1864 г. ноябрь. – Ответ начальника Даховского отряда генерал-майора Геймана турецкому генералу Нузрет-Паше по поводу оставшихся в горах черкесов

Я чрезвычайно признателен за то лестное мнение, которое Вы имеете обо мне, и за то доверие, которым почтили в Вашем письме. Лучшей рекомендацией Ваших личных достоинств служит прямое обращение к Вам переселившихся от нас горцев – это значит, что в основании Ваших действий лежит человеколюбие; [339] руководясь им и состраданием к несчастиям народа, Вы обратились ко мне с просьбой за их собратий, оставшихся еще на нашей земле.

Мой Великий Государь, равно как и русский народ, всегда отличались чувствами великодушия к побежденным. Горцы были побеждены и им предоставлено было право переселиться на плодоносные долины Кубани. Они предпочли переселение в единоверную Турцию.

Для того чтобы дать народу возможность предпринять такой дальний путь, с нашей стороны было сделано все: предоставлено право продать имущество, дан был срок, материальные средства и суда для перевозки. Все те, которые представляли дело в настоящем свете, отправились в Турецкую империю.

Осталось незначительное число и притом люди, которых вы назовете сами, когда я расскажу Вам один из многих случаев, происшедших на днях. Ваш соотечественник, уроженец Трапезондского Пашалыка Ахмет, перевозивший горцев, потерял кочерму и получил от меня разрешение из нашего лесу безвозмездно построить новую. На днях он и его товарищи, исключая одного прибежавшего в укрепление, были застрелены самым жестоким образом...

Подоспевшие Войска нашли только изуродованные трупы и горящую кочерму. Как назовете Вы и чем оправдаете подобный поступок? Свидетель преступления на днях едет в Турцию. Я не говорю об убийствах самым изменническим образом наших одиночных людей. Положим, что оставшиеся в горах смотрят на нас как на врагов; но убийство единоверца, желавшего служить им средством для перехода в Турцию, служит лучшим доказательством их намерения.

Генерал, Вы находитесь в заблуждении, Вы просите не за народ (быть может многочисленный, как Вы говорите в письме), а за малочисленные шайки разбойников, к которым, при всем нашем желании, мы не можем быть снисходительными. Я перепробовал все средства для убеждения их мирным путем выбраться из ущелий и лесов; месяц тому назад они, по-видимому, решились послать ко мне депутатов и просили дать им возможность видеться со мной. Я послал к ним человека, знающего их язык и местность; они выбрали депутатов, которые на дороге убили моего посланника.

Во имя человеколюбия и любви к моим соотечественникам мне пришлось избрать один путь – это путь оружия, и оставшимся в горах придется дорого поплатиться за их злодейства. Они лишатся тех немногих запасов, которые им удалось сберечь, и если, несмотря на все это, останутся еще на нашей земле, то их действительно и ожидает ужасная зима.

Всем добровольно вышедшим и пленным мы даем те же права, которые были предоставлены их предшественникам.

Я получил Ваше любезное письмо на берегу моря, по окончании движения в горах, предпринятого с целью очищения края [340] от бродячих разбойничьих шаек. Прошу Вас верить, генерал, что и на пути оружия я следовал правилам воинской чести и руководился чувствами великодушия и сострадания.

Госархив Краснодарского края, ф. 347, д. 54, л. 22-23-24.