НЕВЕРОВСКИЙ А. А.

О НАЧАЛЕ БЕСПОКОЙСТВ В ДАГЕСТАНЕ ¹

В 1823 году жил в Кюринских владениях Мулла Магомет, родом из селения Яраг. По обширному уму он был признаваем в Дагестане алимом, а по званию главного кадия имел возможность приобрести безбедное состояние.

У муллы Магомета воспитывался в продолжение семи лет Бухарец Хас-Магомет, который [35] учился весьма прилежно, особенно же оказывал большие успехи в Арабском языке. По истечении семи лет он удалился в Бухарию; но был ли действительно у своих единоплеменников — неизвестно; только через год опять возвратился к старому учителю.

По возвращении, Хас-Магомет жил как гость и не думал продолжать учиться, а предался молитве, в коей проводил дни и ночи, и строжайшему посту. Тогда мулла Магомет начал обращать внимание на поведение своего воспитанника, и на вопрос о причине происшедшей в нем перемены, получил следующий ответ: «Ты трудился и учил меня в продолжение семи лет», сказал Хас-Магомет. «По окончании моих у тебя занятий, я возвратился в Бухарию, где провел целый год в новом и самом деятельном изучении Корана, и наконец достиг до той степени познания, которая и тебе, алим, неведома. До сих пор я ничем не мог отблагодарить тебя за семилетние твои труды; но теперь возвратился в твой дом для того, чтобы передать тебе мудрость Бухарских алимов, неизвестную в странах Дагестана.»

Получив неожиданное объяснение, мула Магомет просил бывшего своего ученика сообщить ему новые для него сведения. Но Хас-Магомет отвечал, что без благословения эффенди [36] Хаджи-Измаила, не может исполнить его желания, и предложил ему отправиться в селение Кюрдомир ², местопребывание означенного эффенди, который наставит на путь истины и научат, как можно достигнуть до высшей степени изучения Корана.

Мулла-Магомет пригласил многих Кюринских мулл, и вместе с ними и с Хас-Магометом отправился в Кюрдомир. Там прошло несколько дней в совещаниях, заключавшихся в том, что магометанская вера колеблется, что правоверные мусульмане, не зная шариата, ознакомились со многими пороками, и что необходимо вывести их из заблуждения. В следствие этого решено было, с общего согласия, приступить к доброму делу — навести мусульман на путь истины; а для исполнения сего, эффенди Хаджи-Измаил благословил и провозгласил муллу Магомета старшим Мюршудом, то есть главою последователей новой исправительной секты в Дагестане, называемой иначе мюридизмом, поборничеством за веру, основанным на исправительном таригате.

Таригат есть та часть Корана, которая научает покорять страсти и заключает в себе [37] все наставления Магомета, относящиеся до возвышения, облагорожения чувств, дабы соделаться человеком угодным Богу и постигнуть Его могущество. Ученые мусульмане, давали различный толк Корану, и от того не у всех Магометан эта священная книга одинаково применяется. Но так как, например, в отделе ее, называемом шариатом, заключаются преимущественно гражданские постановления, то изменения ее могли быть чувствительными для обществ. Когда же, на основании иносказательного слога Корана, стали различно толковать и правила таригата, то это превратное толкование всегда оказывало сильное влияние на общества и изменяло их политический быт. Превратным толкованием правил таригата начали свои действия и приобрели потом власть над Персидскими народами Сафийские Государи, носившие название мюршудов, а их последователи назывались мюридами. Наконец в 906 году магометанской, или в 1528 году нашей эры, Мюршуд-Исмаил, из дома Сафи, сделался столь сильным в Персии, что вступил на престол Шахов.

