АНУЧИН Д. Г.

ПОХОД 1845 ГОДА В ДАРГО

В голове следовавшей за кавалерией пехотной колонны, шли батальоны егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, под начальством командира оного, полковника Козловского. Видя упорный бой милиционеров в селении, он направил им на помощь 3-ю и 7-ю роты 3-го батальона своего полка, под командою полковника князя Барятинского (Ныне генерал-адъютант, генерал от инфантерии, главнокомандующий Кавказской армией и наместник Кавказский, а в то время адъютант Его Императорского Высочества Государя Наследника и командующий 3-м батальоном егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка.). Теснимый милиционерами, неприятель, видя малочисленность нашей пехоты, спешившей на помощь к Грузинам, собрался у аула и стремительно атаковал роты князя Барятинского. Храбрые егеря не только отбили атаку, но на плечах горцев пробежали чрез аул и стали взбираться по крутизнам к позиции Шамиля. Милиционеры князей Эристова и Орбелиана, а также подошедшие Моздокские козаки были спешены и двинулись вперед. Толпы горцев, занимавшие уступы горы, открыли из-за завалов частый ружейный и пушечный огонь по наступавшим войскам.

Егеря князя Барятинского, увлеченные боем, зашли слишком далеко; возвратиться им назад, в виду многочисленного неприятеля, было невозможно, а потому полковник Козловский, [31] имея всего только 2 остальные роты 3-го батальона своего полка, пошел вперед на помощь 3-й и 7-й ротам егерского князя Чернышева полка. В это время генерал-лейтенант Клюки-фон-Клугенау направил 2 подошедшие дружины грузинской пешей милиции, правее колонны полковника Козловского.

3-я карабинерная и 7-я егерская рота генерал-адъютанта князя Чернышева полка, прикрываясь террасами горы от выстрелов неприятеля, подвигались вперед, отражая частые атаки горцев. В этих схватках ранен в ногу полковник князь Барятинский, убит командир 7-й роты поручик Маиевский и тяжело ранен командир 3-й карабинерной роты штабс-капитан Нейман.

Наконец начальник Лезгинского отряда, генерал от инфантерии Лидерс прибыл к Анди с остальными частями авангарда. Две роты 3-го батальона Люблинского егерского полка, с двумя орудиями горной № 4-го батареи 20-й артиллерийской бригады, двинуты были генералом Лидерсом вперед, левее отряда полковника Козловского.

Горцы, не будучи в состоянии остановить наступление наших войск, засели за завалами. Егеря и милиционеры, преодолев все трудности местности и взобравшись на гору, встретили в завалах новое препятствие. Милиционеры немедленно двинуты были прямо на завалы, а пехота в обход их с левой стороны, наперерез пути отступления горцев на гору Азал. Увидя это, толпы неприятеля стали увозить орудия и поспешно отступать главною массою на деревню Шиор, а остальными частями на хребет Азал. Взбираясь на вершину хребта, горцы не переставали стрелять по нашим войскам и сбрасывать с гор каменья, одним из коих легко контужен был генерал Лидерс. Милиционеры и охотники из егерей, под начальством генерал-майора Фока и полковника Альбранта, по пятам преследовали неприятеля на гору Азал; полковник Козловский, с своими егерями и двумя ротами Люблинского егерского полка, направлен был генерал-лейтенантом Гурко на деревню Шиор. Скоро вершина горы была занята нашими войсками; милиционеры продолжали преследование неприятеля по противоположному скату хребта, но горцы быстро отступали и спасли свои орудия. К ночи войска Чеченского отряда расположились у аула Анди, а Дагестанский отряд у селения Гогатль. [32]

Потеря наша при штурме сильной неприятельской позиции на хребте Азал, стоила нам не дорого: убито 1 обер-офицер и 5 нижних чинов; ранено 1 штаб-офицер, 9 обер-офицеров и 54 нижних чинов; контужено 5 обер-офицеров и 57 нижних чинов. Горцы оставили несколько тел на месте и 400 ядер в селении Анди.

Одновременно с боем на хребте Азал, была произведена горцами атака на отряд, стоявший у Буцух-Кала; атака была не успешна и горцы отступили.

Войска наши, вступившие в Андию, расположились лагерем между селениями Гогатлем и Анди. Между тем, главнокомандующий, считая первостепенною важностью обеспечить безостановочное снабжение действующих войск продовольственными припасами и упрочить в военном отношении безопасность существования наших эшелонов, расположенных на сообщении между действующим отрядом и складочными нашими пунктами, возложил 19-го июня наблюдение за этим на начальника Дагестанского отряда, генерал-лейтенанта князя Бебутова, как главного начальника в Северном Дагестане и хорошо знающего край.

Дагестанский отряд присоединился к Чеченскому под общим начальством генерала Лидерса.

Продовольственные запасы, приготовленные в укреплениях Петровском и Темир-Хан-Шуре, положено было сперва на вольнонаемных подводах и повозках казенного транспорта перевозить в Евгениевское укрепление, и оттуда к действующему отряду доставлять на черводарских вьюках; но с самых первых дней кампании перевозочные средства стали убывать в. необыкновенной мере. Ненастная погода, холод, беспрерывные дожди и снег, недостаток подножного корма в скудной горной стране истребили в продолжение месяца более половины транспортных лошадей и замедлили движение транспортов до такой степени, что доставленного малыми частями провианта недостаточно было даже для текущего довольствия войск, а именно:

Полки выступили из крепости Внезапной и Темир-Хан-Шуры с запасом сухарей на 10 дней; черводарские транспорты сдали им на пути запас также на 10 дней, и 19-го июня транспорт доставил еще провианта на 3 дня, следовательно, с 31 [33] мая по 20 июня отряд получил продовольствия на 23 дня; следующий же транспорт должен прийти 26-го июня, следовательно в ожидании его войска должны были оставаться три дня без продовольствия. Нужно было уменьшить до половины ежедневную дачу сухарей и надо было ожидать прибытия следующих транспортов, чтобы для предстоявшего движения в Дарго иметь при себе хотя пятнадцати-дневный запас продовольствия.

На месте невозможно было достать чего бы то ни было: Шамиль, отступив от Андийских ворот, зажег все селения и увлек с собою силою Андийцев. Вместо того, чтобы быть в дружеской стране, как полагали прежде, войска наши очутились сзади голых скал, покрытых дымящимися развалинами жилищ Андийцев; положение отряда, без продовольствия, было критическое.

Для подвоза продовольствия нельзя уже было рассчитывать на черводаров, а потому главнокомандующий поручил особенной заботливости князя Бебутова и шамхала Тарковского сформировать вольнонаемный транспорт из подвод жителей шамхальства. Шамхал успел выставить до 500 подвод. Черводары же должны были перевозить провиант от Кырка до Андии и Дарго; в помощь им в Кыркинский складочный магазин из главного отряда отправлено было 150 лошадей парка 14-й артиллерийской бригады и 384 лошади конно-подвижного магазина, там же было 124 лошади парка 20-й артиллерийской бригады.

Ожидая прибытия транспортов, войска оставались в Андии трое или четверо суток без хлеба, получая только немного водки и мяса и деля один сухарь на десятерых; но русский солдат не унывает среди трудов и лишений; веселы были войска главного отряда, и только собираясь кружками около пустых котлов, солдаты шутили над своими жирными обедами и в беседах своих окрестили экспедицию в Дарго многознаменательным названием сухарницы.

«Теперь очевидно и надо быть на месте, чтобы убедиться в этом, писал граф Воронцов от 17-го июня из Анди, что если мы когда-нибудь пожелаем прочно утвердиться в Андии, то не со стороны Чиркея и Внезапной можем мы получать наше продовольствие; это почти невозможно летом и совершенно [34] невозможно, начиная с осени до весны. Если обстоятельства заставят нас желать снова быть обладателями этой страны, то надо начать занятием и укреплением Майортупа, как левой оконечности передовой Чеченской линии, потом прорубить в два ружейных выстрела просеку по дороге от Майортупа к Дарго, устроить хороший форт для 4 или 5 батальонов в Дарго, а оттуда до Анди прогулка».

От 28 июня из Анди же он писал следующее: «Самым лучшим местом для укрепления в будущем 1846 г. казался Ачхой, но теперь новые, более важные местности открыты перед нами и все, что мы сделали, показывает нам: 1) что движение большого отряда от Анди к Дарго будет всегда в нашей власти и не представляет никаких затруднений по той дороге, по которой мы прошли; 2) что, однако же, никакой пост здесь не может быть ни подкрепляем, ни снабжаем продовольствием по этой дороге, вследствие сурового климата, а сообщение зимой невозможно, и 3) надо иметь долговременное укрепление в Дарго, а оно возможно когда будет прямое сообщение с Чечней, где надо укрепить этой зимой не Ачхой, а Майортуп».

