ЧЕРТЫ ЧЕРКЕССКИХ НРАВОВ.

Знаменитый Бжeдyxcкий Князь П. был однажды в гостях у первейшего Князя другого племени, от которого получил в дар при отъезде тысячу баранов. Честь и вежливость требовали отдарить в той же мере, и потому Бжедухский Князь звал к себе щедрого приятеля; но тот, не смотря на частые и усердные приглашения, медлил визитом более года. Наконец, собравшись с большою свитою, нагрянул тогда, когда вовсе его не ожидали и когда хозяина не было дома.

Гость, сопровождаемый свитою, остановился [78] перед кунацкой (Кунак - гость). Князя, слез с коня; ворки, бывшие в то время в гостиной сакле, встретили приезжего перед порогом, приняли от него оружие и ввели в кунацкую.

Хозяйка-Княгиня тотчас послала гонцов к мужу с извещением, что наконец приехал давно жданный гость, а сама, между тем, засуетилась с прислужницами для приготовления ужина. При этом хозяйке встретилось важное затруднение: готовить ли кушанье из мяса поутру убитого быка, или, по черкесскому обыкновению, по случаю приезда почетного гостя зарезать барана. Для разрешения этого важного вопроса, вызвали из кунацкой старого ворка, человека бывалого, которому приличия и условия общежития всех горских племен были известны лучше, чем цвет его бороды.

Черкесский гофмаршал с важностью решил, чтобы говядину жарили и варили само по себе, а барана само по себе.

Так и сделали, и вот ужин подали на маленькие столики; Князь с старшим из свиты сел, принялся за кушанья и, по его усердной работе, видно было, что он приехал издалека. Вероятно голод и нетерпение утолить аппетит, заставили его нарушить общепринятое обыкновение, что когда пальцы кончат обязанность наших ложек и уже должно для мяса приняться [79] за ножи, то их подают гостям окружающие и прислуживающие, а приезжий, не дождавшись этой вежливости, вынул собственный, находящийся при кинжале, и пустил его в дело.

В то время, в числе предстоявших в кунацкой был один из дворян, известный остротою языка, и он опершись спиной о стену сакли и скрестив руки на грудь, заметя ошибку Князя, насмешливо и довольно громко сказал рядом с ним стоявшим: «ого, гости то наши приехали вооруженные!» Князь, молча, серьёзно посмотрел на острячка и продолжал есть. Вскоре потом потребовал пить, а это значило, по общепринятому обыкновению, что, отрезав еще кусочка два мяса, он примется за другое блюдо. Но не тут-то было: утомление и аппетит взяли верх над приличием, и куски шашлыка, по прежнему, стали во множестве исчезать во рту знаменитого гостя. Остряк и этого не оставил без колкого замечания и снова громко сказал Черкесскую непереводимую пословицу: мжэ убцем дадзежыгъ, что приблизительно значитъ: по мокрому бруску провели ножем.

Приезжий Князь вспыхнул, оттолкнул стол с кушаньями, встал и грозно вскрикнул: «Подайте мне оружие! я не с тем приехал к своему приятелю, чтобы слушать насмешки какого-нибудь наглеца!... оружие лошадь!...» и пошла страшная суматоха. Ворки хозяина стали [80] упрашивать Князя не сердится, не уезжать, не навлекать бесчестия на имя их владельца, — но все было напрасно: он требовал коня и оружие. Хозяйка была в отчаянии, рвала на себе волосы, слала гонца за гонцом к мужу, через своих ворков молила гостя пощадить честь ее дома, хотя из уважения к памяти ее отца!

Наконец, оскорбленный Князь согласился остаться, и все успокоилось. В полночь прискакал хозяин, вошел с приветом в кунацкую; но гость сухо ответил на его вежливость, и хозяин, тотчас смекнув, что, верно, тут пробежала черная кошка, толкнул локтем Черкеса-гофмаршала; они вышли на двор, и все объяснилось.

На другой день, утром, Князь, в присутствии гостей и своих ворков, позвал несчастного остряка, который зная крутой нрав судьи своего и что для него ничего не значит велеть бросить виновного с камнем на шее в реку, протекавшую подле кунацкой, — явился к ответу ни жив, ни мертв.

«Счастье твое, что ты мой гость и что с отцом твоим я ел хлеб и соль; не то, ты бы жил там с рыбами!» грозно сказал Князь, указывая на реку : отныне , нога твоя пускай не смеет переступать черту моих владений... вон отсюда! Но чтобы ты не подумал, будто я выгоняю с намерением под этим предлогом [81] отделаться от подарков, то на возьми себе этих двух лучших моих коней и — с Богом...»

Бедный остряк рад, что так дешево отделался за свои проказы, вскочил на лошадь и ускакал домой без оглядки.

Приезжий Князь гостил около недели, и когда собрался во свояси, то получил в подарок трех девушек, двух мальчиков, шестнадцать прекрасных лошадей, множество драгоценного оружия и несколько десятков сундуков, набитых шелковыми материями.

Текст воспроизведен по изданию: Черты черкесских нравов // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 61. № 241. 1846