АНУЧИН Д. Г.

ПОХОД 1845 ГОДА В ДАРГО

(Составлено по официальным данным и многим частным материалам, а также и изданному в Тифлисе в 1846 году «Обзору военных действий на Кавказе в 1845 году»)

1843 год был годом испытаний для наших войск на Кавказе. Шамиль, власть которого беспрерывно увеличивалась, несмотря на некоторые неудачи его в 1842 году, задумал окончательно отторгнуть Аварию и весь Нагорный Дагестан от России; слухи об этом тревожили преданных нам Аварцев и исполнили дерзкими надеждами непокорные племена Дагестана, всегда готовые к измене. Надежды их тем более казалось удобоисполнимыми, что в тот год не предполагалось никаких действий в Дагестане и войска там, после экспедиции 1841 года, были значительно уменьшены.

Пользуясь этими обстоятельствами, Шамиль легко собрал большие силы и, при содействии изменивших нам жителей многих частей Нагорного Дагестана, овладел небольшими нашими укреплениями: Гимрами, Унцукулем, Белоканами, Мосхоком, Ахальзами, Цатанихом, Гергебилем, Гоцатлем и Бурундук-кале.

Эти успехи Шамиля подорвали нашу власть в Нагорном Дагестане и гарнизоны Хунзаха, Балакан и Зырян были выведены из Аварии храбрым подполковником генерального штаба Пассеком. [2]

Положение наше на Кавказе совершенно изменилось. Окончательное замирение восточных гор Кавказа, казавшееся тогда близким, было отсрочено на долгое время.

Обладание Авариею досталось нам довольно легко, благодаря давнишнему расположению к нам Аварцев, особенно Хунзахцев, и той ненависти, которую возбудил в них к себе Шамиль, окончательно истребивший Аварский ханский дом в 1834 году. Это объясняет, почему, занимая такую важную для нас часть Кавказа, мы имели в ней незначительные укрепления, сложенные из дикого камня на глине или из саману, с гарнизоном, не превышавшим часто двух рот в каждом. Ежели бы Авария была взята нами с бою, шаг за шагом и если бы возможно было отделить в то время значительное число войск от Кавказского корпуса, то, нет сомнения, мы не ограничились бы занятием Хунзаха и нескольких пунктов на его сообщении с Северным Дагестаном, а заняли бы ее сильными укреплениями, и тогда не легко бы было восторжествовать Шамилю.

Только полное обладание горами Дагестана может положить конец тяжелой для нас войны в восточной части Кавказа, и только, с подчинением всех жителей гор, можно будет сказать, что Кавказ наш. Достигнуть этих результатов полагали тогда двумя способами:

Или 1) стесняя постоянно горное население подвигающимися вперед линиями укреплений, лишить горцев возможности существовать в бесплодных горах и тем заставить их покориться, — или,

2) вступив в горы с сильными отрядами, проникнуть во все главные ущелья, покорить горцев силою оружия и укрепиться в недрах гор.

Первый план вернее, но для выполнения своего требует много времени и до плодов его еще далеко, а потому второй план имел на своей стороне в сороковых годах большее число голосов между военными людьми, большинство которых полагало необходимым употребить огромные силы для решительных действий против Шамиля. Нельзя не сказать правду, что так рассуждали лишь незнакомые с Кавказом (Только с 1846 года все предположения о действиях на Кавказе со всеми подробностями стали делаться в Тифлисе в штабе главнокомандующего; до тех же пор они часто составлялись в Военном Министерстве, которое предписывало командирам отдельного Кавказского корпуса исполнять на месте различные проэкты, соображенные в С.-Петербурге), а [3] Кавказские генералы, с небольшими исключениями (в числе которых можно назвать однако и Пассека), считали более важным медленное движение вперед; несмотря на это, второй план восторжествовал и немедленно стал приводиться в исполнение.

5-й пехотный корпус, генерала Лидерса, был двинут на Кавказ, и с помощью его предположено было в 1844 году начать устройство передовой Чеченской линии, а главное проникнуть в горы, рассеять скопища Шамиля и утвердиться в горах, пользуясь тем, что Шамиль не успеет еще прочно укрепиться в Аварии.

Генерал-адъютант Нейдгард, бывший в то время командиром отдельного Кавказского корпуса, был человек характера не очень решительного, кроме того, он считал предложенную ему задачу невыполнимою, а потому успех военных экспедиций на Кавказе, в 1844 году, не соответствовал тем силам, которые тогда там находились.

Движение генерал-майора Пассека в землю Салатавцев и диверсия полковника Ковалевского в Аух, не изменили положения дел в Нагорном Дагестане.

На юге, князь Аргутинский встретил препятствие к овладению селением Тилитль, главным гнездом мятежа за Аварской Койсу.

Поиск генерал-майора Шварца в Тлесерух принес частную пользу в видах обеспечения Лезгинской кордонной линии, но не мог однако иметь особенного значения в общей системе наших действий против Шамиля.

На левом фланге Кавказской линии, усилия не только Чеченского, но и Назрановского отрядов почти исключительно обращены были на устройство укрепленного лагеря при Чахкери (ныне крепость Воздвиженская), а наступательные их действия ограничились самыми кратковременными движениями на незначительные расстояния.

Таким образом, хотя скопища мятежников и терпели частные поражения, но мы, несмотря на содействие войск 5-го пехотного корпуса, не одержали решительного над ними перевеса и можно было предвидеть, что Шамилю легко будет в [4] 1845 году, как было в 1844, собрать одновременно сильные партии в Чечне, в Нагорном и Южном Дагестане.

Кроме того, снаряжение войск, действовавших на левом фланге Кавказской линии, пришло в такое расстройство, что оно, между прочими обстоятельствами, не позволило генерал-лейтенанту Гурко предпринять экспедицию в Андию, предположенную к исполнению в 1844 году.

5-й пехотный корпус был двинут на Кавказ, с целью:

1) Исправить несчастья 1843 года.

2) Поразить скопища Шамиля и утвердиться в горах, и

3) Устроить передовую Чеченскую линию.

Из всего этого в 1844 году покорены только Акуша и Цудахар и начато первое укрепление на передовой Чеченской линии; осталось же исполнить все, что не было докончено в 1844 году, то есть:

1) Разбить, буде можно, скопища Шамиля.

2) Проникнуть в центр его владычества и

3) В нем утвердиться.

На этих Высочайше начертанных в Бозе почивающим Государем Императором началах, соображена была экспедиция в Дарго, и в течение 1844 года предположено было возвести:

а) Укрепление в долине Андийской Койсу на один батальон гарнизона и при нем укрепленный форштадт на 6 батальонов, вооружив укрепление 17-ю крепостными орудиями, 5-ю мортирами и 2-мя горными единорогами.

б) Одно укрепление на переправе через Аварскую Койсу, на две роты, с 15-ю крепостными и 2-мя горными орудиями и 4-мя мортирами.

в) Три промежуточных укрепления на сообщении с Темир-Хан-Шурою, из которых два на взвод и одно на полвзвода пехоты, с 4-мя орудиями (в том числе две мортиры).

Если бы по обстоятельствам оказалось невозможным утвердиться в 1845 году в долине Андийской Койсу, то вместо вышеозначенных укреплений положено было укрепить Гергебиль, для постоянного в нем помещения трех батальонов.

Для выполнения этих предположений, должны были действовать три отряда: первый (Чеченский) со стороны крепости Внезапной, а второй и третий (Самурский и Лезгинский) из [5] Южного Дагестана и со стороны Лезгинской кордонной линии, для отвлечения на себя сил обществ, лежащих южнее Аварии.

