ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ

Главнокомандующего Отдельным Кавказским Корпусом, Генерал- Адъютанта Графа Паскевича-Эриванского

РАПОРТ

Вашему Императорскому Величеству имею счастие донести о совершенном разбитии Турецкой армии, в двух корпусах заключавшейся: первый корпус из 30 тысяч, состоявший под начальством самого Сераскира, обращенный в бегство, загнал я за Саганлугские горы; вторый, командуемый славным в Азиятской Турции трех-бунчужным Гагки-Пашею, в числе 20 тысяч, совершенно разбит, рассеян и истреблен, сам Паша взят в плен. Подробности важной победы сей суть следующие: [215]

Точнейшее обозрение лагеря Гагки-Паши, произведенное мною 15, 16 и 17 чисел, убедило меня в невозможности атаковать его с фронта и с левого крыла, на котором стоял мой Корпус; ибо здесь возвышались крутые снежные горы и обгибался глубокий скалистый овраг, непроходимый для артиллерии и покрытый густым лесом, в котором неприятель имел все удобности обороны и мог бы причинить нам весьма значительную потерю в людях; вообще местоположение сей стороны было столь неудобно для атаки, что я не мог даже отвечать за успех ее. По сей причине я предпочел обойти в тыл Турецкому лагерю, хотя движение сие представляло мне множество затруднений и даже опасность, особенно с 3-х тыс. обозом: во-первых потому, что сим движением я терял всякое сообщение с Карсом, оставляя Турецкий лагерь на моих комуникациях на 8 верст, и удалясь сам от оных верст на 30; во-вторых потому, что в виду многочисленного неприятеля, имея его на самом фланге и с тылу, мне предстояло совершить до 50 верст самой трудной [216] дороги, два раза спускаясь и поднимаясь на крутой хребет, сохраняющий еще снежные полосы и изрытый весьма глубокими оврагами. Но имея необходимость действовать против неприятеля, мне угрожающего, я должен был решиться на сие предприятие.

18-го числа, Корпус, вместе с вагенбургом, выступил по правой Арзерумской дороге, и 19-го, в 10 часов утра, достиг главного спуска с горы, внизу которого простиралась верст на 5-ть долина, расширяющаяся по мере удаления ее от спуска клиннообразно, и оканчивающаяся у горы оврагом. Чтобы отнять у неприятеля возможность напасть на Корпус с левого крыла моего, я приказал Генерал-Маиору Панкратьеву, с 6 баталионами пехоты, двумя Козачьими и двумя Мусульманскими полками и с 16-ю легкими орудиями артиллерии, заняв левый хребет, выказать неприятелю войски свои, и, оставаясь в сем положении, наблюдать движение Турок в лагере, доколе Корпус достигнет спуска. Мое намерение исполнилось совершенно счастливо: неприятель, занятый войсками Генерал-Маиора Панкратьева, [217] не заметил нашего движения, и войска оные к полудню могли уже соединиться с Корпусом.

С самого рассвета, лично учреждая затруднительное следование многочисленного обоза, я в полдень прибыл к спуску, где, по приказанию моему, устроен был вагенбург. С окрестных высот осмотрев местоположение, я увидел, на противуположной оконечности долины, неприятеля, вышедшего из оврага двумя колоннами и постепенно умножавшего свои силы.

В следствие сего я сделал следующие распоряжения:

1) Охранение вагенбурга поручил я Генерал-Маиору Панкратьеву, колонна коего состояла из 7-ми баталионов пехоты, 24-х орудии, 2-х Козачьих и 1-го Мусульманского полков; ему же приказал я наблюдать левое крыло наше от неприятеля.

2) Генерал-Маиору Муравьеву с полками: Грузинским Гренадерским, Эриванским Карабинерным, Донскими Козачьими Фомина и Карпова, и двадцатью орудиями артиллерии, занять позицию [218] в долине, расположив на оной войски в боевом порядке.

3) В подкрепление ему поставил два баталиона 42-го и один баталион 41-го Егерского полков, баталион Пионер и резервную Кавалерийскую бригаду с 1 и 2-м Мусульманскими полками, и 20 орудий артиллерии, под командою Генерал-Маиора Панкратьева.

