ВОЛКОНСКИЙ Н. А.

ВОЙНА НА ВОСТОЧНОМ КАВКАЗЕ

С 1824 ПО 1834 г.

В СВЯЗИ С МЮРИДИЗМОМ

(Продолжение).

XXIX.

Аварские ханы Гебек и Султан-Ахмет-хан. Авария подвластна двум ханам. Последние события в Дагестане и роль, которую играли в них Паху-бике и Нуцал-хан.

После смерти знаменитого Ума-хана, опустошившего Грузию и разбитого нашими войсками в 1800 году близ речки Иоры, управление аварским ханством должно было перейти к брату Ума-хана Гебеку. Власть и влияние нового хана, и без того незначительные, парализовались происками. вдовы предшественника — Гихили, давно ненавидевшей Гебека. Что подало повод к вражде — неизвестно, но Гихили теперь более чем когда-нибудь искала случая отомстить. Первые шаги к кровавой развязке были сделаны самим Гебеком. Желая упрочить свое положение в Аварии и не сознавая какого врага он имеет в лице Гихили, Гебек решил вступить с нею в брачный союз. Предложение его не встретило отказа со стороны вдовствующей ханши, ибо положение невесты давало ей возможность исполнить заветную мечту. Воспользовавшись удобным случаем, Гихили пригласила жениха к себе в дом и здесь приказала его умертвить. После Гебека остался сын Сурхай, но так как матерью его была дочь простого узденя, то он считался незаконнорожденным и, по обычаям Дагестана, не мог наследовать власти своего отца. Престол аварский оставался таким образом вакантным. Вскоре однако, происками Гихили, аварское ханство досталось Султан-Ахмет-хану дженгутайскому, за которого она вышла замуж. Чтобы еще более упрочить власть своего мужа, Гихили выдала за него дочь Ума-хана, свою падчерицу, Паху-бике. В сношениях своих с русскими Султан-Ахмет-хан старался выказывать наружную покорность и настолько успел внушить к себе доверие, что в октябре 1802 года высочайшим рескриптом на имя [136] кн. Цицианова повелено было выдавать аварскому хану по 5-ти тысяч рублей серебром в год. Дальнейший ход событий вполне обнаружил двуличность Султан-Ахмет-хана, и когда в ноябре 1803 года один из русских отрядов (генерал-маиора Гулякова) подвергся нападению скопища, предводительствуемого родственником хана Алискандером, князь Цицианов отказал хану в дальнейшем производстве содержания. В декабре 1806 года граф Гудович, уведомляя министра иностранных дел о приведении к покорности лезгин, в чем принимал участие и Султан-Ахмет-хан, просил ходатайствовать перед Императором о возвращении аварскому хану права на получение содержания. В январе 1807 года последовало высочайшее разрешение, а в апреле, когда Султан-Ахмет-хан принес присягу на вечное подданство и прислал в аманаты своего родственника, Гудович отправил к нему полугодовой оклад содержания. Вместе с тем аварскому хану пожалован был чин генерал-маиора, а пенсион, получаемый им, был обращен в жалованье. В 1818 году Ермолов вновь приказал прекратить производство содержания, назначенного Султан-Ахмет-хану — распоряжение, вызванное с одной стороны возмущением Дагестана, в чем, как вскоре обнаружилось, хан принимал деятельное участие, с другой стороны Ермолов был недоволен поведением жены аварского хана, которая не доставляла обещанных сведений о грузинском царевиче Александре. Преследуя хана, Ермолов через преданных нам аварцев разыскал сына Гебека — Сурхая, пригласил его в Тифлис, обласкал и оказал этому претенденту на ханский престол значительную поддержку. Чтобы сделать Сурхая в Аварии необходимым, Ермолов запретил аварцам вступать в торговые сношения с нашими подданными, и когда тяжелое экономическое положение, вызванное этой мерой, сделалось невыносимым, [137] главноуправляющий дал Сурхаю печать и разрешил выдавать приверженным ему аварцам пропускные билеты. Это мероприятие произвело желаемое действие: популярность и влияние Сурхая, опиравшиеся на столь твердую почву, возросли; оставалось только официально обнародовать Сурхая аварским ханом, о чем Ермолов и ходатайствовал перед Государем. На представление Ермолова последовало высочайшее разрешение, но из дел не видно состоялось или нет обнародование нового хана; известно только, что Сурхай со смерти Ахмет-хана до 1830 года пользовался в Аварии наибольшим влиянием. Семейство Ахмет-хана, обладая большими родственными связями, всеми силами старалось сохранить за собой некоторое значение и восстановить свою власть. В 1828 году начальник кавказской области генерал Емануель вступил с семейством Ахмет-хана в переговоры и, когда последнее изъявило желание вступить в подданство России, распорядился приводом его к присяге, которую и приняли: несовершеннолетний Абу-Султан-Нуцал-хан, мать его Паху-бике, ханша Гихили и два младших брата Нуцал-хана. Граф Паскевич, подучив от Емануеля донесение об этих распоряжениях, признал их не соответствующими обстоятельствам и находил, что правительству нашему, признавшему Сурхай-хана владетелем Аварии, неудобно лишать его без всякого повода власти и уважения, которыми он начал было пользоваться. Чтобы отвратить неудобства такого положения вещей, он обласкал семейство Ахмет-хана, признал Нуцал-хана владетелем только той части Аварии, которая повиновалась ему и его матери, а все остальные деревни, подчинившие себя власти Сурхай-хана, утвердил за последним, и на этих основаниях заключил с обоими владетелями акты на верноподданство. Ясно однако было, что власть и значение Сурхай-хана, человека ограниченного и не имевшего значительных родственных связей, должны будут [138] свестись к нулю; поэтому-то Паскевич, желая поддержать Сурхай-хана и оказать видимые знаки уважения человеку, сохранившему в течение 9-ти лет преданность России, признал необходимым наградить Сурхай-хана чином полковника и назначить ему жалованье в 2000 рублей серебром в год. С другой стороны подобные же награды были назначены и Нуцал-хану. Чем вызваны эти непоследовательные действия — трудно объяснить; ясно только, что они не достигали цели, так как не давали Сурхай-хану никаких преимуществ перед соперником. Объявление ханам чинов и отправление к ним подарков было приостановлено до их примирения; однако тревожные происшествия последних дет многое изменили. Как и следовало ожидать, предоставленный собственным силам, Сурхай-хан потерял всякое значение и влияние, между тем на долю Нуцал-хана выпала значительная роль в последних событиях.