Одним из этих отрядов, Самурским, командовал генерал-майор князь Аргутинский. Приведем его письмо к генерал-адъютанту Нейдгарту от 1-го августа 1844 года, в котором выразился образ его мыслей о предстоявшей кампании.

«Ваше высокопревосходительство, намереваясь сделать движение в горы, конечно, изволите предполагать не больше, как поиск, с целью уничтожить средства Шамиля к ведению войны, а главное иметь случай уничтожить скопища его, если бы он, встретясь с войсками нашими, решился дать бой. После этого, войска должны будут возвратиться, очистив совершенно страну, в которую предполагается сделать вторжение.

«Войска, двинувшись вперед, будут иметь более или менее жаркие дела с неприятелем, что однако ж не помешает им, может быть, идти вперед. Неприятель, по мере движения нашего вперед, будет отступать вглубь страны, хотя, конечно, терпя урон от бою, но не расстраиваясь совершенно. Дальность отступления неприятеля будет зависеть от дальности движения войск наших и неприятель, без сомнения, пользуясь местностью и большею движимостью, всегда имеет возможность предохранить себя от наших решительных ударов.

«Движение наше вглубь страны будет зависеть от запасов продовольствия, который будем иметь с собою, но во всяком случае должно быть прекращено, так сказать, в виду более или менее сильного неприятеля, который при возвращении нашем не упустит случая преследовать войска наши, к чему также будет много способствовать большая его движимость.

«Таким образом, край, в который мы сделаем вторжение, будет опять оставлен нами. Кроме некоторого разорения, которому подвергнутся жители, средства неприятеля, заключающиеся в его вооруженных силах, останутся без большого изменения.

«Нельзя, однако ж, предполагать, чтобы войска при движении этом, кроме потерь, которые необходимо должны быть, не расстроили материального своего состава, и тем не сделались бы менее способными к тем движениям, которые необходимо должны быть зимою, когда неприятель, пользуясь удалением войск наших на зимние квартиры, будет делать покушения возвратить те потери, которые уже он имеет в настоящее [6] время. Таковые покушения неприятеля более всего падут на войска Самурского отряда, которым вверено охранение огромного края, чему пример, ваше высокопревосходительство изволили видеть из действий вверенных мне войск во все почти продолжение текущего года,

«Наступательное движение наше в Аварию, Гумбет и Андию и возвращение оттуда без всяких по вероятности решительных результатов, не может произвесть выгодного для нас впечатления, как в жителях, занятого ныне неприятелем края, так и во всех жителях Дагестана, ныне нам покорных.

«Движение наше в край, который в следующем году необходимо должен быть прочно занят нашими войсками, откроет неприятелю самые удобные пути вторжения и даже по неудачам, которые могут быть им теперь испытаны, научит его употребить на следующий год все средства к сильнейшему нам сопротивлению на более слабых пунктах его оборонительной линии.

«Доложив вашему высокопревосходительству о последствиях вторжения, которые по моему мнению должны по вероятности последовать, я обращаюсь теперь к вопросу вашего высокопревосходительства, считаю ли я возможным вторжение в Аварию с войсками, для того предназначенными?

«Не давая решительного ответа можно ли это сделать, я, однако ж, уверенный в войсках вверенного мне отряда, смело могу сказать, что войска эти сделают все, что от них будет требоваться. Более сильное сопротивление неприятеля увеличит только потери храбрых, но предприятие может удастся. Остается только решить, будут ли потери эти соответствовать последствиям этой экспедиции.

«Если вашему высокопревосходительству угодно знать мнение мое, что надобно сделать в нынешнюю осень, для совершенного упрочения завоеванного уже края, если вы не имеете намерения продолжать военные действия далее в горы, чтобы там утвердиться, то по моему мнению необходимо устроить Гергебильское укрепление, как пункт, соединяющий Кумух и Темир-Хан-Шуру, могущий служить пунктом опоры войскам, имеющим действовать для прикрытия Шамхальской плоскости, Мехтулинских владений, Цудахары и Акуши. Укрепление это должно быть достаточно самостоятельно и иметь склад [7] продовольственных военных запасов в такой степени, чтобы войска, которые по военным обстоятельствам будут возле его находиться, могли получать оттуда некоторые, хотя временные, пособия в зарядах, а тем более в продовольствии.

«Разработка дорог от Гергебиля к Темир-Хан-Шуре, Кумуху и на прямое сообщение с Дербентом, также по моему мнению есть предмет первостепенной важности».

Однако, несмотря на подобные мнения опытных кавказских генералов, экспедиция в Дарго была окончательно утверждена, генерал-адъютанту Нейдгардту предписано было, соображая все подробности предстоявшего движения в Дарго, обратить особенное внимание на устройство продовольственной части экспедиционного корпуса, а также и снабжение его военными припасами.

При движении в горы, где отряд, двигаясь вперед, лишается всякого сообщения с укреплениями передовых линий иначе, как посредством сильных отрядов, а между тем на месте действий не может достать для себя необходимых припасов, система продовольствия служит самым главным основанием всех остальных соображений. Поэтому устройство складочных пунктов продовольствия и военных запасов, как приготовительная мера совершенной необходимости для открытия наступательных действий в горы, — весьма важно. Скажем несколько слов вообще о правилах, принятых на Кавказе для обеспечения войск продовольствием, при движении их в горы.

Учреждаемые склады продовольствия и военных запасов можно разделить на два разряда: 1) постоянные и 2) временные.

Постоянные склады назначаются в передовых укреплениях, где отряды собираются для движения в горы.

Временные склады учреждаются на путях, избранных для вторжения в горы, в нескольких переходах впереди от постоянных складов и в случае перемены в направлении отрядов, перемещаются на другие, соответствующие пути. Таким образом в Акушинской экспедиции 1842 года, постоянный склад Дагестанского отряда находился в Темир-Хан-Шуре, а временный склад из селения Моге положено было переместить в Гергебиль, когда сему отряду назначено было проникнуть в Аварию. [8]

Поэтому, озабочиваясь об обеспечении отряда продовольствием, в 1844 году из Саратова и Астрахани перевозили хлеб в Петровск а оттуда в Темир-Хан-Шуру, где приготовлялись сухари и положено было, чтобы все продовольственные припасы и военные запасы, необходимые для первого периода действий, были заранее доставлены в Дагестан на левый фланг Кавказской линии, для поднятия их войсками, на перевозочных средствах, при них состоявших.

К числу приготовительных мер по устройству складочных пунктов, принадлежит также разработка удобных к ним дорог, чтобы облегчить и ускорить этим подвоз припасов в постоянные склады.

Перевозка припасов из постоянных складов во временные производится по мере надобности и посредством обыкновенных колесных транспортов. Из временных же доставляются к войскам на вьюках и редко представляется возможность перевезти на колесах. Наконец, при войсках не только военные и продовольственные запасы, но и горная артиллерия возится на вьюках. В экспедициях в Дагестане, для перевозки продовольственных запасов, обыкновенно употребляются вьюки черводаров, то есть туземных перевозчиков по найму. Это самое лучшее средство к сбережению вьюков в походе, к исправному их содержанию и даже к сокращению расходов казны. Наем черводаров выгоднее, нежели содержание особых казенных транспортов, потому что лошади черводаров, по миновании в них надобности, а также и самые погонщики, распускаются и с тем прекращаются всякие на них издержки, тогда как казенный транспорт круглый год, в полном составе, находится на казенном довольствии; к этому же надо прибавить затруднения, встречающиеся в присмотре за лошадьми и особенно в пополнении упалых, между тем, как погонщик необходимо хорошо смотрит за своей собственной лошадью, и с подрядчика немедленно требуется все число лошадей, следующее взамен палых.

