БЕРЖЕ А. П.

ВЫСЕЛЕНИЕ ГОРЦЕВ С КАВКАЗА

I.

Географические, этнографические и статистические данные о выселении.

Выселение горцев, заселявших Кавказ, представляет одно из замечательных исторических событий нашего времени, хотя до сих пор оно не разъяснено и не описано так подробно, как бы следовало. Полумиллионное население из многих племен, разного корня, с своеобразными этнографическими особенностями, с самобытным строем внутренней и общественной жизни, покинуло родные горы, в которых пережило длинный ряд веков и рассеялось по разным провинциям Европейской и Азиатской Турции, где частью погибло от трудностей переселения и других условий жизни, частью смешалось с разнородными племенами на местах нового водворения и с течением времени неизбежно должно утратить свои исторические предания и характеристические особенности. Филология, этнография, география и история утратили в этом богатые средства разъяснить много важных вопросов в минувшей жизни человечества, а потому на нас, современников переселения, лежит обязанность указать на его важность и занести в летопись исторических событий причины и ход этого печального выселения Кавказских народов. [162]

Не придавая представляемой на суд критики статье своей значения всестороннего исследования настоящего вопроса, я ограничусь только главными чертами события. Для более ясного уразумения фактов, считаю необходимым предпослать здесь краткий очерк страны и перечень населявших и населяющих её народностей.

Главный Кавказский хребет от Керченского пролива до Каспийского моря доступен только на одних своих оконечностях для прохода с севера на юг; в остальных частях он представляет почти сплошную массу гор, резко отделяющую северный Кавказ от Закавказья, не только в географическом, но и в этнографическом отношении. Северные склоны этого хребта, спускаясь сначала крутыми, а потом более отлогими уступами в равнину, служащую продолжением приволжских и придонских степей, образуют, с прилегающим к ним пространством, следующие части: западную или бассейн реки Кубани, восточную или бассейн реки Терека и промежуточную маловодную степь по рекам Куме и Калаусу. Северо-восточный же склон главного хребта составляет высокое нагорное пространство (Дагестан), вмещающее в себе бассейны рек Сулака и Самура.

Южный склон Кавказского хребта, спускаясь по направлению к Черному морю, образует узкую прибрежную полосу, упирающуюся в реку Ингур. Далее, на восток, находится замкнутая долина Риона, а за Месхийским хребтом лежит бассейн реки Куры, сначала нагорный, потом равнинный и степной, переходящий в Каспийскую низменность. К югу от реки Куры расстилается нагорное плато (Ахалкалакское и Александропольское), составляющее продолжение Турецкой Армении (ныне вошедшей в состав русской территории под именем Карсской области). Восточнее этого плато находится возвышенная местность при озере Гокча и реке Араксе, входящая в связь с Азербайджаном. Наконец Ленкоранский уезд есть продолжение персидского Талыша.

Вся эта громадная территория Кавказа (не считая областей Карсской и Батумской), представляющая площадь в 7 975 кв. миль или 385 887 кв. верст, ныне заселена 5 387 000 душ разнообразного населения, в числе коего считается:

Население это при столь значительной площади Кавказа дает на один километр 12,4 души. Понятно поэтому, какой ущерб экономическому развитию края должно было принести выселение горцев, достигшее в продолжение 1858 по 1865 год, по официальным сведениям, 493 194 души или 1/11 часть всего населения Кавказа.

Племена, выселившиеся в упомянутый период времени в Турцию, занимали северный склон западного Кавказа и прибрежную горную полосу между главным хребтом и Черным морем от Анапы до Гагра и котловину реки Бзыби. Мы перечислим их и укажем места, где они обитали:

1. Прибрежье Черного моря, к северу от границ Абхазии, занято было Джигетами (Саадзен, Садзуа), делившимися на а) Псху, обитавшее в котловине реки Бзыби и по реке Мзымте до мыса Адлер; б) Ачхипсоу — по верховьям рек Псху и Мзымты; в) Аибга — на пространстве между реками Бзыб и Псху и выше верховьев Хошупсе; 2) Цандрипш — между реками Бзыб и Хошупсе, и д) общества Кечьба, Аредба, Цвиджа и Бала, жившие между реками Хоста и Мзымта.