Под влиянием волнений последних лет аварское ханство разлагалось и в описываемое время представляло собою небольшое лезгинское общество, лежавшее к западу от владений шамхала тарковского и Ахмет-хана мехтулинского, между Аварским и Андийским Койсу. Это была почти квадратная площадь, тянувшаяся в обе стороны на расстояние около 50-ти верст, гористая, бесплодная, редко населенная, со всех сторон окруженная независимыми лезгинскими обществами — койсубулинским, гумбетовским, андийским и т. д. Владения, принадлежащие собственно хану, составляли меньшую часть Аварии и состояли из нескольких деревень, платящих ему небольшую подать; остальные аварцы, хотя и считали хана своим владетелем и иногда платили ему дань, но повиновались только в том случае, если он личными качествами умел приобретать народную любовь или посредством родственных связей составлял значительную партию, которая в случае надобности оказывала поддержку. [139] Хан Аварии Абу-Нуцал был молод и не успел еще обнаружить тех способностей, которые могли бы снискать ему любовь и влияние среди подвластных, а потому и не удивительно, что власть его ограничивалась Хунзахом и несколькими принадлежащими ему окрестными деревнями. Другой владетель Аварии, Сурхай-хан, представлял собою не более как помещика с тремя принадлежавшими ему деревнями. Сама Авария, запрятанная в Дагестане и окруженная огромными горами, представляла страну малодоступную, куда еще ни разу не пробирались наши войска; это и было одною из причин, почему ханы и их подвластные находились вне сферы нашего полного влияния, а Авария много лет служила очагом восстаний и хищнических предприятий. Другая причина постоянной смуты в ней чисто экономическая: неплодородная почва, суровый климат и нерадивое отношение к хозяйству вызывали крайнюю бедность, которая нередко заставляла аварцев решаться на участие в набегах и разбоях в наших пределах. Из характерных черт аварцев нужно отметить коварство, своевольство, склонность к праздной жизни, воинственность и любовь к независимости. Прекратить грабежи своих подвластных аварские ханы были не в состоянии, и всякая попытка в этом направлении грозила потерей и того ограниченного влияния, которым они пользовались. Хан силою обстоятельств принужден был действовать в духе народа, а вместе с тем считаться с требованиями нашего правительства, чтобы не лишиться получаемого от России содержания. Таким образом вся политика Нуцал-хана и его матери сводилась к этому опасному лавированию.