Количество запасов, приготовляемых в складочных пунктах, главным образом зависит от плана кампании, числа войск и числа избранных для движения путей. Что же касается того числа продовольственных запасов, которое должно находиться при войсках, то для определения его надо иметь в виду следующие условия: [9]

1) Оно должно быть достаточно, чтобы дать возможность отряду отойти на несколько переходов от временных складов и оставаться в землях непокорных племен. Разумеется, чем больше припасов будет при отряде, тем действия его могут быть самостоятельнее, — но с другой стороны:

2) Число вьюков при войсках должно быть ограничено мерою крайней необходимости, потому что большое их число заставляет колонну растягиваться, особенно на горных тропинках; для прикрытия своего, они требуют отделения значительных сил отряда, так что большое их число, замедляя движение отряда по трудной местности, вместе с тем уменьшает боевую его силу и нередко обращает самостоятельный отряд в прикрытие транспорта.

Для соглашения этих двух, противоречащих одно другому, условий в экспедициях на Кавказе, отряды обыкновенно ограничиваются при выступлении поднятием продовольствия на три недели или двадцать дней, причем половина количества всех запасов возится на черводарских вьюках, а остальная половина берется войсками. При снаряжении войск к горным движениям на Кавказе, в каждом действующем батальоне устраиваются вьюки для возки на полковых лошадях шестидневной пропорции провианта, люди же поднимают на себе четырехдневную пропорцию; таким образом, при выступлении в горы, собственными средствами войск можно поднять десятидневную пропорцию провианта.

Черводарские вьюки, обыкновенно употребляемые на Кавказе, вмещают в себе:

1) Четверть овса

2) или шесть пудов сухарей с пропорциею круп.

3) — 12-ть ведер спирту.

4) — 7 пудов пшеницы.

5) — 1800 патронов.

6) — 14 зарядов.

Цена за вьючную лошадь в месяц, на кампанию 1845 года, была 11 руб. 75 коп. сереб. Таких лошадей было законтрактовано 2000.

Вместо генерала Нейдгардта, в декабре 1844 года, был назначен генерал-адъютант граф Воронцов (27-го, декабря 1844 года) главнокомандующим отдельным Кавказским [10] корпусом, с правами, которых до него не имел ни один из начальников Кавказа.

Граф Воронцов, хотя и начал свою службу на Кавказе в 1803 году, под командою князя Цицианова и генерала Туликова, но был совершенно не знаком ни с краем (За исключением восточного берега Черного моря, который со стороны моря граф Воронцов осматривал в 1837 году), ни с образом тамошней войны. Несмотря на это, взял на себя исполнение трудной задачи — овладеть горами Дагестана.

Граф Воронцов, в бытность свою в Петербурге в феврале 1845 года, познакомясь с обстоятельствами дела, представил следующий проэкт экспедиции в горы.

«Для движения в Андию, отряд должен быть силою, по крайней мере, в 20 батальонов, потому что во избежание огромных, невозможных в горах обозов и для обеспечения обратного следования наших войск, необходимо учредить коммуникационную линию с основанием действий и постепенный подвоз запасов, устройством двух промежуточных укрепленных складочных пунктов, на что потребуется до 7-ми батальонов. Идти же в самые недра гор, на встречу скопищ Шамиля, с отрядом менее 13-ти батальонов, значило бы подвергать большим случайностям успех этого важного предприятия.

«К одновременному движению двух отрядов достаточной силы со стороны Северного Дагестана и Чечни, не представляется никакой возможности по недостатку войск; кроме того, все дороги из Чечни в Андию пролегают на 30–40 верст лесистым и пересеченным дефиле, где войска наши могут испытать участь, постигшую отряд генерал-адъютанта Граббе в 1842 году, в земле Ичкеринцев.»

Оставив резервы в Дагестане и Чечне, генерал-адъютант граф Воронцов полагал:

1) В мае месяце собрать в Северном Дагестане — Дагестанский, а на левом фланге Кавказской линии — Чеченский отряды.

2) С появлением первого подножного корма в горах, собрать в Салатавии главные силы Чеченского и Дагестанского отрядов, в составе 20–22 батальонов и двинуться с сим отрядом чрез земли Салатавцев и Гумбетовцев в Андию. [11]

3) При постепенном движении отряда вглубь гор, укрепить временно два промежуточные пункта: один при спуске с Салатавских гор у перевала Кырк; другой на хребте, отделяющем Гумбетовцев от Андийцев, около Буцур-Тликоля, заняв первый 4-мя, а второй 3-мя батальонами для охранения в них склада военных и продовольственных припасов, перевозки провианта из Евгениевского укрепления и перевозки больных и раненых из действующего отряда.

4) Собрать другой отряд из 11–12 батальонов в начале мая, в Кумухе, под начальством генерал-майора князя Аргутинского-Долгорукого, для усмирения племен, между Аварской Койсу и главным хребтом обитающих, отвлекая оные от главного нашего отряда.

5) Содействовать сим экспедициям одновременным движением Лезгинского и Назрановского отрядов со стороны Лезгинской кордонной линии и Военно-грузинской дороги.

Прежде, чем приступим к описанию Даргинского похода, бросим взгляд на политическое положение восточной части Дагестана, весною 1845 года.

С 1844 года Шамиль неуклонно шел вперед к распространению своего могущества в восточных горах Кавказа, но в Чечне происки его имели мало успеха. Сооружение здесь Воздвиженского укрепленного лагеря, важнейшее из предприятий, исполненных в 1844 году, имело весьма полезные последствия. Чеченцы, угрожаемые постоянно набегами в их собственные жилища, слабо тревожили нашу линию; с другой стороны, стесненные в средствах своего пропитания отнятием у них обширных полей, они поняли, что с устройством передовой Чеченской линии будут в полной от нас зависимости, а потому самые влиятельные из старшин были в постоянных переговорах с местным начальством. Неоднократно сборища Чеченцев отказывались исполнять требования Шамиля. Шубутовцы (живущие в верховьях Аргуна) не допустили к себе партию мюридов, посланную для наказания некоторых ослушников. Акинцы изгнали поставленного над ними наиба, разбили партию муртазигатов Шамиля и даже просили помощи Владикавказского коменданта. В Малой Чечне многие из наибов явно обнаруживали желание прекратить неприязненные действия против наших войск, наконец более 400 семейств из непокорных обществ перешло на жительство в [12] преданные нам аулы. К сожалению, нельзя было с нашей стороны подкрепить это враждебное к Шамилю расположение части умов народонаселения набегами и строгим наказанием главных непокорных нам аулов, в продолжение зимы. Позднее возведение Воздвиженского укрепления, утомление войск, строивших оное до самого декабря, и незаготовление достаточного количества фуража для кавалерии, не дозволили производить решительные набеги из Воздвиженского лагеря. Это обстоятельство отдалило надежду на скорую покорность Чеченцев, а вторжение 8,000 неприятельского скопища в аул Умахан-юрт (12-го апреля) и полное разграбление этого селения, лежащего вблизи бруствера нашего укрепления и не далеко от всех резервов, расположенных на левом фланге Кавказской линии, доказав, что мы не всегда имеем возможность охранять даже ближайшее к нам мирное население, имело в этом смысле весьма вредное для нас влияние на те аулы, которые желали бы отделиться от возмутителей и передаться нашему правительству.

