ЗУБОВ П. П.

ПОДВИГИ РУССКИХ ВОИНОВ В СТРАНАХ КАВКАЗСКИХ

Часть Четвертая.

ПЕРИОД ПЯТЫЙ

15-го Апреля Генерал-Адъютант Бенкендорф занял первопрестольный монастырь всех Армян, Эчмиадзин, в коем нашел [94] продовольствия для всего отряда слишком на три дни. В тот же день прибыли туда транспорты авангарда, на которые во время пути неприятель неоднократно покушался напасть, но благоразумные меры сопровождавших оные Маиоров Мищенко и Бельфорта, все таковые намерения сделали тщетными.

Оставив в Эчмиадзине 2-й батальон Ширванского пехотного полка и сотню казаков при 2-х орудиях под начальством Полковника Волжинского, Генерал-Адъютант Бенкендорф предпринял рекогносцировку крепости Сардарь-Абад. Дабы отвлечь Куртинскую конницу, занимавшую дорогу к сей крепости от Эчмиадзина, Генерал-Адъютант Бенкендорф приказал 3-м ротам Ширванского пехотного полка двинуться к Эривани. Кюрды, заметив это, с поспешностью бросились к ним на встречу и вступили в сильную перестрелку, очистя Сардарь-Абадскую дорогу. Пользуясь этим, Генерал-Адъютант Бенкендорф двинулся к Сардарь-Абаду; не доходя до оного нисколько верст, он был встречен 1000 человеками отважных [95] Кюрдинских наездников под личным предводительством Гасан-Хана, брата Сардаря Эриванского. 500 человек Донских Казаков, подкрепленных двумя ротами Тифлисского пехотного полка и одним конным орудием, с примерною решимостью атаковали Кюрдов, и прежде, нежели они успели построиться в боевой порядок, опрокинули их и преследовали более 7-ми верст, устилая поле неприятельскими трупами. Племянник Кюрдинского начальника Али-Гусеина, был убит, а Измаил-Хан Айрюмский, один из приближенных, сановников Сардаря, взят в плен урядником Кульгиным. Это был первый пример разбития отважных Кюрдов нашими Донскими казаками. Полковник Карпов 2-й и Флигель-Адъютант Граф Толстой, оказали в этом деле особенное отличие, лично подавая пример неустрашимости. Не доходя 3-х верст до Сардарь-Абада, Генерал-Адъютант Бенкендорф остановил свой отряд, и сам с 5-ью ротами пехоты и 14-ью орудиями двинулся к крепости. Открыв по оной огонь гранатами, разрушившими многие здания и причинившими большое [96] смятение между жителями, произвел весьма удачно рекогносцировку, и на другой день, возвратясь в Эчмиадзин, дождался 2-го транспорта с тяжестями под прикрытием 9-го Егерского полка, 1000 Казаков и двух орудий. 24-го Апреля Генерал-Адъютант Бенкендорф с своим отрядом двинулся к Эривани, и в тот же день перешел вплавь реку Зангу, не смотря на значительное число кавалерии Гасан-Хана, хотевшей ему воспрепятствовать, и занял часть форштата, приказав гренадерам Грузинского полка вытеснить неприятельскую конницу, которая спешившись, укрылась за высокими каменными оградами. Преследуя Персиян, поспешно отступавших, гренадеры Грузинского полка достигли высоты и садов, для занятия коих послан был из Эривани батальон Сарбазов, сделавший вылазку под прикрытием сильного огня с крепостных стен и башен. Заметив это, Генерал-Адъютант Бенкендорф немедленно подкрепил Грузинских гренадер стрелками 7-го Карабинерного полка. Войска сии с примерною решимостью выбили неприятеля из садов и заняли оные. [97]

В ночь на 25 число 2 батальон Ширванского пехотного полка и две роты карабинер с 6 орудиями, заняли Ираклиев курган позади Сардарского сада, и с рассветом открыли огонь по крепости. Первым выстрелом сбито было в амбразуре неприятельское орудие; а последующими неоднократно зажигали дом Сардара и другие строения в крепости.

В 4 часа по полудни значительная партия Персидской пехоты и кавалерии, пробравшись садами, лежащими на юго-восточной стороне крепости, внезапно напали на стрелков Грузинского гренадерского полка, которые, ни мало не смутясь от быстрого появления значительной неприятельской партии, с мужеством удержали свою позицию до того времени, когда две роты 7-го карабинерного полка, сделав движение в тыл неприятелю, атаковали его и истребили до 100 человек. В то же самое время, расположенные на восточной стороне от крепости, наши войска ударили на Персиян в фланг. Неприятель защищался отчаянно под прикрытием пушечного огня из орудий с крепостных стен, и фальконетов, [98] вывезенных из крепости для содействия произведенной вылазки; но все эти пособия и самое выгодное местоположение, занятое неприятелем, не могли спасти его. Опрокинутый на всех пунктах, потеряв значительное число убитыми и ранеными, он бежал поспешно в крепость, и был преследуем на ружейный выстрел от стен. Генерал-Адъютант Бенкендорф за это дело отдает полную справедливость отличной храбрости и мужеству Полковника Барона Фридрихса, Подполковника Гурко, Маиора Корниенко, Капитанов: Подлуцкого, Князя Шаликова и Литвинова, Штабс-Капитанов Колпинского и Чубинского. В числе пленных находился письмоводитель Сардара Эриванского, Мирза-Раджис-Али. Потеря с нашей стороны состояла в 1 офицере убитом и 19 рядовых раненых.

Дабы водворить сообщение между отрядами, блокирующими крепость, Генерал-Адъютант Бенкендорф приказал Маиору Юдину занять северную часть форштата 5 ротами Ширванского пехотного полка при 4-х орудиях, а Маиору Волжинскому с остальною частью Ширванского и ротою [99] Тифлисского полка занять восточную часть форштата и сады. Оба таковые предначертания были исполнены 26 и 27 чисел с совершенным успехом, не смотря на сильный пушечный и ружейный огонь неприятеля, и на наблюдательные отряды его кавалерии.

30 Апреля Келбалай-Султан, старшина Шадлинского народа, состоявшего из 300 семейств, обитавших в селении Вреди, явился к Генералу Бенкендорфу с просьбою о принятии его со всем народом в Высочайшее подданство Его Императорского Величества.

В тот же день 200 человек Персидской конницы, желавшие пробраться в крепость, атаковали передовые наши посты, но храбрый Поручик Петров с Карабинерами 7 полка, отважно встретил неприятеля, и, нанеся ему значительный урон, отбросил назад.

