БЕРЕЗИН И. Н.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ДАГЕСТАНУ И ЗАКАВКАЗЬЮ

ПРЕДИСЛОВИЕ

И. Березин.

Казань. 4-го Апреля 1850.

ДАГЕСТАНУ И ЗАКАВКАЗЬЮ

ЧАСТЬ I-я.

I.

Жребий брошен: пароход «Астрабад» поднимает якорь, и я отправляюсь в далекий и трудный путь на Восток, в отчизну Единой и Вечной истины и [2] нелепых религиозных заблуждений, практических нравоучений Саади и восторженной мечтательности Хафиза, в страну усладительного шербета и умственного усыпления, вечно благоухающих роз и быстро увядающей красоты, самых замысловатых комплиментов и самой затейливой брани, неведомых наслаждений и нежданных кинжальных ударов, в страну, где, может быть, судьба кинет мне в руки всесильную печать Соломона, которой беспрекословно повинуются все духи, и я возвращусь в родную землю на крыльях баснословного Симурга, облеченный таинственною властью над невидимыми силами природы!

Однако, не смотря на неутолимую ничем жажду любопытства и на великолепные затеи воображения, я с грустью смотрю вдаль: не потому, чтобы меня привязывало к родному краю что-нибудь трудно разрываемое, не потому, чтобы мне было здесь хорошо и отрадно, а впереди представлялись труды и лишения, без печали не могу расстаться я с знакомыми местами; но потому, что человека томит всякая неизвестность, что бедняк задумывается над каждым переходом от настоящего к будущему. Жалкое существование! И между тем это правда, и не верьте никому, кто отправляется в странствование веселый и счастливый: это обман чувств, насильное раздражение нервов, а не задушевная теплая радость. Сам великий скиталец, нигде не находивший себе если не отрады, то покоя, Байрон, вот что поет перед дальнею дорогой:

Fare thee well! — thus disunited

Torn from every nearer tie,

Sear'd in heart, and lone, and blighted,

More than this J scarce can die.

Не знаю, каким образом очутился я со всем [3] своим багажом на пароходе «Астрабад», и может быть это умственное усыпление продолжалось бы еще долго, если бы оглушающий шум и разнообразные картины не выгнали из головы мрачных мыслей. В самом деле нельзя было грустить, глядя на живописную панораму Астрахани, небрежно раскинувшейся по левому берегу Волги, на широкую голубую ленту реки, сливающуюся с ясным горизонтом, на стройный и густой лес мачт и на безоблачное небо с ярким, полным огня и силы солнцем! Множество лодок, как стая ласточек, кружились около парохода: кто провожал родных, кто знакомых, а иные и никого не провожали, хотя зауряд утирали слезы от чистого сердца. «Астрабад» буксировал два судна с десантом, назначавшимся в одно из вновь устроенных около Тарху укреплений, и вокруг этих судов носились многочисленные лодки, нагруженные нежными родственницами отплывающих воинов, а может быть и не родственницами, и раздавались жалобные прощанья на все тоны от ut до si включительно. Родственная привязанность иногда доходила до того, что лодки подъезжали к судам и с большою опасностью прицеплялись где-нибудь за бок, вдали от командирского глаза: тут начиналось новое и последнее прощание, при котором отчаяние не обращало внимания на равновесие лодки, и поэтому нередко трагическое расставанье Гектора с Андромахой заключалось комическою сценою — холодным купаньем. Оно и лучше: опасности в этом никакой не было, а истомленные чувства освежались.

В мире всему есть конец: и прощанья имели ту же жалкую участь! «Астрабад» выкинул огромный столб дыма, колеса забороздили по гладкой поверхности Волги, испуганные лодки бесчисленными радиусами кинулись в разные стороны, и вот около полудня 23 июля 1842 года я отплыл в Тарху. [4]

Это было уже давно, но до сих пор я помню тоскливый взор, брошенный мною назад: меня никто не провожал, обо мне никто не жалел !... Печален такой отъезд!

Мне представлялось два способа пробраться из Астрахани в Тарху: или сухопутьем через Кизляр, или водой прямо в Тарху. Я предпочел последний путь по множеству причин, а более потому, что до самого Тарху я мог плыть на пароходе скоро, спокойно, безопасно и без расходов, благодаря благосклонности астраханского начальства, а спокойствие, безопасность и экономия в путешествии чрезвычайно важные вещи. Притом же сухопутная дорога через Кизляр не представляет ничего занимательного, кроме исследований о кизлярской водке и об армянских нравах, которые, для блага человечества, должны бы оставаться в глубокой неизвестности.

Пароход «Астрабад», а вместе с ним и ваш покорный путешественник, в настоящую минуту находится под командою Никонова; машина на пароходе только в 40 сил, и, благодаря противному ветру и буксируемым судам, мы подвигаемся вперед довольно медленно. Впрочем, ни один пассажир не жалуется на эту медленность: на пароходе собралось многочисленное общество, и время летит приятно. Буфет «Астрабада» снабжен роскошно, и щедрое гостеприимство офицеров парохода, не допускающих ни одного пассажира до существенных издержек, неусыпно смотрит за удовлетворением прихотей всех и каждого. В кают-компании кипит живая беседа и самовар, льется портер и каламбуры, возникают споры и хлопают пробки: жизнь моряка представлялась мне на первый раз светлой стороной своей; после ознакомился я, к крайнему моему сожалению, и с оборотною стороной медали. Лучше бы незнаться и довольствоваться одной поэзией мореходства! [5]

Разумеется, в качестве путешественника, я не упустил случая потолковать с моряками о Волге, вниз по которой спускался теперь «Астрабад» к Каспию, и все были согласны, что эта славная река, величаемая «матерью русских рек», в настоящее время начинает терять свою долголетнюю знаменитость: с каждым годом фарватер ее мельчает от причин, доселе мало известных, так что старожилы, на глазах которых совершается превращение, предсказывают ей печальную будущность. Этот неприятный факт неподвержен сомнению, и воды Волги уменьшаются даже в верхних пределах ее течения; из наносного песку во многих местах образуются острова. Может быть это изменение подлежит какому-нибудь закону, и по истечении известного термина Волга, главная артерия нашей промышленности, опять явится в былом раздолье, а может быть этот закон и таков, что судоходство в больших размерах по матушке-Волге прекратится. Как бы то ни было, исполнение зловещего предсказания подвержено сильному сомнению: довольно вспомнить жалобы Олеария на мелководье Волги. Знаменитый путешественник показывает около многих островов не более 5 футов глубины; в настоящее же время фарватер. Волги от Астрахани до взморья, на расстоянии слишком 80 верст, имеет в пяти местах обширные отмели, из которых самая мелкая глубиной до 4 1/2 футов. Из этого сравнения видно, что фарватер Воли и, со времен Олеария, если не прибавился в глубину, то по крайней мере не уменьшился. Таким образом дело об оскудении Волги мы сдаем в архив сомнений.

Древние народы и их ученые имели очень неясные понятия и самые узкие сведения о Волге, которую они называли Ра (Rha), одинаково с лекарственным корнем, получаемым с ее берегов, ревенем. Птоломей первый из древних географов сообщает более [6] определенные, хотя и не во всем справедливые, сведения о волжском бассейне под именем Ра: по его описанию Волгу составляют две реки, вытекающие из северных или гиперборейских гор, т. е. восточная или Кама, и западная или собственно Волга. По другому толкованию Птоломей смешивает Волгу с Доном, ошибка, в которую впал, к удивлению, и арабский географ Масуди. Спустя почти сто лет после Птоломея, Волга является у Агафемера (Agathemerus) под именем Роса (Rhos): на берегах ее живет народ Росолане (Rhosolanae).

Так кончается древняя история Волги присвоением названия ее народу, обитающему на ее берегах.

У мусульманских писателей, передавших нам много интересных известий, Волга является под именем Итель, Атель, Этель, Идель. Арабские географы описывают Волгу с большою подробностью и даже верностью. Вот как например рассказывает о нашей Волге Закария Казвини: «на севере Хазарского моря течет Атель: это большая река Хазарии, не уступающая величиною Тигру. Исток ее находится в стране Руссов и Булгаров, а впадает она в море Хазарское (Каспийское). Люди сведущие утверждают, что эта река делится на 75 рукавов, из которых каждый образует большую реку. По причине длинного ее течения и множества впадающих в нее рек, никогда не заметно ни перемены, ни уменьшения ее вод. При впадении в море, воды ее отличаются от морских на пространстве двух дней, после чего они уже смешиваются с морскими. Вода этой реки свежа и зимой замерзает.» Как видите, еще Казвини, назад тому шесть веков, верил в неиссякаемость Волги; отчего не верить и нам, для которых полноводье этой реки составляет важное условие процветания торговли и промышленности? .. [7]

У некоторых мусульманских географов Волга смешивается с Доном и Уралом: так Хамдулла Казвини, весьма уважаемый писатель, придает Волге обширные размеры в своем «Наслаждении сердец»:

«Река Атель. Выходит из гор Ас, Урус и Булгар и мест Камар, Селенган и Катмаль, и, протекши по этой стране, соединяется вместе, большой рекой течет, так что говорят, будто больше этой реки нет. Потом семьдесят с чем-то рукавов отделяются от нее и через каждый из них легко не переправится лошадь. Страна и поля очень процветают от этой реки. Устья воды тех рукавов некоторые текут в море Калатигун (в другом месте у него же 'Алатикун: Черное?), называемое также морем Варенгским (Варяжским), некоторые в море Восточное (Аральское), а главный рукав идет в море Хазарское. По причине чрезмерного изобилия и стремления вод, цвет и течение реки заметны в море далее десяти миль. Длина этой реки будет шестьсот миль.» (В описании Волги у Хамдуллы Казвини море *** в другом месте называется *** (*** Ман. С, fol. 261 v^o))

