племена, тоже Абазинского происхождения — Псху и Ахчипсху, или Медовей.

По имеющимся официальным сведениям, собранным по распоряжению князя Паскевича в 1830 году всего перечисленного выше населения горцев было до 1 700,000 и, будтобы, эти горцы могли выставить до 250,000 вооруженных людей. Цифры эти, по словам старожилов, преувеличены; в [245] описываемый 1853 год горцы могли выставить хороших воинов до 20,000 человек от всех племен; это показание старожилов Кавказа можно подтвердить имеющимися сведениями. В 1859 году начальник правого крыла генерал Филипсон заключил в урочище Каменный мост (В верховьях р. Белой перед Даховским ущельем моста там в это время никакого не было, а там р. Белая течет в узком русле, среди отвесных скалистых берегов. В этом месте до 1862 г. бывали "мегкеме", у горцев — народное собрание) с предводителем Абадзехов договор, по которому войска не должны были переходить р. Белую (Сагуашь), а Абадзехи прекратить военные действия; по этому договору жившие по рр. Ходзу, Губсу, Псефиру и Фарсу, так называвшиеся "верхние Абадзехи": Махошевцы, Егерухаевцы и Баракаевцы делались мирными, как жившие по правому берегу р. Белой, где могли быть русские войска и укрепления. В октябре 1861 года в Бозе почивающий Император Александр II, при посещении Кавказа, прибыл в верхне-Абадзехский отряд, стоявший тогда у ур. Мамрюк-огой, вблизи нынешней ст. Царской. Находя договор Филипсона не соответствующим достоинству России, Государь приказал вызвать из за Белой Абадзехских старшин в лагерь отряда. 20 октября собрались старшины не только от Абадзехов, но и прочих горских племен северного склона гор. Собравшемуся народу Его Величество лично обявил, чтобы он выселялся на плоскость на указанные места, а предгория и горы будут заняты нашими станицами и укреплениями. Горцы попросили дать им время для обсуждения всенародно (С Абадзехскими старшинами приезжали несколько почетных стариков в древне-горском вооружении в кольчатых панцирях с очень кривыми саблями, с луками и стрелами в колчанах за спиною; лица государевой свиты пораскупили у этих стариков их вооружение и панцыри, заплатив большие деньги. Интереснее всего были стрелы с четырех гранными стальными наконечниками-остриями). Дан был месячный срок. Горцы не согласились. 20 ноября верхне-Абадзехский отряд, усиленный частями войск из расформированного Мало-Лабинского отряда, перешел р. Белую у Ханского брода, вблизи укр. Белореченского и с этого числа снова открылись военные действия с обеих сторон. С открытием военных действий верхние Абадзехи, сочувствуя землякам по левой стороне Белой, стали поодиночке уходить за Белую, а в начале марта 1862 г. поголовно бежали. Верхне-Абадзехский отряд, впоследствии, с апреля - [246] Даховский, получил приказание от графа Евдокимова в письме начальнику отряда от 12 марта, немедленно начать преследование убегавших; с 14 по 20 марта отряд на пространстве между правым берегом р. Белой и низовьями рр. Фарса и Ходза, преследуя убегавших, уничтожил массу аулов отбивая ежедневно сотни рогатого скота и овец. Верхние Абадзехи спасая свои семьи, не защищали своего имущества. Бегство за Белую верхних Абадзехов сильно подкрепило боевые силы непокорных. В конце апреля занятие нами общества "Дахо", в верховьях Белой, считавшегося горцами вообще недоступным, очень встревожило не только Абадзехов, но и Убыхов. Последние хорошо сознавали, что обществу Хамишки не задержать Даховского отряда, а, с занятием ущелья в Хамишки, в руках наших был бы и перевал у горы Фишт в долину Шахе. — Едва этот перевал сделался доступным, как к начальнику отряда полковнику Гейману стали через лазутчиков доходить вести, что прибывшая к Абадзехам депутация от Убыхов, во главе с князьями их Берзек, уговаривает народ собраться поголовно и действовать, как против отрядов Даховского и Псекупского, так, в особенности, на пути сообщения отрядов с линиею и на лежащие в тылу их станицы(На землях убежавших верхних Абадзехов с апреля 1862 г. по вышеупомянутым рекам было основано несколько станиц, вошедших в состав вновь тогда сформированного 24 конного полка Кубанского казачьего войска).