4) На левое наше крыло отрядил Генерал-Маиора Бурцова с двумя баталионами Херсонского Гренадерского полка, Донским Карпова и тремя Мусульманскими полками, и с 12-ю орудиями.

В час по полудни, я сам повел войски сии против неприятеля. Турки выстроились по протяжению всего оврага и тотчас кавалериею своею атаковали нас на позиции, особенно с правого нашего фланга; стрелки их с величайшею запальчивостию нападали на наших стрелков, даже наскакивали на орудия, и только усиленным огнем артиллерии могли быть сдвинуты в овраг.

Скоро они снова соединились, и, будучи усиливаемы беспрерывно подходящею кавалериею, обогнули всю позицию нашу полукружием, склоняясь [219] преимущественно на левое наше крыло, куда из лагеря Гагки-Паши, стоявшего в верстах 8-ми влево от места сражения, вышло скрытым глубоким оврагом 5 или 6 тысяч кавалерии под начальством Кягьи Пашинского. В короткое время весь скат горы, к подошве которой упиралось левое наше крыло, покрыла сия кавалерия и начала быстро обскакивать отряд Генерал-Маиора Бурцова, чтобы взять его в тыл. Здесь Турки нападали на наших с неимоверною дерзостию: стрелки их безпрерывно врезывались в цепь наших стрелков, которые принуждены были отбивать их штыками; даже наскакивали они на баталионное каре, и только сильным батальным огнем были останавливаемы.

Увидев тотчас возможность разрезать неприятельские войска на двое, и бросить одних влево на крутые горы и овраги, к лагерю Гагки-Паши, а других вправо на возвышения, я оборотил стоявшие в центре четыре полубаталиона пехоты и 8 орудий артиллерии в пол оборота на право, и поставив их лицем к выгнутому [220] неприятельскому центру, атаковавшему меня с величайшею запальчивостию, открыл по оному сильнейший огонь из артиллерии. Намерение мое удалось совершенно: Турки, при всех усилиях, беспрерывно ими повторяемых, не могли выдержать меткой стрельбы наших орудий, действовавших по одному направлению, и разделились на двое, склонившись одни влево, другие вправо. Тогда неприятель был уже в руках моих, и мне представилась полная возможность разбить его.

Не упуская сей благоприятной минуты, я тотчас разделил бывшую при мне кавалерию на два отряда, и один под начальством Генерал-Маиора Раевского, состоявший из дивизиона Драгун, Донского Карпова полка, двух сотен Сборного Линейного полка, 3-го Мусульманского и 6-ть Донских орудий, послал вправо атаковать неприятеля и преследовать; других, под начальством Генерал-Маиора Барона Остен-Сакена, из дивизиона Драгун, Сводного Уланского полка, Донского Фомина, трех сотен полка Сборного Линейного, полка 1-го Мусульманского и [221] 6-ти Донских орудий, послал влево атаковать Турецкую кавалерию с боку и гнать до лагеря.

Генерал-Маиор Раевский, которому весьма способствовало отлогое местоположение, дружно и быстро устремил отряд свой на левое крыло неприятеля, сломил оное и загнал за овраг вправо на возвышение с большою потерею; полки 2-й и 3-й Мусульманские ударились вправо и погнали неприятеля по всем направлениям.

Но правое крыло неприятеля стоило нам несравнено больших усилий: оно растянуто было по скалистым высотам хребта и защищаемо множеством каменистых оврагов, во многих местах вовсе непроходимых. Здесь многочисленный неприятель соединил все свои усилия, чтобы взять отряд Генерал-Маиора Бурцова в тыл, но не успел совершить своего намерения; ибо отрезание его от прочих войск доставило мне большую поверхность: вместе с отрядом Генерал-Маиора Сакена, послал я в подкрепление Генерал-Маиору Бурцову три баталиона пехоты с 8-ю орудиями артиллерии, под [222] начальством Генерал-Маиора Муравьева, которому подчинил и отряд Бурцева; в то же самое время, Генерал-Маиор Панкратьев, охранявший вагенбург, увидев возможность взять неприятеля во фланг, послал из своей колонны Генерал-Маиора Сергеева с полками имени его и Сводным из Черноморцев и Кенгерлы в подкрепление наших войск.