1-го Мая присоединился к Генералу Бенкендорфу отряд под начальством Генерал-Маиора Шабельского, прикрывавший вьючные транспорты, следовавшие из Тифлиса. 4 числа Генер. Адъют. Бенкендорф, узнав, что неприятельская кавалерия [100] начинает показываться по Нахичеванской дороге, отправил Флигель-Адъютанта Полковника Барона Фридрихса 4-го с частью войск для разведывания. В 15 верстах от лагеря Барон Фридрихс встретился с неприятельской конницей, состоявшей из 2000 человек под предводительством Гассан-Хана, и отбив атаку оной, перешел чрез реку Гарничай, уведомив Генер. Адъют. Бенкендорфа о появлении неприятеля. Генерал на следующий день с 1000 казаков и одною ротою гренадер поспешил подкрепить Барона Фридрихса, дабы в соединении с ним иметь возможность рассеять Персидские войска: но Гассан-Хан, узнав о сем движении, отклонился поспешно к Сардарь-Абаду. Арьергард его отряда, состоявший из 400 Карапапахцев под предводительством Наги-Хана, при первом появлении нашей кавалерии с крайней поспешностью бросился к горам. Переправясь чрез Гарничай, Генер. Адъют. Бенкендорф послал в разные стороны небольшие партии для открытия неприятеля, но, не встретив оного нигде, возвратился к Эривани. [101]

Вскоре после того полученное известие о намерении Персиян, занять прежнюю позицию у Занги, побудило Генерал-Адъютанта Бенкендорфа, принять меры к разрушению их намерения. В ночь с 8-го на 9-е число, он выступил с 1200 казаками и несколькими ротами Грузинского гренадерского и Тифлисского пехотного полков, при одном орудии, и к рассвету приблизился к тому пункту реки Занги, где на противоположном берегу неприятель занял позицию. Сильное разлитие реки и огонь, производимый неприятельскими стрелками, лишили возможности напасть нечаянно на Персиян. Генерал-Адъютант Бенкендорф, двинувшись нисколько вверх по течению реки, переправился чрез оную вплавь у деревни Сербанланк, и стремительно атаковал Персиян, которые, отступая, сделали движение в лево, и, переправясь чрез реку Абарань, выстроились в боевой порядок между селениями Септи и Шолли. Донские казаки, под начальством Полковника Карпова 2-го, решительно бросились вплавь чрез реку Абарань, не смотря на сильный огонь неприятеля, смяли их, опрокинули и заставили [102] спасаться бегством. Для преследования отряжены были две сотни Донцев и Черноморцы. Они теснили Персиян, поспешно бежавших по левому берегу Аракса, до самого Сардарь-Абада. Часть неприятельской кавалерии скрылась за стенами крепости, а другая бросилась к Турецкой границе. 25-ти верстное пространство покрыто было мертвыми телами Персиян, убитыми лошадьми, вьюками, палатками и разными имуществами разбитого неприятеля, коего урон был весьма значителен. Он потерял более 300 человек убитыми и потонувшими в Араксе, и в том числе Искендер-Султана Карабахского, Теймураз Агу Карапапахского и Мустафу Бека Хойского. В плен взято 53 человека, между коими заметны: тесть Сардаря Эриванского, Келешь Ага Курдинский, Ага-Мигра-Оглы и Ага-Чебок Карахский — все тяжело раненные. Сам Гассан-Хан своим спасением обязан единственно быстроте своей лошади. С нашей стороны убито 4-го Черноморского конного полка сотник Ильяшенко и 1 Донской казак; ранено 2 казака Конно-Черноморских полков 1-го и 4-го. [103]

Испуганный беспрестанными поражениями своих войск и грозной позицией Русского авангарда пред стенами крепости, Сардарь Эриванский, рассчитывая, что с приближением главного действующего отряда, находившегося уже на марше, не будет возможности спасти что-либо из драгоценностей города, и, беспокоясь о участи своего имущества, поспешил отправить оное в Казбин, вместе с золотою луною с Эриванской мечети. Это послужило к увеличению смятения между жителями Эривани, которые в весьма значительном числе, запершись в крепости, начали чувствовать во всем недостаток. Обнаружившиеся между ними гнилые горячки, обыкновенное следствие стесненного воздуха, еще более увеличивали бедствие народа.

Кочевые обитатели Эриванской области находились за Араксом, а Карапапахцы около Арарата, и также претерпевая недостаток в хлебе, принуждены были питаться одними молоком и сыром. Персидское правительство хотело их удалить от этого места, но встретило сопротивление, ибо сколько не было затруднительно [104] их положение, но они не хотели оставить своей родины. Гассан-Хан, после претерпенного поражения, присоединив к себе Урумийскую и Куртинскую конницы с партиею простиравшеюся до 5000 человек, расположился за Араксом у Бейбулаха, но не смел ничего предпринимать. Наши фуражиры спокойно ездили до самого Сардарь-Абада, и нигде не встречали неприятеля. Тщетные вылазки Эриванского гарнизона, довольно часто производимые, служили только к большей потери в людях со стороны Персиян, и не приносили им никакой пользы.

Узнав, что Эриванские Татары из Даралагеского ущелья прибыли с прикрытием в деревни, расположенные около реки Кирк-Булах, Генерал-Адъютант Бенкендорф послал туда войскового старшину Вербицкого с 400 казаками 4-го Черноморского конного полка. Две сшибки Черноморцев с неприятелем при деревнях Надкрань и Башкент, доставили 116 человек пленных, 119 вьюков с пшеницею и разными припасами, значительное количество оружия, 34 лошади и 241 быка; а 24-го Маия Майор [105] Басов, производивший фуражировку, привел также 22 пленных, 15 лошадей и 11 штук рогатого скота.

Узнав, что Гассан-Хан с партиею пехоты и несколькими орудиями расположился на правом берегу Аракса, дабы воспрепятствовать жителям возвращаться в свои селения на левый берег, Генерал-Адъютант Бенкендорф с одним батальоном 40-го Егерского полка, ротою Грузинского гренадерского, 950 казаками и двумя орудиями, двинулся из Эчмиадзина, и 26-го числа прибыв в деревню Феда, узнал, что Гассан-Хан, успев отдалить жителей на 60 верст от Аракса в горы, сам с поспешностью ушел вниз по Араксу с 500 человек пехоты и 3 орудиями. Не доверяя вполне рассказам жителей, Генерал-Адъютант Бенкендорф предпринял лично произвести рекогносцировку, и, оставя на левом берегу Егерский батальон и орудия, переправился чрез реку со всеми казаками и только одной сотни Егерей. Заняв селение Хан-Мамат, послал, вперед войскового старшину Вербицкого с тремястами казаков 4-го Конно-Черноморского полка, а [106] Полковнику Карпову 2-му с Донцами, приказал быть в готовности, подкрепить его, если надобность того потребует.

Неприятель, скрывшись в каменистых оврагах, выказал сначала только 200 человеке конницы, которые приблизились к отряду Вербицкого. Этот отважный штаб-офицер, видя малое число Персиян, решился их атаковать, и, напавши стремительно, опрокинул в одно мгновение. Неприятель, отступая к горам мимо деревин Касим-Джан, и преследуемый запальчиво Черноморцами, навел их на то место, где скрывались главные его силы. Сильная партия Персиян, вдруг выскочив из засады, окружили Черноморцев, которые не потеряли присутствия духа, но вступили в жестокой бой с неприятелем. Старшина Вербицкий, увлеченный храбростью, бросился в самый пыл сражения и пал как достойный сын отечества. Потеряв начальника, Черноморцы начали колебаться, но в то же самое время Полковник Карпов 2-й подоспел с Донцами и сражение приняло другой вид. Вскоре Персияне, опрокинутые, бежали в горы. Запальчивость старшины [107] Вербицкого стоила дорого Черноморцам, потерявшим в этом деле 103 человека убитыми. Храбрый сотник Ушаков также при сем случае лишился жизни. Неприятель с своей стороны потерял более 200 человек в том числе 10 чиновников.

Находя, что дальнейшее преследование неприятеля было бы вовсе бесполезно и даже отвлекло от главного — наблюдать за Эриванью, Генерал-Адъютант Бенкендорф возвратился к этой крепости, и продолжал обложение оной с деятельностью, ожидая в скорости прибыл главного действующего отряда, который эшелонами подвигался к границам.

Неприятельская кавалерия не смела более беспокоить авангард, даже вылазки из крепости прекратились. Один только раз, 5-го Июня, около 3-х часов пополудни, 300 Сарбазов внезапно напали на передовые посты Карабинер, занимавших Ираклиев курган, но были опрокинуты с значительным уроном.