Название Атель не прошло Волге даром, как и Рос: по этому имени названа была столица Хазаров Атель или Итель, находившаяся около Астрахани, а географ З. Казвини имя Атели распространил и на страну, и на народ. Русское название «Волга» принадлежит — я это говорю с большим прискорбием — не нам, а Финнам, которые простерли свое уважение к этой реке до того, что называли ее «святой» (волга). Татарские писатели, безукоризненные мусульмане, следуют этому же названию, не зная его значения, и пишут «Волга-идуль» (святая река), на что, конечно, ни один из них не решился бы, если б проведал настоящий смысл этих слов. Чтоб не унизить названия «Волга» перед двумя прежними Ра и Атель, скажем, что и в его честь [8] может быть, назван город и народ «Булгар,» когда-то славившийся на волжских берегах. (Волга в описании посольства Менандера названа Attila (Hammer, Gesch. der gold. Horde, 10))

Покончив с этимологическими разысканиями, я снова обращаюсь к настоящему, и снова первый ворвавшийся в мои исследования факт говорит об уменьшении волжских вод: в 1801 г. глубина реки около Астрахани была от 4 до 9 сажен при 773 сажен. ширины; ныне же Волга в этих местах гораздо мелководнее. На самой средине ее под Астраханью образовался довольно большой остров, а левый берег, прежде скрывавшийся под водою, теперь усеян строениями. В астраханских пределах Волга покрывается льдом в конце Декабря, а очищается в половине Марта и в начале Апреля. Весенняя вода начинает разливаться в Мае месяце, и прибывает до половины Июня, а иногда и долее; обыкновенная высота ее доходит от 6 до 8 футов.

Обремененный буксированием двух судов и стесняемый мелким фарватером, «Астрабад» подвигался вперед медленно, и только вечером вошел в чрезвычайно узкий проток Волги, называемый Маракуша: без всякого преувеличения два судна расходятся здесь не без труда. В этом я убедился собственными глазами: на мое счастье какое-то купеческое судно шло вверх по Маракуше, и едва нашло себе место, чтоб дать дорогу гордому пароходу.

Берега Волги ниже Астрахани убийственно скучны: необозримые камыши непрерывною цепью тянутся по островам, вдоль протоков Волги, до самого моря; даже рыбные ватаги г-на Сапожникова, встречающиеся очень часто, только увеличивают однообразие и скуку панорамы. В камышах водятся во множестве комары и кабаны: первые едва ли не страшнее последних, потому что против них нет оружия, тогда как за кабанами охотятся без большой опасности обыкновенно зимой. [9]

Впрочем, мы плывем собственно не по Волге, а по одному из ее рукавов, которыми она очень богата: на пространстве 120 верст вдоль морского берега текут в море 72 рукава Волги, и всех их Каспий признает законными детьми «матери русских рек», всех их равно приемлет в свои объятия! Старшего из этих рукавов называют Ахтубой; он отделяется с левой стороны Волги, течет на пространстве более 300 верст, и вместе с другим протоком Бузанью вливается в море. Величественную картину представляет весной Ахтуба с собственной Волгой, когда все пространство между двумя соперницами покрыто водой! Бузань вытекает в 50 верстах над Астраханью, и у Красного Яра соединяется с Ахтубою. Болда отделяется в 4 верстах выше Астрахани, и над Красным Яром сливается с другими протоками. Царева, Башмаковка, Камызяк, Каныча, Иванчуг, Новостанная, Караколь, Бирюль, Чулпан, Бахтемир и другие мудреные устья несут более или менее обильную дань ненасытному Каспию. Число и величина этих протоков нередко изменяется, но во всякое время они многочисленны: еще Казвини насчитывает у Волги до семидесяти пяти рукавов. (Описание Каспийского моря из сочинения Хамдуллы Казвини перешло в *** Украшение бесед (ман. Библиот. Каз. Унив. fol. 329 v° — 330 r°) с сокращениями и изменениями, а именно: вм. *** (первое издание этой книги, Прим. стран. 17 строк. 3) сказано ***; при *** (строк. 7) сделана прибавка: *** где находится могила Сультана Мухаммед Харезм Шаха, и ныне... Вместо *** (строк. 10) сказано *** во время появления Чингиз Хана. Вместо *** (строк. 12] сказано: ***. Вместо *** и т. д. (стран. 19 строк. 1) сказано: ***. В описании Каспийского моря у Ибн-эль-Варди (первое издание, Примеч. стран. 21) вм. *** должно читать *** эль-гузийэ, страна Гузов, наших Узов)

Опасаясь посадить на мель буксируемые суда, «Астрабад» ночью остановился; к счастию, благодетельный ветер разносил мириады комаров, извергаемых прибрежными камышами, и пассажиры могли спать покойно. Не смейтесь над этим, по-видимому, ничтожным благополучием: кто хоть раз испытал, что такое волжские комары, тот никогда не будет отзываться о них с презрением.

Утром 24 Июля пароход достиг до центрального карантина и в виду его стал на якорь; я выбежал на палубу, с надеждою увидеть море, но увы! Каспий прятался за Бирючьей косой. Это несносно: я никогда не [10] видал моря, и вот день за днем должен откладывать свидание с ним! За то перед глазами моими находилась прославленная отмель Ракуша (С.Ш. 45° 9' 30’’, B. Д. от Петербурга 18° 29’ 5"), так названная от ракушек, составляющих здесь дно Волги, гроза судов, входящих из моря или выступающих в море. Перед ней-то остановился с почтением наш пароход: не смотря на то, что «Астрабад» сидит в воде только 5 футов, он не отважился идти через ракушинскую медь, где в штиль меньше 5 футов глубины, но при с. и ю. ветрах, нагоняющих воду сверху и снизу, глубина оказывается удовлетворительная.

Раздался свисток — и с корпуса «Астрабада» отделилась шлюпка, или, по выражению Персиян, «огненное судно родило другое попроще и поменьше». Вместе с гостеприимным хозяином «Астрабада» я отправился на другой пароход «Каму», стоявший за Бирючьей косой. Хотя шлюпка идет очень неглубоко в воде, однако мы должны были постоянно находиться в почтительном отдалении от Бирючьей косы, потому что сажен на 300 от берега глубина не более фута. Ио необходимости надобно держаться фарватера, имеющего от 5 до 7 1/2 футов глубины и означенного для всеобщего сведения вехами.

Прыгая по высоким волнам, бежавшими с моря в Волгу, шлюпка наша обогнула Бирючью косу, на которой расположен центральный астраханский карантин, и вышла в море. Я жадно озирал раскинувшееся передо мной широкое ложе Каспия, но что я думал в это время, какие впечатления пронеслись по моим нервам, право не помню. Всего вероятнее, что мной овладело неопределенное чувство робости, уныния, пожалуй даже страха, в виду такой необъятной массы вод, разбегавшейся в нескончаемых волнах. Впрочем, некогда было восторгаться морем: шлюпка пристала к [11] пароходу «Каме», и я очутился опять в незнакомом морском мире, с которым, однако, гораздо легче и скорее знакомишься, чем с церемонным сухопутьем. «Камой» командовал капитан 1-го ранга, ныне контр-адмирал, Путятин, совершивший с этим судном плавание почти по всему Каспию.

С первого же шага на «Каму» я почувствовал разницу между морскими и речными пароходами: на «Каме» все кипело деятельностию, весь экипаж беспрерывно был в движении, хотя пароход стоял неподвижно, всем находилась работа. Другая разница известна подробно гастрономам, имевшим случай совершать морские и речные походы: для меня она осталась незамеченной. Но самое чувствительное различие, существующее между морем и рекой, вскоре оказалось на всем моем бренном естестве: голова у меня закружилась, сильный запах каменного угля неприятно щекотал мой нос, что-то неведомое рвалось из меня наружу.....

Всякий догадается, что это действовала на меня морская качка. Я возненавидел море и бежал с палубы в кают-компанию!.. Напутствуемый благодетельными советами опытных моряков, я улегся здесь на спине неподвижно, закрыл глаза, и принялся думать.... о чем, это бесполезно вам знать, а я лучше буду говорить вам о персидско-каспийской торговле.

Прежде эта торговля, как говорят, была очень значительна; ныне она ограничивается 3-4 миллионами рублей. Этому падению содействовали многие причины: чтоб не приписали мне великого дара отделываться в важных вопросах неопределенными выражениями, я перечислю эти причины, сколько они мне известны.

Во-первых, Каспийское море очень бурно, может [12] быть не более Черного, но все же очень бурно, и на западном берегу удобных гаваней, за немногими исключениями, не имеет, и притом подробной и основательной карты для плавания по Каспийскому морю еще не издано.

Во-вторых, на Каспийском море плавают, притом в небольшом числе, очень плохие суда, под управлением самых невежественных шкиперов: от этого рейсы бывают продолжительны, суда нередко при сильных штормах разбиваются, и купцы со страхом вручают свои товары неугомонному Каспию. Эта важная причина может быть устранена заведением на Каспийском море пароходов, для взаимных сообщений наших каспийских портов и для торговых сношений с Персиею, что уже и сделано попечительным Правительством: остается только пустить в оборот капиталы и русскую сметливость.

В-третьих, устья Волги не представляют удовлетворительной глубины для нагруженных судов, которые, по необходимости, должны ограничиваться для выхода в море и входа в реку весенним полноводьем; при таком важном неудобстве, суда нагружаются или разгружаются в открытом море с большими издержками и опасностями. Медленность в выходе и приходе товаров производит в торговле застой. Помочь этому горю не так-то легко: нужно перенести астраханскую гавань на взморье, но города переезжают с места на место без труда только в плохих географических учебниках. Не смотря на то, что местность Астрахани не имеет, по моему сужденью, ничего привлекательного, напротив даже: представляет большую вероятность гибельного наводнения, как и случилось в Октябре 1790 года, когда ю. в. ветер нагнал воду с моря и потопил большую часть улиц в окрестности Астрахани на [13] 120 верст, не смотря на это, коренные Астраханцы не согласятся покинуть родное гнездо.

