№ 10. Записки прапорщика Нижегородского драгунского полка князя М. Б. Лобанова-Ростовского ⁴¹ «Обзор последних событий на Кавказе»

До 15 июля 1844 г.

(Датируется по резолюции императора Николая I)

Для лучшего понятия последних событий на Кавказе, предварительно необходимо узнать места главных происшествий и бросить хотя бы беглый взгляд на события предшествовавшие, и даже давно минувшие, но имеющие непрерывную связь с настоящими.

Краткий обзор местности

Разделение кавказских линий

Генерал Ермолов, покорив в 1818 г. Большую Кабарду, принял эту равнину за центр всей Кавказской линии и отмежевал вправо по Кубани — правый фланг, а по Тереку от его истоков и до Каспийского моря провел линию левого фланга.

Левый фланг

Так как театром главных происшествий есть левый фланг, то центр и правый фланг нет надобности рассматривать, тем более что эти части не имеют ничего общего с левым флангом и Дагестаном.

Местность левого фланга составляют три равнины, прилегающие к горам. Первая из них лежит между Тереком и рекой Сунжею, которая выходя из-под горы Казбек впадает в Терек в 50 верстах за крепостью Грозною. Местность этой равнины открытая, племена, живущие на ней, нами покорены. Вторая равнина начинается от Владикавказского округа и ограничивается [73] с одной стороны правым берегом р. Сунжи, с другой горами, местность лесистая и населена теми народами чеченского племени, которые ведут с нами настоящую войну. Площадь всей Чечни прорезана протоками Сунжи, которые выходят из гор, идут в параллельном направлении между собой и разделяют Чечню на несколько участков или обществ. Третья равнина заключается в пространстве, ограниченном нижним Тереком, Каспийским морем, рекой Сулаком и горами — это Кумыкские владения, состоящие в полной от нас зависимости.

Горы Кавказские

Горы идут тремя линиями, одна другой почти параллельными. Главный хребет — Снеговой, рядом с ним — Каменный, а ближайший к линии — Лесной. В этом порядке горы растянуты от правого фланга до истоков Сулака. За Сулаком характер гор и местности изменяется.

Дагестан

Снеговой и Каменный хребты, уменьшаясь или склоняясь, к Каспийскому морю расходятся отрогами и образуют треугольник, вершина которого место разделения гор, а основание — берег Каспийского моря, треугольник этот составляет Дагестан. В вершине треугольника пробивается из гор, по направлению к северу речка Кара-Койсу, которая по соединении с Аварским Койсу и Кази-Кумыхским образует реку Сулак. По правую сторону верхнего Сулака к морю Северный Дагестан, по левую — Нагорный, нижняя часть Сулака отделяет Кумыкское владение от Шамхальской площади. Лесистый хребет идет до Сулака и за него уже не переходит.

Северный Дагестан

Ежели из вершины сказанного треугольника провести перпендикулярную линию к основанию (т. е. Каспийскому морю), то эта линия почти отделит Шамхальские владения и ханство Мехтулинское от ханств Кази-Кумыкского и Кюринского ⁴². Первые две области находятся под управлением командующего войсками в Северном и Нагорном Дагестане, а последние — под ведением начальника Самурской линии. Река Самур, имея исток в тех же горах, как и Аварский Койсу, идет к Каспийскому морю, в направлении более или менее восточном, по южным частям владений Кази-Кумыхского и Кюринского, отделяя последние из них от Кубинского округа.

Между ханствами Мехтулинским и Кази-Кумыхским лежит Акуша, или, как иначе ее называют, Акушинское общество ⁴³. Оно до сего времени было нейтральным, как по своей силе, так и по многочисленности племени и важности места занимаемого в горах Кавказских, или лучше Дагестанских. Оно сохраняло независимость свою и от русских и от горцев. К Акушинскому обществу прилегает вольная Табасарань ⁴⁴ и еще несколько обществ, доселе живших свободно и покойно, но при малейшем движении нашем к ним, они бы могли, вместе с Акушею, выставить до 50 тыс. войска, поэтому ограничивались с ними мирными сношениями, и, мало-помалу, окружали крепостями. [74]

Акуша и Чечня — это житницы всего Кавказа, и потому полное покорение обоих племен влечет за собой покорение горцев, но покорить эти два племя не так легко, тем более что до сих пор в Чечне мы сделали очень немного, хотя и окружили ее цепью укреплений, а за Акушу еще и приняться было невозможно, не окончивши с Чечней.

Нагорный Дагестан

На запад от Акуши, в горах лежат мелкие общества горцев и ханство Аварское, которое с прилегающими к нему племенами было нам предано и занято нашими войсками и укреплениями. Ханство Аварское и общество Койсобулинское ⁴⁵ составляют наш, т. е. занятый нами, Нагорный Дагестан. Характер местности — дикие гранитные скалы, прорезанные горными речками, русла которых служат дорогами нашей пехоте. Пути сообщения — это коридоры между скалами шириной в одно горное орудие; 50 человек безоружных, бросая камни с высоты, могут остановить целый отряд. Дагестан населяет народ богатый и торговый, но пылкий и до того легковерный, что нет ничего легче, как увлечь целые племена.

Непокорный Дагестан

Аварией и Койсобулинским племенем оканчивались наши владения в горах, за ними начинается ряд племен воинственных и непокорных, известных под названием тавлинцев (туало — житель горы) ⁴⁶. Они еще прежде организовали между собой союз, а теперь слились в одно общество и находятся под одной властью, как в военном, так и внутреннем управлении. Все тавлинцы происхождения лезгинского, и до сего времени не имели никакого сношения с чеченскими племенами, но общая опасность соединила их в последние пять лет в тесный союз, и оба племени составляют уже не общество, но, можно сказать без преувеличения, довольно сильное государство, управляемое волей одного человека. В последних делах соединенные племена выставляли против нас несколько отдельных партий в одно время, во всех партиях было: лезгин до 50 тыс. пеших, чеченцев — до 12 тыс. пеших и 6 тыс. конных.

Обзор происшествий

Занятие Кабарды, Чечни и Кумыкских владений и устройство крепостей

При обозрении важнейших событий на Кавказе, для большой последовательности оных, необходимо начать с 1818 г., когда Ермолов, вступив в Большую Кабарду, двумя победами покорил самый храбрый, мужественный и многочисленный из кавказских народов. Покорением этого племени, князья которого владели значительною частью земель, населенных другими племенами, начато покорение всего Кавказа. Тогда же на Тереке устроена была линия укреплений и заведено линейное казачье войско, что и утвердило нас прочно на этой реке. В то же время покорена была площадь за Тереком, называемая ныне Кумыкскими владениями. Эти действия упрочивали подданство Шамхальства Тарковского и всех равнин, примыкающих к горам.

После устройства Терской линии и укреплений в Кабарде, Ермолов перешел в Чечню. Чеченцы рады были приходу русских, которые, покорив [75] Кабарду, избавили их тем от страшных врагов. Не притесняли, обходились ласково, и дикие чеченцы были лучшими нашими подданными на Кавказе (При этом надо заметить, что только чеченцы левого берега Сунджи были нам совершенно покорны, жители же лесной Чечни явно не признавали нашей над собой власти, но были в сношениях и искали у нас правосудия против притеснения соседей (прим. документа)), только строго наказывали пойманных на воровстве за Тереком. Таким образом, мало-помалу, они были доведены до совершенного спокойствия, и даже перестали носить оружие.

Появившиеся партии жителей лесной Чечни заставили Ермолова устроить крепость Грозную, в середине Чечни на Сунже, а укрывательство бежавших и дальнейшие виды на покорение края заставили, сколько было возможно, прорубать в лесах дороги и делать мосты. На Кумыкской площади, как для удержания кумыков, так и для соседей их чеченцев, поставлены были две крепости Внезапная и Герзель-аул. Обе крепости были вдвинуты в предгорье, чем и положено было основание дорогам в горы.

Занятие Северного Дагестана

Действуя от Дербента, Ермолов привел хана Мехтулинского, хана Кази-Кумыкского и Шамхала Тарковского в совершенно подданственное положение. Поссорив их между собой, он ловко воспользовался своим посредничеством, и они не успели опомниться, как были у него в руках. В Тарках, главном месте Шамхальских владений, на берегу Каспийского моря, он поставил цитадель и при ней крепость Бурную. Ловкость его, хитрость вместе с силой и неизменной строгостью, уменье выбирать людей, которым он вверял управление покорными народами, ласковость его с преданными нам, твердая воля, решительный характер и умение пользоваться обстоятельствами, может быть, и без побед, доставляли бы ему славу покорения всего Кавказа. Но с его отъездом все переменилось.

Время Персидской и Турецкой войны

Во время Турецкой и Персидской войны все еще было спокойно на левом фланге и в Дагестане.

Пристава большей частью были уже не те, хотя некоторые оставались и те же, но за ними никто не наблюдал.

Фельдмаршал был в походе. В горы доходили слухи о действиях наших войск, и как в горах всякая весть отдается как горное эхо, то и каждая одержанная нами победа была преувеличиваема в тысячу раз. По возвращении Паскевича ⁷ многие племена, прежде непокорные, спешили к нему принести свою покорность и соревновали друг другу. Фельдмаршал уехал, поручив дела линии Вельяминову и Панкратьеву ⁴⁸. Вельяминов, занятый делами правого фланга и Черного моря, на вновь приобретенном берегу которого он устраивал линию, мало занимался делами левого фланга, и только сначала одною экспедициею отчасти возвратил прежнее влияние на горцев, потерянное генералом Емануелем ⁴⁹, который по оплошности и неприсутствию [76] духа, допустил разбить себя наголову около Внезапной, бросив семь орудий. Это была первая победа горцев.

Кази-Мулла

Ободренный этой победой, явился Кази-Мулла. Он выдал себя за богом вдохновенного пророка, посланного Магометом восстановить свободу в горах, начал проповедовать мюридизм (Мюриды — особая монашеская секта. Под видом желания торжества своей веры над прочими, цель мюридов — выгнать русских с Кавказа и соединить все народы магометанского исповедания в одно государство. Мюридом может быть только горец или чеченец, известный своей храбростью и подвигами; должен считаться между своими умным человеком, преданным общему делу и фанатиком по вере. Появление мюридизма на Кавказе полагают во время последних войн с Персией и Турцией. Муллы и хаджи свободно переходили из Персии и азиатской Турции чрез обнаженные границы наши и, радушно принимаемые жителями Дагестана, усиливали между ними религиозный фанатизм и недоброжелательство к русским. Главным же распространителем мюридизма был Кази-Мулла, явившийся в 1830 г. Мюрид в деле командует партиями, дома принимает участие в управлении народом (прим. документа)) и увлек все народонаселение Дагестана в общий бунт. Все поднялось. Бурную осадили. Панкратьев выручил крепость из осады. Не прошло месяца, Кази-Мулла осадил Дербент, едва прогнали его оттуда, он явился в Чечне, собрал там партию и разгромил Кизляр.

Вельяминов собрал отряд, двинулся в Чечню, и, соединясь там с Розеном ⁵⁰, наказал чеченцев, отнял взятые у Емануеля пять орудий, и потом, перейдя Сулак около Чир-Юрта, окружил и разбил наголову Кази-Муллу, чем и окончил действия, приведя страхом в сомнительную покорность дагестанских горцев. После того полковник Миклашевский имел сильные дела с Кази-Муллой: с пятью ротами он взял замок Кач-Калу, но на этом приступе был убит. Кази-Мулла спасся с несколькими мюридами, но в последствии времени был убит в Гимрах.

Он был храбрый воин, но безрассудный фанатик, с его смертью все пришло в прежний порядок.

Войск на левом фланге и в Дагестане было мало, да и те работали на начальников и умирали в госпиталях от лихорадок.

Действия генерала Фезе в Чечне и Дагестане

В 1835 г. генерал Фезе принял 20-ю пехотную дивизию, имел поручение от Вельяминова заняться лично делами левого фланга. Его пребывание там с 1835 по 1839 гг. и потом в Дагестане с 1839 по 1842 гг. замечательно тем, что пролито много крови, и не приобретено ни малейшей пользы. В 1836 г., желая наказать два племени, сделавшие прорыв на линии, он пошел в трескучие морозы в лесную Чечню, навел страх на чеченцев, но вместо одних наказал других и этой бестолковостью вооружил против себя и правых и виноватых. Его перевели в Дагестан. Там он тоже наделал много чудес; влетел в Аварию и забрался в такие места, откуда едва вышел. Он шел все вперед и едва успевал делать каменные заборы, которые называл крепостями. Горцы [77] имени его боялись, для него не было неприступных мест, и горцы говорили: где птица пролетит, там и Фезе пройти может.

При всей его опрометчивости он был счастлив, умел вселить в войска дух непобедимости, и потому не надо было его брать оттуда, если же боялись, чтоб он не погубил войск, то следовало придать ему руководителя, а уже исполнять поручение лучше его еще никто не мог.

Шамиль

Во время его управления явился в горах Шамиль, ученик и воспитанник Кази-Муллы, он превзошел своего воспитателя умом, решимостью и твердостью воли и характера. Молодость Шамиля прославлена в горах удальством, наездничеством и подвигами молодечества. Кази-Мулла любил его как сына и в нем готовил себе приемника и наследника и не ошибся в выборе. Когда Кази-Мулла был убит, Шамиль успел раненый вырваться из Гимров и уйти в горы. Скрываясь там, он в короткое время изучил Алкоран (То же, что и Коран), и вскоре разнеслись слухи о появлении в горах нового пророка. Взволновав народонаселение Нагорного Дагестана, он соединил их для преграждения успехов Фезе. Тут следует ряд битв у Шамиля с Фезе. Дорого покупал Фезе малейший успех. Авария залита была кровью. Наконец, около местечка Телетни (Правильно: Тилитль) Шамиль окружил Фезе, в то же время, [Фезе], будучи блокирован, сам запер Шамилю выход из ущелия. Конечно, подобного случая кроме как на Кавказе еще нигде не было. Фезе штурмовал и был отбит. Шамиль сделал то же и тоже неудача, наконец противникам нечего было есть; [они] вступили в переговоры; Шамиль отдал своего племянника в аманаты ⁵¹, дав слово оставить неприязненные замыслы, и, таким образом разошлись полюбовно, выпустив один другого из общей западни.

Крюков и Пулло

Причины бунта Чечни

Когда Фезе был переведен в Дагестан, то 20-ю дивизию принял генерал Крюков. Левым флангом управлял полковник Пулло. Крюков человек недальновидный, попал в совершенную зависимость [от] Пулло. Этот хитрый грек, корыстолюбивый и бессовестный, грабил чеченцев обеими руками. Трудно описать всю низость и злодейства, которые делал этот грек. Крюков ничего не видел. Вельяминов был болен, так продолжалось до 1837 г.

В 1837 г. Крюков, как человек богомольный, вздумал обратить чеченцев в христианскую веру. Пулло, видя свои выгоды в этом апостолическом управлении, все более и более убеждал Крюкова в превосходстве его системы. Сам же брал контрибуции и деньгами, и стадами, наконец, предложил Крюкову, что, если обезоружить мирных чеченцев, то тогда можно ручаться, что они разом примут христианскую веру. Крюков потребовал оружие, хотя с ропотом, но некоторые аулы повиновались, другие — нет. Явился Пулло с отрядом, забирал скот, имущество, наконец, жен, у кого был целковый, тот [78] еще имел надежду откупить жену. Наконец разразился общий ропот. Пулло убеждал Крюкова показать пример строгости.

Разграбление мирного аула

И как [раз] в это время богатый и торговый аул Миатлы не вносил контрибуции, наложенной на него Пулло, то он и убедил Крюкова начать с Миатлы, говоря что они [являются] причиной мятежного духа, появившегося в чеченцах. Кстати, в это время был найден убитым армянин на земле, принадлежащей аулу. Для Пулло и Крюкова предлог был достаточен, и Крюков решился наказать Миатлы. Богатый и торговый аул, окруженный садами и славившийся своею торговлею по всему Кавказу, имел более 4 тыс. жителей, давно отставших от военных действий, мирно и беспечно преданных русскому правительству. Аул [был] окружен на заре, скот и бесчисленное множество баранов отхвачены кавалериею, аул был обстреливаем и потом взят на штык. Жители не защищались. Камня на камне не осталось, и не было пощады ни женщинам, ни детям. Генерал-майор нашей службы Муса-Хасай ⁵², Кумыкский владетельный князь, поскакал в Петербург, лично доложил там обо всем. Крюков и Пулло отданы под суд, Крюкова не застала конфирмация ⁵³, он умер. Пулло свалил все на мертвого, оправдался и остался начальником фланга.

Приезд генерала Граббе

Восстание горцев в 1839 г.

Незадолго до Миатлинского дела умер Вельяминов. В конце 1837 г. приехал генерал Граббе. 1838 г. прошел без действий с нашей стороны, но Шамиль возбуждал горцев заступиться за своих единоземцев и, показывая на Миатлы, предрекал ту же участь всем. Горы восстали. Граббе собирал войска и стягивал их к левому флангу.

1839 г. ознаменован замечательными происшествиями на Кавказе. К этому времени должно приписать чрезвычайный успех распространения мюридизма в горах и в Чечне, даже между народами нам покорными.

Сбор партий и мюридов к Ахульго

На берегу Аварского Койсу (горного притока Сулака) было приискано место, и на двух скалах сложен и укреплен знаменитый замок Ахульго. В 20 верстах, как бы авангардные укрепления, заняты аулы Аргунай и Аргуан. Для нанесения решительного удара Граббе без замедления двинулся прямо на Ахульго, имея намерения запереть его со всех сторон и уничтожить тем и мюридизм, и Шамиля. В Ахульго собрались все лучшие воины из гор, Граббе привел войска, прославившиеся под Карсом и Ахалцахом и полки, делавшие горные походы с Фезе.

Аргуан взят приступом чудо-богатырем Лобинцевым ⁵⁴. Аргунай обойден и был оставлен.

Первый приступ к Ахульго

Отряд подошел к Ахульго. После обложения решились на приступ, который поручен был полковнику Врангелю, командиру Графского полка [79] (бывшего Ширванского). У Ахульго скалы сходятся на пистолетный выстрел; чтоб идти на приступ, надобно было спуститься в пропасть с отвесной высоты под выстрелами неприятеля, обставившего свою скалу каменными завалами, и потом, обойдя скалу кругом по руслу Койсу, пробираться к замку по тропе. Врангель, вызвав офицеров вперед, сел на скалу и полетел вниз. В тот же момент он был ранен и упал в кручу. Офицеры перебиты и переранены. Солдаты в числе 400, оставшихся из 2500, взлетели наверх и овладели возвышенностью. Мюриды бежали, но графцы сами испугались своего успеха и, не видя своих офицеров, дрогнули и побежали назад. Мюриды вернулись, но уже не били их, а за подсумки сталкивали с кручи.

