ПОБЕДА ПРИ БАШКАДИКЛЯРЕ.

(19 Ноября 1853).

Частное письмо Э. В. Бриммера

(Эдуард Владимирович Бриммер (1797 - ум. 1874) принадлежит к числу достопамятных Русских людей. Имя его хорошо знакомо Кавказу, где он начальствовал артиллериею. Его записки изданы в ХV-м томе «Кавказского Сборника» и отрывки из них помещены в «Русском Архиве» 1896 (III, 586) и 1898 (I, 169) годов, в статьях Е. Н. Козубского. За сообщение этого письма (к генералу-маиору Беваду) «Русский Архив» обязан генералу-от-инфантерии Василию Николаевичу Максимовичу. П. Б.)

Cher Theodor! He удивляйся, любезный друг, что так давно не получал ни одной строки от меня. Время военное, ты знаешь обстоятельства края, знаешь лежащия на мне обязанности, знаком тебе хорошо и характер мой; озабоченный делом сериозным, я живу в нем и неспокоен, пока не сделаю дела. Впрочем не пишу, значит занят делом.

В Июне месяце у нас стали поговаривать о возможности разрыва с Турциею. Но, comme de raison, никто от мала до велика не хотел верить тому. Я в это время, вернувшись из кругового объезда по всей стране для весенняго инспектирования батарей, был на водах, пожелав отдохнуть с месяц от трудной трехмесячной поездки и попить щелочных вод. Но когда слухи стали увеличиваться, я, после двух недель отдыха на водах, вернулся в Тифлис. До Августа неверующих в войну не уменьшалось; но главнокомандующий делал уже с Июня месяца разные распоряжения, чтобы по возможности обстановить границу войсками, снабдить крепости запасами и пр. По немногу стягивались баталионы в разные пункты, и батареи полевой артилерии двигались по разным дорогам.

Князю Бебутову было поручено от его светлости (т. е. князю М. С. Воронцову. П. Б.) по возможности [126] усилить границу. Запасы провиантские и артилерийские заготовлялись; все крепости поставлены в оборонительное положение.

И так с начала Сентября месяца мы работали и ожидали, что скажут дипломаты.

Ты можешь вообразить, что Турки по всей границе были сильнее нас, где в десятеро, где в четверо. Только и слышно было о их сборах, о их регулярных, прекрасно выученных войсках, о сотне орудий прекрасно запряженных, хорошо обмундированных и хорошо содержимых войсках, и о множестве Европейцев, которых пароходами везут в Батум и Трапезонд! Одним словом, базарные слухи ходили совершенно как перед Персидской кампанией, когда соседи наши вторглись к нам так нечаянно.

Уже в Сентябре месяце в Эриванской губернии Куртинцы начали мало по малу разбойничать. Пункты пограничные, занятые сильно Турками, были: Батум, откуда они выдвинули лагерь к нашей Гурийской границе; Ардаган, откуда угрожали Ахалциху, и сильный корпус войск стоял между Карсом и нашей границей.

20 Сентября высадилась к нам 13-я пехотная дивизия в Сухум-Кале и две легкие батареи, а две батарейные батареи идут еще сухим путем. Казалось бы 16-ть баталионов масса войск, но они были поглощены Озургетом и Ахалцихом.

К довершению смутного состояния земли, в начале Сентября Шамиль с огромными силами перешел через снеговой хребет и спустился к крепости Новым Закаталам. Но тут князь Григорий Орбелиан дал ему добрый отпор в ущелье и не допустил до долины. Шамиль поднялся на горы и, узнав, что князь Аргутинский идет ему в тыл, перешел отроги хребта и обложил Месельдегерское не совсем оконченное укрепление и отдельную водяную башню. Пять дней молодцы наши сидели без воды, отбивались от горцев и когда отряд князя Аргутинского соединился с Лезгинским отрядом, Шамиль, отбитый гарнизоном после жестокого наступления, бежал в Горные Магалы и в снегах Кавказа потерял много людей.

