В российском обществе Кавказскую войну воспринимали неоднозначно. Еще в 1816 г. адмирал Н.С. Мордвинов призывал развивать и укреплять торгово-экономические связи с горцами, сохраняя их нравы и обычаи. Он отвергал действия «ядрами и штыками» (см.: Кудрявцев А. А. Кавказская война и российское общество первой половины XIX века // Северо-Кавказский регион. Информационно-аналитический вестник представителя Президента РФ в Республике Адыгея, Республике Дагестан, Кабардино-Балкарской Республике, Карачаево-Черкесской Республике и Ставропольском крае. 1998). У генерала А. П. Ермолова был другой взгляд. Он действовал решительными военными акциями. А.С. Пушкин писал: «Мы вытеснили их (черкесов. – Т. К.) из привольных пастбищ, аулы их разорены, целые племена уничтожены».

Известный русский генерал Н.Н. Раевский, близко стоявший к декабристам, подверг резкой критике кавказское руководство. Он указывал, что мы «действуем... оружием и опустошением».

В своей записке «О политическом состоянии Восточного берега» Н. Н. Раевский изложил широкий план организации торговли с адыгами (Архив Раевских. СПб., 1910. Т. 3. С. 340, 362). Декабрист А. Е. Розен, не отрицая применения военных действий против горцев, писал, что Кавказ нужен России «для сообщений торговых», много уже сделано в этом направлении, остается довершить, «но только не исключительно одним оружием» (Розен А. Е. Записки декабриста. СПб., 1907. С. 250).

Известный художник Гагарин называл царских администраторов «преступниками, ненавистниками, незаконно управляющими кавказскими народами» (курсив наш. – Т. К.). Он советует правительству строить дороги, развивать торговлю, культуру и уважительно относиться к «храбрым, сметливым, покорным жителям Кавказа». Приведенные здесь высказывания не единичны. Они не принадлежали оппозиционной части офицерства, даже революционным демократам. Они принадлежат русским людям, любящим свою родную Россию. Робкие их попытки были направлены на то, чтобы избавить русский народ от позора насилия в настоящем и грядущем. Но зло победило. Слова, сказанные передовыми представителями русского общества о Кавказской войне, созвучны со словами Герцена о двух Россиях. [6]

Характеризуя Кавказскую войну, В. Г. Белинский в 1846 г. писал: «В последнее время Кавказ особенно обращает на себя глаза всего света, нас же, русских, в особенности. Вверенная высшею его властию управлению, столько же знаменитого своими военными, сколько и административными талантами, эта страна прочно утверждается за русским владычеством, с одной стороны, силою победоносного оружия, с другой – оружием цивилизации. В том и в другом отношении в короткое время оказаны огромные успехи». Эти слова были написаны выдающимся русским мыслителем по поводу выхода в Тбилиси газеты «Кавказ». Он восторгался тем, что на Кавказе появилось, кроме настоящего, еще одно оружие, которое будет способствовать установлению здесь российского владычества. Под «цивилизацией» В. Г. Белинский подразумевал проведение на Кавказе, кроме военных захватов, просветительных мероприятий, связанных с организацией печати, школьного образования, с административными и социально-экономическими преобразованиями. В самом деле на протяжении многолетней Кавказской войны царская администрация выработала и использовала в целях «лучшего» покорения края различные формы и методы, отдавая всегда приоритет разрушительным военно-карательным действиям. Все эти меры в совокупности должны были привести к «умиротворению» кавказско-горского населения, которое именовалось не иначе, как «дикарями» и «варварами».

Кавказская война стоила России и народам Северного Кавказа огромных материальных и людских жертв. Ее сущность, этапы и последствия требуют глубокого научного изучения с привлечением новых архивных источников.

Одной из важных проблем изучения Кавказской войны является ее начальный этап. Существуют разные подходы к решению этой проблемы. Одни полагают, что строительство Моздока (1763 г.) является краеугольным камнем Кавказской войны ¹, другие считают, что она началась с момента разгрома генералом де Медемом кабардинского ополчения на р. Эшкаконе в 1769 г., третьи относят ее начало к 1774 г., четвертые связывают ее с приездом на Кавказ генерала Ермолова (1816 г.). Мы полагаем, что упускается из виду то обстоятельство, что Кавказская война – это собирательное понятие, подразумевающее все военные действия, происходившие на Северном Кавказе и в Закавказье на протяжении сотни лет.

Нельзя считать случайным явлением, что известный русский историк Н. Д. Дубровин назвал свою 6-томную монографию «История войны и владычества русских на Кавказе» (СПб., 1871-1889). Как нельзя полагать и то, что появление на Кавказе в XVI–XVII вв. российских военных отрядов, поддерживавших тех или иных местных владетелей, имело «миротворческий» характер.

Российские интересы в своей основе носили геополитический характер. Поход Петра I в 1722 г., именуемый Персидским или [7] Прикаспийским, был вызван геополитическими интересами. Основы имперской политики на разных этапах не менялись, менялись формы и методы ее реализации. 30 августа 1722 г. в своем письме Сенату Петр I сообщает о русском походе от Астрахани до Дербента. Корпус, который шел во главе с генерал-майором Кропотовым, преодолевал большие трудности в условиях «безводицы и худых трав». Бригадиру Витеранию было дано указание, «чтоб он шел к Андреевой деревне и оную разорил». Как видно из указа, в этой деревне имелось до трех тысяч дворов. Указание Петра I было выполнено. Деревня была разорена и сожжена «без остатку». По дороге к Дербенту были сожжены еще 500 дворов, 6 деревень. Сообщалось, что в битве приняли участие около 10 тыс. человек. Из них 600 «побито» и 30 человек взято в плен. Русские потеряли убитыми 5 драгун и 7 казаков (Русско-дагестанские отношения в XVIII–начале XIX в.: Сборник документов. М.: Наука, 1988. С. 40–41).

Эти материалы свидетельствуют о прямых военных действиях, происходивших на территории Дагестана значительно раньше, чем битва генерала де Медема на р. Эшкаконе с кабардинцами в 1769 г. Следовательно, можно думать, что Кавказская война началась не в 1769 г. и не в Кабарде, как это полагают некоторые авторы.

По данным Буткова, в 1725 г. генерал-майор Кропотов совершил карательный поход против дагестанцев, «дал им много сражений и разорил Усмийскую, Тарковскую» и многие другие деревни, «сражался под Эндери» ². Штабистам Кавказского корпуса все это было известно, поэтому и не случайно, что в приказе по Кавказской армии, изданном 27 июля 1864 г. по случаю окончания Кавказской войны, сказано, что покорение Кавказа началось «полтора века тому назад».

