НЕВЕРОВСКИЙ А. А.

О НАЧАЛЕ БЕСПОКОЙСТВ В ДАГЕСТАНЕ

(Окончание).

По удалении наших войск, Кази-Мулла, почти совсем обессиленный, не унывает; но созвав к себе всех мулл и старшин Койсубулинских, прибегает вновь к фанатизму и старается объяснить им уход отряда совершенно в превратном виде, говоря, что само Про-видение помогает ему; иначе Русские не преминули бы спуститься в Гимры. «Если мы видим помощь свыше, то нам нечего бояться славы их оружия, а должно идти на врагов смело, напасть на Тарки, потом на деревню Андрееву, освободить своих собратий и действовать далее, [159] как Бог укажет.» Вообще, представив удаление отряда Генерал-Лейтенанта Розена, как одержанный успех мусульманами, и в кратких, но понятных выражениях для грубых горцев, развив гигантский свой замысел, Кази-Мулла вновь поколебал умы Койсубулинцев. Он внушил им мысль, что они будут главным орудием славы мусульман, полного торжества Исламизма, что им будет принадлежать первое место в раю и первая и лучшая добыча на земле. Увлеченные Койсубулинцы опять перешли на сторону возмутителя, который не замедлил воспользоваться возбужденным им фанатизмом и призывал всех правоверных собраться в Шамхальских владениях на урочище Чумкескенте ¹. Укрепив это урочище (в Марте месяце 1831 года) и без того труднодоступное, он выжидал там прибытия своих последователей, дабы начать в след за тем решительные наступательные действия.

В то время в Шамхальских владениях, всегда отличавшихся своею к нам преданностию, находился, кроме гарнизона креп. Бурной, [160] только один баталион, расположенный в сел. Больших Казанищах, в виде подвижного резерва. Когда сделалось известным о сборе мюридов в Чумкескенте, то Генерал-Маиор Князь Бекович-Черкасский двинулся туда с означенным баталионом, чтобы рассеять собравшихся там горцев. Но слабые силы и крепкая неприятельская позиция, заставили его отказаться от штурма и ограничиться одною рекогносцировкою укрепленного урочища. Это обстоятельство, по видимому самое ничтожное, чрезвычайно возвысило нравственные силы мюридов, а Кази-Мулла не преминул им воспользоваться. Он тотчас же разослал воззвание на Арабском языке ко всем Дагестанским обществам, и уведомляя их, что сам Бог его защищает и что Русские не решились на него напасть, приглашал правоверных к нему присоединиться и дал разрешение уничтожать все власти и повиноваться только одному Богу.

Воззвание Кази-Муллы не осталось без отголоска: храбрейшие из Дагестанцев начали собираться в укрепленный им стан — урочище Чумкескент. В числе их прибыл из Чечни и родственник Шамхала, Ирази, бывший владелец Казанищ, но по обстоятельствам оттуда бежавший. С появлением Ирази, Шамхальские селения, исключая Карабудакента, начали [161] переходить, одно в след за другим, на сторону мюридов.

Измена Шамхальцев принудила Князя Бековича вывести из Казанищ находившийся там баталион и расположить у сел. Кафыр-Кумыка, где имеется весьма хорошая позиция. Кази-Мулла с своей стороны, выдвинул из Чумкескента 2 т. человек для занятия Темир-Хан-Шуры. Из этого селения, отстоящего только в 2-х верстах от Кафыр-Кумыка, горцы беспрестанно тревожили наш лагерь. Чтобы положить конец этим беспокойствам, Князь Бекович атаковал Т. X. Шуру, выгнал оттуда мюридов, с значительным для них уроном, а самое селение сжег. Желая отмстить за уничтожение Т. X. Шуры, Кази-Мулла напал с 5 т. на наш лагерь; но был отражен с потерею до 200 человек и бежал в Чумкескент в большом беспорядке.

Вскоре после дела Кафыр-Кумыкского прибыли в Шамхальские владения подкрепления, так что отряд, там собранный, имел уже в своем составе до семи рот. Кроме того были направлены туда же три баталиона с Кавказской Линии.