Защита Месельдегера и поход войск наших чрез снежные вершины — дела геройские, без преувеличения.

Между тем Турки открыли 16-го Октября военные действия взятием карантинного поста Николаевского на Черном море вовсе не укрепленного, в коем было две роты и два подвижные гарнизонные [127] орудия. Больно было, cher ami, когда я услышал весть, что неприятель осмелился ступить на нашу землю; сердце защемило от негодования. Я выпил два стакана холодной воды и пошел шагать по длинной галлерее своего дома, но чрез полчаса досада прошла, и я сказал себе: c'est un mauvais quart d'heure a passer; дотянуть бы нам до Михайлова дни, свернемся в кулачки, так нагреем им шею. Регулярство! Разве короткополой кафтан, красной воротник и кантики дают бодрой дух войску? Разве, надев мундир, Турок поймет тотчас святые обязанности воина? Разве подчиненность и уверенность в начальников вкоренятся в душу его, когда он наденет куцую куртку и глупую феску свою? Нет! Его выучат строю, выучат стрельбе, но воинского духа не даст ему мундир, и не вложат в душу его наемные учители гордой беззаботной самоуверенности Русского солдата, залога побед!

В конце Октября Турки, в числе тысяч десяти, с регулярными войсками обложили Ахалцих. Там было четыре баталиона 13-й дивизии и линейной баталион. Командовал генерал-маиор Ковалевский. В Ацхуре было две роты, в Боржомское ущелье поставили баталион (все 13-й дивизии), и там же был генерал-маоиор Бруннер, командир полка.

Видя, что мы не в силах, Турки с двумя орудиями направили отряд в Боржомское ущелье. Из Ацхура вышел полковник Тудубьев с ротою и, заняв хорошую позицию, послал сказать Бруннеру, что Турки идут. Бруннер прибежал с двумя ротами, без больших маневров бросился прямо в штыки, взял орудие, колол и гнал басурманов (1-й кулак) 7-го Ноября.

Главнокомандующий послал в Ахалцих Тифлисского военного губернатора генерал-лейтенанта князя Андронникова и усилил войска, так что там было 7¹/₂ баталионов, одна легкая батарея, два горных opyдия, два подвижных гарнизонных и несколько кавалерии и милиции. В Турецкое орудие и одно наше запрягли почтовых лошадей, и, не думав долго, пошли на Турку, постреляли, а потом в штыки, резались, кололи, взяли 12-ть орудий, лагерь, знамена, запасы, пленных и прогнали басурманов с нашей земли (2-й кулак). Это было 14-го Ноября.

27-го Октября я приехал в Александрополь к собиравшемуся там отряду. Всего было еще 7 баталионов да в Эривани два баталиона и один казачий полк. Артилерии довольно, но граница открытая от Ахалкалак до Арарата. Пришли 10-ть эскадронов наших [128] славных драгун, ждали двух баталионов князя Варшавского полка, Донской казачий полк и 9-ть сотен линейских казаков. 12-го Ноября должны были все собраться... а между тем сильная Турецкая кавалерия рыскала по нашей земле, грабила Армянские селения, грабила Духоборцев, поселенных от Ахалкалак до Александрополя, и все это должно было терпеть! Терпеть, что неприятель в 12 верстах стоял лагерем на нашей земле, в Баяндуре! У всех нас кровь кипела от досады.