2. Убыхи — самое воинственное и предприимчивое племя на восточном берегу Черного моря. Они жили между реками Хоста и Шахе и по примыкающим к ним ущельям. Убыхи разделялись на: а) собственно Убыхов — между верховьями рек Хоста и Шахе; б) Саше — по прибрежью, между рекою Хоста и долиною реки Сочи включительно, и в) Вардане — по прибрежью от долины реки Сочи до Шахе, с её притоками включительно.

3. Шапсуги. Они разделялись на Больших и Малых. Земля больших Шапсугов находилась на нижней Кубани, по северному скату главного хребта между рекою Адагум, составлявшею западную границу между Шапсугами и Натухайцами и рекою Псекупс, отделявшею Шапсугов от Абадзехов. Малые Шапсуги жили на южном склоне главного хребта, между рекою Шахе, землею Убыхов, рекою Джубга и землею Натуханцев.

4. Натухайцы (Натхокуадж) — занимали западную оконечность понижающегося к Черному морю Кавказского хребта и южный склон последнего от Анапы до реки Джубга.

5. Абадзехи. Они жили на пространстве между реками Белой и Псекупсом и главным хребтом, отделявшими их с юга от Убыхов, с запада — Шапсугов и востока — Абазинцев.

6. Абазинцы населяли самую возвышенную полосу по северной покатости главного хребта на пространстве между верховьями Кумы, [164] Подкумка, на левом берегу Кубани и у истоков рек Лабы, Ходз и Губс. Они разделялись на кумских и кубанских абазинцев.

7. Башильбаевцы — в верховьях рек Урупа и Зеленчука.

8. Тамовцы — на верховьях Большой Лабы.

9. Кизылбековцы — за горою Ахмед, у верховьев реки Андрюк.

10. Шегиреевцы — по верховьям Малой Лабы.

11. Баговцы — у реки Ходз, па лесистой подошве горы Ашишбаг.

12. Егерукаевцы и Темиргоевцы — на левом берегу Лабы, близ впадения её в Кубань.

13. Бесленеевцы — по правому берегу Большой Лабы и по Большому и Малому Тегеням, впадающим в Уруп.

14. Мохошевцы — на левом берегу Лабы, выше Гатюкаевцев, которые жили при самом её устье.

15. Бжедухи. Они занимали земли по левую сторону Кубани, по низовьям рек Пшиша и Псекупса, до границ Шапсугов.

16. Закубанские Ногайцы заселяли левый берег Кубани от станицы Баталпашинской до устья реки Лабы и по правую сторону Кубани в Тахтамышевских аулах и под горою Бештау, близ Пятигорска.

К сожалению, мы не имеем данных определить хоть с достаточной приблизительностью численность каждого из племен, так как при совершенном отсутствии между ними государственности, сами представители их и старшины никогда не знали точной цифры своих единоплеменников. Даже число дымов, при полной свободе каждого жить и уходить куда ему угодно, не могло быть определено. Если бы выселение производилось систематически и под надзором нашего правительства, то была бы возможность определить численность каждого из племен, ушедших в Турцию, но дело в том, что выселение началось ранее появления наших войск на южном склоне Кавказа, у берега Черного моря. Горцы грузились на турецкие кочермы, выходившие из пунктов, принадлежавших еще непокорным племенам, которым решительно не было никакого интереса считать кто и зачем отправляется в Турцию. С другой стороны, при усилившемся выселении, когда наше правительство было вынуждено принять непосредственное участие в этом событии, для устранения бедственного положения горцев, столпившихся массами на берегу Черного моря, в ожидании прихода судов и без всяких средств к существованию, счет переселенцам производился не с научною, а с гуманною целью уменьшить размер бедствий переселенцев. Оттого в официальных документах более всего обращалось внимания на счетоводство, на количество выданных пособий, причем этнографические особенности [165] оставлялись в стороне. Сколько тысяч горцев было отправлено на частных, казенных и турецких судах определить можно; но кто именно отправлялся: Бжедухи, Абадзехи или Шапсуги — оказывалось известным только в редких случаях. Вот почему мы, исчисляя отдельные племена, не выставили в прилагаемой ниже ведомости ни числа дымов, ни числа душ в каждом из них, так как такие цифры были бы совершенно неточны. Мы могли составить эту ведомость по официальным документам, из которых видно, что число всех переселенцев в Турцию через порты восточного берега Черного моря с 1858 по 1865 год составляет 469 703 души. Из них приблизительно главных племен выселилось:

Натухайцев 45 023

Абадзехов 27 337

Шапсугов 165 620

Убыхов 74 567

Джигетов 11 873

Бжедухов 7 983

Но все эти цифры необходимо увеличить на 27 671 душу (Шапсугов, Бжедухов и Натухайцев), которые по окончательному расчету полковника Фадеева значатся отправленными из Новороссийска и Псезуапе. Всего стало быть с восточного берега в 1864 — 1865 гг. отправлено, под наблюдением агентов нашего правительства, 384 529 душ. Прибавив к этой цифре выселившихся с 1858 по 1864 год, по сведениям, доставленным графом Евдокимовым,

Сведения эти хоть официальные, но, как видно, неточны. Кроме того есть полное основание думать, что даже в то время, когда главнокомандующим армией были назначены специальные агенты для [166] наблюдения за выселением горцев, то и они неверно показывали число душ. В докладе особой комиссии, назначенной при Окружном штабе для разбора сведений по переселению горцев, 11-го февраля 1865 года, между прочим, сказано: «Большинство квитанций и пособий переселенцам весьма сомнительного свойства. Особенного внимания в этом отношении заслуживают квитанции, представленные капитаном князем Чавчавадзе и штабс-капитаном Добжанским».

Впрочем, не смотря на вероятность некоторого преувеличения цифры пособий, число выселившихся душ в действительности не только не менее, но должно быть значительно более показанного, так как все переселенцы, отправившиеся на свой счет на турецких кочермах из портов, нам неподвластных, большей частью остались неизвестны для официальных лиц, а это составляет весьма солидную поправку некоторого преувеличения числа выданных пособий, что с другой стороны вовсе и не требовало преувеличения числа переселенцев.

Ведомость числа горцев разных племен Кавказа, выселившихся в Турцию с 1858 по 1864 год.

С 1858 по 1866 год.

Абазинское племя (Кизылбековцы, Тамовцы, Баговцы, Башильбаевцы, Шагиреевцы) 4 350 семейств – 30 000

Бесленеевцев: 600 семейств – 4 000

Темиргоевцев, Егерукаевцев и Мохошевцев до 3 000 семейств – 15 000

Натухайцев – 4 057

Бжедухов – 2 517

Прикубанских Ногайцев – 30 650

Итого: 86 224

А всего выселилось в Турцию через порты Черного моря 418 292.

После составления отчета начальника Кубанской области в ноябре и декабре 1864 года и в марте 1865 года выселилось через Новороссийск:

Абадзехов 15 811

Шапсугов 3 543

Бжедухов 5 436

Итого 24 790

Кроме того, после составления отчета об отправлении горцев полковником Фадеевым, выехало Шапсугов, Бжедухов и Натухайцев из Новороссийска и Псезуапе 52 411 душ, как это значится в ведомости, приложенной к докладу комиссии по делу о переселении горцев в Турцию (18-го февраля 1865 года); но так как при этом упоминаются 4 600 душ переселенцев, вошедших в число упомянутых выше 24 790 душ, то, по всей вероятности, все эти переселенцы числятся по последней цифре, а потому следует добавить только 52 411 – 24 790 или только 27 621.