Мулла Магомет, быв сам ученым, не мог не знать в подробности Корана, не мог не знать и превратного толкования таригата, на основании которого Сафийские Государи основали свое могущество. Следовательно нельзя допустить мысли, [38] как некоторые полагают, чтобы Хас-Магомет и эффенди Хаджи-Измаил были первые причиною продолжительных волнений в Дагестане; а муллу Магомета, известного по его честной жизни, уму, состоянию и всеобщему уважению, избрали только орудием исполнения их фанатического замысла. Напротив того, скорее можно согласиться, что мулла Магомет, недовольный преданностию Аслан-Хана и вообще всех владетелей нашему Правительству, и опасаясь, что бы чрез частые столкновения с Русскими, подвластные их не стали смотреть другими глазами на вещи, и духовенство не утратило бы чрез то прежнего своего влияния на умы легковерной своей паствы, сам старался воздвигнуть преграды к сближению Лезгинов с нами, и искал только случая для возбуждения в них фанатизма и ненависти. Пока случай этот мог представиться, мулле Магомету трудно было бы подготовить народ к восстанию без содействия прочего духовенства; а потому он воспользовался предложением Хас-Магомета и не медля отправился в селение Кюрдомир.

После совещаний об упадке магометанской веры в горах Дагестана, быв провозглашен, в присутствии приглашенных им Кюринских мулл, старшим мюршудом и, опираясь на благословение эффенди Хаджи-Измаила, также весьма [39] уважаемого человека, мулла Магомет мог уже приступить к распространению мюридизма с большею надеждою на содействие духовенства, и с большею надеждою на успех.

Возвратясь из селения Кюрдомира в деревню Яраг, мулла Магомет начал употреблять всевозможные средства для сближения с своими единоземцами, Кюринцами, и для привлечения их на свою сторону. Он не жалел ни денег, ни имущества и делал частые угощения. Народ толпился в его доме и постоянно окружал его, с жадностию и удивлением слушая произносимые им речи.

Когда мулла Магомет убедился в привязанности к нему Кюринцев, и полагал, что настало уже время осуществить свои замыслы, то объявил однажды собравшейся около него толпе о намерении своем растолковать, в чем состоит истинный Магометанский закон. «Народ!» сказал он: «Мы ни Магометане, ни Христиане, ни идолопоклонники. Истинно Магометанский закон вот в чем заключается:

«Кто считает себя Мусульманином, для того первое дело казават — война против неверных, — а потом исполнение шариата. Для Мусульманина исполнение шариата без казавата, не [40] есть спасение. Кто исполняет шариат, тот должен вооружиться во что бы то ни стало, бросить семейство, дом и не щадить самой жизни. Кто последует моему совету, того Бог в будущей жизни с избытком вознаградит. Будучи под властию неверных, или чьей бы то ни было ³, все ваши намазы, (молитвы), посты, странствия в Мекку, самые жертвы бедным и чтения Корана, ничего не значат, а узы брака, вас связывающие, недействительны и ваши дети делаются незаконными.»

«Народ! мы отвергнуты законами, мы гости в этом свете, мы все должны будем переселиться в настоящее наше место, чтобы там найти спасение.»

«Вот что говорит пророк: «Тот мой Мусульманин, кто не щадит ни жизни, ни имения, ни семейства; кто исполняет волю Корана и распространяет мой шариат. Поступающий согласно моим поведениям, станет на том свете выше всех святых до меня бывших.»

«Народ! клянитесь оставить свои прежние пороки и впредь удаляться от грехов. Дни и ночи проводите в мечети, молитесь Богу с усердием, плачьте и просите Его, чтобы Он вас помиловал. Когда же настанет время [41] вооружиться против неверных, о том я узнаю «по вдохновению свыше, и объявлю вам; но до тех пор рыдайте и молитесь.»

«Я самый грешный человек в целом свете. Простите меня, я уже отказался от всего мирского.»

После этих слов, мулла Магомет удалился в свою комнату ⁴, и с тех пор постоянно проводил дни и ночи в молитве. Кюринцы также разошлись по своим селениям, и каждый из них повторял, в кругу своего семейства, сказанное их главным кадием.

Расчет муллы Магомета увенчался полным успехом. Слова его произвели магическое действие на умы легковерных слушателей — невежд, чрезвычайно привязанных к своей религии. Фанатизм вполне овладел ими, и с того времени, двери мечетей редко были затворяемы: не только взрослые, но даже дети толпились в храмах пророка, молились со слезами и клялись оставить свои прегрешения.