1-го Ноября приехал князь Бебутов, назначенный командиром корпуса действующего против Турок и 2-го (в Понедельник) послал генерал-маиора князя Орбелиана выгнать Турок из Баяндура. Но оказалось, что они были крепко-сильны и выставили против наших 24-х до 40 орудий. Дело было артилерийское, постреляли часов пять, досталось им, досталось нам. К вечеру князь Бебутов, взяв остальные два баталиона и батарею, хотел ударить им во фланг, но по приближении нашем они смекнули в чем дело и перешли Арпачай. Мы пошли назад, ибо действительно не были в силах. Турки опять заняли Баяндурскую позицию, и до 12 числа мы опять должны были грызть досаду нашу. Но в этот день пришел казацкий полк, последнее войско ожидаемое в нашем отряде, и вот его числительность: 12-ть баталионов пехоты, 10-ть эскадронов драгун, 9-ть сотен линейных казаков и один полк Донской; артилерии: две батарейные батареи, две легкие и одна конная Донская. И князь сказал: теперь более ждать нечего, идем! 14-го утром положено было выступить.

В ночь на 14-е Турки ушли и форсированным маршем тянулись от нас к Карсу, мы за ними. Ночевали в деревне Первели, Турки в 15 верстах от нас. Ударила заревая вечерняя пушка, Турки снялись и ночью пошли к Карсу. В ночь выпал снег, туман сильный, растворилась грязь. Ты можешь вообразить нашу досаду. Мы шли с обозом, впереди горы и грязь. Что делать? Вернулись в Баш-Шурагель, пождать что будет, и не переходили Арпачай: дай поживем на счет соседей! А они глупые видят, что мы вернулись, тоже оправились и вернулись и стали лагерем в Кадикляре, от нас верст 20. Когда князь удостоверился, что действительно весь корпус их стал лагерем и что из Карса пришли к ним еще войска и артилерия, 18-го вечером он сказал: Завтра выступим на легках. Ночью были отправлены два баталиона и батарейная батарея со всем обозом, и мы с оставшимся у нас пятидневным сухарным провиантом, в семь часов утра, совершенно на легке, пошли отыскивать басурманов в регулярных кафтанах. С нами было два баталиона [129] Грузинского гренадерского полка, три баталиона Эриванского карабинерного (Государя наследника и его высочества Константина), два баталиона князя Варшавского, один баталион князя Воронцова, Кавказский стрелковый (челов. 400) и две роты сапер, 10 эскадронов драгун, 8-м сотен линейных казаков и один Донской полк, кажется 600 челов. Артилерии: одна батарейная батарея, 2 легкие батареи и Донская конная № 7-го, все в 8-ми-орудийном составе. Обоз состоял из 20 пустых повозок для случая, повозки князя, моего контрабандного зарядного ящика и нескольких вьюков старших начальников.

Князь Василий Осипович говорил нам: Если не будут нас ждать, пойдем за ними и догоним. А начальник штаба генерал-маиор Индрениус в тихомолку сказал мне: Пятидневными сухарями можно 8 и 10-ть дней жить! И сердце взыграло, слышав слова эти.

Перешед Карсчай в сел. Первели, мы поднялись на высокую гору и, прошед по горной высоте верст шесть, увидели все усилившиеся массы кавалерии справа и слева. Князь приказал остановиться. Видимо, что Турки ждут нас. Покуда князь рассматривает местность и говорит с начальником штаба, пойдем к сторонке и взглянем на картину расстилающуюся перед нами.

От ног наших на всем протяжении довольно отлогой скат идет в долину, тихо склоняющуюся к лежащему прямо перед нами в полуторе версте сел. Огузлю. В нем огромная старинная церковь в виде башни; в лево этой долины овраг, в нем речка, за оврагом тотчас горная возвышенность, на которой закрытая от нас 22-х пушечная неприятельская батарея; овраг этот огибает сзади сел. Огузлю и, дойдя до оконечности долины, загибает влево. На правой стороне долины за селением, как я сказал, овраг с топкою речкою, за нею подъем на возвышенность, отлого подымающуюся к д. Кадикляр и Субаты, за коими, au foud du tableau, горы; первая деревня не видная нам в левом заднем углу картины; перед нею на высоте главный лагерь Турецкой, а внизу по речке малый, нам не видные. Вправо долины стояли 8-м орудий тоже нам закрытые.

