РАССКАЗ ГУСАРСКОГО ОФИЦЕРА.

Кавказ! Кавказ! Сколько возвышенных впечатлений рождает он в душе того, кто, по счастливому жребию, перенесется на один год в Грузию. Не говоря уже о том, что он коротко познакомится на Кавказ с аванпостною службою, где герои Линейцы втроем, или сам-друг, рвутся в схватку с Горцами, чтобы отбить у них какой-нибудь камень или куст, сколько удовольствий доставит ему новая страна, эта величественная и живописная громада гор, по которым горцуют племена Горцев. А сколько поэзии в самой жизни наших Закавказких героев? Сколько рассказов о великодушии и храбрости Русских? А бивуаки? А экспедиции?....

На Кавказ, как и везде, Русские жестоко бьют своих неприятелей. Открывается экспедиция, и каждый радушно летит на бой. Схватка кончилась и Русский весело рассказывает о своих подвигах в лагере, на бивуаках, и в аулах мирных Черкесов, которые давно уже записались в наши кунаки ¹. Каждый доволен своим назначением и своею службою, и каждый благодарит судьбу во-первых за то, что он Русский, а в-вторых, что он пользуется [218] счастием служить с честию и славою в храбрых рядах Кавказского корпуса. Таковы Русские.

Горцы не трусы. Это знает каждый, кто носил эполеты и служил на Кавказе. Отдавать справедливость своим неприятелям, значит быть уверенным в своей силе, а, благодаря Бога, Русские никогда не были напуганы Горцами. Горец боится Русского в поле, но готов принять его на своим гостеприимном пороге. Он скорее пожертвует семейством и жизнию, чем согласится выдать своего гостя. Таковы Горцы.

Наши линейные казаки давно уже свыклись с Закавказским боем, и иногда, в схватках с Горцами, из одного бахвальства готовы положить свою голову. В 1836 году, когда счастливый жребий перенес меня из Петербурга на Кавказ, я прикомандировался к линейным казакам, которые молодецки горцовали против Черкесов, около Гелендчика. В это время года, Добь, быстрая речка, сердито шумела в обрывистых своих берегах, как будто негодуя на Черкесов, которые переплывали через нее по одиначке, чтоб и себя показать и Линейцев посмотреть. Мы вскоре заметили, что один из этих храбрецов отважнее других носился перед нашими фланкерами и с необыкновенною верностию подчивал нас из своей винтовки [219] свинцовыми орехами. Он был обут в сафьяные череки ², а икры его были обтянуты чулками, сшитыми из верблюжьего сукна, которые оканчивались наколенниками из той же материи. Прибавьте к этому бешмет, черкеску и красивую шапку. Все это было надето на стройного мужчину, имевшего приятный облик и правильные черты лица, частию закрытого черною бородою, тщательно подстриженною. Этот дерзкий и красивый наездник, которого мы уже могли узнавать в лице, подскакивал несколько раз к Линейцам, выхватывал из-за плеч свою винтовку, прицеливался, спускал курок и вдруг исчезал за оврагом. Казаки рассердились не на шутку.

— Что он, бисов чорт, горцует. Свалим его, братцы, с коня, — говорили обиженные казаки, посматривая на своего офицера.

Офицер молчал, ожидая особого приказания от отрядного командира, чтобы ударить разом на Горцев. В это время опять показался лихой наездник, снова выстрелил из своей винтовки и снова скрылся за оврагом. Казаки еще раз взглянули на офицера, побрякивая своими шашками.

Наконец и офицер потерял терпение. [220]

— Кто из вас хочет схватиться с этим нахалом? — спросил офицер у казаков.

— Я! раздалось в толпе.

Казак, небольшого роста, с черною и окладистою бородою с маленькими глазами, в которых сверкал огонь отваги, выскочил из толпы и молодецки осадил своего коня перед офицером.

— Я знаю, ваше благородие, как добывать этих косматых чертей, — пропищал он офицеру, и, не ожидая дальнейших приказаний, пустил своего коня прямо к оврагу. В это время показался и Черкеский наездник. Казак полоснул своего коня нагайкою, пригнулся к седлу и, подняв шашку, стрелой понесся на врага. Черкес остановился, зарядил свою винтовку и, играя поводьями, с презрением посматривал на казака, который несся во всю конскую прыть по поляне, проклиная все племена Закубанские, а в особенности своего противника. Вдруг выстрел, — и казак повис на седле.

— Пропал Егорыч, послышалось в толпе.

— Жаль молодца, проговорил офицер, посматривая с сожалением на бедного казака, который висел на лошади вниз головою.

Черкес подскочил к своей добыче. И что ж? Смотрим, — и не верим своим глазам! Казак вдруг встрепенулся, вскочил в седло, [221] схватил Черкеса за бороду и сильным ударом шашки свалил его с коня. Я не вытерпел, дал шпоры и поскакал к наездникам. Казак хладнокровно обезоруживал Черкеса, держа в поводьях обеих лошадей.

— Ты ранен? спросил я казака.

— Никак нет, ваше благородие, весело отвечал Егорыч: — я только потешил бусурмана, чтоб легче схватить его. В другой раз, прибавил он, обращаясь к Черкесу, который, сказать мимоходом, не понимал ни одного слова по-Русски, — когда придется тебе стрелять, то смотри, дуралей, куда летит пуля, а на воздух пороха не трать.

Комментарии

1. Кунак, значит друг, для которого нет ничего заветного. Эта дружба не основана на интересе: часто светлый взгляд и ласковый привет делает кунаками.

2. Род ботинок, с одним швом, без подошев.