Слух о мулле Магомете распространился по всему Дагестану, и обитатели его начали стекаться со всех сторон в селение Яраг, что [42] бы видеть и слышать нового проповедника. Они с жадностию принимали от него благословения и, давая обет следовать его наставлениям, признавали его мюршудом, а себя мюридами, или последователями мюридизма.

После этого, новое учение начало более и более распространяться в Дагестане. Приходившие из разных обществ в селение Яраг муллы жили там по нескольку месяцев и, наблюдая за поведением мюршуда, всегда находили его погруженным в чтение Корана, или молящимся Богу. Они признали его святым и возвратившись в свои дома, старались подражать ему в образе жизни.

В 1824 году следствия мюридизма стали ясно выказываться. Мюриды Ярагские начали ходить по улицам и вне селения с деревянными шашками, и ударяя ими по встречавшимся предметам, поворачивались всегда лицем на север и кричали: «Мусульмане, казават! Мусульмане, казават!» По целым дням они скитались в окрестностях своего аула, повторяя одни и теже восклицания.

Вскоре мюриды и других селений начали подражать Ярагским, и слова, «Мусульмане, казават» не только пронеслись по всем Кюринским владениям, но перешли в соседственные общества и проникли в Северный Дагестан.

В Марте месяце 1824 года, Генерал [43] Ермолов, окончив дела во владениях Шамхала Тарковского, прибыл в г. Кубу, где и получил сведения о Кюринских происшествиях. Он немедленно призвал к себе Аслан-Хана Казикумыкского и велел ему прекратить возникшие беспокойства. Аслан-Хан тотчас же отправился в Кюринское селение Касим-Кент, куда и вытребовал муллу Магомета и прочих мулл Кюринских владений. На вопрос его: зачем выдумывать новое учение, и соблазняя народ — подвергать его справедливому наказанию Русских, мулла Магомет отвечал, что Бог сильнее всех Государей, что Дагестанцы были грешными людьми, и теперь настало время загладить их прежние проступки, и что он сам, оставив суету здешнего мира, предался только молитве и не делает никому вреда. На замечание же Аслан-Хана: зачем мюриды ходят с деревянными шашками по селениям, и ударяя ими призывают народ к казавату, мулла Магомет произнес следующий, кажется, заблаговременно приготовленный ответ: «Мои мюриды столько постигли высокую истину о могуществе и величии Бога, что, возносясь к Нему мыслями и чувствами, приходят в исступление. Они еще сами не понимают, что делают; они невинны в своих поступках, которые впрочем ясно показывают, как должно вести себя Магометанам. Я бы и тебе, Хан, советывал оставить [44] мирскую суету, и подумать куда мы пойдем от последнего раба до царей и пророков. Нет спасения на том свете, если мы не будем исполнять по шариату истинную святую волю Творца, и не будем стараться постигнуть Его могущество. Ты хвалишься своими действиями, согласными с повелениями Корана; но это несправедливо: будучи под властию неверных, твое исполнение шариата ничего не значит.»

Последние слова муллы Магомета сильно оскорбили Аслан-Хана, и в первом порыве гнева, он ударил его в лице, а прочих мулл заставил прыгать в продолжение целого часа. Когда же гнев прошел, Аслан-Хан просил у муллы Магомета извинения, и запретив собирать мюридов и проповедывать новое учение в его владениях, донес вместе с тем Генералу Ермолову о совершенном водворении спокойствия. В этом случае Аслан-Хан поступил недобросовестно, и даже можно полагать, основываясь на его дальнейших действиях, сам был прельщен учением муллы Магомета, потому, что, вместо принятия решительных мер, он ограничился только простым запрещением распространения мюридизма, и то собственно в его владениях.

По возвращении муллы Магомета в селение Яраг, народ вновь начал стекаться к нему толпами. Продолжая с ним беседы в [45] прежнем духе, то есть стараясь более и более возжечь в нем фанатизм, он воспретил мюридам бегать с шашками и открывать неприязненные действия, а приказал ожидать, пока не призовет их к оружию.