Теперь мы достаточно ознакомились с местностию. Но подыми глаза, взгляни круто налево: это Алагез, у которого широкое основание как могучая грудь Русского человека. Это наш, он давно освоился с нами и полюбил Русских; не кажется ли тебе, что снежные вершины его, с солнечных перекатах ясного дня, одобрительно улыбаются нам? Но смотри далее. В углу за Турецким лагерем [130] высится снежная громада, видишь, облачко подернуло вершину — это Арарат! Колыбель древних преданий, он давно живет с Мусульманами, хотя видит, что Русские придвинулись к подошве его, но остановились. Он не уверен в их могуществе: Кавказ заслоняет ему нашу силу. И Арарат задумчиво, в сомнении, смотрит на битву; от того облачко подернуло белую высь его.

Но полно глазеть, пора к делу, видишь войска строются, отойди в сторону, ты оставил Кавказ, ты не будешь биться в рядах наших! Видишь, баталионы их выходят по оврагу, отойди.

По уверению жителей, что с правой стороны можно хорошо пройти по подгорию и стать на Карскую дорогу в тыл неприятелю, князь хотел было исполнить этот смелый маневр; но, делая 6-ти верстный обход в виду в трое или четверо сильнейшего неприятеля, мы могли быть принуждены драться где попало, и князь Василий Осипович приказал развернуться.

В 1-й линии два баталиона князя Варшавского и один баталион князя Воронцова полка, между баталионами с лева батарейная № 2 батарея, с права легкая (батарейная № 5 батарея с 8-ю легкими орудиями), тут же и стрелковый баталион; во 2-й линии два баталиона карабинерного наследника и баталион его высочества Константина и саперы; в резерве при повозках, где был перевязочный пункт, баталион карабинерного и баталион Грузинского полков, легкая № 1-го батарея и полк Донской. Справа три дивизиона драгун, 400 линейных казаков и 4 конные орудия, слева два дивизиона драгун, 400 линейных казаков и также дивизион конной артилерии.

Пленные рассказывали после, что когда их корпусный командир увидел наши силы, так засмеялся и сказал: мы их перевяжем и в Карс приведем.

Хочешь ты, чтоб я тебя познакомил с начальниками? Солдат Кавказских ты знаешь, о молодцах говорить нечего.

Вождь наш тебе знаком издавна, следственно я об нем ни слова, но прошу во время дела смотреть в оба: увидишь, что не все достоинства его тебе знакомы.

Смотри на начальника штаба, как он рассудительно будет следить за ходом сражения, как бережно возьмет все что можно взять из резерва, как в пору вышлет орудия из резерва к линии действия; видишь, как заботливо убирают раненых, и как скоро возвращаются в строй люди. У него глаз за всех — и как спокоен, как приветлив! [131] Видишь впереди, но зачем? Всякой из господ сам себя отрекомендует, ты только постарайся ловить все, что каждый будет делать.

Призвав к себе генерал-маиора Кишинского, князь приказал вести ему первую линию на деревню, если она занята, выбить неприятеля; если нет, остановиться так, чтоб не пускать в нее неприятеля. В расстоянии версты от деревни или сажень до 400, видно было, что деревня пуста, а что из оврага с левой стороны вышли стройные баталионы, и тут же на этом расстоянии первая линия была встречена сильным перекрестным беглым огнем из двух батарей. Четыре ящичных лошади и два артилериста были убиты. Батарейная № 2 батарея заехала правым плечем вперед, подвинулась на дистанцию 400 с. к батарее и открыла огонь, при чем капитан Иващенко бросил пять гранат в колонны низамов вправо, и так хорошо, что четыре лопнули в колоннах. Они спустились в овраг, выдвинув 4 легкие орудия с правой стороны батарейной батареи и гораздо вперед оной, чтоб наблюдать за пехотою.

Крепкий должны были выдерживать огонь.

Вот как была линия:

а против неприятельской батареи, b против селения Огузлю, с против масс кавалерии и потом против сильной пехоты, которая обходила наш правый фланг.