Таким образом, с каждым шагом в горы, граф Воронцов более и более убеждался, что не горы Дагестана, а обладание плоскостью Чечни служит ключом к водворению спокойствия и нашей власти в восточной части Кавказа, что до совершенного занятия Чечни всякое движение в Нагорный Дагестан будет существенно вредно и опасно для нас, как влекущее за собою убыль в людях, нерешительность действий экспедиционного корпуса и увеличение нравственных сил неприятеля.

В ожидании прибытия транспортов отряд оставался в Андии с 14-го июня по 4-е июля. Во все это время сделано было только одно незначительное движение против скопищ горцев. Скажем о нем несколько слов.

После дела 14-го июня, пикеты неприятеля показывались в незначительном числе на всех хребтах, окружающих Андию. 18-го и 19-го чисел толпы увеличились. Граф Воронцов, желая воспользоваться случаем разбить горцев, двинулся против них с 7 батальонами пехоты, ротою сапер, ротою стрелков, двумя дружинами Грузинской пешей милиции, 9-ю сотнями конницы и 8-ю горными орудиями. Прочие войска [35] остались у Гогатля, под командою генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау. Отряд, собранный налегке, стал подниматься вверх по ручью Годор на перевал Речел; толпы неприятеля, увидя это, поспешно удалились. Граф Воронцов, войдя на хребет Азал, переночевал там, а 21-го июня возвратился оттуда к Гогатлю двумя колоннами: одна шла по ручью Годор, а другая по дороге, ведущей чрез хребет Азал из селения Шиор.

Стоя в Андии, войска не имели продовольствия, да и дрова должны были добывать не иначе, как командированием для собирания их в сгоревших аулах значительных отрядов, имевших иногда перестрелку с неприятелем. Так шесть рот Житомирского егерского полка, посланные 21-го июня в селение Рикуани за дровами, встречены были сильною партиею Гаджи-Мурата, шедшего в Дарго. После продолжительной перестрелки, потеряв ранеными одного обер-офицера и четырех нижних чинов, егеря отбились от горцев и прибыли в лагерь.

Предполагая, что следование транспорта, которого ожидали 26-го июня, будет тревожимо партиями горцев и желая по возможности сохранить в целости следующие с ним припасы, граф Воронцов выслал на встречу ему 25-го июня колонну под начальством генерал-майора Викторова, из 3,5 батальонов пехоты и 2 орудий. В состав сего отряда были назначены части войск, наиболее нуждавшиеся в хлебе.

Транспорты 26-го июня, 30-го июня и 4-го июля доставили отряду продовольствия на 17 дней; хотя таким образом, 4-го июля войска имели провиант всего на 8 дней, следующий транспорт мог прибыть только 10-го числа, следовательно в ожидании его отряд съел бы на месте весь свой запас продовольствия, а потому, не теряя напрасно времени, главнокомандующий решил 6-го числа утром начать наступление в Ичкерию к Дарго. Для облегчения в подвозе продовольствия к Дарго, у Гогатля устроено было небольшое укрепление на 5 рот пехоты, трех орудий, 20 козаков (1-й батальон Прагского пехотного полка, 9-я рота егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, 20 Моздокских козаков, 10 человек стрелков Кавказского стрелкового батальона, 2 орудия 14-й и одного горного 19-й артиллерийских бригад.), оставленных под [36] командою подполковника Бельгарда. У Гогатля же оставлены были больные и часть тяжестей.

Из числа огромного отряда, сосредоточенного в начале кампании на Гертме, в Ичкерию могло выступить для дальнейшего движения к Дарго только:

11 батальонов (в том числе батальон сапер).

3 роты стрелков.

2 дружины пешей милиции.

4 сотни козаков.

9 — милиции.

2 легких и 14 горных орудий.

Всего в строю: пехоты 7,940 человек, конницы 1,218 человек и 342 артиллериста, при 16 орудиях. При отряде находилось 6-ти дневная пропорция провианта, до 4,000 артиллерийских зарядов, 600,000 патронов и около 5,000 подъемных козачьих, транспортных и артиллерийских лошадей.

Отряд этот, 6-го июля, в четыре часа утра, выступил из лагеря при селении Гогатль к перевалу Речел, в следующем порядке:

Авангард под начальством генерал-майора Белявского:

1-й батальон Литовского егерского полка.

2-й батальон егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка (Этот батальон был оставлен сперва на перевале Кырк в отряде князя Кудашева, но после сменен 3 батальоном того же полка, конвоировавшем генерал-лейтенанта князя Бебутова, 2-й батальон присоединился к отряду с одним из транспортов!».).

4 орудия горной № 4 батареи, под командою подпоручика Лутковского.

Рота 5-го саперного батальона, и

Сотня Кавказского линейного козачьего войска.

Правая обходная колонна, долженствовавшая составлять в случае надобности правую цепь; под командою полковника Куринского егерского полка барона Меллера-Закамельского.

6 рот Куринского егерского полка.

Взвод Кавказского стрелкового батальона, и

2-я дружина грузинской милиции.

Левая обходная колонна — левая цепь отряда, под командою полковника Козловского. [37]

1-й батальон Люблинского егерского полка.

1-й батальон егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка.

Взвод Кавказского стрелкового батальона.

1 дружина грузинской пешей милиции.

Главные силы, под командою генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау:

Все вьюки и тяжести отряда.

3 роты 5-го саперного батальона.

2 роты Кавказского стрелкового батальона.

3-й и 4-й батальоны Навагинского пехотного полка.

3-й батальон Люблинского егерского полка.

2 орудия легких № 7-го батареи 20-й артиллерийской бригады.

6 орудий горных №№ 1, 3 и 4-го батарей.

Арьергард под командою генерал-майора Лабынцова:

2-й батальон Замосцского егерского полка.

3-й — Апшеронского пехотного полка.

4 орудия горной № 3-го батареи.

Козаки: Моздокского, Гребенского и Кубанского линейных полков.

Конные милиции: Грузинская, Осетинская, Кабардинская, Дигорская и Эрпелинская, под командою генерал-майора Безобразова, отделены были от отряда влево, с тем, чтобы действовать при удобном случае против неприятеля.

Аул Дарго, бывший в то время местопребыванием Шамиля, лежит в долине Аксая, на правом берегу этой реки, в 20 верстах от Гогатля. Дорога из Андии в Ичкерию к Дарго идет через хребет Речел и Черные горы; перевалом Гумха спускается в верховья реки Аксая и перейдя истоки реки Мулла-Санджабиатхли-тлин (приток Аксая), подымается на хребет, составляющий правую сторону ущелья верхнего Аксая. Хребет этот сперва совершенно открыт, но на 14-й версте от Гогатля прерывается глубоким оврагом и дорога, извиваясь по хребту и дну оврага, входит в дремучий Ичкеринский лес, которым и продолжается на расстоянии 3 верст до того места, где в лесу образуется значительная возвышенная поляна перед крутым спуском в долину к Дарго. Спуском по лесистой покатости в 45°, дорога продолжается на протяжении версты и затем над обрывом правого берега [38] Аксая ведет к самому аулу. Возвышенная площадка в лесу была занята лагерем главного скопища Шамиля; все пространство леса, от площадки до опушки, к стороне Гогатля было укреплено деревянными завалами, из деревьев в два, три обхвата толщиною, а при входе в лес и в узком месте дороги, немного сзади опушки, были каменные завалы.

Пройдя первые 14 верст, отряд остановился над спуском в овраг, отделяющий Даргинский лес от высот Черного хребта. Войскам был дан двух часовой привал, во время которого колонна стягивалась к оврагу, в лесу видны были приготовления горцев к обороне завалов.

Для занятия опушки леса послана была левая колонна; егеря генерал-адъютанта князя Чернышева полка и Тифлисская дружина быстро бросились в лес, атаковали горцев и дали авангарду возможность приблизиться безопасно к тому месту, где находился первый завал, для действия по которому выдвинута вперед батарея подпоручика Лутковского. Две удачно брошенные гранаты расстроили неприятеля; пользуясь этим, 1-й батальон Литовского егерского полка, с частью милиционеров, без затруднения заняли завал, выгнав из него горцев. Как мы сказали выше, дорога до площадки проходит по дремучему лесу и состоит из узкой полосы по вершине хребта, нередко в три или две сажени шириною, перерезанной беспрерывными спусками и подъемами. До двадцати завалов были выстроены один за одним и кроме того горцы засели на деревья, с которых производили сильный огонь по егерям Литовского полка, занимавшим первый завал. Оставаться в таком положении под выстрелами было невозможно, а потому, не теряя времени на перестрелку, генерал-майор Белявский повел вперед батальон Литовцев, беря штурмом один завал за другим. Тифлисские милиционеры поддерживали Литовских егерей. Напрасно генерал Лидерс посылал приказания генерал-майору Белявскому остановить егерей, солдаты рвались на бой и их с трудом удалось остановить за занятым завалом, где оставлены были раненые под прикрытием роты; остальные войска, устроившись, двинулись вперед и гоня неприятеля ворвались на площадку к лагерю горцев. Толпы Шамиля дрогнули и зажегши лагерь, который некогда было увозить, бросились вниз к Дарго. Скоро войска всего авангарда собрались на площадку. Генерал-лейтенант Гурко, [39] прибыв к авангарду, направил вниз по спуску, для разработки дороги, одну роту сапер, под прикрытием милиционеров.

