163. 1841 г. октября 16. — Рапорт генерала Анрепа Чернышеву об успешном походе русских войск против горцев с участием грузинской милиции, № 550.

В сентябре месяце по всему восточному берегу горские племена были в волнении. Натухайцы и шапсуги собирались по частям, делали набеги в окрестностях всех укреплений, большею частью ничтожные, но показывавшие [203] особенное движение. В Анапу и Новороссийск они приходили и для переговоров, говорили о мире, если русские снимут все крепости за Кубанью. Это их прежний язык, который они в последнее время стали было забывать. Впрочем, чрез лазутчиков известно было, что в своих сборищах они положили ждать, чем дело кончится с убыхами. Убыхи, в полной уверенности, что русские не проникнут в их землю, возбуждали друг друга, волновали племена и старащали джигетов совершенным разорением по уходе отряда. Джигеты, из боязни, а отчасти подстрекаемые людьми неблагонамеренными, приняли вид весьма сомнительный. Особливо в племенах, ближайших к убыхам: Хамыш и Арид видно было почти враждебное расположение. Около лагеря бродили люди, старавшиеся делать всякий вред стрелять по высылаемым командам, прикрытиям, воровать лошадей и тому подобное. У нас в разное время в течение месяца убит один рядовой и трое ранены.

В половине сентября дела в Гурии кончены (Имеется в виду подавление крупного крестьянского восстания в Гурии, имевшее место в 1841 г.), но, как и должно было ожидать, весть об этом не могла нисколько вознаградить того зла, которое сделало для нас, в расположении горцев известие об этом несчастном смятении. Благодаря содействию начальника штаба, генерала Коцебу, милиции Имеретинская, Мингрельская и Гурийская двинулись 16-го сентября к моему отряду. Владетель Абхазии с обыкновенною своею ревностью начал собирать милицию своего края: вместо назначенных 800 чел., поднял 1.500; самурзаканцы были уже в Пицунде.

Для ускорения этого движения я распорядился так, чтобы пешие милиции были перевезены в укр. Св. Духа на судах крейсирующей эскадры и фрегате «Браилов», бывшем при отряде; конница направилась сухопутно чрез Гагры.

Из Гагр я перевел 2 Черноморских пеших казачьих полка, производивших там работы, из коих главнейшие кончены; остальные могут быть в будущем году доделаны своими собственными средствами.

Для усиления отряда я взял по одной усиленной роте из баталионов № 8-го к № 9-го, из коих составил Сводный линейный батальон в 500 чел. под ружьем. Их места заняли роты Черноморского линейного № 14-го баталиона, который 11-го октября окончательно выведен из Цебельды.

Все эти войска и милиция прибывали эшелонами по трудному Гагринскому дефиле и только к 5-му октября весь отряд окончательно собрался. Генерал-майор кн. Шарвашидзе принял начальство над всеми милициями, которые состояли из 1852-х пеших и 1017-ти всадников. По приглашению моему правитель, наследник Мингрелии, гвардии ротмистр кн. Давид Дадиани, прибыл также в отряд для участвования в военных действиях. Последствия показали, сколько он был полезен, как своим примером, так и присутствием при милициях.

Из предыдущего донесения моего в. с. изволите видеть, что лихорадки свирепствовали в войсках в течение летних жаров и что губительному действию этих болезней особенно подвергся Тенгинский пехотный полк, который в 4-х баталионах имел под ружьем не более 1.200 чел. рядовых.

Имея в виду, что если милиции не соберутся, то с одними регулярными войсками, ослабленными болезнями, бесполезно было бы предпринять сухопутное движение к укр. Навагинскому, между тем как построение там башни на горе есть совершенная необходимость в сем же году, я 13-го [204] сентября просил генерал-адъютанта Лазарева о высылке к 1-му октября эскадры для могущей встретиться необходимости перевезти морем отряд в укр. Навагинское. Эскадра эта прибыла к означенному времени на Адлерский рейд; но в это время положение дел уже переменилось и обстоятельства требовали сухопутного вторжения в землю убыхов, во что-бы то ни стало.