Пробыв с полчаса у детей своих, я поехал к князю, который оставался на возвышении. Жарко длилась канонада, 8 орудий с права перекрещивались с 22 оруд. большой батареи; казалось бы смерть за каждым выстрелом, но мы стояли на пахатной земле, и снаряды, не рикошетируя, врывались глубоко в землю. Когда я пробежал с адъютантами мимо ящика, батарейное ядро ударило в голову коренной, в брюхо подручной и перебило ногу вожатому. Старый знакомый бомбардир Мопасенко, хороший печник.

А ты остался на возвышении? Хорошо! Смотри на право на эту массу кавалерии: это Курды, их тысячи три, может четыре. Видишь, подвигаются, и драгуны подаются вперед, им приказал князь охранять пространство от правого фланга линии до резерва. Курды несутся...... Браво Долотин! 4 орудия попались на встречу. Налево кругом, с передков; картечью — гляди, гляди драгуны марш-марш, видишь впереди на золотом Карабахском жеребце, сабля над головою, это князь Чавчевадзе, командир полка, ух какие удары, то голова долой, [132] то корпус на двое, в спину погнали... Но оставим их, мы вернемся к молодцам.

Смотри на лево, и там тоже массы кавалерии хотят прорваться к нашему резерву. Там Багговут, кто его не знает, это тот гвардейский красавчик, которому Поляк раскроил голову. Тебе не видно черной повязки на молодецкой и все еще красивой головке; вон он впереди, начальник нашей кавалерии, большая красная бархатная кабура болтается на левом бедре, — еще, еще картечью — погнал — рубать, — сильны удары ваши, могучие богатыри, отчего тысячи неустоят противу вашего натиска. А между тем по оврагу все тянутся стройные баталионы, подвигаются к правому флангу нашему, рассыпали стрелков, и полки регулярной кавалерии запленили Куроин, красные значки их игриво веют на солнце.

Князь довольный стойкостию наших рядов подзывает начальника штаба и отдает ему приказания, адъютант скачет, и вот колонны гренадер второй линии потянулись на диво. Видишь, впереди идет черненький средняго роста ловкий офицер, на голове теплая красивая шапочка на манер фуражки, всегдашняя улыбка на лице. Это князь Багратион-Мухранский, командир гренадерской бригады; его корпусный командир посылает взять 22-х пушечную батарею, и он также беззаботно, с тем же смеющимся лицом, поведет гренадер своих на картечь и пули.

Взрыв! Широкой четвероугольный столб густого дыма! Вся линия кричит ура! Хорошо, артилеристы!..... Батарейная батарея взорвала ящик на неприятельской батарее. А, уредили огонь — видно досталось. Москалев, меть хорошенько, у них расстройство.

Вот проходят карабинеры наследника мимо князя, батарея стреляет в проходящих, одно ядро — другое вырвало ряд из колонны; усачи не прибавили шагу, ружья на правом плече, идут беззаботно как будто с ученья. О гренадеры, старшие дети славной семьи, честь и краса смелого Кавказского войска!

Но кто этот молодец впереди гренадер великого князя Константина? Исполинского роста широкоплечий, молодой с румяными щеками и Георгий на груди? Это князь Илья Орбелиан, командир полка. 17-го числа, когда мы вернулись от преследования Турок, полагая, что ничего не будет, он хотел ехать к молодой жене, порадоваться новорожденным двум птенцам своим. Услышав о выступлении, он нагнал нас за 5 верст от места сражения, и с радостным лицем стал в голове своих гренадер. Зачем не снял ты генеральских [133] эполет, бойкий молодец? Разве не знаешь, что стрелки метят в офицера? Накличешь все штуцера на грудь свою, а цель верна: ты будешь впереди, и смертельны остроконечные пули!