Узнав о приближении войск, шедших с Линии, Кази-Мулла немедленно расположился в сел. Атлы-Буюн, лежащем между Тарками и Темир-Хан-Шурою, с тем, чтобы во время [162] ² движения их к Кафыр-Кумыку, действовать им во фланг. С нашей стороны, по получении известия о занятии неприятелем Атлы-Буюна, начальники условились между собою напасть на Кази-Муллу с двух сторон: баталионы направленные с Линии должны были атаковать его по дороге от Тарков, а отряд, находившийся уже в Шамхальских владениях, по дороге от Кафыр-Кумыка. К сожалению, эта разъединенная атака была сверх того ведена неодновременно; а потому войска наши должны были отступить без всякого успеха.

Неудачное покушение на Атлы-Буюн, служило новым средством Кази-Мулле для возвышения нравственных сил мюридов и возбуждения в них фанатизма. Не давая им опомниться, он тотчас же повел их на селение Параул, раззграбил и раззорил до основания тогдашнее местопребывание Шамхалов. Из Параула двинулся к Карабудакенту, для наказания жителей за преданность Русским; но быв уведомлен о приближении наших войск, шедших из Кафыр-Кумыка, изменил свое намерение и бросился к Таркам. По занятии этого пункта, дерзость его возрасла до того, что он осмелился осадить (25 Мая) креп. Бурную, имея 8 т. человек в своем распоряжении. Однако здесь, за первоначальный свой успех, он заплатил очень дорого в последствии: прибытие нашего [163] отряда от Карабудакента, а также взрыв порохового погреба, были причиною, что он потерпел совершенное поражение, оставив 1500 тел на месте.

Поражение под Бурною произвело весьма неблагоприятное влияние на Шамхальцев, наиболее пострадавших в этом деле. Казалось бы, что с отпадением их, число сообщников Кази-Муллы должно было значительно уменьшиться; но он имел еще сильную опору в Салатовцах, Ауховцах, Ичкеринцах и Мичиковцах, перешедших на его сторону, а главное в жителях Кумыкских владений, которые после долгого колебания, поддались наконец коварным внушениям его приверженцев и открыто изменили в Мае месяце 1831 года. Изменив же законной власти и опасаясь справедливого наказания, они начали собираться на урочище Чумлы, близ крепости Внезапной, и убедительно просили Кази-Муллу поспешнее прийти к ним на помощь. Возмутитель не мог ожидать более благоприятных обстоятельств; а потому не замедлил явиться на зов Кумыков, и не теряя времени, приступил к осаде крепости Внезапной, где присоединились к нему и мюриды четырех вышеисчисленных обществ. Имея тогда в сборе более 10 т. человек, он отбил у гарнизона воду и занял сильными партиями все пути, по коим могли бы подойти подкрепления. [164] Действительно: только один баталион, под начальством Подполковника Шумского, успел пробиться чрез ряды неприятеля и войти в крепость; другой же, посланный по кратчайшей дороге, должен был отступить ³.

Прибытие Подполковника Шумского дало возможность гарнизону выдержать продолжительную осаду. Желая ускорить ход ее, Кази-Мулла употреблял, для приближения к крепости, особого устройства бревенчатые щиты на колесах и с бойницами. Однако все его усилия остались тщетными; после пятнадцатидневной упорной защиты, гарнизон был освобожден командовавшим войсками на Линии, Генералом Эмануэлем. При появлении собранного им отряда, состоявшего из 2 т. человек пехоты, 800 кавалерии и 12 орудии, — горцы мгновенно сняли осаду и разделились на две партии: одна, предводительствуемая Кази-Муллою, ушла в Ауховское общество, а другая в Салатау, где и укрепилась под Бултугаем. Генерал Эмануэль, последовав за первою из них, вдался в Ауховские леса, при отступлении из которых произошло кровопролитное дело, окончившееся для нас неблагоприятно. [165]

Гордясь одержанным успехом, Кази-Мулл с торжеством возвратился в Чумкескентский лагерь, — где вновь присоединились к нему Шамхальцы и куда прибыли в скором времени, а именно в Августе месяце, Табасаранские депутаты. Они звали его к себе и уверяли, что Табасарань, Каракайтаг, Терекеме и прочие общества, ждут с нетерпением его приезда и готовы идти с ним против неверных.