Документ представляет интерес для понимания сущности Кавказской войны. Своим приказом главнокомандующий Кавказской армии генерал-фельдцейхмейстер Михаил сделал достоянием публики рескрипт русского императора Александра II об окончании войны. В рескрипте дается превратное толкование сущности войны, вроде того, что эта «многолетняя кровавая борьба» была направлена на «ограждение» русских владений, «сопредельных с кавказским краем, от набегов хищников», на «защиту» от «порабощения мусульманами единоверных» народов, «добровольно вручивших свои судьбы под покровительство России», и на «умиротворения края, представлявшего издревле постоянное зрелище междоусобий, грабежей и разбоев». Мнение некоторых современных авторов согласуется с такой оборонительной трактовкой военной Кавказской политики русского царизма. Но надо признать, что составители рескрипта и приказа имели представления о продолжительности и «кровавом» характере войны ³.

Но, тем не менее, профессор Г. А. Кокиев считал, что Кючук-Кайнарджийский договор 1774 г. является начальной официальной [8] датой политического присоединения Кабарды к России ⁴. Точку зрения Г. А. Кокиева разделяют и некоторые современные авторы.

В связи с вышесказанным возникает вопрос о правомерности утверждения, что Кавказская война началась с завоевания Кабарды.

Важным вопросом в освещении Кавказской войны является бегство кабардинцев, осетин и других в Моздок и другие русские крепости. Россия была заинтересована в привлечении людских резервов на свою сторону, чтобы создать опору для проведения колонизаторских завоеваний, предоставляя беглым льготы. В Кизляре и Моздоке поселилось немало князей, дворян и крестьян.

Образовалась определенная группа кабардинцев под названием моздокских кабардинцев, которые до сих пор исповедуют христианскую религию. Г. А. Кокиев посвятил этой проблеме специальную статью «Переселение кабардинских холопов в Моздок в XVIII в.» ⁵. Успешно разрабатывал эту проблему X. Беров. До начала XIX в. этот вопрос постоянно с обострением русско-кабардинских отношений фигурирует в материалах, связанных с Кавказской войной.

Начало переселению в Моздок положил сторонник России – кабардинский владелец Кургоко Канчокин. Он, получив санкцию от кизлярского коменданта Н.А. Потапова, поехал в Санкт- Петербург, принял с женой и детьми «святое крещение» и оттуда вернулся подполковником – Андреем Ивановичем Черкасским-Канчокиным. Он вывел из Малой Кабарды до 40 дворов подвластных ему людей и поселился в урочище Моздок. За счет казны было построено два дома – один для Канчокина, другой для подполковника Гака, которому была поручена организация моздокского поселения. Так возникло новое русское пограничное с Кабардой поселение, которое сыграло большую роль в истории Кабарды и Северной Осетии.

Россия была заинтересована не только в создании новых опорных пунктов, но и в том, чтобы приобрести дополнительные людские ресурсы для колонизации прилегающих к берегу Терека плодородных земель. «Перебежчикам» в Моздок русское правительство предоставляло определенные льготы: беспошлинная торговля, свободное занятие промыслами, наделение землей и др. Со своей стороны, переселенцы обязаны были принимать христианскую религию ⁶.

В Моздок переселялись не только крестьяне (холопы), но и князья и дворяне, т. е. представители социальной верхушки, которые под эгидой российской власти надеялись обеспечить свое благополучие. Немало кизлярских и моздокских кабардинцев из рода Бековичей впоследствии «верой и правдой» служили России, получили высокие воинские чины и материальное вознаграждение. Но часть кабардинской верхушки не одобряла переход их сородичей в Моздок. Кургоко Канчокин своим поступком [9] вызвал недовольство со стороны князей и дворян Кабарды. Канчокин жаловался кизлярскому коменданту генерал-майору Потапову, что он опасается ехать в Кабарду «для перевоза к поселению на Моздок братьев, узденей» и крестьян, а также малокабардинских владельцев с их людьми ⁷.

Бегство кабардинских холопов в Моздок в литературе трактовалось как форма классовой борьбы. Но уже появились противники этого «марксистского» тезиса.

Бегство крестьян вызвано было не только «агитацией и соблазнами» правительства России при переходе на его сторону получить свободу, как это полагают некоторые авторы, но и внутренними социально-экономическими и политическими противоречиями в Кабарде.

Игнорирование социальных мотивов в таком переселенческом движении не продвигает изучение проблемы вперед. Это означало бы грешить перед историей, создавая искусственную схему. Правительство России стремилось внести раскол в кабардинское общество, выбить из-под ног князей и дворян почву, на которой держалось их экономическое и политическое могущество, создать себе опору в лице переселенцев, пусть это будут холопы или владельцы. Все это было направлено на то, чтобы укрепить влияние России на Кабарду, одновременно ослабив влияние антирусской оппозиции части верхушки, опиравшейся на Турцию. Г. А. Кокиев писал, что «желание получить освобождение от феодального гнета сказалось в горских холопах сильнее, нежели различного рода экономические льготы». Об относительно высоком нравственно-психологическом и политическом уровне кабардинских крестьян свидетельствует так называемый Каратерский акт, составленный в ходе восстания кабардинских крестьян в 50–60-х годах XVIII в., требовавший ограничения власти князей и дворян. Бесспорно то, что обещания царской администрации о предоставлении беглым крестьянам свободы подогревали исконные их желания освободиться от власти князей и дворян. В целом же во взглядах крестьян, в их идеологии присутствует социально-политическая мотивация. Отрицать это вряд ли целесообразно, сводя вопрос только к политике царской администрации.

Кабардинские князья, понимая суть дела, неоднократно выражали протест правительству России по поводу строительства Моздока, они отдавали себе отчет в том, что он был построен на их земле как плацдарм для дальнейшего продвижения ее колониальной экспансии ⁸.

Своей грамотой, выданной кабардинским владельцам в 1771 г., Екатерина II, идя навстречу их пожеланиям, обещала вернуть им беглых холопов, но категорически отказалась удовлетворить их требования о снесении Моздока.

Бегство крестьян в русские пределы имело место и в начале XIX в. В разгар ожесточенных боев генерала Цицианова с кабардинцами 8 владельцев обратились к русскому «начальнику» [10] с просьбой разрешить им поселиться вблизи города Моздока ⁹. В именном списке от сентября 1804 г. числились 27 человек, которые изъявили желание быть причисленными к Моздокскому обществу. Они были в основном выходцами из Большой Кабарды. В числе переселенцев упоминаются: Адильгирей Оджиев, Девлетука Тохтамышев, Марем Гажев, Хажимет Хажиев, Долатуко (в крещении Давид), Магомет Асланов (в крещении Максим), Муса Хабхуков (в крещении Моисей). Люди князей Росланбека Мисостова, Адильгирея Атажукина, Касая Атажукина и других бежали не только в Моздок, но и в другие пункты. Беглые желали остаться на жительство в пределах русских границ.