В то же самое время, когда описанные [108] действия происходили под Эриванью, Начальник Карабахского отряда Генерал-Майор Панкратьев, деятельно наблюдал за движениями Персиян. Мирас-Хан, управлявший Ленкораном, собрав до 500 человек из жителей Талышинских, подвластных Гассан-Хану, вторгнулся в Карабахскую область, разорил селение Лемберан, и напал на передовые наши посты, занимаемые Уланами Белгородского полка, под начальством Поручика Макова. Храбрый этот офицер встретил решительно неприятеля, и во время сражения, будучи тяжело ранен одним из отличных наездников, по имени Бейрамом, положил его на месте и удержался до тех пор, пока Командир Белгородского Уланского полка Полковник Маков, получив о том, известие, выступил поспешно на подкрепление с одним эскадроном и, присоединя к оному во время пути три полуэскадрона, расположенные в других пунктах, атаковал главные силы хищников, разбил их и преследовал до 50-ти верст. При сем деле взят в плен брат Гассан-Хана, Мустафа Бек, и вообще неприятель понес значительный урон. [109]

Бывший Хан Карабахский Мехти-Кули, который в 1822-м году удалился в Персию, как упомянуто было в шестой части сего описания, обратился с просьбою к Генералу Панкратьеву, изъявляя свое желание прибегнуть под Высочайшее покровительство Его Императорского Величества, предавая себя безусловно Августейшему великодушию. Он испрашивал вооруженного содействия для переселения в пределы Карабаха подвластного ему кочующего народа, в числе 3000 семейств, расположенного в ущельях Араклинском и Дарауртском.

Генерал Панкратьев, соображая, что покорность прежнего владельца Карабаха будет иметь большое влияние на спокойствие этой страны, а переселение в наши пределы кочевого воинственного народа, могшего во всякое время выставить в поле до 4000 вооруженных всадников, будет иметь более полезно, что через то прекратятся грабежи, производимые ими во время своего пребывания между Карабахом и Нахичеваном; а потому немедленно двинулся с [110] двумя батальонами Козловского пехотного полка, двумя легкими орудиями и Донским Победного полком к Араклинскому ущелью, и расположился у Ах-Караван-Сарая. 30-го Маия прибыл туда Мехти-Кули-Хан, коего Генерал Панкратьев, не упуская времени, отправил в Дарауртское ущелье, для переселения оттуда остальных жителей, дав ему в прикрытие один батальон пехоты, одно орудие и 50 казаков. Переселение это совершено с полным успехом и пребывание наших войск у Ах-Караван-Сарая, способствовало семейству Хана, находившемуся довольно далеко от Аракса, прибыть в Карабах без всякого помешательства со стороны Персиян. По окончании этой экспедиции Генерал-Маиор Панкратьев расположил свой отряд лагерем у урочища Даш-Кесапа в Джибраильских садах, и занялся разработкою дороги к селению Герюсам и далее к горе Салварти, для открытия прямых сообщений с главным действующим отрядом.

Между тем, как Карабахский отряд и авангард под командою [111] Генерал-Адъютанта Бенкендорфа действовали в Карабахском и Эриванском ханствах, Генерал-Адъютант Паскевич сосредоточив у селения Шулавер 15000 войска, лично выступил в Эриванскую область. Войска подвигались эшелонами, и, переправясь по вновь устроенной дороге чрез горы Ахзебиук и Безобдал, должны были соединиться у монастыря Эчмиадзина, куда и прибыл 8-го Июня Корпусный Командир с первыми эшелонами.

Находясь в Эчмиадзине, Генерал-Адъютант Паскевич, во ожидании прибытия последних эшелонов действовавших войск, с 8-е по 15-е Июня лично производил ежедневные рекогносцировки крепости Эривани, блокируемой авангардом, и приказал Генерал-Маиору Трузсону построить на берегу реки Занги батареи, дабы, удерживая ими всякое покушение неприятеля на Ираклиев курган, можно было приступишь к бомбардированию крепости, из единорогов на кургане поставленных.

Генерал-Адъютант Паскевич вслед за тем двинул свои войска к Персидским [112] границам, приказав им сосредоточиться у речки Гарничай. Как же скоро прибыли 15-го Июня в Эчмиадзин Крымский и Севастопольский пехотные, 39-й и 40-й Егерские полки с артиллериею, двумя Пионерными ротами и двумя Донскими казачьими полками с начальником 20-й пехотной дивизии Генерал-Лейтенантом Красовским, то отряд сей, по распоряжению Генерал-Адъютанта Паскевича, назначен был для блокады Эривани и смены авангарда, бывшего под начальством Генерал-Адъютанта Бенкендорфа, коему велено было присоединиться к главному действующему отряду, находившемуся уже на марше.

В тоже время явился к Генерал-Адъютанту Паскевичу брат Шадлинского Аслан-Хана, с просьбою о принятии всего народа под Высочайшее покровительство Государя Императора. Благосклонно приняв его, Корпусный Командир получил от него сведение, что в крепости Сардарь-Абаде находится только 18 пушек, 1000 Сарбазов и 50 иррегулярных Мазандаранских солдат, и потому считая нужным, [113] пресечь Гассан-Хану возможность пробраться в Сардарь-Абад, откомандировал Полковника Шипова с Лейб-Гвардии Сводным полком для пресечения пути Гассан-Хану, а Начальнику 2-й Уланской дивизии, Генерал-Маиору Барону Розену, приказал произвесть рекогносцировку для открытия неприятеля. Первый встретил 12-го Июня небольшую Персидскую партию, которая с поспешностью отступила, и узнал, что Гассан-Хан, успевший пробраться горами в Сардарь-Абад, ушел оттуда к Араксу. Барон Розен хотя и доходил до Баш-Абарани, но нигде не встретился с неприятелем, а потому и возвратился в Эчмиадзин 14-го числа, куда также прибыл в тот же день и Полковник Шипов.

Генерал-Лейтенант Красовский, сменив своим отрядом авангард Генерал-Адъютанта Бенкендорфа, блокировавший Эривань, приказал 39-му Егерскому полку с двумя легкими орудиями, занять крайние дома форштата с северной и восточной стороны, на ружейный выстрел от крепости; одному батальону Крымского пехотного полка с двумя орудиями расположиться за [114] горою Муха-Насапа, между лагерем и форштатом; батальону 40-го Егерского полка разместиться в саду Сардаря за Зангою, между западною стеною и Ираклиевым курганом; двум батарейным орудиям поместиться на Ираклиевой горе и действовать против крепости; а прочим войскам стать лагерем в виде каре, при селении Ах-Жилах, в трех верстах от южной стороны крепости, на дороге, ведущей от переправы чрез реку Зангу до Эривани. Как скоро открыта была пальба из орудий, расположенных на Ираклиевом кургане, то и крепость начала отвечать на каждый выстрел, или ядром, или пяти пудовою бомбою, но по большей части без вреда для осаждавших.