Главные силы под прикрытием боковых цепей подвигались вперед; саперы под командою полковника Завалиевского очищали дорогу. Наконец колонна подошла к узкому перешейку в лесу, о котором мы уже говорили выше. Боковые цепи не имели места идти в лесу и должны были тянуться по самой дороге. Горцы собрались здесь в значительных силах; для рассеяния их, были выдвинуты вперед два орудия горной № 4-й батареи под командою прапорщика Транковского. Прислуга батареи, менее, нежели в четверть часа времени, была перебита; генерал-майор Фок, бросившийся наводить орудие, получил тяжелую рану. В это время козаки и милиционеры, спустившись в овраги, выбили наконец неприятеля и очистили дорогу (Тогда же неприятельские толпы, покушавшиеся овладеть орудиями подпоручика Транковского, прикрывавшими голову колонны, были отброшены с уроном подоспевшей пехотой правой колонны.).

Прибыв к авангарду, главнокомандующий приказал генерал-майору Белявскому с его войсками и двумя дружинами пеших Грузин занять Дарго. Войска авангарда быстро спустились в долину Аксая и заняли горевшее Дарго под выстрелами с противоположного берега. Главные силы медленно тянулись к Дарго; для занятия завала на левом берегу Аксая, посланы были две роты Навагинского полка, которые, заняв завал, удерживали его до тех пор, пока мимо его проходили главные силы. Арьергард прибыл к Дарго в восемь часов утра 7-го июля.

В день взятия Дарго, мы потеряли 1 генерала, 1 штаб и 2 обер-офицеров; 28 нижних чинов и 4 милиционеров — убитыми; 9 штаб и обер-офицеров, 98 нижних чинов и 30 милиционеров ранено; контужено 32 человека и убито много лошадей. Потеря горцев в точности неизвестна; Шамиль, приказав зажечь Дарго, перешел Аксай и расположился лагерем по дороге к Майортупу.

Между тем всю ночь и все утро горцы производили по лагерю при Дарго пальбу ядрами. Чтобы вывести войска из этого положения, а также очистить от неприятеля высоты левого [40] берега Аксая, на которых граф Воронцов полагал укрепиться, положено было атаковать неприятеля.

Левый берег Аксая командовал правым, на высотах его находилось селение Белгатой и было разбросано несколько хуторов. Все высоты были сильно заняты.

Для атаки неприятеля, составлен был отряд под начальством командовавшего 14-й пехотной дивизией генерал-майора Лабынцова, из следующих частей:

1-го батальона Люблинского егерского полка.

2-го — Замосцского — —

3-го — Апшеронского пехотного —

3 и 4-го — Навагинского — —

2-х рот Куринского егерского полка.

Составили сводный батальон.

Роты 5-го саперного батальона и 2-е роты Кавказского стрелкового батальона составили сводный батальон.

4-х сотен линейных козаков.

2-х — грузинской конной милиции, — и

6 горных орудий.

3-й батальон Навагинского пехотного полка послан был вперед для занятия опушки леса на левом берегу Аксая; неприятель, не выдержав удара нашей пехоты, бежал из лесу и заняв сакли и огороды аула Белгатой, приготовился к отпору.

Отряд генерал-майора Лабынцова перешел овраг Аксая и выстроился для штурма Белгатоя в две линии; в первой линии стали три батальона и четыре орудия, во второй остальные три батальона и два орудия, кавалерия стала сзади в резерве. Пехота первой линии быстро выбила горцев из Белгатоя и начала преследовать бегущие его толпы. Так как за Белгатоем начинается открытая местность, то кавалерия была двинута вперед, вслед за отступающим неприятелем; правее кавалерии направлен 3-й батальон Апшеронского пехотного полка с двумя горными орудиями, 3-й батальон Навагинского пехотного полка с двумя же горными орудиями занял кладбище аула Цантери, как крепкий пункт, обеспечивающий путь отступления отряда; остальная пехота двигалась в двух линиях за кавалерией. В таком порядке преследование неприятеля продолжалось на расстоянии двух, трех верст за аулом Белгатой до тех пор, пока кавалерия не подошла к глубокому оврагу, сильно занятому неприятелем, От оврага пришлось [41] начать отступление, произвести которое было очень трудно в виду сильного неприятеля.

Пехота стала отступать первою, сменяя свои боевые линии одна другою, кавалерия произвела атаку на выскочившие из оврага партии горцев. Во время отступления кавалерии, пехота с барабанным боем делала общее наступление и т. д. Таким образом, девять раз генерал-майор Лабынцов водил пехоту на неприятеля, который при этом случае в первый раз употребил свою артилллерию наступательно: одно его орудие довольно быстро и искусно переменяло позиции, но его действие не причинило нашим войскам почти никакого вреда. Отступив под прикрытием кавалерии на оставленный сзади эшелон 3-го батальона Навагинского пехотного полка, пехота заняла сильную позицию у кладбища селения Цантери: батальоны 3-й Апшеронского и 3-й Навагинского пехотных полков стали один за другим справа кладбища, батальоны 1-й Люблинского и 2-й Замосцского, слева, три роты Кавказского стрелкового батальона и егеря Куринского полка рассыпаны в цепи. Для занятия переправы через Аксай, отосланы были на правый его берег 4-й батальон Навагинского пехотного полка, рота сапер и 2 орудия.

Отступление от аула Белгатой к лагерю было гораздо труднее, потому что дорога проходила по лесу. Кавалерия отряда, отступая перед неприятелем, навела его на выстроенный порядок пехоты. У кладбища завязалась рукопашная борьба, несколько раз оно переходило из рук в руки, наконец осталось за нами. Генерал Лабынцов, отправив уже назад кавалерию, приказал следовать назад к переправе батальонам Люблинского и Замосцского полка, составлявшим левую половину боевого порядка. Тогда горцы бросились к переправе с целью отрезать отряду путь отступления. 5-я и 6-я роты Замосцского батальона, и рота стрелков с одним орудием и четырьмя крепостными ружьями, заняли самый овраг Аксая и выгнали из него неприятеля. Между тем отряд тянулся к спуску, имея в арьергарде батальоны Апшеронский и Навагинский, где находился и сам генерал-майор Лабынцов. На каждом шагу отбивая неприятельские атаки, отряд отступал в порядке. Считая необходимым облегчить ему переход чрез Аксай, главнокомандующий приказал 2 орудиям легкой № 7-го и 2 горной № 4-го батарей, с двумя ротами егерей [42] генерал-адъютанта князя Чернышева полка, двинуться из лагеря, занять правый берег Аксая и обстреливать оттуда неприятеля. Меткими своими выстрелами, артиллерия заставила неприятеля отказаться от преследования нашего отряда, который благополучно возвратился в лагерь, потеряв убитыми: 2 штаб и обер-офицеров и 28 нижних чинов, ранеными большею частью легко 9 штаб и обер-офицеров и 178 нижних чинов. Неприятель понес урон гораздо значительнее, если взять во внимание успешное действие нашей артиллерии.

«Все мы», пишет граф Воронцов (Из письма князю Чернышеву из Герзель-аула, от 31-го июля 1845 года.), «в Петербурге и здесь были в самом полном заблуждении на счет свойств дороги от Анди до Дарго, только пройдя ее, мы могли убедиться в нашей ошибке; но несмотря на все встреченные нами трудности, для преодоления которых необходим был весь героизм наших войск, я не раскаиваюсь, что ходил туда.

«Здесь, особенно после легкого нашего прибытия в Андию, распространилось общее мнение, что мы должны и можем идти в Дарго, и мне было стыдно возвратиться на плоскость не разрушив гнезда главного нашего врага; все нравственное влияние кампании было бы потеряно. Если Шамиль сумел воспрепятствовать горцам подчиниться нам, по крайней мере мы знаем теперь, и все должны согласиться с нами, что это была не наша вина, если же бы напротив мы не были в Дарго, все сказали бы, что мы не дали горцам возможности покориться нам».

Заняв Дарго, отряд достиг крайнего предела определенного ему круга действий. Неприятель был выбит из самых крепких и недоступных позиций, в Андии и Дарго развевалось русское знамя, но о покорности Лезгин и Чеченцев не было и речи, напротив общее, народное их убеждение состояло в том, что войскам нашим нет пути отступления, и что все они должны погибнуть в Ичкеринских лесах.