Что даст общий итог переселенцев через порты Черного моря 470 703.

А прибавив сюда выселившихся из Большой и Малой Чечни – 221 943.

Всего – 493 194. [168]

II.

Кавказская война и её неизбежность. – Столкновения с Турцией. — Европейская дипломатия. — Вмешательство её в Кавказскую войну.

Кавказская война началась не в силу каких-нибудь политических задач или дипломатических соображений, но была естественным результатом государственного роста России. Оттого, с одной стороны, война эта тянулась так долго, а с другой, большинство не видело в ней никакой цели, никакой пользы и горько жаловалось на бесплодное истребление государственных средств, на продление ненужного кровопролития.

Уничтожение царств Казанского и Астраханского в царствование Иоанна Грозного поставило Россию лицом к лицу с полудикими народами, обитавшими у берегов Каспийского, Азовского и Черного морей. К этому именно времени относится появление наших пограничных кордонных линий из укреплений и поселений, как неизбежная мера для прикрытия внутренней страны от грабежей и набегов разноплеменных соседей. Необходимость содержать эти линии, заставляла пограничных воевод постоянно требовать у правительства высылки подкреплений войсками и поселенцами, к которым охотно примыкала вся бродячая вольница, водворяясь на привольных местах, вне строгого контроля центральной власти. Такое усиление кордонов давало возможность пограничным воеводам не ограничиваться пассивным отражением набегов, но переходить к наступательным действиям для наказания хищников, причем у них отбивались разные важные угодья. Прямым следствием этих действий было, что граница никогда не оставалась на месте, но постоянно подвигалась к низовьям Дона и предгорьям Кавказского хребта. Таким образом уже в 1567 году построена крепость на левом берегу Терека, близ устья Сунжи, которая хотя и была оставлена по просьбе султана Селима, но возобновлена в 1578 году. В том же 1567 году построен при устье Терека Терский городок и учреждено Терское воеводство, для управления Кавказскими народами, которые начали искать покровительства России еще со времени Иоанна Грозного. В таком покровительстве соседним племенам никогда не отказывалось, в предположении достичь этим путем спокойствия на границах. Но такая надежда, очевидно, никогда не сбывалась: инородцы посылали посольства, получали подарки, выдавали аманатов, принимали присягу, — но постоянно производили [169] набеги и вызывали наступательные действия наших войск, для наказания виновных и занятия новых пограничных пунктов.

Между тем, в то самое время, как Россия подвигалась к северному склону Кавказского хребта, по южную его сторону, спорили за господство персияне и турки. Последние в 1578 году снова начали занимать восточный берег Черного моря, оставшегося без хозяина после истребления генуэзских колоний. В этом же году ими построены крепости в Поти и Сухуме, и начало заметно распространяться их влияние на Кавказские племена. Таким образом принятие племен под покровительство России ставило ее во враждебный отношения к Турции.

Но еще большим поводом к столкновениям этих государств послужили христианские владения за Кавказом: Грузия, Карталиния, Кахетия, Имеретия, Гурия и Мингрелия. Еще в 1586 году Кахетинский царь Александр II испрашивал покровительства у царя Феодора Иоанновича, и с тех пор из Закавказья посольство отправлялось за посольством, с тою же просьбою против турецких и персидских утеснений, пока, наконец, в 1801 году, манифестом императора Александра I, Грузия не присоединена к России и военный действия против Кавказских племен неизбежно начались с обеих сторон Кавказского хребта.