Взятие Ахульго

Тем и кончился приступ; после того Ахульго был обставлен батареями, и два месяца продолжалась правильная осада. Горцы, истомленные голодом и болезнями, не знали что делать. Наконец Лобинцев хитростью занял старый Ахульго, и когда во время перемирия женщины с детьми из старого пошли в новый, то он, схватив два батальона, вслед за ними без вреда прошел к замку и потребовал сдачи; в это время с противных высот сделали по нему выстрел (этим он оправдывает нарушение перемирия); получив отказ, он овладел всем. Мюриды, защищаясь, были переколоты до последнего. Шамиль с девятью человеками спасся ночью, спустившись со скалы на веревке в Койсу. Некоторые, впрочем, может быть неприятели Пулло, доказывают, что Шамиля выпустил Пулло, но доказательства эти, хотя основанные на предположениях, имеют также много и правдоподобного.

Во время осады Шамиль отдал своего сына Граббе и просил воспитать его. Он отправлен в Петербург и находится в одном из кадетских корпусов ⁵⁵.

Взятием Ахульго далеко не достигнута была главная цель Граббе. Мюридов осталось еще очень много, и сам Шамиль запел, но удар был нанесен горам жестокий. Лучшая молодежь и сподвижники Кази-Муллы там погибли. Надобно было пользоваться успехом и идти тотчас в горы. Тогда бы горцы выдали Шамиля, оставалось только уметь взяться за дело и навсегда упрочить спокойствие края. Взятием Ахульго все ущелья отворялись для наших войск. Шамиля не впускали в самые дальние от нас аулы, он скитался с мюридами по горам, без одежды и пищи и, наконец, ушел в леса Ичкерии, где и поселился как простой горец.

Чиркеи в 1839 г.

Граббе, кончив осаду, двинулся к Чиркею ⁵⁶. Чиркеевцы, всегдашние разбойники и злейшие враги наши, не смели, однако, оказать сопротивление, и только старшины просили Граббе не входить в аул, потому что не ручались за жителей. Граббе пренебрег этой предосторожностью и поплатился батальоном, который оплошно, не зарядив даже ружей, вошел на мост Койсу. Батальон был истреблен, поставили батареи против аула, но так как с той стороны, где находились наши войска, ворваться в аул было невозможно, и притом жители согласились покориться, ежели мы не пойдем в аул, то на этот раз Граббе показал вид, что довольствуется их [80] покорностью. Два орудия, взятые у Емануеля и находившиеся в Чиркеях, были тут же нам отданы.

Новые действия Пулло

Пулло, как хитрый и умный человек, очень воспользовался временем осады Ахульго (Во время экспедиции 1839 г. он был начальником штаба (прим. документа)). Он снискал себе полное расположение Граббе, а вместе с тем генеральский чин, ленту и бриллиантовую саблю — все это в продолжение двух месяцев. Граббе уехал в Ставрополь, Пулло в Грозную, а войска поручили генералу Галафееву ⁵⁷, для окончания укреплений на Кумыкской площади.

Пулло обложил всех чеченцев данью себе, не вносивших подати мучил жестоко. Чеченцев до того притесняли, что у них не оставалось никакой собственности; стада и имущество были забираемы, и они не видели конца этому положению.

Бунт чеченцев

Общее негодование разлилось по всем аулам. Шамиль воспользовался общим неудовольствием и корыстолюбием Пулло, явился с пятью человеками в Чечню и, представляя им их горькую участь, говорил, что Магомет сжалился над ними и послал его освободить их от власти неверных. В три дни 20 тыс. семейств оставили свои дома и ушли в леса, в которых и начали селиться, но уже не аулами, а хуторами, по два и по три семейства на одном месте. Чечня бежала; Пулло сменили. Штурм Ахульго остался без следствий, или лучше сказать, если и были выгодные следствия, то и те уничтожены.

Шамиль сделался сильнее, чем когда-либо. Мюридизм разлился по Чечне, и горцы, видя, что русские не идут к ним, — в начале 1840 г. снова признали власть Шамиля и провозгласили его верховным Имамом (главой веры). С 1840 г. начинается настоящее правление деспотическое, человека, рожденного в горах, без образования, но с умом и характером удивительным. Три неудачных покушения на жизнь его еще более прославили его в горах, и он провозглашен Богохранимым Пророком.

Экспедиция в Чечне в 1840 г.

Начальником левого фланга назначен командир Куринского полка полковник Фрейтаг ⁵⁸. Весной 1840 г. начальник 20-й дивизии генерал Галафеев ходил по Чечне и имел огромные потери без результатов. Тут были дела жаркие, и самое ужасное из всех это было дело на речке Валерик. Галафеев овладел полем битвы, но на другой день, проходя дальше, был преследован чеченцами, которые таким образом провожали его до Терека. Фрейтаг был ранен. Начальство флангом доверено было генералу Ольшевскому ⁵⁹. Осенью в том же году Граббе сам пошел в Чечню, и тоже неудача, как и прежде. Авангард шел вперед спокойно, арьергард же и боковые цепи сильно терпели. Граббе жег хлеба и сено, но терял много людей. [81]

Экспедиции 1841 г.

На 1841 г. предположена была экспедиция против Салатавских и Койсабулинских племен, и в особенности устремляли все силы на Чиркей, который первый призвал к себе Шамиля и был одним из главных аулов этих мест. Предположено было действовать двумя отрядами, одним из Дагестана, другим из Чечни. Оба отряда в один день должны были соединиться под Чиркеем, сам корпусной командир Головин принял начальство над Дагестанским отрядом. Граббе выступил из Внезапной, вошел в горы, перешел через два хребта, имел блистательное дело на Хубарских высотах, где окружил и разбил наголову партию горцев в 20 тыс., и явился под Чиркеем. Корпусный командир предупредил его одним только днем. Головин по неприступности с дагестанской стороны к Чиркею, ничего не мог сделать и ограничивался обстреливанием аула. Чиркеевцы, узнав, что Граббе перешел Хубары и выходит на их равнину, спешили принести полную покорность, и оба отряда заняли Чиркей. Над Чиркеем выстроена цитадель и башня. Тут же положено основание верхней Сулакской линии, которая, начинаясь от Чиркея, в том же году должна быть окончена и доведена до Чир-Юрта, что и было исполнено.

В Чиркее созван был военный совет, который кончился тем, что Граббе и Фезе поссорились с Головиным и между собой. Фезе отозван был в Россию. Командующим войсками в Северном и Нагорном Дагестане был назначен генерал Клюки-фон-Клюгенау ⁶⁰. Граббе в августе возвратился на линию и осенью ходил по Чечне с большими потерями и опять без результатов. Головин устроил Сулакскую линию, занял Белоканское ущелье и тем упрочил сообщение аварских укреплений с Темир-Хан-Шурою.

Набег партии чеченцев к Кизляру

Осенью в этом же году партия чеченцев под начальством Ахвердый бросилась к Кизляру, изрубила две сотни казаков и взяла орудие. Генерал Ольшевский был окружен многочисленной партией, ранен, и отряд его едва спас подоспевший с двумя батальонами полковник Витторт.

Наступила зима, военные действия кончились.

Назрановское дело

Одно только чеченское племя назрановцы ⁶¹ остались верными и не ушли в леса и горы. Племя это считается в пять тысяч семейств и живет в верховьях Сунжи, прикрывая собой от Чечни Военно-Грузинскую дорогу. Шамиль, желая увести остальных чеченцев и, обнажив Военно-Грузинскую дорогу, прекратить там сообщение линии с Грузиею, а также намереваясь овладеть Осетиею и входом в Кабарду, с которой он уже был в сношениях, собрал партию в 18 тыс. и явился под укреплением Назраном. Назрановцы с имуществом и скотом собрались к крепости, защищаемой одним батальоном. Желая дело кончить скорей, Шамиль вошел в сношение с назрановцами и назначил срок покорности через два часа. Назрановцы уже готовы были передаться, участь батальона и крепости висела на волоске, как ничтожный случай лишил Шамиля плодов его соображений. Чеченец, увидя [82] вышедшего из аула быка, поймал его и потащил к себе. Хозяин быка настиг и убил чеченца. Чеченцы убили назрановца. Завязалась перестрелка, наша рота поддержала назрановцев. Гарнизон сделал вылазку, и Шамиль ретировался с потерями в глубь Чечни.

Сношения Шамиля с мирными [народами]

Шамиль не терял времени. Распространяя мюридизм в горах и в Чечне, он входил в сношения с кумыками, с кабардинцами и даже с народами правого фланга. Убеждал все народы присоединиться и общими усилиями выгнать русских с Кавказа. Но эти сношения не доставили ему выгод. Кумыкский князь Муса-Хасай, Мехтулинский владетель Ахмет-хан и хан Кази-Кумыкский имели влияние больше, чем он, и были преданы нашему правительству, и по положению своему и по выгодам. Они были верными и потому еще, что все трое кровные враги Шамиля. Вот почему все прокламации его к народу не имели большого успеха.

Распоряжения Шамиля о внутреннем устройстве края

Он разделил управление всем краем на четыре части. Чечню на две — на Малую и Большую. Малой Чечне дал в наибы (Наиб или наместник имеет власть неограниченную (прим. документа)) Ахвердый-Магому, страшного набегами своими Тереку, но доброго и благородного человека. Во всех важных случаях этот храбрый воин был правой рукой Шамиля. Он мог собрать до двух тысяч конных через три часа; пеших мог иметь до шести тысяч. В Большой Чечне был наибом Шуаиб-мулла. Изувер, фанатик, хитрый, но чрезвычайно умный и ловкий человек; в сутки Шуаиб мог иметь под рукой партию в четыре тысячи конных и до восьми тысяч пеших. Шуаиб славится в Чечне счастьем своим и ловкостью, с которою он выходил из самых неприятных случаев и положений при встрече партий с нашими отрядами. Шуаиб-мулла был депутатом от чеченцев во время проезда Государя Императора по Военно-Грузинской дороге и имел счастье представиться Его Величеству. Он первый из чеченцев сделался мюридом. Шамиль его не любит, но уважает по влиянию, которое он имеет на чеченцев. В Дагестане против Клюки-фон-Клюгенау наибом Кибит-Мегмет, а против Кази-Кумыкского ханства и кн. Аргутинского Хаджи-Мурат ⁶². Последние обстоятельства и происшествия в Дагестане показали этих наибов и совершенно оправдали выбор Шамиля.

В 1841 г. сделана по Чечне и в горах народная перепись. Назначены пятисотенные начальники, сотенные предоставлены выборам наибов. Пятисотенные начальники партий были сделаны начальниками и мелких племен. Все народонаселение обложено данью по 3 рубля серебром. Шамиль ввел в Чечне шариат, вроде свода законов, составленный из туземных обычаев по преданиям народным и в духе мюридизма. Пятисотенные и сотенные начальники получили для отличия серебряные медали. Каждый начальник имеет свой значок, который указывает место, где он находится во время дела. [83]

В начальники выбираются только мюриды, которые, не имея никакой собственности, пользуются собственностью других. Мюрид может брать все, что ему понадобится, не исключая даже и лиц семейства, поэтому охотников в мюриды много. Вино и табак запрещены между ними под смертной казнью.

Добыча подчинена правильному разделу: третья часть всей добычи Шамилю, другая треть бедным, но она поступает обыкновенно к наибу, последняя же делится поровну на тех, которые участвовали в набеге. Десяточному вдвое против рядового, сотенному — вчетверо, пятисотенному — в 8 раз. Право наказывать смертью предоставлено пятисотенным.

По всей границе расставлены маяки (шесты, обвитые соломой), по зажжении коих ближайшие к нему жители должны сбегаться, в то же время сигнал передается по всей Чечне, а выстрелы означают, в которой стороне тревога

Всем начальникам даны инструкции, как действовать, строго запрещается вступать в дело с нами на ровных и открытых местах, — за потерю воина начальник платит Шамилю один рубль серебром.

Лазутчика нашего может убить безнаказанно, кто его поймает на деле, лишь бы был третий при этом. Кровомщение строго запрещено под смертною казнью, но этого прекратить невозможно, и поэтому чеченец, убив из мести другого, переходит к нам, и от этого у нас аула четыре или пять состоят из отъявленных разбойников.

Ввести эти постановления в Чечню было делом немаловажным, тем более что чеченцы не имели никогда никаких законов, ни религиозных, ни нравственных, ни военных, и никогда не могли терпеть какой-либо власти. Ужасом, кровью и муками наибы до того успели усмирить буйный дух чеченцев, что теперь Чечня гораздо благоустроеннее и богаче Дагестана и наших мирных кумыков. Наконец, множество шпионов или тайных мюридов наблюдают за всем в крае и доносят Шамилю лично обо всех злоупотреблениях начальников и сделанных ими проступках, а у него суд короток.

Шамиль избрал своим главным местопребыванием Ичкерийское селение Дарги, находящееся в центре подвластных ему племен и загражденное со стороны Дагестана трудными для наших войск проходами, а со стороны Чечни вековыми, дремучими лесами. Мюриды его окружающие совершенно ему преданы, он умел заставить себе повиноваться людей, которые гордились прежде тем, что не имели над собой никакой власти. Всего непонятнее это то, что ему известны все наши самые тайные предположения. После взятия Ахульго в его сакле нашли всю секретную переписку Фезе с корпусным командиром, переведенную на арабский язык.

После штурма Ахульго Шамиль сам в делах не участвует, но предоставляет начальство одному из наибов, сам же находится по крайней мере на расстоянии двух пушечных выстрелов от места битвы и наблюдает за ходом дела. В набегах на линию он никогда не бывает, но находится в том месте, из которого партия выступает, и переезжает потом туда, куда она должна возвратиться.

Вот все, что известно о Шамиле и его государстве, образовавшемся в несколько месяцев; большая часть этих сведений сообщены поручиком кн. Арбелианом ⁶³, находившимся девять месяцев в плену у Шамиля. [84]

Предположение Граббе проникнуть в горы и овладеть Дарги весной 1842 г.

На 1842 г. Граббе сделал большие предположения. Они состояли в том, чтобы, действуя двумя отрядами, из Чечни и Дагестана проникнуть в Андию и утвердиться в ней. По исполнению этого предположения, казалось, можно было считать войну на Кавказе оконченною, потому что с занятием Андии ключи всех гор переходят в наши руки и отделяются все мелкие дагестанские общества и племена от Чечни, на которую тогда можно уже действовать с четырех сторон. Предположения были и основательны и отлично обдуманы. Генерал Клюки (Здесь и далее имеется в виду генерал Ф. К. Клюки-фон-Клюгенау) должен был тронуться из Дагестана в день прихода Граббе под Дарги в том предположении, что горцы, узнав о занятии Дарги, вероятно, не решатся на сопротивление. Все предвещало блистательные и решительные результаты.

Потеря времени

Недостаток провианта, потом неприсылка из Грузии вьючных лошадей заставили откладывать исполнение предположения все дальше и дальше. Наконец в половине мая отряды начали сосредотачиваться и переправляться через Терек; ожидали только прибытия Граббе; вдруг партия чеченцев в 500 чел. угоняет из-под самого лагеря 700 артиллерийских и транспортных лошадей, это обстоятельство заставило еще отложить движение отряда на две недели.

Наконец 29 мая все было готово к движению, три дороги представлялись на выбор. Граббе избрал кратчайшую и по времени года труднейшую, всего расстояния от нашей крепости Герзель-аула до Дарги было не более 50 верст, но в том числе заключается 30-верстный переход через вековой лес и через два хребта; пройдя хребты гор, отряд должен был спуститься в долину Аксая и его ущельем подходить к Дарги. На пространстве тридцать верст не было вовсе воды, и вся дорога завалена была огромными деревьями, из которых горцы и чеченцы поделали себе завалы, возвышающиеся один на другом. Кумыкский князь Муса-Хасай со слезами просил Граббе отложить поход до следующей весны. «Ты потерял время, — говорил он ему, — и в эту пору не пройдешь по лесу. Дождись весны, весной я сам пойду с тобой и головой моей отвечаю, что в два дня проведу тебя к Даргам. Теперь ты будешь истреблен, не пройдя и половины лесу». Граббе был тверд в принятом намерении, и старик Муса-Хасай простился с ним и предсказал гибель отряда.

Диверсия Шамиля в Кази-Кумыкское ханство

Еще в начале мая Шамиль, видя бездействие наших отрядов, открыл действия сам. Воспользовавшись смутою Кази-Кумыкского хана, он ворвался в его владения, покорил его подданных, взял у ханши 2 млн. денег, захватил в плен нашего полковника Снаксарева и бывшего при ханше поручика кн. Арбелиана. Все это он окончил в 5 дней. Казикумыкцы взбунтовались против бывших там наших войск и требовали очищения ханства. Две роты, [85] одна Апшеронского полка, другая саперная, были окружены жителями в продолжении двух суток, но устояли и даже нанесли им большую потерю. Кн. Аргутинский, будучи задержан на пути отрядами Шамиля, опоздал прибытием в Кумык, и все мусульманские провинции по ту сторону гор готовы были пристать к Шамилю, ожидая только, чем кончится движение Аргутинского. Но развитие дел у Граббе заставило Шамиля бросить Кази-Кумык и спешить в Дарги для защиты своего семейства и богатства.

Движение наших войск в Ичкеринский лес

Отряд Граббе состоял из 12 батальонов в 500 чел. каждый, 24 легких орудий, 48 зарядных ящиков и 70 тыс. артиллерийских зарядов на вьюках, и на вьюках же месячное продовольствие на весь отряд, кроме того, каждый офицер брал с собой вьюков столько, сколько мог. Выступив из Герзель-аула 30 мая, Граббе приказал Лобинцеву с двумя батальонами Кабардинского полка составить авангард, и, выстроив потом обоз в один конь, вошел в лес. Шуаиб-мулла, имея всего 2500 человек, ожидал его в опушке леса (Шамиль не прибыл еще в Андию) и, видя бесконечный обоз, ободрял чеченцев и поздравил их с богатой добычей. Завязалась перестрелка, сначала в авангарде, потом по мере движения вперед в лес, распространялась по отряду и, наконец, со всех сторон охватила отряд, растянутый более чем на 5 верст. В первый день прошли 9 верст. Лобинцев брал завалы штурмом. С обоих флангов растянули боковые цепи по 3 батальона на каждую сторону.