В Дагестане, Шамиль имел значительные успехи в продолжение весны 1845 года, и быстро распространил свое влияние на лезгинские племена, прилежащие к главному хребту. Главною целью его замыслов было строгое наказание многолюдного, богатого, промышленного и преданного нам аула Чоха, центра торговли всего Нагорного Дагестана и постоянно враждовавшего против мюридов. В первых числах февраля огромное сборище из всех племен Нагорного Дагестана, простиравшееся до 15,000 человек, под предводительством Кибит-Магомы и Даниэль-Султана, заняло селение Тилитли и направилось к Чоху: нижняя часть аула и ближайшие хутора были заняты мятежниками. 12-го февраля сборище их обложило главную часть селения, жители коего, предоставленные собственной защите, в продолжение 13 дней отчаянно дрались с неприятелем в своих саклях. По первому известию об этом, полковник князь Орбелиан, командовавший войсками в Южном Дагестане, за отсутствием генерал-майора князя Аргутинского, направил к Чоху Акушинскую милицию, под начальством пристава майора Оленича и Казикумыкское ополчение под командою поручика Агалар-бека. Он не решился двинуть туда Самурский отряд, как по непроходимости дорог в Дагестанских горах в зимнее время, так и по [13] чрезвычайному утомлению войск от продолжительных осенних действий. По тем же причинам и дабы не обнажить Шамхальской равнины, командовавший войсками в Северном Дагестане генерал-лейтенант князь Бебутов не предпринял диверсии к Аварской или Кара-Койсу, для отвлечения неприятельских скопищ от Чоха. Прибывшие туда, 18 февраля, милиции не оказали жителям большой помощи: они действовали нерешительно; Акушинцы же явно изменили и на пятый день бежали в дома свои, а за ними отступили и Казикумыкцы. Чохцы продолжали геройски драться; но 24 числа Даниэль-бек, усиленный новыми партиями, произвел общий штурм и взяв Чох разорил и разграбил его совершенно. Несколько преданных нам семейств успели бежать в Кумух.

Понятно, как вредно было для нас подобное событие, в видах будущего утверждения нашей власти в Дагестане и какое волнение произвело оно во всем крае между Темир-Хан-Шурою, Дербентом и Кумухом. Покорившиеся в прошлом году племена между Аварской и Кара-Койсу, явно отложились и приняли сторону Шамиля. В Акуше убийство пристава майора Оленича (26 февраля), хотя и было только следствием частной вражды семейства Мехмед-кадия против сего офицера, увеличило, однако же, общее волнение умов и можно было ожидать повсеместного восстания покорных дотоле нам лезгинских обществ. В этих обстоятельствах генерал-лейтенант князь Бебутов и полковник князь Орбелиан решились немедленно двинуть Самурский и Дагестанский отряды для восстановления спокойствия в Даргелийском обществе и прилежащем крае.

2-го марта, передовой эшелон Самурского отряда прибыл из Кобира в Кумух; в тот же день отряд генерал-майора князя Кудашева, в составе 5 бат., 6 орудий и 3 сотен кавалерии, выступил из Темир-Хан-Шуры в Акушу, 5-го числа расположился у Наскента близ Акуши, а на другой день соединился там с полковником князем Орбелианом, который прибыл туда с одною Кюринскою милициею, между тем, как остальные войска его стягивались к Кумуху. Смелое его появление в Акуше, благоразумные распоряжения и арестование кадия Магомета успокоили народонаселение. Старшины изъявили покорность и подчинились назначенному над ними кадием Загуму, а сосредоточение значительной массы войск заставило [14] разойтись значительные неприятельские толпы, собранные на Кара-Койсу. 10-го марта Дагестанский отряд возвратился в Темир-Хан-Шуру, а Самурский отступил в долину Самура, потому что содержание его в Акуше было сопряжено с большими затруднениями.

В начале апреля возобновились неприязненные покушения для возмущения покорных нам лезгинских племен. В Тилитли, под начальством Кибит-Магомы и Даниэль-султана, собрались огромные толпы; одна из них направилась по реке Казыкумухской-Койсу и успела (15-го числа) занять северные магалы Казыкумухского ханства: Дуфаратский и Маркарлю, другая следовала по долине Кара-Койсу и возмутила там покорившиеся в прошлом году общества Тлейсерух, Мункратль и Кейсорух. Дальнейшие успехи этих партий остановлены были быстрым сосредоточением Самурского отряда и движением передовых его эшелонов к Чараху (21-го апреля). Но главные силы сборища направились в Анкратль. 20-го числа Кибит-магома и Даниэль-султан прибыли в село Колаки (на Аварской-Койсу) с 4,000 чел. и 3 орудиями и в короткое время взяли аманатов от Анкратльских обществ, от Анцуха и Дидо, то есть почти от всех лезгинских обществ, прилежащих к Лезгинской кордонной линии, и увеличили свое сборище до 8,000. Отсюда полагали они, как из центральной позиции, распространить восстание в Закавказском крае и произвести вторжение туда по 3 направлениям: 1) из Дидо по Сабуинскому ущелью в Верхнюю Кахетию, 2) из Анцуха через Калаки к Бежиньянам, 3) из Джурмута к Белоканам. Эти известия распространили большую тревогу по всей Кахетии.

Действительно, 26-го апреля, неприятельские толпы одновременно подошли к укреплению Кварелы, Беженьянам и Картубани, но сосредоточение здесь большей части Лезгинского отряда и благоразумные меры генерал-лейтенанта Шварца расстроили замыслы возмутителей: видя везде готовность к их отражению, партии Лезгин отступили к г. Акимал, а после возвратились в Анкратль, принявший сторону Шамиля.

Излагая замыслы Шамиля к распространению восстания, нельзя не упомянуть об одном удачно им исполненном предприятии, то есть, о проложении им в Дагестане и Чечне удобных для движения артиллерии дорог. Огромные, по приказанию его произведенные, работы, с 1842 по 1844, и в особенности [15] весною 1845 года, привели к тому, что были устроены повозочные сообщения от Андии, как центрального пункта, чрез Нагорный Дагестан, вверх по Андийской и Аварской Койсу до главного хребта, пограничного с Кахетией, а с другой стороны чрез Гумбет и Койсубу в Аварию, чрез Дарго в Майортуп и чрез земли Чабырлойцев в Аргунское ущелье. Направления, избранные им, были таковы, что действия по ним для наших войск были весьма невыгодны, а напротив все удобные входы в горы были сильно заняты и дороги к ним совершенно испорчены.

Сделав обзор политического положения восточной части Кавказских гор весною 1845 года, и объяснив намерения графа Воронцова о предстоявшем движении в Нагорный Дагестан, обратимся к обзору той части Кавказа, в которую положено было внести оружие.

Андийский хребет, идя от горы Барбало в северовосточном направлении, отделяет лезгинские общества Нагорного Дагестана от жителей плоскости Чеченцев; однако же угол между Качкалыковским хребтом и оконечностью Андийского хребта, принимающего на берегах Сулака наименование Салатавских гор, представляет страну гористую и покрытую густыми лесами. В этом месте, к северу от Андийского хребта, находятся вольные и весьма воинственные общества: Аух, Ичкерия и Салатавия, из коих последняя принадлежит к племенам лезгинским, а первые два к Чеченским, причем Ичкерия считается общею родиною всех чеченских племен.

За Салатавскими горами лежит общество Гумбет, которое хребтом Буцур-Кальским отделяется от Андии. Андия занимает пространство, огражденное со всех сторон высокими хребтами гор. Общий характер местности состоит в том, что вся котловина Андии перерезана внизу глубоким и широким оврагом ручья Гобор, с меньшими от него отрогами, в которых протекает много обильных ручьев и речек. У подошвы оврага разбросаны главные селения общества Анди, Гогатль и Рыкуани; от них поднимаются террасами поля, и наконец над этими уступами, ближе к гребню гор, почти везде есть обильные пастбища. Андийцы народ торговый; торговля их до власти Шамиля процветала, а с распространением могущества Шамиля, она все более и более стала упадать. Как народ торговый, Андийцы были расположены к нам; [16] с товарами своими, из которых особенно славились андийские бурки, они являлись на линии и За-Кавказом, и только одна необходимость заставила их признать власть Шамиля.