В-четвертых, понижение торговли зависит от расстройства персидского управления, от упадка кредита в Персии, от недостатка капиталов и труда. Этому бедствию может помочь, сколько мне известно, персидское правительство.

В-пятых, недостаток русских капиталов для персидской торговли отдает ее всю в руки Персиян и Армян, думающих больше об огромных и скорых барышах, чем об утверждении солидной торговли. Кто имеет возможность отстранить эту причину, да отстранит!

В-шестых, торговлю нашу с Персией подрывают огромные массы английских товаров, идущие с севера через Константинополь и Трапизонт в Тебриз и всю Персию, а с юга через Шираз в Тегеран и опять всю Персию. Кто может облегчить, если не совсем уничтожить, такое зло — я имею особенные причины называть это злом — мне не известно, однако я достоверно знаю, что единственная торговля, существовавшая в Тебризе, шуйских купцов Посылиных, давным-давно прекратилась.

В-седьмых .... но мне не хотелось бы высказывать эту причину! В-седьмых, русские купцы и фабриканты считают всех «последователей» (Шиитов) простаками, и поэтому посылают им всевозможную дрянь, сбор самых дурных товаров, в предположении, что «сойдет с рук». На деле выходит на оборот. Не так действуют на севере Персии псевдо — Англичане: они заказывают персидским мастерам рисунки для материй в персидском вкусе, отсылают эти рисунки в Англию и получают оттуда хорошей доброты материи [14] с оригинальным персидским дессеном, при виде которого «последователи», поглаживая бороду, восклицают в недоумении: «вах, вах! что это такое»?

Кажется, довольно набралось причин, по которым персидско-каспийская торговля находится в жалком положении; для полноты трактата можно прибавить еще открытие порта в Редут-Кале, обратившее всю жизненную силу Кавказа и даже Закавказья в эту гавань. Впрочем, такое учреждение составляет только перевод, а не ослабление торговли.

Однако я нисколько не разделяю искусительной мысли о громадных выгодах для России от развития каспийской торговли и о золотоносной будущности, ожидающей нас у восточных и южных берегов Каспия. Правда, что к этому морю прилегают наши богатые закавказские области, для сообщения с которыми Каспий имеет удобную гавань Баку; правда что на севере моря находится Астрахань, сообщающаяся очень свободно и с Азовским и с Черным морями; правда, что с восточного берега Каспийского моря Россия может протянуть руку и в Хиву и в Бухару, а если угодно, и дальше; правда, что южные берега Каспия, обладающие двумя гаванями Ензели и Астрабадом, открывают внутренней России сообщение с целой Персией, а если угодно, и с целой Азией; правда, что Каспийское море есть самый прямой, самый натуральный, самый дешевый проводник торговли России с внутренней Азией; все это правда, тысячу раз правда. Но не будем пристрастны, не будем унижать себя, не будем и закрывать глаза на свои недостатки, выскажем и другую правду, не столь приятную, но не менее достоверную. Для того, чтоб русская торговля процвела в Азии, русской промышленности необходимо стать, если не в уровень, то близко с западной европейской: кому не известно, что русские [15] мануфактурные изделия доныне не могут выдержать соперничества с иностранными, более всего с английскими, хотя ослепленные патриоты и кричат совсем другое ? Одними сырыми нашими произведениями в Азии не много наторгуешь: у Азиатца другие потребности, и вашего хлеба, сала и пеньки ему не нужно. Но не от одного успеха русских мануфактур зависит успех каспийской торговли: положим, что наши товары уронили Альбион в мнении Азиятцов, вещь почти несбыточная, — все же азиатские рынки представляются русской торговле окруженные туманом. Все сухопутные торговые пути от Каспия по Азии подвержены большим затруднениям и опасностям: только энтузиастам Герат и Кабул кажутся соединенными с Каспийским морем непрерывным шоссе, а по собрании точных сведений обнаруживается, что пути сообщения, кроме физических трудностей, везде грозят опасностью от придорожных промышленников. Если нельзя ручаться за безопасность товаров, развозимых по Персии по большим трактам, то как же можно отвечать за восточные берега Каспия и за внутреннюю Азию?

Но я знаю, что мне укажут на древнюю торговлю Каспийского моря, когда обильные капиталы переносились по его берегам. На это довольно заметить, что Тюркистан и внутренняя Азия находились тогда в мощных руках, что тогда процветал здесь труд, и один не жил на счет другого. Те времена прошли!

Пусть же Шевалье Гамба, заклятый враг Англии, как и следует настоящему Французу, мечтает о соединении каспийской торговли с персидским заливом, Индией и Аравией: предоставим ему сладкое заблуждение! Я довольно постранствовал по Востоку, довольно насмотрелся на тамошние порядки, и знаю то, что знаю! Каспийская торговля для нас всегда будет очень выгодна [16] и очень важна, но этих выгод слишком довольно для поощрения капиталов и труда, и нет никакой надобности бросаться в утопии.

Из Персии привозится к нам шелк, хлопчатая бумага, марена, бумажные, шелковые и шерстяные изделия, москотильные товары, рис, фрукты; вывозятся же из России железо, медь, разные металлические изделия, кожи и проч.

Утомленный однообразным качанием парохода, я с удовольствием принял предложение мичмана Ж.....ова прогуляться в небольшой лодке на Бирючью косу. Странная вещь: те же самые валы, от которых в такт кадрилей раскланивается с морем «Кама», кидают вверх и вниз нашу лодочку, но голова моя уже не кружится, и я чувствую себя отрадно. Из этого с достоверностию можно заключить, что плавать по морю приятно лишь в маленькой лодке: разумеется, безопасность в сторону.

При переезде с «Камы» на Бирючью косу я имел случай лично удостовериться в мелководьи волжского устья: еще за 100 сажен от берега весла начали задевать за песчаное дно, а вскоре привелось вести лодку за нос. Тогда только я понял, отчего Мичман Ж.....ов выбрал такую маленькую посуду! К сожалению, мы добрались до суши поздно вечером, и я не имел возможности осмотреть здешний карантин.

Прежде в Астраханской губернии было два карантина: 1) водный, со стороны Персии, при селении Бертуле, в 3 верстах от Астрахани вниз по Волге. К нему принадлежали заставы: Седластовская, в 70 верстах близ моря, и Башмаковская, в 12 верстах от Астрахани. 2) Сухопутный, называвшийся Танакским, со стороны Кавказа, в 7 верстах от Астрахани, на [17] горной стороне; при нем состояла Зинзилинская застава в 70 верстах от города. Сверх того была еще Царицынская застава и карантинная брандвахта. Потом, по неудобству этого устройства, хотели перенести карантин на Крестовский бугор, во 100 верстах от Астрахани. С 1831 года устроен центральный карантин на взморье, на острову Бирючья коса, по правилам, Высочайше утвержденным в 1818, 1831 и 1837 годах, со штатом из 23 чиновников. Недалеко от карантина стоит брандвахта или обсервационное судно. Кроме того при карантине находится отделение опеки сальянских рыбных промыслов, заведывающее продажею присылаемой с промыслов рыбы.

Вот все, что я могу сказать об устройстве астраханского центрального карантина: жалею, что не могу быть для него ни Уманцем, ни Рафаловичем, которые так обстоятельно описали нам черноморские карантины.

На следующее утро в 9-м часу пароход «Кама» начал разводить пары, а в половине одиннадцатого вышел в море. Берега мало помалу понижались в наших глазах: один четырехбугорный маяк (С. Ш. 45^о 35' 24", В. Д. от Петербурга 17^о 22' 50"; западное уклонение компаса 2° 30' 7") долго оставался в виду. Этот маяк построен на острову того же имени, для предостережения судов от прибрежных мелей.

Пароход «Кама» только что совершил, под личною командою нынешнего контр-адмирала Путятина, отважную экспедицию к восточным берегам Каспийского моря; многие участники этого достохвального похода не покинули еще «Камы», и кают-компания оживлялась рассказами о недавнем подвиге.

Так как эта экспедиция произвела сильное [18] впечатление на отчаянных корсаров Каспийского моря — Тюркменов и принадлежит к числу замечательных походов русского моряка, то я беру на себя смелость рассказать о ней то, что мне известно.

Начнем с начала.

Восточные берега Каспийского моря, обиженные природою, издавна славились разбоями. Мы не знаем о поведении Дербиков, Песиков и других странных народов, помещаемых на восточном берегу Каспия Помпонием Мелою, Дионисием Перигетом, Плинием, Птоломеем и прочими знаменитостями древней географии, но что касается до нынешних обитателей этого края Тюркменов и Киргизов, так страсть их к грабежу и разбоям не подлежит никакому сомнению. На севере Каспийского моря беспечность и самонадеянность русских рыбопромышленников дают случай упражняться в разбоях, около бывших устьев Эмбы, кочующим по близости Киргизам и Тюркменам и ежегодно сбывать в Хиву значительное число жертв российского «авось»; на юге Каспия тюркменские племена, кочующие по берегам Гургана и в соседних местах, со славою и с большою пользою охотятся за Персиянами. В последнее время хищничество на севере Каспия, благодаря бдительности Русского Правительства, затихло, но как бы взамен оно развилось на юге. Не говоря о частых вторжениях кочевых Тюркменов в Астерабадскую провинцию, для ловли людей и других материалов, необходимых Хиве, прибрежные Тюркмены завели у себя, сколько для торговля, столько же и для корсарства, до 200 лодок и киржимов или каботажных судов. Притесненные Персияне, не имеющие Военного Флота на Каспийском море, громко возопияли; Персидское правительство жаловалось Русскому; к тому присоединились еще собственные запутанные дела Русских с Тюркменами [19] этого края — и вот капитан 1-го ранга Путятин отправлен с вооруженным пароходом «Камой» для разъяснения сношений Русских и Персиян с Тюркменами и для наказания виновных.