В то же время разнесся слух о ложном разрыве Персии с Империею; а потому наши войска, бывшие в Южном и Среднем Дагестане, выступили в Ширвань, и кроме двух баталионов Дербентского гарнизона, других войск там не оставалось. Стечение подобных обстоятельств показало бы и человеку обыкновенному, не имеющему того ума, ни той предприимчивости, как Кази-Мулла, — что надлежало делать.

Кази-Мулла воспользовался своим положением и отправился в Каракайтаг, где на горе Самсе присоединились к нему многие племена Среднего Дагестана. Оттуда, с 10 т. человек, он подступил к Дербенту, и держал уже 8 дней эту крепость в блокаде, как приближение из Северного Дагестана отряда Генерала Кохапова, принудило его удалиться. Отступив в северную Табасарань, куда прибыло и семейство мюршуда, Кази-Мулла распустил вскоре собранных им мюридов, и обещая в непродолжительном [166] времени опять осадить Дербент, отправился в Гимры вместе с Муллою-Магометом.

Предприятие Кази-Муллы против Дербента, обнесенного крепкими и высокими стенами, доказывало, что дерзость его возрасла до высочайшей степени. Хотя он давно уже заслуживал наказания, но разные обстоятельства отвлекали внимание Главного Кавказского начальства на другие предметы. Так например: в 1830 году необходимо было прежде всего усмирить Джарских Лезгин, вновь взволновавшихся и вновь тревоживших пределы самой Грузии; а в первой половине 1831 года, разнесшийся слух о ложном разрыве с Персиею, воспрепятствовал принять своевременно деятельные меры для усмирения бунтовщиков. Когда же водворилось спокойствие на других, более важных пунктах, решено было обратить главные силы против Дагестанских мятежников с двух сторон: от Дербента и с Кавказской Линии.

В конце Сентября 1831 года был собран в Дербенте отряд из 3 1/2 тысяч пехоты, 3 т. конницы и 20 орудий, над которым принял начальство Генерал-Адъютант Панкратьев ⁴. 30 Сентября этот отряд был направлен, несколькими колоннами, в верхнюю Табасарань, [167] для наказания бунтовщиков и истребления их селений, а в особенности Дювека, почитавшегося неприступным и где было сложено все имущество Табасаранцев. Войска наши, сделав переход в 45 верст, по лесистой и болотистой дороге, стремительно атаковали (3-го Сентября) горцев, засевших в густом лесу, прилегающим к Дювеку. Хотя доступ к сему селению был защищаем весьма упорно, однако чрез несколько часов оно было взято и раззорено до основания. Победители получили значительную добычу богатыми вещами; кроме того неприятель оставил на месте до 150 убитых.

Взятие и раззорение Дювека имели важные последствия: Табасарань и Каракайтаг не замедлили изъявить покорность. После того Генерал-Адъютант Панкратьев тотчас же двинулся в Шамхальство Тарковское. 23 Октября он атаковал селение Эрпели, где собралось до 5 т. Мюридов, под предводительством Умалат-Бека Кум-Таркалинского, назначенного Кази-Муллою новым Шамхалом. Весьма кратковременный бой решил дело в пользу атаковавших. Неприятель обратился в бегство, оставив в нашей власти несколько тел, до 20 человек пленных, множество семейств, разного рода имущества и до 5 т. голов рогатого скота. Сильный туман, недозволивший [168] употребить с большею пользою кавалерии, спас бегущих от совершенного поражения.

