«С НАСТУПЛЕНИЕМ ВЕСНЫ ВСЕ РАССЕИВАЮТСЯ ПО ЭКСПЕДИЦИЯМ»

Письма и документы декабриста М. М. Нарышкина и Е. П. Нарышкиной. 1839-1844 гг.

(Окончание. Начало см.: Исторический архив. 2001. №5 С 197-212, № 6 С. 190-203.)

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Дорогая моя Лиза, вот уже третий день, как я здесь; в понедельник написал тебе два слова, с тем чтоб поспешить успокоить тебя, известив, что я благополучно совершил этот переезд, который издали почитается не совершенно безопасным, но сравнительно с другими нашими путешествиями по Кавказу — заслуживает предпочтение. И здесь, и в другом месте кой-когда можно повстречаться с горцами; но, конечно, им здесь труднее скрываться; — частые заселения, посты, пикеты и разъезды, ручаются почти за невозможность подобных покушений.

Итак, прошу и вперед не опасаться за меня — тем более, что ночью не позволяют здесь странствовать. Нониче началась служба в здешней церкви, которая от меня очень не далека, и мы начали говеть — да благословит Господь желание наше приблизиться к Нему; — и тебе, другу моему, желаю сего счастья — и прошу помолиться за меня. Молитва нас соединяет; — и здесь в храме, в котором — может, молился наш друг Петр ¹, — где совершилось над ним и молебствие о успокоении души его — я от глубины души помолился за него — за незабвенных наших Родителей — за тебя, мою возлюбленную, и братьев наших. Накануне я посетил его фобницу и не могу тебе выразить состояния души моей. С трепетом я приближался к ней — отыскивая между другими, увидел — пал пред нею, и душа моя была с ним... — и холм, который принял его, казался мне родным — с него виден храм Божий и большая часть города — вокруг несколько могил; неподалеку два дерева. Близ этих вековых жилищ — возвышается вал, домик; — прежде кладбище было вне города — теперь оно уже в городской огороже, — но, кажется, на самом холме не будет охотников строиться и оспаривать место у пяти или шести гробниц. Впрочем, я поговорю с г. комендантом, если возможно откупить это место — то сделаю; — или [171] надстрою что-нибудь над памятником, чтоб сохранить его неприкосновенным. — Старик священник нониче служил обедню, но я еще с ним не познакомился — увижу за вечернею и поговорю; попрошу его на днях отслужить панихиду над его прахом и 2-го сентября не миную.

Нониче посылал я на почту узнать, нет ли писем на мое имя — и получил отрицательный ответ; я так и ожидал, что ваши письмы еще раз получены будут без меня в Пятигорске, где мне обещали немедля сюда переслать. Михайло Петрович ², с участием встретил меня — и просил передать тебе его усердный привет и поздравление. В сравнении с жизнию на водах — я здесь гораздо уединеннее — от чего я не прочь, лишь недостает прекрасной музыки, которою несколько дней наслаждался в Железноводске — благодаря доброй M-me Ренненкампф. Я сохраняю о них приятное воспоминание. Они меня очень ласкали и баловали, как старого ветерана, давно отчужденного от большого света.

Жаль, что до сих пор я не мог полюбоваться горами — погода сумрачная; дождь идет беспрестанно — я уже нажил насморк и нетерпеливо выжидаю более ясных дней.

Что-то ты, моя голубушка, поделываешь? — С тобой ли еще друг наш Алексей, и долго ли у тебя погостит? — Желал бы, чтоб подолее — время бы текло для тебя незаметнее и приятнее. Я не смею еще рассчитывать и определять минуту нашего свидания, но прошу Господа ускорить оную! Успешнее ли твои хозяйственные занятия при новом управителе? Какой недостаток у нас в России в этом классе людей. Когда будем вместе, скорее поручить присмотр за работами дельному старосте при личном наблюдении: успели ли убрать хлеб, и каков вообще урожай! Да порадует тебя Господь, мою милую хозяюшку; благодари Анисьюшку за все сладости, которые она мне приготовляет. Лишь бы Бог соединил, конечно, заживем под старость не горько. Улиньку целую и прошу получше и поболее мне писать, с каждым разом журнал становится тощее, — а время, кажется, довольно.