Генерал-Маиор Сергеев взял направление по скату горы, и не смотря на то, что на пространстве 5-ти верст должен был перерезать семь или восемь крутых оврагов, подоспел во время тогда, как неприятель обгибал уже крыло наше. Козаки взяли выше, так сказать, корнизом горы, и став на голове неприятеля, привели его в смятение, от чего он тотчас подался назад. Херсонские стрелки совокупно с Козаками мужественно теснили его; но кавалерия, под командою Генерал-Маиора Сакена, встретив сначала обширное болото, а потом множество крутых каменистых и почти непроходимых оврагов, замедлила своим прибытием, а между тем [223] Турки успели вывести из лагеря два орудия, и, поставив их против полка Сергеева, открыли огонь и сосредоточили здесь большие силы. Храбрый Генерал-Маиор Сергеев мужественно ударил на Турок, и воспомоществуемый Херсонским Гренадерским полком, опрокинул их и погнал. Неприятель пробирался известными ему тропинками по таким скалам и каменистым оврагам, где лошади наших Козаков почти вовсе не могли идти; на одной подобной крутизне, остановив орудие, Турки начали снова стрелять, но Генерал-Маиор Сергеев ударил на оное с Козаками своими и отбил тогда, как Турки приготовили выстрел; причем ранены саблями двое Офицеров с ним бывших: Сотник Шапошников и Хорунжий Евсиков. Вышедшее подкрепление Турецкой кавалерии остановило наше преследование, весьма затрудняемое скалистыми оврагами. Неприятель начал отступать в лагерь, а я приказал войскам нашим возвратиться на позицию.

В то самое время, когда Кягья отходил в лагерь, вправо за оврагом [224] против нашего центра, на скате горы, снова собралась неприятельская пехота и кавалерия в большом числе, и выставив на удобном возвышении 3 орудия, открыла из оных огонь, устроивая между тем батарею и шанцы на большом протяжении. Это было в 4 часа по полудни.

В сие время привели ко мне взятого в плен почетного чиновника Турецкого, который объявил, что на сем возвышении находится сам Сераскир, который поспешая на подкрепление Гагки-Паши с 30 тысячным корпусом, вчера ввечеру прибыл сюда с передовыми войсками, коих в продолжении нынешнего дня собралось уже от 12 до 15-ти тысяч, и кои расположились лагерем при Зевине, куда беспрерывно стекалися и остальные войска его корпуса. Сие известие тотчас решило меня воспользоваться благоприятною минутою одержанной мною поверхности, чтобы атаковать Сераскира и воспрепятствовать ему соединиться с Гагки-Пашею.

Для достижения сей важной цели, мне прежде всего необходимо было [225] обеспечить себя со стороны лагеря Гагки-Паши, дабы из оного не подали помощи Сераскиру, когда стану атаковать его. В сем намерении я выждал без всякого движения, пока все войска Кегьи-Пашинского вошли в лагерь, отделенный от нас на 8-м вер. почти непроходимыми крутизнами; тогда, собрав бывшие в преследовании войска, я устроил на лощине закрытый оврагом отряд из полков: Грузинского Гренадерского, Эриванского Карабинерного, 42-го Егерского, баталиона 41-го Егерского, Нижегородского Драгунского, Сводного Уланского, Донских: Козачьих Карпова и Фомина, Сборного линейного, и трех Мусульманских полков и с 40 орудиями артиллерии.

