ВОСПОМИНАНИЕ О КАВКАЗЕ

(Отрывок из Записок одного Путешественника)

Как восхищался я некогда мыслию, желая, изобразить Кавказские виды. В воображении бросал я на полотно краски, и оно казалось трепетало под живыми прикосновениями перя. Удивительный вид Бештовых гор, на чистой плоскости воздвигнутых, мечтался портиком, который природа свыше обрасца поставила в предверий огромных зданий Кавказа. Одна из сих гор, на 270 сажень возвышающаяся, больше других занимала меня потому, что в ней больше красот.

Когда с восточной стороны версты за три, обращаешься к ней, она представляется храмом куполовидным к которому с обеих сторон еще примыкает по одному, как бы приделу. [256]

Когда солнце сядет вечерять и преломленными лучами догарает в вышине небесной, гора облекается в чудесную ризу, на которой струятся то фиолетовые, то палевые с розовыми узоры. Перелив трепещущего света, и смешение тонкой тени, делают зрелище самое привлекательное.

Когда она обовьет вершину свою в дымчатое покрывало из облаков, тем заранее возвещает перемену в атмосфере, не взирая на ясность и тишину неба. Кабарда из заграницы смотрит на это явление, как на верной барометр, и за день читает будущее время.

Для изображения сего вида я хотел на подошве горы раcставить в одном месте крепость, в другом луга, там Черкесов под cень Poccии уклонившихся, а там селение Шотландцев, пришедших туда благовестить Евангелие.

Другая Бештовая гора достопамятна водометами целебными. Cии благотворные воды, катясь сверху горы, образовали скаты, известковою осадкою устланные, которые издалека мечутся в глаза своею краской. На эту ropy, сколь скоро небесный жених возстает с [257] светозарного ложа, я бывало спешил по утру насладится зрелищем самого Кавказа.

Кто не утреннюет, условие примечательное даже в бытиях вещества! кто не утреннюет, не увидит этого неизреченного зрелища. Нагорные льды с дневным зноем тают, и густеют над вершинами, прежде, нежели солнце вступит в меридиан, занавес облачной развивается, и закрывает чудесную оптическую картину.

Какой занавес и какая картина! От глаза до последней видимой горы, верст на сто, насеяны поперек хребты, а в длину простираясь (так привыкает видеть и самой глаз) до Каспийского моря, они представляются по законам перспективы на одной бесконечной и очаровательной линии. Над этою линией, в такой же перспективе, занавес облачный колеблется, поминутно равивается и опускается, тогда как несытые глаза, оставаясь и после туда же вперенными, ищут просветов сквозь покров, к сожалению ранний, на которой бывало досадуешь.

Эта линия гор, посеребренных снегами, инде чернеющих от проталин, гор слагающих в одну связь разные вышины, и [258] разные величины различного образования, представляет необъятную цепь видов. Инде рисуются храмы и замки, инде висящие переходы между зданиями, тут тронувшиеся бельведеры, там падающие куполы, инде обширные следы землетрясения, инде горелые остатки пожарища, далее громады развалин, продолжающихся туда, туда... Туда, где усталый глаз не приметно сменяется воображением, туда все кажется простирается незнакомый ряд разрушенных фасадов, и весь по всей длине от солнечного зарева пылает горящим серебром. Не вид ли это Едема, в восхищении спрашивал я себя? Не аллегорической ли вид Едема, опустошенного и потерянного на земле?

Возращаясь тем же порядком видов к правой стороне, я успокоивал и глаза и воображение на лучезарном Ельборусе, на сей горе сияющей световидными льдами. Цвет ее есть цвет сплошного золота, а образ ее точный образ великого шатра, как бы раскинутого для нескольких племен народа.

Величественные мечтания! вы восхищали и потрясали способности души, и я преклонял колена на подошве Бештовых гор пред [259] Всемогущим, и равнял себя с их прахом и пылию. Я в самом деле все более, как пыль, движимая страстями; и сия одушевленная пыль, воскрыляясь может возноситься, беседовать с Творцем великолепного Кавказа, с Творцем природы. О! если бы она, раз поднявшись на высоту, непадала на землю.

Текст воспроизведен по изданию: Воспоминание о Кавказе. (Отрывок из записок одного путешественника) // Азиатский вестник, № 5. 1826