В 1830 году Кази-мулла сделал набег на владения Нуцал-хана и требовал, чтобы хан присоединился к его скопищам для нападения на Акушу, Казикумух и для действий против наших войск. Нуцал-хан или, вернее, [140] Паху-бике, мать его, не только не согласились на предложение Кази-муллы, но даже отважились вступить с ним в борьбу и удачно отразили атаку на свою резиденцию Хунзах. Поступок хитрой Паху-бике тогда же был доведен до высочайшего сведения, и Государь повелел отправить присланных от имени Нуцал-хана депутатов обратно в Аварию, вручив им милостивую грамоту и подарки, назначенные ее владетелю. Затем Паскевич письмом от 4-го июня объявил Нуцал-хану об утверждении его в ханском достоинстве, пожаловании чина полковника и о назначении ему пенсии по 2000 рублей в год; что же касается подарков, назначенных ему, то о них он умолчал, в ожидании новых заслуг Нуцал-хана. Впоследствии однако вполне обнаружилось, что Паху-бике вынуждена была сопротивляться скопищу мюридов единственно из личных выгод: Кази-мулла принуждал Нуцал-хана принять шариат, т. е. духовное управление, которое, конечно, не входило в интересы владельцев; потому не удивительно, что Нуцал-хан и мать его не согласились принять требования Кази-муллы и выступили против имама с оружием в руках. В дальнейших возмущениях Дагестана Нуцал-хан лично не принимал никакого участия и потому заслужил особенное доверие г.-ад. Панкратьева, а через него и Розена, который в начале 1832 года отправил хану задержанные Паскевичем подарки. Дальнейшие события этого года заставили однако Розена усомниться в искренности аварского хана и его матери. Несмотря на неоднократные требования, Нуцал-хан уклонялся от выдачи Гамзат-бека, несвоевременно сообщал о его замыслах и предприятиях и не принимал никаких мер, чтобы удерживать аварцев от участия в набегах других лезгин. Во время экспедиции 1832 года, когда часть наших войск выступила на северную покатость кавказского хребта, Гамзат-бек, пользуясь отсутствием русских, вторгнулся в [141] джарскую область. Как известно, предприятие это не удалось и скопище рассеялось, а Гамзат-бек, потерявший доверенность своих сообщников, принужден был скрыться в свою аварскую деревню. Неожиданное появление наших войск в ичкеринских горах смутило Нуцал-хана и его мать, полагавших, что войска наши двинутся через Андию в Аварию, тем не менее когда наш главный отряд открыл действия против Кази-муллы и аварцы частью присоединились к скопищам имама, частью пристали к Гамзат-беку, Нуцал-хан и Паху-бике готовили новые толпы если не для подкрепления Кази-муллы, то для противодействия нашим войскам в самой Аварии. Когда же Гимры были взяты и путь в Аварию открыт, они поспешили поздравить Розена с одержанной победой и уверить в своей непоколебимой преданности. Позднее время не позволило продолжать военные действия, а потому Розен принужден был вновь ограничиться одним только требованием выдачи Гамзат-бека.

Что касалось другого владетеля Аварии, Сурхай-хана, то, по неизвестным причинам Паскевич не объявил ему о высочайше дарованных милостях, и так как Сурхай по своей незначительности не мог принести нам особенной пользы, то и Розен счел излишним назначение ему столь значительного пенсиона. Не желая однако оставить Сурхая без всякого содержания, тем более, что он был близким родственником Аслан-хана казикумухского, Розен решил выдавать Сурхай-хану содержание сообразно его заслугам, по усмотрению местных властей, и на первый год назначил ему только 600 рублей.

Этим и закончились наши сношения с аварскими владетелями в 1832 году (Статья не кончена за смертью автора).

П. Кублицкий.

Текст воспроизведен по изданию: Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. в связи с мюридизмом // Кавказский сборник, Том 20. 1899