Оставаться в Дарго было незачем, да кроме того и опасно; по дороге, по которой прошел весь отряд, транспорты с продовольствием следовать не могли и войска в лагере под Дарго ощущали полный недостаток в продовольственных запасах. Надо было во что бы то ни стало выйти из затруднительного положения. Возвратиться в Андию через лес, [43] где было дело 6-го июля, было невозможно, никто бы из отряда не пришел в Андию; кроме того, движение это было отступлением, и неприятель, ожидая его, делал заранее приготовления для воспрепятствования следованию отряда. Оставалось одно: идти вперед по дороге на Герзель-аул, по тому пути, который, в одном из вышеприведенных писем, граф Воронцов называл «прогулкой». Но для того, чтобы идти вперед, надо было иметь продовольствие, а его не было, и потому по необходимости пришлось ждать в Дарго еще несколько дней.

Транспорт ожидали 9-го или 10-го июля, и действительно утром 10 июля, на высотах перед Даргинским лесом, показался транспорт. Очевидно было, что пройти ему через лес не удастся, а потому главнокомандующий послал ему навстречу боевую колонну из половины всего отряда, под начальством генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау, с тем, чтобы колонна эта приняла запасы в свои пустые ранцы и принесла бы в лагерь запас для всего отряда на 4 дня; транспорт же должен был возвратиться обратно в Андию.

Предвидя, что движение колонны через лес сопряжено будет с большими затруднениями, генерал-лейтенант Клюки-фон-Клугенау рассчитал ее движение следующим образом:

Авангард из 2 батальонов егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, роты сапер, роты стрелков и части грузинской милиции при 2 орудиях горной № 3-й батареи, был вверен храброму генерал-майору Пассеку.

В правой цепи был сводный батальон из двух рот Литовского и двух рот Замосцского егерских полков.

В левой три роты Куринского егерского полка.

Главные силы состояли из 3 батальонов Люблинского пехотного полка, роты сапер, козаков, милиции и различных команд от всех частей действующего отряда.

Арьергард, под начальством генерал-майора Викторова, состоял из батальона Навагинского пехотного полка, 2 рот Апшеронского пехотного полка, 1,5 рот стрелков и 2 орудий горной № 4-го батареи.

Промежуток времени, с 6 по 10 июля, горцы не потеряли даром, и дорога через Даргинский лес, пройденная нами 6 июля, была вновь укреплена множеством завалов, как продольных, так и поперечных. Пространство дороги между завалами испорчено так, что отряд должен был растянуться на [44] огромное протяжение длинною нитью, средину которой составлял обоз. Войска авангарда брали завалы один за другим, а саперы разрабатывали дорогу и тем делали возможным следование по ней обоза. Когда авангард прошел уже половину леса и за ним втянулась туда большая часть колонны, неприятель бросился на ее средину и, завладев частью обоза, отрезал совершенно от колонны арьергард и окружил его со всех сторон. Но арьергардом командовал опытный кавказский генерал Викторов; он быстро водворил порядок в своей части и, отбивая атаки горцев, решился пробиться сквозь их толпу на соединение с колонной.

Медленно подвигался арьергард и взвод горной № 4-го батареи должен был на каждом шагу сниматься с передков и картечью отбивать горцев, бросавшихся в шашки. Более половины нумеров при орудиях были переранены или убиты, а также и большая часть лошадей, так что под орудиями осталось всего по одной лошади, но несмотря на бревна завалов, орудия под градом пуль при помощи пехоты подвигались вперед и в голове отряда дошли до узкой площадки в лесу, описанной при рассказе о деле 6 июля. На площадке ожидали новые толпы неприятеля. Подпустив войска арьергарда на несколько шагов, горцы сделали по ним залп из ружей и бросились в шашки. Залпом этим были убиты последние лошади, бывшие под орудиями и ранены все остальные номера прислуги. Начальник арьергарда, генерал-майор Викторов был убит. Смерть его и значительная убыль в рядах значительно ослабили арьергард. С трудом продолжая свое движение, отбиваясь на каждом шагу, он не имел никакой возможности везти на людях орудия взвода горной № 4-го батареи и принужден был бросить их в лесу.

Генерал-лейтенант Клюки-фон-Клугенау, зная о затруднительном положении арьергарда, послал к нему на помощь роту Навагинцев, которая отбросила горцев и немного хотя очистила дорогу. Люди разбитого арьергарда поодиночке присоединялись к главным силам; вся колонна в одиннадцать часов вечера собралась на высотах, где ожидал ее транспорт. В бою 10 числа более всего отличился взвод горной № 4-го батареи и при помощи его часть арьергарда могла спастись. Вообще артиллеристы были героями дня; юнкер Баумгартен, раненый двумя пулями в ногу, держась за уносную лошадь, [45] продолжал распоряжаться вверенным ему орудием, пока не был изрублен шашками наскочивших горцев; фейерверкер Бунякин, несмотря на полученную им рану, все время ободрял прислугу. Нельзя умолчать также о нижних чинах той же батареи, бывших с вьючными лошадьми в главной колонне для поднятия провианта на батарею. Люди эти, увидя беспорядок, распространившийся в обозе, и заключив из этого, что в арьергарде должно быть много раненых, бросились туда и подняли там, на своих лошадей, раненых товарищей, которые тем избавлены были от смерти или плена.

Ночь с 10 на 11 число была страшною для отряда; ему предстояло на утро возвратиться через лес, при обстоятельствах гораздо труднейших, нежели те, которые сопровождали движение 10 июля. При отряде теперь был провиант и большое число раненых, колонна растянулась на гораздо большее протяжение чем накануне, а между тем боевая сила отряда значительно уменьшилась. В десять часов утра, 11 числа, отряд генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау двинулся в обратный путь.

Порядок марша был следующий: в авангарде под начальством генерал-майора Пассека, батальоны Люблинский и Навагинский, рота сапер, часть Грузинской пешей милиции и два орудия горной № 3-го батареи в правой цепи: три роты Куринского полка в левой: сводный батальон из рот Замосцского и Литовского егерских полков; в арьергарде, под начальством раненого накануне полковника Ранжевского: 2 батальона егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, 2 роты Апшеронского пехотного полка и рота сапер; в середине колонны тянулись обозы; стрелковые роты распределены были по боковым цепям.

Дождь, шедший в ночь с 10 на 11 июля, много испортил дорогу через лес, и горцы, усилившиеся прибытием Чеченцев, опять успели устроить завалы и забросать дорогу срубленными деревьями, ветви которых были переплетены между собою. Движение отряду было еще труднее.

Шедший впереди 3-й батальон Люблинского егерского полка брал завалы неприятеля, но увлекшись успехом, отделился от колонны и открыл в нее доступ горцам. Быстро ударили они на сапер, разрабатывавших дорогу, и большую из них часть изрубили; Люблинский батальон был совершенно [46] отрезан. Ворвавшиеся в колонну горцы опять заняли отнятые у них завалы. Смятение в колонне было страшное, напрасно генерал-майор Пассек думал устроить Навагинские роты, они разбрелись кучками и отдельно бились с горцами — оставалось одно: увлечь их вперед собственным примером. Пассек обнажил шашку и с криком «ура, за мной!» бросился на завалы. Завалы были взяты, но мы потеряли храброго Пассека, пораженного несколькими пулями.

Нападения горцев, особенно с правой стороны, становились все яростнее и яростнее. Генерал-лейтенант Клюки-фон-Клугенау сам принял начальство над двумя ротами Навагинского полка, которые и должны были вынести на себе все удары неприятеля, пока отряд понемногу подвигался вперед. Наконец неприятель, видя невозможность поколебать нашу храбрую пехоту, прекратил атаки; однако же авангард, ослабленный боем, принужден был бросить оба орудия взвода горной № 3-го батареи, прислуга которого и лошади были перебиты, а командир подпоручик Неверовский контужен.

Обоз, милиция и раненые, столпясь на дороге, были поражаемы горцами, засевшими на деревьях; около взятых нами завалов образовались новые завалы из трупов людей и лошадей и сломанного обоза. Арьергард потерял своего начальника, полковника Ранжевского, который был убит, отражая атаки неприятеля. Положение колонны было бедственное. В это время подошли навстречу ей посланные главнокомандующим 1-й батальон егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, под командою майора Тиммермана, и Грузинская пешая милиция князя Орбелиана. Егеря Чернышева полка, войдя в лес, сменили Навагинцев, соединились с арьергардом и, дав возможность отряду выбраться из лесу, вынесли из него на руках брошенное там без лафета орудие горной № 3-го батареи.

Между тем, для принятия колонны, выходившей из лесу, подошли генерал от инфантерии Лидерс и генерал-лейтенант Гурко с тремя ротами пехоты и частью милиции.