Юго-восточный край Каспийского моря заселен тремя тюркменскими племенами: Юмуд, Куклан и Токэ, взаимно враждебными. Эти главные племена имеют новые подразделения; каждое общество управляется Ханом или Аксакалом (старшиною). Так как окрестная природа бедна, то и Тюркмены богаты только стадами, и заботятся только о лошадях и оружии, как верном средстве разбогатеть на счет Персиян. Живущие на персидской границе оседлые Тюркмены признают некоторую зависимость от Персии, но кочующие далее в степи не знают ничьей власти и свободно занимаются перепродажею персидских пленных Хивинцам. По словам Тюркменов от моря до Хивы семь дней (семнадцать караванных) пути через степи.

Из тюркменских племен Юмуды, число которых восходит, как мне говорили, до 14,000 кибиток, в последнее время, по изменившимся отношениям Каджарской династии, когда-то обязанной Тюркменам своим спасением, к тюркменским племенам, явились неумолимыми врагами Персиян. Хотя тюркменская храбрость подлежит немалому сомнению, но так как с другой стороны персидское мужество известно всем и каждому, то кочевые Юмуды без больших потерь били Персиян в рассыпную и захватывали много пленных.

Это на суше.

На море подвиги Тюркменов были столь же выгодны: киржимы тюркменские, под видом торговли, успешно промышляли корсарством. [20]

Одним из главных действующих лиц в этой охоте на Персиян явился Яхши-Мухаммед, глава курского онлука в обществе Нур-Али рода Джафар-Беев племени Юмудов. Такой длинный титул, а главное интересный промысел корсара дают Яхши-Мухаммеду право на некоторое внимание образованного мира, и мы займемся им с исторической подробностью.

Отец Яхши-Мухаммеда Кият-Ага первоначально владел у Серебряного бугра (Гюмюш-тепеси) около персидской границы, но не поладив с Персиянами, он бросил большую часть своего имущества и принадлежавшие ему рыбные ловли около Астерабада и ушел на остров Челеган (омоченный), а вслед за ним перебрался и онлук его. Мало помалу образовалось здесь небольшое владение из 180 кибиток, подчиненное Кият-Аге.

Опасаясь мщения Персиян, Кият-Ага прибег под покровительство России и за разные услуги получил, по представлению Ермолова, золотую медаль от Императора Александра. Старший сын Киат-Аги Яхши-Мухаммед, герой нашего рассказа, долгое время находился в Тифлисе, выучился русской грамоте, перенял европейское обхождение, и, возвратясь на Челеган, принял в свои руки торговлю острова от устаревшего Кият-Аги. Через два года по возвращении Яхши-Мухаммеда из Тифлиса, посетил Челеган известный наш академик Эйхвальд, отзывающийся в своем сочинении с большими похвалами о вежливости, цивилизованности и гостеприимстве курских владельцев. Кроме того Кият-Ага оказал услуги и другому нашему странствователю Муравьеву.

Много утекло воды с тех пор — это было в 1825 году — как Г-н Эйхвальд видел Яхши-Мухаммеда образованным и миролюбивым владетелем Челегана: [21] верно тишина и однообразная жизнь надоели Яхши-Мухаммеду, и предприимчивый Тюркмен очутился опять на старых кочевьях около залива Хасан-кули. Пиратство на море и хищничество на суше вскоре доставили ему завидную известность между Тюркменами и навели страх на Персиян. Трусливые поборники Али, следуя своей любви к метафорам, в ужасе рассказывали, что у всего семейства Яхши-Мухаммеда постели набиты кудрями убитых Персиян, что в сравнении с таким персоедом сам Афрасияб — овечка!

Упоенный успехами в беспомощной Астерабадской провинции, Яхши-Мухаммед обнаружил и в торговых сношениях с Русскими чистую тюркменскую жадность: возникло темное дело между ним и русским торговцем Герасимовым, которое, по самоуправству Яхши-Мухаммеда, нельзя была кончить иначе, как оружием.

Появление русского военного судна в заливе Хасан-кули, где до тех пор еще не видали русского флага, навело страх на Тюркменов: они освободили задержанного там Герасимова, выдали своего главу Яхши-Мухаммеда, а за корсарство и неуважение русского имени поплатились многими киржимами с товаром, которые были сожжены. По совершении этого подвига Г-н Путятин отвез Яхши-Мухаммеда в Баку, а сам возвратился к устью Волги.

Так кончилась экспедиция!

Покамест я слушал рассказ о тюркменском походе, «Кама», пользуясь попутным ветром, подняла для подспора машине, парус; буксируемые «Камой» два транспорта с десантом «Кура» и «Кума» также распустили паруса, и мы шли по 5 и по 5 1/4 узлов в час, что для небольшого парохода, при сильном волнении, [22] очень довольно. В шестом часу пароход прошел подле Чистой банки, где тянется отмель в 7, 9 и 11 футов глубины; для безопасности плавателей здесь постоянно стоит военный бриг, зажигающий ночью вестовой огонь. Отмель находится в 40 милях от Бирючьей косы.

Вечером началась сильная боковая качка: сноснее ли она килевой, я право не могу решить, даже выслушав огромный трактат об удобствах — я только не вижу каких — и неудобствах той и другой качки, но во всяком случае наш брат сухопутный представляет в это время прежалкую фигуру. Говорят, что это здорово: Бог с ним, с таким здоровьем! Судно наше было невелико, и волны играли им, как мячиком; большая часть пассажиров скрылась в трюм, только непреклонные перед всеми капризами моря Гг. Путятин и Нечаев спокойно расхаживали по баку. Я находил единственное спасение в том, что лежал на спине, закрыв глаза. Что ж делать? Ведь я путешествую!

На следующее утро я выбрался кое-как на палубу; берегов не видно, море бушует, крепкий попутный ветер погоняет пароход, и волны по прежнему перекидывают его с боку на бок, но я уже несколько привык к качке и переношу ее с меньшим страданием и с большим героизмом.

Так я в открытом море: кругом меня только голубые волны и голубое небо. Взор жадно пробегает огромное пространство и не различит вдали границу воды с воздухом, моря с небесами; слух напрасно ждет других звуков, кроме глухого шума волн и непонятного разговора ветров с рангоутом. Приветствую тебя, Каспий, в грозном твоем величии! Одинокий, всегда в бесплодном волнении, о чем таинственно [23] рассказываешь ты, когда седые кудри твои расчесывает вихорь, на что ропщешь ты у диких и пустынных берегов? Никто не понимает твоей угрожающей жалобы!

Отдавши неизбежную дань удивления Каспию, я нырнул в самую глубь географических известив об этом море и вот что вынес с собой на поверхность:

Каспийское…

Но позвольте; естествоиспытатели совершенно сбили меня с толку! Я не знаю, я не решаюсь, как мне величать Каспий: морем или озером? По чувству уважения к нему, я готов называть его морем; но по строгому определению, которое великие уставщики наук дают морю, его следует называть озером. Так как в настоящую минуту мое существование зависит от прихоти Каспия, то я, из личных расчетов, принимаю первое название, на зло всем географам прошедшим, настоящим и будущим. Притом же общее употребление издавна окрестило Каспий названием моря.

Древние географы называли Каспийское море Гирканским по имени народа, обитавшего на южном берегу его; арабские писатели называли его Хазарским по имени Хазар, живших на С. З. берегу; в русских летописях Каспий известен под именем моря Хвалынского или Хвалисского также по названию народа, жившего при устьях Волги; (О Хвалынах см. Hammer, Gesch. der gold, Horde, 12-13. О Сияг-куг там же, 432) Грузины называют его Дербендским морем (Дарубандис-цгва), Китайцы Западным (Си-хай), а Персияне Хазарским или Мазандеранским; последнее название, происходящее от персидской провинции на ю. берегу Каспийского моря, принято также и у Typков. Еще Каспийское море называется иногда неправильно у восточных Белое море (Ак-денгиз: это собственно Средиземное море), Кульзумское море (у Абуль-Гази: это [24] собственно Черное море) и наконец Гузское море (Бахр-и-Гузэ). Последнее название замечательно тем, что оно дано в честь народа Гузов или Узов, известных в первобытной русской истории. — Арабский географ Мас'уди говорит, что Каспийское море называется Хазарским, Дербендским, Гилянским (как и у персидского поэта Фердауси), Дейлемским, Джорджанским и Таберистанским. — У турецкого географа Кятиба-Челеби Каспийское норе названо Ширванским, у одного неизвестного персидского писателя Абисекунским, по имени острова того же названия; у Марко Поло и Хуана де ля Коза Каспийское море называется Абакуйским (Персияне и ныне называют его Бакинским), а на карте Каталанской — морем Саринским и Бакинским Mar del Sarra e de Bacu. — Нынешнее название Каспийского моря происходит от исчезнувшего народа Каспиев, жившего на западном берегу его и упоминаемого Геродотом, Страбоном, Помпонием Мелою и Моисеем Хоренским. Первое упоминание моря «Гирканского», доставляемое нам древностью, находится у писателя Гекатея Старшого, из сочинений которого дошли до нас только отрывки. — Название « Хазарского» доныне сохранилось между дагестанскими и закавказскими Персиянами в означении северного ветра «хазари» хазарским: это едва ли не единственный уцелевший след Хазарской державы, когда-то процветавшей в этом краю!

Вот сколько отыскалось различных более или менее мудреных имен у нашего Каспия! Ему не посчастливилось на имя: каждый называл его по-своему, и притом честь соседнего с морем народа! Посмотрим, лучшая ли судьба постигла его в географиях.

Геродот, первый повествователь о Каспийском море, и Аристотель называют его озером. Во время Эратосфена, Гиппарха, Страбона и Плиния Младшего [25] Каспийское море из озера было разжаловано, Бог весть за какую вину, в залив Северного океана, а Поликлет унижает Каспийское море даже до неблагородной степени болота. Птоломей отдал Каспию надлежащую честь, назвав его морем, однако верных понятий о Каспийском море не видно у западных писателей до Х века нашей эры.