На другой день двинулись в том же порядке. Чем далее, тем дорога становилась хуже. Горцы защищались отчаянно, завалы возвышались над завалом, и все завалы были фланкированы другими, которые брать было почти невозможно. Два батальона Кабардинского полка, бывшие у Лобинцева, брали штыками завал за завалом, и к концу дня из двух батальонов выбыло из строя 40 чел. Число раненых, увеличиваясь с каждой минутой, увеличивало вчетверо число выбывающих из строя, ибо для каждого раненого надо четырех под носилки. Наконец к вечеру авангард начал выходить из лесу и увидел впереди долины и воду. Все оживилось, начали уже спускать орудия; но в семь часов вечера велено было Лобинцеву остановиться, а в девять часов приказано начать отступление по той же дороге и в том же порядке.

Отступление

Этим приказанием отряд был расстроен и побежден морально. В ночь тронулись в обратный путь, Лобинцев не успел еще подняться, как отряд уже ушел. Спешили занять прежде неприятеля одно дефиле, которого занятие дорого стоило нашим войскам. В полночь горцы, открыв отступление отряда, бросились преследовать, окружили весь отряд, кидались в шашки, но наши все еще держались, Лобинцев отбивался и отступал в порядке, сам на себе таща орудие; на рассвете он сам испугался, увидев, что из двух батальонов у него осталось только 80 человек. Раненых бросали. В полдень горцы, опрокинув боковую цепь, ворвались в обоз, и к счастью, что начали грабить и сталкивать тюки в кручи. Все побежали. Двенадцать орудий [86] брошено. В это время полковник Траскин, брат начальника штаба, схватил Кабардинскую роту 3-го батальона, еще не бывшую в деле, ударил в штыки и отбил одиннадцать орудий, двенадцать свалилось в кручу. Рота эта приняла, по крайней мере, на себя остатки авангарда Лобинцева. Траскин тут же был смертельно ранен.

Горцы сбирались все больше и больше и, ободренные удачей, бросились с трех сторон в шашки; все побежало, арьергард и слабые боковые цепи опрокинуты, вьюки брошены, и Лобинцев спасся чудом. Только два батальона Куринского полка, до того мало участвовавшие в деле, еще несколько держались и отступали в порядке, а то все перемешалось, картины были ужасные.

Так кончился этот поход, продолжавшийся четыре дня. Шамиль с 14 тыс. горцев не успел прибыть вовремя. Шуаиб, как было сказано прежде, имел не более 2500 чел. Кабардинский полк был истреблен в буквальном смысле слова. Войска возвратились в Герзель-аул.

В половине июня Граббе опять составил отряд для открытия наступательных действий и, соединясь в Дагестане с Клюки-фон-Клюгенау, двинулся в горы по той дороге, по которой сей последний при первом предприятии должен был идти к нему на соединение в Дарги. Около аула Эгалы он был остановлен Кибит-Мегметом, имел большую потерю, опять отступил ночью и растерял отряд. После этого он уехал в Ставрополь и больше не возвращался. Вскоре на место его назначен был Гурко ⁶⁴.

Несмотря на неудачи Граббе, должно отдать ему полную справедливость в том, что он хорошо знал край и неприятеля, которого презирал и справедливо думал, что горцев надо поражать там, где они считают себя необоримыми. Еще одно дело такое, как было под Ахульго, и, может быть, весь Кавказ был бы покорен. Его система линиями вдаваться в Чечню превосходна, хотя и медленна.

Из недостатков Граббе главнейший — леность. После Ахульго, положим, что идти вперед по слабости и усталости войск было трудно, но когда Чечня ушла, отчего он в ту же зиму не пошел в Чечню, он мог бы все поправить, не дав новым поселенцам возможности устроиться. Зиму эту он упустил, а Шамиль ею воспользовался. Граббе окружен был людьми, не стоящими его доверенности и неспособными. Он мало наблюдал за исполнением своих приказаний, делал только одни предначертания и предположения, а в мелочи исполнения вовсе не входил. От этого допущен был этот страшный обоз, эти тысячи вьюков, допущен был пятисотенный состав батальонов, тогда когда самим же им приказано было иметь по 750 человек рядовых в батальоне. Особенно много испортил Граббе здешние войска тем, что не обращал на них никакого внимания, проезжая во время переездов своих, он не здоровался с людьми, а после геройских подвигов даже не благодарил их. Не входя совершенно во внутренний состав войск, он не знал заслуженных офицеров, и хотя представлял к наградам многих, но не зная никого в отряде своем, допускал представлять больше людей искательных, чем истинно достойных, и потому теперь мы видим Георгиевские кресты на людях малодушных, да и все почти награды выходили как-то навыворот. О корпусном командире [87] Головине сказать можно разве только то, что он во все время своего пребывания не имел на дела линии никакого влияния и лично никакого веса.

Положение дел осенью и зимой после экспедиций

Так кончились все военные действия в августе месяце. Неудача двух предприятий наших усилила Шамиля, который вошел между тем в тесные сношения с князьями правого фланга. Все стало угрожать мирным и преданным нам племенам. Горцы и чеченцы под предводительством Ахвердый-Магома и Шуаиб-муллы беспрестанно спускались с гор, угоняли скот и всегда пользовались случаем напасть врасплох на линию Терека или на какую-нибудь из деревень покорных нам племен. Во время осени 1842 г. Ахвердый-Магомы с партией в 2 тысячи человек подходил к Моздоку и разграбил близ него хутора, увел более 2 тысяч рогатого скота. В ноябре Шуаиб прошел к Кизляру, обошел его, ограбив окрестности, с огромной добычей возвращался в горы, как генерал Фрейтаг (начальник фланга) пересек ему возвратный путь и переправу через речку Яман-Су. Чеченцы бросили добычу, рассыпались по полю, с другой стороны от Терека спешил полковник Витторт, от Сулака же генерал Клюки. Но что может сделать одна пехота, они рассеялись и поодиночке пробрались в горы.

Наступила зима. Партии чеченцев и горцев гуляли по равнинам около Сунжи и в Кумыкских владениях, угоняли скот, брали в плен жителей, нападали на транспорты и не давали покоя ни войскам, ни жителям. Наши гонялись за ними без всякой пользы, хотя, наверное, знали, что ничего сделать им не могут. При том же на всем этом пространстве всего войска было пять батальонов Куринского полка, которые занимая пять крепостей, имели еще два подвижных эшелона в батальон каждый, и ровно ничего прикрыть не могли.

Набеги горцев в начале 1843 г.

Наконец в январе месяце горцы вывезли против аула Койсунгура к неоконченному Куринскому укреплению оставленное в Ичкерийском лесу орудие и начали стрелять по крепости, что и продолжалось двое суток, но ни крепости, ни гарнизону вреда нанести не могли. Так продолжались дела до весны.

Весна и оборонительная война 1843 г.

Весной разнеслись слухи, что с приездом нового корпусного командира строго воспрещены наступательные действия, а приказано ограничиться одними оборонительными. Горцы об этом узнали и стали еще смелее и решительней.

В мае месяце собран был отряд на Кумыкской площади при Койсунгури, как для прикрытия оной, так и для окончания начатого в прошлом году укрепления.

В это время генерал Гурко, предполагая сделать экспедицию на правом фланге, начал стягивать туда войска, и потребовал от Фрейтага присылки двух батальонов. Фрейтаг батальонов не только не дал, но, объясняя Гурко [88] положение дел, просил его о немедленной присылке к нему войск и казаков на левый фланг. Фрейтаг писал: «У меня на фланге 10 батальонов егерей и два батальона линейных. Этими войсками, занимая линию Сунжи, Терека и передовую Кумыкскую, я должен иметь гарнизоны в 12 передовых крепостях и в глубине площадей поставить по батальону на каждых 25 верстах. Мне известно, что у Шамиля большие замыслы и 4 орудия. Ежели он всеми своими силами обрушится на меня, то мирные Кумыки тотчас к нему присоединятся. Крепости пропадут, ибо строены только против ружейного огня, и будучи командуемы примыкающими горами, не выдержат огня орудий. Ежели угодно взять от меня хотя один батальон, то я не отвечаю за то, удержу ли я линию Терека».

Над донесением об 4 орудиях в Ставрополе смеялись и говорили откуда он их взял. У горцев есть поверье, что взять у нас орудие есть несчастье, и потому они, отняв орудие у Грекова, распустили слух, что его распилили, и этому и поверили; другое орудие было Ичкерийское, а третье взято у подполковника Волжинского в 1838 г.; о четвертом же тогда только узнали, когда горцы его вывезли против наших, но когда оно было взято, этого никто не узнает.

Что же касается до донесения, что Шамиль намерен прекратить хищнические набеги и собирает значительные силы, чтобы действовать решительно и с обдуманною целью, то на это не обратили даже внимания.

Действия на правом фланге

В мае месяце Командующий войсками делал экспедицию на правом фланге и кончил оную довольно удовлетворительно. На правом фланге живут в горах черкесы, племена абазехов, чиапсугов, убыхов и других. Ни одно племя соединено быть с другим не может. Каждое племя имеет своего князя, который, вероятно, никогда другому князю не подчинится, и потому одно только, чем горцы правого фланга угрожают нашим войскам, это хищническими набегами, но как там много кавалерии, то эти набеги не опасны. В 1840 г. они, правда, составили союз и взяли 9 крепостей на Черноморской береговой линии и держали в осаде еще 5, но как воины храбрые они потеряли там много лучших своих князей и узденей, уже с тех пор не помышляли более о союзах и наших крепостях. Ежели правым флангом будет командовать человек умный, ловкий и честный, то с этими племенами можно кончить без войны. Лет девять командовал им генерал Засс ⁶⁵ — Пулло правового фланга, если еще не хуже, — поэтому и дела шли плохо. Кратковременное командование флангом Безобразова ⁶⁶ уже принесло большую пользу. Раевский ⁶⁷, командовавший Черноморскою береговою линиею, положил начало дружеским и торговым отношениям с ними русских.

Потому-то экспедиция на правом фланге справедливо огорчила всех на левом. Все говорили, что Гурко слушается Граббинского штаба, что штабу так не нравятся экспедиции в Чечне и горах, что стараются отклонить от этого Гурко. Тогда как против левого фланга и Дагестана собираются полчища, и образовалось государство, которого все силы и средства направлены к одной цели, одним человеком умным, решительным и предприимчивым. [89] В переписках прошли летние месяцы июнь и июль. Дела же бывали беспрестанно, перестрелки ежедневные. Против войск на Кумыкской площади постоянно в горах жила понедельно наблюдательная партия в 500 и тысячу человек, но, кроме покушений на отбитие баранов и скота, ничего не было предпринимаемо, и все не выходило еще из обыкновенного порядка. В конце июля лазутчики дали знать генералу Фрейтагу о чрезвычайном сборе во всех горах и в Чечне и о движении Шамиля из Даргов с артиллериею к Ойсунгуру, где у Фрейтага в отряде было 3 батальона егерей и 500 человек донских казаков.

Блокада Ойсунгура и дело 1 и 2 августа

1 августа на рассвете отряд этот был окружен неприятельскою партиею. Чеченцы поставили 4 орудия в опушке леса прилежащих высот и двое суток стреляли ядрами и камнями. Артиллерия отряда вредила им мало, ибо действовала снизу вверх. Идти же на них было не с чем и потому войска сидели в лагере и отстреливались со всех фасов. 3 августа партия чеченцев, тысячи в 4 пеших, вышла на равнину и решилась атаковать лагерь и укрепление. Генерал Фрейтаг взял две роты и 4 орудия, подпустил их на картечный выстрел, и опрокинул ее огнем орудий. Потеря с обеих сторон была значительна и потому после сего действия ограничились обложением и пальбой с гор. Движение конной партии, как после сделалось известным, было ложное, — Шуаиб-мулла, распоряжавшийся действиями, очень хорошо знал, что она будет опрокинута, но полагал, что Фрейтаг пошлет казаков ее преследовать и с двумя ротами или батальонами отойдет от крепости. В этом случае 4 тыс. пеших, под его начальством построенные в глубокой колонне, готовы были броситься на крепость. Другая же партия в 2 тыс., скрытая за высотой, должна была отрезать от крепости отряд, отделившийся для преследования. Третья пешая партия горцев более чем в 10 тыс. должна была атаковать лагерь, стараясь не допустить из лагеря войска к крепости. Осторожность и решительность Фрейтага спасла отряд, и неприятель не успел в своих предположениях. В это время в первый раз заметили у неприятеля целый батальон, составленный из наших беглых солдат. Он находился при орудиях.

Диверсия чеченцев на галагаевцев ⁶⁸

В начале июля месяца Ахвердый-Магома собрал значительную партию и пошел на горное племя, живущее под Казбеком. Это движение его партии угрожало большими последствиями. Племя галагаевцев хотя и не подчинено было нашему правительству, но вело торговые сношения с нами и не подчинялось Шамилю. Оно состояло из горных охотников, которые не дают промахов по птице, и хотя и немногочисленно, но живет в местах неприступных.

Шамиль приказал Ахверды во что бы то ни стало покорить их и разрезать нашу Военно-Грузинскую дорогу занятием ущелья Казбека. Ахвердый потребовал от галагаевцев покорности, ему было отказано. «Денег и хлеба у нас нет, мы вас не звали, зачем пришли к нам, — говорили ему [90] старшины, — ежели пришел ты к нам в гости, мы тебе рады, но тогда оставь своих чеченцев, мы всех твоих воинов угостить и поместить у себя не можем, но выбери 50 человек, которых захочешь, и мы тебя угостим, кто чем может. Покориться же мы тебе не хотим и не видим в этом надобности, а с русскими драться у себя мы не позволим, ибо русские наши добрые соседи и без них мы существовать не можем. Наш весь промысел — охота; русским мы сбываем все, что имеем от нее, а у них берем хлеб и соль», — Ахвердый начал действовать силой, имея большую потерю и желая ободрить своих чеченцев, бросился сам вперед, и был убит. Чеченцы разбежались, и это предприятие не имело никакого успеха.

Шамиль признан вольными горцами

В нагорном Дагестане Шамиль в июне месяце с партиею горцев покорил лезгинское племя, чагор и хири и чеченское чорбили. Покорением этих племен он округлял свои владения и обхватывал покорную нам Аварию с другой стороны. Вслед за тем вольные общества хилатль и корах ⁶⁹ признали его своим имамом.

Движением в конце июля на Койсунгур и блокадой нашего лагеря он хотел, как то и оказалось впоследствии, отвлечь внимание от Дагестана, дабы через то иметь больше вероятности в успехе своих намерений овладеть Авариею, выгнав оттуда наши войска.

Крепости Дагестана и линии

Прежде описания последних происшествий необходимо сделать хотя бы краткое обозрение крепостей и укреплений как Северного, так и Нагорного Дагестана, и размещения наших войск. Начиная от Сулака и до Дербента идет берегом Каспийского моря длинная и ровная долина, которую называют Шамхальскою площадью, — с одной стороны она примыкает к хребту каменных гор, с другой к берегу моря. На этой площади наши крепости: низовые укрепления в Торках, и потом по Сулаку от Чир-Юрты до устьев Сулака 3 укрепления, составляющие Нижне-Сулакскую линию. Посередине площади укреплений пост Озень.

От Чир-Юрта и Темир-Хан-Шуры Верхне-Сулакская линия, в которой 4 крепости: Миатлы, Зобут (Правильно: Зубут. Ныне селение Зубутли-Миатлы Кизилюртовского р-на Республики Дагестан), Чиркей (Евгеньевское укрепление) и Темир-Хан-Шура. Эта линия идет в горах по Сулаку. Третья линия — Аварская, на ней шесть укреплений: Зыряны, Балаканы, Унцукуль, Цатаных, Урпили и Моксок. Хунзах — главное место Аварии, влево от линии и по дороге от Хунзаха к Гергебилю промежуточное укрепление Хоцотль. Гергевиль (Здесь и далее в тексте имеется в виду Гергебиль) важная крепость и переправа через приток Сулака. По дороге от Шуры (Здесь и далее в тексте имеется в виду Темир-Хан-Шура) в Зыряны башня Бурундук-Кале, защищающая тесный проход. Балаканское ущелье [91] запирается Зырянами и Балаканами. Между Балаканами и Унцукулем башня Моксок, а между Унцукулем и Цатаныхом Харачинская позиция. От высоты Харачи идут тропинки одна в Балаканское ущелье, другая в Цатаных, третья по хребту гор под Хунзах, и потому эта высота есть самый важный пункт в Нагорном Дагестане. Кто владеет Харачинскою горою, тот владеет всеми нитями путей Нагорного Дагестана. Темир-Хан-Шура, построенная в преддверии Шамхальских гор, богатейшее русское поселение и довольно сильная крепость.

Отряды были расположены следующим образом. В Дагестане расположена была бригада 19-й пехотной дивизии, Апшеронский и Графский полки. Все роты обоих полков расположены были по укреплениям. В Нагорном Дагестане были только два эшелона подвижных, один майора Косовича в 4-й роте занимал Харачинскую позицию, другой подполковника Веселицкого стоял выше Больших Казанищей, наблюдал за горами и за площадью Шамхала и имел временное поручение заготовить дрова на зиму для всех нагорных укреплений. В Темир-Хан-Шуре у генерала Клюки-фон-Клюгенау было два батальона Апшеронского полка, и три батальона того же полка на сенокосах и хозяйстве полковом. Состав батальонов был пятисотенный.

На Нижне-Сулакской линии подполковник Евдокимов ⁷⁰ имел два батальона с половиною, в том числе подвижный эшелон в три роты и три сотни казаков.

Слабость и незначительность войск в Северном Дагестане побудили генерала Клюгенау в начале весны писать и просить войск. Ему было отказано. Он доносил, что укрепления, будучи построены на скорую руку, требуют прочной перестройки, что артиллерия крепостная в плохом состоянии и что с теми войсками, которые у него находятся, он решительно ни исправить, ни вновь построить ничего не может. Корпусный командир приказал Фрейтагу отправить к нему один батальон.

Отряд при укреплении Низовом

Батальон этот прибыл в Дагестан и занялся приготовлением материалов, для перенесения Низового укрепления на более выгодное место.