Очень интересным является факт бегства 2 тыс. семейств (в другом документе речь идет о 25 семействах) кабардинских крестьян от своих феодалов. Это случилось в 1810 г. Крестьяне просили: 1) поселить их на линии «на дико поросших местах»; 2) освободить их на десять лет от уплаты податей; 3) позволить свободное отправление религии с нахождением у них мулл; 4) и по истечении десяти лет они обязывались вступить в «казенные обыватели» с несением всех тех обязанностей, каковые они отправляют, за исключением рекрутской повинности, которая может быть заменена денежным взносом ¹⁰.

Указанные события связаны с походами генералов Глазенапа и Булгакова в Кабарду. Очевидно, они вызвали раскол в обществе, обострили противоречия между владельцами и холопами. Проживание за пределами Кавказской линии они считали более безопасным. Бегство в русские пределы имеет свою историю, и вопрос этот заслуживает специального исследования.

Важной проблемой Кавказской войны является движение шейха Мансура и его отношения с кабардинскими и другими народами Северного Кавказа. Заслуживает серьезного изучения судебная реформа Гудовича в конце XVIII в. и в связи с этим религиозное движение в Кабарде на рубеже XVIII и XIX вв., а также проблема проникновения идеи французской революции на Северный Кавказ.

Вопрос о периодизации Кавказской войны требует дополнительного изучения, поскольку здесь нет единого мнения. Одни считают, что она началась в 1763-м, другие – 1769-1774-м, третьи – 1817 г. Есть попытка делить войну на множество этапов. Условно можно выделить три этапа: 1-й – до 1829 г. – эпизодические военные походы в Кабарду, Осетию, Чечню и на Северо-Западный Кавказ; 2-й – 1829-1859 гг. – война под руководством Шамиля в Чечне и Дагестане, военные действия в Закубанье в период Крымской войны и 3-й – завершающий этап – 1859-1864 гг.

В новейшем издании учебника для исторических факультетов университетов по «Истории России XIX – начала XX в.», вышедшего под редакцией академика В.А. Федорова, «Кавказская война» охватывает лишь 34 года, т. е. 1830-1864 гг., а ее [11] фактическим зачинщиком якобы был Гази-Магомед, объявивший России газават в 1830 г. (История России XIX – начала XX в.: Учебник для вузов. Москва, 1998, с. 200.) Возникает вопрос: к какой войне надо отнести многочисленные карательные экспедиции царских войск в Кабарду, Чечню, Осетию и в закубанские земли в XVIII – первой четверти XIX в.? К сожалению, в книге даже не упомянуто о выселении около миллиона черкесов в пределы Османской империи. Царский геноцид черкесов остался за пределами учебника.

Способы и методы завоевания Северного Кавказа в XVIII–XIX вв. постоянно «совершенствовались», временами приобретая новые формы и особенности – то ужесточались, то принимали умеренный характер.

В своем предписании приставу Кабарды генералу Дельпоцо 29 января 1805 г. генерал от инфантерии П.Д. Цицианов изложил основные «мирные» мероприятия, которые Дельпоцо должен был реализовать в Кабарде. Предложенная им система включала строительство в Георгиевске мечети и школы, выдачу денежных «пенсионов», защиту населения от притеснений воинских начальников; формирование гвардейского эскадрона из молодых князей и дворян. В заключение Цицианов предложил Дельпоцо эти «наставления» «хранить в непроницаемой тайне и не вверять их даже при вас находящемуся писцу» ¹¹.

Этот «миротворец» (П.Д. Цицианов) в другом письме на имя почетных князей, узденей и эфенди Малой и Большой Кабарды писал 4 апреля 1804 г.: «Кровь во мне кипит, как в котле, и члены все мои трясутся от жадности напоить земли ваши кровью преслушников... опомнитесь... будьте покорны». «Если же нет... ждите... говорю я вам, по моему правилу штыков, ядер и пролития крови реками, не мутная вода потечет в реках, протекающих ваши земли, а красная, ваших семейств кровью выкрашенная. Две дороги я показал вам, а ваше дело выбирать». Однако восстание в Кабарде продолжалось. Командующий войсками на Кавказской военной линии генерал Глазенап вторгся в Кабарду, что принесло большие разрушения. Таковы истинные намерения завоевателей и покорителей.

Новый командующий Кавказской линии генерал Булгаков, продолжая «традицию» Глазенапа, разгромил в 1810 г. Кабарду, уничтожил около 200 кабардинских аулов. Даже военный министр Барклай де Толли вынужден был осудить его действия. Булгаков был отстранен от должности.

В 1811 г. был назначен новый командующий войсками на Кавказской линии генерал-лейтенант Ртищев ¹². Через год он стал главнокомандующим в Грузии и на Кавказе. Командование войсками на Кавказской линии было поручено генералу Портнягину. Н.Ф. Ртищев поручил ему установить с горскими народами «мирное сосуществование». Вскоре он выразил даже недовольство действиями Портнягина и Эристова, отметив, что «дело начальников линии снисковать дружеское расположение [12] горских народов не оружием, а ласковым обхождением и спокойным соседством» ¹³.

Генерал Ртищев не поощрял погромные экспедиции против горцев, он пытался внушить подчиненным возможность обеспечения стабильности мирным путем, но все было напрасно. Даже без его ведома командующие войсками на Кавказской линии совершали против кабардинцев и других горцев карательные походы.

В 1816 г. либеральный миротворец Ртищев был смещен и на его место назначен А. П. Ермолов, про которого А.С. Пушкин писал: «Смирись, Кавказ, идет Ермолов». За этими словами Пушкина скрывалась характеристика жестокого колонизатора. В самом деле, ермоловская эпоха на Кавказе (1816-1827 гг.) полна противоречий и отличалась «кровопролитиями». Недаром он получил прозвище нового Чингизхана.

В 1818 г. царские войска разорили кабардинский аул Трамов. Правитель Кабарды Кучук Джанхотов выразил Ермолову по этому поводу недоумение. Ермолов ответил ему: «Я приказал оное и предуведомляю вас, чрезмерно будучи полтора года снисходительным к подлым и мошенническим поступкам народа кабардинского... Трамов аул наказал я как притон разбойников и не имел причины уведомлять вас о том» ¹⁴. Оскорбленный Джанхотов вынужден был смириться, чтобы не осложнять обстановку. Не случайно современники писали, что Ермолов в 1822 г. «разорил и рассеял» почти всю Кабарду ¹⁵, так, что осталась 1/10 часть населения, т. е. 35 тыс. человек. А. П. Ермолов был по характеру сложным человеком. Двойственность его социально-государственной политики нашла отражение в пяти прокламациях Ермолова, «данных» кабардинскому народу ¹⁶: 14 января, 26 июня, 1 августа, 9 августа и 29 августа 1822 г. В том же году он построил укрепление Нальчик и учредил Кабардинский временный суд во главе с Джанхотовым, выполнявший административные и судебные функции, а также Кабардинскую военную линию во главе с полковником Кацаревым, которому подчинялся и суд.