Китайцы познакомились сть Каспием за 66 лет до Р.Х.

Арабские географы знали Каспийское море довольно основательно, хотя понятия географов древности перешли и к ним; вот как описывает его персидский писатель Хамдулла Казвини:

«Море Каспийское. Оно не имеет выхода ни в другие воды, ни в Океан; прилежит к стране Хазарской, которая находится на берегу Ателя. Птоломей называет его Ирканским морем. Оно находится между заселенными странами, и можно обойти его вокруг, так что минуешь его, кроме рек, в него впадающих, через которые надо переехать: это море не соединяется ни с каким другим. Некоторые называют его морем Чорчанским и морем Джилянским, но ошибаются, называя его морем Кульзумским. К Востоку от этого моря находится Харезм, Саксин и Булгар, к Северу степь Хазарская, к Западу Алан, Кугилезги и Арран, а к Югу Джилян (Гилян) и Мазандеран. Грунт земли в этом море глинистый, отчего вода его мутна, на оборот другим морям, которые большею частью имеют песчаный грунт и прозрачную воду, отчего глубь морская бывает видна. В этом море нет драгоценных камней и жемчужин, как в других морях. На нем находится около двухсот островов, из которых известнейшие суть: Абисекун, скрывшийся теперь под водою оттого, что Джейхун (Аму-Дерья) [26] прежде тек в Восточное (Аральское) море, находящееся перед страною Яджудж и Маджудж, но около времени появления Монголов сменил русло и потек в это море, а так как это море с другими морями не соединяется, то по необходимости твердая земля исчезла в море, чтоб прибыль и убыль уровнялась; остров Безвредных змей, остров Джинов (духов) остров Черная гора, остров Руй, остров Диких баранов. Из этих островов в прежнее время Абисекун и Черная гора были обитаемы, но теперь нет на них жилищ; близь острова Черной горы от ярости ветров суда подвергаются опасности. Остров Бог велик! находящийся против Баку, теперь населенный и служащий гаванью того моря. Другие острова его из астрономических книг можно узнать. В это море впадают большие реки, каковы: Атель, Джейхун, Кур, Арас, Шагруд, Сефидруд и подобные им. Длина этого моря 260 миль на 200 миль ширины, а окружность около 1000 миль. На этом море бывает сильное волнение; из всех морей оно самое бурное, приливов и отливов не имеет. Канал Искендеров у моря Франкского в стороне гор Лекзи находится в такой близости с этим морем, что между двух морей расстояние только эта гора около 2 — 3 миль. В этом море существует огромный водоворот, такой, что на дальнем расстоянии с непреодолимым стремлением втягивает в себя суда и потопляет». В книге «Путей и областей» говорится: и в народе простом известно, что через это место проходит море Хазарское в море Франкское, но этот рассказ не основателен, потому что канал Искендера вновь сделан, а прежде земля была суха и населена. Если бы этот рассказ был справедлив, следовало бы той земле также быть покрытой морем».

Сведения о Каспие между Европейцами развивались очень медленно: в XVI столетии Англичане сделали [27] несколько неудачных попыток к заведению торговых связей на Каспие и вывезли незначительные известия об этом море. К XVII веку принадлежит поездка известного Олеария, сопровождавшего торговую экспедицию Герцога Голштинского и определившего географическое положение многих мест.

Подарить ученому свету подробные и правильные сведения о Каспийском море должна была Россия, издавна облокотившаяся на Каспий.

Мудрое предположение Царя Алексея Михайловича завести флот на Каспийском море не удалось: гениальному Сыну Его суждено было привести эту мысль в исполнение. Не смотря на то, что в русских архивах имелись и до Петра Великого обстоятельные сведения о Каспийском море и окрестных странах, только поход Преобразователя Руси и снаряженные по Его повелению экспедиции разлили яркий свет на противоречивые рассказы о Каспийском море. С одной стороны две экспедиции Князя Бековича (1713-1716) и одна Князя Урусова (1718 г.) на восточный берег Каспия к Красноводскому заливу, с другой два плавания по западному берегу, первое Фон-Вердена и Соймонова от Астрахани до устьев Куры (1719 г.), а второе той же экспедиции (1720 г.) около западного и южного берегов, доставили, соединенные вместе, Петру Великому полную карту Каспийского моря, один экземпляр которой был послан парижской Академии наук. Плавание самого Императора (в 1722 г) с флотилией по с.з. берегу Каспия подробно ознакомило Русских с этим краем.

В 1726 г. Соймонов снова был отправлен в экспедицию по Каспию: объехав в полгода все берега, он представил плод своей доездки — карту Каспийского моря. [28]

В 1764 г. описывал восточный берег Каспия капитан Токмачев.

В 1770, 1771 и 1773 г. Академик Гмелин посетил западный и южный берега Каспия сученою целью естествоиспытателя.

В 1781-1782 г. состоялась экспедиция Графа Войновича, имевшая торговую цель, но доставившая мало пользы и мало сведений.

С 1809 по 1814 г. производил опись Каспийскому морю Г-н Колодкин.

В 1819 и 1820 г. снаряжена была экспедиция Генералом Ермоловым к восточным берегам Каспия; результаты ее описаны Г-м Муравьевым.

В 1825-1826 г. плавал но Каспийскому морю Академик Эйхвальд для исследований по естественной истории.

В 1829 году посетил северный берег Каспия знаменитый А. Гумбольдт.

В том же году произвел барометрическое измерение высоты Каспия Ф. Паррот, известный своим восхождением на Арарат.

В том же году занималась исследованиями на западном берегу Каспийского моря ученая экспедиция Академии наук, под управлением Г-на Купфера.

В 1829-1830 г. продолжал здесь свои изыскания Академик Ленц.

В 1832-1833 г. ботанизировал на восточном берегу Каспия Г-н Карелин. [29]

В 1836 г. плавал по Каспийскому морю Г-н Карелин для исследования восточных берегов.

В 1838-1839 г. занималась тригонометрическим нивелированием Каспия и его берегов ученая экспедиция Академии наук. Результаты ее недавно обнародованы.

В 1840 г. посетил восточный берег Каспия А. Леман с ученою целью естествоиспытателя.

Последнее известное мне плавание по Каспийскому морю — мое собственное, но ради бороды пророка Мухаммеда, не ждите от меня, прошу вас заранее, ничего нового: я не естествоиспытатель, не географ, не астроном, я просто путешественник, турист, плохой рассказыватель чужих известий.

Не смотря на многочисленные ученые и неученые, морские и сухопутные исследования о Каспийском море, не смотря на то, что Каспий давно состоит под опекой России, верной и подробной карты его в строгом смысле этих слов, мы еще не имеем. Сколько мне известно, у нас существуют следующие карты:

1) Карта Каспийского моря и устьев Волги, составленная по указу Царя Алексея Михайловича, издана около 1660 года. 2) Карта, составленная по указу Петра Великого Капитан-лейтенантом Фон Верденом и Лейтенантом Соймоновым, по описи их в 1719 и 1720 г. от Астрахани до Гиланской области. 3) Карта, составленная по определению Адмиралтейств-коллегии в 1726 и 1727 г. Соймоновым и напечатанная в 1731 г. 4) Карта устьев Волги и шесть специальных карт Каспийского моря, также Соймонова, вырезанные около того же времени. 5) Англичанин Генве исправил карту Соймонова в 1753 г. по собственным исследованиям и по [30] замечаниям английских капитанов Эльтона и Вудруфа (Hanway, An historical account of the British trade, 1762). 6) Карта Академика Гильденштета, изданная в 1776. Эта карта мала и градусы на ней неверны. 7) Карта к походному журналу экспедиции Капитана 2-го ранга Войновича в 1781 и 1782 г. составленная «по прежним описям, исправленная разными вновь дополнениями.» 8) Генеральная карта Каспийского моря, составленная по правому компасу при типографии Морского Кадетского Корпуса в 1793 г. с имевшихся в Адмиралтейской чертежной карт, исправленных Адмиралом Нагаевым, рассмотренная Государственною Адмиралтейств-коллегией и напечатанная в 1796 г. Она принадлежит к числу лучших карт. 9) Генерал-Лейтенант Голенищев-Кутузов представил в дар Адмиралтейскому Департаменту, составленную им, во время управления Чертежною, «с последних описей и карт», карту Каспийского моря, которая издана в 1807 г. По сторонам ее находится восемь небольших карт, составленных по описям чиновников астраханского порта. Градусы на карте Голенищева-Кутузова неверны. Из этих девяти карт еще и ныне три употребляются при плавании, хотя очень редко: Соймонова 1731 г. на купеческих судах, Нагаева на военных судах для плавания, а Голенищева-Кутузова для входов. 10) Карта Штурмана (ныне Генерал-майора) Колодкина, составленная при чертежной Адмиралтейского Департамента по прежним картам и по описям и барометрическим наблюдениям, произведенным с 1800 по 1814 год, и напечатанная в 1826 году. Эта карта во всеобщем употреблении. Академик Эйхвальд приложил к своему путешествию карту Колодкина, исправленную по собственным замечаниям. 11) Карта, изданная 1842 году Карелиным, начальником экспедиции, бывшей в 1836 г. По-видимому, эта карта снята с предыдущих, с некоторыми изменениями: доказательством служат, между прочим, изуродованные имена, [31] общие у ней с прежними картами; наприм. на карте Колодкина стоит Рящ, у Г-на Карелина тоже название с неслыханной в персидском языке буквой «щ». Эта карта не одобряется моряками.