Прости, друг мой Лиза, обнимаю тебя, Алексея и Улю; передай мой дружеский привет Евдокии и всем нашим, Варваре Кошелевой. Целую твои руки и благословляю тебя. Я просил Евдокию из Пятигорска снабдить меня сапогами — и выслать к 1 сентя[бря] 900 р. — Душка Лиза, люблю тебя всей душой и поручаю хранению Спасителя и Пресв. Богородицы.

М. Нарышкин

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 2. Л. 21-22об. Автограф.

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой возлюбленный Лиза, на прошлой неделе, в тот самый день, как отправил к тебе последнее письмо мое, получил я миллион [172] писем; три от тебя, из коих самое свежее от 13-го августа, от Евдокии и Петра, Григория, Ивана и от Ник[олая] Лopepa — за два дня до его свадьбы; теперь он уже женатый человек, в восхищении от своей Надины ³ и чрезвычайно обрадован моим производством. Все добрые люди зовут меня к себе на перепутье, когда Бог даст отправиться восвояси. Хотелось бы обнять их, взглянуть на их житье-бытье; — но сердце призывает скорее к родной и родным. Иван сообщает мне о своем горе, а бедная сестра и не пишет, будучи очень огорчена; он просил непременно у них побывать; и мне совестно будет не исполнить его желания и не завернуть к нему — тогда как он нарочно на мой счет приезжал в Прочный. Если Бог благословит, постараюсь сделать так, чтоб заехать к нему дня на два, и потом повернуть на Воронеж, где имею непременное желание поклониться мощам Св. Митрофания! Может быть, друг мой — и тебе возможно будет выехать к предполагаемому времени в Воронеж, если путь будет добрый; — вместе испросим благословение Св. Угодника на новую семейную жизнь и вместе приедем в Высокое, в мирный приют нашего отдохновения. — О, как бы желал скорее преклонить тебя к моему сердцу! Но все это — еще предположения, которые, да совершит Господь, если Ему благоугодно. Надо прежде знать, к какому времени получу увольнение, теперь на расчет полагаться нельзя. В начале будущего месяца подам прошение; уверяют меня, что в генваре может выйти в Инвалиде — но надо еще получить отсюда отправление. — Да поможет нам Господь! К 15-му сентября думаю быть в Ставрополе и в Прочном; постараюсь с Тимофеем еще вовремя, до совершенно дурной дороги, отправить лишние вещи и рояль.

Радуюсь, душка моя, что твои хозяйственные занятия пошли успешнее. — Дай Бог, чтоб старичок подержался, — и вы бы успели убраться с хлебом и посевом. Об сбыте хлеба — конечно, выгоднее было бы продавать в Москве — но только в известную пору, когда зимние подводы не понизили еще цен; и предварительно узнав о ценах. Отправлять же можно будет на своих частию, а частию по наемной цене крестьянами, зачитая, что будет следовать за провоз в счет их долга: им все равно так или иначе уплачивать, лишь бы им предоставлено было избирать способ платежа для них — выгоднейший. — Особливо, не надо отправлять в распутицу; утомленную лошадь крестьянскую трудно скоро поправить. Они будут после отзываться, что вынуждены были ехать в худую пору и проч. — Самое же лучшее потреблять на корм скота, которым по возможности запасаться. Подумай о разведении свинок, если не сейчас английских, то пока и русских, когда позволяет помещение.

Я все эти дни изыскиваю средство упрочить могилу нашего брата — для того нужно будет вывести каменную стенку в шесть или восемь сажень длины и в две вышины, чтоб удержать напор земли, подкопанного холма; на этой неделе будут возить камень, потом начнется работа. Погода прояснилась и, надеюсь, не будет препятствовать; место постараюсь откупить и потом посадить несколько дерев. Нониче — память по батюшке и Матери нашей — сей час отправляюсь в церковь служить панихиду по отшедшим друзьям нашим. [173]

Прости, друг мой сердечный Лиза, от души тебя обнимаю и благословляю. Как больно и грустно, что Улинька тебя огорчает и не ценит наших попечений, клонящихся к ее благу. Грешно ей пред Богом, если не постарается исправиться и отказаться от своей лени; мне также ничего не пишет — где же ее обещания — и любовь? Одобряю твои намерения насчет детей Теофилов.