Воспользовавшись отъездом Ермолова и назначением генерала И.Ф. Паскевича наместником Кавказа, кабардинские князья, дворяне и духовенство обратились с прошением к начальнику Главного штаба Дибичу во время его проезда через Кабарду (1827). Документ представляет интерес, так как он касается многих вопросов жизни и быта кабардинцев. По сути дела, это была программа возрождения Кабарды. Они жаловались на ущемление их прав и привилегий. «Просьбы» кабардинцев обсуждались в кругу кавказских чиновников. Генерал Эммануэль считал полезным оставить кабардинским феодалам «все прежние права».

В своих «Замечаниях» (1829) генерал Федор Бекович-Черкасский изложил интересные мысли: о школьном образовании, о судебной системе и т. д. [13]

Представляет научный интерес также рапорт генерал-майора Бековича-Черкасского и полковника Гасфорти на имя графа Паскевича от 17 сентября 1830 г. Здесь изложен проект действий войск против черкесов. Войскам рекомендуется занять «всех тех пунктов, кои заключают в себе главные способы существования закубанских народов, так, чтобы вся их промышленность» оказалась в руках войск. Далее дается подробное описание хозяйственно-экономической и политической жизни адыгских народов. Это довольно интересная историческая записка, требующая особого анализа и изучения ¹⁷.

В планах и проектах кавказской администрации основное внимание уделялось военным действиям. Но вместе с тем, как указывалось выше, некоторые деятели предлагали внести изменения в методы покорения горцев.

Проект И.Ф. Паскевича, предусматривающий «постепенное замирение горцев при помощи одних только укрепленных пунктов в их землях с оставлением самого населения на месте» ¹⁸, с самого начала встретил возражения со стороны опытных генералов, в частности известного Вельяминова. Противники Паскевича считали необходимым вытеснять черкесов с их земель по мере завоевания края и заселять русскими поселенцами, преимущественно казаками. Сторонники этой идеи полагали, что черкесов можно победить, но покорить одним оружием невозможно, «надо было присоединить» к оружию голод. Принцип Паскевича был использован значительно позже.

И.Ф. Паскевич оставался на Кавказе до 1830 г. Его сменил генерал Г. В. Розен (1831-1837). За ним последовали Головин, Нейдгарт. Дела на Северном Кавказе для России все усложнялись. Движение Шамиля набирало силу, на Северо-Западном Кавказе усиливалась народная борьба. И вот на Кавказ приезжает князь Михаил Семенович Воронцов (1844-1854).

Это назначение было воспринято частью русской общественности неоднозначно. После увольнения Н. Н. Муравьева с Кавказа в 1856 г. император Александр II получил большое анонимное письмо, в котором осуждалось это решение, одновременно подвергалась резкой критике деятельность его предшественника – Михаила Семеновича Воронцова. Говоря о причинах отставки Муравьева, автор письма указывает, что он уволен в связи с тем, что «начал поднимать завесу, покрывающую злоупотребления Воронцова и окружающих его и жену его бесчестных лихоимцев» ¹⁹.

В заслугу Муравьева ставится то, что «горцы замолкли, хотя, быть может, только на время; но это-то время и было для нас (русских. – Т. К.) дорого. Армия наших врагов в Карсе заморена голодом и сдалась». Составитель письма считает, что русский народ возлагал на Муравьева большие надежды, так как в России «много генералов и нет полководца». Автор письма невысокого мнения и о Барятинском – победителе Шамиля. Но зато лестно отзывается о А. П. Ермолове. [14]

Но вернемся к Воронцову. Он прибыл на Кавказ с неограниченными полномочиями в 1844 г. и пробыл здесь до 1854 г. В первом своем обращении к горским народам он намеревался внести некоторые коррективы в кавказскую политику России.

«Религия ваша, – писал он в прокламации, – шариат, адат, земля ваша, имения ваши, а также все имущество, приобретенное трудом, будет неприкосновенною вашею собственностью. Еще раз повторяю, обещания мои есть священны и они как бы собственные слова моего великого государя, которые никогда не могут подлежать сомнению» ²⁰. На практике эта программа нарушалась нередко. Местные чиновники грубо попирали народные обычаи, чинили произвол в решении аграрных и других проблем. Военные действия против горцев не прекращались, а, наоборот, принимали более жестокие формы. Десятилетнее правление Воронцова на Кавказе имеет свои особенности. За это время произошли определенные события в истории Кавказа.

С появлением на Кавказе А.И. Барятинского в качестве наместника (1856-1862) был разработан новый подход к войне, суть которого заключалась в массированном завоевании горских земель путем захвата плоскости и проникновения в глубь горных ущелий. В этом плане представляет интерес «Записка» генерал-майора Вольфа ²¹. Выписки из этой обширной «Записки о системе военных действий и предположений о будущих действиях на Кавказе» в феврале 1857 г. были посланы командующему войсками на Кавказской линии «для соображения». В «Записке» обобщаются формы и методы действий царских войск на Северном Кавказе за 25 лет, т. е. начиная от Ермолова до 50-х годов XIX в. Подвергнув анализу «выгоды и невыгоды принятой системы», генерал-майор Вольф предлагает пересмотреть ее в главных основах. Он особо рассматривает систему действий на Черноморской береговой линии и Правом фланге Кавказской линии. Он сформулировал конкретные задачи войск по завоеванию и заселению территории адыгов. Генерал был убежден в том, что «вырубка широких просек», строительство более крупных, чем раньше строили, военных укреплений и постепенное оттеснение населения в горы приведут к лишению жителей земельных владений. Все это вынудит непокорное население или «покориться или удалиться в горы». Последняя фраза была взята за основу генералом графом Евдокимовым в своей деятельности по изгнанию адыгов.

Вопросы Кавказской войны в той или иной степени исследованы в работах М. Н. Покровского, Р. М. Магомедова, С. К. Бушуева, Г. А. Кокиева, С. А. Чекменева, А. В. Фадеева, Н.А. Смирнова, М.М. Блиева, В. Дегоева, В.Г. Гаджиева, А. X. Касумова, Г. X. Мамбетова, X. М. Думанова, Т.X. Кумыкова, А. X. Бижева, К.Ф. Дзамихова, А.М. Эльмесова и многих других. Мы не ставим своей целью дать их историографический обзор. Но хотим лишь отметить, что во многих работах главное или почти главное внимание уделяется описанию военных экспедиций и [15] военных действий царских войск против горцев. Замалчиваются позитивные взаимоотношения русского и местного населения, сложившиеся в период многолетней Кавказской войны. Отождествление русского царизма и русского народа приведет к противопоставлению русского и горского народов.