При первом появлении милиции при отряде, убыхи начали переводить все свои семейства и перевозить свое имущество в дальние горы, а сами собираться поголовно и укреплять береговую дорогу, ведущую из укр. св. Духа в долину р. Сочи. 5-го октября бивуак их в долине Мыца имел б т. пеших и всадников.

Джигеты, беспрестанно угрожаемые вторжением близкого и сильного врага, явно вошли в сношение с убыхами, которые объявили им, что разорят их до конца, если хотя один джигет присоединится к русским. Дерзость неприятеля возрастала ежеминутно; Хаджи-Берзек пред всем собранием сказал, что «сбреет бороду и наденет женское платье, если пропустит хотя одного русского в свою землю». С другой стороны, в той-же мере джигеты пали духом до того, что при малейшем неблагоприятном для на с обороте дел они готовы были соединиться с убыхами.

В таком положении нельзя было колебаться; отложить экспедицию до будущего года — значило бы потерять невозвратно джигетов, отодвинуться опять за р. Бзыбь, уверить всех в нашем бессилии и поднять все племена к восточному берегу Черного моря. Я решился двинуться немедленно, отослал часть эскадры, отправил на кораблях всех больных в госпитали и приказал собравшимся джигетским князьям не выставлять милицию, а остаться в своих домах, под предлогом необходимости защиты своей собственной земли во время действия отряда в земле убыхов.

Для вторжения в землю убыхов предстояло два пути: берегом моря, но узкой полосе, образованной прибоем, и внутренностью края, через Цвиджу, в долину Сочи.

По всем собранным сведениям оказалось, что внутренний путь есть трудная конная тропа, проходящая по местности весьма гористой и большею частью покрытой лесом. Единственная выгода этого пути была бы та, что с самого вступления в неприятельский край мы встретили бы и разорили несколько неприятельских аулов. Но зато эта дорога представляет огромные затруднения местные, увеличенные (Так в тексте) убыхами в последнее время до того, что они сами не ездят теперь этой дорогой. При том-же, углубляясь значительно во внутрь края, эта дорога потребовала бы по крайней мере семь дней марша, в продолжение коего невозможно было бы везти и нести большое число раненых и больных, не ослабив чрезмерно действующих войск.

Поэтому я избрал береговую дорогу, хотя не менее трудную, но кратчайшую и, сверх того, представлявшую неоцененную помощь флота.

5-го числа я сделал на пароходе рекогносцировку этого пути. Все пространство от укр. св. Духа до Навагинского покрыто сплошным толстым лесом, который, при могучей растительности этого южного края, пуст сам по себе и, сверх того, переплетен бесчисленным множеством вьющихся колючих растений и кустарников, в особенности около самого моря. До р. Худонсе поморье низменно и местами болотисто; отсюда начинаются высоты, которые далее к северу делаются все более возвышенными, и на всем [205] протяжении оканчиваются у моря весьма крутыми покатостями, а в некоторых местах скалами. Бесчисленное множество крутых и глубоких оврагов перерезывает это пространство. Самое прибрежье, но коему отряд должен был следовать, состоит из узкой полосы, образованной морским прибоем, и имеющей ширины от 20-ти до 5-ти сажень, а в нескольких местах и менее, так что во время морского прибоя волны бьют прямо в скалы и делают проход совершенно невозможным. Убыхи ко многих местах сделали прочные завалы из огромных деревьев или из двойного ряда плетня с набитою в середине землею. Самые большие завалы видны были с моря при устье р. Мыца и на скалистых оконечностях или мысках между сею рекою и р. Бзугу. Густота леса и изгибы местности скрывали множество других завалов на всей покатости, обращенной к морю.