Может быть, на этой неделе ты получишь одно мое письмо: завтра предполагаю ехать взглянуть на Дариал, три станции отсюда по большой дороге; еду не один, опасности никакой нет — дамы тут ездят беспрестанно. Будь спокойна и благонадеждна — мысль о тебе первенствует над всем житейским. Целую твои руки и обнимаю тебя нежно. — Добрую Анисьюшку приветствую дружески, Отцу Иоанну, управляющему и домочадцам кланяюсь. Уповаю, что Господь сподобил тебя приблизиться к Нему — в субботу и воскресенье был я у обедни. Христос с вами. — Душка моя — да поможет тебе во всем Господь Спаситель наш и Пресвятая Богородица, Коей тебя поручаю. — Верный твой друг

М. Нарышкин

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 2. Л. 13-14об. Автограф.

М. М. Нарышкин — П. П. Нестерову

Владикавказскому коменданту,
господину полковнику и кавалеру Нестерову
Навагинского пехотного полка,
прапорщика Нарышкина

Рапорт!

Так как по новому проекту об усилении оборонительного состояния Владикавказских форштатов никем не занятое место около Назрановских ворот было прежде крепостным кладбищем, на коем покоится прах моего умершего родственника поручика Коновницына, ныне взошло вовнутрь оборонительных линий, и надгробный памятник занимает двенадцать квадратных саженей, то для избежания некоторых недоразумений имею честь покорнейше просить ваше высокоблагородие дозволить считать упомянутое число сей земли участком, принадлежащим Спасо-Преображенской церкви, на который предмет при сем имею честь представить пятьдесят рублей в церковную сумму, почтительнейше прошу о последующем не оставить почтить меня предписанием.

ОПИ ГИМ. Ф. 397. Оп. 1. Д. 25. Л. 39-39об. Писарская рукопись. Курсив — автограф. [174]

П. П. Нестеров — М. М. Нарышкину

Навагинского пехотного полка
господину прапорщику Нарышкину:

Вследствие рапорта вашего благородия от 12-го сего сентября за № 10-м даю знать, что просимый в оном участок земли 12 квадратных саженей на бывшем прежде крепостном кладбище вблизи Назрановских ворот и ныне взошедшим во внутрь оборонительных линий, на котором воздвигнут надгробный памятник поручика Коновницына, мною дозволен считаться при крепостной Спасо-Преображенской церкви, а пожертвованную вами сумму, при отзыве своем от 13-го сего сентября за № 333 препроводил для зачисления в приход церковных сумм.

Владикавказский комендант полковник
Нестеров

ОПИ ГИМ. Ф. 397. Оп. 1. Д. 25. Л. 41. Писарская рукопись. Курсив — автограф.

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой Лиза — ты удивишься, получа еще письмо из Ставрополя — но я здесь остался по причине продажи дома и лошадей. На дом покупатель нашелся, и, кажется, часа через два я с ним кончу дело. Никто более не дает, как 1200 р., потому что затрудняются перевозкой, которая обойдется дорого; в станице же нет покупщиков. За лошадей дают очень мало, еще придерживаюсь. Признаюсь, что буду доволен, когда сбуду, надоели мне очень эти торги.

Нанял я извощиков по 4 р. 75 к. с пуда и с ними поеду в Прочный для погрузки вещей. Так как пора поздняя, это лучше, нежели на своих, которых, если и дешево, то продам здесь; лошади старые и потому трудно продать.