Вскоре после этого прибыли в селение Ятар из разных обществ Дагестана многие ученые муллы, а в числе их и неизвестный до тех пор Гимримский житель — мулла Магомет. Почти в тоже время сделалось известным в горах распоряжение нашего Правительства, основанное на требовании политических обстоятельств, относительно затруднения беспрерывного сообщения с провинциями Персии и Турции Кавказских Магометан, отправлявшихся на поклонение в Мекку. Тагда мюршуд мулла Магомет, имея в руках сильное средство для подкрепления своего учения и перетолковывая в дурную сторону меру нашего Правительства, старался еще более возжечь фанатизм. Но не смея распространять мюридизма в Кюринском Ханстве, он обратился ко вновь прибывшим к нему муллам, преимущественно из вольных обществ, с следующими словами: «Именем пророка повелеваю вам: ступайте на свою родину, соберите народ, прочтите ему мои наставления, вооружитесь и идите на казават. Истребите врагов и освободите братий ваших, Мусульман. Кто убьет врага, или сам [46] погибнет в битве — рай тому награда; если же вы убежите с поля сражения, или чрез деньги и ложные обещания покорят вас, тогда ваши мечети будут обращены в церкви, вы будете навсегда прокляты, для вас нет спасения, и бойтесь гнева Божьего. Вы живете в крепких местах, вы храбры. Один Мусульманин должен идти против десяти неверных, и не поворачиваться спиной к неприятелю. Кто так будет поступать, тот будет святым и вкусит все наслаждения рая. Вот ваши обязанности! На них благословляю вас, а тебя, мулла Магомет — назначаю газием ⁵.»

Подобные слова не могли не произвести своего действия на народ, всегда склонный к буйной жизни, на народ невежественный, привязанный к своей религии и поверивший мюршуду, что мечети будут обращены в Христианские церкви. Действительно: с того времени мюридизм начал распространяться во всей силе. Кюринцы стали чуждаться Русских, фанатизм овладел умами Дагестанцев, и они с нетерпением ожидали той минуты, когда начнется великое, спасительное дело для исламизма.

В 1825 году, местное начальство вторично довело до сведения Генерала Ермолова о действиях муллы Магомета и об успехах его учения. [47] Генерал Ермолов строжайше предписал Аслан-Хану схватить мюршуда и доставить его в Тифлис. Но Аслан-Хан поручил это дело Гарун-Беку, бывшему правителю Кюринских владений, и хотя мулла Магомет, без всякого с его стороны сопротивления, был приведен в главное Кюринское селение Кураг, однако тотчас же бежал оттуда, или, как некоторые полагают, добровольно был отпущен. После бегства из Курага, он скрывался в вольной Табасарани, где с успехом проповедывал мюридизм; семейство же его и родные проживали, между тем, спокойно в селении Яраг. Новое доказательство недоброжелательного, в этом случае распоряжения Аслан-Хана, и новое доказательство к подтверждению предположения, что он вполне поверил коварным внушениям муллы Магомета, который старался убедить его, что только до тех пор он сохранит свои владения, пока будут продолжаться волнения в горах.

В 1826 году, политические обстоятельства совершенно отвлекли внимание нашего Правительства от дел Дагестана. Занятая войною с Персиею, а потом с Турциею, Россия не могла принять деятельных мер к уничтожению родившейся секты, которая между тем имела время созреть фанатизм в горцах до высочайшей степени; а Аслан-Хан не только не [48] содействовал к уничтожению этой секты, но даже призвал муллу Магомета из Табасарани, и опять дозволил ему жить в селении Яраг, в кругу своего семейства.

Мулла Магомет, по возвращении на родину, не принимал лично участия в происшествиях Дагестана, а старался собственно наставлениями и советами поддерживать начатое им. Для осуществления же своих замыслов, он избрал, как сказано выше, Гимринского жителя муллу Магомета, назначенного им газием, и известного у нас под именем Кази-Муллы.

Действия Кази-Муллы.