Эрпелинский бои восстановил спокойствие в Шамхальских владениях. Устроив там дела, Генерал-Адъютант Панкратьев предпринял движение к Чиркею, для уничтожения этого селения, сделавшегося одним из главных притонов самых ревностнейших последователей нового учения. Решившись атаковать Чиркеевцев по дороге от Темир-Хан-Шуры, он просил Генерал-Лейтенанта Вельяминова, находившегося тогда в Чир-Юрте, двинуться против них от Миатлов. Хотя Генерал Вельяминов, как будет ниже объяснено, не мог оказать содействия; однако присутствие его отряда в Кумыкских владениях имело большое влияние на Чиркеевцев: опасаясь быть атакованными с двух сторон, они изъявили покорность, после непродолжительной перестрелки с отрядом Генерал-Адъютанта Панкратьева, обещали не принимать более к себе Кази-Муллу и подчинились начальству Кавказской Линии.

По причине наступившей осени, Генерал-Адъютант Панкратьев окончил свою экспедицию покорением Чиркея, вместе с которым изъявили также покорность другие Салатовские селения и Койсубулинцы. Усилив потом прежде бывшие войска в Северном Дагестане, для удержания в повиновении Шамхальцев, он [169] распустил собранный им отряд на зимние квартиры, в Ноябре месяце.

В тоже время, как Русские войска вступили в Северный Дагестан со стороны Дербента, Генерал-Лейтенант Вельяминов приближался к этому краю от Терека, с отрядом из 2500 человек пехоты, 500 казаков и 22 орудий. Цель действия этого отряда состояла в наказании жителей селения Чир-Юрта, у которых находился тогда Кази-Мулла, беспокоивший беспрестанно вместе с ними Кумыкские владения. Подойдя к Сулаку у Темир-аулу (15 Октября), Генерал-Лейтенант Вельяминов тотчас же велел войскам переправляться, с тем, что бы без потери времени напасть на Чир-Юрт, где уже собралось до 4 т. мюридов. Но переправа эта была остановлена первоначально большою прибылью воды, а потом нападением Кази-Муллы, ушедшего из Чир-Юрта, на крепость Внезапную, для защиты которой необходимо было отделить часть отряда. С возвращением в Темир-аул посланного подкрепления во Внезапную, откуда неприятель был отбит с уроном, весь отряд переправился на правый берег Сулака 18 Октября, а на другой день Генерал-Лейтенант Вельяминов атаковал Чир Юрт и после двух часового боя, овладел этим селением. Мюриды были совершенно разбиты и обратясь в бегство, оставили в наших [170] руках 200 тел, 420 человек пленных, все имущество, 1500 штук рогатого скота и до 4 т. баранов. Результат Чир-Юртовского штурма состоял в том, что некоторые из ближайших Салатовских деревень прислали депутатов с просьбою о пощаде.

Хотя успех одержанный над мюридами в Чир-Юрте и давал возможность отряду, пришедшему с Линии, продолжать наступательные действия; но большое количество пленных, скота и множество другой добычи, чрезвычайно увеличило обоз, который с малым прикрытием нельзя было отправить за Терек, а малочисленность отряда не дозволяла отделить надлежащего конвоя. По этим причинам Генерал-Лейтенант Вельяминов вынужденным нашелся приблизиться первоначально к Тереку, для переправы на левый берег сей реки лишних тяжестей, а потом намерен был опять возвратиться в Дагестан. Однако предположение его было разрушено полученными сведениями о восстании Чеченцев, угрожавших самой Линии. Эти сведения, заставив его обратиться для усмирения вновь возмутившихся, не дозволили оказать содействия Генерал-Адъютанту Панкратьеву к овладению Чиркеем.

Чеченцы приняли новое учение еще в конце 1830 года; но действия против них Генерал-Лейтенанта Вельяминова были так удачны, что [171] в Феврале месяце 1831 года они вновь изъявили покорность, и вероятно не изменили бы данной присяге, если бы между ними не появился сам Кази-Мулла. Бежав из Чир-Юрта, быв отражен от Внезапной и не смея возвратиться в Дагестан, где находились наши два отряда, он отправился в Чечню и опять успел склонить к возмущению ее жителей. Как только волнение обнаружилось, Генерал-Лейтенант Вельяминов тотчас же выступил на реку Сушку, чтобы утушить восстание в начале. Между тем Кази-Мулла собрал значительную партию конных Чеченцев и, распустив слух о намерении своем напасть на Кумыкские владения, куда и отвлек внимание начальника отряда, быстро двинулся к Кизляру и разграбил этот город. Нападение было им произведено (1 Ноября) весьма неожиданно, и собственно неожиданность способствовала успеху дерзкого предприятия.