План дальнейших военных действий, предначертанный Генерал-Адъютантом Паскевичем, был следующим: до прибытия осадной артиллерии, ожидаемой не ранее как к половине Августа, и без коей нельзя было действовать решительно против Эривани — взять крепость Аббас-Абад, которая своим, положением на берегу Аракса, [115] есть пункт, прикрывающий со стороны Адзербиджана Эриванское и Нахичеванское ханства. Генерал-Адъютант Паскевич был вполне уверен, что, став твердою ногою при Араксе и заняв Нахичеванское ханство, тем самым лишить Эривань возможности, получить какую-либо помощь от неприятеля и облегчить для себя взятие этой крепости. Для прикрытия своего сообщения с Грузией, и охранения пределов оной от неприятельских набегов, назначен был отряд Генерал-Лейт. Красовского, коему разрешено снять блокаду Эривани — (ибо в окрестностях ее войска терпели несносный жар и вредные действия сильного северного ветра, что умножало между ними болезни) — и занять позиции в горах, где чистый воздух и вода могли послужить к сохранению войск. Отряд этот должен был своими разъездами и постами сообщаться с пределами Грузии, во ожидании прибытия осадной артиллерии, и иметь передовой пост в монастыре Эчмиадзине, где находились госпиталь и запасы. На левом фланге, Карабахский отряд под начальством [116] Генерал-Маиора Панкратьева, имел приказание наблюдать за доставлением провиантских транспортов из Ах-Оглана в Герюсы и далее для продовольствия главного отряда и препятствовать покушениям Магмет-Мирзы, дабы он, находясь с 12,000 войском за Араксом в виду коммуникационной линии нашей, не мог причинить вреда транспортам, или нарушить спокойствие Карабахской области.

Генерал-Лейтенант Красовский, в 3 часа пополудни 2-го Июня, снял блокаду Эривани и прибыл в Эчмиадзин, оставив в оном больных и гарнизон из 4-х рот Севастопольского пехотного полка, пяти орудий и 2-ю Армянскую сотню, под начальством Подполковника Линденсфельда, снабдив оный продовольствием на два месяца, двинулся в горы. Отбив у урочища Судагента атаку неприятельской конницы, хотевшей воспрепятствовать его следованно, достиг урочища Джингули, где и занял позицию, устроив свой лагерь таким образом, что правый фланг оного опирался на скалистый крутой берег реки Абарани, а [117] левый примыкал к глубокой рытвине, которая, начинаясь у подошвы горы, протягивалась полукругом позади лагеря: глубокий и узкий овраг отделял фронт лагеря от горы.

20-го Июня стянулись к сборному месту на речке Гарничай, в 50-верстах от Эривани, все войска, составлявшие главный действующий отряд и прибыл Корпусный Командир. Оставя по прежнему авангард под начальством Генерал-Адъютанта Бенкендорфа, Генерал-Адъютант Паскевич разделил остальные войска на две колонны, из коих первую поручил начальству Генерал-Лейтенанта Князя Вадбольского, а вторую Генерал-Лейтенанта Князя Эристова, и выступил 21-го Июня к Нахичевани, куда и прибыл с авангардом и первою колонною 26-го числа, а на следующий день прибыла туда же и вторая колонна.

Расстояние от Гарничая до Нахичевани составляет только 72 версты а потому переход оного в 6 дней, должен казаться не только весьма обыкновенным, но даже [118] медленным, для тех, кому не известно положение тамошнего края. Но надо вспомнить, что песчаная равнина, по которой идет дорога от Эривани до Нахичевана, ограничена двумя хребтами гор, из коих один есть продолжение Араратского кряжа, а другой отрасль Борчалинского хребта; что река Аракс течет на право, и хотя несколько речек, в нее впадающих, из коих главнейшие суть Гарничай и Арпачай, струятся поперек дороги, но вода их почти вся раздроблена по множеству каналов, проведенных по полям: без чего хлеб вовсе не может расти в этих местах. От того на всем этом пространстве почти нет воды, кроме родниковой, находящейся в разных сторонах дороги и которую могут отыскивать только знающие местность. Надобно прибавить к этому, что Аббас-Мирза, превратив с намерением всю эту страну в пустыню, выгнал жителей в горы и приказал им отвести воду. Сильный недостаток в воде, 43-х градусный жар, песчаная равнина, палимая лучами солнца и медленность движения, затрудняемого огромными обозами, в коих по [119] необходимости надо было вести и малейшие потребности к существованию, беспрестанные остановки в следовании артиллерийских парков, возимых на волах; вот сколько трудностей должно было преодолеть нашим воинам в этом небольшом переходе. Облитые потом, изнуренные жаждою во всей походной амуниции, они шли бодро и весело, ободряемые примером достойных начальников, и даже неоднократно слышны были в рядах звуки песен родного края. Кто не согласится, что подобный поход заслуживает быть причтен к тем трудным подвигами, которыми прославили себя Русские воины.

Неприятельские партии наблюдали движение отряда, но не приближались к оному, только 24-го числа замечено было 1500 человек неприятельской конницы, следовавшей вверх по течению Аракса, а 300 человек у устья Арпачая: но обе парии в скорости удалились по Макинской дороге.

В самый день прибытия Генерал-Адъютанта Паскевича с передовыми войсками в Нахичевань, заметна была другом берегу Аракса партия неприятельской кавалерии [120] из 5000 человек, под начальством Наги-Хана и Гассан-Хана. Посланный против нее Генерал-Лейтенант Князь Эристов, с Нижегородским Драгунским полком, двумя сотнями казаков, Грузинской милицией и 4-мя конными орудиями, приблизился к Араксу, и по причине высоты воды не могши переправиться чрез реку, открыл огонь из орудий по неприятелю, занимавшему противоположный берег. Персияне, потеряв несколько человек убитыми, поспешно отступили в горы. Отдаление их от Аракса имело весьма важные следствия. Живущие в горах, по левую сторону дороги, Карапапахцы, Шадлинцы, Милинцы, Мискинли, Коляне, Садарахцы и Шарульцы, в числе 2000 семейств, предали себя безусловно великодушию Его Императорского Величества. Таковая покорность была очень полезна, ибо доставила возможность закупить у них для отряда до тысячи штук рогатого скота и открыла новые способы к продовольствию, через доставление означенными жителями разных съестных припасов в лагерь. Старшины Татарских племен, живущих близ реки Бергушата и [121] Карапапахские старшины также явились к Генерал-Адъютанту Паскевичу, прося о принятии их под покровительство. Корпусный Командир снабдил их охранными листами, а над Карапапахцами назначил начальником Махмет-Агу, соперника Наги-Хана, оставшегося с половиною племени при Гассан-Хане.

По занятии города Нахичевана Корпусный Командир расположился со всем штабом в ханском доме, Лейб-Гвардии Сводный полк был размещен в садах, Карабинеры и 3-я легкая артиллерийская рота были выдвинуты далее к Аббас-Абаду, а прочие войска расположены вниз по течению родника Нахи, коего чистая вода в изобилии напояющая землю, есть первейшее сокровище в Нахичевани.

Обильная жатва пшеницы и Сарачинского пшена, в окрестностях города, давала возможность обеспечить на некоторое время продовольствие отряда. Корпусный Командир приказал, чтоб каждая рота намолотила по сто четвертей пшена, платя за каждую четверть по рублю серебром. [122]

28-го, 29-го и 30-го Июня Генерал-Адъютант Паскевич, с частью войск, производил лично рекогносцировку Аббас-Абада. Крепость эта, выстроенная по правилам Европейской фортификации, изображает правильный шестиугольник с 6-ти бастионами. Примыкая одним фасом к Араксу, и имея всегда свежую воду, вредит переправе. Ров крепости шириною в 2 1/2, а глубиною в 2 сажени, и защищен боковою обороною; а покрытый путь и гласис устроены превосходно. Во все время рекогносцировки происходили одни незначительные сшибки наших Драгун с Персидскими наездниками.

1-го Июля весь отряд, под Начальством Генерал-Адъютанта Паскевича, выступил к Аббас-Абаду, и занял позицию в 2-х верстах от сей крепости при реке Араксе. Поручив Генерал-Лейтенанту Иловайскому с казаками прикрывать действия осадного корпуса со стороны Аракса, Корпусный Командир приказал в ночь с 1-го на 2-е число приступить к открытию траншей. Заготовив фашины и туры, целый батальон, вооруженный лопатками и [123] кирками, начал рыть параллели с такою деятельностью, что к утру против одного фаса крепости были поставлены на батарею шесть орудий 2-й легкой роты, а против другого также шесть орудий той же роты: точки соприкосновения соединены траншеею.