В конце мая стало известным, что Убыхи успели в своем домогательстве, что Абадзехи готовятся к нападениям, что к ним прибыло с Берзеками более 500 человек конных Убыхов. Вести эти скоро подтвердились на деле: с высот Гуфабго, над левым берегом р. Белой, был открыт орудийный огонь из двух орудий по лагерю Даховского отряда, возводившего тогда укрепление вокруг вновь основанной Даховской станицы и переведенного туда на стоянку 3-го Кавказского линейного батальона и разрабатывавшего дорогу в Даховском ущельи в долину Белой у Каменного моста. Редкий снаряд из горских орудий долетал до лагеря; после двух-дневной стрельбы с высот по лагерю громадная партия конных и пеших спустилась к берегу разлившейся тогда Белой и открыла меткий огонь по [247] лагерю, скоро снеся несколько палаток. Бывший в числе артилерии отряда взвод батарейных орудий, под командою поручика Никофораки (Ныне генерала, Ставропольского губернатора), стал отвечать на огонь горцев.

Атаковывать партию не было возможности; переходу припятствовало полноводие в Белой. Лазутчики дали знать, что в партии все годное к бою население от р. Белой до Псекупса, что всего в партии тысяч семь народу, считая Убыхов и Медовей (Псхувцев). На пятый день партия исчезла, через неделю в отряд было сообщено, что ст. Псеменская на р. Большой Лабе у входа в Тамовское ущелье сожжена горцами, после разграбления и увода пленных в горы. 6-го июня громадная партия горцев, тысяч до трех, напала в ущельи Жешуко на обоз Даховского отряда, шедший в ст. Царскую за продовольствием для отряда; бывшая в партии Убыхская молодежь, желая показать себя перед союзниками горцами, славно дралась; — до 300 человек конных бросились в атаку на 2-ю роту Севастопольского полка, под командою поручика Лапицкого, бывшую в правой цепи; шагов за 400 они понеслись на роту, резерв ее успел подбежать к цепи, она и резерв осыпали пулями горцев, многие из них повалились с лошадей, но остальные добрались до роты, пошла схватка; Лапицкий получил 6 ран пулями и 12 шашками; увлеченные боем конные и пешие горцы не заметили прибежавших из ариергарда охотничью команду и 1 и 4 стрелковые роты Кабардинского полка. Охотничья команда, под начальством штаб-капитана Василия Щелкачева (Ныне полковник в отставке), забежала в тыл горцам, а стрелковые роты ударили во фланг; тут произошла бойня горцев: бой этот сразу отучил горцев нападать на колонны отряда, не смотря на свою многочисленность. Из этого описания сбора сил горцев для защиты своей свободы видно, что они, кроме Шапсугов и Натухайцев, могли выставлять до 10 тысяч, а все вообще племена до,15 maximum до 20000 вполне годных для боя людей а не до 200000, как значится в официальных данных 1830 года.

