Несколько указаний о десантах.

(Отрывки)

II. Занятие пунктов северо-восточного берега Чёрного моря.

2) Военные действия сопровождавшие высадку в Субаши

(Извлечение из журнала военных действий отряда генерал-майора Раевского).

Двадцать третьяго апреля. Эскадра черноморского флота прибыла в устье Керченского пролива. Г. генерал-адъютант Лазарев ещё раз почтил отряд личным предводительством эскадрою, предназначенною для перевозки войск. Прибытие его поселило общую радость; он всегда с отеческим попечением доставлял нам всевозможные пособия. Распоряжения г. генерал-адъютанта Лазарева при высадке десанта давно уже поселили общую и неограниченную доверенность в войске. От сих распоряжений зависит полный успех десанта. [496]

Дежурный штаб-офицер прибрежной линии, капитан-лейтенант Панфилов, заблаговременно и за самую сходную цену зафрахтовал девять купеческих судов, каждое в 160 ластов круглым числом, и до прибытия флота успел с примерною деятельностью нагрузить их тяжестями отряда, инструментом для строениях укреплений, лощадьми, рабочими волами, телегами, фуражём, порционным скотом и прочее. Кроме сего, капитан-лейтенант Панфилов перевёз из Анапы для продовольствия войск в Тамани потребное количество провианта и для пароходов каменного угля, взятого взаимообразно у новороссийского начальника. Равным образом, суда симферопольской провиантской комиссии были с двухмесячным продовольствием в готовности к отплытию с флотом.

По прибытии эскадры оставалось только разместить войска по кораблям и нагрузить военные транспорты артиллериею, снарядами и палатками. Но двухдневный морской прибой приостановил сию нагрузку.

Двадцать восьмое апреля. Нагрузка кончилась и после молебствия войска перевезены на корабли. Флот при попутном ветре вступил под паруса и вышел из Керченского пролива. Потом попеременно штили, противные ветры и сильное течение вдоль восточного берега задерживали эскадру.

Второго мая. В 5 часов пополудни эскадра прибыла к устью Субаши. Уже было поздно для высадки, и потому корабли держались в море под малыми парусами на высоте Субаши.

Горцы, предуведомленные о занятии сего места, завидя флот, стекались толпами к берегу. Настала ночь, и на пространстве 3 вёрст долины Субаши, Шахе и окрестные горы унизались огнями.

Третьего мая. По распоряжению г.генерал-адъютанта Лазарева, эскадра с рассветом подошла к берегу. Пароход «Северная Звезда» разместил заблаговременно корабельные и фрегатские буйки по данной диспозиции. Военные суда, подходя к берегу, на расстоянии полутараста и на глубине 6 саженей, бросали якоря каждое на свой буёк, имея шпринги, привязанные к якорному рыму, и держа в готовности на всякий случай другой якорь, также со шпрингом. Став на якорь, эскара немедленно по сигналу с флагманского корабля спустила все гребные суда. На них посадили десант и отослали к местам, означенным в прилагаемой диспозиции для гребных судов. Между тем, начальники сухопутных войск на пароходе «Северная звезда» приблизились сколько возможно к берегу для обозрения местности. Тут было назначено [497] направление каждой части войск для первоначального занятия берега; определено место, на котором отряд должен остановиться, отнюдь не подвигаясь далее, и решено исполнить все сие со всевозможною быстротою.

Пешие толпы горцев сгущались на берегу. Двадцать или тридцать начальников разъезжали верхом. На равнине под вековыми деревьями человек 500 стояли на коленях и пред ними был мулла в белой чалме. Горцы молились; это предвещало их решимость защищаться до нельзя. Называя себя мусульманами, жители восточного берега почти незнакомы ни с какою верою. Только в очевидной опасности фанатики мусульманства (обыкновенно турецкие муллы) могут воспламенять их.