После набега на Кизляр, Кази-Мулла не осмелился явиться в Чечне, где Генерал-Лейтенант Вельяминов строго карал принявших участие в разграблении означенного города, а отправился в Чиркей. Однако Чиркеевцы не допустили его к себе, равно как и жители селения Караная, отразившие с успехом произведенное им нападение. Тогда Кази-Мулла возвратился в Гимры; но выгнанный и оттуда, по требованию, Генерал-Адъютанта Панкратьева, он [172] призвал к себе самых ревностных последователей мюридизма из всех обществ и занял с ними вновь урочище Чумкескент, которое еще сильнее укрепил. Начальник войск, находившихся в то время в Шамхальских владениях, Полковник Миклашевский, узнав о занятии Чумкескента, выступил (1-го Декабря) против собравшихся там мюридов и атаковал укрепленный их лагерь. После упорного и кровопролитного боя, неприятель был выбить из завалов и обращен в совершенное бегство ⁵.

Штурм урочища Чумкескент, в защите коего Кази-Мулла не принимал впрочем участия, доказал ему, что устроенный им там укрепленный лагерь не спасет его от Русских штыков; а потому он выбрал другую, гораздо крепчайшую позицию на урочище Эльсуста, находящемся между Каранаем и Эрпелями. Не смотря на силу новой позиции, ему не удалось в ней долго держаться: отряд Миклашевского, усиленный свежими войсками, поступил под начальство Полковника Клугенау, который обойдя (в мае месяце 1832 года) неприятельский лагерь с тылу, угрожал мятежникам совершенным истреблением. К счастию Кази-Муллы, павший неожиданно густой туман, дал ему [173] возможность пробраться в селение Гимры, вновь перешедшее на его сторону, куда он спустился ночью по такой крутой тропинке, по которой не все пешие горцы решатся идти днем; и от того на этом спуске несколько из его приверженцев и до 70 лошадей оборвались в кручу.

Пребывание Кази-Муллы в Гимрах было непродолжительно. Собрав небольшую партию, в начале Августа, между Чиркеем и Чиркатом, он направился в Чечню, по просьбе самих жителей, опасавшихся решительных наступательных действий со стороны Русских. Из Чечни он делал несколько набегов, иногда удачных, на Кавказкую Линию, между Владикавказом и Кизляром, и покушался даже нападать на деревню Андрееву, не взирая на близкое расположение наших войск и готовность жителей защищаться.

Действия Кази-Муллы на Кавказской Линии, в первой половине Августа месяца, были последними его усилиями для поддержания своей власти и возбуждения фанатизма. Увеличение отряда Генерала Вельяминова до 8 т. человек и прибытие самого Корпусного командира, совершенно изменили ход дел. Генерал-Адъютант Барон Розен, вступив, во второй половине Августа, в Чечню, опустошал ее огнем и мечем. Чеченцы, устрашенные действиями наших войск, начали колебаться. Для возвышения их [174] нравственных сил Кази-Мулла прибегнул к жестокости и казнил беспощадно всех подозреваемых им людей в сношениях с Русскими. Но это жестокое обращение еще более охладило ревность его сообщников. Ауховцы первые начали удаляться от него в леса, а примеру их последовали и Чеченцы, так что 24 Августа Кази-Мулла вынужден был оставить Чечню, весьма недовольный неповиновением ее жителей, которые с своей стороны роптали на его деспотизм и раскаявались в своих поступках.

Удаляясь от Чеченцев, Кази-Мулла угрожал прийти к ним с огромным скопищем Лезгин, для наказания их за желание покориться Русским. Однако угрозы его не сбылись от того, что и Лезгины к нему охладели. Еще в 1831 году, со времени отступления от Дербента, у многих Дагестанцев ослабла к нему вера, а удачные действия наших войск и беспрестанные воззвания, в коих ясно и словами Магомета из Корана опровергалось новое учение, — чрезвычайно поколебали его влияние в горах. А потому, когда он, по возвращении в Гимры, предвидя неминуемую свою гибель, призывал к себе на помощь Дагестанские племена, то на его зов не было уже отголоска.