Все непокорные горцы считались магометанами, но в действительности у них выше всякой религии были [248] народные обычаи наследованные от предков; религия их была смесью язычества с магометанством, даже с небольшой примесью христианства (Во время военных действий в 1860 г. в земле Шапсугов я лично видел в день св. Троицы украшенные ветвями сакли в ауле на р. Афипс, — аул был взят и сожжен. Старожилы в г. Екатеринодаре мне говорили, что у Шапсугов считается молодечеством в день св. Крещения на лошади кидаться в реку, а дни св. Пасхи считаются праздниками. Троица 1860 г. памятна мне еще и потому, что мне в этот день в первый раз пришлось видеть Черноморских пластунов в деле с нами, пластуны были под командою сотника Левченко, убитого тогда пулею в голову. Я любовался над их выносливостью и удалью), которое когда то существовало среди горских племен во времена владычества Генуэзцев по берегy Черного моря и, вероятнее всего, в эпоху существования Тмутараканского русского княжества, - из исторических сведений известно, что во время существования этого княжества там имелись прекрасные церкви и даже существовала епархия, управляемая епископами. Тмутараканские князья брали дань с "Косогов"; князь Ростислав Владимирович первый заставил Косогов в 1006 году платить ему дань, а в 1022 году Мстислав Владимирович Храбрый "ходил на Косогов войною", смирил их и заставил платить снова дань и даже по его требованию выставлять воинов в его дружины; в 1026 году, когда возникла вражда между этим князем и Киевским Ярославом, Косоги были в войске Мстислава и в битве с Ярославом при местечке Листвень Ярослав был разбит и, по свидетельству самого Мстислава, дружиина Косогов очень способствовала его победе. В то время Pyccкиe князья, вследствие влияния на них духовенства, старались об укоренении христианства среди своих подданных, а потому можно допускать предположение, что Косоги, находясь в зависимости от Тмутараканских князей, исполняли желание их и принимали христианство. Французский генеральный консул при Крымских ханах Ксаверио Главани, итальянец родом, в изданном им описании "Черкесии" 20 ноября 1724 года, сказал, что в земле черкесов он видел несколько прекрасных, но уже запущенных церквей и кладбища "где на могилах встречались кресты, но с латинскими надписями". Находясь с издавна с жившими в береговой полосе греками в торговых только сношениях, горцы не могли позаимствовать от них новую религию; - "не обманешь,не продашь" — торговый принцип греков, — [249] плохое пособие при распространежи среди народа новой для него религии.

Впоследствии горцы, находясь в подчинении турок и Крымских ханов, которым платили живую подать рабами и рабынями в особенности, называвшуюся анблык, стали постепенно усвоивать магометанство, но оно не могло вкорениться вследствие плохого развития их мул. Упомянутый Ксаверио Главани сообщил в своем сочинении следующее о религии горцев: "о религии их я не могу ничего сказать, так как у них верование смешанное, они чтут Субботу, Воскресенье и Пятницу; празднуют Пасху с христианами и байрам с турками, утверждая, что все хорошо; в обществе христиан они не соблюдают никаких постов, находясь-же с турками выдают себя за турок, - так поступают и со всеми другими религиями".

Полковник Хан-гирей, Бжедуг родом, писавший о горцах в 1846 и 1847 гг., следовательно через 120 лет после Главани, сообщил: "Бжедуги, как и все низовые горцы, по вере магометане, остались во всем язычниками, т. е. придерживались унаследованному от предков.

Местное магометанское духовенство, если бы даже было и более развито, не могло иметь большого влияния на народ собственно потому, что духовное сословие не пользовалось почетом у горцев; — "высшие сословия, писал Хан-гирей, считали для себя унизительным поступление в духовные". В 1853 году горцы имели такую религию, какую описали Главани и Хан-гирей; кадии их только и были немного знакомы с двумя книгами магометанских законов: "Садр Шериэ", "Дурер" и "Казихан"; первая книга законов написана в первые века появления магометанства неизвестным арабом: вторая — Дурер, современником Тамерлана муллою Хасрова, а третья неизвестно кем и когда.

Горцы разделялись на сословия; высшие состояли из "пши" и "уорк" — князей и дворян; лиц этих сословий было не мало, а во время зависимости племен Адиге от Крымских Ханов число их стало увеличиваться. — Ханы имели массу наложниц, детей от них они отправляли на Кавказ для воспитания и преимущественно лицам высших сословий, этим [250] поддерживалась связь с горцами и влияние на Адиге. Горцы этих детей называли султанами, как и самих ханов; выросши эти султаны делались влиятельными людьми, имели собственную стражу, а при вызде их сопровождались не менее как 50 всадниками. Эти султаны из Крыма средств к жизни не получали, а жили роскошно на счет горского населения; потомки султанов пользовались такими же привилегиями до начала 1820 годов.

