После донесения моего от 28 апреля, № 44, осматривал я с 31 апреля по 16 мая вверенную мне Черноморскую береговую линию о настоящем состоянии которой и веденных мною переговорах с горцами имею честь почтительнейше донести вашему сиятельству. [248]

Во все продолжение прошлого месяца между натухайцами заметно было некоторое волнение умов, а прибрежные шапсуги и убыхи показывали невидимому желание более упрочить начатые с нами мирные сношения, которые однако, по справедливости могут быть названы только полумиром. Продолжая меновую торговлю с такой необыкновенной деятельностью, что с трудом можно было успевать доставкою в укрепления главного предмета их требования — соли, горцы вели переговоры в одних местах с нами о готовности своей покориться России, а в других — с посланными Шамиля о подании ему помощи, избегали решительных действий, но иногда заводили перестрелки и вообще старались наносить нам частый вред. Эта двусмысленность отношений к нам не только шапсугов и убыхов, но частью и натухайцев, происходит, кроме причин, имеющих основанием народный характер горцев (Так в тексте), в настоящее время еще от разделения народа на партии по различию мнений.

Желание мира с нами, основанного на понятых горцами выгодах торговли, особенно в нынешний голод, встречает сильное противодействие в заметном и возрастающем увеличении на умы народа влияния Шамиля. Не выказывая религиозного фанатизма, горные племена, обитающие при восточном береге Черного моря, сознают однако в Шамиле единоверца и не решаются отказать ему в содействии, опасаясь заслужить нареканий и обидного по их понятиям названия гяуров. Сверх того, горцы питают еще ложную надежду в будущем, что Шамиль освободит край их от наших войск, удаления которых с восточного берега Черного моря они желают сколько из опасений за свою независимость, так и для возобновления свободной торговли с турками, недостаточно заменяемой торговлею с нами, потому что с первою они лишаются средств продавать невольников, а по незаведению еще у себя никакой промышленности, не находят теперь достаточного количества предметов для удовлетворения меною всех своих нужд, тем более во время неурожая.

При таком положении дел спокойствие края не имеет прочного основания и от влияния посторонних причин или случайного успеха частного предприятия горцев может быть нарушено. Примером скорого перехода от мирных сношений к враждебным действиям может особенно служить восстание в 1843 году натухайцев по внушению Хаджи Магомета. Такого переворота можно опасаться от вредных действий возмутителя Солеймана-эфенди, который кажется много превосходит умом и своею злонамеренной деятельностью Хаджи Магомета, не отличавшегося никакими способностями и под конец жизни вооружившего против себя народ корыстолюбием.

В прошлом обозрении состояния Черноморской береговой линии, изложенном мною в рапорте к вашему сиятельству от 28 апреля, № 44, доносил я, что посланный Шамиля, Хаджи Бекир, возвратился около половины марта в Чечню, но впоследствии, по более верным сведениям, полученным от лазутчиков, открылось, что он удалился к абадзехам, и что ложно выдавая себя за брата Хаджи Магомета, он носит имя вымышленное, а настоящее его имя есть Солейман-эфенди. В собрании абадзехов на Хабле Солейман-эфенди требовал от них войска для Шамиля, уверяя, что Шамиль не имеет в том действительной надобности, но что он хочет увериться в готовности их повиноваться и показать им образ своих действий. Абадзехи [249] отвечали, что они выполнят его желание в таком случае, когда исполнят это шапсуги и натухайцы, имеющие более причин враждовать против русских. Тогда Солейман-эфенди отправился из Хабля в Адагум, где было большое собрание шапсугов и натухайцев, к которым обратился с таким же требованием и с угрозою, что в случае отказа Шамиль двинется к ним с войском. После продолжительных споров собрание положило, чтобы натухайцы, живущие в тех местах, где производят движение войска 1-го Отделения, именно: между Псебенсом, Анапою и Новороссийском, выставили 30 всадников, а остальные натухайцы и все шапсуги по 10 всадников с каждого большого и по 5 с малого ущелья. В том же собрании читано было воззвание вашего сиятельства к горцам. По уверению лазутчиков, старшины, найдя предложения для народа выгодными и опасаясь, чтобы он не увлекся ими и не изменил присяге, данной Хаджи Магомету, положили не разглашать воззвания. 29 апреля Солейман-эфенди оставил Адагум и прибыл в Псебепс к абадзехам. 2 мая натухайцы составили частное свое, собрание в ущельи Ахос, в ауле Хакез Костюмера, для подробного назначения из каких аулов и сколько всадников должно быть выставлено, и условились, в случае надобности в большом сборе войск, послать по одному всаднику с каждого двора, а с дворянских — по два.

Контр-адмирал Серебряков заблаговременно извещал натухайцев, что если от какого-нибудь ущелья высланы будут на сбор всадники, то оно должно ожидать его прибытия с отрядом. Узнав о решении собрания в Ахосе, он выступил 8 мая с отрядом, состоявшим первоначально из двух колонн, соединившихся потом при форте Раевском; правая колонна шла из Новороссийска в числе 720 человек, пехоты, 60 человек казаков и 2-х горных единорогов, а левая — из 500 человек пехоты, 250 казаков, 20 всадников Анапского горского полуэскадрона и 4-х полевых орудий, а всего в обеих колонах было 1.220 человек пехоты, 330 кавалерии и 6 орудии. От форта Раевского по соединении обеих колонн, контр-адмирал Серебряков принял направление по прямой дороге к укреплению Гостогаю через ущелье Ахос.

Подробного донесения о движении этого отряда я еще не получил, но мне известно, что контр-адмирал Серебряков останавливался лагерем в ущельи Ахос близ аула Хакез Гастемира, провел четыре дня в переговорах с горцами и имел с ними 12 и 13 числа перестрелку, в которой с нашей стороны ранены: офицера 2 и рядовых 6. Переговоры не имели успеха и горцы не отказались от своего намерения послать помощь Шамилю, но контр-адмирал Серебряков, не разорив ни одного аула и не тронув засеянных полей, удовольствовался только тем, что повторил свою угрозу наказать жителей того ущелья, которое решится выставить всадников и что показал народу войска, готовые исполнить эту угрозу. Впрочем, действий этих контр-адмирала Серебрякова я не совершенно одобряю. Вместо четырех дневного расположения лагерем и бесплодных переговоров, ему следовало при неполной уверенности в успехе их, ограничиться только одними движениями и повторением своих требований, предоставляя горцам время одуматься.

В апреле месяце появился в горах между шапсугами неизвестный человек утверждавший, что он в Турции командовал 600-стами человек поляков и прибыл в горы с тем намерением, чтобы собрать находящихся там своих соотечественников и составить из них войско на помощь Шамилю [250] По описанию примет его он должен быть известный эмиссар Зварковский, высокого роста, смуглый, суровой наружности и от 35 до 37 лет от роду. Он вошел в сношение с Солейманом-эфенди, просил его содействия для освобождения поляков и изъявлял готовность выкупить тех, которых хозяева не согласятся отпустить без платы. По известиям, полученным от лазутчиков, он теперь ранен безнадежно пулею в плечо, которая вышла немного выше колена, от залпа трех выстрелов, произведенных в ночное время неизвестными горцами в окно той сакли, где жил он в ущельи Бугундур…

Ф. 548, оп. 3, д. 328, лл. 19-23. Подлинник.