Баталионы низамов все увеличиваются перед нашею линиею; уж стрелки их близко огибают наш правый фланг, к которому примкнули саперы из второй линии; полки регулярной кавалерии обходят с права, но Чавчевадзе на стороже. Вот к правому флангу подъехал начальник линии, это генерал-маиор Кишинский; его спокойное доброе лицо, кажется тебе мало обещает, но всмотрись, как горят глаза его, он знаком Ширванцам, не раз бивали они с ним горцев, теперь хотят померяться с регулярными Турками. Обходите, низамы, обходите. Ширванцы ни пяди не отступят, а картечь скоро охладит жар ваш.

Гу! Как несутся драгуны на правом крыле, смяли полк, смяли другой; но пехота приняла их на себя. «Стой драгуны — пехота сильна!» Врубились в баталион — бежит! Бежит другой, взяли два орудия, еще одно; нет, Турки отстояли — баталионный огонь других баталионов остановил богатырей. Везут трофеи чрез поваленные трупы. Умаялся золотой конь твой, командир молодцов! Красны лезвеи сабель ваших; кони пенятся, дайте вздохнуть им.

Везде кипит бой. Турки, видя, что мы ослабили себя на правом фланге, выслали 12 стройных баталионов по оврагу к нашей линии и стали напирать крепко на правый фланг; впереди, рассыпав целый стрелковый баталион, уж они обошли его, теснили нашу кучу саперов, уж передние очертя голову бросились на баталион и смешались с Ширванцами, как капитан Давыдов, обернув два орудия, ударил в них картечью — остановил задних, а передние, кто уцелел от штыка, убежали.

Два часа пополудни. Бой в самом разгаре, на лево из дивизиона конной артилерии поставили два орудия вдоль линии неприятельской батареи и бьют ее во фланг. Багговут, отбив у кавалерии охоту безпокоить его, стоял и ждал натиска гренадер.

Начальник штаба приказал 6-ти орудиям и одной роте идти из резерва к линии. Мухранский вышел на вершину. Наш правый фланг отбивался от пехоты и натисков конницы, но стоял и не подавался назад. Из резерва тянулись 6 орудий и одна рота к линии. Небо ясно, на Арарате ни облачка.

Князь прислушивался, когда гренадеры закричат ура; но вот вместе с этим ура! прямо перед нашим фронтом, пять или шесть неприятельских баталионов, стройно как на ученье, в развернутом фронте, с права и с лева деревни, подвинувшись немного как бы [134] для равнения, открыли беглый непрерывный баталионный огонь. Прекрасная картина! Нравится тебе? Смотри дальше.

Видишь, князь подзывает к себе близ стоящего генерала и отдал ему приказание, тот понесся к линии. Что везешь, ты скажи! Только нагайка хлещет по бокам лошади, и глаза вперились в приближающиеся баталионы. С густою цепью стрелков, с барабанным боем и рожками медленно подвигались развернутые баталионы, имея сзади баталионы в колоннах. Какая масса войск на нашу горсть! А приехал? Вперед на передки, знамена вперед. Ура! и громко, весело, крикнул ура близ стоявший баталион князя Воронцова, и вся линия с этим радостным Русским возгласом двинулась вперед навстречу неприятелю. 16 орудий рысью выехали вперед и, снявшись с передков в 100 с. от неприятеля, ударили картечью дружно, сильно; слышно было, что офицеры кричали: подыми клинья! И зашатался строй.... крепче, еще, еще... и расстроились, подались назад... бей еще! Ура! и повел генерал-маиор Кишинский пехоту. Весело веют Георгиевские знамена, любит Русский солдат идти в штыки. А, уж за оврагом! Бей через головы гранатами, чтоб не было ни линии, ни строя! Побежали. Слышно: коли, коли, нас мало, не возиться с ними! Батарейная батарея стала у деревни над оврагом на позицию, а легкие батареи одна за другой потянулись за овраг с баталионами.

Неприятель рассыпался, бросал оружие, бежал. Да крепок часто был ружейный огонь, но картечь взяла свое, расстроила, осунула баталионы и где строй стоял, ряды лежат!