Самое многочисленное сословие у горцев называлось "тльфекотль" — свободный хлебопашец; cocловиe это находилось в подчинении "пши", владельцев аулов. Тльфекотли были свободный народ, имвший, по обычаю, право свободного перехода от подчинения одного князя к другому; владельцы аулов обязаны были, если хотели держать этот народ в подчинении, защищать всех и каждого из тльфекотль, при несчастии помогать им, а иначе — тльфекотль уходил в другой аул, т. е. поступал в подчинение другого князя. За покровительство князей, тльфекотли, по обычаю, должны были вносить владельцам аулов, т. е. князьям: после уборки хлебов 8 мер зерна; при разделах в семьях — быка, или корову, при выдаче замуж дочерей — пару быков.

За проступки взыскивался штраф в пользу князя; — телесного наказания у горцев не было.

Самое низшее сословие "пшитль" было крепостное, у князей их было не более семи, десяти семей. Пшитли служили прислугою и рабочими у князей, но имели, по обычаю, свою недвижимую собственность. Пшитли были и у первостепенных дворян (Горские дворяне были двух разрядов: первокласные, их было немного, пользовались княжескими правами, а второклассные особых прав не имели и зависили от князей, даже служили при них в качестве почетной стражи; из этих дворян выбирались носители значков при сборе партий, а народ выбирал из них судей.).

Турки, имея в Анапе сильный гарнизон, считали себя владетелями горцев, в сущности номинальными; они всегда, к своему вреду, поддерживали не массу народа, а только высшие сословия, расчитывая через них управлять массою, но князьям не было расчета поддерживать в народе власть турок в ущерб своей, - они не только не заботились о турках даже избегали случаев побывать в Анапе, где [251] проживали представители турецкой власти, даже с презрением глядели на них. Полковник Хан-Гирей сказал: "для горца высшего сословия всегда удивительное было видеть кого либо из пашей в Анапе на коне, или идущего; он с издавна привык их видеть сидящими всегда на ковре, с поджатыми ногами и длинным чубуком во рту".

Но князья в начале прошлого столетия воспользовались поддержкою турок; они постепенно стали заводить при себе постоянную почетную стражу, называвшуюся "биеколь".

Эта стража, пользуясь покровительство князей, сделалась впоследствии грабителями низших сословий; она стала захватывать скот, красть людей для продажи в Турцию выдумывала на тльфекотлей разные небылицы, обвиняя их в проступках, чтобы подвергнуть лишний раз штрафу

Такое положение дел в жизни горцев продолжалось до 1826 года, когда турки, не сделав для себя ничего хорошего, оказали высшим сословиям Натухайцев, Шапсугов и Бжедугам медвежью услугу; — в этом году в разгоравшееся восстание греков вступилась дипломатическим путем Россия в пользу греков; турки в отплату за вмешательство захотели взволновать горцев, чтобы своими враждебными действиями не отделять с Кавказа войска в Азиатскую Турцию, а напротив пополнять их извнутри.

Сознавая, что власть их среди горцев номинальна только, турки приняли меры к упрочению ее; они начали с того, что усилили гарнизон в Анапе, но не низамом, регулярными войсками, а разным сбродом из жителей Азиатской части своей; а командующим войсками в Анапе был назначен Трапезондский вали Хаджи Хасан паша, хотя очень пожилой человек, но энергичный.

Горцы, кроме князей, управлялись и выборными из тльфекотль старшинами, главными обязанностями которых были; приведение в исполнение решений судов и посредничество при возникавших недоразумениях и спорах между лицами низших сословий с высшими. Хотя горцы считались магометанами, но ставили свои обычаи выше указаний Корана и других священных книг с мусульманскими законами, а потому они не судились кадиями, духовными судьями, как [252] все магометане по шариату, а выбирали в судьи лиц из второстепенных дворян, которые при разборе дел в суде руководствовались унаследованными обычаями, а не сводом законов, изложенных в книгах Садр-Шериэ, Дурер, Беззазия и Каззихан; при вступлении в должность судьи не клялись пред Кораном, а в присутствии почетных лиц произносили краткую присягу: "обязуемся судить по внушению от Бога и справедливости". Очень редко тяжущиеся оставались недовольными решением своих судов.