Кази-Мулла, приняв от мюршуда благословение на казават, возвратился в Гимры и начал мало-помалу приготовлял жителей этого селения к принятию нового учения. Он старался им доказать, что они живут без веры и не имеют понятия о шариате, и что употребляя горячие напитки, грабя друг у другу имущество, и проливая кровь мусульманскую, вообще преданы разврату, воровству и разбоям. Коротко: он передал им в своих толкованиях наставления муллы Магомета, и со всею восторженностию, свойственною фанатику-честолюбцу, развил смысл и цель казавата. Гимринцы, увлеченные его словами, клялись во всем следовать [49] его советам и беспрекословно исполнять его волю.

Чрез семь месяцев после склонения Гимринцев, Кази-Мулла, вместе с другими ревностными мюридами; отправился в селение Чиркей для убеждения жителей присоединиться к исправительной секте. Чиркеевцы, выслушав его, отвечали, что готовы сделаться мюридами, но действовать неприязненно против Русских не станут, потому, что выдали им аманатов, что их стада пасутся на землях, занятых Русскими, и вообще сопротивление столь сильному государству поведет их к собственной гибели. Кази-Мулла, видя твердую решимость Чиркеевцев остаться нам верными, уклонился от проповедуемых им правил, сказав: «Наш шариат дозволяет быть в мире с Русскими; а потому вы можете им повиноваться и давать аманатов, пока они сильнее нас. Но настанет время, когда какой либо из могущественных владетелей Востока покорит Русских, во славу Корана, и распространит над нами свою власть ⁶. Тогда вы должны восстать против них и объявить казават; до тех же пор повинуйтесь им.» После этих слов Чиркеевцы поклялись строго [50] соблюдать шариат, и тотчас же уничтожили запасы хранившейся у них джапы.

Склонив Чиркеевцев, Кази-Мулла обратился с толкованием нового учения к жителям других соседних селений. Приобретаемый им везде успех, обратил на него внимание, в начале 1829 года, престарелого Шамхала, Генерал-Лейтенанта Мехти-Хана, который, узнав собственно о духовной стороне мюридизма, убедился, что и его подвластные отступили от правил истинного Корана. В следствие этого, он отправил к Кази-Мулле приглашение следующего содержания: «Я слышал, что ты пророчествуешь. Если так, то приезжай научить меня и народ мой святому шариату; в случае же твоего отказа, бойся гнева Божьего: я укажу на том свете на тебя, как на виновника моего неведения, нехотевшего наставить меня на путь истины.»

До сих пор Кази-Мулла ограничивался распространением мюридизма только в вольных обществах, не смея показываться в землях владетелей. Когда же он получил приглашение от самого Шамхала Мехти-Хана, который был весьма уважаем в горах по его личным достоинствам, то понял, что обстоятельства начинают ему благоприятствовать еще более, и что для его деятельности открывается огромное поприще. А потому он не замедлил отправиться [51] в селение Параул, тогдашнее местопребывание Шамхалов, где после тысячи лестных приветствий, в восточном вкусе, объяснил Мехти-Хану сущность проповедуемых им правил, не упоминая впрочем о казавате, просил у него позволения научить Шамхальцев истинному шариату, обещая рай в награду за такое доброе дело.

Хотя Шамхал Мехти-Хан был известен своею преданностию к России, но не полагая, что бы от данного им позволения могли произойти какие либо дурные последствия, согласился на просьбу Кази-Муллы, и приказал своим подвластным слушаться его наставлений. В тоже время, он отправился в С. Петербург, а на возвратном пути из столицы умер.

Отъезд Шамхала развязал руки Кази-Мулле, начавшему распространять мюридизм с большею свободою, и в Шамхальстве Тарковском селения Большие и Малые Казанищи — первые приняли его учение.