В шесть часов вечера, вся колонна генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау собралась перед последним спуском к Дарго. Дождь испортил в этом месте дорогу, и несмотря на слабое сопротивление неприятеля, который видел, [47] что добыча ускользнула из его рук, надо было употребить неимоверные усилия, чтобы спустить с горы раненых и орудие.

Потеря колонны генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау 10 и 11 июля состояла: убитыми из 2 генералов, 3 штаб-фицеров, 14 обер-офицеров и 537 нижних чинов; ранеными: 32 обер-офицера и 738 нижних чинов; 3 горных единорога брошены в лесу.

Из транспорта почти ничего не было доставлено к отряду.

Главнокомандующий, ожидавший от колонны генерала Клугенау подвоза продовольствия, получил вместо хлеба и боевых запасов — 700 человек раненых, которые были вынесены из лесу.

Следующий день был употреблен на приготовления к движению на Герзель-аул, вниз по левой стороне Аксая. Все тяжести войск и палатки были уничтожены и отряд в числе 11³/₄ батальонов, всего до 5,000 штыков, с 350,000 патронов и 700 артиллерийских зарядов, имея при себе более 700 человек раненых, к вечеру 12 июля был совершенно готов к выступлению.

Хотя в одном из своих писем граф Воронцов называл движение от Дарго в Чечню «прогулкой», однако же, испытав на деле, что значит движение по лесам, занятым горцами, и имея при себе большое число раненых и больных, он не надеялся пройти до Герзель-аула с 5,000 штыков и в ночь с 12 на 13-ое июля 1845 года послал начальнику левого фланга Кавказской линии генерал-майору Фрейтагу приказание: идти навстречу главному экспедиционному отряду, от Герзель-аула, со всеми войсками, какие возможно будет собрать, не обнажая для этого Кумыкской плоскости.

Приказание это было послано в пяти копиях, пятью различными путями: три с лазутчиками азиатцами, одно с козаком и одно с двумя солдатами егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка.

В то же время приказано было, чтобы части войск, занимавшие временные укрепления у Гогатля и Буцур-Кала, отступили к Мичикалу, где начальство над всеми войсками должен был принять генерал-лейтенант князь Бебутов.

В четыре часа утра 13-го июля, забрав всех раненых и больных, отряд двинулся из лагеря при селении Дарго, вниз [48] по Аксаю, против позицию, которую горцы занимали у аула Цантери, за несколькими лесистыми оврагами, перерезывающими левую сторону долины Аксая.

Отряд начал движение в следующем порядке:

Авангард под начальством генерал-майора Белявского:

3-й батальон Апшеронского пехотного полка.

1-й — Люблинского егерского —

5-й саперный батальон.

3 роты Кавказского стрелкового батальона.

4 орудия горной № 4-го батареи.

Осетинская, Кабардинская, Дигорская и Грузинская конные милиции.

Главные силы, под начальством генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау:

1-й батальон Литовского егерского полка.

2-й — Замосцского — —

3-й — Люблинского — —

Два орудия легкой № 7-го батареи

— — горной № 1-го —

Три — — № 3-го —

При этой же колонне находились все тяжести, раненые и больные.

Арьергард под начальством генерал-майора Лабынцова: 1-й и 2-й батальоны егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, под командою командира полка полковника Козловского.

Два орудия горной № 3-го батареи.

Все конные козаки, под командою полковника Витовского. Правая цепь под начальством командира Навагинского пехотного полка полковника Бибикова.

3-й и 4-й батальоны Навагинского пехотного полка.

Гурийская милиция и

Тифлисская дружина пешей Грузинской милиции. Левая цепь под командою полковника барона Меллера-Закамельского:

Сводный батальон Куринского егерского полка.

Горийская дружина пешей Грузинской милиции.

Дорога к позиции Шамиля при Цантери, шла мимо аула Белгатоя, через глубокий овраг. Когда авангард подошел к оврагу, неприятель открыл по нем огонь из двух орудий, [49] поставленных на высотах левого берета Аксая. Тогда взвод легкой № 7 батареи, под командою поручика Эллермана, и взвод горной № 4 батареи прапорщика Горяинова были выдвинуты на позицию, открыли огонь против неприятельских орудий и меткими выстрелами заставили горцев снять их батарею. Затем, не встречая сопротивления, авангард перешел овраг и расположив по сторонам кладбища (описанного нами прежде) Апшеронский и Люблинский батальоны, ожидал сосредоточения здесь всего отряда. Небольшие толпы неприятеля завязали перестрелку с передовою цепью, но были прогнаты выстрелами нашей артиллерии. Когда весь отряд стянулся к Белгатою, авангард двинулся дальше и, выбив горцев из небольшой башни, начал подниматься на гору к селению Цантери.

Между тем арьергард должен был на каждом шагу отражать картечью натиски горцев, собравшихся в большом числе, для преследования отряда.

Отряд продолжал свое движение. Неприятель, пользуясь лесистой возвышенностью, находившейся с левой стороны дороги, и отделенной от нее глубоким, покрытым лесом оврагом, поставил на ней два орудия и открыл из них огонь по проходившим мимо войскам и обозу. Тогда командир 20 артиллерийской бригады, полковник Ковалевский, выдвинул на позицию против неприятельских орудий по взводу легкой № 7 и горной № 3-го батарей и два ракетные станка, под общею командою капитана Ерошевича, который вскоре заставил замолчать неприятельскую батарею,

Потеряв убитыми: 1-го обер-офицера и 5 нижних чинов; ранеными: 1-го штаб-офицера, 4 обер-офицеров и 26 нижних чинов; контужеными: 1-го штаб-офицера и 4 нижних чинов, отряд, утомленный трудным переходом на левый берег Аксая, расположился лагерем на урочище Кетечь-корт (курган совещаний), около аула Цантери.

В 4 часа утра 14-го июля, отряд снялся с позиции у Кертечь-корт и двинулся далее к селению Гурдали. Дорога от лагеря шла сперва через небольшой лес, а после до аула по довольно открытой местности, и перед самым аулом выходила на открытую площадку. За Гурдали дорога была перерезана глубоким оврагом и путь разделялся по двум направлениям: влево через хребет Кожалик к Майортупу и на селение Шуяни, по дороге к укреплению Герзель-аулу. [50]

Не зная направления нашего отряда, горцы шли против левой нашей цепи. Отряд выступил к аулу Гурдали в том же порядке, в котором шел прежде, только 1-й батальон Люблинского егерского полка из авангарда поступил в главные силы, а в авангарде заменен 1 батальоном Литовского егерского полка из главных сил.

Правая цепь, трогаясь с места, зажгла аул Цантери, а 3-й Апшеронский батальон, шедший впереди авангарда, встречен был из опушки сильным неприятельским огнем. Дивизион горной № 4-го батареи, снявшийся с передков, обстреливал опушку леса, Апшеронцы бросились в штыки и лес был занят. Весь отряд почти беспрепятственно прошел через лес и собрался на площади перед аулом Гурдали.

Горцы всю дорогу шли на левом фланге отряда; они думали, что отряд свернет на Майортуп; но впрочем, полагая возможным движение отряда и на Герзель-аул, Шамиль заранее приказал укрепить завалами горный подъем через хребет, отделяющий аул Гурдали от аула Шуани, первого селения по направлению к Герзель-аулу.

Хребет гор, отделяющий Гурдали от Шуани, есть отрог Кожалика, ограничивающего долину левого берега Аксая; он покрыт дремучим лесом и к стороне Гурдали образует сперва котловину, по которой вьется дорога, а потом глубокий овраг. Бока котловины были укреплены завалами, обстраивавшими дорогу с обеих сторон и занятыми горцами, которые, увидя направление нашего отряда, перешли на дорогу к Герзель-аулу. Завалы левой стороны котловины близко подходили к самой дороге и для движения отряда вперед, необходимо было прежде всего взять их. Для этого главнокомандующий приказал: взводу легкой № 7-го батареи, под командою поручика Эллермана, остаться около аула Гурдали и обстреливать завалы; левая цепь, то есть егеря Куринского полка, должны были штурмовать самые завалы, а для поддержания их авангард, под командою генерал-майора Белявского, двинуть в овраг несколько правее и, выйдя на поляну, выставил на позицию против завалов дивизион горной № 4-го батареи под командою подпоручика Лутковского.

Шесть рот Куринского полка и Горийская дружина князя Эристова, взбираясь на отвесные почти крутизны, готовились к штурму завалов слева. Генерал-майор Белявский, отделив [51] от авангарда три роты Апшеронского пехотного и одну роту Литовского егерского полков, приказал им ударить на завалы с правой стороны. Совокупное действие обеих колонн против завалов, уже ослабленных выстрелами взвода поручика Эллермана, было успешно: горцы должны были бежать. Для беспрепятственного следования дальше к Шуани, необходимо было взять завалы стороны котловины и после очистить лес, занимавший хребет версты на три в глубину.