Беспечные Персидские часовые не заметили производившихся работ, хотя со всем старанием, действовать тише, нельзя было избегнуть некоторого шума. Заря 3-го числа, показавшись на горизонте, осветила вновь устроенные батареи и поразила ужасом неприятелей, которые не верили глазам своим, что так скоро могли совершиться осадные работы. После продолжительного рассматривания, Персияне наконец уверились, что это не мечта, и открыли сильный пушечный огонь по лагерю. Корпусный Командир, не смотря на то, что неприятельские ядра ложились весьма близко к его и церковной палатке, с обыкновенным своим хладнокровием замечал направление выстрелов, и, рассмотрев амбразуры, приказал открыть огонь по крепости. Удачное действие нашей артиллерии [124] произвело то, что в скорости два неприятельских орудия были подбиты и амбразуры засыпаны. Весь день продолжалась перестрелка; заметив, что стена, прилегающая к бойницам, была довольно тонка, тотчас было сделано распоряжение, чтобы выстрелы одной из наших батарей были направлены бить брешь, между тем, как другая должна была обстреливать куртины, и, бросая гранаты во внутрь крепости, наносить по возможности вред неприятелю.

В ночь с 3-го на 4-е число осадные работы продолжались, линию атаки подвигали вперед, стали приближаться к 3-й параллели и устроили новую батарею, на которую поставили шесть орудий конной роты. Неприятель, более бдительный на этот раз, заметив наши действия, открыл сперва со стен редкую ружейную пальбу, а потом сильный пушечный и ружейный огонь. Генерал-Адъютант Паскевич, лично приехав к работам — дабы отвлечь внимание неприятеля от оных, приказал действовать с наших батарей, коих меткие выстрелы заставили в скорости молчать крепостную артиллерию, и в ту [125] же ночь еще 12 батарейных орудия были поставлены на вновь устроенную батарею.

4-го числа главнейшие работы были кончены: первая батарея с 12-ю батарейными и 6-ю легкими орудиями, под начальством Полковника Долгова-Сабурова, имела назначение бить брешь. Вторая с 6-ти легкими орудиями, под начальством Подполковника Ильинского, должна была обстреливать куртины, вредить внутрь крепости и обезоруживать бастион, на который предназначено было вести атаку. Третья батарея по ту сторону Аракса, на высоте, командовавшей крепостью, состояла из 6-ти орудий конной роты № 13, под начальством Капитана Костыря. Назначение ее было одинаковое со второю, но кроме того она долженствовала препятствовать неприятелю брать воду. Действие наших батарей было так удачно что в течении 4-го числа, крепостная стена во многих местах подалась, а в бастионе сделалось столь порядочная брешь, что сквозь оную можно было различать крепостные строения. [126]

Во время осады получено было известие, что значительные неприятельские силы сосредоточены были в городе Хое, а 10,000 корпус, под личным предводительством Аббас-Мирзы, в виде авангарда, находился в укрепленной позиции при Черче. Аббас-Мирза, предприняв намерение освободить Аббас-Абад от осады, двинулся к Араксу, приказав Гассан-Хану, брату Сардаря Эриванского, с своею конницею двинуться от Шарура и присоединиться к нему. План Аббас-Мирзы состоял в том, чтобы отвлечь наши силы от крепости и стараться заманить к своей укрепленной позиции, где мог действовать с большим успехом, а таковою диверсию дать возможность Гассан-Хану напасть на наш вагенбург.

Нельзя не отдать справедливость воинскому гению Аббас-Мирзы, очевидно проявлявшемуся во всех его предположениях, которые вообще были бы возможны, если бы он имел дело не с столь опытным Полководцем, как Князь Варшавский Граф Паскевич Эриванский, и если бы Персидские воины, храбрые по одиночке, не были вообще [127] нестройными массами, как скоро следовало сражаться по правилам в Генеральном деле. Главнейший недостаток в соображениях Аббас-Мирзы, происходил от излишней самонадеянности и от надежды на свои регулярный войска, коих он мог одеть прилично и заставишь исполнять Европейские эволюции, но не мог вдохнуть в них тех достоинств, которые составляют истинного воина: благородного самоотвержения, высокого понятия о чести и беспредельной покорности к начальнику. Европейский воин, умирая на поле битвы, радуется успеху, одержанному его товарищами над неприятелем; но, напротив того, в Персидских войсках каждый думает только о себе и говорит: «какая мне нужда, что неприятель будет разбит и мои товарищи восторжествуют, если меня не будете на свете?»

5-го числа Генерал-Лейтенант Иловайский донес Корпусному Командиру, что значительные неприятельские партии начали появляться за Араксом. Генерал-Адъютант Паскевич, всегда решительный и быстрый, принял тотчас намерение, [128] предупредить неприятеля, и, оставив, часть войск у Аббас-Абада и Нахичевана для прикрытия батарей, лагеря и обозов, сам с частью артиллерии, 8-ми батальонами пехоты и всею конницею, состоявшей из 2-й Уланской дивизии, Нижегородского Драгунского и казачьих полков, выступил на встречу неприятеля. Дабы облегчить переправу чрез быстрый Аракс, Генерал-Адъютант Паскевич приказал устроить мост на бурдюках (воловьих шкурах, наполненных воздухом), а кавалерия и артиллерия перешли реку брод. Драгуны и казаки, под начальством Генерал-Адъютанта Бенкендорфа и Генерал-Лейтенанта Иловайского, переправившись, первые отразили блистательно натиск неприятеля, а прибытие пехоты заставило Персиян отступить к своим главным силам.

Отряд Генерал-Адъютанта Паскевича, не смотря на сильный зной, затруднительное местоположение по всему пространству дороги, обрывистый, высокий и каменистый берег Аракса, представлявший для подъема артиллерии чрезвычайные трудности, с невероятною скоростью прошел 15 верстное [129] пространство до неприятельской позиции. Выбор оной и боевой порядок Персиян, показывал, что Аббас-Мирза не совсем было чуждо искусство пользоваться местностью по мере возможности.

Правый фланг его, состоявший из отборной Шахской конницы, под командою Аллаяр-Хана, огибал скалу, покрыв оную сильной партией Куртинской кавалерии. Левый под начальством Гассан-Хана и Ибрагим-Хана, примыкал к Араксу. Центр, занимавший все возвышения, состоял под личным начальством Аббас-Мирзы под коим командовали: сыновья Шаха: Мелих-Касеум-Мирза и Али-Наги-Мирза Базбинский. Намерение неприятеля было сделать усиленное нападение на наш левый фланг, дабы, опрокинув оный, устремиться со всею массою на пехоту и подавить ее; но быстрота Генерал-Адъютанта Паскевича, мужество наших войск и меткие выстрелы нашей артиллерии, решили иначе судьбу сражения.