Из всех естественных и искусственных препятствий этого пути, одно могло быть решительно неодолимо: это прибой, который, в случае волнения с моря, преграждает совершенно дорогу. Богу угодно было даровать самую тихую и ясную погоду, какая редко бывает даже в июне, месяце и она обещала быть продолжительною. Желая отвлечь часть неприятельских сил, я предложил владетелю Абхазии послать до 450-ти своих милиционеров на двух пароходах в укр. Головинское, высадить их там ночью и напасть врасплох на ближайшие аулы. Генерал-майор кн. Шервашидзе сам отправился с своими милиционерами и сделал все с полным успехом; но в трех аулах, верстах в восьми от укрепления, милиционеры нашли только пустые сакли и, зажегши несколько из них, возвратились без добычи и без преследования.

Этот поиск показал, что все народонаселение, могущее носить оружие, оставило дома свои и собралось между Сочею и Адлером.

Я назначил движение 8-го числа на рассвете, а 7-го сделал на пароходе еще рекогносцировку до укр. Навагинского, вместе со всеми частными начальниками и Командующим эскадрою контр-адмиралом Станюкевичем, для соглашения действий флота с движением отряда.

8-го октября, за два часа до света, отряд выступил следующим порядком:

Авангард, под начальством генерал-майора Муравьева: первый баталион Тенгинского полка, сводный линейный, сто пластунов 6-го пешего казачьего полка, команда сапер, два горных четверть пудовых единорога, две ручных мортирки и пешке милиции: Гурийская и Мингрельская.

Арьергард состоящего по армии полковрика Данзаса: 2-й баталион Тенгинского полка, 2-ой баталион Белостокского полка, два горных четверть пудовых единорога и пешая Абхазская милиция.

В колонне, под начальством Прагского полка подполковника Леонтьева, следовали баталионы: 4-й Тенгинского 2-й Брестского и 2-й Виленского, 8 горных трех-фунтовых единорогов, 2 ручных мортирки, 6-й и 7-й пешие казачьи полки и вся конная милиция.

Правое прикрытие отряда, под начальством командира Тенгинского полка полковника Хлюпина, составили: 3-й баталион Тенгинского, 2-й баталион Литовского полка, сотня пластунов 7-го казачьего пешего полка и пешая имеретинская милиция.

Вся эскадра снялась с якоря вместе с отрядом; пароходы взяли на бокштов корабль «Трех иерархов» и фрегат «Агатополь» которые на ближний картечный выстрел от берега потянулись впереди авангарда мелкие суда эскадры распределены были при авангарде и сзади арриергарда. Едва [206] заметный ю.-в. ветерок способствовал этому движению. 12 азовских ладей и четыре вооруженных баркаса с флота следовали с авангардом и арриергардом, как для ближайшего обстреливания берега, так и для принятия раненых и заболевающих.

До входа в землю Хамыш отряд быстро перешел без выстрела; за р. Хоста встретил на горах первые завалы, но тут были только передовые силы неприятеля. 4-й баталион Тенгинского полка, под командою штабс-капитана Корзуна, послан был, чтобы обойти неприятеля и выбить его из завалов. Для сего же ему придана была пешая абхазская милиция. Взобравшись на крутизну, штабс-капитан Корзун должен был отдалиться от берега персты на полторы, чтобы иметь возможность пробраться через чашу леса и кустов. Поворотив влево, он вышел в тылу завалов, которые горцы оставили, обратившись против него. Неприятель был в небольших силах, но местность была чрезвычайно трудная и во многих местах завалена деревьями, из-за коих нужно было выбивать штыками. Беспрестанный рукопашный бой ослабил 4-й Тенгинский баталион и в помощь ему послан туда-же баталион Брестского полка. Между тем, отряд следовал далее и следующие завалы были атакованы и взяты войсками правого прикрытия и авангардом.

При выходе к устью долины р. Агура генерал-майор Муравьев сильно атаковал правый берег, занятый неприятелем, и после живой перестрелки занял оный 1-м баталионом Тенгинского полка и пешими милициями. Солнце село и отряд расположился на ночлег.

В этот день у нас убиты: Тенгинского полка поручик Эшапар и поручик кн. Засхан Маршаниа (Цебельдинский); ранены адъютант кн. Меншикова лейтенант Веригин, Тенгинского полка штабс-капитан Мякинин, который, однако-же, во все время похода оставался при своей роте, и мингрельский кн. прапорщик Гогиа Чиковани; нижних чинов разных полков и команд: убито 20, ранено 41; милиционеров: убито 4, ранено 17.