С одной стороны (южной) от Андии лежит Авария, населенная тоже расположенными в нашу пользу Аварцами, а с другой (северной) Ичкерия, в которой на реке Аксай находилось Дарго, местопребывание Шамиля с 1839 по 1845 год. В Дарго были: дом Шамиля, особое строение, служившее ему арсеналом, мечеть, дома мюридов и отдельная слобода русских беглых солдат.

Имея в виду укрепиться в долине Андийской-Койсу и помня пример бедствий нашего отряда в лесах Ичкеринских в 1842 году, хотели воспользоваться выгодным для нас расположением умов в Андии, и заняв их земли, облегчить дальнейшие действия в Аварии. Наступая через Гумбет и Андию, полагали встретить меньше затруднений, нежели по дороге через Ичкерию, а главное, дойдя в Андию, надеялись расположиться там, как в стране, нам преданной и дружеской.

Чрез Андийские горы есть два пути в Андию: один через перевал Речел из Ичкерии в верховьях реки Аксая, а другой через гору Соух-Булак и перевал Кырк из Салатавии в Гумбет, из которого дорога шла в Андию чрез Андийские ворота или Буцур-Тликоль в Буцуркальском хребте. Заняв перевал Кырк и Андийские ворота, а также имея переправу через Сулак у Евгениевского укрепления, полагали лучше обеспечить сообщение экспедиционного корпуса с основанием действий, которым должен был служить Северный Дагестан, где были сосредоточены все военные запасы, продовольствие и перевозочные средства для похода в горы.

Прибыв в Тифлис, граф Воронцов нашел, что все приготовления к походу кончены, а потому предписал командиру 5-го пехотного корпуса, генералу Лидерсу, сосредоточить Чеченский отряд у крепости Внезапной к 28 мая, а генерал-лейтенанту князю Бебутову прибыть с Дагестанским отрядом 31 мая к укреплению Евгениевскому.

Чтобы познакомиться со взглядом графа Воронцова на предстоявший поход, сделаем несколько выписок из его писем к бывшему военному министру князю Чернышеву.

«Вы совершенно справедливо думаете, писал он из Тифлиса, от 20 апреля 1845 года, — что успехи Шамиля в Южном [17] Дагестане будут для нас опаснее, нежели во всяком другом месте, по близости его к нашим мусульманским провинциям. Я был до такой степени уверен в этом еще в Петербурге, что главным образом для этого испросил позволение подкрепить князя Аргутинского тремя батальонами (В состав Самурского отряда генерал Нейдгардт назначил 8 батальонов, а граф Воронцов послал князю Аргутинскому из Северного Дагестана еще три батальона Волынского пехотного полка) и очень доволен, что сделал это, хотя три батальона могли быть полезны нам в главной экспедиции. Если справедливо, как говорят везде, — что Шамиль серьезно думает оставить Дарго, чтобы удалиться в неприступные почти горы Ункратля, то наше внимание должно быть еще больше на Южный Дагестан; с другой стороны, он оставит в этом случае Северный Дагестан и всю Чечню собственным их силам. Это обстоятельство и довершение в будущем году нашей передовой линии (Чеченской, на которой было начато в 1844 году укрепление Чахкери (ныне крепость Воздвиженская)) обеспечит нас с этой стороны, особенно, если мы успеем после занятия Майортупа сделать от него в лесах просеку на Дарго, что даст нам возможность вступать когда захотим с войсками и артиллериею в Нагорный Дагестан, не делая для этого движения на Чиркей или Внезапную».

Хотя главнокомандующий нашел на Кавказе войска в полной готовности к походу в горы, однако же Кавказские генералы не находили нужды идти в Дагестан; вот что пишет граф Воронцов, из Таш-Кичу, от 25 мая 1845 года, о мнениях, которые он встретил по приезде своем на Кавказ.

«Если бы даже полученное мною приказание действовать в этом году наступательно, прежде, чем вновь приняться за устройство передовой Чеченской линии было противно моему мнению, как не согласны с ним все здешние генералы, то все-таки я был исполнил его с тем же рвением; но я откровенно говорю здесь всем, что это также и мое мнение и что мне кажется неблагоразумным избегать встречи с Шамилем и возможности нанести ему вред, что устроит наши дела лучше всего. Если Богу неугодно будет благословить нас успехом, мы все-таки сделаем наш долг, не будем виноваты и обратимся тогда — несколько позже — к методической системе, которая принесет плоды, но, разумеется, не так скоро, как в том [18] случае, когда мы одержали бы успех в борьбе с самим Шамилем».

31 мая, в пять с половиною часов утра, главнокомандующий начал движение с чеченским отрядом из крепости Внезапной (Весь колесный обоз и лишние тяжести были оставлены в крепости Внезапной.). Отряд состоял из 12 батальонов пехоты, двух рот сапер, одной роты стрелков, двух дружин пешей милиции, 13 сотен конницы и 28 орудий с усиленною упряжью (в том числе 16 горных орудий). При отряде было 1000 черводарских лошадей и 200 вьюков запасного парка 14 артиллерийской бригады.

(В составе Чеченского отряда было:

Пехоты:

13-й пехотной дивизии:

1-й батальон Литовского егерского полка ……… 1 бат.

15-й пехотной дивизии:

1-й и 3-й бат. Прагского пехотного полка ……… 2 —

1-й и 3-й — Люблинского егерского полка ……… 2 —

2-й — Замосцского — ……… 1 —

20-й пехотной дивизии:

3-й и 4-й — Навагинского пехотного полка ……… 2 —

1,2 и 3-й — Куринского егерского — ……… 3 —

3-й бат. егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка ……… 1 —

Две роты 5-го саперного батальона ……… 0,5 —

Одна рота Кавказского стрелкового батальона ……… 0,25 —

Две дружины Грузинской пешей милиции ……… 1000 чел.

Итого: 12 бат., 3 роты сапер и стрелков и 1000 чел. милиционеров.

Конницы:

Кавказского линейного козачьего войска:

Кавказского козачьего полка ……… 2 сотни.

Кубанского ……… 1 —

Ставропольского ……… 1 —

Моздокского ……… 2 —

Милиции: Кабардинской и Дигорской ……… 2 —

Грузинской ……… 5 —

Итого: 13 —

Артиллерии:

Кавказско-гренадерской артиллерийской бригады:

Горной № 1-го батареи ……… 6 един. 4 мор.

14-й артиллерийской бригады:

Легкой № 5-го батареи ……… 4 орудий.

20-й артиллерийской бригады:

Горной № 4-го батареи ……… 6 —

Легкой № 7-го — ……… 4 —

Донской конной № 1-го батареи 2 —

Кавказского лин. козачь. войска конно-арт. № 14-го бат. 2 —

Итого: 28 —

Перевозочные средства:

Черводарский транспорт ……… 1000 вьючных лошадей.

Запасного парка 14-й артиллерийской бригады ……… 20 ящиков и 200 вьюков) [19]

После свидания с генералом Фрейтагом, бывшим против решительных наступательных движений в горы, граф Воронцов потерял, кажется, часть той самоуверенности, с которою прежде смотрел на поход в Андию. Отдав приказ по войскам о выступлении на завтра в горы, главнокомандующий писал, от 30 мая 1845 года, из Внезапной:

«Повергните меня к стопам Его Величества, я не смею надеяться на большой успех нашего предприятия, но сделаю, разумеется, все, что будет от меня зависеть, чтобы выполнить Его желание и оправдать Его доверенность».