Но что смотришь ты с таким напряжением на лево? И там бой кипит во всем разгаре. Что навернулась слеза у тебя, разве время и место плакать? Посмотри несут красавца, пуля в груди, пуля в руке. Доля храбрых! Кто впереди, тот ближе к врагу. Накликал штуцера на себя! Но, даст Бог, поправится: человек молодой! Но где князь, где вождь наш?

Отнесли полкового командира, отнесли баталионных и несколько офицеров. Грузинский баталион остался без начальников; в это время он лез на крутую возвышенность, где стоял полк наследника, вдруг два баталиона низамов ударили на него с боку, баталион стал, ни пяди назад, но не двигался вперед..... некому было вести его. Некому? Князь видит это, подскакал к гренадерам в среду пуль. Ребята! Когда же мы останавливались? Вперед за мной! И как очнувшись ударили гренадеры Константина в штыки, и в этот же момент из шедших из резерва 6-ти орудий начальник штаба взял два. Ловко, скоро снялся молодой Семчевский с передков, и удачно [135] поставленные ударили картечью во фланг низамам. Не любят картечи низамы. Корпусный командир тут же на месте поблагодарил молодого артилериста.

Что, нашел ты новое достоинство в знакомом тебе князе Василие Осиповиче? Это самоотвержение вождя! Бог сохранил тебя, князь. Благодарение Ему!

И в этоже время, когда вся линия наша шла, громила Турок картечью и колола их расстроенные баталионы, гренадерская бригада князя Мухранского шла в штыки на батарею.

В штыки на батарею! Цель и награда боевой жизни солдата! Кавалеристу врубиться в каре, артилеристу отбить штыковые пехотные колонны картечью! А твоя слава, пехотный солдат, пройти картечь и с штыковым возгласом ура! взять эту грозную батарею.

Взгляни на доблестных карабинеров наследника, на мужественных гренадер великого князя Константина — одни впереди, другие рвутся догнать их! И на беззаботное лицо веселого вождя их. Все говорит тебе: батарея наша!... Они едут!... И недоумение обуяло лучшее войско врага, не знает артилерист, стрелять ли ему или спасать живот свой?.. Стреляй, артилерист! Уредишь строй храбрых по штык, остальных положит тебя на орудие...

Не досмотрели мы с тобой, как Донец сотник Кульгачев подвинулся к оконечности неприятельской батареи на картечный выстрел и когда пехота бросилась в штыки, Кульгачев с прислугою, вместе с драгунами, бросился на орудия и взял два ближайшие.

Багговут с кавалериею рубят артилеристов. Набросали вы тел близ орудий, окропили все орудия кровию, славные Кавказские драгуны. Ваша битва как пир — тоже веселье.

И вместе с бегством пехотной линии, 22-я орудейная батарея была в руках наших.

Все шло вперед на Турецкой лагерь, но неприятель рассеялся. Почти все шло или бежало по Карской дороге, только масса кавалерии была видна на высотах близ дороги как бы в защиту бегущих. Но это была пародия тактики: оружие и зарядные ящики бросали по дороге, и есть ли бы князь не видел невозможность послать в погоню совершенно утомленную нашу горсть конницы, не любоваться бы нам и этой пародией.

Все досталось победителям: лагери, запасы, артилерийские, провиантские и мундирные. Трофеями победы были: 24 артилерийские орудия 15-ть четырехколесных ящиков почти все запряженные в 6 лошадей, 72 артилерийские лошади.

Пред концом сражения неприятель увез до 16 орудий. [136]

Вот битва 19-го Ноября на высотах Башкадиклярских, где 9 т. Русских дрались и побили до 40 т. Турок, из коих до 25 т. регулярных при 40 орудиях (третий сильной кулак). На тя, Господи, уповахом, да не постыдимся во веки!