Большой переход 8-го числа утомил войска и потому 9-го отряд двинулся в час пополудни. В то же самое время неприятель, собравшись против правого берега р. Агура, атаковал на высотах первый баталион Тенгинского полка и две роты Сводного линейного баталиона; перестрелка усиливалась, толпы горцев стекались беспрестанно к этому месту. Туда послан баталион Белостокского полка; начальник дружин: Имеретинской, Мингрельской и Гурийской, полковник кн. Церетели повел туда же свои пешие милиции. Неприятель был опрокинут и милиционеры преследовали его по лесистому берегу р. Агура. Белостокский баталион оставлен на месте до прохода всего отряда, 3-й и 4-й баталионы Тенгинского и 2-й Виленского поднялись далее на гору и составили правое прикрытие отряда, пробираясь но чаще леса через бесчисленное множество крутых оврагов.

Между тем контр-адмирал Станюкевич поставил корабль и фрегат на якоре почти на ружейный выстрел от устья р. Мыца и открыл сильный пушечный огонь по большим и прочным завалам, устроенным по обеим сторонам этой реки. Горцы принуждены были их оставить и укрыться за изгибами местности от действия морской артиллерии. По сделанному сигналу, правое прикрытие двинулось вперед, а гвардии капитан Лауниц, принявши начальство под авангардом по болезни генерала Муравьева, бросился на ту сторону р. Мыца со Сводным баталионом и выбил неприятеля из завала, куда горцы опять собрались по прекращении огня флота Начальник артиллерии в отряде, капитана Щербина, выставил батарею из четырех [207] орудий и, открыв огонь по ущелью, не допустил неприятеля приблизиться к оному.

Отсюда до места ночлега действия состояли в беспрерывном бое в авангарде, арриергарде и в особенности в правом прикрытии, которое имело самую трудную долю, выдерживая беспрестанно натиск неприятеля и проходя по местности, коей чрезвычайные затруднения увеличены были множеством завалов, которые надобно было брать штыком. Русское ура! и барабан заглушали гики горцев и очищали дорогу. В то же время гвардии кап. Лауниц с авангардными баталионами, с обычною храбростью, овладевал всеми местами, где неприятель упорно держался.

В одном месте, где скалы подходят почти к самому морю, горцы срубили два огромных дерева и загородили ими совершенно дорогу, проходящую тут по большим обломкам камней. Саперная команда и две роты Брестского полка посланы для разработки, которую Кавказского саперного баталиона кап. Станюкевич произвел под выстрелами с хладнокровием а распорядительностью, заслуживающими внимания. Эта теснина задержала отряд часа на три; солнце начинало садиться и отряд располагался на ночлег, когда неприятель открыл неожиданно по авангарду сильный огонь из-за завала, скрытого в чаще леса на крутизне. Из авангарда в то же время посланы туда две роты Сводного линейного баталиона, а между тем, голова правого прикрытия подоспела и пустила огонь в тыл по завалу. Горцы его оставили. Уже смеркалось, когда 3-й и 4-й баталионы Тенгинского полка, спустившись с ужасной крутизны, перешли овраг и, взобравшись на противоположную сторону, заняли там оставленные завалы.

Во весь этот день мы имели следующую потерю: убиты: Черноморских линейных баталионов: № 10-го капитан Перекрестов и № 3-го подпоручик Михайловский; ранены: адъютант начальника корпусного штаба штабс-капитан Колюбакин; адъютант мой прапорщик Колюбакин и Литовского егерского полка поручик Одинец; нижних чинов разных команд: убито 25, ранено 76; милиционеров: убито 12, ранено 56; казенных лошадей убито: артиллерийских 18, топографская 1.