Состояние крепостей

Чтобы лучше понять, что такое крепость на Кавказе, можно взять для примера хоть это Низовое укрепление, которое по своему назначению весьма важно: еще при занятии Шамхальства Ермолов поставил над Торками крепость и цитадель Бурную. Во время Кази-муллы она была осаждена и, лишенная по местоположению своему воды, вероятно, была бы взята, если бы Панкратьев не подоспел на выручку. Чтобы не подвергнуться в другой раз такой невыгоде, крепость сняли с горы, цитадель упразднили, а внизу окопали четырехугольник без рва и назвали это укрепление Низовым. Оно служило складочным местом для провианта и артиллерийского парка на все войска и крепости [как] Северного, так и Нагорного Дагестана. Но оказалось, что и тут оно неудобно помещено по причине большой смертности. Поэтому-то и предположено, как было уже сказано, перенести [92] Низовое укрепление на другое место, где был лагерь Петра Великого. Вообще на Кавказе, а в особенности на Черноморье и в Дагестане климат чрезвычайно изменчив: на малом пространстве в одном месте климат здоровый, в другом же, в полуверсте от него, смертность ужасная. При этом надобно заметить, что большая часть крепостей и все почти госпитали временные и постоянные, как то: Егорьевск, Екатериноград, Внезапная (в которой летом жить нельзя), Кизляр и другие поставлены в самых нездоровых местах. Ермолов при устройстве укреплений имел в виду главное: влияние климата на здоровье людей, другие же корпусные командиры, после него бывшие, заботились более об огородах, сенокосах и тому подобных выгодах для гарнизона. Конечно и эти выгоды весьма важны, но чтобы их приобрести, необходимо было строиться под горами, на низменных местах, не подвергать гарнизон влиянию беспрерывно свирепствующих там лихорадок.

Состояние войска на линии в Дагестане

Экспедиции 1842 г. и неудача Ичкерийского похода сильно расстроили войска. Лучшие офицеры были перебиты и переранены, а которые и остались, то и те, дождавшись сентября, подали в отставку. Осталось старых и опытных офицеров весьма мало. Прислали из России батальонных командиров, неспособных почему-либо командовать частями, педантов или не могущих ничего понимать, или наконец пьяных людей. Пока здешнее начальство их узнало, они до тех пор наделали много вреда и войскам и краю. Дисциплина уже тронутая, в Ичкеринском лесу совершенно пропала при этих господах. Видали ротных командиров, вытаскиваемых солдатами из речки на переправах и до того пьяных, что не в состоянии были держаться на лошади. Спросите: «Что это такое? Их Благородие от воды помутилось». Захотите узнать фамилию, вам скажут, [что] не можем знать, они недавно из России. Теперь разумеется явится сам собой вопрос, что же смотрят полковые командиры. На это оправданий много.

1. Есть батальоны в полках, которые полковой командир не видит по 7 и 8 месяцев; если же и встретит батальон где-нибудь в отряде, то обыкновенно спросит нет ли жалоб, кормят ли, и получив удовлетворительные ответы оставляет батальон и его дела до другого более удобного случая, который иногда и вовсе не представится.

2. Все полковые командиры вместе с тем и начальники края или линии, управление которыми гораздо более их занимает и имеет больше влияния на их службу, чем командование полком, — так, например: командир Куринского полка есть вместе с тем и командующий войсками в Кумыкском владении и начальник передовой Кумыкской линии, — ему некогда подписывать полковые бумаги, он беспрестанно должен объезжать крепости, входить в разбирательство дел кумыков, заниматься их положением, беспрестанно заботиться о сохранении их аулов, имущества и скота и быть в постоянных походах для преследования партий. Поручать этого он никому не может, а должен делать все сам. Кроме того, беспрестанная переписка по делам края, не терпящая ни малейшей отсрочки, отнимает последние минуты [93] свободного времени. Потому полки по необходимости лишены внимания своих командиров.

Инспекторские смотры, поручаемые бригадными командирами какому-нибудь постороннему штаб-офицеру, делаются только потому, что их нельзя не делать, но в самом-то деле есть пародия на настоящий смотр. Нет роты, которая бы не имела 20 претензий по делам жалованья или амуниции; о прочих частных претензиях и в обычае нет упоминать на инспекторском смотре. Дивизионного начальника, ежели ему не доверяют отряда, то его, кроме полкового адъютанта и казначея, никто и в глаза не знает, а он-то и есть настоящий хозяин дивизии. Командующему войсками нет времени и возможности входить во все. Какие беспорядки допущены в войсках, это трудно себе представить. Например: люди разобраны офицерами; из 150 самих офицеров налицо в полках едва шестая часть, а остальные или находятся в госпиталях, или ходят по линии в черкесках, пьют чахирь (здешнее вино) и до тех пор не являются в полк, пока не привезут их силой. Самые простые вещи, известные в русских корпусах даже неспособным инвалидным ротам, неизвестны здесь. В хозяйственном отношении еще хуже, жалко и больно смотреть на этих добрых и храбрых людей, как их держат. Государь сделал много: на каждого рядового отпускают по 5 руб. серебром в год на винную и мясную порцию, во время же нахождения в отряде двойное жалованье и вся добыча есть собственность отряда. Но при всем этом они водки не видят, а говядину едят только тогда, когда отобьют у неприятеля. Даже в ротах никогда не знают, что такое припек от печения хлеба, тогда как на всех выдают людям суточный хлеб. Впрочем, это только сотая доля того, что есть на самом деле.

Вторичная просьба генерала Клюки о присылке войск

Генерал Клюки, получив верные сведения, что Шамиль решительно хочет вломиться в Дагестан, вторично просил корпусного командира о присылке войск и немедленном их сборе для экспедиции в Нагорный Дагестан. Ему отвечали, что войск нет, а все экспедиции запрещены. Тогда видя, что ему помощи нет ниоткуда, он, описав положение крепостей, раздробление войск и дух мятежа, поднявшийся в непокорных племенах, просил сложить с него ответственность за потерю края, и стал спокойно ожидать дальнейших происшествий.

Смерть ханов Мехтулинского и Кумыкского и влияние оной на горное народонаселение

Еще весной в одну неделю здешний край лишился двух людей, имевших сильное влияние на все горное население: Кумыкский князь Муса-Хасай и Ахмет-хан Мехтулинский померли. Шамиль щедро наградил вестника и велел в горах праздновать их смерть трое суток. Он говорил: «Только два человека мешали мне победить русских. Они знали край и имели влияние на народ, теперь их нет, русским советовать некому, и к весне за Тереком ни останется ни одного неверного». [94]

Шамиль в Нагорном Дагестане

25 августа на заре аул Унцукуль Койсубулинского общества был обхвачен сильной партией горцев, которые, окружив его, требовали покорности имаму. Унцукульцы, имея в середине аула крепость и зная, что подполковник Веселицкий недалеко и может поспеть на выручку, отказались от покорности и объявили, что будут драться до последнего. Унцукульцы кровные враги всех мюридов, в 1841 г. они в своем ауле их вырезали до 500 чел. Получив отказ, Шамиль устроил три колонны и направил их на аул с трех сторон в одно время. Горцы ворвались и вырезали всех, не щадя ни пола, ни возраста. Кончив с аулом, обложили крепость и потребовали сдачи. Получив отказ, поставили два орудия, сделали брешь и пошли на приступ. Три дня рота Апшеронского полка, отрезанная от воды и защищаемая развалившеюся стеною, отбивала приступы, делаемые один за другим. Наконец в половине четвертого дня 29 августа Веселицкий показался на горе и спешил на выручку, ему для подхода к крепости было две дороги: одна через аул, другая — через сады. И аул, и сады были заняты неприятелем. Он решился идти по садам. С 12 часов дня и всю ночь бился он в садах, и не мог пробиться к крепости. Утром горцы повели на него атаку, истребили всех до последнего и взяли два горных орудия. Все это было на виду у крепости, лишенной всех средств к защите. Гарнизон расстрелял все патроны и заряды, не видя надежды на помощь и томимый жаждой сдался и весь был вырезан горцами. Три легких орудия были взяты в крепости.

Хорочинское дело

29 же августа генерал Клюки вышел из Шуры и спешил к укреплению Цатаныху, для того чтобы не допустить горцев овладеть единственным в той части Нагорного Дагестана сообщением с Хунзахом. В это время майор Косович, занимавший Хорочинскую позицию, узнав об истреблении Веселицкого, без выстрела отступил к Моксоку, чем и открыл неприятелю все дороги в Аварию. Клюки, получив [сообщение] об этом поспешном оставлении Хорочинской позиции, послал майора Зайцева с тремя ротами снова занять оную, приказав и майору Косовичу соединиться с ним. Зайцев, придя к назначенному месту для соединения с Косовичем, не нашел его и по малочисленности своего отряда не решался атаковать Хорочей, занятый уже сильной неприятельской партией. Но генерального штаба капитан Капгер именем генерала приказал ему идти в штыки, говоря, что партия прийти туда еще не могла, а что тут неприятелей не может быть более 300 чел. Зайцев потребовал от него бумаги. Тот ему объявил, что писать не время и не место, а ежели от его нерешительности погибнет край, то он будет под судом. Зайцев пошел, спустился с горы без выстрела и, вызвав вперед офицеров, с двумя ротами бросился в аул. Но, будучи встречены со всех сторон сильным ружейным огнем, роты были опрокинуты, Зайцев и все офицеры убиты, едва только несколько человек спаслось. Тут погибли гвардейские офицеры: Аверкиев, Шалашников, граф Вуич ⁷¹ и князь Черкасской.

Генерал Клюки узнал об этом происшествии в Цатаныхе и, видя, что пути в Аварию открыты, двинул к горе Абад батальон Кабардинского полка для [95] защиты уже с противоположной стороны Цатаныхских высот или Ахалчей, смотря по тому, куда направится неприятель, сам же бросился к Хунзаху. В Ахалчах находилось сначала три роты, двумя был занят аул и одной укрепление. Клюки, рассчитывая, что он оставил в Цатаныхе батальон, который может в случае надобности подоспеть в Ахалчи, взял с собою из Ахалчей две роты, приказав капитану Капгеру по получении известия о движении неприятеля на Ахалчи идти туда с этим батальоном, если же неприятель направится на Хунзах, то другой дорогой идти к Хунзаху. Комендант же Ахалчей, когда у него взяли две роты, объявил, что если ему не оставят этих двух рот, то с одной оставшейся у него ротой он защищаться не может и по приближении неприятеля должен будет сдаться. Генерал Клюки полагал, что неприятель скорее пойдет на Хунзах, чем на Ахалчи, и потому не нашел нужным оставлять там двух рот, в то время когда от удержания Хунзаха зависела участь Аварии и Нагорного Дагестана. Предположения его оправдались, но не вполне. Ибо Шамиль, двинувшись сам на Хунзах, в то же время отделил часть партии под начальством Кибит-Мегмета на Ахалчи и для занятия других крепостей. Капгер, узнав, что партия Кибит-Мегмета направилась на Ахалчи, прискакал к Цатаныху и хотел направить оставленный там батальон на помощь Ахалчам, но батальонный командир подполковник Гротенфельд отказался исполнять приказания младшего и остался на месте, не предприняв сам ничего. Капгер, видя, что он ничего не предпринимает, и, зная, что по занятии неприятелем Ахалчей этот батальон погибнет, посоветовал Гротенфельду для спасения батальона отступить по Хунзахской дороге. На другой день этот батальон, отступавший в беспорядке и теснимый неприятелем, был встречен генерального штаба подполковником Пассеком ⁷², только что прибывшим в Абаду. Пассек, приняв над ним начальство, восстановил порядок и привел батальон к Хунзаху. Неприятель хотел загородить ему дорогу, но батальон пошел в штыки. Горцы не выдержали, были опрокинуты, и Пассек вступил в Хунзах. С прибытием Пассека Клюки воодушевился, [командиры] решились погибнуть, но не отдавать неприятелю столицы Аварии. Ахалчинский комендант при появлении партии Кибит-Мегмета сдержал свое обещание, вышел со своей ротой, и не сделав ни одного выстрела, положил оружие. Майор Косович, отступивший к Моксоку, узнав, что неприятель двинулся на Ахалчи, бросил Моксок и спешил вскочить в Балаканское ущелье, чтобы безопасно отойти к кр[епости] Зырянам, т. е. в совершенно противную сторону от Хунзаха. Крепости: Моксок, Балаканы, Хоцотль одна за другой пали. Гарнизоны сдались, с той только разницей, что в последней заклепали орудия. Остались 3 крепости в Нагорном Дагестане: Хунзах, Гергебиль и Цатаных, за исключением Зырян, которая, хотя и запирает Балаканское ущелье, но уже выходит из общей цепи нагорных укреплений. Шамиль, обложив двадцати пятитысячной партией Хунзах и заняв высоты артиллерией, отрезал тем все ему сообщения и потребовал сдачи. Клюки отвечал, что если еще осмелится прислать к нему с подобными предложениями, то посланных он велит повесить. Получив этот ответ, Шамиль написал собственноручно, что позволяет ему выбрать из своего отряда 9 человек и выйти [96] из Хунзаха, как он вышел из Ахульго. С запиской было прислано четверо старшин для сделания договора. Клюки трех из них повесил, четвертого же отправил к Шамилю без ответа. Шамиль, тесно обложив Хунзах, ожидал прибытия отделенной на Ахалчи партии. Клюки успел еще дать знать о своем положении Фрейтагу и просил его послать один батальон для занятия Темир-Хан-Шуры, а другой на Мятлинскую переправу, чтобы удерживать там шамхальцев в покорности. Два батальона были отправлены, у Фрейтага же осталось всего подвижных шесть рот на Кумыкской площади. Клюки не отчаивался. «Русский Бог велик, на него одна моя надежда», — писал он в циркулярах к Фрейтагу и к Аргутинскому.

Партия Кибит-Мегмета, заняв Ахалчи, Моксок и Балаканы, обратилась на Хоцотль и, овладев этим последним, подошла к Цатаныху.

Славная защита Цатаныха

Четверо суток отрезанные от воды 80 чел. отбивали приступы, и когда горцы ворвались в башню, то в ней нашли артиллерийского фейерверкера, израненного и ползущего с фитилем к пороховому погребу. Его зарезали. Весь гарнизон нашел славную смерть, дравшись, в буквальном смысле слова, до последней капли крови. В Цатаныхе достался горцам артиллерийский парк, в котором было 5 тыс. зарядов. Окончив с мелкими крепостями, Кибит-Мегмет присоединился к Шамилю под Хунзахом.

Шамиль, рассчитывая, что отряд наш, запертый в Хунзахе и лишенный возможности получить провиант, больше недели не в состоянии будет держаться, а как в неделю никто прийти на выручку не может, то и ограничился обложением его и канонадой.

Замечательный геройский поступок пленного

В это же время совершился замечательный геройский поступок. В отряде Веселицкого или в каком-то другом из взятых крепостей захвачен был в плен артиллерийский фейерверкер. Беглые наши представили его Шамилю, сказав, что он отлично стреляет. Шамиль приказал ему стрелять. Он отказался. «Я тебя заставлю». — «Не заставишь». Ему отрезали ухо, потом другое, нос, но не могли заставить его изменить своей твердой решимости, тогда положили ему на живот горячих угольев, и он умер, не прося пощады. Горцы его похоронили. До сих пор фамилия его неизвестна, труп его был найден, но до того изуродован, что никто его узнать не мог.

Во время обложения Хунзаха Клюки вызвал охотников снести записку к Аргутинскому. Вызвались двое тифлисских егерей. Они прикинулись беглыми, пробрались в Акушу и ею дошли до Аргутинского. До Аргутинского доходили уже слухи о происшествиях в Нагорном Дагестане, потому он собрал в Кумыке отряд в числе пяти батальонов и 2 тыс. человек грузинской конной милиции, чтоб быть на всякий случай в готовности.

Движение Аргутинского

Получив записку Клюки, он тотчас же пошел к нему на выручку, взяв направление на Гергебиль, где и перешел Аварское Койсу. Отсюда ему [97] представлялось две дороги: на Цатаных и на Хоцотль (обе занятые уже неприятелем). Он двинулся по первой. Хаджи-Мурат спешил к Цатаныху, дабы, силою заняв его, не допустить Аргутинского по этой дороге к Хунзаху. Аргутинский, сделав переход этот, ночью воротился назад к Гергебилю и явился под Хоцотлем неожиданно. Бывший мирный аул этот загородил ему дорогу, но Аргутинский без выстрела ворвался в аул и, сделав с ним то же, что горцы с Унцукулем, открыл себе проход.

Между тем уже две недели продолжалась блокада Хунзаха, и у Клюки оставалось снарядов уже очень мало. На 15-й день в Хунзахе услышали выстрелы и вскоре увидели головы колонн отряда Аргутинского. Шамиль начал отходить. Тогда Клюки, сделав вылазку, соединился с Аргутинским, и оба отряда совокупно преследовали Шамиля в надежде, что в горных теснинах отнимут у него орудия. Шамиль остановился на Танусских высотах. Аргутинский пошел в штыки, но, не будучи поддержан отрядом Клюки, принужден был отойти назад.

Дело под Танусом

Клюки, обещав поддержать Аргутинского, не исполнил сего, почему и атака не удалась. После этого оба генерала поссорились, и Аргутинский просил Клюки приказывать ему как младшему, он же будет уметь повиноваться. Клюки трое суток стоял под Танусом, поставив оба отряда так, что Шамиль до тех пор стрелял в них, пока не выстрелил все боевые заряды, и потом ушел в горы.

Общее отступление

Соединенный отряд в то же время отошел к Хунзаху.

Во время дела под Танусом Аргутинский занял одним батальоном высоту, стоившую ему дорого, с тем намерением, чтобы, с этой высоты спустив орудие и две роты вниз, занять ими теснины в тылу Шамиля и в то же время атаковать его решительно, со всех сторон. Тогда он должен будет или опрокинуться на эти две роты, которые не пропустили бы его, или, видя этот проход занятым, ему оставалось, бросив орудия и лошадей, пробираться горной тропинкой. При этой атаке, ежели бы Аргутинский не успел в своем намерении в первый момент, то рисковал быть сам отрезанным и попасть в плен. Поэтому Клюки и не решился на эту атаку. Аргутинский брал и ответственность, и исполнение на себя, только просил Клюки поддержать его с противной стороны, сделав ложную атаку, в то время, когда он пойдет для занятия высот, но Клюки и этого не сделал, почему Аргутинский и был отбит с уроном. Вот и причина ссоры двух генералов. Клюки говорил, что ему этого сделать было невозможно, ибо малейшим движением он бы открыл дорогу в Хунзах. Кто из них был прав, определить трудно. По всем обстоятельствам решимость Аргутинского могла иметь огромные результаты, но так как это на деле не оправдалось, то, может быть, и Клюки прав. Но во всяком случае ему можно поставить в вину то, что обещав поддержать Аргутинского ложной атакой, он не сделал ни шагу. Впрочем было понятно, тут замешались интриги. По крайней мере многие понимают Клюки за человека [98] завистливого, интригана и не способного понимать ни одного военного соображения, даже на местности, но храброго как льва.