Генерал от инфантерии Лидерс сам повел вперед, по дороге к лесу, 1-й батальон Люблинского егерского полка, а для штурма завалов составлены были три колонны: 1-й батальон Литовского полка должен был атаковать правый фланг завалов; спешенные милиции Кабардинская и Осетинская направлены с фронта, а Навагинские батальоны правой цепи, под командою полковника Бибикова, должны были действовать против левого фланга завалов. Одновременно двинулись все три колонны и завалы были взяты.

В то время, когда боковые отряды брали штурмом завалы, генерал Лидерс с остальными войсками авангарда подвигался вперед и с криком «ура!» выбил из опушки леса встреченного там неприятеля. Но при этом авангард повторил ошибку, сделанную 11-го июля в Даргинском лесу. Увлеченные боем, Апшеронцы более версты пробежали лесом и наткнувшись на завал взяли его штурмом, но попали под огонь с другого завала. Авангард потерял связь с главными силами и по слабости своего состава не мог отважиться на штурм следующих завалов. Тотчас было послано об этом известие к главнокомандующему, а между прочим генерал Лидерс в ожидании подкреплений приказал авангарду залечь за занятым завалом и из закрытья перестреливаться с неприятелем. Горцы, видя малочисленность авангарда, собирались со всех сторон к завалу и усиливали свой огонь. К счастью, в это время стали подходить на помощь к авангарду войска из колонн, штурмовавших правые завалы; дивизион горной № 4-го батареи, первый подойдя к завалу, начал обстреливать, его, а когда подошла голова пехотной колонны, то Апшеронцы и Литовцы, двинутые в обход, овладели завалом и войска наши продолжали движение по местности гористой, но открытой. [52]

Вскоре после этого, при следовании через упомянутый лес обоза, неприятель, пользуясь тем, что узкое дефиле не позволило иметь правильные боковые цепи, ворвался в обоз, захватил несколько вьюков и хотя действием 10-й роты Навагинского пехотного полка и взвода горной № 3 го батареи, под командою гвардии поручика Форселеса и при помощи егерей князя Чернышева полка, которые, положив носилки с ранеными, приняли участие в бою, — все атаки горцев были отбиты, но тем не менее неприятель успел произвести в колонне беспорядок и порубил многих раненых, в числе которых убит полковник Завалиевский; здесь же ранен флигель-адъютант полковник граф Бенкендорф и был вынесен из боя, тоже раненым штабс-ротмистром лейб-гвардии конного полка Шепингом.

Сбитый со всех пунктов, неприятель быстро отступил перед нашим авангардом и почти без выстрела дал отряду пройти через глубокий лесистый овраг Каргучь-эн. Арьергард, удерживая неприятеля, следовал медленно, когда же при входе в лес неприятель встретил его выстрелами, то 3-я егерская рота Куринского полка, придя из цепи, бросилась в штыки и очистила дорогу для дальнейшего отступления.

Пройдя всего 12 верст, отряд расположился лагерем на урочище Кута-аул, против селения Исса-юрты, а неприятель занял противоположные высоты. Кроме беспрерывного почти боя с неприятелем, движение отряда в этот день очень замедлилось от проливного после полудня дождя, который совершенно испортил дорогу, так что бывшие с отрядом легкие орудия только с рассветом на другой день прибыли в лагерь.

Потеря с нашей стороны состояла убитыми: 1-го штаб и 5 обер-офицеров и 65 нижних чинов; ранеными: 3 штаб и 11 обер-офицеров и 158 нижних чинов; контуженными: 4 обер-офицеров и 37 нижних чинов; без вести пропало 7 рядовых.

В этот день (14-го июля) генерал Лидерс заболел и сдал командование над отрядом генерал-лейтенанту Гурко.

Из лагеря, занятого 14-го числа, отряд выступил на следующий день в десять часов утра и двинулся против [53] неприятеля, стоявшего на противоположном берегу оврага, лежавшего у самого аула Исса-юрт. Диспозиция для движения осталась прежняя, только артиллерия была размещена иначе, а именно: на место 4 орудий горной № 4-го батареи, в авангард назначены были 5 орудий горной № 3-го батареи, а дивизион горной № 4-го батареи размещен повзводно в главные силы и арьергард. Дорога шла по местности открытой, вблизи скопищ неприятеля, а потому генерал-лейтенант Гурко обратил особенное внимание на правильность движения отряда, боясь ошибок предшествовавших дней, бывших следствием — смелых движений авангарда.

Авангард был выстроен в две линии, в колоннах к атаке, и прикрыт всею кавалериею отряда. Подойдя к оврагу, выставлены были на позицию 2 орудия легкой № 7-го батареи и 5 орудий горной № 3-го батареи, которые стали обстреливать противоположный берег оврага. Пехота под покровительством артиллерии, сменяя свои линии как на учении, медленно подвигалась вперед и прошла за первый овраг. Для перехода другого оврага, более лесистого, авангард перестроился в ротные колонны и также счастливо занял другой его берег.

Главные силы, во время прохождения через первый овраг, встречены были выстрелами горцев, успевших опять занять высоты, с которых сбила их левая цепь. Грузинская милиция, посланная главнокомандующим, вновь заняла эти высоты и обеспечила тем движение отряда. Арьергард, колоннами же, перешел через овраг, мало тревожимый неприятелем.

Вообще движение 15-го числа было весьма легко, но войска были утомлены движением и боем 14-го июля, кроме того раненые требовали отдохновения и граф Воронцов решился остановиться лагерем против селения Аллерой, пройдя всего в тот день не более 4 верст. Отряд расположился на открытой покатости к аулу, который был занят 1 батальоном Люблинского полка и козаками.

В этот день у нас убито 15 нижних чинов; ранено: 3 обер-офицера и 44 рядовых; 19 нижних чинов контужено и один пропал без вести. Потеря эта преимущественно была в левой цепи и в арьергарде (Куринский и князя Чернышева егерские полки). [54]

Из лагеря при ауле Аллерой отряд выступил около девяти часов 16-го июля; густой туман не позволял двинуться ранее. Диспозиция осталась та же, только бывший доселе в главных силах взвод горной № 1-го батареи назначен в арьергард. Дорога от лагеря при ауле Аллерой проходила через молодой, весьма густой лес, перерезанный оврагами. Первый овраг, занятый неприятелем, находился в виду из лагеря. Он занят был почти без боя и пройдя его, авангард вступил в лес. Лазутчики, бывшие при отряде, уверяли, что в лесу есть огромная поляна, а потому для занятия ее выдвинуты были вперед за авангардом все козаки полковника Витовского. Войдя в лес, козаки встречены были метким огнем горцев, при чем ранен полковник Витовский.

Видя невозможность пройти с кавалериею через занятый неприятелем лес, генерал-лейтенант Гурко остановил козаков и выдвинул вперед пехоту авангарда, которая вскоре подошла к небольшой поляне. Тотчас на ближайшую к отряду опушку были выставлены 2 орудия горной № 3-го батареи, под выстрелами которых авангард вошел в лежавший сзади поляны лес, и штыками тесня горцев, перешел глубокий овраг, в недальнем расстоянии от которого, при самом подъеме на высоты Шаухал-Берды встретил еще овраг, занятый горцами, которые, сломав бывший в овраге мост, построили за оврагом огромный завал.

Генерал-майор Белявский лично повел в атаку 3-й Апшеронский и 1-й Литовский батальоны, завал был взят, но остальные войска авангарда, две роты сапер, починявшие мост, и 2 орудия, не могли поспеть за передовыми частями авангарда и были отрезаны от него. Горцы, засев вновь за завалом, осыпали сапер градом пуль. Генерал-лейтенат Гурко двинул на помощь авангарду две роты сапер и 5 орудий горной № 3-го батареи, с командиром ее подполковником Годлевским. Орудия и саперы были встречены огнем неприятеля. 5-го саперного батальона капитан Фохт выстроил своих сапер и повел их вперед, чтобы очистить дорогу орудиям и взять завал, но был убит и роты были отбиты. Тогда подполковник Годлевский выдвинул вперед одно из 5 своих орудий по самой дороге и начал осыпать завалы картечью, удерживая тем горцев за оврагом и не позволяя им ударить на расстроенные саперные роты, который понесли весьма значительный урон. [55]

Выдвинутое вперед орудие, в скором времени потеряло многих нумеров убитыми, остальные были ранены, тогда адъютант 20-й артиллерийской бригады, поручик Квитницкий, заметив это, бросился к орудию и только что приложил пальцы к затравке, как был убит пулею, поразившею его в грудь.