Около 1 июня, когда лезгинский отряд проникал в Анкратль, Самурский наступал через селение Чох на Кара-Койсу для форсирования там переправы и Дагестанский двинулся из укрепления Евгениевского к Гертме, — войска Чеченского отряда вступали в Салатавию с другой стороны.

3 июня, не встречая нигде сопротивления, кроме незначительной перестрелки на Хубарских высотах (перед аулом Чиркей), Чеченский отряд прибыл на Гертме, где нашел Дагестанский отряд, состоявший из 9 батальонов, 2 рот сапер, 2 рот стрелков, 3 сотен конницы, 18 орудий (в том числе 10 горных) и летучего парка, имея при себе 380 лошадей [20] полубригады конно-подвижного магазина и 1000 черводарских лошадей.

(Состав Дагестанского отряда был следующий:

Пехоты:

14-й пехотной дивизии:

1-й и 2-й бат. Минского пехотного полка ……… 2 бат.

1-й и 3-й — Житомирского егер. — ……… 2 —

19-й пехотной дивизии:

1, 2 и 3-й — Апшеронского пехотного полка ……… 3 бат.

20-й пехотной дивизии:

1-й и 2-й — егерского генерал-адъют. князя Чернышева полка ……… 2 —

Две роты 5-го саперного батальона ……… 0,5 —

Две — Кавказского стрелкового батальона ……… 0,5 —

Итого: 9 бат. 4 роты сапер и стрелков.

Конницы:

Гребенского козачьего полка Кавказского лин. козачьего войска ……… 1 сотня.

Кизлярского семейного ……… 0,5 —

Донского козачьего № 47-го полка ……… 0,5 —

Дагестанских всадников ……… 126 чел.

Итого: 3 сотни.

Артиллерии:

14-й артиллерийской бригады:

Батарейной № 3-го батареи ……… 4 легких орудия

Легкой № 3-го — ……… 4 — —

19-й артиллерийской бригады:

Легкой № 3-го батареи ……… 2 горных —

Горной № 4-го — ……… 8 орудий и ракеты

Летучий парк.

Итого: 18 оруд. и ракеты.

Перевозочные средства:

Черводарский транспорт ……… 1000 вьючных лошадей.

Полубригада конно-подвижного магазина ……… 300 — — )

Утверждая о необходимости идти в горы, партизаны решительных действий против горцев полагали, что Шамиль будет отчаянно защищать доступы к горным перевалам и тем даст возможность нашим войскам разбить его [21] и облегчить дальнейшие действия экспедиционного отряда. Так думал, как мы видели, и граф Воронцов, но надежды на это далеко не оправдались. Шамиль, не решаясь вступить в неравный бой с главным нашим отрядом, отдельными партиями занял главные дороги, ведущие в Андию, с намерением, не тревожа отряд при наступлении, вредить ему при его отступлении, так как горцы твердо убеждены были, что Русские в горах утвердиться не могут.

Таким образом знаменитая Буртунайская позиция, за Теренгульским оврагом, служившая оплотом Салатавии и сильно укрепленная, была оставлена неприятелем, и 3-го июня, войска наши без боя заняли старый Буртунай. Надежда встретить здесь Шамиля и блестящею над ним победою начать экспедицию не удалась, надо было продолжать трудный путь в горы, имея в виду, что неослабленный еще поражением, неприятель будет там весьма опасен.

Устроив на урочище Ибрагим-Дада (между Буртунаем и укреплением Евгениевским) вагенбург, в котором, под прикрытием 3 батальонов, 2 сотен козаков и 10 полевых орудий, оставлены были парковые повозки, большая часть тяжестей и черводарские лошади, — войска на утро 4-го июня остановились дневать на Буртунайской позиции, после утомительного для отряда перехода через Теренгул.

Из Салатавии в Гумбет ведут две дороги: одна через перевал Кырк, как сказано выше, другая через Мичикал. Показания лазутчиков и туземцев касательно состояния этих дорог и укрепления неприятелем сильных позиций, противоречили одно другому и были вообще крайне неопределительны: большая часть однако соглашалась в том, что неприятель, утвердясь в Мичикальском ущелье, ожидал нас с той стороны и что перевал Кырк до такой степени испорчен, что считается непроходимым, и потому горцы ограничились расположением там наблюдательного поста.

Желание привести в ясность получаемые сбивчивые сведения, побудило главнокомандующего лично удостовериться, в какой степени возможен переход через перевал Кырк. С этою целью, граф Воронцов выступил 5-го июня в том направлении, взяв с собою на-легке первые батальоны полков: Апшеронского пехотного, а также егерских: Литовского, Житомирского, Люблинского, генерал-адъютанта князя [22] Чернышева и Куринского, одну дружину пешей грузинской милиции, 8 горных орудий, 3 сотни козаков и 6 сотен конной Грузинской и Осетинской милиции, поручив командование этими войсками генерал-майору Пассеку.

День был жаркий, и весь переход, верст 15, дорога шла в гору, но войска двигались безостановочно и в 10 часов утра, став на краю перевала Кырк, увидели под собою Гумбет. Вниз должно было спускаться по узкой дороге, вьющейся над обрывом горы; в одном месте дорожка эта отвесно перерывается, составляя уступ вышиною более сажени, вообще же вся остальная часть спуска очень крута, особенно для артиллерии.

Движение отрядов было сделано быстро и довольно скрытно, так что горцы, ожидавшие нас со стороны Мичикала, оставили против Кырк только извещательные посты, но когда войска наши показались на высотах и стали спускаться к перевалу, то конные и пешие партии их стали поспешно стягиваться из Мичикальской позиции, к находящейся против перевала Кырк горе Анчимир, которая служит ключом сказанной позиции и которую горцы намеревались защищать, привезя туда для этого одно орудие.

Обозрев местность, главнокомандующий приказал генерал-майору Пассеку тотчас же спускаться с войсками и занять потом высокую и крутую гору Анчимир. Забыв усталость, 1-й батальон Куринского полка, под командою флигель-адъютанта полковника Бенкендорфа, а вслед за тем и 1-й батальон Апшеронского пехотного полка, спрыгивая с помянутого уступа по одному человеку, в тоже время заваливали провал камнями, так что через полтора часа работы (при чем люди других батальонов не переставали спускаться по одиночке), могли уже быть свезены на руках горные орудия. Между тем пешая грузинская милиция, под начальством капитана князя Меликова, пробралась вниз правее от дороги и три часа спустя по прибытии нашем к перевалу, 5 батальонов, пешая дружина и 8 орудий были уже у подошвы горы Анчимир; находившиеся здесь конные и пешие горцы рассеялись в разные стороны. Только что войска наши начали спускаться, явилась неприятельская партия, около 300 человек, тянувшаяся по дороге от Аргуани к Мичикалу, но увидев, что может быть отрезана нами, она поспешно отступила и скрылась. [23]

Нисколько не медля, пешая грузинская дружина, поддержанная батальоном Куринского егерского полка, а за ними первые батальоны Апшеронского пехотного и Житомирского егерского полков стали взбираться на крутую гору, занятую неприятелем, который, смутясь неожиданною атакою, защищался не с большой решимостью. Между тем, невзирая на ружейный огонь горцев и действие, неудачное, впрочем, пушки, поставленной на гребне горы, милиция и головной батальон безостановочно подвигались вперед. На первых вышедших на гору Грузин, горцы бросились в шашки, но увидев подоспевших в то же время справа егерей Куринского полка, стремглав бежали; тщетно старались они потом держаться на каждом уступе горы; с одной позиции на другую вытесняли их войска наши. Тогда, как неприятель был преследуем с фронта, 1-й батальон Литовского егерского полка, с горными орудиями, подвигался на гору левее; прибывший же в это время 1-й батальон Люблинского егерского полка поставлен в резерве внизу, на месте бывшего укрепления Удачного (построенного генерал-адъютантом Граббе во время похода под Ахульго в 1839 году).