Следствия

Так кончилось первое действие драмы. Следствия были ужасны: Шамиль имел 21 орудие медное, в том числе были и горные единороги; все крепости, кроме Хунзаха и Гергевиля, взяты, 14 рот Апшеронского полка не существовали; аварцы и койсобулинцы уведены в горы.

Корпусный командир по первым известиям о происшествиях послал в Дагестан генерала Гурко поправить дела. Все, что мог собрать Гурко, — это три батальона, с этими малыми силами он двинулся к Хунзаху. Дорога ему была открыта Аргутинским, и он шел безостановочно. В то же время генерал Нейдгарт писал к Фрейтагу и приказывал ему воспользоваться сбором неприятеля в Дагестане и наступить на Чечню. Фрейтаг отвечал, что ни одного чеченца нет в Дагестане, что все они дома и что в сентябре идти в Чечню можно не иначе как с 8-ю батальонами, у него же линия Терека обнажена, и всего, что он может собрать, так это два батальона, с чем трудно что-либо предпринять. Эта переписка продолжалась до тех пор, пока последние обстоятельства не прекратили ее.

Появление Шуаиба-муллы на Кумыкской площади

25 сентября в отряде Фрейтага узнали о поголовном сборе в Чечне, а 26 партия Шуаиба из 4 тыс. конных собралась выше Герзель-аула и направилась к Сулаку. Фрейтаг взял два батальона и 700 казаков и стал на середине площади, полагая, что конница чеченская нарочно отвлекает наш отряд, чтобы дать время пехоте ударить на аулы. Шуаиб действительно и хотел так сделать, но осторожность Фрейтага расстроила его предположения. Видя, что Фрейтаг не пошел за ним к Внезапной, он обошел эту крепость.

Добыча Шуаиба за Сулаком

Переправился через Сулак и отхватил 20 тыс. баранов у шамхальцев. 28-го числа переправил он всю добычу на нагорную сторону Сулака, а 29-го разнеслись слухи о роспуске чеченской партии.

Командирование барона Миллера-Закамельского ⁷³

Посланный в это время на Сулак подполковник барон Миллер-Закамельский с двумя батальонами Куринского полка, действовал весьма неудачно. Он, во-первых, сделал ту ошибку, что по приближении своем ко Внезапной не вошел тотчас в сношение с полковником Козловским ⁷⁴, который как местный начальник имел все средства знать как о направлении, взятом партией, так и об успехах ее набега, и мог бы направить подполковника Миллера (Здесь и далее в тексте имеется в виду барон Меллер-Закомельский) на пункты, через которые ей следовало возвращаться. Подполковник Миллер, хотя и отличный офицер, но мало опытный в здешней войне, боясь, [99] вероятно, попасть в зависимость от полковника Козловского, а может быть, и по неопытности, не дал ему знать о своем прибытии на Сулак и, слушаясь каждого старшины, без толку провел двое суток в беспрестанных переправах с одного берега реки на другой, утомив только людей этими чрезвычайно трудными переправами. Везде уже знали о роспуске партии и ее добыче, а Миллер все еще ожидал ее возвращения.

Потеря орудия на р. Ярак-Су

В это же время чеченцы завладели одним нашим орудием, по непростительной небрежности командовавшего офицера. 25 сентября 60 тыс. чел. Кабардинского полка при одном легком орудии препровождали транспорт из Ташкичу во Внезапную. На половине дороги к ним присоединилась рота этого же полка из 70 чел. и также одного орудия под командой штабс-капитана Ждан-Пушкина, который как старший и принял начальство над всей колонной. Поставив свою роту в авангарде с одним орудием, а другую в арьергарде с другим орудием, он в этом порядке подошел к речке Ярак-Су, которая течет под крутыми берегами, накрытыми мелким, но частым кустарником. Егеря начали разуваться для переправы, орудие спустили вниз и переправили на другой берег. Человек 20 егерей было уже в воде и переходили кому где казалось лучше, как вдруг чеченцы, скрытые в кустах, дали по ним залп и бросились в шашки. Все смешалось, орудие сняли с передка, но выстрелить не успели. Передок ускакал через речку назад, а егеря были смяты, опрокинуты и, не видя своих офицеров, не знали что им делать. В один момент орудие скрылось из глаз, так что и преследовать было некого. Чеченцев же было не более 70 чел.

Сбор чеченцев в Ауховском владении и прибытие туда Шамиля

29 сентября, как сказано было прежде, подполковник Миллер был на Сулаке, Фрейтаг оставался на середине площади с 700 казаков, куда поспешно прибыли с линии 6 рот пехоты. По получении известия 29 числа о роспуске партии Фрейтаг с этими 6 ротами и 700 казаков возвратился в Куринское укрепление и послал приказание Миллеру следовать туда же. Между тем полковник Козловский получил сведение, что слух о роспуске партии есть ложный, что действительно конная партия разошлась по домам с добычей, но 30-го должна опять собраться, и что чеченцы в большом числе собрались в Ауховском владении в 5 верстах выше Внезапной и ждут Шамиля и орудий. Почему сразу послал подполковнику Миллеру приказ приостановиться на Сулаке, избрав пункт между д. Костеком и Внезапной, с тем чтобы по первым выстрелам спешить туда, откуда их услышит. В то же время комендант Мятлинской крепости уведомлял Миллера, что около самого укрепления переправляется партия пехоты, вероятно с намерением на другой день атаковать крепость и уничтожить переправу. Сообразив оба сведения, от Козловского и Мятлинского коменданта полученные, Миллер вывел то заключение, что намерения партии открыты, и потому 29-го вечером переправился на Мятлинскую сторону Сулака. [100]

Андреевское дело. 30 сентября

30-го же сентября в 3 часа пополудни Внезапная и прилежащий к ней аул Андреевка со всех сторон были охвачены чеченцами. Шамиль поставил на высотах 4 орудия, из двух открыл пальбу по крепости, а из других двух по аулу, после чего пешие чеченцы ворвавшись в аул заняли половину оного и с криком требовали покорности имаму. Из крепости открыли канонаду со всех фасов. Полковник Козловский, схватив из крепости одну роту и одно орудие, бросился на аул. Идти в аул, уже вполовину занятый неприятелем, с одной ротой, решительно не зная при том, будут ли защищаться жители, было очень смело. Но к счастью, при входе в аул, он увидел женщин и детей, столпившихся в одну кучу, тотчас окружил их и велел идти в крепость. Кумыки, увидя жен своих во власти Козловского, решились защищаться, к чему много способствовала смелость Козловского, и то, что чеченцы, ворвавшись в аул, начали грабить. Рассыпав всю роту в стрелки и оставив при орудии 20 человек, он, дойдя до первой представившейся ему высоты, поставил орудие, сделал три выстрела картечью и бросился на чеченцев с криком «ура». Кумыки пешие и конные поддержали Козловского и тоже кричали «ура». Чеченцы, полагая, что их нарочно заманили в аул, чтобы легче истребить, бросились вон, их преследовали и они потеряли более 200 чел., из коих 50 тел остались в ауле.

Движение Миллера и Фрейтага к Внезапной

Миллер, который в это время только что переправился на Мятлинскую сторону Сулака, услышав эти выстрелы, решился переправиться обратно и, кончив эту трудную переправу, пошел ко Внезапной, но по усталости людей и по темноте ночи, не доходя до Внезапной 2 верст, остановился дождаться рассвета. В 7 часов вечера чеченцы отступили, а с сумерками совсем скрылись. В Куринском укреплении услышали выстрелы в 4-м часу, и Фрейтаг, тотчас же схватив 6 рот, бросился с ними по дороге ко Внезапной. Роты бежали, слыша, что пальба делалась все сильней и сильней, и видя, что ущелье, в котором была Внезапная, покрыто облаками дыма, но сделав 30 верст, они остановились пред входом в дефиле, так же как и Миллер, чтоб дождаться света. На рассвете пальба умолкла, и Фрейтаг, соединясь с Миллером, вместе вошли во Внезапную. На другой день, 1 октября, получены сведения, что чеченцы распущены и Шамиль с орудиями пошел в Дарги.

Шамиль вторично является возле Внезапной

От 1 до 15 октября все было спокойно. 15 октября уже думали распустить отряд, как вдруг получили сведение, что Шамиль собирает тавлинцев и хочет вести их на Андреевку, чтоб наказать жителей ее за обман. Он говорил: что они же сами звали его, а потом когда он пришел, то вместо помощи, которой он ждал от них и которую ему обещали, они заманили чеченцев в аул и изменнически истребили 200 чел. Он всенародно дал клятву в мечети истребить весь аул.

Слухи о сборе неприятеля в горах и в Чечне заставили Фрейтага донести Гурко, что ежели все силы горцев устремятся на левый фланг, то он не [101] ручается за линию Терека, а площадей Сунжи и Кумыкской он решительно не удержит, и потому просил командующего войсками прислать два батальона, у него прежде взятые, в Дагестан и направить их на левую сторону Сулака к д. Костекам, откуда они могут направиться туда, где будет более предстоять надобности.

Гурко по освобождении Хунзаха, оставив там подполковника Пассека с 5-ю батальонами, возвратился в Темир-Хан-Шуру, где, получив сведения от Фрейтага, в тот же час с двумя батальонами и 500 [чел.] грузинской конной милиции двинулся к Сулаку и, перейдя эту реку, дал знать Фрейтагу, что он сам прибыл в Темир-аул (Здесь и далее при имеющихся в документах разночтениях географического названия используется написание Темир-аул), и потому за левую половину площади опасаться нечего. Фрейтаг, получив это сведение и присоединив к своему отряду два батальона, присланные в это время корпусным командиром, что составило три с половиной батальона, вышел из укрепления Куринского и стал на левом берегу Аксая, с тем чтобы оттуда обращаться куда потребует надобность. Так простоял он до 26 октября, в этот день он получил известие, что все неприятельские партии должны собраться в Ауховские горы, прилегающие ко Внезапной. Вечером действительно по направлению ко Внезапной увидели все подошвы гор, обложенные огнями. Это были бивуаки партий. В первый еще раз горцы и чеченцы осмеливались разложить огни лицом к лицу с двумя русскими отрядами. Отряды командующего войсками и Фрейтага соединились. Фрейтаг предложил атаковать. Гурко говорил, что для атаки отряд слаб, и кроме одной потери в случае удачи ничего не выиграют, Фрейтаг с этим согласился. Также и неприятель не решился ни атаковать их, ни напасть на какой-либо аул на площади. Так прошло трое суток. Партии наконец разошлись. Гурко поехал в Шуру для делания окончательных распоряжений в Дагестане и оттуда хотел ехать в Ставрополь. Отряд Фрейтага вернулся в Куринское укрепление для окончательной постройки в оном батарей, после чего он имел намерение распустить отряд на зимние квартиры и ожидать прихода свежих войск, которые по распоряжению корпусного командира направлялись на Черноморье на левый фланг, но еще были очень далеко, только 700 казаков прибыли с Кубани.

Решительное намерение Шамиля овладеть Северным и Нагорным Дагестаном и замечательные распоряжения, сделанные им для сего

Во время этих передвижений Шамиль, вознамерившись нанести нашим войскам решительный удар в Северном и Нагорном Дагестане, собрал три партии в Меските до 19 тыс. пеших и до 6 тыс. конных чеченцев, в Дыбыме (Здесь и далее в тексте имеется в виду Дылым) 8 тыс. пеших и в Беной более 30 тыс. тавлинцев (горцев).

Союз с Акушею и шамхальцами

Собирая эти партии, он вместе с тем уговаривал Акушинского кадия и главных старшин этого племени пристать к нему при появлении его в их [102] землях. От акушинцев он был обнадежен, они обещали по приближении его к Акуше выставить 20 тыс. воинов. Шамхальские подданные давно уже звали его к себе, и потому ему оставалось только двинуться, и успех был несомненен. По присоединении Акуши Верхняя и Нижняя Табасарань должна была также к нему присоединиться, равно как и ханство Кюринское, а за ним и все наши мусульманские провинции.

Ловкий обман Шамиля

Для полного успеха в своем предприятии он распустил слух, о котором выше было сказано, что намерен наказать и уничтожить Андреевку. Слухи эти были распущены так ловко и пункты сборов выбраны им так удачно, что он обманул этим наших совершенно, заставив сосредоточить наши войска около Внезапной, и притянул Гурко из Шуры за Сулак. Расчет Шамиля был очень верен, и вместе с тем движение и направление партий было чисто стратегическое. Сбором пеших чеченских партий как с Мескиты, так и в Дыбыме он обманул относительно избранного им пункта нападения, ибо пешие чеченцы могли действовать только против крепостей левого фланга. Партии, собранные в Дыбыме, двигались вперед и, заняв позиции: Хорочинскую, Цатаныхскую и Балоканское ущелье, они отделяли от себя отряды как для взбунтования верных нам аулов, лежащих по Сулаку, так равно и для обложения крепостей и башен, лежащих по этой реке, а именно: Зубута, Чиркея и Миатлов. 3-я же, главная, партия, собравшись частью в Беной, частью в Андийском и Хилательском обществах, должна была быстро обойти Аварию слева и войти в Акушу. Отсюда дорога была уже открыта. Направлением 2-й, или Дыбымской, партии Шамиль отрезал аварскому отряду, находившемуся под командой Пассека в Хунзахе, отступление к Шуре по Цатаныхской дороге. Движением 3-й, или главной партии, на Акушу и Гергебиль он отрезал этому же отряду дорогу на Хоцотль и Гергебиль. Вместе с тем он уничтожал всякую возможность вспомогательного движения со стороны Кази-Кумыха, т. е. Аргутинскому, и падал на Шуру, лишенную войск и совершенно неготовую к защите.

По совершении этого движения Шуаиб-мулла должен был распустить половину пешей чеченской партии по домам, другую половину поручить надежному наибу и направить ее к Миатлам, а сам с конницей выйти на Шамхальскую площадь около Чир-Юрта и врасплох постараться взять наши мелкие укрепления по Нижнему Сулаку до Кази-Юрта, потом взбунтовать всю Шамхальскую площадь и нагайцев, кочующих по берегу моря. Вместе с тем Шуаиб должен был забрать для Шамиля весь скот и табуны Шамхала и, вооружив его подданных, составить партию.

За отбытием Гурко с двумя батальонами в Шуре оставался только один батальон Апшеронского полка. На Нижнем Сулаке у Евдокимова — два батальона и 300 казаков. В Хунзахе у Пассека 5 батальонов. Движением Дыбымской партии вперед и обходом главной эти пять батальонов были отрезаны. Гурко, как выше было сказано, в это время возвращался из-под Внезапной в Шуру для окончательного распоряжения на зиму и на дороге получил от Шамхала письмо, в котором он пишет, что партия Шамиля на следующий [103] день может быть в Шуре, ибо вся находится под Гергебилем, в 45 верстах от Шуры, что уже слышна неумолкаемая пальба в стороне Гергебиля, и что за своих подданных он не ручается.

Вторая Дагестанская драма

Гурко, имея с собой два батальона, схватил еще один батальон у Евдокимова и в сутки сделал переход от Султан-Янга-Юрта до Шуры. Появление его в Шуре с тремя батальонами, где всего находился один только батальон, удержало на несколько времени шамхальцев в покорности и дало возможность подобрать отставших и больных по дороге. Гурко, оставив два батальона в Шуре, с двумя другими решился идти к Гергебилю на помощь.

Защита Гергебиля

В Гергебиле находился храбрый майор Шаганов с двумя ротами Тифлисского егерского полка. Имея маленькое укрепление под горой и башню на горе, он писал накануне осады, чтобы о нем не беспокоились, что провиант у него есть, зарядов много и ежели он не будет убит, то может держаться две недели. Командующий войсками получил это донесение тот же час по прибытии в Шуру.

По обложении Гергебиля Шамиль поставил 8 орудий против нагорной башни и в одни сутки разбил ее. На башню повели приступ, она была оставлена в ночь нашими, и горцы, войдя в ее остатки, были вместе с ними взорваны на воздух. Гарнизон дал клятву защищаться до последнего. С падением башни нагорная высота осталась за горцами, там они поставили 6 орудий и начали стрелять вниз картечью. Орудия их подошли безвредно на половину ружейного выстрела. Шамиль, зная, что Гурко может подоспеть в Шуру, и тогда он лишится плодов всех своих соображений, решился взять Гергебиль приступом. 6 приступов были отбиты картечью и штыками. На шестом Шаганов был убит. Мало осталось егерей, но они не сдались, выдержали еще приступ. Ночью горцы повели атаку на все пункты и взяли укрепление, но ни одного живого человека. Поручик Щодрин, имея три раны: пулю в лице, картечью в ногу и шашкой по лицу, был замертво найден беглым рядовым своей роты и потом доставлен в Шуру. Горцы говорят, что если бы все крепости защищались так, как Гергебиль и Цатаных, то некому было бы и брать их.

Движение Гурко к Гергебилю

Гурко, следуя из Шуры с двумя батальонами на помощь Гергебилю и сделав усиленный переход по горам, вышел на гору, откуда представился Гергебиль. Спуск с горы заграждали завалы и массы горцев. Шамиль, увидев отряд Гурко на горе, приказал очистить ему спуск и занять высоту партией Хаджи-Мурата, говоря: «Русский генерал сам идет ко мне в руки, не мешайте ему».

Что мог Гурко сделать в этих местах, где тропинка едва для одного человека составляет военную дорогу, где артиллерия не только не помогает, но еще связывает войска — никакой маневр тут невозможен. Войска наши простояли на горе около двух часов, и потом, когда увидели, что с другой стороны тучи горцев спешат отрезать отступление, собран был совет, решением [104] которого положено было идти обратно в Шуру. Уже передовые Хаджи-Мурата успели выйти на дорогу и занять ущелье, но генерал Клюки сам бросился в штыки и открыл проход. Еще полчаса нерешительности, и отряд погиб бы непременно.

Гурко как командующему войсками не следовало бы самому ходить с двумя батальонами, а послать генерала Клюки или кого-нибудь другого, который бы меньше рассуждал и больше делал и видел бы опасность только в том, что ежели он не исполнит приказания, то будет под судом. Погибли бы эти два батальона или спасли бы Гергебиль, этого решить невозможно, потому что идти в здешней войне весьма легко, а отступать трудно. Но кажется, лучше было бы вовсе не ходить, чем идти и только посмотреть, как берет Шамиль Гергебиль, а потом поспешно отступать. Этим Гурко решительно уронил дух солдат в отряде, а неприятеля ободрил до того, что вслед за этим движением Гергебиль пал, и партии Шамиля явились под Темир-Хан-Шурой. Шамхал едва успел спастись из Больших Казанищей, где у него был прекрасный двухэтажный каменный дом, меблированный и убранный чрезвычайно богато.