Увидя приближавшиеся наши войска, неприятель немедленно бросился обскакать правый наш фланг, устремя против левого [130] густую колонну своей кавалерии. Наши казачьи полки, под командою Генерал-Лейтенанта Иловайского, поддерживаемые кавалерией под начальством Генерал-Адъютанта Бенкендорфа, храбро выдержали первую атаку Персиян. Генерал-Адъютант Паскевич, подоспев с головою колонны, немедленно обратил против правого неприятельского крыла Нижегородский Драгунский полк с 4-мя орудиями, и, поставя в резерве Борисоглебский Уланский полк, повел атаку на правое неприятельское крыло, прикрыв казачьими полками свой правый фланг. Как же скоро остальные войска подоспели к месту сражения, то Генерал-Адъютант Паскевич приказал Генерал-Лейтенанту Князю Эристову, с двумя дивизионами Драгун, выбить неприятеля из ущелья, со стороны левого нашего фланга. Это нападение произведено было с блистательным успехом. Неприятель рассеялся по горам, при чем Нижегородский Драгунский полк, преследуя бегущих, отбил одно знамя; после чего, находя возможным занять холм, командовавший неприятельскою позицией, приказано было пехоте овладеть оным. Не [131] смотря на убийственный пушечный огонь со стороны Персиян, пехота решительно овладела холмом, а Нижегородский Драгунский полк произвел две блестящие атаки и отбил у неприятеля два знамя, из коих одно было самое главное с надписью: победоносное. Знамя это взято лично Нижегородского Драгунского полка Поручиком Левковичем. Неприятель, видя, что левый фланг его совершенно разбит и занятие холма дало решительный перевес нашим войскам над центром Персидской позиции — бросил и вторую цепь возвышений, на которых хотел держаться и обратился в бегство в крайнем беспорядок.

Генерал-Адъютант Паскевич прошел еще 8 верст далее неприятельского лагерного места, и остановился на урочище Хумлар у ручья Джавак-Булах, приказав казачьим полкам, Уланской бригаде и Нижегородскому Драгунскому полку, преследовать неприятеля по пятам. Наша кавалерия преследовала Персиян с таким успехом, что не давала им опомниться. Аббас-Мирза едва успел ускакать от наших Драгун. Его ружье и носивший оно Пиш-Хадмет, [132] достались в наши руки. Преследуя неприятеля, наша кавалерия прошла более 35 верст. Неприятель лишился в Джаван-Булахском деле двух знамен, 400 человек убитыми и до 100 пленных, в числе коих были особенно замечательны: Зейман-Хан, начальник сильного Мухдемского племени, Эскер-Хан, Вели-Хан, Пиш-Хадмет, любимец Аббас-Мирзы, Мегмет-Асад-Уллахар, родственник Шаха, и Ниджер-Али-Султан. С нашей стороны убито 1 Капитан, 1 Есаул, 7 человек нижних, чинов; ранено Маиор 1, нижних чинов 28, и без вести пропавших три.

Во время сражения Аббас-Абадский гарнизон сделал довольно сильную вылазку, но был отбит с уроном.

Победа Джаван-Булахская явила новое доказательство, что решительность и быстрота в действиях, в войнах с Азиатцами, всегда увенчивается успехом. Быстрое движение Генерал-Адъютанта Паскевича при первом известии о появлении неприятельских партий за Араксом, лишило Персиян содействия своей пехоты, которая не участвовала в сражении, оставаясь в 28 [133] верстах от места действия в Каразиадине, чрез что Персияне должны были сражаться одною кавалериею, которая, как известно, никогда не может устоять против нашей артиллерии и пехоты. Быстрое занятие холма, командовавшего центром неприятельской позиции, и в то же самое время атака левого неприятельского крыла и обеспечение своего фланга казачьими полками, решило участь сражения. Чем более похвал заслуживает распоряжение Генерал-Адъютанта Паскевича в Джаван-Булахском деле, тем более Аббас-Мирза подвергается справедливым упрекам: предпринимая освободить Аббас-Абад, осажденный довольно значительным Русским отрядом, с какою целью он раздробил свои силы, оставя пехоту в резерве, отодвинул от оной кавалерию на 28 верст, и приказав своим партиям появиться у Аракса, с намерением вызвать Генерал-Адъютанта Паскевича на сражение, почему не соединил пехоту с кавалериею, ослабив чрез то себя совершенно. Заняв все возвышения в центре позиции, он мог видеть, что холм, о коем мы уже упоминали, по своему [134] возвышению есть главнейший пункт, а потому должен быть укреплен усиленным образом, и на защиту оного должно было истощить все усилия; но напротив того, этого вовсе не было сделано и холм был занят совершенно однообразно с прочими возвышениями.

Генерал-Адъютант Паскевич с частью войск возвратился в ту же ночь к реке Араксу, а остальные прибыли на другой день. Невозможно описать отчаянья до которого доведен был Аббас-Абадский гарнизон, узнавши о поражении Аббас-Мирзы, когда в 9 часов утра 6-го Июля принесены были знамена, отнятые у неприятеля и при залпе с дивизиона, выставлены на главной нашей батарее. Генерал-Адъютант Паскевич послал в крепость одного из пленных, рассказать о происходившем сражении, как самовидца, и требовал сдачи крепости. Комендант Магамет-Эмин-Хан просил трехдневного срока, в чем однако ему было отказано. Во весь день с крепости производима была слабая стрельба. В вечеру явился на батарею Сарбазский офицер с белым флагом, прося [135] позволения выехать из Аббас-Абада старшинам для переговоров о сдаче крепости. Получив дозволение, по пробитии вечерней зари явились к Генерал-Адъютанту Паскевичу начальники батальонов Нахичеванского и Тавризского, занимавших гарнизон в Аббас-Абаде, и объявили, что крепость сдается безусловно.

7-го числа происходила сдача крепости со всеми воинскими почестями. В 7 часов утра Генерал-Адъютант Паскевич, в сопровождении Генералитета и своего штаба, прибыл на нашу главную батарею. Гарнизон крепости выстроился в полном параде на гласисе и поставил ружья в сошки на кроне гласиса. Потом Главноначальствующий в крепости, Магмет-Эмин-Хан, зять Шахский, явился впереди покорившегося войска и поднес ключи крепости. За ними следовали старшины и почетные лица области. Оба батальона Персидской регулярной пехоты проходили церемониальным маршем и каждый батальонный командир вручил знамя своего батальона; за войском следовало духовенство, а за оным жители. Лейб-Гвардии Сводный полк с [136] распущенными знаменами и музыкою вошел в крепость, и, оставив караул у Сарбазских ружей, занял оную.

Генерал-Адъютант Паскевич въехал в Аббас-Абад, и обошед крепостные стены, любовался брешем, уже довольно широким, но заложенным огромными мешками хлопчатой бумаги. Вслед за тем, при 101 пушечном выстреле из новоприобретенных орудий, отправлено было торжественное молебствие за успехи, дарованные Российскому оружию. В крепости взято 18 пушек и значительные военные и продовольственные запасы.

Покорение этой крепости, лежащей на самом берегу Аракса, и повелевающей обеими берегами этой реки и Нахичеванскою дорогою, весьма важно в стратегическом отношении. Жаль только, что климат в крепости есть самый убийственный: кругом ровное песчаное поле, жар необыкновенный, достигающий часто до 49° по Реомюру, и сверх того вода в Араксе всегда изобилует тиною, вообще неприятна для вкуса и крайне нездорова. Дабы вполне обрисовать климат Аббас-Абадский, [137] довольно сказать, что жители окрестных мест, поссорясь с кем-нибудь, и желая ему всевозможного вреда, не находят для этого сильнейших выражений, как пожелав своему врагу жить в Аббас-Абаде.

9-го Июля Генерал-Адъютант Паскевич, узнав, что кочующие за Араксом в горах, окружающих реку Кизилчай 1000 семейств, желают перейти в наши пределы. Дабы дать им способы к безопасному переселению, прикрыв вооруженною рукою от нападения, которое могли сделать на них Персияне из лагеря Аббас-Мирзы, расположенного при Чорче, Корпусный Командир послал Генерал-Маиора Барона Сакена 2-го с 8-ми ротами пехоты, Серпуховским Уланским и Донским казачьим Леонова полками при 6-ти легких орудиях. Генерал-Маиор Барон Сакен прошел в двое суток более 80 верст по самым затруднительным дорогам через горы и крутизны, и во время этой экспедиции находился только в 20 верстах от лагеря Аббас-Мирзы, расположенного при Чорче, но неприятель не показывался и Генерал-Маиор Барон Сакен, возвратился через [138] два дня и переселил означенные 1000 семейств в Нахичеванскую провинцию.