Таким образом лучшая карта Каспийского моря принадлежит Г-ну Колодкину, но и она, как показали наблюдения, сделанные Г-м Путятиным в нынешний его рейс к тюркменским берегам, не избежала многих ошибок в положении и названии мест. Не говоря уже о неверности некоторых пунктов на севере, весь юг Каспийского моря, начиная от самой Астары и оканчивая заливом Астерабадским, прибавлен почти на полградуса: от этого положение многих мест вышло на столько же, а иногда и еще больше, южнее настоящего, а именно: Ензели, Решт, Ленгеруд, Мешгедисер на полградуса южнее действительности; Астерабад на столько же юго-восточнее; Ашреф на столько же восточнее, а Рудсер почти на целый градус юго-восточнее. В названии мест бросаются в глаза вопиющие ошибки: город Решт переделан в Рящ, речка Ферух-Абад в Астрабадку. Кроме того прибавлен несуществующий залив подле Рудсера и выставлен неслыханный в Персии город Катеринополь!

На многих картах Каспийского моря показан Хивинский залив: в действительности его нет, а находится только бухта Аджаиб-беури. Залив Хасан-кули, около которого кочуют Тюркмены Юмуды, на всех картах положен неверно, а два небольшие углубления в Кизиль-агачском заливе, между которыми устроен новый промысел Благодатный, не означены ни на одной карте.

Из этого незанимательного трактата о Каспийском море следует лишь один невкусный результат, что для [32] безопасной навигации по этому морю нужна новая карта. При этом удобном случае нельзя не упрекнуть каспийских моряков в равнодушии к общей пользе: за исключением двух, трех имен, между которыми имя Г-на Соколова занимает почетное место, укажите мне других тружеников науки? ....

По исчислению Соймонова и других членов морской экспедиции, снаряженной велением Петра, Каспий простирается в длину от с. к ю. на 1000 верст, а самая большая ширина его от з. к в. 400 верст. Вода Каспийского моря, по разложению дерптского Профессора Гебеля, имеет все свойства воды степных соляных озер, но не воды Черного моря или других морей вообще; солоноватость каспийской воды относится к воде Черного моря как 1 к 5, а к воде Атлантического океана как 1 к 6. Находимые на берегах Каспийского моря раковины показывают, что вода этого моря прежде была менее солона; не имеет ли это обстоятельство какой-нибудь связи с исчезновением рек, впадающих в Каспий? Таким соотношением вопрос об увеличении солоно-горькости воды каспийской разрешается, мне кажется, удовлетворительнее, чем неопределенным уменьшением вод Каспийского моря, которым объясняет задачу Г-н Сенковский. Около устьев рек вода в Каспийском море вообще пресна на значительное расстояние, что и ввело в заблуждение Профессора Розе в Берлине: разложив воду, привезенную Гумбольдтом от Четырех бугров, он нашел ее почти тождественною с волжской.

Господствующие ветры на Каспийском море северные (с. з.) и южные (ю. в.): первые дуют чаще и продолжительнее. Сильное волнение, известное под именем буруна, начинается от острова Чеченя (Чеченская ватага лежит под 43^о 56' 20" С. Ш и 17° 34’ 40'' B. [33] Д. от Санктпетербурга; западное уклонение компаса 3° 38' 0") и простирается по западному и южному берегу до Астерабадского залива. К северу до красных вод бурун бывает не столь силен, по причине отмелей и пологого берега.

Между островами на севере Каспийского моря замечательны: Икряный, Бирючий и Тюленьи. Первый известен своей населенностью и рыбными промыслами; на втором устроен карантин и видны остатки земляного укрепления, заложенного Петром Великим; на третьих родился русский тюлений промысел, ныне, впрочем, приходящий в упадок на всем Каспийском море, главное потому, что тюленей бьют больше, чем их родится. В прошлом 1841 году убито 37,000 тюленей; прежде это число доходило до сотни тысяч. Кроме того есть еще острова: Карантинный, где находится карантин, Житный, на котором устроена казенная провиантская пристань, Крестовый, Конный, Четырехбугорный, на котором находится маяк, Могильный, Двенадцать колков, Ракуша, Пустынные, Песчаные, Подстепные и друг.

Около северо-восточных берегов Каспийского моря производится обильная рыбная ловля: устья двух рек Волги и Урала привлекают многочисленные стаи огромных рыб, являющихся сюда для благополучного разрешения в пресной воде, без пособия привилегированных повивальных бабок. Все воды разделяются на три участка: западный, принадлежащий Гг. Всеволожским, Князю Юсупову, Графу Безбородко, Г-же Милашевой, Спасо-преображенскому монастырю и казне; северный принадлежит Уральскому войску, а восточный и Тюленьи острова составляют достояние вольных промышленников, с платою незначительного акциза в казну. Невозможно определить с точностью огромные обороты капиталов на этих водах, потому что [34] неизвестно количество ловимой ежегодно рыбы: заключить о важности этих промыслов можно из того, что ежегодно здесь трудится до 10,000 рабочих людей.

Может быть ни одно море в свете не наделало столько шуму, не ставило в такое затруднение географов и естествоиспытателей, как море Хвалынское. Сколько вселенских знаменитостей изощряли свою изобретательность на этом море, начиная с Птоломея и оканчивая Гумбольдтом! Причина такой внимательности со стороны ученых заключается в беспримерном положении Каспийского моря, разъединенного со всеми другими морями: обильная масса вод вливается в него и куда ж исчезает она? Смелость теорий дошла в этом случае до крайности: представляли Каспийское море воронкой, из которой вода выливается, по подземным ходам, в Персидский залив или Черное море! Кроме того замечено, что уровень воды в Каспийском море изменяется, что Каспийское море лежит в несоразмерной впадине и многие другие диковинки в этом роде.

Сок мудрецов трудился над разрешением этих вопросов, и однако ж до окончательного приговора, по-видимому, еще далеко. Не с моей тощей ученостью пускаться на объяснения таких темных феноменов, какие представляет Каспийское море. Но толкуя о нем столько времени, нельзя же не коснуться его особенностей.

Вот они:

Каспийское море лежит отдельно, не сообщается видимо ни с одним морем, между тем в него текут большие и малые реки в значительном числе и беспрестанно увеличивают массу вод, никуда не переливаемых. Чтоб объяснить равновесие воды в Каспийском море, Птоломей придумал подземное сообщение его с [35] другими, гипотеза, которой довольствовались и арабские географы. Мысль о сообщении Каспия с другим морем укоренилась до того, что заподозрили его даже в тайных связях с Персидским заливом и утверждали, будто произведения каспийских берегов попадаются на последнем. Кемпфер опроверг это известие, и притом теория воронки не могла указать места, где вода Каспийского моря уходит в недра земли. Наконец разные измерения и наблюдения показали единогласно, что уровень Каспийского моря ниже уровня Черного (на 101, 2 рус. фута по тригонометрической нивелировке ученой экспедиции Академии наук в 1838 г.) а следовательно Каспий не может иметь сообщения ни с Черным, ни с другим каким-нибудь морем. Эти факты заставили обратиться к простому, но естественному заключению, что вливаемая реками и притоками в Каспий вода улетучивается посредством испарений. К этому я присовокуплю еще собственное замечание: если количество этих испарений и не достаточно для удержания каспийских вод в равновесии, то закон этого равновесия сохраняется уменьшением количества вливающихся в Каспий вод. Так как последний феномен есть факт, не подлежащий сомнению — не говоря об уменьшении волжских вод, довольно указать на иссохшее устье Эмбы, на исчезнувший рукав Куры и многие подобные примеры — и так как уровень моря от этого не понижается, то с достоверностью можно заключить, что обыкновенного испарения Каспия, без странного содействия исчезающих в песках или иссыхающих рек, было бы недостаточно для сохранения ненарушимости в уровне каспийских вод.

Первая особенность.

По всем измерениям и наблюдениям, заслуживающим вероятия, уровень Каспийского моря ниже уровня [36] Черного. Впрочем, из этой разницы в уровне двух морей я вижу только ужасающий меня результат: если б не благодетельные Кавказские горы, отделяющие Каспий от Черного моря, я пропал бы, безвозвратно пропал! Воды Черного моря ринулись бы в Каспий, затопили бы все на своем пути, даже пароход «Каму», и тогда прощай путешествие по Востоку!

Вторая особенность.

На берегах Каспийского моря издавна поселилась идея об уменьшении и увеличении его вод; эта идея проникла, хотя и с большим насилием, даже в головы Тюркменов, людей, чуждых всякой идеи. Длинные и разнообразные повествования об убыли и возвышении вод Каспия находятся у всех путешественников и мореходов, посещавших Каспийское море; из замечаний прибрежных жителей образовалось предание, обратившееся в закон для Каспия, будто бы воды его в течение тридцати лет повышается, а потом в течение такого же периода времени понижаются. Это предание перешло и в книги Гг. Генве, Лерха, Миллера, Рычкова, Эйхвальда и других писателей о Каспийском море, но ученое исследование Г-на Ленца об уровне Каспия не признает этого закона, и весьма основательно, во-первых потому, что для издания такого мудреного закона нужны обширные данные, которых, разумеется, нет, а во-вторых и те немногие факты, которые могли бы служить в подтверждение его, напротив, опровергают этот закон. Что воды в Каспийском море в разных местах повышаются или понижается, это не подлежит сомнению, но что это изменение подчинено какому-нибудь постоянному закону, этого еще никак нельзя допустить по многим причинам.

Конечно всему образованному миру известно [37] прекрасное исследование Академика Ленца об изменении уровня Каспийского моря. Не потому, чтоб я хотел отважностью предположений прицепить свое имя к этому важному вопросу, но потому, что убеждение, к которому меня привели разные факты, не совсем согласно с заключением Г-на Ленца, я решаюсь сказать несколько замечаний: в деле знания каждый обязан говорить все без утайки. Притом нередко заблуждение одного наводит другого на истину!

Г-н Ленц, опираясь на собранные им факты, с свойственною ему проницательностью и редким обладанием науки, выводит следующие результаты :

Каспийское море в давние времена, не далее, однако ж, VI столетия, соединялось с Азовским: тогда дно его не было ниже Черного моря, и на север Каспий простирался гораздо далее нынешних его границ.