Присоединение акушинцев

Во время движения партий горцев к Акуше Акушинский кадий, майор нашей службы и облагодетельствованный нашим правительством, встретил Шамиля на границе и привел ему 18 тыс. вооруженных воинов. Шамиль просил его с акушинцами идти вперед и показывать дорогу его наибам в Шуру. Кадий ему на это отвечал: на границе Акуши русские поставили крепость. Возьми ее, тогда мы идем с тобой. Крепость эта была Гергебиль. Шамиль сначала решительно не хотел брать Гергебиля, а торопился обойти его, но Акушинский кадий потребовал этого, говоря: пока не возьмешь Гергебиля, то я тебе не позволю самому переправиться в моих землях через Койсу. Храбрая защита Гергебиля и упорство Акушинского кадия спасли Шуру и дали время Гурко прибыть туда и принять меры к обороне.

Последующие распоряжения Шамиля

Шамиль, как сказано было прежде, двинулся к Шуре и стал в Больших Казанищах. Шуаиб-мулла вышел на Шамхальскую площадь и взбунтовал все владения Шамхала. Крепости по Верхнему Сулаку, Зубут, Чиркей и Миатлы были обложены. По Нижнему Сулаку подполковник Евдокимов успел снять все посты и укрепления и тем составил себе отряд в два батальона, с которым и стал в Кази-Юрте. Акушинский кадий с партией, составленной из акушинцев и шамхальцев, имел поручение от Шамиля взять Низовое укрепление, которое он и обложил. Все эти крепости не имели никакой надежды на освобождение.

7 ноября застало оборонительную систему в полном развитии. Все крепости в Северном Дагестане были обложены, в Нагорном, кроме Хунзаха, все взяты.

Оставление полковником Евдокимовым укреплений и постов по Сулаку имело огромное влияние на жителей Кумыкской площади. Русские бросают [105] свои крепости, говорили они, значит на них нам надеяться нечего, они пришли издалека и уйдут туда же, а горы останутся с нами. И крымцы приходили, настроили тоже укрепления, да ведь ушли же назад. Многие преданные нам уговаривали, уверяя, что русский государь своим могуществом может горы разбросать. Отчего же он этого не делает, говорили кумыки. Нет, время прошло, прежде русские у турок и персиян пушки брали, теперь чеченцы берут пушки у русских, и Шамиль прогонит их за Терек. Мало-помалу кумыки перестали слушаться своих начальников, только движение войск по линии к левому флангу удерживало их в наружной покорности; малейшая неосторожность, и общий бунт вспыхнул бы непременно. Фрейтаг беспрестанно получал неблагоприятные известия. Приставы уведомляли, что сношения кумыков с наибами делаются чаще и чаще, что во всякой деревне живут непокорные, и просили инструкций, что им делать. Полковник Козловский доносил, что за д. Андреевку он не ручается на полчаса времени. Князья и люди почетные перенесли свое имущество в наши укрепления, где и помещались со своими семействами. Положение дел было доведено до крайности: сношения с правым берегом Сулака совершенно прерваны; по площади Шамхальской гуляли чеченцы; Шуаиб-Мулла брал подати с шамхальцев и скотом, и деньгами, составлял партии. Не было конца дурным известиям и слухам.

Действия генерала Фрейтага на Кумыкской площади

7 ноября в Куринское укрепление прибыли два батальона один Навагинского, другой Волынского пехотных полков и до 300 тыс. линейных казаков. Несмотря на общее дурное расположение кумыков, Фрейтаг решился идти за Сулак, узнав, что Шуаиб-мулла ушел туда, для чего взял два батальона Куринского полка и до тысячи казаков и в один переход дошел до Внезапной, откуда, присоединив полковника Козловского с батальоном Кабардинского полка, выступил на другой день и ночью переправился через Сулак около Темир-аула. Полковнику Евдокимову послано было приказание идти с двумя батальонами и казаками к Озену, для присоединения к отряду. Войска наши шли по следам Шуаиба, который, ограбив шамхальских подданных, пошел на соединение к Шамилю в Темир-Хан-Шуру. В Озене Евдокимов получил сведение, что жители в Тарках взбунтовались и осадили Низовое укрепление, которое еще держится, но едва может продержаться более 3 дней. Фрейтаг решился идти туда, несмотря на то, что это были уже не его владения и что он не получал никакой на то инструкции. Из Озена он выступил 15-го числа с двумя батальонами пехоты, 1500 казаков и с 5 легкими орудиями. Оставив в Озене полковника Козловского с двумя батальонами, откуда он должен был следовать на Султан-Янги-Юрт для занятия и обеспечения переправы на Сулаке и вместе с тем, при появлении партии Шуаиба на Шамхальской или Кумыкской площади обязан был наблюдать за ним. Когда отряд Фрейтага проходил мимо аула Кум-Тер-Кале, то жители сделали нападение, но отряженный против них полковник Волотской прогнал их и завладел в ауле огромными стадами баранов и рогатого скота, которые отправлены были к Козловскому. [106]

Тарковское дело

16-го числа утром отряд вышел на Тарковскую долину и подал укреплению сигнал тремя пушечными выстрелами, но укрепление не заметило сигналов, потому, что в это самое время татары шли на приступ, который тотчас же был прекращен, и вся партия обратилась против отряда. Намерение Акушинского кадия, начальника этой партии, было остановить Фрейтага и не допустить к укреплению. Вся площадь более чем на 4 версты в окружности усеяна была татарами, часть коих спешила к оврагу, служившему прежде водопроводом, чтобы завладеть им прежде нас. Фрейтаг, обозрев местность, увидел, что тот, кто первый займет овраг, будет менее иметь потери, а потому поскакал вперед с 500 казаков, спешил их и завладел оврагом. Между тем пехота наша двигалась по направлению к берегу моря. Завязалась сильная перестрелка, поддерживаемая с нашей стороны одной кавалерией, которая была далеко впереди пехоты. Когда же последняя вышла на одну высоту с кавалерией, то для замаскирования орудий, поставленных по направлению оврага, — построилась тылом к морю. Только что движение пехоты было окончено, казаки, занимавшие овраг, сели на лошадей и в карьер отступили к пехоте. Татары, видя оставленный нами овраг, кучами кинулись в него, но, осыпаемые картечью, бросились вон и отошли дальше, поджидая остальных партий. Акушинский кадий, предполагая, как он сам теперь рассказывает, что войска по оплошности стали тылом к морю, вознамерился, отрезав им отступление, загнать в море и там уничтожить весь отряд. Для этого он собрал все толпы татар и начал обходить отряд с правого фланга. Фрейтаг этого только и желал. Дав им время окончить этот обход и отделиться от аула, он построил отряд в ротные колоны и двинул всю линию пехоты и кавалерии вперед. Неприятель в один момент был смят, опрокинут и понес значительные потери. Акушинцы тотчас же ушли в Акушу, проклиная и кадия и Шамиля. Дорога в укрепление была открыта. Трудно описать радость двух рот гарнизона и всех осажденных, которых положение было чисто отчаянным. Окруженные со всех сторон огромными толпами неприятеля, они никогда не могли предполагать, чтобы с Терека пришли к ним на выручку, тогда как им уже известно было, что Гурко и Клюки заперты в Шуре, что Пассек находится с пятью батальонами в горах и что войск больше нет. Сообразив все эти обстоятельства и не надеясь на защиту укрепления самой жалкой постройки, комендант упал духом и предложил штабс-капитанам Болотникову и Бабанову, прибывшим еще до осады с подвижными транспортами за провиантом для Шуры, сдаться. Бабанов и Болотников арестовали его и приняли начальство оба вместе. Одиннадцать дней они отбивались от 25 тыс. партии, в укреплении, построенном на скорую руку, без фланговой обороны, с тремя орудиями, из коих два были без лафетов и лежали на валу, припертые бревнами. 9 приступов было отбито. Но что спасало и гарнизон и укрепление, так это бунты провианта, за которые уходили все, когда татары стреляли из орудий, поставленных ими в 200 шагах от рва. Акушинский кадий, видя большую потерю своих, выдумал особого рода апроши. Из мелкого фашиннику была выведена возвышенность параллельно [107] одному из фасов укрепления, за которой возвышенностью татары, укрываясь от огня гарнизона, перебрасывали задние фашины через передние, и таким образом, вся гора подавалась вперед. Отряд застал эту массу в 30 шагах только от рва, и если б прошло еще 4 часа, все было бы кончено. Фрейтаг решился укрепление упразднить, 80 тысяч кулей провианта сжечь, орудия чугунные заклепать и заколотить, парк разобрать казаками. Все это было окончено 17 ноября. 180 душ русских поселенцев были посажены на корабль и отправлены в Астрахань. 18-го отряд выступил по дороге к Озену. 19-го пришел в Кази-Юрт, откуда 200 казаков посланы были забрать скот у взбунтовавшихся нагайцев. 20 ноября получено было в Кази-Юрте известие от Козловского, что он двое суток слышал выстрелы со стороны Миатлов, а на третьи, получив известие, что крепость развалилась и гарнизон едва держится, с двумя батальонами пошел туда. Фрейтаг был чрезвычайно озабочен этим известием, ибо дорога, по которой пошел Козловский, хотя и кратчайшая, могла быть для него гибельной. Тем более, что сведений от неприятеля не было получаемо целую неделю, и кто осаждал Миатлы, никто не знал. Он тотчас отрядил полковника Волотского со всей кавалерией на Султан-Янги-Юрт, приказав идти на рысях и оттуда, ежели не получит известий о благополучном проходе Козловским ущелья Сулака, идти прямо в Миатлы.

Дело при Миатлах

Вечером Волотской выступил из Кази-Юрта и на другой день утром прибыл к Миатлам, сделав в одну ночь 80 верст. Козловский был уже там. Положено было дать кавалерии отдых, а в полдень, переправясь через Сулак, вместе атаковать неприятеля, который, находясь по другую сторону реки, занимал возвышенность и, укрываясь за ней, прикрывал Дыбымскую дорогу. Едва только три роты пехоты переправились на другой берег, Козловский объявил Волотскому, который с кавалерией переправился и завязал перестрелку, что он намерен не медля атаковать правый фланг неприятеля и занять там высоту, почему и просил поддержать его атаку, стараясь кавалерией охватить левый фланг, где проходила Дыбымская дорога. Взяв упомянутые три роты, Козловский вмиг сбил неприятеля. Кавалерия, услышав «ура» пехоты, бросилась вперед и понеслась по Дыбымской дороге. Насилу остановили казаков. Неприятель до того потерялся, что не оказывал вовсе сопротивления. К вечеру отряд переправился обратно через Сулак и возвратился в крепость. На другой день, упразднив полуразрушенное укрепление, войска оставили Миатлы. Кавалерия присоединилась к отряду Фрейтага. Он благодарил Козловского за решимость идти в Миатлы, но насчет смелой переправы через Сулак заметил как ему, так и Волотскому, что если б Шуаиб-мулла командовал против их, то верно бы они не перешли назад Сулак.

Теперь представляется вопрос, что должен был делать Фрейтаг, идти ли в Темир-Хан-Шуру на помощь к командующему войсками или вернуться на Кумыкскую площадь. В отряде у него было 5 батальонов числом до трех тысяч и 1200 казаков. Удалением отряда его мог бы воспользоваться [108] Шуаиб-Мулла, явиться в Кумыкское владение, оставленное войсками, жители коего готовы были принять его. В этом случае станицы и линия наша была бы уничтожена, притом же эшелоны рекрутов, следующие по линии — последняя надежда, попались бы к нему в руки. Командующий же войсками, хотя не мог выйти из Шуры, но там горцы не могли ему ничего сделать, а Пассек, по прежним сведениям, был в Хунзахе и имел на полтора месяца провианта. Фрейтаг решился не рисковать, перешел обратно за Сулак на Кумыкскую площадь и, поручив отряд Волотскому, сам поскакал на линию, желая лично встретить партии рекрутов и распорядиться их вооружением, теплой одеждой и продовольствием.

В Екатеринограде он нашел корпусного командира, который с неделю как уже был там и лично всем распоряжался. Нейдгарт благодарил Фрейтага как за последнее дело, так и за край, ему вверенный.

Прибытие корпусного командира в Екатериноград имело большое влияние на Кабарду. До нее доходили слухи о делах дагестанских, и Шамиль употреблял все средства, чтоб ее возмутить.

Присяга Кабарды

Корпусный командир, узнав, что между кабардинцами ходят разные слухи и толки, поехал в Нальчик, собрал старшин и князей и потребовал от них и от народа присяги на верноподданство. Князья присягнули, чернь не хотела, но была заставлена. Кумыки, услышав об этом, приутихли. Между тем рекруты подходили, 4800 чел. переправились уже через Терек и поступали в батальоны.

10 декабря Фрейтаг возвратился к отряду в Ташкичу. Поручив полковнику Козловскому исправление должности начальника левого фланга и охранение линии и Кумыкского владения, сам с пятью батальонами и с 1700 казаков пошел на выручку Гурко.

Фрейтаг идет в Темир-Хан-Шуру

При отряде следовал транспорт из 700 повозок с провиантом и артиллерийским парком. 12 декабря отряд вступил в Чир-Юртовское горное дефиле, 13-го вышел из гор и следовал долиной. 14-го в пятом часу вечера начал подходить к Шуринскому подъему в 4 верстах от Шуры. Конные разъезды чеченцев завязали перестрелку с передовой цепью. Фрейтаг, выдвинув вперед орудие, четырьмя выстрелами известил Гурко о приходе отряда. Командующий войсками обрадовался концу блокады, в которой находился с лишком месяц. Выехал навстречу к отряду, поднимавшемуся к Шуре, вместе с транспортом с большим трудом, по причине большой гололедицы. Чеченцы говорили, что этакого большого отряда еще не видывали. Гурко на другой день хотел идти в Большие Казанищи в семи верстах от Шуры, обложить их и взять штурмом. Фрейтаг просил отложить на сутки, потому что пехота его не имела вовсе отдыха, а прибывшие с ним рекруты еще так были неопытны, что могли только служить одной декорацией, но в дело не могли быть употреблены. Поэтому отложили до 16-го числа. [109]

Дело под Большими Казанищами

15-го же числа Гурко приказал генералу Клюки занять оставленный жителями и занятый чеченской партией аул Кафыр-Кумык, лежащий в 3 верстах от Шуры, опасаясь, чтобы они его не сожгли и тем не лишили бы войск помещения на зиму. Клюки пошел, и в 9 часов услышаны уже были в Шуре его выстрелы. Командующий войсками, взяв с собой Фрейтага, поехал на выстрелы к аулу, где уже шла сильная перестрелка. Аул был занят 10-тысячной партией Шуаиба-муллы. Фрейтаг послал за своей кавалерией. Через полчаса принеслась кавалерия. Фрейтаг приказал полковнику Волотскому охватить аул и отрезать неприятелю отступление по дороге в Казанищи, идущей по скату горы, а на возвышенность приказал поставить несколько казачьих орудий с той целью, чтобы ни один чеченец не мог уйти из аула. Несколько сотен казаков понеслись впереди всей кавалерии, встретили незначительную часть чеченцев, опрокинули их и понеслись преследовать, но только в противоположную сторону, как то было приказано. Передовые сотни проскакали почти до Муселим-аула (в двух верстах от Больших Казанищей), откуда выскочили несколько сотен конных татар. Татары были опрокинуты, но с каждой минутой число неприятеля увеличивалось, сбегались конные и пешие, и перестрелка делалась сильнее и сильнее. К передовым сотням прискакивали другие и гонялись за неприятелем в разные стороны без определительной цели. При этом передовом деле казаки, рассеяв одну толпу, наметили на одно орудие, при котором было пять человек беглых солдат. Они выстрелили по казакам из ружей и стали защищать орудие. Орудие было взято, но из беглых двух только могли захватить живыми, но и то израненными. Волотской прискакал с шестью сотнями и, видя, что дело завязалось не так, как было приказано, приказал отступать. Неприятель, заметив отступление, приободрился, и конные его понеслись на казаков в атаку. Есаул Донского полка Сапалетов встретил их, опрокинул, погнался за ними и снова занесся. Фрейтаг, не видя исполнения приказания и слыша перестрелку совсем в другом направлении, взял остальную кавалерию и поскакал сам. Приехав на место дела, он намерен был уже отдать приказание отступать, как вдруг неприятель выстрелил из орудий не далее как в тысяче шагов. Фрейтаг в один момент, построив кавалерию в две линии — послал приказание пехоте поспешить к нему. Не прошло полчаса — приехал Гурко. Фрейтаг предложил ему атаковать находившуюся против него партию и отнять орудие. Только что показалась пехота, как кавалерия бросилась в атаку и опрокинула массы горцев, преследовала их, но орудие они успели спустить вниз и увести в аул. Казаки бросились за ним к аулу, но будучи встречены из-за ограды сильным ружейным огнем, остановились. Пехота еще была далеко. Фрейтаг, выехав на высоту к кавалерии, увидел внизу огромный аул, и в нем большой двухэтажный дом, по которому он и узнал, что аул этот должен быть Большие Казанищи. Пехота бежала, и пока она подходила, послали часть кавалерии обойти аул с левой стороны, дабы отрезать партиям отступление в горы. Но так как при этой кавалерии не было ни одного офицера, который бы знал местность, то она и не могла исполнить приказания. [110] Подойдя к круче, она должна была обходить оную и потому много потеряла времени, пехота между тем подошла, построилась и пошла на аул в штыки, поддержанная огнем 12 орудий. Шамиль успел выскочить из аула и увести с собой 4 орудия, но все, что он награбил у шамхальцев, осталось в ауле. Горцы, видя, что Шамиль бежал, бросились из аула во все стороны и были преследованы казаками. Казанищи были отданы отряду Фрейтага, и к ночи в огромном и богатом ауле не осталось ничего, кроме саклей.

Жители бежали с горцами, но потом прислали просить позволения у Гурко воротиться в аул. Гурко им отвечал, что воротиться могут, но все их имущество в наказание за измену и призыв к себе Шамиля отдано солдатам. Некоторые воротились, другие последовали за толпами неприятеля. Те и другие проклинали и Шамиля, и тех, которые его призвали. Приехал Шамхал и начал суд и расправу по своему обычаю и кончил тем, что к вечеру четырех задушил. На другой день 16 декабря Гурко с отрядом генерала Клюгенау пошел выручать Пассека, который с целым отрядом около месяца стоял в Зырянах, будучи окружен неприятелем.