Несмотря на это, характер Кавказской войны остался тот же, что и был в 1567 году. Начальники Кавказской линии и им подчиненные отражали набеги и наказывали хищников экспедициями. Хищники изъявляли покорность, выдавали аманатов и снова делали набеги. К этому прибавились в Закавказье военные действия против персиян и турок, у которых мы постоянно отнимали ханства и владения, признававшие их господство или состоявшие под их покровительством. Так продолжалось до Крымской войны, после которой наши войска, посланные на границу Турции, оставлены были, по ходатайству князя Барятинского, на Кавказе, и таким образом появились здесь значительные боевые силы, дававшие возможность покончить Кавказскую войну совершенным покорением всех горцев, вследствие того принципа, что «пятидесятилетний опыт убедил нас, что никакой мир невозможен с народом, который не имеет правительства и в котором не существует даже понятия о предосудительности воровства и грабежа ¹. [170]

Только один раз в течении 300 лет наши завоевательные действия на Кавказе были осмыслены глубокой государственной мыслью. Гениальный преобразователь России, в своих дальновидных заботах о её будущности, постиг разом значение Каспийского моря и прилегающих к нему земель. Могучий ум его охватил всю цельность политико-экономических интересов России в Средней Азии и Индии и он сначала отправил экспедицию Бухгольца и князя Черкасского (1714-1715) чтобы, утвердившись в Хиве, послать купчину в Индию, приказав ему описывать путь и, по возможности, отыскать кратчайшее и удобнейшее сообщение Индии с Каспийским морем. Потом, при неудаче этих предприятий, сам двинулся с войсками по кавказскому берегу Каспия, завладел городом Баку и самыми богатыми прикаспийскими провинциями Персии, через которые действительно пролегает удобнейший путь из России в Тегеран, Шахруд, Герат и Кандагар. Но такая широкая задача не была понята его преемниками и в 1735 году императрица Анна Иоанновна возвратила Персии завоеванные Петром I провинции. В наше время прорыв Аму-Дарьи до Сарикамышского озера показал верность предположений Петра о повороте этой реки в Каспийское море; Хива нами занята, в Средней Азии мы дошли до верховьев Аму — и потому гениальная мысль великого венценосца на половину осуществилась путем историческими, т. е. помимо всех соображений дипломатов, как необходимое естественное условие государственного роста России. Стало быть и завоеванию Кавказа европейская дипломатия может теперь приписать глубокую политическую цель. Завещание Петра Великого исполнено, хотя оно не существовало и не существует и никто не заботился об его исполнении.

Турецкое господство над Кавказскими племенами и владениями было только номинальное, хотя турки построили крепости на восточном берегу Черного моря (Анапу, Сухум, Поти) и занимали по временам непосредственно своими войсками Закавказские провинции. Назначая пашей и созидая крепости, турки вовсе не касались реорганизации народной жизни: они только стояли лагерем и эксплуатировали, как умели, занятые земли. От этого в христианских провинциях, где не было религиозной связи между завоевателями и населением, завоевание, кроме разорения страны, ничего в ней не изменяло. Приняв покровительство и потом вступив в состав русского государства, эти провинции потеряли всякое воспоминание о турках и сношениях с ними. Только при начале подданства, лишившиеся престола цари и владетели бегали к туркам, [171] находили у них приют, помощь и производили при их посредстве набеги и волнения в прежних своих владениях, но нашим войскам не трудно было с ними справиться. Совсем иначе были отношения турок к нехристианскому населению, между которым ислам, распространяясь постепенно, сделался господствующей религией. В качестве главы правоверных, турецкий султан сделался верховным покровителем и властителем всех мусульманских племен. Пленопродавство, неизменный спутник грабежей и набегов, вошло в нравы и обычаи горских народов и распространилось даже на собственных детей. Девушки и девочки замечательных красотою кавказских племен очень легко доходили до Константинополя, наполняли там гаремы султана и знатных пашей, делались любимыми женами и, приобретя значение, выписывали к себе и сносились со своими родными на Кавказе. Мальчики, продаваемые туркам, также нередко достигали важных должностей у султана и кичились тем перед своими родичами, вызывая их в Константинополь поклониться своему величию. Таким образом, кроме общей религии, благодаря которой тысячи Кавказских правоверных пилигримов посещали Мекку и живали в Константинополе по гаремным связям и карьерам их родственников, среди горцев веками выработалось глубокое убеждение в исключительной силе и могуществе султана, в лице которого сосредоточивалось понятие о верховном главе религии, об истинном, естественном покровителе и источнике всех благ. На таком убеждении не трудно было основать сильное политическое влияние Турции между мусульманскими племенами, тем более, что военные действия и успехи русских невольно заставляли горцев искать внешней опоры и покровительства.