По разделении двух морей, очерк Каспия оставался прежний, но в эпоху, предшествовавшую построению Баку, вулканический переворот на юге Каспия понизил дно его на 50 футов: вода сбыла с с. на ю. затопила многие места на ю. берегу моря и обнажила северный.

Со времени этого вулканического преобразования уровень Каспия подвергался незначительным изменениям в некоторые эпохи: так с 1816 г. море у всех берегов понизилось.

Ничто не противоречит соединению Каспия с Азовским и Аральским морями, напротив геология говорит очень выразительно об этом соединении, а многие непонятные места в творениях древних географов становятся ясными при открытии этого факта. О прежде бывшем соединении Черного моря с Каспийским вот что говорит османский писатель Эвлия Челеби: [38]

«Описание Черного моря. По справедливым словам повествователей, сведущих в Астрономии, Черное море осталось от воды потопа Ноя (да будет с ним мир!). Это море глубоко, до 150 сажен глубиной, и от этого Черное. Прежде потопа оно не доходило до Архипелага, а оканчивалось близ Константинополя на месте нынешнего Константинопольского пролива, но в те дни Саланитские степи в Венгрии, Дебречин, Кечкемет, Кенкус, Пестские степи и долины Серим-семен-дрийские были заняты сверху до низу Черным морем, и на берегах Адриатического моря в стране Дуруштской ныне видимы места, прилегавшие к упомянутому Черному морю и к Адриатическому. Между прочим в Силистрийской губернии находится высокая крепость Пирэ-вади, возвышающаяся главой до небес: в те дни она стояла на берегу моря, и ныне существуют там железные кольца для привязывания кораблей, и видны и явны места отверстий, происшедших в скалах от набега корабельных корпусов в древние годы. Еще считают доказательством этого крепость Мангуп на полуострове Крыме, около одного дня пути от Багчесарая. Это высокая крепость, которой корпус поднялся к небу. Там существуют заливы для стоянки кораблей, а на скалах, для привязывания их, находятся отделанные столбы. Полуостров Крым, степь Гигатская, Дешти-Капчак и Славянская земля от края до края были заняты Черным морем, часть которого соединялась с морем Хазарским т. е. с Гилянским и Дербендским. Во время Ислям-Гирей-Хана я сам в походе против Русских останавливался лагерем с татарским войском для травли и охоты в Гигатской степи в юртах Гюнели, Бим и Ашам: перед Мексом, для водопоя ста тысяч ветробыстрых арабских коней, рыли родники и вытаскивали из земли остатки морских животных, как то: раков, ракушек, устриц, а также и подобных животных находились скорлупы. Да и за [39] Гигатом бывшее покрывалось Черным морем. Для Бога все возможно!»

Но против таблицы Г-на Ленца о возвышении и понижении вод около Баку я выставлю общую таблицу изменений в уровне каспийских вод по известным доныне указаниям, принимая нормальный уровень Каспия в 0 футов.

Из этой таблицы видно, что море понижается с 1816 года почти повсеместно, как доказывают наблюдения, произведенные во многих пунктах (Баку, Реште, Астерабаде, Балаханском заливе и проч.). Замечено, что с возвышением воды усиливается холод в прибрежных странах, а с понижением ее увеличивается теплота. Таким образом мы имеем почти достоверный факт, что Каспийское море то понижается, то повышается, впрочем, незначительно, и изменение в уровне воды объясняется также почти достоверно действием засыпающего волканизма, как предполагает Г-н Гумбольдт. Впрочем, здесь может существовать, я думаю, и другая причина. Если несомненный опыт покажет, что изменение уровня случайно и частно, то можно объяснить его очень просто: напор ветров, постоянно дующих в одном направлении, а иногда и соседство рек, нагоняют воду и изменяют постепенно очерк и глубину берега, но не уровень самого моря. Подтверждением этого объяснения может служить и странное возвышение воды на з. берегу в 1825 году, упоминаемое Басаргиным. Да и кроме ветров и рек, быстро изменяющих вид берегов посредством наносного песку, само море переносит иногда массы песков с одного места на другое, что утверждает и Г. Ленц. У Г. Энхвальда есть также примеры нагона воды ветрами и потом неожиданного обнаружения мелей и островов. Если же феномен изменения уровня окажется всеобщим, то объяснение его, по всей вероятности, останется еще на долгое время одним из самых темных вопросов физики, если только количество вливаемой реками воды не окажется в связи с высотою вод Каспия.

Что же касается до массивного перехода вод Каспия с севера на юг, последовавшего в эпоху до построения Баку, то этот феномен не развит Г. Ленцом с желательною полнотою. Мы еще выше согласились на [42] вероятность бывшего соединения Каспийского моря с Черным и Аральским, и следовательно признали падение каспийских вод на севере, но из составленной нами таблицы обнаруживается понижение дна в Каспийском море, в следствие волканических явлений, не на одном южном берегу, как допускает Г. Ленц, но и на всех других, так что, по нашему разумению, от сильного волканического переворота, последовало всеобщее понижение каспийского дна в тех пределах, в которых море ныне находится. Правда, что местное предание говорит о приморском положении Сарайчика, но то же предание рассказывает о потоплении города в Тюп-карагане за 600 лет до нашего времени: это предание имеет такой же авторитет, как и большая часть известий, приведенных мною в таблице и основанных на местном сказании. Этот всеобщий волканический переворот опустил и стены Дербенда в море, а может быть потопил и город в волжском плесе Ильмен-кабан-куле. — Неверующим в волканизм и в его могущество мы скажем, что волканические перевороты на земной поверхности, особливо подле морей, представляют много примеров чудесного, что на берегах Каспия землетрясения и другие проявления волканизма не редки, и что Балтийское море, возвышением шведских берегов, составляет загадку, едва ли не помудренее каспийского уровня. Волканизм заметен по всей земной поверхности, и чудны его проявления, но законы его доныне не ведомы и не доступны человеческому разумению.

Я осмелюсь заметить одно упущение в мемуаре Г-на Ленца: с начала до конца своего отличного труда ученый Академик принимает равное количество вливающейся в Каспий пресной воды во все времена, но иссохшие русла многочисленных рек, когда-то впадавших в Каспийское море, говорят совсем другое. Почтенный Академик утверждает, что невозможность испарения всех [43] вливающихся в Каспия вод опровергается в последнее время фактами: точность этих фактов не подлежит лм сомнению?

Но пора кончить: я так много говорил о третьей особенности Каспийского моря, что нахожусь в необходимости уделить меньше места другим дивам. Вопрос об изменении уровня Каспийского моря так важен и многообъемлющее исследование Г-на Ленца так занимательно, что я не мог удержаться в границах умеренной беседы: как же не потолковать о будущей судьбе прикаспийских городов?

В Аральское озеро впадает огромная река Аму-Дерья. По-видимому, какое бы дело Каспийскому морю до Аму-Дерьи? Так нет! Привязался старик и утверждает, что это его собственность, что прежде, давно, пять-шесть веков тому назад, настоящее устье Аму было на его восточном берегу. Впрочем, это говорит не сам Каспий, а говорят ученые, но я знаю, что и он от этого не прочь, что он рад притянуть в свои объятья еще хоть одну красивую реку. Такому не совсем приличному со стороны Каспия желанию, разумеется, нашлись противники, горячо вступились за несомненные права Аральского озера, и завязался спор. До сих пор дело ничем не решено — известно, как тянутся казуистические вопросы — свидетели далеко не все допрошены и в собранных показаниях встречаются противоречия. Так как мне доступны некоторые статьи по этому делу, то я считаю своей обязанностью вывести его на свежую воду.

На восточном берегу Каспийского моря существует старое предание о высохшем русле Аму-Дерьи, когда-то впадавшей одним рукавом в Каспийское море, а другим в Аральское. Английский купец Дженкинсон, [44] ездивший в 1559 г. на Каспийское море для открытия торговых сношений Англии с Бухарой, торговли-то не открыл, а открыл предание о впадении Аму в Каспий; время этого события он с точностью не определяет, а говорит, что это было «некогда». — Это же предание, слышанное Князем Бековичем, послужило поводом ко второй его экспедиции. Вудруфу, английскому мореходу, посчастливилось даже узнать время коварной измены Аму-Дерьи Каспию: это было за сто лет до его приезда в Балаханский залив, где он был в 1743 г. Известный странствователь наш Муравьев говорит о высохшем русле реки на огромном протяжении с восточного берега Каспия: по словам Тюркменов, это был рукав Аму, высохший за 530 лет до приезда Г-на Муравьева. Г-н Эйхвальд, основываясь на словах Тюркменов и на собственных соображениях, принимает Ахтам в Балаханском заливе за бывшее устье Аму-Дерьи. Мнение о двойном устье Аму поддерживает и Клапрот, а покойный ориенталист Жобер написал мемуар о древнем течении Оксуса, в котором доказывает, что Аму-Дерья имела прежде два устья, одно в Каспийское море, другое в Аральское, и что первое высохло не ранее XII столетия вашей эры. Г-н Эйхвальд посвятил защите этого мнения значительную часть своего сочинения о древней географии Каспия и Кавказа.

Из восточных писателей, сколько мне известно, говорит о существовавшем еще в его время двойном течении Аму-Дерьи в Арал и Каспий Хамдулла Казвини (умер 760/1349 г.), Персидский Эратосфен, географ заслуживающий большого доверия, автор весьма уважаемого сочинения с «Наслаждение сердец», писанного в первой половине XIV века. Тюркский историк Абуль-Гази говорит уже о бывшем течении Аму в Каспийское море; Кятиб-Челеби, в своей книге «Космос», поддерживает известие Казвини. [45]

Громкие имена Кювье, Мальте-Брюна, Сен-Мартена защищают мнение о неизменности русла Аму-Дерьи и о единственном впадении ее в Арал. Известный наш ориенталист Сенковский убедительно отрицает соединение Аму с Каспием.

Посмотрите же на доводы в пользу обоих мнений.