Раннее утро 10-го числа началось сильною перестрелкою на всем протяжении правого прикрытия. Ночью неприятель имел время скрытно собрать тут все свои силы. Первые усилия обращены были против 3-го и 4-го баталионов Тенгинского полка, отделенных глубоким оврагом. В помощь этим баталионам послан тотчас же 6-й пеший казачий полк, с тем, чтобы он остался там, пока при движении отряда вытянутся через овраг остальные войска правого прикрытия. Скоро заметили, что горцы имеют впереди завал, командующий нашею позициею и из-за него ведут перестрелку, в коей вся выгода на их стороне. Барабан ударил и храбрые тенгинцы в одну минуту выбросили горцев из их убежища. Но неприятель отступил далее и, укрывшись за новым завалом, еще усилил стрельбу. Командующий 3-м баталионом Тенгинского полка майор Хромов немедленно устремился туда овладел завалом и расположился за ним, имея впереди себя довольно открытое место, на котором неприятель не мог удержаться, а с правой стороны непроходимый овраг. Левую сторону, более, открытую, прикрыли две роты Сводного баталиона, высланные на ближайшие к морю возвышенности из авангарда, над коим начальство принял опять генерал-майор Муравьев только что освободившейся от пароксизма лихорадки.

Между тем неприятель в огромных массах вел отчаянную атаку на баталионы Виленский и Белостокский на местности удобной для движений [208] и составляющей довольно отлогую покатость. Вероятно, немногим на Кавказе удалось слышать такой батальный огонь горцев, какой убыхи открыли по всей линии, прежде чем бросились в шашки. Виленцы и белостокцы приняли их тем же и вслед затем Виленский баталион с единодушным ура! ударил в штыки и опрокинул неприятеля. Но здесь горцы были по крайней мере вчетверо сильнее нас; их вел сам Хаджи-Берзек, который отчаянным усилием хотел непременно прервать наше прикрытие. Толпы горцев остановились и, продолжая усиленную перестрелку, собирались для нового натиска.

Выше сказано, что в продолжении этого времени 3-й и 4-й баталионы Тенгинского полка, составлявшие голову правого прикрытия, овладели двумя завалами. Это движение увлекло их далеко вперед остальной линии правого прикрытия, так что они очутились совершенно неожиданно в тылу неприятеля, готовившегося к новой атаке против Виленского и Белостокского баталионов. Командующий 3-м баталионом Тенгинского полка майор Хромов немедленно открыл сильный батальный огонь по толпам горцев, в тыл и во фланг. Поражаемые с трех сторон и не имея возможности броситься на тенгинцев, отделенных узким, но глубоким оврагом, убыхи дрогнули, смешались; виленцы и белостокцы воспользовались мгновением и с громким ура! ударили в штыки. Убыхи обратились в бегство, оставляя за собою множество своих убитых; наши войска преследовали их с полверсты и, остановись на уступе горы, вошли в линию с тенгинскими баталионами.

Так разбили напор 5-ти т. убыхов, шедших с твердою уверенностью в успехе, о четыре баталиона, которые не могли быть поддержаны и действием артиллерии. После, через лазутчиков, узнали, что Хаджи-Берзек хотел, еще раз вести убыхов в атаку, но его не допустили и он, оставляя сборище, сказал: «Теперь дерись кто хочет, а я еду домой».

Между тем весь отряд двигался вперед по прибрежью и для прикрытия этого движения с правой стороны высланы на возвышенности постепенно: гурийская, имеретинская и мингрельская пешие милиции, две роты Сводного линейного баталиона, 7-й пеший казачий полк, наконец, абхазская пешая милиция. Правое прикрытие также стало подвигаться, продолжая сильную перестрелку. Уже толпы неприятеля против него поредели и горцы не предпринимали тут ничего важного. Крайняя затруднительность местности не позволила правому прикрытию двигаться довольно быстро, и потому главная колонна была остановлена в ожидании прибытия арриергарда. Начальник сего последнего подполк. Данзас усилил оконечность правого прикрытия 2-мя ротами Литовского баталиона, которые, заняв высоты, и отвлекли на себя внимание неприятеля, чем дали возможность другим баталионам двинуться с большею быстротою.