Не смотря однако на быстрые успехи и быстро возраставшую славу Кази-Муллы, нашлось весьма много благоразумных Дагестанцев, ясно понимавших как гибельны для народа его замыслы. В Шамхальских селениях, Эрпели и Каранай, стали единогласно говорить, что не должно слушать его в том, чему не следовали их отцы. Кази-Мулла, узнав об [52] их толках, немедленно отравился с своими приближенными в означенные деревни, взял там аманатов из самых почетных жителей, отправил их в Гимры и арестовал. В тоже самое время восстал против возмутителя, бывший его учитель, знаменитый алим Сагит-Эффенди, подобного которому не бывало в Дагестане. Обласканный и уважаемый Генералом Ермоловым, он был известен нашему Правительству с отличной стороны. Изучив в подробности Коран, и постигая всю важность заблуждения, в которое впадали Горцы от принятия ложных правил мюридизма, Сагит-Эффенди начал опровергать новое учение, и опровергать с большим успехом. Кази-Мулла, видя, что Сагит может воспрепятствовать его честолюбивым замыслам — уничтожением приобретенной им духовной власти над последователями мюридизма, — решился нанести ему сильный удар, и собрав своих приближенных, напал внезапно на его жилите в селении Араканах, Койсубулинского общества. Сагит-Эффенди, не полагая, чтобы Кази-Мулла, почтительный и прилежный его ученик, осмелился поднять руку на своего наставника, не принимал никаких мер предосторожности, и за эту оплошность был жестоко наказан: дом его и все сочинения, над которыми он трудился с иных лет, были сожжены, а сам Сагит едва успел спастись [53] бегством, и удалился потом к Аслан-Хану Казикумыкскому.

С удалением Сагит-Эффенди, Кази-Мулла не имел более соперника в Северном Дагестане, а потому и продолжал начатое им со всем жаром дерзкого и предприимчивого фанатика. Первое внимание он обратил на жителей селения Аракан, слушавших с такою верою опровержения его наставника. Он объявил им, что бы немедленно приняли шариат и шли на казават; в противном случае он не только истребит все селение, но велит перебить всех жителей без исключения. Араканцы вынуждены были покориться и дали ему 30 человек аманатов.

После двадцатидневного пребывания в Араканах, Кази-Мулла отправился в Унцукуль и вообще во все Койсубулинские селения, непризнававшие еще его власти над собою. Склонив на свою сторону Койсубулинцев, он начал переходить, со своими Мюридами, от одного вольного общества к другому, не встречая нигде сопротивления. Однако присоединение к исправительной секте двух значительных племен — Гумбетовцев и Андийцев, — не удовлетворило честолюбия Кази-Муллы. Он хотел еще подчинить себе Аварцев, покорение которых представляло следующие выгоды: 1) Аварцы и тогда считались самым сильным народом, в горах [54] следовательно с принятием ими нового учения — слава Кази-Муллы еще более возрасла бы, и 2) утвердившись в Аварии, он занял бы средину гор, откуда мог бы с большим удобством постепенно распространять свою духовную и политическую власть во всем Дагестане. Приобретение же этих выгод не было, по видимому, сопряжено с большими затруднениями, потому что Аварцы были в то время управляемы юным ханом, Султаном Абу-Нунцалом, руководимым престарелою его матерью.

Кази-Мулла был уже весьма близок к цели своих желаний: из всей Аварии только один Хунзах, местопребывание Аварских Ханов, остался верным настоящему своему повелителю, а прочие селения перешли на сторону неприятеля.

В Феврале месяце 1830 года появились партии мюридов около Хунзаха. Предводительствуя скопищем до 8 т. человек ⁷, Кази-Мулла [55] требовал, чтобы Аварцы прервали сношения с Русскими и содействовали уничтожению Дербента, Внезапной и других укреплений; в случае же отказа грозил все предать истреблению.

Хунзах состоял тогда из 700 дворов и мог выставить до 2 т. вооруженных. Зная о действиях и намерениях Кази-Муллы, Султан Абу-Нунцал-Хан укрепился заблаговременно и в надежде на верность своих подвластных, ожидал приступа с самоотвержением. Но силы Кази-Муллы, превосходившие впятеро силы Хунзахцев, устрашили их, и они стали колебаться, не полагаясь на храбрость и опытность молодого Хана. Заметив это колебание, Ханша Паху-Бике, мать Абу-Нунцала, просила Кази-Муллу не приходить в Хунзах, а в замен того готова была дать ему в аманаты одного из сыновей своих. Однако Кази-Мулла не внял ее просьбам и подступил к Хунзаху. Участь местопребывания Аварских Ханов была почти решена: грозные толпы Мюридов, приближавшиеся к нему со всех сторон, навели панический страх на жителей. В эту минуту является среди народа, с шашкою в руке, Ханша Паху-Бике. «Хунзахцы!» сказала она, — «вы не должны носить шашек; отдайте их женщинам, а сами покройтесь чадрами ⁸.» Пристыженные Хунзахцы ободрились; [56] чувство гордости подавило страх: решась умереть, или отразить врагов, они последовали за Абу-Нунцал-Ханом и заняли завалы и башни окружавшие селение.