В связи с этим представляет большой интерес замечание В. Г. Белинского о том, что завоевание Кавказа шло не только военным путем, но и «оружием цивилизации», т. е. путем проведения различных преобразований.

Передовые представители России с большим вниманием относились к судьбе горцев и их представителям. Широко известны высказывания А.С. Грибоедова, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А. И. Герцена, В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, декабристов на Кавказе, Л. Н. Толстого, А.М. Горького и других о горцах, об их истории, быте и традициях, о завоевательной политике царизма и т. д.

О кавказской политике России, Турции и европейских стран существует обширная литература. Многие проблемы, имеющие международное значение, заслуживают более углубленного исследования с привлечением новых архивных источников и материалов восточной и западноевропейской историографии.

Выселение адыгов – последствие Кавказской войны – требует комплексного изучения. Здесь много неясных вопросов, связанных с выяснением причин, предпосылок и особенностей этого исторического события, имевшего огромное значение в судьбах адыгских народов, часто наблюдается однобокость в освещении этого вопроса. В данном сборнике публикуется большой материал, свидетельствующий о том, что выселение осуществлялось царской администрацией целенаправленно, чтобы очистить горские земли от горцев, короче говоря, народ подвергался геноциду. По этому вопросу накоплен большой материал ²².

В литературе существуют разные оценки, связанные с Закубанским краем. П. П. Короленко писал: «Пятидесятые годы не представляют на Кубанской границе выдающихся событий. В Петербурге смотрели на закубанский край, как на полупокоренную уже провинцию Русского Государства, и все набеги черкесов считали одним только возмездием за разорение казаками их аулов. Ввиду чего император Николай Павлович был того мнения, что настало время прекратить походы за Кубань со стороны Кавказской линии и Черномории, а, напротив, лаской и добрым обхождением с горцами стараться показать всю выгоду жизни под русской державой» ²³.

Заявление о «ласковом и добром» отношении к черкесам было лишь ширмой для подготовки дальнейших наступательных действий. «Разность взглядов кавказских военноначальников на способы ведения» войны с черкесами даже вызвало неудовольствие у императора Николая I. Зассовские погромные экспедиции против черкесов усугубляли обстановку, приводя черкесов в ожесточение. [16]

Важной проблемой выселения является вопрос о расселении горцев в Турции. В данном сборнике публикуется большая группа дипломатических документов, составляющих переписку по вопросу расселения выселенцев. Они могут стать ценной источниковой базой для правильного понимания сущности политики стран, участвовавших в осуществлении трагедии адыгских народов.

Важнейшей проблемой Кавказской войны и национально–освободительной борьбы адыгов является религиозный фактор. Если в истории борьбы Чечни и Дагестана этот вопрос как-то находит освещение, то в истории адыгских народов он изучен слабо, а зачастую отдельные авторы делают вид, что он для них не существует.

А между тем религиозный фактор сыграл известную роль в массовом выселении адыгов. Царская администрация умело использовала религию и ее служителей в осуществлении геноцида. Публикуемые документы свидетельствуют о том, что отдельные духовные вожди и политические деятели, выполняя роль агентов царской администрации, содействовали организации выселения в Турцию. Пособником переселения был эфенди Исхак из Шапсугии, которому Евдокимов назначил за содействие пожизненную пенсию в размере 200 р. Другим пособником Евдокимова в выселении натухайцев был Куштанок ²⁴, которому было выделено 2 тыс. рублей для выдачи после ухода всех натухайцев. Кабардинец Т.А. Шипшев писал впоследствии, что, будучи начальником Шапсугского округа, обеспечил добровольное выселение 60 тыс. шапсугов. Такую роль выполняли Могукоров и осетин генерал-майор Кундухов. Речь идет о том, что нельзя обезличивать историю. Надо изучать деятельность отдельных личностей, их участие в выселении и национальной борьбе.

Периодизация и особенности выселения требуют глубокого исследования. В Терской области оно происходило в «мирных», уже почти оккупационных, условиях, а в Кубанской области насильственное выселение адыгов с исконных земель шло в сложных условиях продолжающихся военных действий.

Чтобы обеспечить свое господство над местным населением царская администрация использовала институт аманатства, открывались аманатские школы, создавались иррегулярные формирования для участия в войнах России. Важную роль в укреплении позиции России среди горцев сыграл «Кавказско-Горский полуэскадрон» ²⁵, а также открытие в пунктах Кавказской линии меновых дворов, служивших опорными пунктами не только военных действий, но и торгово-экономических связей.

Положение о меновой торговле с горцами было утверждено Николаем I 9 февраля 1846 г. Оно должно было «содействовать усмирению и покорению» горцев. В этих целях было учреждено 11 меновых дворов, в том числе Амир-Аджиюртовский, Червленный, Солдатский, Баталпашинский, Прочноокопский, Усть-Лабинский, [17] Бургустанский, Махошевский и Темиргоевский ²⁶. Были внесены поправки в правила торговли на Черноморском побережье, усилились борьба с контрабандной торговлей и таможенный надзор по Кавказской линии. Запрещалось продавать огнестрельное и холодное оружие, военное снаряжение.

В связи со всем сказанным надо указать, что не потерял своего научного значения сборник архивных документов «Русско-адыгейские торговые связи 1793-1860 гг.», изданный в Майкопе в 1957 г. ²⁷

Бегство русских солдат к воюющим против России горцам и их участие, как и польских радикалов, в их борьбе является важной проблемой Кавказской войны. Известно, что в Имамате Шамиля образовался целый поселок из беглых русских солдат. В адыгских аулах проживало много казаков, даже принявших ислам.

Особого внимания заслуживают вопросы освещения отдельных восстаний, происходивших в тесной связи с событиями Кавказской войны, внутренней и внешней политики отдельных регионов, развития культуры, производства и общественно-политической мысли. Иначе говоря, Кавказская война не должна быть сведена к одним военным действиям, когда пушки и винтовки были главным доводом и убийством вождей решали судьбу горского населения. Так случилось в Нальчике в 1825 г., когда сюда прибыл сам командующий войсками на Кавказской линии генерал Вельяминов. Он вызвал в Нальчик главного князя Кабарды К. Джанхотова с сыном Джамботом (последний возглавлял оппозицию против России). По прибытии в Нальчик Джамботу было предложено сдать оружие, на что тот ответил отказом. В присутствии отца он был убит при оказании сопротивления. Свидетелем этой трагической сцены был А.С. Грибоедов, который описал это событие в своем письме к Кюхельбекеру от 27 ноября 1825 г. ²⁸ Он писал: «Кабарду Вельяминов усмирил, одним ударом свалил двух столпов вольного, благородного народа».