Стянувшись, отряд продолжал следование. Не доходя полуверсты до устья р. Бзугу, передние войска открыли на выдающемся мысу большой завал, сильно занятый неприятелем. Две роты Брестского полка, под командою майора Ловчева, посланы, чтобы овладеть этим завалом. Между тем, два горных единорога обстреливали его картечью. С барабанным боем майор Ловчев пошел на приступ завала, взобрался на высоту под сильным огнем и ударил в штыки. Неприятель был тут в силах, держался упорно, но должен был уступить: храбрые брестцы заняли завал, подоспевшие тут пешие милиции: гурийская, имеретинская и мингрельская живо преследовали горцев, которые оставили на месте тела своих убитых. При этом деле умер смертью храбрых гвардии кап. Лауниц, в котором служба потеряла [209] отличного офицера во всех отношениях и человека с высокими душевными достоинствами.

Флот очистил долину р. Бзугу, в коей был прежде бивуак убыхского сборища, но я ожидал, что во время прохода отряда горцы там соберутся и сделают всею массою натиск по долине, тем более, что местность это дозволяла. Все меры против этого были приняты, но напрасно: неприятель более не показывался и до самого укр. Навагинского; правое прикрытие следовало беспрепятственно, ведя ничтожную перестрелку с горцами, которые разбрелись в лесу поодиночке.

Тотчас по прибытии в укр. Навагинское, генерал-майор Муравьев, с обыкновенною быстротою своею, устремился с авангардными баталионами на гору, командующую укреплением. Движение это было так быстро, что неприятель не успел там собраться: гора занята без выстрела; остальные войска прибыли, заняли свои места и отряд представил грозный лагерь по высотам и в долине р. Сочи. Громкие песни во всем лагере окончили этот замечательный трехдневный бой.

10-го числа у нас убиты: гвардии кап. Лауниц и Тенгинского полка поручик Титов; ранены: адъютант начальника штаба 5-го корпуса поручик Гордеев, Тенгинского полка подпоручики Росляков и Данилов, Брестского полка штабс-капитан Евдокимов, поручики Мустец и Подревский, 6-го пешего казачьего полка есаул Ткаченко, 13-й гарнизонной артиллерии прапорщик Могильникцкий и Азовского казачьего войска заурядхорунжий Донченко; нижних чинов разных команд: убито 52, ранено 191; милиционеров: убито 10, ранено 30; артиллерийских лошадей убито 11.

Переход по укрепленному дефиле из укр. св. Духа в Навагинское убыхи считали невозможным; события доказали, что этот оплот одолим при помощи божией. Все народонаселение убыхов, могущее носить оружие, увеличенное толпами горных джигетов, было в сборе и, истощив все усилия; убедилось в их бесплодности. Невозможно определить потери неприятеля, но известно от лазутчиков, что в одной фамилии Берзеков 11 убито, в числе раненых тяжело сын Хаджи; другой главной фамилии Дзиаш 7 убитых; а в числе раненых тяжело Состангул, имевший после Хаджи-Берзека наиболее влияния к непримиримой вражды к русским. Множество лучших людей, бывших по обычаю впереди в деле, убито и ранено. Едва ли не в первый раз в здешнем крае горцы даже и не старались убирать своих убитых. Дух убыхов значительно упал: они вступили в переговоры, от которых, может быть, в сем году и не будет решительных последствий, но эти события будут иметь уже важное влияние на все племена восточного берега и разрушать прежнюю славу и влияний убыхов.