Блокада горцами Аварского отряда

Пассек, оставленный в Хунзахе с пятью батальонами, получив приказание от Гурко оставить Аварию, еще 16 ноября выступил из Хунзаха и взял направление на Зыряны. Горцы считали его погибшим, и потому неожиданное появление его в Балаканском ущелье так удивило их, что они не успели загородить ему дорогу. И он хотя с потерей, но занял Зыряны, откуда, будучи обложен со всех сторон неприятелем, не мог уже следовать далее. Оставаясь совершенно запертым, его отряд последнее время принужден был питаться лошадиным мясом, пока не пришел к нему на освобождение Гурко с Клюгенау. 17 декабря оба отряда, Пассека и Клюгенау, соединились и возвратились в Шуру.

Вскоре получено было повеление от корпусного командира, чтобы, сделав распоряжение для сильного занятия Шамхальских владений, все прочие войска распустить на зимние квартиры и дать воспользоваться заслуженным отдыхом, под строгой ответственностью не предпринимать ничего. После чего Гурко уехал в Ставрополь, и войска разошлись по контонирским квартирам.

Размещение войск по окончании действий

В Темир-Хан-Шуре остался отряд из 12 батальонов. Около Дербента — другой из 5 батальонов. Оба отряда получают довольствие с Кумыкской площади, и транспорты конвоируются двумя батальонами.

На Кумыкской площади расположены 4 батальона Кабардинского полка, один батальон Навагинского и один Волынского. Куринский полк двумя батальонами занимает Терек от Моздока до Кизляра и другими двумя линию Сунжи, от Владикавказа до Грозной. Линия Военно-Грузинской дороги занята сильно.

Между тем Шамиль успел войти в сношения с кумыками, из 20 тыс. семейств которых едва на двух князей можно положиться. Остальные, даже [111] и князья, в общем заговоре. Большие аулы, как то: Андреевка, Таш-Кичу и Костек платят дань Шамилю, а мелкие аулы давно уже перегнали свой скот в горы и по первому требованию наибов уйдут туда же.

Из России идут сюда две дивизии пехоты, полки которых в трехбатальонном составе, и 14 полков с Дона. К этому кавказских войск две дивизии в пятибатальонном составе, что и составит 64 батальона, но из этого числа для составления подвижного войска, из отряда Фрейтага не могут быть тронуты с места 8 батальонов, взамен коих грузинская гренадерская бригада может дать 8 батальонов, и потому число останется то же. Что же касается до артиллерии, то оной достанет даже с лишком. Между тем 5-й корпус приведет свою и, кроме того, идут 4 конные батареи казачьей Донской артиллерии.

Итак, с весной удар горам готовится жестокий. Можно ожидать, что жители не будут защищаться. Но поймать Шамиля и истребить мюридов трудно, и нужно для этого жестокое наказание тем племенам, которые его оставят у себя. Относительно Дагестана все совершенно уверены, что дагестанские горцы, увидев войска, будут просить пощады. Но чеченцы, вероятно, будут сильно защищаться, особенно ежели ранней весной не пойдут к ним, а будут откладывать предприятие до мая месяца. В мае месяце леса покроются листьями, и успеха нельзя будет ожидать, а могут быть огромные потери.

Ни сколько отрядов, [ни] куда, как и когда пойдут, еще теперь ничто неизвестно, но надо предполагать, что должны будут двинуться четырьмя отрядами. Главный отряд тысяч в 20 должен идти долиной реки Аксая, через Ичкерию на Дарги и Беной, по направлению движения Граббе, только по другой дороге. К нему должен выйти на соединение другой отряд тысяч в 12, от Чиркея прямо через Гумбетовские горы в Беной. В то же время в Чечню должно направить два отряда. Один от Аксая, а другой со стороны Военно-Грузинской дороги.

Теперь все войска готовятся к походу, принимаются меры снабжения войск как провиантом, так и боевыми снарядами, и по всему видно, что надо ожидать важных результатов. Но Кавказ покорится тогда, когда не будет в нем ни одного горца с оружием. Достигнем ли мы этого когда-нибудь или нет, покажет 1844 г.

Продолжение записок с Кавказа

1844 год наступил тихо после кровавого 43-го. Шамиль, разбитый под Казанищами, удалился в горы, уведя с собой все подгорные аулы, принадлежащие Шамхалу Тарковскому и хану Мехтулинскому. Распустив свои скопища, он оставил только 2 тыс. под начальством Хаджи-Мурата для наблюдения за Акушей и в случае движения наших войск на Акушу для защиты оной.

Расположение наших войск

Войска левого фланга пошли в Кумыкское владение, в Темир-Хан-Шуре остался отряд из 8-ми батальонов. На левом фланге по-прежнему расположены были 5 батальонов Куринского и 5 батальонов Кабардинского полков и два линейных батальона, занимая линию Терека от Мосдока до моря, [112] линию Сунжи от Закан-Юрта до Малхан-Юрта (Так в документе) до передовой чеченской — от Грозной до Внезапной. Для защиты Кумыкской площади было три подвижных эшелона в батальоне, каждый при двух орудиях, в Койсунгуре, Ташкичах и Внезапной.

Генерал Фрейтаг настоятельно требовал присылки по крайней мере двух батальонов, в противном случае он просил, чтоб его уволили от начальства над флангом. Два батальона были присланы в конце января и расположены в Амир-Аджи-Юрте на Тереке, составив тем общий резерв всего фланга.

Набег Шуаиба-муллы

20 января партия конных чеченцев, под предводительством Шуаиба-муллы в числе от 4 до 5 тыс., спустившись с гор между Куринским укреплением и Герзель-аулом, быстро пронеслась по Кумыкской площади и отбила более 2 тыс. рогатого скота у нагайцев, кочующих по морскому берегу, для преграждения этой партии обратного пути в горы. Полковник Козловский, присоединив к подвижному батальону гарнизон Внезапной, состоящий из двух рот его же полка, в ночь с 20 на 21 января был уже на марше из Костека в Кази-Юрт. Из Амир-Аджи-Юрта два батальона под начальством подполковника Маслова выдвинулись на средину, между Амир-Аджи-Юртом и Ташкичами, на урочище Корасу. Эшелон укрепления Куринского должен был обратиться на Корасу или Таш-Кичу, где прежде услышит выстрелы, а эшелон Таш-Кичинский выдвинут был к Бакташ-Юрту (Так в документе), заняв левый берег реки Яман-Су. Возврат партии с добычей в горы был невозможен. В 10 часов утра того же 21-го Козловский получает сведение, что чеченцы обошли Магометов пост слева и вся партия следует левым берегом Аксая, и что необходимо должна обрушиться на наши два батальона, выдвинутые из Амир-Аджи-Юрта в Корасу, бегом бросается на помощь им и в 6 часов вечера, присоединив к себе батальон, расположенный в Бакташ-Юрте, вступил в Таш-Кичу и начал переправляться на левый берег Аксая. Комендант же Таш-Кичу, не зная о движении Козловского и видя, что вся партия должна пройти мимо его укрепления, намерен был с двумя ротами гарнизона сделать вылазку и для подкрепления этих рот послал приказание роте Волынского полка, находящейся в Энгель-Юрте в 7-ми верстах от него, соединиться с ним. В это же время майор Богемский с эшелоном укрепления Куринского, услышав выстрелы со стороны Таш-Кичей, тотчас направился на Энгель-Юрт. Казалось бы, что партии решительно не было возможности пройти. С левой стороны у нее р. Аксай, сзади сильное преследование казаков, спереди Козловский и несколько далее Богемский, справа Маслов. Шуаиб, пользуясь сильной темнотой ночи, бросил скот и зажег степь. Рев брошенного скота и огонь обманули казаков, и они наскакали на скот и потеряли след чеченцев. Шуаиб бросился к самому укреплению Таш-Кичу, прошел под картечью и взял дорогу на Энгель-Юрт. Разъезды его открыли Маслова, который бежал также к Энгель-Юрту. Шуаиб вошел в лес, но там [113] встретил роту, следующую из Энгель-Юрта в Таш-Кичу. Завязался бой и сильная пальба. Чеченцам надо было, чтоб открыть себе дорогу, истребить эту роту. Два раза бросались они в шашки и два раза были отбиты. В это время со всех сторон услышали чеченцы наше «ура» и, бросив роту, проскакивали порознь в наши интервалы. Даже не обороняясь, бежали к реке и по тропинкам спускались с обрыва в реку. Пока узнали мы, что Шуаиб, так сказать, посреди нас уходит, их спустилось уже много. Поставили 4 орудия и начали стрелять картечью. Чеченцы скрылись, и куда девались — нельзя было узнать, темнота была такая, что в пяти шагах не видно было конного. Они, как оказалось после, проскочив между нашими войсками, разделились на две партии, из коих одна спустилась в самое русло р. Аксая и, пройдя несколько верст, начала подниматься опять на левый берег этой же реки, но встретясь с двумя ротами и орудиями Герзель-аульского коменданта и видя вблизи, при свете взошедшего месяца, наши соединившиеся батальоны и казаков, рассеялась по полю и вошла в горы. Другая же партия благополучно пробралась туда же между Богемским и Масловым. Это дело продолжалось полчаса. На рассвете оказалось, что чеченцы побросали своих убитых, коих было 47 чел., и раненых найдено 9. Они были в страшном испуге. Будь эта встреча двумя часами ранее, половина партии осталась бы на месте. Сначала мы не могли действовать артиллерией, ибо кругом были наши, а ружейный огонь в темноте вредил неприятелю мало. Казаки успели, однако, захватить 23 лошади, брошенные ими уже на подъемах гор. Мы потеряли 8 убитых и 17 раненых.

Покушение Шуаиба пройти за Терек

5 февраля Шуаиб снова собрал конную партию и бросился с ней на Терек к Николаевской переправе, но был открыт линейными казаками, потерял 5 трупов и, узнав, что Фрейтаг из Грозной спешит, а Витторт вышел на Сунжу, возвратился назад в горы.

Смерть Шуаиба

Это был последний набег знаменитого Шуаиба. Рассерженный неудачами, он казнил двух чеченцев, подозревая их нашими лазутчиками. Родственники их собрались и, окружив ночью 10 февраля его дом, ворвались в саклю и нанесли ему 20 ударов кинжалами. Сами с семействами бежали к нам.

Если бы в это время Фрейтаг имел под рукой 10 батальонов и полномочия, то можно было идти в Чечню и окончить покорение оной в два дня. Чеченцы сами звали нас.

Появление Шамиля и казнь за смерть Шуаиба

Через пять дней было уже поздно. Шамиль с 15 тыс. горцев пришел в Чечню и истребил два аула, не щадя ни старцев, ни детей.

Назначение нового наиба

Он ожидал прихода русских или возмущения какого-нибудь чеченского племени. На место Шуаиба он назначил главным чеченским наибом [114] Эльдара, человека, не имеющего ни влияния, ни способностей Шуаиба и вовсе не военного.

После смерти Шуаиба-муллы все было спокойно. Новый наиб не смел появиться на площади, и наши войска, и чеченцы отдыхали.

Неожиданное поражение Волынского батальона

17 марта батальон Волынского полка пошел из Внезапной в прилежащий лес за дровами. Козловский сам повел этот батальон, расставил цепь и резервы для прикрытия дровосеков и приказал командующему в случае, ежели неприятель завязал с ним перестрелку, то удерживать эту позицию до тех пор, пока повозки выйдут из леса, а к этому времени подоспеет к нему резерв из крепости, на которую он может без большой потери отступить. О сборе большой партии не было ничего слышно. А ежели и собирались человек 400 или 300, то батальону на позиции в лесу и зимой они сделать вреда не могли. Командир батальона майор Воскобойников и его батальон не были еще ни разу в деле, и потому на всякий случай Козловский присоединил к нему своего штабс-капитана Двигубского как офицера испытанной смелости и опытного, сам же уехал в крепость. В два часа, едва только что он стал обедать, прискакал из лесу фурштат: «Ваше Высокоблагородие, беда, орудие взяли». Козловский бросается на лошадь, схватывает крепостной караул, бежит в лес и застает в опушке леса человек 250 волынцев, бегущих в крепость. Дело было вот в чем. В первом часу партия чеченцев от двухсот до трехсот, видя оплошность цепных часовых, бросилась на цепь в шашки без выстрела. Цепь побежала. Двигубский схватил резерв, бросился к цепи, но волынцы не выдержали, и резерв был смят, а Двигубский, пробитый насквозь пулей и порубленный шашкой по лицу, остался на месте. Майор Воскобойников, оставаясь с главным резервом, хотел остановить натиск ружейным огнем, но резерв его не выдержал, поворотил тыл, и сам Воскобойников изрублен на орудии с артиллерийским фейерверкером. Горцы, овладев орудием, продолжали гнать наших по лесу шашками и изрубили 242 человека, забрав до 80 быков из транспорта. Козловский прискакал, остановил бегущих, ободрил их, и дождавшись караула, построил это все, т. е. до 300 человек, в колонну и пошел в штыки, опрокинул горцев, бросивших и орудия и быков. Добыча, доставшаяся им, состояла из 6 артиллерийских лошадей и зарядного ящика, в плен взято ими 11 человек. Отряд дошел до того самого места, где начался бой, и там нашли Двигубского замертво, который навряд [ли] будет жив, а это один из лучших боевых офицеров. Ящик увезли, и след простыл. Орудие только спасено случайно тем, что коренная лошадь была убита, и это замедление в движении орудия дало время опрокинуть горцев и отнять его.

Сбор в горах и Чечне

С этого времени до 21 апреля не было ни одной перестрелки. Только 20-го числа получено было известие, что Шамиль в горах и Чечне намерен окончить сбор поголовный, а куда возьмет направление, не было известно. 21-го козловский поскакал в Таш-Кичу на середину площади, чтоб оттуда обратиться туда, куда покажет надобность. [115]

Обложение Внезапной

А 22 [апреля] партия горцев и чеченцев подошла к Внезапной и, остановившись в 4 верстах в ущелье р. Окташа, разложила бивачные огни. Во Внезапной был батальон, но батальон этот должно было расположить в Андреевой деревне для поддержания жителей аула, имеющего более 1500 саклей с садами. Батальон ввели в аул, а крепость заняли полковыми мастеровыми, фурштатами и подобными командами. В общем резерве поставлена была инвалидная рота и угольная команда до 200 чел. Всех вооруженных в крепости, без резерва, нашлось до 800 чел. Дав знать Козловскому о том, что партия под Внезапной, он прислал ответ, что идет на Ярак-Су в 12 верстах от Внезапной и остановится там в ожидании раскрытия намерений неприятеля. В полдень массы горцев приближались к крепости и конные начали обозревать как аул, так и укрепление. По ним стали стрелять из крепостных орудий. В 4-м часу на высотах против крепости показался Козловский с тремя батальонами, 4-мя орудиями и 350 линейных казаков (Так в документе). Став скрытно, он обозрел горы неприятеля и приказал батальону, расположенному в ауле вместе с жителями, сделать вылазку по правому нагорному берегу Окташа, а сам двинулся по левому также нагорному, прикрываясь от неприятеля лесом.

Славное дело Козловского

Не будучи им замечен, он подошел на пушечный выстрел, бросил казаков на их передовые пикеты, смял их, и вдруг изумленные чеченцы видят посреди себя три русские колонны и 4 орудия. Завязался жестокий бой. Сначала чеченцы оробели, но потом оправились и пошли на наши батальоны в шашки. Конная их толпа была более 4 тыс. Два раза они были отбиты, но, несмотря на то, собрались еще в третий раз. Козловский, видя, что успех дела зависит от того, выдержат ли его войска третий натиск, решился атаковать сам и пошел с тремя батальонами на всю толпу конницы в штыки. В это же время послышалось «ура» и выстрелы с правового берега Окташа, откуда подполковник Ронжевский с батальоном сделал вылазку. Все бросились бежать. Темнота, наступившая вскоре, не позволила преследовать неприятеля. И наши собрали уже партию в 8-ми верстах, где и ожидали приказаний Шамиля. В этой партии было 8 тыс. пехоты и 3 тыс. конницы. Подобного дела, как это, нельзя было ожидать на Кавказе. Более получаса в первый натиск и около четверти часа во второй чеченцы массами стояли под нашим ружейным огнем и картечью, на половину ружейного выстрела, а удальцы их подъезжали на 50 шагов. Козловский приказал войскам стягиваться на позицию к крепости, но в это время завязался сильный огонь у подполковника Ронжевского, который, выйдя быстро из аула и обойдя крепость слева, отрезал толпу человек в 500 от главной партии. Отрезанные бросились в лес и скрылись, но при возвращении батальона, завязав сперва перестрелку, бросились на него в шашки, но были опрокинуты [116] штыками и преследованы картечью. Наша потеря во время этого дела состояла из 8 человек убитых и 53 раненых, офицеров ранено 6. Потеря неприятеля была более 200 убитых и множество раненых, на месте брошено 8 тел и при снятии казаками пикета 6 человек чеченцев изрублено. Это было в день Св. Георгия 23 апреля, а вечером 25-го Фрейтаг пришел с тремя батальонами и хотел атаковать неприятеля наутро 26-го, но уже их не было и следа. Тем все и кончилось. Теперь все здесь готовятся к экспедиции в горы и в Чечню, которая должна начаться 10 мая.

1 мая получено известие, что коменданты Бабанов и Болотников Низового укрепления произведены из штабс-капитанов в майоры. Начальник Аварского отряда подполковник Пассек — в генералы, и все трое получили Георгиевские кресты. Фрейтагу — Станислава, Аргутинскому — Анну 1 ст[епени]. На 280 человек гарнизона укрепления Низового по 4 руб. серебром на человека и 50 крестов. В Аварский отряд по 2 руб. серебром на человека и по 20 крестов на батальон. Все офицеры — по чину и кресту. Можно служить Николаю Павловичу.

Резолюция (Резолюция написана рукой Николая I): Крайне любопытная, верная и плачевная повесть всего, что делалось на Кавказе; она прислана от неизвестного прямо к наместнику; прочтите. Хотя много нам известно, но бездушно читать нельзя. Яснее ничего я не читал. По прочтении возвратить. 15 июля [1844 г.] ⁷⁵.

ГА РФ. Ф. 672. Оп. 1.Д. 86. Л. 1-72 об. Рукопись. Копия.