Уже войска и артиллерия 1-го рейса находились на гребных судах, - г. генерал-адъютант Лазарев поднял сигнал: «начать бой», и корабли вдруг открыли ужасный огонь. Он без умолку продолжался четверть часа. После сего матросы взбежали на ванты и криком ура! приветствовали сухопутные войска. С гребных судов им отвечали тем же. Это был сигнал плыть к берегу. Гребные суда состояли под командою капитана 2 ранга Корнилова; в помощь ему заведывал правым флангом капитан-лейтенант Панфилов, а левым капитан-лейтенант Иванов. Гребные суда были построены в две линии, таким образом, что вёсла одного только что не касались весел другого. Суда, находящиеся в 2-м ряду, были расположены против промежутков своих передовых. Обе линии стройно тронулись усиленною греблею, стреляя из орудий, находящихся на баке каждого барказа передней линии. Подойдя к месту высадки, они бросили дреки с кормы и носом въехали в берег. Первая линия подняла вёсла, вторая пошла в интервалы, и войска с громким ура! выскочили на землю. Никогда порядок и быстрота гребных судов не были столь полезны, как в сем случае. Несмотря на близость эскадры, неприятель встретил десант в 50 саженях от берега. Несколько минут позже он бы застал первый рейс ещё на гребных судах. Сия важная заслуга капитана 2 ранга Корнилова и капитан-лейтенантов Панфилова и Иванова достойна полного внимания начальства.

С первым движением гребных судов, три азовские вооружённые лодки, под командою войскового старшины Дьяченко, шли на правом фланге линий, дабы при высадке войск обстреливать правый их фланг. Это распоряжение, заранее сделанное, оказалось тем более необходимым, что ещё с кораблей виднелись [498] толпы черкесов, спускавшихся с гор левого берега Шахе и переходивших реку вброд у морского прибоя. На каждой вооружённой лодке находился адъютант его светлости князя Меншикова. По распоряжению войскового старшины Дьяченко, лейтенант Краббе вдвинулся со своей лодкой в самое устье реки и этим отважным движением прикрыл выстрелами на большое пространство правый фланг позиции. Другая лодка, под начальством инженер-поручика Баумгартена, подходя к берегу, удачными выстрелами выбила толпу черкес, засевших в гуще дерев против самого устья реки. Лейтенант Рындин с третьею лодкою врезался в берег ещё до высадки войска и открыл спешный картечный огонь. С высадкою же, он отодвинулся, чтоб стать ещё правее, для удобнейшего обстреливания. Но внезапный взрыв порохового ящика пробил ладью и поднял на воздух всё на ней находившееся. Ладья утонула, а присутствию духа лейтенанта Рындина экипаж обязан чудным своим спасением. Он, при содействии инженер-поручика Баумгартена, подоспевшего к нему на помощь, живо пересадил на ладью сего последнего всех казаков. Погибших не было; обожжено 8 человек, двое из них тяжело ранены.

Войска первого рейса состояли из 5 батальонов, каждый в 600 человек, четырёх лёгких и четырёх горных орудий и двух ручных мортир; они распределены были следующим образом: 2-й батальон тенгинского полка с двумя горными орудиями составил передовое прикрытие под командою генерал-майора Кашутина. Третий батальон того же полка с одним горным орудием, под командою исправляющего должность начальника штаба отряда генерал-майора Ольшевского, - левое прикрытие; а первый батальон навагинского полка, под начальством своего полкового командира, полковника Полтинина, - правое прикрытие. Батальоны: 3-й навагинского и сводный (из двух рот 4 батальона тенгинского и двух же рот 4 батальона навагинского полков), с остальною артиллериею составили резерв, под начальством командующего тенгинским полком подполковника Вылазкова.