Впрочем, турецкое правительство не придавало сначала большого значения господству над кавказскими племенами и почти не противодействовало распространению русской власти. Трудно решить: происходило ли то от небрежности и непонимания, или было результатом уверенности в несокрушимости сопротивления горцев русскими и в непоколебимой преданности их султану, как главе правоверных. Во всяком случае, вся политика турецкого правительства относительно кавказских горцев заключалась не в непосредственной помощи, а в усилении нравственной связи с ними, при посредстве высылаемых из Турции проповедников ислама, которые везде, где было возможно, устраивали при мечетях школы, укрепляли ислам и проповедовали о могуществе султана и необходимости сопротивления русским. Только во второй половине прошлого столетия, когда победы Румянцева и Суворова потрясли турецкое могущество [172] и Россия завладела Новороссией и Крымом, — Турция обратила внимание на распространение наших завоеваний на Кавказе, тем более, что по Кучук-Кайнарджинскому миру 1774 года, Порта Оттоманская обязалась оставить Гурию и Имеретию. В 1781 году была построена крепость Анапа и Турция предприняла непосредственный военные действия против нас, но с 1790 года, когда на Кубани был разбить Батал-паша, серьезных операций со стороны этой державы на северном Кавказе не было, хотя всякая война наша с нею непременно сопровождалась большими военными столкновениями на Закавказской границе.

Во второй же половине прошлого столетия, благодаря проектам князя Потемкина, появился на сцену так называемый восточный вопрос, и с этого времени начинаются заботы европейской дипломатии о кавказских горцах. Сначала, в виду отдаленности, недоступности и неизвестности этого края, они только указывали Турции на важность поддержки и господства над горцами, для противодействия России, в полной уверенности, что затея покорить свободный племена, населяющие недоступные горы, послужит к ослаблению России. Но постоянные наши успехи, как на северном Кавказе, так и в Закавказье, заставили, наконец, соперничествующее английское правительство принять непосредственное дипломатическое участие в охранении независимости кавказских племен. Случай к этому представился при заключении Адрианопольского мира 2-го сентября 1829 года, по которому Турция уступила России, вместе с крепостями Анапою, Сухумом и Поти, все свои права на кавказский берег Черного моря. Англия не признала за Турцией права сделать такую уступку и, стало быть, отказалась признать право России на восточный берег Черного моря. В виде исключения, Англия на этот раз была права de jure. Турецкий султан считал себя властелином на кавказском берегу, где у него были крепости с турецкими гарнизонами, но он в действительности только и владел территорией, занятой этими крепостями, — следовательно, только и мог уступить эту землю России. Племена же, обитавшие на восточном берегу, были политически совершенно независимы и только в силу религиозных понятий признавали главенство султана, как верховного представителя религии. Но если папа не сохранил за собою права раздавать католические государства даже во время самого высокого могущества папского престола, то, конечно, за падишахом еще менее было возможно признать подобное право относительно совершенно независимых мусульманских народностей. Непризнание Англией нашего права оставлено было императором Николаем [173] без всякого внимания и с 1829 года мы начали прочно занимать восточный берег укреплениями, причем, для скорейшего покорения горцев, воспрещен был приход к нему всех иностранных судов, которые очевидно могли бы подвозить горцам боевые припасы и усилить их сопротивление. Для наблюдения же за исполнением этой меры было учреждено крейсерство военных судов вдоль всего восточного берега. Британское правительство не могло объявить за то России войны, но желая фактически показать, что оно не признает нашего права воспрещать иностранную торговлю с независимыми Черкесскими племенами, снарядило в 1836 году, под купеческим флагом, шхуну «Vixen», на которой отправился к горцам эмиссар английского правительства Бель. Судно это пришло в Геленджик, но здесь было взято нашими крейсерами, как приз отведено в Севастополь и продано там с аукционного торга. Бель, по счастью для себя, был в это время на берегу и потому избег прогулки в Сибирь, которая положена у нас по закону для контрабандистов. Он оставался между горцами около трех лет, стараясь соединить разделенные взаимными распрями прибрежные племена и организовать единодушное восстание и ожесточенную войну против России, но это ему не удалось и он благополучно возвратился в Англию, описав подробно свои похождения ².