Многие кабардинские князья в виде протеста против политики Ермолова переходили за Кубань, с целью ухода в Турцию. Идея о переселении в Турцию в Кабарде зародилась еще в XVIII в., в период ожесточенных столкновений царских войск с кабардинскими ополченцами. Однако по мере расширения Кавказской войны командование царской армии постепенно вынашивало планы выселения части населения в Турцию, чтобы высвободить земли. Оно начало подстрекать отдельных князей и дворян к выселению, рассматривая это как один из методов укрепления своей власти на местах.

Некоторые кабардинские князья и дворяне в качестве протеста даже требовали переселения в Турцию, наивно рассчитывая таким образом ограничить вмешательство военной администрации в дела Кабарды.

Обстановка еще больше обострилась после вторжения Шамиля [18] в Кабарду в 1846 г. Некоторые князья и дворяне перешли на сторону Шамиля. А Магомет-Мирза Анзоров стал его ближайшим сподвижником – старшим наибом.

В Кабарде был создан военно-полевой суд, который карал поддержавших и перешедших на сторону Шамиля. Отдельные князья и дворяне вынуждены были уйти за Кубань или в Турцию. Своими действиями администрация толкала население на уход в Турцию. В 1862 г. Кабардинский окружной суд представил в Комиссию по изучению сословных прав список землевладельцев, ушедших в Турцию. В нем значилось 10 человек, в том числе штабс-капитан Мет Куденетов, юнкер князь Кайсын Кильчукин, прапорщик князь Пшемахо Джамботов, князь Ислам Джамботов, подпоручик Умар Куденетов, князья Канамат и Жамбот Джамботовы. Половина из них имели офицерские чины царской армии, полученные ими за определенные заслуги перед военной администрацией, но это не остановило их. Они предпочли оставить свои владения и увести своих людей в Турцию, выразив этим актом недовольство политикой царского правительства.

Выселение в Кабарде имело свои особенности. Военные действия здесь в основном были завершены еще в 1822-1825 гг. Но освободительное движение продолжалось, вылившись в форму поездки на богомолье в Мекку, и оно постепенно приобретало сложный характер. Вначале оно проходило под предлогом отправления в Мекку для поклонения гробу Магомета. Местная администрация, как правило, разрешала подобные поездки, так как она была заинтересована в значительном сокращении численности кабардинцев, которых она рассматривала как «вредное население».

Кавказская администрация скрывала свои истинные намерения по поводу выселения. Секретные архивные материалы раскрывают истинный смысл ее политики. 14 июня 1861 г. командующий войсками на Кавказской линии граф Евдокимов дал указания начальнику Кабардинского округа «не стеснять их в исполнении» своего желания – переселиться в Турцию. В.В. Орбелиани (начальник Кабардинского округа) был встревожен усилившимся движением к переселению. Однако Евдокимов предписал ему оставить всякие колебания и дать кабардинцам возможность выселиться в Турцию навсегда.

Евдокимов писал на имя Орбелиани: «Уменьшение вредного народонаселения избавит нас от многих хлопот... Прошу лишь ни под каким видом не увольнять через Закавказье... Что же касается до угрозы, будто уйдет все народонаселение (Кабарды. – Т. К.), так оно кроме удовольствия принесло бы нам еще существенную пользу: освободиться от народа, к нам недоброжелательного» ²⁹. А генерал Зотов писал: «Чем больше их уйдет, тем меньше останется у нас тайных врагов» ³⁰.

В результате такой провокационной политики из Кабарды в 1860-1861 гг. было выселено более 10 тыс. кабардинцев. Балкарцы [19] были охвачены этим процессом в значительно меньшей степени. 20 августа 1863 г. эфенди Чегемского общества Хаджи Даут Шаваев писал начальнику Кабардинского округа: «Желая отправиться в г. Мекку для поклонения гробу Магомета, осмеливаюсь просить ходатайства Вашего сиятельства об увольнении меня туда сроком на один год и на свободный проезд туда и обратно не оставить снабдить паспортом» ³¹.

В ноябре 1863 г. 8 человек из балкарских обществ: Кунак Шаваев, Кучук Джанхотов, Даут Шаваев, Магомет Гучаев, Ибак Тудуев, Кайсын Суншев, Мисост Кучменов и Джумай Келеметов получили паспорта для поездки в Мекку для поклонения гробу пророка Магомета сроком на один год.

В ходе Кавказской войны вынашивались идеи проведения различных реформ ³².

3 июля 1861 г. главнокомандующий армией князь Орбелиани в своем отзыве к управляющему военным министерством указывал, что «не подлежит сомнению, что в жизни народа первостепенное значение имеет вопрос о поземельных правах. Однако Кавказская война не позволяла нам серьезно заняться устройством материального быта туземцев. Мы разрушили старый порядок владения землями, но не смогли еще создать никакого нового порядка». Ввиду этого стали создавать проекты, комиссии и комитеты для рассмотрения земельного вопроса. Война шла к концу. Правительство решило приступить к наделению землей наиболее отличившихся на службе. Графу Евдокимову было заранее выделено 7800 десятин адыгских земель на правом берегу р. Кудко, затем между Адагумом и Кубанью. Война еще не закончилась, но начался массовый дележ земли. Жители Верхне-Кубанского приставства, состоящие из кабардинцев и бесланеевцев, были разделены на две категории – 2-я и 3-я. Лица 2-й категории получали по 150 десятин, а жители 3-й категории получали по 5,5 десятин. Все 15 аулов кабардинского и бесланеевского происхождения, находившиеся в составе Верхне–Кубанского приставства, получили всего 22.217 1/2 десятин ³³. Здесь мы касаемся этого вопроса с тем, чтобы обратить внимание на актуальность темы и подчеркнуть, что администрация, отдавая себе отчет, стала заниматься вопросами землеустройства в Терской и Кубанской областях.

Начальник Терской области – М.Т. Лорис-Меликов вынашивал планы расширения и укрепления строительства новых казачьих линий и поселений.

Свои соображения на этот счет Лорис-Меликов изложил в своей записке на имя начальника главного штаба Кавказской армии от 7 мая 1864 г. Он выдвинул проект строительства новой казачьей линии по предгорной полосе, начиная от Владикавказа до Кумыкской плоскости. Эта линия должна была разъединить население Чечни. Эта мера, по мнению Лорис-Меликова, призвана была прочно укрепить позиции России во всей Терской области и отчасти в Дагестане. Но на этих землях, [20] предполагаемых к заселению казачьими поселками, жили чеченцы. Куда их деть? Было решено насильственно переселить жителей Большой и Малой Чечни на земли Малой Кабарды и сунженских казаков ³⁴. Но военный министр Д.А. Милютин, профессор, известный своими либеральными взглядами, отверг это предложение, считая, что это «произведет неприятное нравственное впечатление на все горское население Кавказа и потребует значительных расходов» ³⁵. Император высказал желание, чтобы вопрос успокоения чеченцев разрешился по возможности мирным путем – «добровольным» переселением чеченцев. Но тут же добавлял: «Если появится необходимость прибегнуть к крутым мерам, вам предоставляется действовать по вашему (наместника. – Т. К.) усмотрению» ³⁶.