Ужасное действие морской артиллерии принудило горцев оставить прибрежные окопы, коими они укрепили всё пространство между устьями рек Субаши и Шахэ. Издавна приготовленные, окопы сии состояли: на возвышенных местах из глубоких рвов, а на низменных из двойного плетня с натрамбованною в средине землёю. Но горцы вблизи нашли себе безопасное убежище за лесистыми возвышениями и в оврагах, идущих к реке Шахэ, [499] параллельно берегу моря. Едва успели выгрузить два горные единорога и передовое прикрытие выслать стрелков с резервами, как толпа горцев хлынула на равнину, лежащую между горою и густым прибрежным лесом. За исключением нескольких главных вожатых, они все были пешие. От подошвы горы было более полуверсты и по всей равнине усеянной изредка большими деревьями, молча и без выстрела неслось на передовое прикрытие более 1000 горцев, осыпаемых пулями и картечью двух горных единорогов. Впереди всех бежали несколько мулл в белых чалмах. Генерал-майор Кашутин бросился с батальоном; но горцы, выхватив шашки, дерзко устремились на него с визгом и гиком. В сие самое мгновение 3-й батальон навагинского полка, под командою подполковника Танского, заблаговременно двинувшись из резерва, появился на равнине из чащи леса. Он ударил в штыки во фланг неприятеля с барабанным боем и громким ура! По распоряжению полковника Полтинина, в то же время майор Германс с 3 мушкетёрскою ротою, составлявшею резерв головы правого прикрытия, бросился вместе с подполковником Танским. Черкесы приостановились, начали стрелять и подались назад. Но было поздно: обхваченные с двух сторон, они бились отчаянно в ручной свалке, отступая шаг за шагом. С гребных судов несколько матросов, имеющих ружья, горя желанием участвовать в блестящем деле, бросились в ряды сухопутного войска вслед за капитаном 2 ранга Корниловым, капитан-лейтенантами: Панфиловым, Ивановым, флигель-адъютантом Глазенапом и другими морскими офицерами. Состоящий при мне 5 флотского экипажа мичман Фридерикс, увлечённый порывом юношеской храбрости, бросился с первыми в свалку; каждый смотрел на него с участием и опасением. Пистолетный выстрел поверг юношу; пуля прошла ему в живот на вылет. Молодость, здоровье и твёрдость духа подают надежду, что он останется в живых для пользы службы и справедливой гордости отца. 41 экипажа матрос Александр Селезнев обратил на себя общее внимание отличною храбростию: он в глазах целого батальона навагинского полка и впереди всех заколол штыком двух черкес, бросившихся на него с шашками.

Между тем, на левом фланге ожидало нас не менее важное дело. Столь же сильная толпа горцев спускалась с высокой горы, разделающей Шахэ и Субаши. Они стремились занять впадающее в море возвышение, на котором были их главные завалы и древний [500] надгробный памятник. Начальник левого прикрытия, генерал-майор Ольшевский, предупредил их движением на высоты. Давно известный мужеством и военною распорядительностью он с батальоном подполковника Хлипина (в других источниках – Хлюпин – прим. OCR) быстро занял приморское возвышение и оттуда устремился на покрытый лесом уступ горы. Завязалась сильная перестрелка, но выгодная позиция, занятая генерал-майором Ольшевским, позволила ему не только остановить с сей стороны неприятеля, но обратить ещё оттуда два лёгких орудия на толпу, теснимую передовым прикрытием. Поражаемые таким образом с трёх сторон, горцы, однакоже, не бежали, но медленно отступали по равнине, прикрываясь двойною цепью. Новые толпы их, выходя из лесистого ущелья, уносили или заменяли своих убитых и раненых.