Ближайшее прямое сообщение, по которому из лагеря Гагки-Паши могло придти подкрепление к Сераскиру, был тот самый овраг, по которому выходила к нам в нынешний день из оного кавалерия; другое сообщение было по дороге Арзерумской, по коей, для соединения с Сераскиром, надлежало пройти около 25-ти верст по хребту и оврагам, сохраняющим снег. [226] Поставив на первом сообщении, в виду лагеря Гагки-Паши, Херсонской Гренадерской полк в полубаталионных колоннах, с 12-ю орудиями артиллерии и Сводным полком из Черноморцев, и Кенгерлы, и подкрепив их еще тремя баталионами пехоты и 12-ю батарейными орудиями, я выждал 6-ть часов вечера и двинул устроенный мною отряд на Сераскира, с верным расчетом, что Гагки-Паша, по крутой и трудной Арзерумской дороге, в столь короткое время, остающееся до ночи, не поспеет дать Сераскиру подкрепления, а по прямому направлению будет задержан отрядом Генерал-Maиора Бурцова. В это время, Сераскир протянул уже шанцы свои, почти на версту.

Войски наши двинулись в боевом порядке тремя колоннами: 1-я) под начальством Генерал-Маиора Муравьева, из полков Грузинского Гренадерского и Эриванского Карабинерного, имела приказание обходить левый фланг неприятеля, забирая, сколько можно, в гору, 2-я) под начальством Генерал-Маиора Панкратьева, из Егерских полков, должна была обходить правый фланг [227] Турок, и если они будут опрокинуты, отрезать им путь; 3) состоящей из всей кавалерии регулярной и иррегулярной, начальствуемой Генерал-Маиором Раевским, велел стать в центре, и коль скоро обходящая фланги пехота произведет в неприятеле замешательство, быстро атаковать его и преследовать. Движение сие увенчалось успехом: обход флангов тотчас привел в смятение Турок, которые, сделав несколько бесполезных выстрелов из своей артиллерии, начали оставлять шанцы свои и подаваться в гору. Я приказал пехоте ускорить шаг, а кавалерии поспешить на хребет горы, куда и сам я прибыл к передовым войскам. Турки, построившись вблизи высот сих, не могли выдержать согласного натиска войск наших, направленных на них со всех сторон; и когда прискакавшая впереди на высоты Донская Конная артиллерия, начальствуемая Подполковником Поляковым, открыла сильный и меткий огонь, то Сераскирские войска, боясь быть отрезанными слева колонною Генерал-Маиора Панкратьева, приметно колебались. Я [228] пустил тогда всю кавалерию мою в атаку, и Сераскир был совершенно опрокинут: я приказал его преследовать по всем направлениям, не теряя ни минуты времени. Неприятель бежал в величайшем страхе; я гнал его всеми войсками Вашего Императорского Величества, верст 30-ть, до 9 часов, пока совершенно наступившая ночь воспрепятствовала мне дальнейшее преследование, и перекинул весь его корпус за все Саганлунские горы. Мы отняли у Сераскира весь лагерь его, всю артиллерию и снаряды, все продовольственные запасы. В самом начале сего достопамяного преследования, Донской Карпова и первый Мусульманский полки, бывшие впереди и преследовавшие неприятеля с отличною быстротою и мужеством, отбили: первой 6 орудий вместе с артиллеристами, из орудий сих еще половина была заряжена, а вторый два орудия; остальные 3 орудия были брошены неприятелем. Сими же полками отбито 2 знамя. Таким образом, разбив Сераскира, мы отбили у него, кроме лагеря и запасов, 12 орудий, 2 знамя и около 300 пленных. [229]

След бегства Сераскирова означен, на всем протяжении, трупами убитых воинов его и разбросанным багажем. По наступлении ночи, я собрал все войски и отступил, для ночлега, к тому месту, где соединяется дорога, идущая из лагеря Гагки-Паши к селению Зевину, дабы завтрешний день, скорее и удобнее занять позицию в тылу его. Между тем к ночи, по моему приказанию, стянулся вагенбург с его прикрытием к тому месту, где происходило, на оконечности долины, первое сражение.