Защитники деления Аму-Дерьи на два русла, из которых одно, каспийское, иссохло, опираются на известия древних писателей, на прежнее удивительное плодородие Согдианы, Трансоксианы и даже Хорезма, на повествования некоторых восточных писателей, на рассказы и предания Тюркменов, на существование длинного оврага между нынешним Аму и Каспием, на иссыхание, иногда очень быстрое, рек впадающих в Каспийское море — примером служит Джан-Дерья, упоминаемая Мейендорфом, Эмба, уходящая в пески — на сравнительную высоту Арала над Каспием, на быстрое течение каналов Аму-Дерьи к западу и северо-западу, и на движение Аму в полноводье к юго-западу на 150-200 верст по старому руслу.

Противники двуличных отношений Аму-Дерьи к Аралу и Каспию опираются на известия арабских географов, знавших эту страну довольно подробно и упоминающих только об одном устье Аму в Арал, на недоказанность непрерывности оврага между Аму и Каспием, и на незначительность высоты Арала над Каспием (от 18 до 166 футов), в следствие которой песчаная покатость между Аралом и Каспийским морем должна поглощать воду и не допускать течения.

Из этого свода ясно видно, что перевес в числе и важности фактов находится на стороне защитников первого мнения. Не смотря на то, что я с большою [46] охотою готов стать в ряды его воителей, я сделаю несколько замечаний в подрыв его доводов, но вместе с тем нахожу не бесполезным высказать оппозиционной партии упреки, которые лежат у меня на душе.

Рассказы Тюркменов о причинах измены Аму-Дерьи нашему Каспию противоречивы, а поэтому и самое предание о втором русле Аму может подвергнуться сомнению: по известию Дженкинсона, Тюркмены сами запрудили устье Аму в Каспий, желая возвысить воду, но вместо того течение, не имея нужной быстрины, исчезло; по известию Князя Бековича и Г-на Эйхвальда, писавших со слов Тюркменов, один Хивинский Хан, по корыстолюбивым расчетам, загородил устье Аму, шедшее в Каспий; Муравьеву же Тюркмены говорили, что землетрясение уничтожило русло Аму у Каспия. Какое разноречие в одном и том же факте!

Против известий и предположений Князя Бековича имеется упорное противоречие товарища его Кожина.

Опровергая возможность соединения Аму-Дерьи с Каспием, Г-н Сенковский, разнообразным познаниям которого я первый удивляюсь, очень скудно воспользовался мусульманскими писателями. В исследованиях своих об Аму Г-н Сенковский предполагает, что соединение этой реки с Каспием изобрел едва ли не Абуль-Гази, что мнение об этом соединении утвердилось между Тюркменами и Хивинцами с того времени, как Абуль-Гази внес его в свою книгу. В том-то и беда, что соединение Аму с Каспием сделалось известно еще раньше Абуль-Гази: Г-ну Сенковскому, по-видимому, не знакомо показание ни Хамдуллы Казвини, ни Дженкинсона. Статья энциклопедического лексикона «Аму-Дерья» основана преимущественно на европейских известиях, бесспорно важных, но зачем же пренебрегать восточными авторами, [47] особенно в таком сомнительном предмете? В следствие этого невнимания Г-ну Сенковскому не известны другие названия Аму-Дерьи (Ссир, Балхская река), известия о течении Аму не полны, и наконец приводимое Г-н Сенковским предание между Хивинцами и Тюркменами о подземном соединении Арала с Каспием отвергается Хамдуллой Казвини очень выразительно. Занимаясь исследованием об Аму, Г-н Сенковский выпустил из виду и мемуар Г-на Жобера, а он стоит чтения.

Да будет позволено и мне сказать что-нибудь в обличение измены Аму-Дерьи Каспию.

Древние писатели, при разрешении такого мудреного вопроса, имеют очень небольшой авторитет, и следовательно известия их не должны служить ни в пользу, ни во вред соединению Аму с Каспийским морем: эти известия двуострое оружие, которым могут действовать обе партии.

Сказания арабских писателей Абульфеды, Истахри и других, означающих одно устье Аму в Арал, нельзя принимать безусловно отрицающими возможность соединения этой реки с Каспием: молчание о другом устье можно приписать и не совсем короткому знакомству с страной. Впрочем, у Мас'уди находится намек на двойное русло Аму-Дерьи, который может также служить аргументом прежнего направления этой реки к Каспию. Мас'уди говорит: «Географы, полагающие, что Джейхун впадает в Мигран Синдский (по переводу Г-на Саси: в море Индейское), неправы». Переводчик Мас'уди Г, Sprenger старается объяснить это обстоятельство из Зенд-авесты верованием огнепоклонников, ограничивавших Иран с одной стороны рекою Касэ, но ни объяснение, ни производство это не имеют достаточного основания. Кроме того Мас'уди в описании морей говорит, что из [48] Аральского озера выходят многие реки, впадающие в Каспийское море. Неведение арабских авторов о течении Аму-Дерьи в Каспийское море можно очень удобно объяснить известием Хамдуллы Казвини, который в описании Каспийского моря говорит очень ясно, что Джейхун тек первоначально в Аральское озеро, но около времени появления Монголов потек в Каспий. И так русло Аму-Дерьи, по словам Хамдуллы Казвини, которым, как мне кажется, ничто не противоречит, переменялось не раз, и ныне Аму течет лишь по старому руслу своему. Притом же многие арабские географы списывали только известия своих предшественников, а Гумбольдт говорит, что известия Географов относятся не к их современности, а ко временам предшествовавшим, и что Скифский залив, в который, по его мнению, впадал Оксус, от испарения или волканизма, сжался, и тогда-то сделалось очень ясным двойное течение Аму, незаметное древним, а потом усохло Каспийское русло. (В описании Аму-Дерьи из персидского перевода Истахри (1-е издание этой книги, Прим. стр. 38) в начале вместо: *** лучше читать *** столб течения, масса течения. Это описание ср. Jaubert, Geograp. d'Edrisi, I, 472)

Предание о впадении Аму в Каспий и рассказы об этом Тюркменов, пусть даже несогласные друг с другом, откуда-нибудь взялись же: Г-ну Путянину Тюркмены также говорили о соединении Аму с Каспийским морем.

Отвергая возможность течения Аму в Каспий, по причине малого склона почвы, Г-н Сенковский в то же время допускает, что углубление, виденное Г-н Муравьевым, есть русло прежнего потока: для течения Аму склон не достаточен, а для другой реки — я говорю реки, потому что протяжение высохшего оврага очень длинно — он годится ? ...

Если устье такой реки, как Эмба, могло исчезнуть, по обилию песков, не допускающих реку до Каспия, то почему же отвергать подобное явление с Аму-Дерьей? [49] Еще доныне на картах Эмба преблагополучно течет в Каспийское море, а восточный рукав Куры разделяется на две части, тогда как верхнего или северного отделения давно не существует. Вообще текущие в Каспий реки нередко изменяют свое русло: по замечанию Г-на Путятина, Гурган два года тому назад переменил свое устье, и старое высохшее русло доныне свидетельствует о капризе реки.

Но довольно о четвертой особенности.

Большая часть плавателей по Каспийскому морю говорят о необыкновенном стремлении воды из моря в Карабогазе (Черном проливе): это подтверждал мне и Г-н Путятин. Теория подземного соединения Каспия с другим морем видела в этом заливе то страшное отверстие, посредством которого воды Каспия сообщаются с водами Черного моря или Персидского залива. Рассказы об ужасах течения и об опасностях плавания подле Карабогаза достигли до чудесного: корвет, на котором плавал Г-н Эйхвальд по Каспийскому морю, никак не хотел остановиться на якорь перед Карабогазом. Однако эта баснословная пучина существует, по всей вероятности, только в воображении плавателей: из всех исследователей Каспийского моря только Соймонов и Токмачев не могли, по случайным обстоятельствам, войти в Карабогаз; прочие плаватели и не покушались. Г-н Карелин, по его уверению, проплыл вдоль берегов Карабогазского залива до одной трети и рассказывает удивительные истории: быстрина течения в Карабогазе, по его словам, равняется 2 1/2 — 3 1/2 узлов в час, и по уверению Тюркменов никогда не изменяется. Английского Капитана Вудруфа, напротив, уверяли жители Огурчинских островов, что течение в Карабогазском заливе — чистая басня. В проливе, соединяющем Александр-бай и залив Ащи, также замечено [50] течение, только временное, от напора ветров; к этому же роду можно смело отнести и мифологические сказания о «Черном проливе». Таких течений в Каспийском море найдется немало. Пятая особенность.

Согласитесь, что в Каспие много поэзии, так много, что он даже в науку внес мистицизм!

«Стоп машина»!

Что это такое? Пока я рассуждал о неразгаданных причудах Каспийского моря, «Кама» все шла да шла, и вот около полночи остановилась в виду тарховского рейда: загремела железная цепь и якорь с шумом упал в море.

Если уже необходимо докончить историю первого моего плавания по морю, то я, пожалуй, прибавлю, что вечером качка ослабела и пароход шел ровно, без несносных кривляний. Сберегая уголь для возвращения из Тарху в Астрахань, «Кама» не разводила пару выше 5 1/2°, тогда как прежде держала 7°. Весь день пароход шел по 5 узлов в час, иногда по 5 1/2, редко по 4 1/2 или 4, при попутном ветре NW, который мало по малу перешел в N, а вечером подул береговой,

Решительно я самый злополучный из всех путешественников настоящего и прошедшего времени: с судорожным нетерпением я ждал первого взгляда на кавказскую природу, и вот, будто для большего раздражения моей нервной системы, пароход пришел на вид Тарху ночью и стал вдали от берега! Смотри сколько угодно в мрачную даль: кроме фосфорного блеска волн не видно ничего. Право, досада страшная! Единственная отрада — сон: притом же и кстати отдохнуть после первой главы.

До свидания, завтра на палубе!

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие по Дагестану и Закавказью. Издание 2-е. Казань. 1850