В это время, высаженные вторым рейсом остальные войска, артиллерия и сводный морской батальон присоединились к отряду. Сводный пехотный батальон, под командою подполковника Данзаса, послан для усиления авангарда, и составил его резерв. Тогда генерал-майор Кашутин со вторым батальоном тенгинского и третьим навагинского полков стал сильнее теснить неприятеля. Подходя к подножию горы, разделяющей Субаши от Шахе, он двинул подполковника Лебединского с двумя ротами на высокий и крутой уступ, командующий равниною и лесистым ущельем, в которое отступали горцы. Подполковник Лебединский с барабанным боем взобрался на утёс и расположился на нём при жаркой перестрелке с трёх сторон. Между ним и правым флангом левого прикрытия оставалось на горе большое незанятое пространство. Занятие сего места предоставлено генерал-майору Ольшевскому и для сего послан к нему сводный морской батальон под командою капитана 2 ранга Путятина. Сей последний разделил батальон свой на две части: 1-й полубатальон поручил флигель-адъютанту Глазенапу, а 2-й капитану 2 ранга Метлину. Обе колонны направлены на гору по обрывам оврага, разделяющего уступ горы. Моряки в полном порядке взлетели на гору и штыками выбили неприятеля с выгодной позиции в лесу. Таким образом передовое прикрытие соединено было с левым. Неприятель, отступя далее на гору, покрытую густым строевым лесом, вёл сильную перестрелку. Число горцев беспрестанно здесь увеличивалось, потому что казалось невозможным употребить там артиллерию. Капитан 2 ранга Путятин занял позицию и держался, не отступая ни шагу. Храбрость его служила примером всему батальону. Хладнокровно распоряжаясь в цепи стрелков, [501] он был осыпаем градом пуль и, раненый в руку легко, а в ляжку на вылет, поневоле оставил битву. Его место заступил капитан 2 ранга Метлин. Из войск 2 рейса, второй батальон навагинского пехотного полка и рота сапер были посланы на подкрепление левого прикрытия. Генерал-майор Ольшевский отдал их в распоряжение капитана 2 ранга Метлина. Тогда флигель-адъютант капитан-лейтенант Глазенап вступил в командование сводным морским батальоном. Вместе с сим подкреплением с величайшим трудом внесены на крутизну на плечах два горных единорога. Капитан Метлин под сильным огнём начал устроивать засеку: работа шла с быстротою и деятельностию, свойственными нашим морякам: в два часа всё место было покрыто высокою засекою. Я с особенным удовольствием свидетельствую об отличной храбрости, хладнокровии и благоразумных распоряжениях капитанов 2 ранга Путятина и Метлина и флигель-адъютанта капитан-лейтенанта Глазенапа. Сии три отличные штаб-офицеры являлись везде, где было более опасности, одушевляли своих подчинённых и заменяли для некоторых недостаток опытности.

Между тем, на равнине, генерал-майор Кашутин и полковник Полтинин с авангардом и головою правого прикрытия продолжали отважно напирать на горцев, отступавших с необыкновенною медленностию, чтобы дать время унести своих убитых и раненых. Каждый картечный выстрел был действителен на таком близком расстоянии. К своим убитым и раненым горцы сбегались и дрались за тела с ожесточением, которое и нам стоило крови. Кроме нижних чинов, у нас убиты при этом: навагинского пехотного полка подпоручик Колодка и прапорщик Бракер, и колыванского егерского полка подпоручик Павлов; ранены: тенгинского пехотного полка прапорщик Лутковский и оренбургского линейного № 5 батальона подпоручик Овсянников. Во всё время преследования офицеры сии находились в стрелковой цепи или командовали резервами и неоднократно оказывали мужество и распорядительность. Не могу здесь изложить всех подвигов и соревнования гг. офицеров и нижних чинов; но обязан упомянуть о некоторых: тенгинского пехотного полка унтер-офицер Антонович был за проступок определён из студентов московского университета на службу рядовым. Семилетним раскаянием, семилетними трудами на Кавказе, примерным поведением и отличиями в сражениях он старался загладить преступления молодости. Другой же рядовой черноморского линейного №5 [502 батальона Филип Васильев разжалован из коммисариатских чиновников за грубость против начальства в 1836 году. Оба они обратили на себя общее внимание блистательною неустрашимостью, которая в пылу боя неоднократно служила примером для других. Рядовой Васильев тяжело ранен в грудь и едва ли останется жив.

Дойдя до возвышения, замыкающего прибрежную долину, генерал-майор Кашутин и полковник Полтинин овладели им и тем довершили занятие предназначенного пространства; преследование прекратилось после двухчасовой упорной битвы. Горцы сделали последнее усилие. Продолжая сильную перестрелку на местности, нарезанной рытвинами и покрытой густым лесом, они внезапно большой толпою бросились на резерв, прикрывающий орудия у подножия горы, занятой двумя ротами передового прикрытия. 20 артиллерийской бригады штабс-капитан Щербина, допустив их на близкое расстояние открыл огонь картечью; в это время командовавшие резервами, тенгинского полка поручики Рыков и Можаров, смело ударили в штыки и опрокинули неприятеля. При этом оба сии офицеры тяжело ранены.