В связи с этим был выдвинут вопрос о выселении около 25 тыс. чеченцев в Турцию. По этому поводу Лорис-Меликов вел секретные переговоры с царским генералом Мусой Кундуховым, который предложил Лорис-Меликову сохранить «полную негласность личного участия в этом деле», хотя он действовал с ведома правительства. Сговор состоялся. М. Кундухов поехал в Константинополь, получил согласие от турецкого султана на вывод из Терской области около 5 тыс. семей чеченцев. Русский посол добивался переселения чеченцев в глубь территории Османской империи. Правительство России боялось, что воинственные переселенцы-чеченцы, поселенные на границе России и Турции, не дадут ему покоя.

Решительное заявление русского правительства о том, что, если чеченцы будут поселены на границе с Россией, оно «не выпустит ни одного чеченца», произвело впечатление на Али-Пашу. Порта согласилась поселить до 5 тыс. семейств чеченцев вдали от границы России, а именно в окрестностях Алеппо ³⁷.

Штаб Кавказской армии телеграфировал во Владикавказ на имя Лорис-Меликова: «Великий князь согласен с предложением Кундухова. Желаю полного успеха. Чем дальше, тем лучше». Вот так легко решали царские чиновники людские судьбы.

Воодушевленный телеграммой, Лорис-Меликов активно взялся за осуществление геноцида чеченцев.

7 мая 1864 г. Лорис-Меликов докладывал, что, узнав о «согласии турецкого правительства на принятие переселенцев из Чечни... я вызвал во Владикавказ ген.-майора Кундухова и предложил ему приступить к возбуждению в среде чеченского населения стремления к уходу в Турцию, а при предстоящей поездке моей в Чечню приму и со своей стороны все зависящие от меня и возможные негласные меры к успешному началу этого переселения» ³⁸. Он велел перевести на русский язык и размножить единственную прокламацию турецкого правительства, приглашавшую горцев в Турцию, и распространить ее среди чеченцев и кабардинцев. В результате этого переселение приняло массовый характер. К чеченскому движению присоединилось много осетин и кабардинцев. Кундухов использовал своих [21] родственников, проживавших в Малой Кабарде. Большую роль в подъеме кабардинцев на переселение сыграл главный эфенди Кабарды Варитлов. Просветитель Кабарды Д.С. Кодзоков выступил с решительным протестом против выселения чеченцев и кабардинцев в Турцию. Он рассматривал это событие как трагедию народных масс.

В итоге в 1865 г. было выселено более 22 тыс. чеченцев, 900 кабардинцев и 45 осетинских семейств.

Как известно, на Северо-Западном Кавказе выселение происходило в условиях военных действий. Командующий войсками Кубанской области генерал Евдокимов выдвинул проект, предусматривающий выселение в пределы Османской империи до 10 тыс. семей, или примерно до 100-150 тыс. человек. Это должно было, по его мнению, способствовать ускорению «окончательного покорения Кавказа» с наименьшими издержками. Вместе с тем предполагалось усилить процесс колонизации края. Публикуемые в сборнике материалы довольно обстоятельно характеризуют казачью колонизацию. С 1861 г. была образована 81 станица.

Вопрос о выселении черкесов с гор на плоскость или в Турцию стал уже основой политики Евдокимова. В 1861 г. шапсуги, абадзехи и убыхи объединились и отправили своих делегатов к императору Александру II с просьбой о принятии их в российское подданство (с надеждой остаться на своих местах). Переговорный процесс шел с трудностями в связи с тем, что от них потребовали безусловной покорности, выселения с гор и переселения на плоскость. Делегация раскололась. Часть старшин высказывалась за переселение на плоскость, а другая выступала против. В итоге в 1863 г. на плоскость выселилось до 50 тыс. человек, которые поселились на Кубани и в устьях рек, впадающих в нее ³⁹. Остальная часть населения, вытесненная войсками с гор, готовилась к эмиграции в Турцию. В каждом ущелье горцы по-своему воспринимали проблему выселения с гор и уход в Турцию. Этот пример не единственный. Царское правительство вынуждало адыгов бросать свою родную землю. Мы имеем сотни случаев, когда адыги, теснимые войсками, любой ценой пытались остаться на родине. Приведенный случай с шапсугами показывает состояние общественного сознания адыгов и наличие в их обществе различных мнений и взглядов на жизнь, на свою перспективу.

Чтобы ускорить выселение адыгов, 10 мая 1862 г. была создана специальная государственная комиссия по их переселению, а семьям выселенцев выделялась денежная субсидия. В ряде морских пунктов стали действовать комиссии по отправке черкесов. Тем временем военный натиск усилился, в каждом ущелье действовали особые отряды для изгнания людей или уничтожения непокорившихся аулов. Но адыги не хотели оставлять родные земли. Выход с гор и поселение на кубанские болотистые места означали примирение с фактом покорения. В своих обращениях [22] (публикуемых в сборнике) граф Евдокимов требовал переселиться на плоскость или удалиться в Турцию. 16 августа 1863 г. Евдокимов предписал начальнику Адагумского отряда: «...немедленно переселить натухайцев» на плоскость, «если они откажутся, предложить теперь же немедленно идти в Турцию, назначив для сего двухнедельный срок».

Так осуществлялось выселение сотен тысяч черкесов в Турцию.

По данным местных комиссий и по отчетам главной комиссии по переселению адыгов можно составить представление об этническом составе и численности эмигрантов. Из ведомости о числе горцев, переселившихся в Турцию в течение 1863-го и 1864 г., видно, что выселенцы составляли 470.703 человека, на берегу оставалось 4.600 человек. Выселение обошлось государству в 289.678 руб. 17 коп. Данные комиссии дают возможность проследить этапы выселения, формы и характер перевозки. Основная масса черкесов была выселена в 1864 г. По перечневой ведомости от 6 июля 1864 г., представленной полковником Фадеевым, в Турцию было отправлено более 63 тыс. человек.

Этнический состав выселенных, по подсчетам С.Г. Кудаевой ⁴⁰, представлен следующим образом: адыги – 57,4 %, убыхи – 15,1 %, чеченцы – 4,7 %. прикубанские ногайцы – 6,2 %, джигеты и абазины – 8,5 % и прочие – 1 %.

Адыгов было выселено: шапсугов – 165.626 (33,5 %), натухайцев – 45.023 (9,1 %), абадзехов – 27.337 (5,54 %), бжедугов – 10.500 (2,1 %), егерукаевцев – 15.000 (3 %), бесланеевцев – 4000 (0,8 %), кабардинцев – 17.000 (3,4 %). Эти цифры нуждаются в серьезной корректировке. Например, кабардинцев выселялось значительно больше, чем здесь показано. Но, тем не менее, приведенные цифры дают представление о масштабе выселения, о национальном составе и характере выселения в пределы Османской империи и в конечном итоге о национальной катастрофе.