Спустя два часа после начатия наступления, гора Анчимир была уже в руках наших; неприятель, собравшийся в числе 2,500–3,000 человек, бежал и поспешно увез орудие; войска наши постепенно двигались вперед; и как занятием этой местности, позиция горцев на Мичикале взята в тыл, то они вынуждены были оставить ее и авангард наш стал на дороге от Мичикала в Андию. Урон с нашей стороны был весьма мал: он не превышал 17 человек раненых, что должно отнести к быстрому и решительному наступлению войск.

«Взятие штурмом горы Анчимир есть одно из самых блестящих дел, которое я когда-либо видел, пишет граф Воронцов от 8-го июня с перевала Кырк. Не знаю, решился ли бы я штурмовать гору, если бы не помогли этому два обстоятельства: первое было то, что я уже видел два подобные штурма и против такого же почти неприятеля во время Персидской кампании 1804 года; второе, это восторг, с которым храбрый Пассек принял предприятие; радость блистала в его глазах, когда я говорил ему об этом. С такими людьми и с такими войсками, какие есть у нас здесь, нет ничего невозможного; я очень хорошо понимал, что при успехе потеря наша будет [24] незначительна и видя все шансы к успеху, я благословил их».

Авангард генерал-майора Пассека, заняв гору Анчимир, оставил на сообщении с главным отрядом 1-й батальон Литовского егерского полка, с 2 орудиями, внизу, у укрепления Удачного.

Главнокомандующий, пользуясь блестящим успехом храбрых войск Пассека, направил Дагестанский отряд к укреплению Удачному, куда приказано было идти и Чеченскому отряду. Сзади остался один вагенбург на укреплении Ибрагим-Дада.

Дороги, ведущие из Салатавии ко входу в Андию, одна через гору Анчимир и хребет Ичкень, а другая через Мичикальское ущелье, выходят обе к селению Цилитль, лежащему в виду андийских ворот (Буцур-Тликоль или Буцур-Кал).

Успех штурма горы Анчимир был столь быстр, что главнокомандующий не успел передать генералу Пассеку своих дальнейших намерений. Он хотел, заняв Дагестанским отрядом Мичикал, с остальными войсками оставаться на горе Анчимир и при бывшем укреплении Удачном, с тем, чтобы, присоединя к себе оставленный за Теренгулом вагенбург, идти через Мичикал к Цилитлю по кратчайшей дороге в Андию. Но Пассек, не зная этого и желая с своей стороны воспользоваться одержанным успехом, чтобы очистить скорее дорогу в Андию, видя, что с рассветом 6-го числа войска Чеченского отряда стали подходить к укреплению Удачному, притянул к себе 1-й батальон Литовского егерского полка и два орудия, бывшие у укрепления Удачного, и двинулся вперед. Следуя по хребту Ичкень, Пассек занял высоты Зуну-Меер в пятнадцати верстах от Анчимира, а Дагестанский отряд занял Мичикал, где найдены были оставленные горцами завалы. Между тем Чеченский отряд только 7-го июня в девять часов утра сосредоточился при бывшем укреплении Удачном.

Жаркая и знойная погода, бывшая в день занятия перевала Кырк (5-го июня), вдруг переменилась; с 7-го июня начались сперва страшные дожди и метели, а потом выпал глубокий снег, и морозы на перевале Кырк доходили до 6°. Особенно бедствовали войска авангарда Пассека, стоявшие на высокой [25] горе по колена в снегу, без топлива и продовольствия; лошади тоже не имели корма. Кое-как из Дагестанского отряда доставлено было к Пассеку немного дров и спирту, а 9-го числа кавалерия и не привыкшая к холодам милиция с Зуну-Меер переведены были на Мичикал к Дагестанскому отряду. В таком положении войска Пассека оставались до 11 числа. Положение остальных частей экспедиционного корпуса было тоже весьма плохо, но там по крайней мере было продовольствие и обозы, отряд же Пассека, выдвинутый за пятнадцать верст вперед только вследствие необузданной отваги Пассека, лишен был всех средств. Во все время стужи экспедиционный корпус потерял 450 человек обморозившимися и несколько черводаров замерзло; 500 лошадей пало от холода и истощения.

Некоторые военные люди, разбирая действия Пассека 6-го июня, при движении его от горы Анчимир на высоты Зуну-Меер, обвиняют его, говоря, что авангард, отделяясь вперед на 15 верст от главных сил, подвергался опасности быть разбитым прежде, чем главные силы успели бы придти к нему на помощь.

Обвинение это выказывает желание подвести действия в горах Кавказа под общие правила европейской тактики, а потому несправедливо.

Войска, раз вошедшие в горы Кавказа, предоставляются собственным своим средствам, они не имеют сообщений постоянных и правильно устроенных; владеют только тем пунктом, на котором стоят и со всех сторон окружены одинаковою опасностью. Все они идут в одном огромном карре, фасы которого прикрываются цепями застрельщиков. Горцы, зная силу наших войск, никогда не решаются нападать на цепь передовую или авангардную, а более беспокоят боковые цепи и арьергард. Из этого видно, что авангард наступающий на Кавказе колонны, будучи своею передовою цепью неразрывно связан с боковыми цепями, никак не может отделиться от главных сил (При следовании по местам открытым, хотя боковых цепей и не выставляют, но движение всегда рассчитано так, чтобы в случае надобности можно было немедленно прикрыть отряд боковыми цепями). Между тем Пассек был выдвинут вперед на 15 верст от Буртунайской позиции к горе Анчимир и в общем боевом расположении наших войск, хотя и составлял авангард, но в сущности [26] отряд его был совершенно самостоятельным. Однако Пассек, перейдя от Анчимеера к Зуну-Мееру, сделал ошибку не тем, что подвергал свой отряд опасности быть разбитым прежде, чем о том узнают главные силы, а тем, что движение его не имело решительно никакой цели, так как уже и позиция на Анчимире брала в тыл и фланг горцев, занимавших Мичикал и прямую дорогу в Андию. Быстрое движение, с целью прогнать бывшую впереди его толпу горцев, увлекло Пассека слишком далеко от всех продовольственных средств, находившихся в главном отряде, а наступившая за тем дурная погода произвела опустошение в его рядах. Отступить Пассеку было нельзя, всякое отступление наших войск возвышает нравственный дух в горцах и заставляет его толпы производить усиленные атаки на отступающую часть. Нет сомнения, что если бы Пассек отступил от Зуну-Меера, то все соседние племена сошлись бы к Шамилю для защиты Андии; вот причина, по которой граф Воронцов не решился отозвать Пассека, а только приказал ему отправить 9-го июня в дагестанский отряд кавалерию и милиционеров, для лошадей которых на Зуну-Меере не было фуража.

Правда, главному отряду следовало вовремя поддержать Пассека, но, к сожалению, этого не было сделано.

9-го числа граф Воронцов, осмотрев дорогу, ведущую к дагестанскому отряду, решился тогда же отправить туда легкую артиллерию в числе шести орудий, с тем, чтобы она не задерживала общего движения отряда. Артиллерия была отправлена под прикрытием трех батальонов; ящики были оставлены в вагенбурге, а заряды взяты с орудиями на вьюках.