Хасан-паша, получивиший при назначении в Анапу права сераскира, по вступлении в должность, предпринял поездку по краю. В этой поездке, при знакомстве с горцами, он убедился, что для возможного подчинена их следует прежде всего сделать из них лучших, не по названию только, магометан, а лучшим средством для этой цели было: введение между горцами суда по шapиaтy с кадиями, с отменою выбора судей; самыми подходящими для этого людьми были кадии из турок, а не из горских мулл, плохо знакомых с священными книгами законов.

Для исполнения плана Хасан-паша предпринял вторую поездку по краю. резко изменять или уничтожать народные обычаи, установившиеся веками — щекотливое и часто опасное дело, а потому паша и встретил резкое сопротивление со стороны горцев.

С конвоем до 500 человек Хасан-паша поехал сначала к Натухайцам; горцы эти, как жившие вблизи Анапы и более других ведшие с турками и греками в Анапе меновую торговлю, приняли реформу, не вполне сознавая разницу, но Шапсуги, пользуясь многочисленностью, наотрез отказались от введения кадиев; Хасан-паша приказал конвою арестовать некоторых из толпы Шапсугов, но те, а за ними и вся толпа стала в оборонительное положение, а народу собралось много. Не надеясь на стойкость своего конвоя, Хасан-паша простил виновных, решив наказать Шапсугов при получении из Турции поддержки войсками о чем и послал просьбу в Константинополь.

Бжедуги спокойно выслушали Хасан-пашу и согласились на введение кадиев, а сами думали: "вводи кого хочешь, а мы [253] не отстанем от обычая отцов, только скорее уезжай". Как сам паша, так и ездившие с ним духовные лица из турок, старались разъяснять Бжедугам указания Корана и других священных книг в отношении судов, и в этих разъяснениях между прочим высказали, что по Корану магометане не могут быть подвластными и рабами у магометан же, что даже рабы по истечении 8 лет должны быть свободными людьми.

Превышение власти князьями, проделки их биеколь уже ранее волновали Бжедугских тльфекотлей, а после слов паши и кадиев они стали собираться на тайные заседания, чтобы обсудить, как им отделаться от подчинения князьям и от ненавистных биеколь. Собрание данного общества у горцев называлось "зефиси". Обсудив все на тайных совещаниях, тльфекотли открыто на "зефиси" провозгласили себя "ххур" — свободными людьми. За убийство князя полагалась смертная казнь, а тльфекотли на этих заседаниях и вследствие неприязненных уже к ним отношений высших сословий, порешили изменить это правило и почетные из них лица обявляли народу: "тльфекотль, убивший лицо высшего сословия, потеряет только свой заряд.

Это постановление уже было угрозою князьям и дворянам; те, сознавая, что они, по своей малочисленности, не могут бороться с массою народа и боясь содействия ему со стороны Абадзехов (уже более десяти лет назад отделывавшихся от своих князей и дворян и образовавших по обществам республики, управляемые выборными старшинами), послали к ним депутацию с просьбою не вмешиваться в их распрю: Абадзехи дали слово. Хасан паша и кадии, бывшие на стороне князей, не могли им пока оказать помощи, — из Константинополя было отказано в присылке подкрепления,а Хасан паша, не имея возможности действовать энергичнее, сослался на старость и нездоровье и просил увольнения; просьба его была уважена, а новому начальнику в Анапе, в ожидании войны с Россиею, уже не было времени заботиться об укоренении магометанства среди горских племен.

Продолжая опасаться враждебных действий со стороны низших сословий, Бжедугские князья секретно вступили в [254] сношения c Pуccкими властями в Екатеринодаре, встретили с их стороны полную поддержку, обещание, в случае междоусобия, двинуть на помощь отряд воиск. Тльфекотли и пшитли узнали о намерении русских начальников и стали сдержаннее, но власть высших сословий уже не восстановлялась, а перешла, как и у Абадзехов, к выбираемым всенародно старшинам.

Вслед за Бжедугами, Шапсуги, а потом и Натухайцы отвергли подчиненность низших сословий князьям и первостепенным дворянам; с этого же времени приставка "гирей" к побочным потомкам Крымских ханов - султанам стала пустым звуком.