В заключение я осмеливаюсь просить позволения в. с. свидетельствовать о заслугах моих сотрудников в этом славном походе. В описании хода дел я мог только дать слабый очерк и обозначить некоторые главные обстоятельства; но мне невозможно было исчислить множество частных подвигов, которые на каждом шагу рождало самое похвальное соревнование, как офицеров, так и нижних чинов. Назвать достойных внимания — значит назвать весь отряд поодиночке. За всем тем, я не могу отказать себе в удовольствии отдать справедливость неутомимой деятельности, смелости и благоразумию и. д. начальника штаба вверенного мне отряда полковника Филипсона. В трехдневном бою с убыхами я имел случай удостовериться в этих, достоинствах в полной мере. Все распоряжения мои в самые жаркие минуты исполнялись им лично, он вел колонны и стрелков на приступы гор [210] и завалов и в то же время по своему званию был вернейшим и деятельнейшим моим сотрудником. Я должен также отдать справедливость заслугам и отличиям: генерал-майора Муравьева, которого невозможно превзойти в деятельности, быстроте и распорядительности, обер-квартирмейстера отряда, Генерального штаба подполк. Мильковского, прикомандированного к сему штабу, Навагинского полка пор. Сальстета, дежурного штаб-офицера отряда майора Колачевского, адъютанта моего прапорщика Колюбакина, начальника артиллерии отряда капитана Шербины, старшего адъютанта лейтенанта Медовникова, состоявших при начальнике милиций Черноморских линейных баталионов: № 9-го пор. Пржасковского и № 10-го штабс-капитана Званбаева, состоящего по армии подполк Дакзаса; командира Тенгинского полка полковника Хлюпина, того же полка майора Хромова, капитанов Горбова и Масловича, штабс-капитанов Корзуна и Мякинина и поручика Кушелева; командира Брестского баталиона майора Ловчева, того же полка штабс-капитана Евдокимова; командира Белостокского баталиона майора Рыжкова; командира Виленского баталиона майора Скобеева. того же полка штабс-капитанов Папафедорова и Шарковского, поручиков Кадулина и Пехлевани; в милициях: кроме двух владетелей, которые примером своим одушевили своих подвластных, особенной похвалы заслуживают: полковник кн. Церетели, которого пример и распоряжения были все время особенно полезны; лейб-гвардии Драгунского полка штаб-ротмистр кн. Багратион-Мухранский; в абхазской милиции прапорщик Хасан Марганта, в самурзаканской: штабс-капитан кн. Темурква Анчибадзе, всеми равно уважаемые за их блистательную храбрость. Гурийская милиция, под начальством подполковника кн. Мачутадзе, кровью смыла недавнее преступление своих соотечественников. («Преступлением» составитель документа именует народное восстание гурийцев в 1841 г.) Наконец, приятным долгом считаю доложить в. с. что начальнику эскадры контр-адмиралу Станюкевичу мы обязаны важною долею успеха. Все время эскадра держалась на ближний картечный выстрел от берега, очищала главные долины, избивала береговые завалы неприятеля; мелкие суда следовали за арриергардом и прикрывали его, все это делалось с величайшим порядком и точностью. Азовские баркасы и гребные суда с флота переводили на корабли убитых и раненых; последние находили там истинно братское участие и заботливость. Одним словом, мне не могло притти ни одного желания, которое не было бы предупреждено достойным начальником эскадры контр-адмиралом Станюкевичем, неусыпно следившим за всеми потребностями отряда с самою радушною заботливостью. Не в силах человека было оказать более этого усердия, готовности в искреннего участия.

12 -го октября, после кратковременного отдыха, приступлено к рубке леса и расчистке на горе места, где должна быть построена башня. Принимая в соображение позднее время года и вероятность, что скоро начнутся дожди, я решился, вместо каменной башни, которая во всяком случае была бы непрочна, сыра и вредна для здоровья гарнизона, перенести туда один блокгауз и, вместо деревянной галлереи, окружить его каменною стеною с бойницею, высотою в две сажени и один фут от подошвы рва. Такая постройка, сверх удобства возведения, будет совершенно удовлетворительная, а для обороны самой крепости этот блокгауз не нужен. [211]

15-го числа, по приготовлении места и переноске лесного материала, отслужено молебствие и блокгауз заложен. Все это время убыхи были в сборе; но занятые спорами между собою о том, на что решиться, ничего не предпринимали. Я подожду столько времени, сколько нужно, чтобы подвинуть работы и, если переговоры не поведут ни к чему основательному, двинусь с отрядом для разорения окрестных аулов.

АКАК, т. IX, № 439, стр. 513-519.