№ 14. Докладная записка начальника VI округа жандармов генерал-майора Н. П. Черкесова шефу жандармов, командующему Императорской главной квартирой генерал- адъютанту графу А. Ф. Орлову о побеге и гибели Хаджи-Мурата

№ 47

С дополнительными сведениями о побеге Хаджи-Мурата 25-го числа минувшего месяца докладной запиской за № 44 я имел честь довести до сведения Вашего Сиятельства о побеге Хаджи-Мурата с нукерами из г. Нухи и об убийстве их (См.: ГА РФ. Ф. 109.1-я эксп. 1852 г. Д. 68. Л. 21-22 об.). Как первые об этом известия отчасти основаны были на частном письме временно заведующего Лезгинской кордонной линией генерал-майора барона Врангеля к Главнокомандующему, а отчасти на официальном донесении по начальству нухинского уездного начальника, то они по поспешности, с какой были сообщены, не могли заключать всех подробностей этого происшествия.

Судя по тому, как извещают об этом в настоящее время и как доносит мне тифлисский губернский штаб-офицер полковник Щербачев, побег Хаджи-Мурата сопровождался следующими подробностями:

Хаджи-Мурат с дозволения Его Светлости князя Воронцова ⁸¹12-го прошлого месяца отправился из Тифлиса в г. Нуху в сопровождении капитана Бучкиева, надзору коего он был поручен. 22-го числа, незадолго до вечера, Хаджи-Мурат, сказавши Бучкиеву, что едет на квартиру уездного начальника подполковника Корганова, выехал из дому с тремя нукерами своими, которые, как и он сам лично, постоянно имели при себе оружие, и еще с одним татарином, по имени Ганафи, закатальским жителем. Капитан Бучкиев, имея надобность писать письма в Тифлис, остался дома и поручил сопровождение Хаджи-Мурата квартальному надзирателю из татар с двумя городскими чапарами (конвойные или рассыльные) и с урядником и казаком, которые постоянно находились при бывшем наибе Шамиля.

Выехав из дому, Хаджи-Мурат взял направление за город прямо к мусульманскому кладбищу, где, сойдя с лошади, совершил намаз, потом, сев снова на коня, стал джигитовать с своими нукерами и наконец, обратившись [123] к квартальному надзирателю, просил его ехать впереди для указания дороги к квартире уездного начальника. Только что тот двинулся вперед, как пораженный в поясницу пистолетным выстрелом из рук Хаджи-Мурата свалился с лошади, а в то же мгновение один из нукеров тяжело ранил урядника. Прочие конвойные не могли опомниться еще от этой неожиданности, как Хаджи-Мурат с нукерами быстро понеслись от них. Оба раненые вскоре умерли.

Уездный начальник, получив об этом событии известие, тотчас распорядился о преследовании беглецов и в самом непродолжительном времени сделать известным о побеге Хаджи-Мурата по всем постам и селениям на пути его бегства.

По частным сведениям сначала он направился прямо к горам, отделяющим Нуху от Самурского округа, с намерением, как видно, перевалившись через хребет гор, пробраться по ущельям в Нагорный Дагестан и далее, но, к счастью, большие снега на горах послужили решительной преградой к исполнению этого плана его, так что он вынужденным нашелся спуститься снова на долину и, пользуясь темнотой настигшей ночи, пробраться поблизости проезжей дороги. Тогда около полуночи по дороге к Закаталам, верстах в 30 от Нухи, двое (а по некоторым сведениям, четверо) чапар, возвращаясь со станции на пост по сопровождении эстафеты, заметили беглецов и, зная уже о побеге Хаджи-Мурата, открыли по ним ружейный огонь, на который те не отвечали, а один из чапар поспешил в ближайшее селение, где произвел тревогу, по которой татары карабагской милиции кинулись немедленно по указанию чапара и, настигнув беглецов, завели с ними перестрелку.

Хаджи-Мурат, спешившись с своими людьми, бросился в ближний лес, где засел в яме за камнями, милиция же хотя окружила беглецов, но по темноте ночи прекратила перестрелку.

С рассветом 23-го числа прибыли на место майор Туманов с грузинской милицией и участковый заседатель князь Аргутинский с нухинскими татарами, и как народу собралось до 200 чел., то окружив в лесу беглецов, открыли с ними перестрелку, во время которой подоспел и элисуйский пристав Ага-бек со своими людьми. Несмотря на убеждения, с которыми, как говорят, обращался Хаджи-Мурат к последнему как к мусульманину, прося выпустить его из засады, получив несколько пуль в грудь, он и нукеры его были убиты, и пять голов представлены тогда же к Нухинскому уездному начальнику.

Со стороны милиционеров двое убиты и 9 чел. ранены.

Между тем подполковник Корганов, получив сведения, что с Хаджи-Муратом находилось шесть человек (двое, как надо полагать, присоединились к нему после бегства), тотчас же распорядился о разыскании остальных двух, и рассыльные, заметив следы человеческие по направлению к чаще леса в окрестностях сел. Беладжик, сообщили о том старшине, который, взяв с собой 25 вооруженных жителей, отправился в лес, где заметив двух горцев, стали преследовать их ружейным огнем, на который отвечали и те, но вскоре по предложению старшины они оба сдались. Из этих людей один оказался житель Закатал Ганафи, взявшийся проводить Хаджи-Мурата в горы, а другой — нукер последнего Хам-Магома, тот самый, который, как показывают [124] свидетели, выстрелил в урядника. Люди эти находятся в Закаталах, где генерал барон Врангель приступил к производству формального им допроса.

Из изложенного здесь видно, из числа бывших с Хаджи-Муратом людей его четверо убиты на месте перестрелки, а двое взяты, и по удостоверению подполковника Корганова, кроме этих людей, никого более не было с ним.

Между тем третьего дня, т. е. 30-го минувшего апреля, привезена в Тифлис голова Хаджи-Мурата, которая по приказанию г-на Наместника выставлена в Градской больнице, в анатомическом театре, и все, кто только имел случай видеть его здесь, могут лично удостовериться, что голова эта действительно Хаджи-Мурата.

Донося Вашему Сиятельству еще раз об этом важном событии, с теми подробностями и в том виде, как это сделалось известным здесь, я долгом поставляю доложить, что доверие, которое оказываемо было Хаджи-Мурату, не всеми одинаково разделялось как в народе, так и в кругу служащих лиц, и многие с большим сомнением смотрели на появление у нас отложившегося наиба Шамиля, невзирая на то, что год целый шли толки о размолвке его с ним; а теперь, после такого поступка его, представляется, конечно, довольно серьезный вопрос: отложение Хаджи-Мурата было ли только по наружности, для достижения каких-нибудь важных, по мнению его целей, или бегство его есть последствие порыва дикого горца, привыкшего к разгульной свободе и пожелавшего снова явиться в горах с мечом в руках? Разрешение этих вопросов можно ожидать от показаний пойманных людей Хаджи-Мурата, от переписки его, если она окажется, и, наконец, от каких-нибудь других случаев, которые могут представиться главному здесь начальству.

ГА РФ. Ф. 109.1-я эксп. 1852 г. Д. 68. Л. 37-42 об. Рукопись. Подлинник.

Комментарии

81. Воронцов М. С. (1782-1856) — граф, светлейший князь, генерал-фельдмаршал; в 1823-1844 гг. — новороссийский генерал-губернатор и наместник Бессарабской области, в 1844-1854 гг. — наместник Кавказа и главнокомандующий Отдельным кавказским корпусом. С 1826 г. — член Государственного совета.