Вот, мой друг, скоро и шесть месяцев, как мы расстались; прошение мое вскоре будет в Тифлисе — где, надеюсь, не задержат. Прошу Господа даровать мне утешение обнять тебя в генваре — всею мыслию, всей душой стремлюсь к тебе и молю Спасителя и Пресвятую Богородицу сохранить тебя, моего друга, и во время твоего одиночества укрепить и утешить. [175]

Прости — обнимаю и благословляю тебя, целую твои руки и Улиньку — Анисье и отцу Иоанну усердно кланяюсь.

М. Нарышкин

Я все гостил у Александра Густафьевича [Игельстрома] и обязан его любезности приятными минутами. Он тебе усердно кланяется. Много мы с ним беседовали о Туле — и о провинциальной жизни. — Мне жаль, Хараска, где ты.

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 2. Л. 15-16. Автограф.

М. М. Нарышкин — барону И. А. Фитингофу

(Сверху надпись: «Ком[ан]диру Куб. полка № 10939. Пол[учен] 7 ноября в обшей № 4150».)

Командиру Кубанского Казачьего полка
господину подполковнику и кавалеру барону Фитингофу,
Навагинского пехотного полка
прапорщика Нарышкина

Рапорт

В 1838-м году, жена моя, Елисавета Петровна Нарышкина, купила у г-на есаула Макея Дмитриевича Нефедьева собственный его дом, состоящий в Прочноокопской станице, за тысячу пятьсот рублей ассигнациями, уплатив сполна вышеозначенную цену г-ну Нефедьеву, в удостоверение чего имеется расписка есаула Нефедьева за собственноручною его подписью ⁴. — Отъезжая отсюда, жена моя поручила мне продать дом, который я и продал г-ну инженерному полковнику Лихачеву на своз в Ставрополь; почему покорнейше прошу Ваше Высокоблагородие разрешить приступить к сломке оного дома.

Прапорщик Нарышкин

О чем его благородие господина прапорщика Нарышкина уведомить честь имею

Командир Кубанского Казачьего полка подполковник барон Фитингоф.

№ 4395. «8» ноября 1843-го. Ст. Прочно-окопская.

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5826. Ед. хр. 4в. Л. 1-1об. Автограф. Полужирный курсив — писарская рукопись, простой курсив — автограф барона И. А. Фитингофа. [176]

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой, родная моя Лиза, как много утешения и сердечного удовольствия доставило мне твое письмо от 8-го и 9-го ноября, которое я получил здесь в Прочном восьмым днем. Читая твои строки, я благословлял Бога за тебя, за нежную твою любовь, за счастие, которым наделил меня Господь так обильно в тебе! Благодарю тебя за все — и за малейшие подробности, каждая из них дорога моему сердцу — потому что в каждой проявляется твоя любовь, составляющая отраду моей жизни. — Преклоняю тебя к сердцу, полному живейшей признательности и горячего сочувствия. Благодарю Улиньку за ее подарок, я нуждался в изъявлении ее привязанности, хотя и не сомневался в ней; большое спасибо и другу нашему Анисьюшке за все хлопоты, а еще более, за сердечное участие.

Очень доволен я был, узнав, что ты получила мое письмо в день, который мы почти всегда проводили вместе; и признателен Василию Голицыну за его посещение; прежде ты была или со мною — или под крылышком незабвенной нашей Матери и благодетельницы; с ним могла поговорить о своих и имела приятное развлечение в твоем одиночестве. Слава Богу! — много утешения даровано нам в привязанности близких наших, и я мыслию стремлюсь ежедневно на встречу всем дружеским приветам, ожидающим меня в кругу добрых родных. После почти двадцатилетнего нашего отсутствия от домашнего крова, великая благодать Господня; найти еще столь многих сохранивших нам и приязнь, и участие! Очень натурально, что мысль моя в эту минуту останавливается на Варваре Кошелевой; скажи, отчего ни ты, ни Евдокия ничего не упоминаете о ней; неужели ей не случалось во все время твоего пребывания в Высоком проехать из деревни в Москву, завернуть к тебе — или отозваться хотя несколькими строками; — здорова ли она и где обретается, разве опять вспорхнула и улетела в чужие края?

