287. 1853 г. августа 31. — Из письма генерал-майора Андроникова Воронцову М. С. о мероприятиях по обороне Кахетии и Джаро-Белокан от нашествия полчищ Шамиля.

г. Сигнах.

Ваша светлость, м. г. кн. Михаил Семенович!

Лестное внимание, выраженное двумя письмами от 28 и 29 чисел сего августа, поставляет меня в обязанность подробно изложить распоряжения мои, клонящиеся к охранению края по эту сторону Алазани, не отстраняя себя и от возможного содействия начальнику Лезгинского отряда ниспровергнуть и уничтожить все замыслы Шамиля, о котором присовокупляю и частные сведения. На Алазанскую линию выставлено от Сигнахского уезда на 8 месяцев 325 человек, в том числе 29 конных. Взамен казаков, взятых с этой линии в кр. Закаталы с 17 числа августа выставлено по требованию начальника Лезгинского отряда 200 пеших и 50 конных [милиционеров].

Когда, по распоряжению генерал-майора кн. Орбелиана, начальник Алазанской линии, уездный предводитель дворянства Сигнахского уезда [343] майор кн. Андроников был послан для охранения Муганлинской переправы, то он взял на оную с Алазанской линии караульных по своему выбору и сколько счел нужным, и в то же время по требованию кн. Орбелиани же послано было из Сигнахского уезда на ту переправу отборнейших сто человек милиционеров. Таким образом, уезд выставил на Алазанскую линию 675 человек пеших и конных.

Так как гражданское начальство не имеет никаких сведений об Алазанской линии, даже сколько на каком посту стоит караульных, а только на обязанности его лежит своевременная высылка людей, и как я слышал частным образом, что та линия, за взятием с нее караульных на переправу, очень ослабла и осталась без всякого надзора по отсутствию начальника ее и болезни помощника его, то я вынужден был потребовать 29 числа отчета в тех 675 человеках, а также просил майора кн. Андроникова доставить мне сведения о принятых им мерах к защите переправы.

Того же 29 числа, вечером в 8-м часу прискакал ко мне конный милиционер от майора кн. Андроникова с словесным известием о том, что большая конная партия хочет напасть ночью на переправу, почему просит послать к нему секурс. По отдаленности позиции майора кн. Андроникова от г. Сигнаха я не нашел возможным послать секурс из собранной здесь милиции, но приказал снять караульных с ближайших к переправе по линии постов и отправить их немедленно на оную, с остальных же постов также снять караульных и присоединить их к общей милиции. Исполнено ли это мое распоряжение, сведений не имею, по неимению влияния на начальство Алазанской кордонной линии.

Снять остальных караульных с линии заставило меня убеждение в ее бесполезности при настоящих обстоятельствах. Доказательством этому служит то, что несколько дней тому назад были взяты в плен два мальчика в разное время и в разных местах, но караульные ближних к случаю постов этого даже не узнали, ибо они ночью для личной своей безопасности, впрочем это только теперь, сходят с постов и прячутся в лесу.

По такому моему распоряжению я считаю, что Алазанскую линию заменила линия, образовавшаяся из милиции, расположенной по доложенной вашей светлости диспозиции; за эту новую линию тогда же воспрещено пропускать пастухов со скотиною. А так как должно было добавить пикеты и усилить разъезды между Велисцихом и селением Хирсом, то с уменьшением чрез то милиции, разделенной на три пункта, я сосредоточил всю вообще при сел. Анага.

Сигнахские городские жители выставили на своем содержании сто человек отборной конной милиции, состоящей собственно при мне; прочие же составили из себя дружину для защиты города, но с готовностью идти туда, где надобность укажет.

30 числа августа получены из Закатал частные, но письменные известия о том, что Шамиль не успел в своем намерении возмутить жителей Джаро-Белоканского округа, чем, как слышно, сконфужен, но однако еще занимает прежнюю позицию на Джарских горах.

Того же числа получено было Сигнахским уездным начальником уведомление от Начальника Лезгинского отряда от 29-го числа о том, что конная партия неприятеля пробралась в Кабиздарское ущелье, [344] откуда [имеется] прямая дорога к ур. Царским Колодцам и ближайшим к ним Сигнахским деревням.

30-го числа я осматривал собранную при сел. Анаге милицию, которую и нашел в отличном порядке, а людей бодрыми и единодушно желающими сразиться с неприятелем. По совершении на месте осмотра благодарственного господу богу молебна, с провозглашением многолетия всему августейшему императорскому дому, милиицонеры окроплены были святою водою, после чего я распорядился немедленно отправить часть милиции пешей и конной в окрестности Хирсы, для охранения мест, которыми оканчивается уезд, а также и для наблюдений по реке Алазани и за переправами в брод. Вместе с тем, предписав уездному начальнику: во-первых, так как конные неприятельские партии могут пробраться чрез Ширакскую степь и угнать жительский скот, пасущийся около р. Иоры, то в отвращение сего скот отогнать к деревням и ближе к стороне Зиарского участка; во-вторых, избрать в селениях выгодные и крепкие позиции, на которые и выводить в ночное время семейства под защитой жителей, отпущенных из поголовной милиции, (Так в тексте) в достаточном числе для этой цели в свои деревни. За исполнением этого, наблюдение возложено на полицейских чиновников. [Т. к.] Сигнахский уезд в военном отношении разделяется на 4 отделения, то в центре каждого приказано находиться избранному чиновнику.