Английское правительство отказалось от всякого участия в снаряжении Vixen'а и признало захват шхуны нашими крейсерами правильным, так как почти не протестовало против продажи его с аукционного торга, но с этих пор уже не посылало своих судов, довольствуясь доставлением горцам оружия и боевых припасов через Константинополь и порты Анатолийского берега, на турецких кочермах, принимавших весь риск путешествия к восточному берегу на собственный страх.

Франция еще позднее вмешалась в дела кавказских горцев, именно во время Наполеона III. Создав принцип национальностей для основы государства, Наполеон предполагал употребить его для ослабления России восстановлением Польши на западе, поддержанием независимости горцев и усилением влияния и владений Турции на юге. В воображении его Крым и Закавказье, или по крайней мере часть его (Кутаисская губерния), прилегающая к Черному морю и границам Турции, должно было отнять у России и [174] возвратить прежнему хозяину — султану. Поэтому перед Крымской войною начались интриги Франции для восстановления против России горцев при посредстве Турции. Но такой фантастический проект, основанный на ложном представлении о действительном положении народов и земель, которыми думал распоряжаться французский император, конечно, исполнен быть не мог. Перед Крымской войной, или вернее, перед появлением союзного флота в Черном море, сняты были нами все укрепления береговой линии, а после десанта в Крым, союзные дипломаты явились на восточном берегу и предложили горцам избавить их навсегда от русских, если они примут покровительство Англии. Горцы, однако, не попали в ловушку. Они объявили на такое предложение, что против русских они собственно ничего не имеют, но воюют с ними потому, что они занимают их земли, и что если французы и англичане сделают то же, то они будут с ними драться также ожесточенно, как дрались с русскими. Поэтому идея принять горцев под покровительство всей Европы или Англии и Франции и не допустить России завладеть Кавказом, так и осталась в проекте. Тогда задумана была экспедиция Омера-паши в Сухум, с целью занять Абхазию и всю Кутаисскую губернию. В Сухуме у нас было, если не ошибаюсь, всего два батальона больных лихорадкою солдат, которые, благодаря стараниям бывшего владетеля князя Михаила Шарвашидзе, отступили без сопротивления Абхазцев к Мингрелии и заняли позицию на Ингуре. Омер-паша преследовал их с 28 батальонами турок и вздумал форсировать переправу через Ингур. Целый день 4 орудия и два батальона держались и не допустили переправы. Вся прислуга при орудиях и лошади были перебиты; из батальонов остались только две роты, и те ночью отступили. Омер-паша занял Зугдиди, двинулся к Кутаису, но бездорожье и лихорадки, при сильных дождях, сделали невозможным его дальнейшее движение, и если бы бывший начальник войск в Мингрелии князь Мухранский имел у себя состоявшую по спискам милицию, то, конечно, ни одно турецкое орудие и ни один человек из отряда Омера-паши не возвратился бы в Сухум. Таким образом попытка Англии и Франции вмешаться в Кавказскую войну произвела действие, совершенно обратное тому, которого предполагалось достигнуть. Она не только не ослабила, но усилила обаяние русского могущества. «Сам великий султан, с помощью англичан, французов и итальянцев, рассуждали горцы, пришли уничтожить Россию и, наобещавши всякого блага, ушли с позором домой, предоставив русским делать, что они хотят на Кавказе». Убеждение [175] это весьма много ослабило веру горцев в свою несокрушимость и облегчило вторичное покорение восточного берега после Крымской войны. Все знают, что в это время прибрежные горцы сражались далеко не с таким ожесточением, как во время существования черноморской береговой линии.