Таким-то путем Турки поспособствовали и остальным племенам горцев обратиться в республики с выборными старшинами во главе подобно тому, что уже было у всех Абадзехов, а распря между Бжедугами повела к тому, что они (речь идет о нижних Бжедугах, живших от хребта Пшаф севернее в долинах, а верхние Бжедуги — Хамиши покорились 1 октября 1863 г. вместе с Абадзехами) с 1827 года сделались как бы полумирными; — они, под разными предлогами отказывались принимать участие при сборе партии в других обществах для действий против нас и если молодежь их иногда увлекалась, то это позволялось ради только того, чтобы соседние с востока Абадзехи, а с запада Шапсуги окончательно не сочли бы их преданными нам, изменниками в общем деле — борьбы с нами.

Если в 1847 — 1848 году Абадзехи признали над собою главенство выходца из Дагестана Магомет-Эмина, то только в военном отношении, — он был главнокомандующим, но не повелителем, все важные для народа мероприятия, даже обсуждения действии против нас, решались на мегкемэ — при собрании старшин и почетных людей, что далее подтвердится при описании военных действий.

По свидетельству многих лиц, в том числе Главани и Хан-гирея, горцы были вообще вежливы, способны, знали много ремесл; Главани сообщил о способностях горцев следующее: "если горцу приходилось видеть какое либо изделие, невиданное им прежде, то, осмотрев его, он делал подобное". Денежных знаков у горцев не было, торговля была меновая. [255]

По обычаю можно было иметь только одну жену, но допускалось иметь наложниц; но дети от них не признавались законными; затворничества жен у них не было.

Главною заботою женщин было иметь стройность, тонкую талию; для получения этого молодые девицы обшивали свой стан — богатые сафьяном, а бедные бараньею кожею; франтовства не было, приходилось рядиться только в выменяное у армян; большая часть женщин имели ожерелья преимущественно из турецких монет.

Франтовство мужчин состояло в отделке оружия, седел и сбруи серебром; богатые джигиты позволяли себе носить из красного сукна шаровары с галунным лампасом. Оружием горцы дорожили, в особенности старым; у них существовала поговорка: "смерть джигита в бою — плач в его доме, а потеря его оружия - плачь в целом обществе". Лучшими ружьями считались "Крым" т. е. вывезенные из Крыма и франкские стволы; на этих стволах попадались вырезанные имена мастеров латинскими буквами. Из шашек славились "Волчек" и "Мухор"; на первых был изображен тонкими чертами бегущий волк, а на вторых были изображения в виде печати (мухор) с Арабскими надписями. Орудий было, по показанию одних 8, а других — 12; всею артиллериею в описываемое время у горцев заведывал беглый фейерверкер, урядник из ст. Вознесенской, Колосов.

II.

Служба и жизнь войск на заладном Кавказе.

Военные действия войск на Черноморской кордонной линии, Черноморском побережье и на правом фланге имели между собою тесную связь: — собирается партия напасть на станицы правого фланга, — Черноморские казаки, для отвлечения части сил неприятеля, вторгаются за Кубань; угрожает неприятель Черномории — войска с правого фланга и Черноморской береговой линии вторгаются в глубь неприятельского края, а такие действия наших войск заставляли горцев разделять свои силы, а через это предполагавшиееся нападения не были такими смелыми и энергичными, как были [256] предположены. Кроме того, Черноморцы, вследствие небольшого числа войск на правом фланге, нередко ходили туда для усиления гарнизонов или отрядов; так в январе 1853 года 1-я Черноморская конная батарея была на Лабинской линии, имея свою штаб-квартиру в ст. Чамлыкской; другая казачья батарея была в укр. Алексевском под кр. Анапою.

Длинная Черноморская кордонная линия от поста Мало-лагерного, вблизи ст. Воронежской, шла по р. Кубани до ее устья, вблизи ст. Таманской и защищалась Черноморскими казаками, имевшими все три рода войск. Линия состояла из ряда укрепленных постов и небольших редутов под названием "батареек". Укрепления эти занимались местами конными, местами пешими казаками. Штабы конных полков в первой половине 1853 г. были: 1-го, 4-го и 7-го в ст. Полтавской, 2-го на Великолагерном посту, 3-го на Константиновском, 5-го и 8-го в г. Екатеринодаре, 6-го и 9-го в ст. Уманской, 10-го на Смоляном посту, 11-го на Екатерининском и 12-го на Копыльском.