Между тем из главных сил и со стороны передовых частей авангарда спешили подкрепления; охотники с поручиком Тихановым, посланные генерал-майором Белявским, и три роты Куринского егерского полка, с двух сторон ударили на завал и выбили из них горцев. Одна рота Куринского егерского полка тогда же заняла завалы с левой стороны дороги; две другие роты заняли мостик и завалы другой стороны, а подоспевшие сюда из главных сил две роты Люблинского батальона пошли вперед. Еще перед этим к авангарду прибыл главнокомандующий.

Когда главные силы соединились с авангардом, весь отряд продолжал свое движение к Шаухал-Берды. При движении главных сил, неприятель тревожил их весьма мало и только убито было несколько лошадей и брошены бывшие на них вьюки.

Генерал-майор Белявский, выждав появление главных сил на высотах Шаухал-Берды, атаковал 3-мя батальонами Апшеронского полка аул Шаухал-Берды, взял его и стал располагать близ его авангард лагерем. В это время, арьергард подходил к мостику в овраге. Для удержания мостика, поставлена была 3-я рота князя Чернышева полка, за которою в резерве стояли другие роты того же полка. Наиб Большой Чечни, желая нанести решительный удар арьергарду, собрал большие толпы и с ними бросился на 3-ю роту егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка. Поставленные генерал-майором Лабынцовым резервы поддержали 3-ю роту Чернышева полка и отбили горцев; наиб и многие мюриды были убиты.

Наконец весь отряд стал лагерем близ аула Шаухал-Берды, на небольшой поляне низменного левого берега Аксая, в 15-ти верстах от укрепления Герзель-аула.

Движение 16-го июля стоило нам очень дорого, — убито: обер-офицеров 2, нижних чинов 107; ранено: штаб-офицеров 4, обер-офицеров 10, нижних чинов 360; контужено: [56] штаб-офицер, нижних чинов 41; без вести пропало 15 рядовых.

Главный действующий отряд, прибывший в лагерь при Шаухал-Берды, был в самом плачевном состоянии. Батальоны весьма уменьшились в своей числительности; самые сильные из них имели 300 человек в строю; материальная часть войск была совершенно уничтожена; половина подъемных лошадей пала или убита, другая часть везла больных и раненых, которых было более 1500 человек; для их переноски и сопровождения отделено было много людей из действующих частей отряда. Артиллерия из числа 635 лошадей, бывших в батареях и парке14-й артиллерийской бригады, потеряла 400; из числа 13 запряженных орудий, прибывших в Шаухал-Берды, пришлось сформировать только четыре взвода и затем 17-го июля уничтожено: в горной № 1-го батарее один запасный лафет, 10 единорожных и 10 мортирных зарядных ящиков; в горной № 3-го батарее 5 лафетов и 40 зарядных ящиков; в горной № 4-го батарее 3 лафета и 10 зарядных мортирных ящиков. При отряде осталось всего 2 легких и 6 горных орудий; тела остальных орудий взяты на вьюки, при легких орудиях были только одни картечные заряды, поэтому сбирали неприятельские ядра и неразорвавшиеся гранаты и из них делали заряды, употребляя для этого порох от мортирных патронов, а для картузов старые солдатские шинели. На каждое горное орудие оставалось по 62 заряда, а на каждого рядового по 50 патронов. Всех освободившихся артиллерийских лошадей отдали для подъема больных и раненых. Если к этому прибавить, что большая часть людей отряда трое уже суток ничего не ела, кроме собираемой на полях кукурузы, то картина будет полная. Однако при всей этой незавидной обстановке, солдаты не унывали и переносили труды и лишения с удивительным самоотвержением.

«Я имел ужасные минуты сомнений», пишет граф Воронцов; «разумеется, не за себя лично, потому что в нашем ремесле и особенно в мои годы, было бы стыдно думать о себе, но я боялся за наших раненых».

Идти вперед в таком слабом составе отряда, было невозможно, а потому главнокомандующий решился дождаться в лагере при Шаухал-Берды прибытия генерал-майора Фрейтага, которому еще из-под Дарго дано было знать о том, [57] чтобы он, собрав сколько возможно больше войск, шел к Мискиту на помощь к отряду.

17-го и 18-го июля отряд оставался в ожидании, а между прочим неприятель, понимая причины такого бездействия, собрался в огромных силах на высотах правого берега Аксая, поставил на площадке Бехты-Мехке три орудия и в продолжении двух дней беспрерывно стрелял по нашему лагерю. 17-го числа неприятельская граната ударила в зарядный ящик горной № 3-го батареи и зажгла в нем паклю; фейерверкер той же батареи, Петр Ермилов, подбежал к ящику и выбросив из него гранату и горящую паклю, предупредил этим геройским поступком взрыв целого взвода. Сбить неприятельские орудия по неимению снарядов не было возможности, и по необходимости пришлось держать войска под выстрелами противника, что было весьма невыгодно для нас в нравственном отношении. Разумеется, оставив артиллерию, больных, раненых и обозы, можно бы было пробиться сквозь толпы горцев к Герзель-аулу, но граф Воронцов решился лучше погибнуть со всем отрядом на высотах Шаухал-Берды, нежели оставить раненых товарищей в руках неприятеля.

Потеря наша в течение двух дней была следующая: убито — 12 нижних чинов, ранено — 1 обер-офицер и 24 нижних чинов; контужено 6 рядовых.

Среди тяжелой неизвестности, тяготевшей над всем отрядом, выстрелы, раздавшиеся в пятом часу пополудни 18-го июля со стороны Мискита, были предвозвестниками общего спасения. Они возвещали, что отряд генерал-майора Фрейтага был близко. Действительно, в седьмом часу, по дороге из Мискита, показались передовые войска генерала Фрейтага.

Как мы видели прежде, к генералу Фрейтагу приказание о движении к Мискиту было послано с пятью лазутчиками. Все они благополучно исполнили свое поручение, но первое известие получено было в Грозной только в полночь с 15-го на 16-е июля. Еще при начале движения главного отряда в Дарго, Фрейтаг предчувствовал дурной исход предприятия, а потому во все время экспедиции выжидал минуту, чтобы идти на помощь к отряду. Когда ожидания его оправдались, он с необыкновенною быстротою разослал приказания о сосредоточении войск и 18-го числа был уже на половине дороги между укреплением Герзель-аулом и Шаухал-Берды. [58]

Отряд генерал-майора Фрейтага, в числе 7¹/₂ батальонов, 3-х сотен и 13 орудий, состоял из следующих частей:

Донского козачьего № 20-го полка 1 сотня.

— — № 52-го — 2 —

Итого 3 сотни.

2-й батальон Модлинского пехотного полка . . 1 батальон.

Рота 2-го батальона Прагского пехотного полка ¹/₄ —

2 роты 2-го — Люблинского егер. полка —

1 батальона Замосцского егерского полка ... 1 —

3 роты Навагинского пехотного полка . . . . ³/₄ —

4-й бат. егер. ген.-адьют. князя Чернышева полка 1 —

2 роты 5-го батальона того же полка . . . ¹/₂ —

4-й и 5-й батальоны Куринского егерского полка . 2 —

Кавказский линейный № 15-го батальон ... 1 —

И того 7¹/₂ батал.

Легкой № 3-го батареи 14-й артил. бригады ... 1 орудие.

Батар. № 2-го батареи 20-й — — ... 3 —

Донской козачьей конной № 1-го батареи .... 2 —

Линейной — — № 14-го — .... 4—

Подвижной гарнизонной артиллерии .... 3 —

Итого 13 орудий.

Быстрота действий генерал-майора Фрейтага спасла главный отряд, она дала ему возможность двинуться из лагеря при Шаухал-Берды и под прикрытием свежих войск дойти до Герзель-аула. Не приди Фрейтаг еще сутки, то главный отряд, пять дней не евший ничего, кроме кукурузы, если бы и выдержал напор горцев, то едва ли спас бы своих раненых и артиллерию. Заслуга генерала Фрейтага огромна и граф Воронцов действительно приветствовал его как избавителя.

С появлением по дороге из Мискита войск Фрейтага, шансы опять стали наклоняться в нашу пользу, но все-таки надо было в виду неприятеля соединиться с прибывшими войсками, а это было нелегко. Горцы, видя, что главный отряд спасен, решились употребить все свои усилия, чтобы не допустить соединения отрядов и всю ночь строили завалы вдоль дороги, по которой следовало идти нашим войскам.

Генерал-майор Фрейтаг, оставив у Мискита на своем сообщении с Герзель-аулом 2 батальона и 4 орудия, с остальными войсками (5¹/₂ батальонов, 3 сотни и 9 орудий) [59] расположился на ночь с 18 на 19 июля, на поляне, отделенной от позиции главного отряда глубоким оврагом.