После Крымской войны Англия учредила консульства в портовых городах восточного берега и с помощью этой меры и воздействия на Турцию путем интриг возбудила против России горцев. Наполеон же, несмотря на неуспех вмешательства в дела кавказских племен, не оставлял своей мечты произвести единовременное восстание в Польше и на Кавказе, и не удержался от непосредственного действия снаряжением под рукою смешной экспедиции Лапинского ³ (Тезик-бея) в 1863 году и сношеньями с горцами через французского консула в Трепизонде, посылавшего на северо-восточный берег эмиссаров. Из них последний, Подайский, жил в Трепизонде даже во время переселения горцев и употреблял всевозможные интриги для удержания их на месте, чтобы иметь всегдашний повод создавать затруднения России ⁴. Замечательно, что в это время практичная Англия примирилась с фактом выселения, показывала полное пренебрежение к участи горцев и искала других более действительных средств к противодействию России. Английский посланник в Константинополе Сир-Бульвер (Sir Bulwer) сам сообщил нашему поверенному Новикову, что вожди горцев старались заинтересовать его участью своих соплеменников, но он отказался принять их просьбу. «L'Angleterre, m'a-t-il dit, dans sa franchise de l'intimite, пишет Новиков, aurait pu tirer parti de ces peuplades pendant la guerre de Crimee; aujourd'hui c'est trop tard et il ne s'agit que de faciliter, dans la mesure du possible, leur emigration ⁵».

Во всяком случае нельзя не признать, что вмешательство Турецкой и Европейской дипломатии в дела горцев не принесло и не могло принести им ничего кроме зла, так как оно происходило не в интересах их или с какою-нибудь гуманной и нравственной целью, а явилось, как средство загребать жар чужими [175] руками. Горцы и в глазах турок, и в глазах Европы представляли только средство для противодействия России, и в пользовании этим средством ни Европа, ни Турция не обнаружили никакой жалости. Воображение доверчивых честных горцев постоянно возбуждалось блистательными и игривыми обещаниями помощи и участия при посредстве разных эмиссаров, и когда выселение горцев уже началось, европейская дипломатия уверяла переселенцев, что Россия не имеет права их переселять, что весной (1863 года) придут европейские комиссары для размежевания их с русскими⁶ и т. п. Даже во время самого разгара переселения эмиссары турецкого правительства подстрекали горцев к выселению, как можно судить по прокламации к черкесам турецкого комиссара Мухаммеда Насарета 1-го июня 1863 года:

«Берите ваши семейства, говорится в прокламации, и все необходимые вещи, потому что наше правительство заботится о постройке для вас домов и весь народ наш принимает в этом деятельное участие. Если тяжебные дела задержат вас до весны, то по окончании их поспешите переселиться с таким же рвением, как предшественники ваши».

Ад. П. Берже

Продолжение следует.

Комментарии

1. Письмо начальника штаба Кавказской армии генерала Карцева к управляющему русской миссией в Константинополе от 23-го августа 1863 года, № 17.

2. Bell James Stanislaus, Journal of a residence in Circassia, during the years 1837, 1838 and 1839. London, MDCCCXL.

3. Lapinsky (Tesik-bey), Theophil, Oberst und Commandant einer polnischen Truppen-Abtheilung im Lande der unabhaengigen Kaukasier. Die Bergvoelker des Kaukasus und ihr Freiheitskampf gegen die Russen. Nach eigner Anschauung geschildert. Hamburg. 1863.

4. Письмо нашего консула в Трепизонде Мошнина к генералу Карцеву, от 28-го ноября 1863 года.

5. Депеша Новикова к вице-канцлеру, от 14/26 апреля 1864 года, № 63.

6. Письмо графа Евдокимова к генералу Карцову, от 5-го января 1863 года, № 32.