Комментарии

40. Кази-Кумыкское (Казикумукское, Кази-Кумыхское) шамхальство (ханство) — государственное объединение племенных союзов лакцев, аварцев, даргинцев, кумыков и других народностей, населявших территорию Дагестана. Основной центр — с. Кумух (Гумых). Исторический соперник Тарковского шамхальства (г. Тарки), с 1864 г. — округ в составе Дагестанской обл. Ныне это Лакский и Кулинский районы Дагестана.

Андия — Андийский округ Дагестанской обл. (с 1864 г.), расположенный по р. Сулак. Шамхальское владение — феодальное княжество Тарковское шамхальство в Северном Дагестане (близ Махачкалы).

Ичкеры, Ичкерия — историческое наименование чеченских селений и сообществ.

41. Лобанов-Ростовский М. Б. (1819-1858) — князь, полковник, адъютант наместника на Кавказе князя М. С. Воронцова. В 1838-1839 гг. служил чиновником II отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, в 1839 г. вышел в отставку, с 1840 г. — в Тифлисе, в 1842 г. поступил на военную службу юнкером Нижегородского драгунского полка, служил при начальнике левого фланга Кавказской линии генерале Ф. К. Фрейтаге, участвовал в защите Низового укрепления, с командой в 60 казаков отличился и был произведен в прапорщики, в 1846 г. назначен членом Комиссии по обозрению магометанских народов. В 1854-1855 гг. — участник обороны Севастополя.

42. Кюринское ханство — неустойчивое объединение нескольких племенных союзов, сотрудничавших и соперничавших с соседним Кази-Кумыхским ханством, с 1864 г. — Кюринский округ Дагестанской обл.

43. Акуша, Акушинское общество — родоплеменной союз в Дагестане.

44. Табасарань, Табасаранское общество — родоплеменной союз табасаранской, агульской, рутульской, будухской, арчинской и других народностей в Дагестане, относящихся к иберийско-кавказской языковой группе.

45. Кособула (Койсобула, Кайсабула), Койсобулинское общество — родоплеменной союз в Дагестане.

46. Тавлинцы — неэтническое название народностей, живущих в горной части Северного Дагестана. Название образовалось от слов «тау» — гора и «таули» — горец. В тексте искаженное «туало».

47. Паскевич И. Ф. — официальное имя князь И. Ф. Варшавский граф Паскевич-Эриванский (1782-1856) — светлейший князь, граф, фельдмаршал. Из потомственного казачьего рода, участвовал в Отечественной войне 1812 г. и в дальнейших военных действиях против Наполеона, во время русско-турецкой войны 1806-1812 гг. выполнял секретную миссию в Константинополе (1807). Участник русско-персидской войны 1826-1828 гг., русско-турецкой войны 1828-1829 гг. В 1826 г. назначен командующим Отдельным кавказским корпусом. С1827 по 1831 г. — главнокомандующий войсками на Кавказе и главноуправляющий гражданской частью и пограничными делами в губерниях Астраханской, Кавказской и в Грузии. В 1831 г. был отозван с Кавказа для подавления польского восстания, являлся наместником Царства Польского, во главе русской армии подавлял венгерское восстание 1848-1849 гг.

48. Панкратьев Н. П. (1788-1836) — генерал-лейтенант, генерал-адъютант, участник Отечественной войны 1812 г., в качестве командира 20-й пехотной дивизии принимал участие в русско-персидской войне 1826-1828 гг., а затем в русско-турецкой 1828-1829 гг., на время отсутствия Паскевича в 1831 г. был назначен управляющим Кавказским краем, возглавлял боевые действия против Кази-Муллы.

49. Эмануель (Емануэль) Г. А. (1775-1837) — генерал от кавалерии. Состоял на австрийской военной службе, в 1797 г. перешел в русскую. Участник Отечественной войны 1812 г. В 1826 г. назначен командующим войсками Кавказской линии. В бою под крепостью Внезапной получил рану в грудь, в 1831 г. вышел в отставку.

50. Розен Г. В. (1781-1841) — барон, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Государственного совета. Принадлежал к старинному богемскому дворянскому роду. Начал военную службу в 1789 г. сержантом лейб-гвардии Преображенского полка. С 1805 г. в течение 10 лет находился в действующей армии, участвовал в 1805 г. в сражении при Аустерлице, в 1808-1809 гг. — в шведской кампании. В 1829 г. — командующий 14-й пехотной дивизией на Северном Кавказе, в феврале 1830 г. — командующий войсками на левом фланге Кавказской линии, в августе 1830 г. — командир 21-й Кавказской пехотной дивизии. В 1830 г. последовало назначение на должность командира 6-го Литовского корпуса, принимал участие в подавлении польского восстания. С 1831 по 1837 г. — командир Отдельного кавказского корпуса и главноуправляющий гражданской частью и пограничными делами в Грузии. Главным делом считал улучшение путей сообщения и снаряжение экспедиций против горцев, в двух из которых (1832 и 1837 гг.) участвовал сам. В 1837 г. ушел с поста, в 1837-1841 гг. — член Государственного совета.

51. Аманат (от араб, «аман» — безопасность, защита, гарантия, которую мусульманин дает противнику) — заложник. 4-5 июля 1837 г. осажденный в сильно укрепленном с. Телетль (в тексте — Телетнь) Шамиль передал через Магомеда Мирзу-хана Кази-Кумыкского, действовавшего на стороне русских войск, в заложники (аманаты) командиру русского экспедиционного отряда генералу К. К. Фези своего любимого племянника Гамзата. Одновременно он подписал с генералом К. К. Фези соглашение, которое могло стать основой урегулирования конфликта. Там, в частности, говорилось: «Выдавая аманатов Магомеду Мирзе-хану (уполномоченному с русской стороны), мы заключили мир с Российским государством, которого никто из нас не нарушит, с тем, однако, условием, что ни с какой стороны не будет оказано ни малейшей обиды против другой. Если же какая-либо сторона нарушит данное ею обещание, то она будет считаться изменницей, а изменник почтется проклятым перед богом и перед народом. Сие наше письмо объяснит всю точность и справедливость наших намерений» (см.: Шамиль. Иллюстрированная энциклопедия. М., 1997. С. 137).

Во исполнение соглашения К. К. Фези отвел свои войска и крупные подкрепления Ахмед-хана Мехтулинского и Магомеда Мирзы-хана Кази-Кумыкского в свою ставку в Хунзах.

Новые восстания в бывшей Кубинской провинции Азербайджана, в Табасаране и др., а также непродуманные действия нового командующего Отдельным кавказским корпусом Е. А. Головина по закреплению позиций на Западном Кавказе дали Шамилю повод не считаться с указанным соглашением от 4-5 июля 1837 г.

Муса-Хасай (Муса Хасаев (Уцмиев)) — старший князь уллубий Яхсая, в 1827 г. утвержден в должности главного пристава Кумыкии.

Конфирмация (лат. confirmatio — утверждение). Здесь: утверждение Петербургом решения по делу местных военачальников.

Лобинцев (Лабынцев, Лабинцов) И. М. (1802-1883) — генерал от инфантерии. С 1819 по 1859 г. воевал на Кавказе, брал Ахульго, участвовал в Даргинской экспедиции. Во время русско-турецкой войны 1828-1829 гг. в чине поручика отличился при штурме Карса. В декабре 1838 г. назначен командиром Кабардинского пехотного полка, в 1842 г. — командиром 2-й бригады 20-й пехотной дивизии, в 1844 г. получил под начало 1-ю бригаду 19-й пехотной дивизии. В 1845 г. назначен начальником сначала 14-й пехотной дивизии, а затем 19-й пехотной дивизии. В 1856 г. назначен командующим 1-м армейским корпусом, в 1859 г. произведен в генералы от инфантерии. Лабынцев пользовался на Кавказе репутацией «храбрейшего из храбрых», а граф Граббе писал, что с ним «все предприятия удаются».

Как мы видим из текста документов, практика аманатства была широко распространена в период войны за Кавказ. Здесь речь идет о старшем сыне Шамиля Джамальэддине. Он был отдан отцом в заложники (аманаты) и воспитывался в Пажеском и Кадетском корпусах в Санкт-Петербурге под благожелательной личной опекой Николая I. Служил в гвардии. После возвращения в Чечню в 1854 г. не смог войти в утраченную им духовную и обыденную жизнь имамата, заболел чахоткой и тихо скончался в 1857 г. (см.: Шамиль. Иллюстрированная энциклопедия. М., 1997. С. 32).

Чиркей — аул и одноименная крепость на р. Койсу.

Галафеев А. В. (1793-1853) — в 1839 г. участвовал в экспедиции Граббе в Дагестан, командовал пехотой. Произведен в генерал-лейтенанты и назначен начальником дивизии. В 1840 г. участвовал в бою при Валерике. Оставался на Кавказе до 1846 г. В 1852 г. отставлен от должности с преданием военному суду.

58. Фрейтаг Р. К. (1802-1851) — генерал-лейтенант. С 1834 по 1848 г. служил на Кавказе под руководством Е. А. Головина, а потом М. С. Воронцова; с 1840 г. командовал Куринским полком. В 1842 г. назначен начальником левого фланга Кавказской линии, в 1848 г. — генералом-квартирмейстером действующей армии, выступившей в 1849 г. в Венгрию.

59. Ольшевский М. М. (1796-1866) — генерал-лейтенант. В 1817 г. назначен в 48-й егерский полк, в 1828 г. переведен в лейб-гвардии Волынский полк, затем на Кавказ адъютантом при начальнике 19-й пехотной дивизии. В 1839 г. назначен начальником 2-го отделения Черноморской береговой линии, в 1940 г. — начальником левого фланга Кавказской линии. Затем два года находился на должности командира 2-й бригады 20-й пехотной дивизии. В 1843-1846 гг. — гражданский іубернатор Кавказа. С 1848 г. — комендант в Бендерах.

60. Клюки-фон-Клюгенау Ф. К. (1791-1851) — генерал-лейтенант, служил под началом А. П. Ермолова, участник борьбы с Кази-Муллой. С 1838 г. управлял Ахалцикской провинцией, участвовал в экспедициях П. X. Граббе (1839) и М. С. Воронцова (1845).

61. Назрановцы — жители селения, позднее г. Назрань в Иніушетии.

62. Хаджи (Гаджи)-Мурат (конец 1790-х — 1852) — один из активных сторонников Шамиля, воспитывался в семье аварских ханов, в 1834 г. участвовал в заговоре против Гамзат-бека, с 1836 г. — наиб Шамиля в Аварии.

63. Орбелиани (Арбелиани) И. Д. (1818-1853) — генерал-лейтенант, грузинский уездный предводитель дворянства, командир гренадерского полка. В 1842 г. в чине прапорщика попал в плен к чеченцам после нападения Шамиля на Кази-Кумых. После освобождения давал показания, записанные поручиком Генерального штаба Леонтьевым. Воспоминания (или показания) состоят из двух частей, первая — описание пленения, путешествия под конвоем, попытки к побеіу, обмена пленными. Вторая же содержит сведения о структуре имамата и методах управления Шамиля. Воспоминания Орбелиани опубликованы в сб. документов «Движение горцев Северо-Восточного Кавказа» и представляют интерес как одно из первых свидетельств об организации и структуре имамата Шамиля (см.: Движение горцев Северо-Восточного Кавказа: Сб. док. Махачкала, 1959).

64. Гурко В. И. (1795-1852) — генерал от инфантерии. Службу начал в лейб-гвардии Семеновском полку, с которым участвовал в войнах с Наполеоном. Затем был адъютантом при бароне Дибиче, командовал 3-м егерским полком. В должности начальника штаба Гренадерского корпуса принимал участие в усмирении польского восстания 1831 г. С 1842 г. — командующий войсками Кавказской линии, с 1845 г. — начальник штаба Отдельного кавказского корпуса. В 1851 г. назначен начальником всех резервных и запасных войск гвардии и армии.

65. Засс Г. X. (1797-1883) — барон, генерал от кавалерии, с 1830 г. командовал Моздокским казачьим полком, в 1833 г. — командующий Балатпашинским участком Кубанской линии, в 1840 г. — начальник правого фланга Кавказской линии. В 1842 г. оставил службу на Кавказе по болезни. В 1848 г. участвовал в подавлении восстания в Венгрии, вновь вышел в отставку. В 1864 г. вновь призван на службу в Кавказскую армию с зачислением в запас.

66. Безобразов С. Д. (1809-1879) — генерал от кавалерии, участник кавказских походов. В 1830 г. определен адъютантом к цесаревичу Константину Павловичу, принимал участие в подавлении польского восстания. С 1834 г. являлся участником экспедиций против кавказских горцев, в 1835 г. назначен командиром Нижегородского драгунского полка, в то же время исполнял обязанности начальника Лезгинской линии. Генерал Головин, осмотрев ее в 1839 г., доносил военному министру, что нашел линию «в превосходном состоянии: повсюду строились посты, прорубались просеки, жители — видя справедливость и бескорыстие поставленной над ними власти, — довольны своим положением, и можно надеяться, что спокойствие и порядок восстановятся деятельным и благоразумным управлением полковника Безобразова, дадут отличные результаты». В 1841 г. зачислен по кавалерии в Отдельный кавказский корпус, командовал войсками левого фланга Кавказской линии. В 1845 г. участвовал как начальник кавалерии Чеченского отряда в Даргинской операции. В 1847 г. отозван с Кавказа.

67. Раевский Н. Н. (1801-1843) — генерал-лейтенант. Ребенком вместе с отцом, генералом от кавалерии Н. Н. Раевским, участвовал в нескольких сражениях Отечественной войны 1812 г. Был арестован по подозрению в участии восстания декабристов, за невиновностью отпущен. В 1826 г. назначен командиром Нижегородского драгунского полка, принял участие в усмирении Нухинской и Ширванской провинций. В 1826-1828 гг. участвовал в русско-персидской войне, в 1828-1829 гг. — в русско-турецкой войне, брал Эривань, Каре, Ахалкалак, Ахалцых. В 1829 г. отстранен от должности из-за нерасположения к нему Паскевича. В 1837 г. назначен начальником I отделения Черноморской прибрежной линии, в 1839 г. назначен начальником всей Черноморской береговой линии, в 1841 г. вышел в отставку.

68. Галагаевцы — родоплеменной союз Северного Кавказа.

69. Племена чагор, хири, хилатль, корах — родоплеменные союзы Северного Кавказа.

70. Евдокимов Н. И. (1804-1873) — граф, генерал от инфантерии. Родился в станице Наурская в бедной солдатской семье, с 16-ти лет служил нижним чином в течение трех лет в Тенгинском пехотном полку, затем переведен прапорщиком в Куринский пехотный полк. Отличился в экспедициях против Кази-Муллы в 1830-1831 гг., получил ранение в глаз, за эту рану горцы прозвали Евдокимова Уч-гезом, т. е. трехглазым, в переносном смысле — «прозревающим мысли и сердца». В 1834 г. переведен в чине поручика в Апшеронский пехотный полк. В 1837 г. назначен адъютантом к генералу Клюки-фон-Клюгенау, в 1841 г. — койсубулинским приставом, принял участие во многих экспедициях против Шамиля. В 1844 г. назначен командиром Волгского казачьего полка Терского войска, в 1846 г. — командиром Дагестанского пехотного полка, в 1850 г. — начальником правого фланга Кавказской линии на протяжении 600 верст. Командовал в это время 2-й бригадой 19-й пехотной дивизии. С 1855 г. последовало назначение командовать 20-й пехотной дивизией и начальником левого фланга Кавказской линии, на этом посту покорил Большую, Малую и Нагорную Чечню, взял Ведено, принудив Шамиля сдаться, тем самым закончив войну на Восточном Кавказе. В 1869 г. князь Барятинский назначил Евдокимова командовать всеми войсками на Западном Кавказе. К концу 1860 г. было покончено с сопротивлением шапсугов, к 1863 г. абадзехов, на освобожденной территории создал 24 казачьи станицы. В мае 1864 г. взял крепость Кбааде, откуда главнокомандующий великий князь Михаил Николаевич отправил императору Александру II телеграмму об окончании Кавказской войны. В 1865 г. назначен состоять при главнокомандующем Кавказской армией и уволен от всех должностей.

71. Вуич — сербского происхождения, подпоручик гвардии Волынского полка, погиб под Унцукулем в 1843 г. (см.: Богуславский JI. История Апшеронского полка. 1700-1892. Т. 2. СПб., 1882. С. 67).

72. Пассек Д. В. (1808-1846) — генерал-майор, с 1840 г. участвовал в боевых действиях на Кавказе, в 1843 г. начальник штаба командующего войсками в Дагестане.

73. Имеется в виду барон П. П. Меллер-Закомельский (1806-1869).

74. Козловский В. М. (1797-1873) — генерал от инфантерии. Впервые отмечен в 1826 г. в чине капитана 43-го егерского полка в деле против чеченцев. В 1830-1831 гг. участвовал в подавлении польского восстания. В 1832 г. вернулся на Кавказ. В 1841-1847 гг. — командир Кабардинского полка, с которым дважды участвовал в сражениях с Шамилем. В 1853 г. назначен командующим войсками Кавказской линии и в Черномории. В 1857 г. построил Майкопское укрепление на р. Белой. В 1858 г. покинул Кавказ, назначен членом генерал-аудиториата Военного министерства.

75. Записка «Обзор последних событий на Кавказе» была направлена наместнику на Кавказе анонимно. Ее копию направили Николаю I, который после ознакомления передал ее военному министру князю Чернышеву для установления автора записки. Чернышев установил автора и сообщил об этом императору: «Я прочитал со вниманием записку неизвестного с Кавказа, которую Вашему императорскому Величеству благоугодно было сообщить мне. К сожалению, в ней много правды; нового только то, что в хозяйственном управлении частями войск продолжаются и ныне злоупотребления, на которые местное начальство не обращает должного внимания. В изложении последних военных действий, до открытия нынешней кампании, есть много неверностей, особенно до происшествий в Аварии и в Южном Дагестане, касающихся вообще здесь и везде, чрезвычайное преувеличение сил неприятельских! Составитель записки, находился, по-видимому, при войсках левого фланга, а потому описание действий оных, подробное и основательное, кроме тех самых преувеличений! По всем догадкам моим, сочинитель должен быть прапорщик Нижегородского драгунского полка, князь Лобанов, состоящий при генерале Фрейтаге. Этот молодой человек, при чрезмерно пылкой молодости, имеет большие способности, изучил арабский и татарский языки, и напитан, как и вся почти тамошняя молодежь, неограниченным пристрастием к генералу Ермолову! [...] Князь Чернышев. Санкт-Петербург. 9 апреля 1844 г.» (см.: ГА РФ. Ф. 672. Оп. 1. Д. 86. Л. 74).