Основная масса выселенцев ушла в пределы Османской империи – до миллиона человек. Часть (70–90 тыс.) осела в Болгарии (Дунайский вилайет), в Сенджаке Рущуке – 33 тыс. По данным различных авторов, выселено было от одного миллиона до двух. Эта цифра преувеличена, по меньшей мере, почти в два раза.

Так многотысячный адыгский народ потерял свое отечество и оказался по вине царизма на чужбине. Потери в пути были неисчислимы. Примерно 50 % выселенных погибли в пути от голода, болезней, холода и в результате кораблекрушений. Десятки и сотни тысяч адыгов нашли могилу на дне Черного моря.

На освобожденных землях Кубанской области и Причерноморья были поселены казачьи станицы, созданы русские укрепленные пункты. Россия прочно закрепилась на Северо-Западном Кавказе, в важном стратегическом районе Кавказа. Иными словами, овладела воротами Кавказа. [23]

Остатки (островки) черкесов, составлявших не более 100 тыс. человек, были разобщенно поселены на прикубанских землях. Им вместе с кабардинцами суждено было продолжать и дальше развивать лучшие традиции адыгской цивилизации.

Так завершилась Кавказская война – эпопея длительных военных действий, которая стала для адыгского народа величайшей трагедией.

Нужды и страдания выселенцев в новой стране – предмет особого исследования.

По мере прибытия в Турцию наступало горькое разочарование.

Тысячи мухаджиров обратились к русскому послу с просьбой разрешить им вернуться на родину. Это тоже важная проблема для изучения.

Участие черкесов-изгнанников в общественно-политической и культурной жизни, а также в государственном и военном строительстве Османской империи – вопрос особого исследования.

Перечисленными вопросами не исчерпывается проблема Кавказской войны ⁴¹.

Комментарии

1. Мальбахов Б. К., Эльмесов А. М. Моздок – краеугольный камень, положивший начало русско-кавказской войне // Доклады Адыгской (Черкесской) международной академии наук. Нальчик, 1995. Т. 1. № 2. С. 128-130.

2. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г СПб., 1869. Т. 1. С. 81.

3. Государственный архив Краснодарского края, ф. 347, оп. 1, д. 52, л. 4–7. (Далее: ГАКК).

4. Кокиев Г. А. Русско-кабардинские отношения в XVI-XVIII вв. // Вопросы истории. 1946. № 10. С. 60; Он же. Военно-колонизационная политика царизма на Кавказе // Революция и горец. Ростов н/Д., 1929. № 4, 5, 6; Он же. Краткий исторический очерк Кабарды // Кабардинская АССР. Нальчик, 1946. С. 44.

5. Кокиев Г. А. Переселение кабардинских холопов в Моздок в XVIII в. // Социалистическая Кабардино-Балкария. 1941. № 30. 6 февраля.

6. Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. М., 1957. Т. 2. С. 229–230.

7. Там же. С. 232.

8. Там же. С. 238–239

9. ГАСК, ф. 87, оп. 1, д. 54, л. 5.

10. Там же, д. 214, л. 2-11.

11. Акты Кавказской археографической комиссии. Тифлис, 1868. Т. 2. С. 958–960. Док. № 1952. (Далее: АКАК).

12. Туганов Р.У. Кабарда и Балкария в период ермоловщины. Ч. 1 (1816-1822) // Живая старина. 1992. № 2. С. 5–6.

13. Утверждение русского владычества на Кавказе / Под ред. ген.-майора В. А. Потто. Тифлис, 1904. Т. 3. Ч. 1. С 123.

14. АКАК. Т 6. Ч. 2. Док. № 825.

15. АКАК. Т. 8. Док. № 551.

16. Леонтович Ф. И. Адаты Кавказских горцев. Одесса, 1883. Вып. 2; См. также: Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в XV-XIX вв. / Сост. X. М. Думанов, Ф. X. Думанова. Майкоп, 1997.

17. АКАК. Т. 7. С. 904, 905, 906, 907.

18. Короленко П. П. Двухсотлетие Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1896 С. 47.

19. РГИА, ф. 109, оп. 3, д. 74, л. 6.

20. Абрамовская землеустроительная комиссия. Владикавказ, 1908. С. 209.

21. ГАКК, ф. 347, оп. 1, д. 31, л. 1-19.

22. Черкесия в XIX в.: Материалы I Кошехабльского форума – «История – достояние народа». Майкоп, 1991; Касумов А. X., Касумов X. А. Геноцид адыгов. Нальчик, 1992; Кумыков Т. X. Выселение адыгов в Турцию – последствие Кавказской войны. Нальчик, 1994; Бижев А. X. Адыги Северо-Западного Кавказа и кризис Восточного вопроса в конце 20 – начале 30-х гг. XIX в. Майкоп, 1994; Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства: Материалы Всесоюзной научно-практической конференции 24–26 октября 1990 г. Нальчик, 1994; Россия и Черкесия (вторая пол. XVIII в. – XIX в.). Майкоп, 1995.

23. Короленко П. П. Двухсотлетие Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1896.

24. ГАКК, ф. 325, оп. 1, д. 301, л. 424 об.

25. Петин С. Собственный Е. И. В. конвой. Изд. 2-е. СПб., 1911.

26. Кумыков Т. X. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок. Нальчик, 1962. С. 79–80.

27. Русско-адыгейские торговые связи 1793-1860 гг. // Сборник документов / Сост. А. О. Хоретлев, Т. Д. Алферов; Ред. М. В. Покровский и А. О. Хоретлев. Майкоп, 1957.

28. Грибоедов А.С. Сочинения. М., 1988. С 523.

29. ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 465, л. 21–22.

30. Там же, л. 28.

31. Там же, д. 564, л. 17.

32. История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. – 1917 г.) М.: Наука, 1988. С. 257–298.

33. РГВИА, ф. 14257, оп. 3, д. 278, л. 33.

34. ЦГА РСО – А, ф. 12, оп. 8, д. 9, л. 10 об.

35. Там же, л. 48.

36. Там же, л. 49.

37. Там же, л. 52.

38. Там же, л. 67.

39. ЦГИА Грузии, ф. 416, оп. 3, д. 1103, л. 1–2.

40. Кудаева С. Г. Переселение адыгов в Османскую империю (20–70-е гг. XIX в.): Дис. ... канд. ист. наук. Майкоп, 1996. Приложение № 1. (Кудаева С. Г. пользовалась материалами А. П. Берже).

41. См.: Кавказская война // Сборник: Вопросы и новые подходы: Тезисы докладов Международной научной конференции / Институт истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН; Институт Российской истории. Махачкала, 1998.