13-го Июля старшина деревни Гук-Хук явился к Генерал-Адъютанту Паскевичу с известием, что жители оной, в числе 600 семейств, возвратились в свои жилища.

17-го Июля Наиб Урдабадский, назначенный Генерал-Адъютантом Паскевичем, известил его, что большая толпа Персидской кавалерии намерена сделать нападение на Урдабадский округ, при чем также Наиб Нахичеванский, Эксан-Хан, обещал собрать бывший Сарбазский батальон, и действовать согласно с назначением Корпусного Командира. Находя полезным, показать Урдабадским жителям, что Российское правительство всегда готово, оказывать достаточное пособие прибегающим под его покровительство, хотя бы это и было в самой черте военных действий, Генерал-Адъютант Паскевич, составив отряд из Тифлисского пехотного и двух Черноморских казачьих полков при 6-ти орудиях Донской конноартиллерийской № 3 роты, поручил начальству Генерал-Маиора [139] Князя Вадбольского, приказав ему отправишься в Урдабад, и приняв меры для приведения в устройство тамошних дел, вооружить Сарбазский батальон для защиты края, для чего и отправил с ним 400 Персидских ружей и одно 4 1/2 фунтовое орудие. Генерал, исполнив поручение Корпусного Командира во всей точности, возвратился 24-го числа к войскам главного отряда.

Сильный зной и ежедневно увеличивавшееся число больных от вредного климата, понудило Генерал-Адъютанта Паскевича перенести лагерь главного отряда в Карабабу, где возвышенное местоположение, умеряя действия лучей палящего солнца, давало воздуху большую свежесть. 23-го Июля весь отряд сосредоточился в Карабабе и в скорости очевидное уменьшение в числе больных, показывали, что выбор лагерного места сделан был с отличным соображением.

Вскоре после того Наиб Нахичеванский, Эксан-Хан и брат его Ших-Али-Бек, просили Генерал-Адъютанта Паскевича, принять их с прочими Армянским [140] семействами под покровительство России, посему и послан был в Урдабад Генерал-Маиор Князь Багратион с 2-м батальоном Грузинского Гренадерского полка, под командою Флигель-Адъютанта Полковника Барона Фридрихса 4-го. Батальон, выступив из Урдабада 6-го Августа в 11 часов ночи, и приняв под свое прикрытие Эксан-Хана и Ших-Али-Бека с их семействами, двинулся к селению Акулис, где присоединились к оному до 100 Армянских семейств. В 11 часов утра, достигнув селения Ванант, окруженного едва проходимыми ущельями, батальон внезапно был атакован значительными Персидскими силами. Генерал-Маиор Князь Багратион, видя большое неравенство в силах, уступил неприятелю дорогу, заняв по левой стороне крепкую позиции. Неприятель сделал стремительное нападение. Наши войска встретили его с твердою решимостью, и завязалось кровопролитное сражение, продолжавшееся не весьма долго, потому, что неприятель, изумленный отважною обороной горсти храбрых, вскоре отступил к Урдабаду, понеся значительный урон. После [141] того Генерал-Маиор Князь Багратион приказал Армянским семействам и их многочисленным вьюкам следовать в Чалананское ущелье, прикрыв их со всех сторон Грузинскими Гренадерами. Неприятель, заметя это, пустился их преследовать. Но храбрый Грузинский батальон, истощив все средства к обороне против многочисленных неприятелей, расстреляв все патроны, целый день очищал себе путь штыками, и, не уступая ни единого человека в плен, даже из числа раненных, 12-го числа прибыл благополучно в Карабабинский лагерь и привел с собою спасенные из Урдабада семейства, со всем их имуществом, и исполнил с успехом свою цель освобождением преданного нам Эксан-Хана.

Во время этой экспедиции с нашей стороны убиты: Грузинского Гренадерского полка Капитан Подлуцкий и Прапорщик Князь Чавчавадзе; ранены: Капитан Литвинов, Штабс-Капитан Вретов и Прапорщик Лавров. Нижних чинов убито 18, ранено 37. [142]

Генерал-Адъютант Паскевич доносит о следующих примерах храбрости и самоотвержения, ознаменовавших дело при Вананде: когда Капитан Подлуцкий, поспешивший оказать помощь Князю Чавчавадзе, получил смертельную рану, то Персияне бросились к нему, чтобы отрезать голову, но унтер-офицер Кабаков с несколькими Гренадерами, решительно бросился на неприятелей, и, проложив себе дорогу штыками до тела своего Капитана, вынес его из толпы. Штабс-Капитан Вретов, бросившись с стрелками на неприятеля, находясь впереди своих солдат, ободрял личным примером, и вдруг пал пораженный смертельно. Неприятели в значительном числе стеклись около тела, но фельдфебель Яковлев с несколькими стрелками храбро рассеял эту толпу, и, вынеся своего Командира на плечах, возвратился опять на место сражения. Прапорщик Лавров, тяжело раненый и оставленный за мертво, был окружен Персиянами, из коих один занес уже саблю, дабы отсечь ему голову, но в ту самую минуту Флигель-Адъютант Полковник Барон Фридрихс [143] с малым числом солдат бросился к нему на помощь, прогнал неприятеля и спас молодого офицера.

В то время, когда беспрерывные успехи ознаменовали действия главного нашего отряда на берегах Аракса, Сардарь Эриванский с беспокойством смотрел на занятие Эчмиадзина Русскими войсками. Он предчувствовал, что скоро наступит конец его владычеству, и, судя ошибочно, полагал, что наступило благоприятное время, действовать решительно для поправления своих обстоятельств. Ему казалось, что малочисленный гарнизон Эчмиадзинский, лишенный пособия главного отряда, легко будет преклонить к сдаче, как скоро пресечена будет возможность для него дать знать о своем положении Генерал-Лейтенанту Красовскому. Сардарь, в этом предположении, собрав 2000 человек пехоты и 4000 кавалерии при 3-х полевых орудиях, 4-го Июля явился у Эчмиадзинских стен. Коварный Персиянин думал уловить обманом начальника гарнизона и написал к нему письмо по Русски, которое однако едва можно было понять. В этом письме он [144] сначала уведомлял, как будто из дружеского расположения, что Генерал-Адъютант Паскевич удалился из Нахичевана в Джелал-Оглу, а потому предлагал гарнизону отправиться туда же, обещая не препятствовать свободному выходу оного, потом ссылался на духовных монастырских лиц что он им никогда зла не делал в течении двадцатилетнего своего управления, даже не верил наговорам самих мусульман и возобновлял монастырские стены. Далее Сардарь писал, что если гарнизон будет упорствовать, то он возьмет Эчмиадзин силою и тогда не будет в ответственности за разорение монастыря ядрами и бомбами — ни перед Богом, ни перед духовенством монастырским. Он убеждал начальника гарнизона, не принимать на свою душу греха произвольною гибелью монастыря. Все это оканчивалось фразою, которая сначала казалась очень простодушно выраженною, но доказывала, до какой степени Персияне умеют скрывать свои умыслы под маскою смирения: «как хочешь теперь, делай что придет тебе на ум.» [145]