Для удержания в нашей власти перевала Кырк, было выстроено укрепление на 200 человек и 2 орудия; кроме того, оставлен был там отряд, под начальством генерал-майора князя Кудашева, из 5-ти батальонов пехоты, 2-х сотен конницы, взвода сапер, 10-ти орудий (6 полевых) и сверх того ящики 14-й и 20-й запасных парковых бригад (1-й и 2-й батальоны Минского, 2-й Апшеронского пехотных, 2-й батальон егерского генерал-адъютанта князя Чернышева и 3-й батальон Куринского, полвзвода 5-го саперного батальона, по одной сотне Кавказского и Ставропольского козачьих полков, 2 орудия легкой № 5-го батареи 14-й артиллерийской бригады, 1 орудие легкой № 7-го батареи 20-й артиллерийской бригады, 1 орудие Донской № 1-го батареи, 4 горных орудия горной № 1-го батареи Кавказской гренадерской артиллерийской бригады и 2 орудия конно-артиллерийской козачьей № 14-го батареи Кавказского линейного войска). [27]

Утром 10-го июня, оставив у укрепления Удачного 8 легких орудий (4 батарейных № 3-го батареи и 4 легкой № 3-го батареи 14-й артиллерийской бригады) с тем, чтобы отправить их обратно на плоскость, Чеченский отряд выступил на Мичикал, где 11-го числа соединился с Дагестанским отрядом генерал-лейтенанта князя Бебутова. Дорога была так дурна, что артиллерия, высланная 9-го числа, была нагнана отрядом 10-го числа на пол-дороге до Мичикала. 11-го июня отряд был расположен:

1) Князь Кудашев на перевале Кырк.

2) Дагестанский и Чеченский отряды, составившие главный действующий отряд, под начальством графа Воронцова, были на Мичикале, отделив от себя:

3) Отряд Пассека на высоты Зуну-Меера. В действующем отряде находилось:

Пехоты:

1-й батальон Литовского егерского полка 13-й пехотной дивизии

1-й и 3-й — Житомирского — — 14-й — —

1-й и 3-й — Прагского пехотного — 15-й — —

1-й и 3-й — Люблинского егерского — 15-й — —

2-й — Замосцского — — 15-й — —

1-й и 3-й — Апшеронского пехотн. — 19-й — —

3-й и 4-й — Навагинского — — 20-й — —

2-й — Куринского егерского — 20-й — —

2-й и 3-й — егерского генерал-адъютанта князя Чернышева — 20-й — —

5-го саперного батальона ……… 7,5 взводов

3 роты Кавказского стрелкового батальона ……… 0,75 батальона

2 дружины пешей милиции ……… 1,000 человек

Итого: 16 батальонов, 3 роты стрелков и 1,000 человек милиции.

Кавалерии:

Козаков и милиционеров ……… 13 сотен. [28]

Артиллерии:

14-й артиллерийской бригады легкой № 5-го батареи ……… 2 легких орудия.

Кавказской гренадерской бригады горной № 5-го батареи ……… 4 горных — и 1/4 пуд. мортирка.

19-й артиллерийской бригады легкой № 3-го батареи ……… 8 горных орудий.

20-й артиллерийской бригады легкой № 7-го батареи ……… 3 легких орудия.

20-й артиллерийской бригады горной № 4-го батареи ……… 6 горных орудий и 1/4 пуд. мортирка.

Донской № 1-го батареи ……… 1 легкое орудие.

Итого: 6 легких орудий, 18 горных единорогов и 2 мортирки.

Оставив на Мичикале, под командою полковника Ковалевского, 2 батальона, 1 сотню козаков и 2 горные орудия (1-й батальон Апшеронского пехотного, 1-й батальон Куринского егерского полков, сотни Кавказского линейного козачьего полка и 2 орудия горной № 3-го батареи 19-й артиллерийской бригады), отряд выступил 11-го числа к Горольгоху, где соединился с войсками Пассека, а 12-го расположились впереди селения Цилитль, в виду Андийских ворот, которые были укреплены горцами. По словам лазутчиков, Шамиль намеревался защищаться отчаянно. Позиция Буцур-Тликольская состояла собственно из узкого прохода в хребте Буцрах. Шамиль самый проход заложил каменной стеной, а по бокам его устроил множество завалов.

С семи часов утра, 13-го июня, войска наши готовились к штурму Андийских ворот. После раннего обеда, начальник главного штаба войск, на Кавказе находившихся, генерал-лейтенант Гурко, с отрядом, под начальством генерал лейтенанта Клюки-фон-Клугенау, из 3-х батальонов пехоты, 4-х горных орудий и частью кавалерии, выступил в восемь часов утра для рекогносцировки неприятельской позиции. Шедшие впереди отряда козаки, не замечая неприятеля, подошли к самым завалам и увидели, что они не были заняты [29] горцами. Как не сильна была позиция Буцур-Кальская, Шамиль знал, что завалы его не устоят против действия нашей артиллерии, а потому отступил. Таким образом, единственный, впрочем обходимый далее по хребту, проход в Андию без боя достался в наши руки; дорога в Андию была открыта, но жестокая погода 13-го числа заставила главнокомандующего отложить вступление в Андию до следующего дня.

Между тем, несмотря на сильную стужу, тотчас же по занятии Андийских ворот, в самом ущелье устроено было укрепление, для обороны которого оставлены 1-й и 3-й батальоны Житомирского егерского полка, рота 5-го саперного батальона, при 3-х орудиях: одном легкой № 7-го батареи 20-й артиллерийской бригады, одном легкой же Донской № 1-го батареи и одном горном № 3-го батареи 19-й артиллерийской бригады, под начальством командира Житомирского егерского полка полковника Адлерберга.

14-го июня положено было вступить в Андию и завладеть аулами Гогатлем и Анди, в которых находились еще толпы неприятеля. Оба названные аула лежат на ручье Годор и первый из них на высоте хребта Азал, отделяющего Андию от общества Технуцал на юго-западе. Местность от аула Анди к вершине хребта идет уступами и на средних уступах Шамиль собрал большие толпы горцев до 6,000 человек, построил завалы и на полугоре выставил батарею из трех орудий. Трудно предположить, чтобы Шамиль, не решившийся защищать Андийских ворот, вздумал принять бой на хребте Азал; вероятно, он желал только, занимая выгодную позицию над аулом Анди, беспокоить проходившие по нем войска пушечными и даже ружейными выстрелами. Все аулы Андии были зажжены Шамилем.

Войска наши, оставив эшелон полковника Адлерберга у Буцур-Тликол, вошли в Андию двумя колоннами: впереди шел Чеченский отряд, а сзади, во втором эшелоне, Дагестанский. Для очищения Гогатля и занятия Анди составлен был отряд из 3-х батальонов пехоты, 2-х пеших дружин милиции, 2-х сотен козаков, 8-ми сотен милиции и 4-х горных орудий, под начальством генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау (1-й и 3-й батальоны егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка и 3-го батальона Люблинского егерского полка, 2 дружины пешей грузинской милиции, 2 сотни Моздокского линейного козачьего полка, дворянской и 4-х сотен грузинской конной милиции, 3-х сотен Кабардинской, Дигорской и Осетинской милиции и 4-х орудий горной № 4-го батареи 19-й артиллерийской бригады). [30]

Кавалерия передового отряда, под начальством генерал-майора Фока, вслед за отступающими частями неприятеля, перешла селение Гогатль и, двигаясь по следам горцев, достигла зажженного селения Анди, все еще занятого неприятелем. Для выбития из Анди горцев сделаны были следующие распоряжения: дворянская грузинская сотня, кабардинская и дигорская милиции направлены прямо в аул, под начальством поручика князя Эристова; четыре сотни грузинской конной милиции, под командою штабс-капитана Нижегородского драгунского полка князя Орбелиана, послана в обход с правой стороны аула для отрезания неприятелю пути отступления. В самом ауле скоро завязался рукопашный бой. Горцы отстаивали каждую саклю.

Текст воспроизведен по изданию: Поход 1845 года в Дарго // Военный сборник, № 5. 1859