Пешие батальоны имели штаб квартиры: 1-й и 2-й в укр. Абин, 3-й в Алексеевском у Анапы (временно), 4-й в укр. Георгие-Афипском, 5-й и 8-й в г. Екатеринодаре, 6-й и 9-й в ст. Уманской, 7-й в Ольгинском; артиллерия в то время не имела постоянных квартир: батареи то и дело передвигались с места на место, но их более всего было в Екатеринодаре и на постах Ольгинском и Копыльском.

Служба и жизнь на постах и батарейках Черноморской кордонной линии, сравнительно с другими линиями, были самыми тяжелыми и полные опасностями, — климат вредный, болота по р. Кубани, под названием "плавни, порождали опасные лихорадки, даже с корчами. Черноморские казаки на этой линии, в буквальном смысле, не имели покоя, — предприимчивый враг, живший вблизи, ухитрялся разными своеобразными способами переправляться через Кубань для грабежей; с началом весны из плавней появлялись тучи комаров, по вечерам и ночам единственным спасением не опухать от их укусов было "курево", - казаки зажигали навоз [257] и сидели под ветром, обдаваемые дымом, там и ложились спать. Офицеры спали в офицерском отделении при казармах, с густыми пологами над кроватями, плотно ими охваченными, а растворенные летом окна плотно закрывались кисеею; чем делалось теплее, тем более появлялось разных жалящих насекомых, из которых особенно надоедали казакам и их лошадям слепни-овода.

И такая тяжелая жизнь на постах, в сравнении с жизнью на батарейках и в секретах, на тропах к Кубани, можно сказать, была удобною; — трудно описать, что приходилось испытывать Черноморцам летом, вернее в течениe 7 месяцев по батарейкам и секретам, на постах от комаров и прочих кровопийц можно было по ночам хотя немного спасаться куревом, можно было, покамест "курило" запалить люльку, вздремнуть, а на батарейках и этого удобства и роскоши не было; батарейки были около переправ через Кубань, на них надобно было соблюдать тишину и быть крайне осторожными, чтобы ловко переправлявшиеся горцы, часто рыскавшие вблизи, не подкрались бы и не положили пулею на месте неосторожного, освещенного куревом или искрами от трубки; — курево освещало бы внутренность батарейки, а меткий выстрел прекращал бы жизнь освещаемых. Но самая тяжелая служба была в секретах по тропам к Кубани; там гнездились уже комары, которые с сумерек до восхода солнца клубами вертелись над всем живым и истязали его; там надобно было быть не только зорким, но и неподвижным, чтобы себя охранить и не предостеречь шумом врага — горцы прокрадывались как рыси на добычу. Можно представить, каково было положение в секретах казаков, лежавших пластами! Вот в этих то пикетах и выработались те легендарные герои — Черноморские пластуны, которые и в войне 1853-1856 гг. с отлично обученными войсками союзников французов, англичан и итальянцев прославились; кто из любознательных людей не знаег, какие подвиги совершены Черноморцами при осаде Севастополя? Кто не знает, как эти казаки, являясь неожиданно то здесь, то там, наводили страх даже на пресловутых Французских зуавов?! Чем морознее, лютее была [258] зима, тем зорче и осторожнее надобно было нести службу на кордонной линии. Кубань замерзала, везде были готовые переправы для шаек и партий горцев, тогда еще нужно было делать и осмотр окрест лежащей местности: нет ли по снегу сакмы, следов горских коней. Только закаленная всякими невзгодами натура черноморца, потомка славных запорожцев, да беззаветное отношение к точному исполнению службы Царю и отечеству, могли не только исправно, но и отлично исполнять такую тяжелую службу! С июля по октябрь начинали свирепствовать по линии лихорадки, — в лазареты отправляли только тех, кто, истощенный лихорадкою, не мог уже стоять на ногах, а если бы отправлять в лазареты всех лихорадочных, то посты и батарейки опустели-бы. При этом надобно иметь в виду, что тогда хина была очень дорога и для сокращения казенных расходов, для лечения от лихорадки в лазареты присылали pulvisabsentiae (небольшая часть хины, смешанная с перетертою полынью).