Оставив против аула Шаухал-Берды взвод легкой № 7-го батареи под прикрытием 1 батальона Люблинского егерского полка для действия против орудий неприятеля, занимавших площадку Бехты-Мехке, главный отряд выступил в 9 часов утра 19 доля к Мискиту в следующем порядке:

Авангард под командою генерал-майора Белявского:

1-й батальон Литовского егерского полка.

Рота 5-го саперного батальона.

— Кавказского стрелкового батальона.

Грузинская пешая милиция.

Два орудия горной № 1-го батареи.

Главные силы под командою генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау:

2-й батальон Замосцского егерского полка.

3 роты 5-го саперного батальона.

2 — Кавказского стрелкового батальона.

4-й батальон Навагинского пехотного полка.

Конные козаки и конная милиция.

Два орудия горной № 4-го батареи.

Арьергард под начальством генерал-майора Лабынцова:

3-й батальон Апшеронского пехотного полка.

1-й и 2-й батальоны егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка.

Два орудия горной № 2-го батареи.

В левую цепь, под начальство полковника барона Меллера-Закамельского, кроме сводного батальона Куринского егерского полка, назначен был 3-й батальон Люблинского егерского полка, так как с этой стороны можно было ожидать усиленных атак неприятеля.

Правая цепь состояла из 3 батальона Навагинского пехотного полка под командою майора Преображенского.

Отряд двинулся. Орудия, выставленные генералом Фрейтагом, и взвод 7-й легкой батареи, открыли огонь против неприятеля, занимавшего высоты правого берега Аксая. Отряд спустился в овраг без больших затруднений, но когда авангард стал подниматься на другую его сторону, то был встречен сильным огнем из-за завалов, устроенных с левой стороны дороги. [60]

Бывший в авангарде взвод горной № 1-й батареи снялся с передков и картечью стал выбивать горцев из завалов, но действия его были безуспешны, по причине неровностей местности, способствовавших укрытию неприятеля. Тогда войска левой цепи с одной, а две роты Куринского полка из отряда генерала Фрейтага с другой стороны, ударили на завалы и овладели ими. Авангард соединился с отрядом генерал-майора Фрейтага.

Между тем арьергард, начав отступление, занял аул Шаухал-Берды 1 карабинерною ротою егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка. Неприятель бросился на нее и хотя был отражен с уроном в 150 человек, однако и рота потеряла 2 офицеров и 60 рядовых. Прибывшие резервы поддержали роту и отряд отступил благополучно, потеряв в этот день убитыми 1 штаб и 2 обер-офицеров и 78 нижних чинов; ранеными: 1 штаб-офицер, 7 обер-офицеров и 139 нижних чинов; контуженными: 2 обер-офицеров и 25 рядовых; без вести пропало 17 человек.

Поздно вечером пришел отряд в лагерь при Миските, а легкие орудия, задержанные испортившейся дорогой от проливного дождя, шедшего вечером 19 числа, только к утру 20 присоединились к отряду.

Отряд был спасен, и на следующий день, имея в левой цепи и в арьергарде войска генерал-майора Фрейтага, выступил далее. Неприятель, видя, что преследовать отряд, шедший под прикрытием свежих войск, было напрасно, не беспокоил наши войска, которые в десять часов утра 20-го июля прибыли в укрепление Герзель-аул.

Войска главного отряда были в самом слабом составе, а именно:

В 1-м батальоне Литовского егерского полка было 262 чел.

— 1-м — Люблинского — — — 225 —

— 3-м — — — — — 229 —

— 2-м — Замосцского — — — 325 —

— 3-м — Апшеронского пех. — — 341 —

— 3-м — Навагинского — — — 410 —

— 4-м — — — — — 418 —

— 1-м — егерского князя Чернышева — — 245 —

— 2-м — — — — — 245 —

— 1-м — Куринского — — — 393 — [61]

С 13-го по 20-го июля, при движении от Дарго к Герзель-аулу, отряд потерял убитыми: 2 штаб-офицеров, 10 обер-офицеров и 282 рядовых; ранеными 9 штаб и 36 обер-офицеров и 733 рядовых; контуженными 2 штаб, 9 обер-офицеров и 132 нижних чинов; без вести пропало 40 человек.

Отряд генерал-майора Фрейтага понес потерю убитыми: 14 рядовых, ранеными обер-офицер 1, нижних чинов 69, контуженными обер-офицеров 8 и 27 рядовых; без вести пропало 2.

Войска отдельных отрядов возвратились в Дагестан с незначительными потерями, потому что горцы преследовали их слабо.

21-го июля главнокомандующий отдал в Герзель-ауле следующий приказ по войскам отдельного Кавказского и 5 пехотного корпусов:

«Воины главного действующего отряда! Наконец, твердостью, усердием и неустрашимостью вы исполнили трудный и славный подвиг, повеление Государя нашего и наше собственное желание. С самого начала кампании, неприятель со всеми своими сборищами не мог вам противостоять; он оставил нам без боя и Хубарские высоты и крепкую Буртунайскую позицию, он надеялся остановить нас на Мичикале, но славным подвигом взятия горы Анчимир оттуда прогнан; преодолев все трудности природы, мы пошли к Андийским воротам, где он не смел нас ожидать, и сам предал огню и опустошению богатое андийское население; за Андией он хотел держаться на позиции, но постыдно прогнан с оной горстью наших храбрецов. Когда мы увидели опять скопище Шамиля на горах, мы опять пошли на них, рассеяли их и дошли до самого Технуцала. Около Андии, где Русские доселе еще никогда не были, мы жили спокойно, сколько было нам нужно, но этого еще недовольно: нужно было дойти до самого гнезда Шамиля — мы пошли в Дарго, и хотя нашли дорогу труднейшую и леса, в которых они сильно защищались, ничего не могло нам противостоять, и Шамиль вынужден сам начать разрушение его жилища и заведений, которое мы после в полной мере довершили. По затруднению доставлять туда продовольствие, было невозможно и бесполезно оставаться в Дарго, но мы пошли оттуда не назад, не отступая, но пошли опять прямо на него же, грудью [62] сбили его у позиции при деревне Цантери и потом все наступая гнали его с позиции на позицию, пока, уже близко к Герзель-аулу, мы соединились с храбрым генералом Фрейтагом, который по первому от нас призыву, собрав с невероятною скоростью сильный отряд, пришел к нам на встречу, тогда силы неприятельские обратились на наш арьергард, но и тут с потерею и со стыдом отбиты. Таковые подвиги не могли быть исполнены без урона, мы потеряли несколько достойных начальников и храбрых солдат; это жребий войны; истинно Русский всегда готов умереть за Государя и отечество, но мы имеем то утешение, что ни один раненый, какого бы он ни был звания, нами не оставлен, не один не попал в руки неприятеля и мы вчерашнего числа дошли благополучно до нашего укрепления и вам можно будет отдохнуть от трудов и утешаться воспоминаниями о ваших подвигах. Государь вами будет доволен, слух о нашем походе долго будет служить в горах страшилищем для врагов наших, и доказательством, что для Русского солдата нет ничего невозможного. Я горжусь тем, что имел честь вами командовать и разделять с вами труды и опасности, от всей души благодарю вас за усердие, терпение и неустрашимость, вами оказанные, и займусь теперь приятным долгом уведомить всемилостивейшего нашего Государя о подвигах всех и каждого».

Подписано: главнокомандующий, генерал-адъютант граф Воронцов.

______

Таким образом кончился знаменитый Даргинский поход, окрещенный русским солдатом именем «сухарницы». Следствия его были весьма важны:

1) Он доказал, что движение в горы с целью утвердиться там прежде, чем мы владеем плоскостями и предгорьями, не только бесполезно, но и опасно, несмотря на всю храбрость нашего солдата и способность его терпеливо переносить труды и лишения.

2) Граф Воронцов, не зная края, взявшийся за исполнение предположенного похода, понял, что в деле покорения Кавказа надо итти вперед, хотя медленно, но верно, и что смелые движения, как бы они не были блестящи, но если за ними следует необходимость уступить обратно горцам занятую часть, [63] принесут нам вред, а не пользу; и потому главнокомандующий решился обратиться к прежде предположенной системе постепенного занятия плоскостей Большой и Малой Чечни и к устройству передовой Чеченской линии.

3) Весь почти 1845 год был потерян и, употребив огромные силы, мы не подвинулись вперед ни шагу в восточной части Кавказа.

4) Впечатление, произведенное на горцев прибытием 5-го пехотного корпуса, уничтожилось совершенно, и мало того, экспедиция подорвала в них страх к нашим силам так, что когда весной 1846 года началось обратное движение частей 5-го пехотного корпуса в Россию, Шамиль произвел вторжение в Кабарду.

А.–Д. Г.

Текст воспроизведен по изданию: Поход 1845 года в Дарго // Военный сборник, № 5. 1859