Между тем Генерал-Адъютант Барон Розен, пройдя всю Чечню, заставил ее смириться. В конце Сентября Чеченцы изъявили покорность, [175] выдали аманатов и внесли подати, а участвовавшие из них в набеге на Кизляр, заплатили кроме того штраф за разграбление этого города. Водворив спокойствие на Кавказской линии, Корпусный Командир направился в Темир-Хан-Шуру, а оттуда подступил к Кимрам, для истребления главного вертепа бунтовщиков.

По получении сведения о приближении наших войск, Кази-Мулла, под предлогом сбора своих приверженцев в других обществах, хотел уйти, как это почти всегда делал во время присутствия больших отрядов в Северном Дагестане. Но Гимринцы удержали его, сказав: ты умел вооружить нас против Русских, научи же теперь и драться против них.» Оставленный Дагестанцами и удержанный Гимринцами, Кази-Мулла обратился к окружавшим его с следующими словами: «Теперь настал мой конец: я умираю защищая родину, защищая святой шариат. Кто хочет мне последовать, пусть останется со мною.»

17-го Октября войска наши стали лицем к лицу с неприятелем. При Кази-Мулле находились только одни Гимринцы, защищенные дикою своею союзницею — природою. Произошла битва весьма упорная. Кавказские воины, одушевленные присутствием самого Корпусного Камандира, не думали об опасностях: им нужна была победа. Мятежников постигло заслуженное наказание: они [176] потерпели совершенное поражение и разбежались, а Кази-Мула был убит в башне, заграждавшей доступ к Гимрам, вместе с 60-ю преданными и самыми отчаянными мюридами.

Так окончил свое буйное поприще первый Имам ⁶, — как обыкновенно называют Кази-Муллу в горах, — виновник многих смут и бедствий в Дагестане, виновник пролития крови многих невинных жертв и раззорения и истребления многих прекрасных селений.

Должно впрочем заметить, что как не ослабла в горцах, при конце жизни Кази-Муллы, вера в святость нового учения, но смерть его произвела на них некоторое влияние. Причиною тому послужило одно обстоятельство, на первый взгляд совершенно ничтожное: тело его было найдено в таком положении, что одного рукою он держался за бороду, а другою указывал на небо; по мнению мусульман, это есть именно то самое положение, в котором может быть только праведник в минуту самых теплых своих молитв, когда он возносится духом до постижения могущества Всевышнего. А потому горцы, увидев труп Кази-Муллы, начали раскаяваться в своем поведении и упрекали себя за та, что не подали ему помощи. Впрочем, воспоминание о последних действиях наших войск, [177] заглушило первый порыв фанатизьма, а вместе с ним и мюридизм погас;—но к сожалению погас только на время, от того, что приманка для честолюбивого духовенства была слишком обольстительна и скоро явился преемником Кази-Мулле, первый его мюрид Гамзат-Бек ⁷.

Комментарии

1. Урочище это лежит в 13 верстах к Юго-Западу от укрепления Темир-Хан-Шуры и называется ныне Миклашевскою поляною. Оно имеет только с одной стороны, обращенной к горам, свободный доступ, а с прочих сторон окружено весьма крутыми и глубокими оврагами, бока которых покрыты огромным, едва проходимым лесом.

2. В оригинале опечатка: 462 — Распознаватель.

3. Отступивший баталион захватил однако у неприятеля знамя, на копье которого была изображена с обеих сторон корона и надпись: «vive le roy.»

4. Бывший в то время Главноуправляющим Закавказским краем.

5. За эту победу храбрый Миклашевский заплатил своею жизнию, еще в начале дела.

6. Имам — значит глава духовенства.

7. Продолжение этого занимательного рассказа Г. Неверовского будет помещено в одной из будущих книжек нашего журнала

Текст воспроизведен по изданию: О начале беспокойств в Дагестане // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 75. № 298. 1848