С нашей стороны убито: штаб-офицеров 1, обер-офицеров 8, рядовых 308; ранено: генерал 1, штаб-офицеров 9, обер-офицеров 24, рядовых 762; контужено штаб-офицеров 3, обер-офицеров 12, рядовых 168.

Неприятельских тел осталось на поле сражения более 1500; мы 720 похоронили 21-го числа, но это не была и половина: 22-го при выступлении столько же оставалось на поле битвы.

Панической страх, наведенный этою победою, так велик, что очистил совершенно и успокоил границы наши; жители Турецких деревень пограничных санджаков ищут суда и расправы у князя Бебутова и по приказанию его свезли к нам в Александрополь зернового хлеба из Турецких магазинов уже более 2000 четвертей. Раненой полковой командир низамов, взятый в плен, родом из Гурии Магометанин, рассуждая с нашими офицерами о проигранном ими сражении, говорил: не понимаю, как мы это проиграли дело, вас была кучка против нас, а вы все лезете и лезете вперед; смотря на вас, мы говорили себе, что вы или сумасшедшие или пьяны! Видно, родному-то в первой раз видеть, как Русской рассердится. Теперь пришло в Карс 9-ть пехотных полков из Египта, 6 осталось в Эрзеруме.

Между орудиями взята одна 3-х фунтовая пушка отлитая с большим тщанием в нынешнем году, лафет коей выкрашен красною краскою с надписью на орудии: Анатолийскому войску от султана Абдул-Мешида, и еще разные надписи. Такое же орудие подарено главнокомандующему в Европе Омер-паше.

Турецкое регулярное войско обучено отлично хорошо строить каре, колонны, развертывает фронт, принимает в интервалы кавалерию; все по правилам и равнению. Два стрелковые баталиона имели штуцера фабрики A. Etienne, бьют на 1000 метров, как означено на прицелке. Ружья плохия.

Ты видишь, любезный друг, из слабо и неполно описанного дела, что от старшего до рядового все делали свое дело по совести и долгу, многие делали более чем долг службы от них требовал, но оттого, что понимали обстоятельства и были проникнуты мыслию о необходимости сильной победы. Между нами сказать, мы были немного [137] рассержены, что неприятель смел ступить на нашу землю и хозяйничать около границ.

Мы видели с тобой только дела некоторых, бросавшиеся в глаза, но частные подвиги в подробностях ускользнули от нас. Знай, что только совокупность этих мелких подвигов могла дать нам победу, которая откликнулась как отголосок Асландуза, Ленкорани, Карса и Ахалциха (1828).

Когда мы возвратились в сел. Огузлю, лагерное расположение наше покрылось остроконечными палатками, Турецкий лагерь прикрыл Русских воинов, а как в моем контрабандном ящике нашлась бутылка Шампанского, я поздравил князя Василия Осиповича и генерал-маиора Индрениуса с главною победою, как истых виновников оной: одного за решимость, другого за порядок дела, и что стройно следил за ходом оного.

Солдаты грелись около костров и, грызя сухари, были веселы, рассказывали о том, что кому привелось видеть; многие имели поверх своих шинелей светлосерые шинели низамов, взятые в лагере из складов; и когда я вечером ходил по кострам, артилеристы с детскою простотою показывали мне эти шинели: смотрите, ваше превосходительство, как узко сшиты, не то что наши и длинны и просторны. А другой: ваше превосходительство, ведь задали мы им чосу сегодня! И в таких беседах с героями-детьми я выкурил две сигарки.

А наши офицеры? Что за славная молодежь, что за беззаботный умный народ! Весело идти в дело с такими подчиненными.

Государя, видно, порадовала наша битва. Князю Бебутову прислал св. Георгия 2-го класса, в роту и батарею по 10 крестов солдатам и всем нижним чинам по 2 рубля серебром на человека.

Текст воспроизведен по изданию: Победа при Башкадикляре. (19 Ноября 1853). Частное письмо Э. В. Бриммера // Русский архив, № 9. 1904