Сардарь полагал, что это хитрое письмо произведет свое действие, и, красиво расположась перед монастырем, окруженный блестящею толпою кавалерии, ожидал ответа — ожидал, что вскорости отворятся ворота и гарнизон явится с покорностью. Но каково было его изумление, когда Русская граната свистнула с крепости и лопнула подле кавалерии, его окружавшей? Он увидел, что после такого ответа нельзя ожидать ничего доброго, и, отрядив 1000 человек всадников к подошве горы Алагёза, наблюдать за движением отряда Генерал-Лейтенанта Красовского, рассыпал войска свои по долине, окружающей монастырь. Не смотря, что таковым движением прервал он всякую возможность Эчмиадзинскому гарнизону, дать знать о своем положении в Джингулийский лагерь, преданные нам Армяне на другой день известили Генерал-Лейтенанта Красовского о появлении Сардаря. Генерал-Лейтенант Красовский в 9 часов вечера 5-го Июля, с крайнею поспешностью двинулся к Эчмиадзину с двумя батальонами пехоты, двумя легкими и двумя конными орудиями. Он [146] полагал на верное, застать еще Персиян на долине, но Сардарь, получив о сем движении известие от своего наблюдательного отряда, бежал с такою поспешностью в Эривань, что, не смотря на форсированный марш, с каковым Генерал-Лейтенант Красовский прибыл к монастырю, он не застал уже там Персиян. Сардарь после такой попытки, оставил Эчмиадзин в покое.

Разбитый при Джаван-Булахе, потеряв Аббас-Абад и видя сильный отряд Генерал-Адъютанта Паскевича, сосредоточенный в Карабабе и угрожающий Адзербиджану, Аббас-Мирза принял намерение удалить этот отряд от своих границ. Не смея вступить в сражение с Генерал-Адъютантом Паскевичем, он предпринял план смелый и решительный: сделать диверсию в тылу главного отряда. Зная, что Генерал-Лейтенант Красовский имеет под своим начальством весьма незначительное число войска, Аббас-Мирза решился обойти нашу позицию при Карабабе с значительными силами, и в одно и то же время взять Эчмиадзин и уничтожить [147] отряд Генерал-Лейтенанта Красовского. Он полагал, что после этого Генерал-Адъютант Паскевич будет вынужден сделать возвратное движение в Эриванскую провинцию, но надеялся предупредить его, и после разбития Генерал-Лейтенанта Красовского и занятия Эчмиадзина, действовать наступательно.

Столь хорошо обдуманный план делал бы честь всякому Европейскому Полководцу, но он имел дело с Русскими, и все эти блистательные надежды Аббас-Мирзы к поправленью своих обстоятельств были уничтожены гением Генерал-Адъютанта Паскевича и примерною храбростью Генерал-Лейтенанта Красовского, и войск, состоявших под его начальством.

6-го Августа Аббас-Мирза с 10,000 пехоты и 15,000 кавалерии при 22-х орудиях, показался на Эчмиадзинских равнинах. 8-го Августа занял селенье Аштарак по правую сторону реки Абарани. На этом месте он устроил свой лагерь. Позиция была выбрана превосходно, правый фланг примыкал к высоким и скалистым берегам реки Абарани, а левый к горе [148] Алагёзу; перед фронтом глубокие рытвины и каменистая поверхность земли, служили достаточным обеспечением.

10-го Августа в 9 часов утра, значительная толпа Персидской кавалерии, под личным предводительством Аббас-Мирзы, разъезжала пред нашими аванпостами для рекогносцирования, но была разбита и преследована почти до самого лагеря.

Между тем, как это происходило в Эриванской провинции, Тифлисский Военный Губернатор Генерал-Адъютант Сипягин, прибывший лично 8-го Августа в Джелал-Оглу, где сосредоточен был осадный парк, прибывший из России, начал с оным следование к отряду Генерал-Лейтенанта Красовского, бывшего тогда в лагерном расположении при урочище Джингули. Послав партию казаков к Гумрам, Амамлам и Караклису, Генерал-Адъютант Сипягин распорядился столь удачно, что 12-го Августа артиллерия находилась уже за Безобдалом; но, прибыв к Судагенту, заметил, что неприятель в числе 4000 человек кавалерии и пехоты, занял дорогу; а потому, устроив пехоту в выгодном положении, [149] двинулся с кавалерией вперед. Неприятельская конница бросилась было на нашу пехоту, но встреченная огнем артиллерии, рассеялась. Повторив несколько раз свои нападения, и всегда неудачно, неприятель отступил за реку Абарань и расположился между горою Алагёзом и лагерем при Джингули, вероятно с намерением произвести новое покушение, почему и Генерал-Лейтенант Красовский сделал против него диверсию с двумя батальонами пехоты, 300 казаков и 2-мя орудиями. Заметив, что неприятель занимал очень выгодную позицию близ гор, Генерал-Лейтенант Красовский выказал сначала только казаков. Когда неприятель, надеясь, что будет иметь дело только с ними, вступил в сражение и изменил свою позицию, то в то самое мгновение появилась пехота и в короткое время опрокинула неприятеля и заставила спасаться в беспорядке, для преследовала коего послана была Борчалинская Татарская конница, прибывшая с Генерал-Адъютантом Сипягиным. Таким образом все препятствия были уничтожены и осадная артиллерия [150] беспрепятственно прибыла в лагерь Генерал-Лейтенанта Красовского.

15-го числа Августа Генерал-Лейтенант Красовский получил чрез Армян рапорт Эчмиадзинского Коменданта и письмо от Архиерея Нарсеса. Они уведомляли его, что Юсуф-Хан, оставленный Аббас-Мирзою с войсками на монастырских полях, расположив свой лагерь за длинною стеною монастырского сада, в двух верстах от Эчмиадзина, устроил против восточной монастырской стены сильные батареи, в ближайшем расстоянии, угрожая разорить оный до основания: сильная канонада 16-го числа, слышимая в Джингулисском лагере, подтвердила справедливость этих слов.

Необходимо было освободить Эчмиадзин, по тому уважению, что, потеряв оный, мы бы не имели в Эриванской провинции ни одного укрепленного места, в коем хранились бы наши запасы, и потеряли бы весьма много в умах Армян, нам столь усердно преданных, уступя без боя их Святыню, а потому Генерал-Лейтенант Красовский в ночь с 16-го на 17-е [151] Августа выступил на помощь монастырю с 4-мя батальонами пехоты, 500 казаков и 12-ти орудиями. Войска тронулись колоннами, прикрывая огромный транспорт, с ними бывший, в следующем порядке: по правую сторону два батарейных, по левую два легких орудия; за первыми одна колонна, за вторыми другая 9-го Егерского полка, потом четыре легких орудия и две колонны Крымского пехотного полка, за оными обоз. По правую сторону дороги, занимаемой обозом во всю его длину, четыре колонны Сводного батальона для подкрепления боковых патрулей, по левую 500 казаков; в арьергарде, под командою Инженер-Генерала Трузсона, 40-й Егерский полк в двух колоннах, имея при себе два батарейных и два легких орудия. Все эти войска едва составляли 2500 человек. Каменистые и крутые спуски и вообще затруднительная дорога, производившая ежеминутно ломку в обозе, были причиною, что только к 7-ми часам утра отряд достиг высот между селениями Аштараком и Ушазаком. На этом месте неприятель ожидал наши войска, заняв обе стороны реки Абарани [152] и возвышение. Аббас-Мирза устроил главную батарею против дороги, ведущей в Эчмиадзин, и пролегавшей между огромными камнями и скалами, расположил свою пехоту в три линии, примыкая левым флангом к реке Абарани, а правым пересекая самую дорогу, занял все возвышения своею кавалерией.