Предприятие мое, атаковать Сераскира, было единственное и необходимое условие будущих успехов. Если бы я пропустил один сей день, то корпус его мог бы стянуться и соединиться с Гагки-Пашею; и тогда я был бы атакован 50-т. армиею с трех сторон: с фронта, с фланга и с тыла. Чрез сие я подвергался опасности; но зная Турок, с благословением Всевышнего, возносящего славу оружия Вашего Императорского Величества, отвел грозу, мне уготовленную. Я был уверен, что Сераскир не выдержит [230] моего натиска: сколько потому, что он имел с собою меньшую половину корпуса, а еще более от того, что войски его уже настращены были поражением, сей час им нанесенным.

Столь совершенное поражение Сераскира доставило мне полную возможность атаковать с успехам Гагки-Пашу, которому, занятием Есвинской долины, я стал уже в тылу. Отсюда до лагеря его мне должно было пройти 15 верст, по самой трудной дороге, поднимающейся на высокий хребет и пересекающей множество глубоких оврагов. Я решился атаковать его, и нисколько не медля, вместе с рассветом, выступил в поход со всеми, бывшими при мне войсками и артиллериею, весьма изнурившимися от вчерашнего быстрого преследования, и послал приказание Генерал-Маиору Бурцову следовать также по моей дороге с его колонною и батарейными орудиями, у него бывшими.

В 9 часов утра, воиски мои стали на высотах, в тылу неприятельского лагеря, расстоянием от оного верстах в 3-х, и построились здесь в боевый порядок. Избранная мною позиция была [231] самая выгодная, будучи защищена с обоих флангов непроходимыми оврагами, и я мог идти к неприятелю, точно как бы широкою плотиною. Турки, оставив в лагере все палатки, число коих простиралось до 2 т., построились в боевый порядок, переменив фронт на правом фланге лагеря своего, на возвышении ровном и весьма крепком, которое обоими флангами и тылом упиралось в лесистые овраги и горы, и только лицем было для нас открыто. Пред сим возвышением, в лощине, простирался лагерь Турецкий, и на левом боку оного опять круто поднималась возвышенность, параллельная первой, на которой Турки устроили две передовые батареи, вооружив оные 5 орудиями, и протянув по обе стороны ее длинные шанцы. На противуположенной высоте, где была неприятельская позиция, устроены были также две батареи, вооруженные 7 орудиями, и протянуты шанцы с толстым бруствером, складенным частию из камня и земли, частию из бревенника; по фронту лагеря также устроены были шанцы и завалы, [232] и впереди Пашинской ставки возвышалась батарея о трех орудиях.

Как скоро войски наши остановились на упомянутых высотах подле неприятеля, Турки открыли с батарей своих огонь; и хотя ядра их не всегда доносило до наших колонн, они повторяли стрельбу весьма часто. Поджидая сближения Генерал-Маиора Бурцова, я, с конвоем нескольких Козаков, приближался на ту самую высоту, где стояла передовая неприятельская батарея, и с оной внимательно обозрел позицию Турецкую. От одного захваченного козаками пленного из лагеря Гагки-Паши осведомился я, что войско его не знает еще о разбитии Сераскира, и потому я отпустил сего пленного в лагерь, дабы известил он Пашу о сем событии.

Движение мое, посредством которого стал я быстро в тылу неприятеля, вид победоносных войск наших, отрезавших лагерь Турецкий от Арзерумa, весть о совершенном разбитии Сераскира, все сие не оставляло никакой падежды Гагке-Паше, который, не находя средств ни к отступлению, ни к сопротивлению, видел неминуемую [233] гибель свою, и желая предупредить бедственное поражение, прислал того самого пленного с предложением о сдаче всего корпуса. Я велел сказать ему, что принимаю его предложение в таком только случае, если все войско его положит оружие и выйдет ко мне; но прежде, нежели достиг до Паши посланный с ответом моим, Турки снова начали стрелять из батарей, и левый фланг их приметно замешался и стал подаваться к правому их флангу, на крутые лесистые горы, непроходимые для нашей артиллерии.