Служба и жизнь войск на правом фланге были легче и удобнее,-- климат там несравненно здоровее. Летом и там частенько были тревоги, а при прорыве больших партий на линию линейным казакам не редко приходилось гоняться за ними до полнейшего истомления коней, а пехоте и артиллерии до изнеможения. Там, вне станиц. было немного постов. Они были преимущественно по почтовым трактам; для охраны людей, работающих в поле и проезжих ежедневно рано утром из станиц, высылались разъезды для осмотра окрестностей, а, по осмотре, ставились денные пикеты на местах, откуда удобнее было наблюдать за появлением неприятеля. Зимою же там горцы избегали нападать, их тогда легко было выслеживать по снежной сакме; там от преследования не так легко было спасаться, как на Черноморской линии, где уходить в плавни и леса по Кубани было близко и скрываться в зарослях по ней, а на правом фланге передовые станицы были частью по Кубани, по Лабе и Урупу; при открытии партии, погони за ними нередко были долгие, на десятки верст. В то время казаки имея лучших лошадей, чем теперь, — одна Черномория снабжала всю артиллерию и обозы пехоты в войсках, расположеных [259] на нынешней территории Кубанской области своими добрыми коями, а на ярмарках в ст. Прочноокопской, Лабинской и г. Ставрополе всегда можно было найти сотни отличных скакунов и при том выносливых лошадей кабардинской и абазинской пород; лошади заводов Атажукина, Дударукова, Безарукова, Лоова и Трамма славились красотою и выносливостью. Земли были плодородные, жить было не дорого, а тогда Черноморцам и Линейцам приходилось работать в поле с винтовкою, ружьем за плечами, и все таки тогда казаки жили богаче чем теперь, а от того, что меньше пили, дисциплина была серьезнее; наплыв разного люда в станицы под названием "иногородных", сильно способствовал падению нравственности и трудолюбия между казаками. Войска правого фланга состояли из двух полков 19 пехотной дивизии — Ставропольская и Кубанского, пяти казачьих бригад Кавказского линейного казачьего войска, пяти Кавказских линейных батальонов, 19 артиллерийской бригады и трех рот подвижной крепостной артиллерии; кроме того, к этим войскам был прикомандирован Донской № 15 полковника Ягодина полк, стоявший в Прочноокопском укреплении.

Войска на Черноморской береговой линии в нынешних пределах Кубанской области и Черноморской губернии состояли из 8 Черноморских линейных батальонов, расположенных от Анапы до поста Адлер, Донского № 29 войскового старшины Номиконова полка в поселке Витязевом, вблизи кр. Анапы, батальона и батареи от Черноморских казаков, горной батареи и двух - крепостной подвижной и Анапского горского полуэскадрона, сформированная из мирных Натухайцев, а частью Кабардинцев.

Служба и жизнь на береговой линии были не красны: там, кроме кр. Анапы, свирепствовала летом малярия; в пять лет менялся состав нижних чинов в батальонах, вазванный маляриею. Укрепления по этой линий, вследствие низости к берегу моря горных отрогов, пересеченной местности и зарослей, имели между собою единственное сообщение - морем; сообщение производилось на военных судах и баркасах Азовской гребной фпотилии. Летом сообщение бывало исправное, но осенью и зимою от частых, непогод [260] и бурь на море, гарнизоны иногда по целым месяцам не получали почти даже необходимых съестных припасов. Урепления эти служили еще "не столь отдаленным меcтoм" ссылки для провинившихся офицеров в других частях Poccии и Кавказа; про офицеров там существовала поговорка: "кто из них не сойдет с круга от пьянства, или не женится под пьяную руку на первой попавшейся женщине, без справки о ее поведении и происхождение, тот с железным характером".

Текст воспроизведен по изданию: Черноморская кордонная, Черноморская береговая линии и правый фланг Кавказа в 1853 году // Кубанский сборник, Том 10. 1904