После сего горцы ограничивались уже одною перестрелкою, но продолжали её упорно, особливо против генерал-майора Ольшевского.

В продолжение боя два черноморских пеших казачьих полка устраивали засеку вокруг пространства, назначенного для лагеря. К 6 часам вечера засека была готова и войска за нею расположились лагерем.

В этот день мы потеряли из сухопутных войск: убитыми 3-х обер-офицеров, раненными 4-х, убитых и умерших от ран нижних чинов 16, раненых 90. Из морского ведомства ранен штаб-офицер 1, обер-офицер 1, убит матрос 1, ранено нижних чинов 21. Итого выбыло из фронта 9 офицеров и 128 нижних чинов.

Я уже отдал должную справедливость нашим сотрудникам морякам. Довольствуюсь перечесть имена генерал-майоров Кашутина и Ольшевского, полковника Полтинина, подполковников Танского и Лебединского и майора Германса. Достоинства и прежния их заслуги давно известны, ныне же, как и всегда прежде, они заслуживают полное внимание начальства. Но по сие время я ещё не имел случая говорить об обер-квартирмейстере отряда генерального штаба, подполковник Филипсоне. Считаю непременным долгом упомянуть здесь об его достоинствах и [503] заслугах. За порядок в движении стрелков, направлении всех колонн к общей цели и сохранение единства согласно плана действий, я вполне обязан одному ему. Сей штаб-офицер, необходимый в службе, всегда будет примером блестящей храбрости, благоразумной распорядительности и неутомимого усердия.

Я ещё не говорил о потере, понесённой горцами. По прекращении натисков неприятеля, но ещё во время сильной перестрелки, ко мне явились горские старшины, прося о выкупе своих убитых, оставшихся в наших руках. Меду старшинами был Биарслан Берзек, известный как происхождением, так и храбростью. То и другое даёт ему важное влияние над соплеменниками. С ним был ещё убыхский дворянин Тюльпар, человек тоже уважаемой фамилии и тот самый, который с предводительствуемой им галерою был захвачен на Соче азовскими казаками. Как и в прошлом году, я объявил им, что не торгую мёртвыми, но возвращаю их безвыкупно. Возвращение тел не есть бесполезное снисхождение: идя на бой, горец даёт своему брату по оружию клятву умереть вместе или вынести тело падшего товарища; неисполнение обета влечёт за собою посрамление, и клятвопреступник обязан содержать всё семейство убитого. Поэтому отдача тел безвыкупно внушает горцам благодарность и доверие.

Я приказал собрать тела горцев, оставшихся на поле битвы; их сложили в две кучи, число 48-м; между ними нашёлся один живой ещё, но смертельно израненный. Старшины с живою горестью узнали между убитыми двух из главных своих соплеменников. Они пожелали взять их немедленно, а за остальными хотели на другой день прислать арбы. Я дозволил то и другое, обласкал старшин, хвалил их храбрость. Как и в прошлом году, я говорил им о милостях, которые их ожидают, если они покорятся воле Государя Императора, об каре, которая постигнет строптивых и, наконец, о ничтожестве их средств к сопротивлению нашей силе. Ободренные, может быть тронутые моим поступком и ласкою, они стали откровеннее. Говорили об огромной потере своей, но не могли сказать ничего положительного о числе своих убитых и раненых. Говорили о причинах, которые заставили их с таким ожесточением защищать Шахе. Прибрежная роща была издревле «таганк» (Тагапх в других источниках), т.е. священный лес. Куда они стекались для языческих обрядов и народных последнего, но не допустит неверных до осквернения святыни. [504] Кроме того, долина Шахе, привольная и более других населённая, была издавна главным пунктом приморской торговли горцев, в особенности женщинами.

Текст воспроизведен по изданию: Несколько указаний о десантах. (Отрывки) // Морской сборник, № 2. 1865