Тогда повел я войски Вашего Императорского Величества на неприятеля с барабанным боем, разделив их на пять колонн: главная, под личным моим начальством, шла прямо к Турецкому лагерю; другой, под командою Генерал-Маиора Панкратьева, велел я обойти флангом позицию неприятеля и стараться отрезать его от леса и крутых гор, куда приметно направлял он свое отступление; к сей колонне принадлежал и Сборный линейный полк, и отправленный мною, под командою Подполковника Верзилина, [234] немного правее, для занятия тех же высот; прочие три колонны, начальствуемые Генерал-Маиорами: Бароном Сакеном, Муравьевым и Леоновым, направил я влево, для занятия дорог, идущих в Миджингерт, Занзах и к реке Араксу.

Первая колонна, встреченная неприятельскими выстрелами с батарей, тотчас ворвалась в лагерь, и захватила в передовых окопах и близь ставки Пашинской еще дымящиеся орудия; устрашенный неприятель обратился в бегство, пробираясь наиболее в горы и леса, куда было бы невозможно проникнуть нашей кавалерии и пехоте.

Часть второй колонны прошла правым флангом Турецкой позиции, и, встреченная здесь сильным огнем ружейным и пушечным, мужественно прошла на высоту и овладела батареею, которую Турки поспешили бросить, обратясь в бегство; Турецкие орудия обращены были на бегущего неприятеля, которого Генерал-Маиор Панкратьев преследовал в лесах и оврагах, нанося ему ужасное поражение. Здесь Подполковник Верзилин, с козаками [235] командуемого им Сборного линейного полка настиг в лесу Гагки-Пашу, командовавшего всеми войсками в лагере, перваго Сановника по Арзерумском Сераскире, славившегося доселе и личною храбростию и военными способностями, и взял его в плен со всеми его чиновниками и свитою.

Три колонны, посланные вправо, встретив глубокие овраги и густый лес, не успели совершенно перерезать дорогу неприятелю, который преимущественно обратился к горам, окружающим долину Аракса, однакож преследовали его, сколько позволяло местоположение, с одной стороны до Аракса, а с другой за Миджингерт и Занзах. Отбито тремя колоннами, одною пехотною и двумя кавалерийскими, до 1 200 пленных, 19 орудий и 16 знамен.

Вообще большая часть знамен взята Мусульманскими полками. Многие овраги на пути бегства завалены трупами неприятельскими: их погибло здесь не менее 2-х т. человек убитыми; остальные все рассеяны по разным направлениям. Турки не увезли отсюда ни одного орудия; все их запасы [236] артиллерийские и продовольственные достались в руки победителей; в одном Миджингерте найдено более 1 200 четвертей запасов и множество пороху.

Таким образом две достопамятные битвы: 1) 19-го числа при селении Калилы с Арзерумским Сераскиром, и 2) при урочище Милли-Дюзе с Гагки-Пашею, совершенно решили судьбу Турецкой армии; и достославные войска Вашего Императорского Величества, в 25-ть часов времени, совершив 55 верст, разбили два значительные корпуса, начальствуемые первыми (двумя) Сановниками, из коих одного взяли в плен, завладели двумя лагерями, из коих один укрепленный, отняли у неприятеля всю бывшую с ним артиллерию, состоящую из 31-го орудия, завладели всеми запасами артиллерийскими и продовольственными, отбили более 1 500 человек пленных и 19 знамен.

Точная потеря с нашей стороны еще не исчислена, по причине разделения войск по разным дорогам; но во всяком случае она не превосходит ста человек убитыми, ранеными и контуженными. [237]

Имея счастие, со всеподданническим поздравлением моим с сею знаменитою победою, повергнуть к стопам Вашего Величества девятнадцать отбитых у неприятеля знамен, не должен умолчать о похвальном усердии к Вашему Императорскому Величеству, находящихся со мною полков Мусульманских; службою их я совершенно доволен: во всех сражениях они дрались отлично храбро, в атаках были всегда впереди, бросались даже мужественно и твердо на неприятельскую пехоту; большая часть пушек знамен и пленных отбита ими.

Июня 20 дня 1829.
Лагерь при селении Ардосе.

Текст воспроизведен по изданию: [Рапорт] // Военный журнал, № 5. 1829