Так как сел. Велисцихе и смежные с ним деревни очень близки к Алазани и к ним легко подойти неприятелю лесом, а между тем они отдалены от места сбора сигнахской милиции, то я просил полковника кн. Меликова, расположенного с своим отрядом при укреплении Бежанианах, охранять те селения и, в случае надобности, подавать им помощь.

На счет образа действия милиции отдано мною следующее приказание: если неприятель покажется в каком бы ни было числе, то на него обращаться конной милиции, как можно более удаляясь от места своего расположения; с сильною партиею в решительный бой не вступать, а завести перестрелку пятой части, которой сменяться чаще такою же свежею частью, с тою целью, чтобы только тревожить неприятеля и замедлять его движения.

Пешей же милиции наблюдать за этими движениями и, соображаясь с ними, движениями своими прикрывать деревни, но если неприятель осмелится подойти к деревням с намерением ворваться в оные, то пешей милиции вступать в бой с ним, а конной обходить его в тыл, оставаясь на плоскости, по которой преследовать неприятеля при обратном движении до крайней возможности, что также делать и пешим при отступлении неприятеля.

Когда покажется небольшая партия то конной милиции обойти ее так, чтобы отрезать от Алазани и заставить углубиться, как можно больше в нашу сторону, и тогда по возможности истребить ее.

Я никогда не смел предполагать, чтобы Лезгинский отряд мог подвергнуться какой-либо опасности, но не менее того я убежден в необходимости послать на-днях к кн. Орбелиану до 400 человек и именно для того, чтобы горцы и джаро-белоканцы переменили свое мнение о том, [345] что мы, занятые положением турецкой границы, не можем дать и какой либо части милиции из Кахетии, в какой уверенности первые так далеко простирают свои намерения, а вторые остаются равнодушными зрителями действий Шамиля; притом же по двум убедительнейшим просьбам кн. Орбелиана — я обещал ему выслать секурс, на который, вероятно, он расчитывает.

28 числа пронесся слух, что кн. Аргутинский уже в тылу Шамиля, а сегодня начали говорить, что завтра он будет с отрядом на Белоканских высотах.

Здесь наступила холодная погода, чувствительная даже в домах, в особенности по ночам дуют холодные и резкие ветры; вершины гор почти постоянно в облаках и заметно покрываются снегом, если такая погода продолжится, то Шамиль должен будет оставить свою позицию на Джарских горах, а сегодня говорят, что он уже отступил.

Во время перестрелки в Закаталах здесь бывает виден днем дым, а ночью — огонь, то невероятно, чтобы в Коджорах слышна была канонада.

Вчера вечером горело какое-то строение на Лезгинской линии, полагают, что это вышка, построенная в прошлую зиму батальоном Мингрельского егерского полка, между Белоканью и Лагодехами, на половине дороги, ниже р. Мадзина.

Сегодня же, в 11-м часу утра, виден был дым от нескольких пушечных выстрелов из Белоканского укрепления. Вслед затем показалось большое пламя: и дым, которые, полагают, выходили из казармы, построенной вблизи дома, принадлежавшего бывшему майору Мамад-Али-Кара-оглы, возвратившемуся из бегов, потом начали гореть и дом его в двух местах. Семейство и имущество Кара-оглы находится уже несколько дней в сел. Карденахи у кн. Вачнадзе, сам же он в отряде.

До присылки сюда, по приказанию вашей светлости, пороху из Тифлиса, здесь был в нем недостаток, то я просил начальника 21-й пехотной дивизии об отпуске 10 пудов пороха из погреба Тифлисского егерского полка. Кроме того я рекомендовал майору кн. Андроникову укрепить свою позицию редутом или завалами, но зная, что при нем нет никого, сведующего в этом деле, равно и что он не имеет помощника, я тоже просил генерал-лейтенанта барона Врангеля о командировании опытного обер-офицера к кн. Андроникову на Муганлинскую переправу. Обе мои просьбы были немедленно исполнены, о чем долгом считаю довести до сведения вашей светлости.

Собираемая милиция полковником кн. Орбелианом принесет еще большую пользу, если она будет выдвинута из Кара-Агачу, ибо она будет защищать Царские Колодцы и с этого пункта будет в состоянии поспевать во все места, которым угрожает опасность; а в случае надобности эта милиция может скоро присоединиться к Лезгинскому отряду. Из этой милиции следует поставить нужное число на Шираки в Каладара и в Голую, что воспрепятствует всяким партиям пробираться в Елисаветпольский уезд, а на Самухе уже есть достаточный караул.

Удостойте, ваша светлость, принять уверение в моем к вам отличном почтении и истинной преданности. Кн. Иван Андроников. [346]

Р. S. Сейчас я получил письмо от кн. Орбелиана, которым он извещает, что кн. Аргутинский выступил 27 числа и идет для преграждения пути отступления Шамилю чрез Горный Магал; при этом предупреждает меня, что в Катехе и Мацехе находятся конные партии. Кн. Андроников.

ЦГИА Гр. ССР, ф. 548, оп. 3, д. 451, лл. 191-203. Подлинник.