Между тем своевольные толпы горцев подошли к Хунзаху. Молодой Хан вышел из завалов, бодро встретил врагов своих, ударил на них в шашки, опрокинул, смял и прогнав рассеявшихся мюридов за хребты гор, замыкающие Аварскую долину, возвратился с торжеством в Хунзах.

В награду за это блистательное дело, Аварцам было пожаловано Георгиевское знамя.

Нападение на Хунзах напомнило о виновнике происходивших смут в Дагестане; а потому местное начальство потребовало от Аслан-Хана, что бы он представил Муллу-Магомета немедленно в Тифлис. Но предупрежденный преданными ему людьми, окружавшими Аслан-Хана, мюршуд успел бежать в селение Балаканы, Койсубулинского общества.

После поражения под Хунзахом, Кази-Мулла возвратился в Гимры, где собрал Койсубулинцев и старался восстановить упадшие их нравственные силы, объясняя, что неудача в Аварии произошла от таящегося в них сомнения в справедливости принятого ими учения, к которому они еще не привязаны от искреннего сердца. [57]

Однако слова эти не произвели ожидаемого Кази-Муллою действия: Койсубулинцы потеряли к нему веру и только одни Гимры остались на его стороне. Прочие же их селения, равно как Салатовцы, Гумбетовцы и Андийцы, отложились от него.

В тоже время обстоятельства позволяли уже Русскому правительству снарядить экспедицию, из войск возвратившихся из Азиатской Турции, для усмирения Кази-Муллы и его приверженцев. Составленный для этой цели отряд (из 4 т. пехоты, 500 человек конницы и 26 орудий), был поручен Генерал-Лейтенанту Розену. Лишь только наши войска появились на горе Харахс, против Гимр, Койсубулинцы тотчас выдали аманатов и выслали из всех селений старшин, для принесения присяги на верноподданство Государю Императору.

Генерал-Лейтенант Розен, полагая, что после присяги и выдачи аманатов, Койсубулинцы, прежде сего добровольно оставившие Кази-Муллу, не будут более принимать участия в его действиях, не счел за нужное проливать кровь Русских для приведения к покорности одного человека, и на основании этого соображения возвратился с отрядом на Линию.

(Окончание в следующей книжке.)

Комментарии

1. Третий отрывок из сочинения подполковника Генерального Штаба А. А. Неверовского; первые два отрывка были помешены в книжках 282, 286 и 287.

2. Ширванского уезда.

3. Здесь он подразумевал Аслан-Хана Казикумыкского, бывшего вместе с тем и владетелем Кюринского Ханства.

4. Там заблаговременно было приготовлено для исполнения намаза особое место, походившее на гробницу такой длины и ширины, что находясь в ней, можно было делать земные поклоны, касаясь локтями о доски, которыми были выложены бока углубления.

5. Газий — значит ведущий священную войну.

6. В то время агенты из Персии и Турции подстрекали горских народов к восстанию против России, обещая им скорую помощь.

7. Бывшее перед тем землетрясение в горах не мало способствовало увеличению скопищ Кази-Муллы. Некоторые горцы приписывали это новое для них явление действию могущества возмутителя, который будто бы хотел чрез то наказать мусульман не принявших его учения. Андреевны же, опасаясь другого землетрясения, начали переселяться, а многие из них хотели напасть на Внезапную; но переселение им было воспрещено, а от нападения они были удержаны благомыслящими старшинами.

8. Чадры — головные покрывала, употребляемые на Востоке женщинами.

Текст воспроизведен по изданию: О начале беспокойств в Дагестане // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 75. № 297. 1848