Итак, у вас уже настал зимний путь, лоснящаяся и блестящая дорожка, по которой мое воображение уже давно парит; и ты собираешься посетить добрую нашу Евдокию. Благодарю тебя, друг мой милый, за это изъявление привязанности нашей к друзьям, Богом нам данным, и уверен, что ты удовлетворишь потребности твоего сердца, найдешь истинное удовольствие и приятное развлечение в этой поездке; но одного опасаюсь, чтоб не расстроилось твое здоровие, чтоб, ты не слишком утомилась; силы наши уже не прежние, шуба твоя, если не переделана, подбита ветром, и не знаю, есть ли у тебя возок или хорошая кибитка, в которой тебе было бы тепло и покойно. Напрасно ты об этом меня не уведомила. — То, что ты мне сообщаешь, любезный друг, о псковском имении, очень меня порадовало; особенно в отношении крестьян, их довольства и промышленной [177] предприимчивости, о которой я не раз слыхал и от моего Андрея Егорыча; с приятною и довольною улыбкою слушал он про своих земляков и очень рад был полученному письму из дому. Спасибо доброму Григорию за его обозрение; и редкое посещение такого отдаленного уголка может принести пользу, что уже и оправдывается управлением Лина. Если Господь поможет нам образовать хотя несколько надежных помощников по управлению, то труд вполовину облегчается. Что касается до продажи леса, ты справедливо заключаешь, что надо начать с Ручьевского — но не весь вдруг продавать, чтоб не ошибиться безвозвратно. Побывав на месте, можно будет действовать с большею уверенностию. По всему видно, что там выгодно бы устроить пильную мельницу и сбывать лес досками и брусьями, что очень может облегчить перевозку и даже сплавку; но для этого потребуется капитал и надзор; время покажет, что возможно будет сделать, пока же можно продать часть, а именно ту, которая может пропасть от ветхости. В Высоком же всегда можно успеть сделать нужную порубку; все, что встречаю в журналах касающееся до лесоводства, не пропускаю, и, Бог даст, вместе хорошенько обсудим дело.

На нынешней почте я пишу к Ивану, а тебя, дружок, попрошу написать к братьям в Петербург, чтоб они меня известили о моем прошении, написав мне прямо в Ставрополь; надеюсь, что оно теперь уже там и по всем вероятностям может выйти в декабре; в таком случае, если Господь совершит наше желание, в первых числах генваря могло бы дойти сюда известие. — А там не смею еще и рассчитывать, что Бог даст; будем молить Его, да благословит Он наше соединение и жизнь семейную, Ему благоугодную. От всей души вместе с тобою, верною моею сопутницею, возношу эту молитву к Спасителю и Пресвятой Его Матери. Троица Живоначальная, да помилует нас.

Поздравляю тебя с нашим храмовым праздником, прибегнем под кров благодатной Владычицы и Матери нашей и возложим наше упование на Ее предстательство. Всею мыслию — всей душой я с тобой и с близкими нашему сердцу. Мысль о вас волнует меня ожиданием, нетерпением, но вместе с тем и составляет мою отраду, сокращает долгие часы одиночества. Помолись за меня у образа Пр. Богородицы, отслужи молебен — и будь здорова, спокойна духом и во всем направляйся Духом Святым Утешителем! Как-то кончилось дело о белозерцах — дай Бог, в правде и мире!

Не знаю, упоминал ли я тебе, что первое известие о производстве Назимова дошло к нему чрез мое письмо, которое он получил в день своего Ангела, перед тем, чтоб идти к обедни. Ты поверишь, как я был рад быть первым для него вестником этой радости. Он целует твои руки и уверен в твоем участии.

Не хочется с тобой расставаться, — но надо написать несколько строк Евдокии. Не знаю, застанут ли тебя у нее — но желал бы везде с тобой быть всюду, следить за тобой душою. Обнимаю тебя, Лиза, друг мой, целую твои руки и благословляю тебя; Улиньку в обе щечки [178] целую — Анисьюшке, отцу Иоанну и всем домочадцам кланяюсь. Христос с вами и Пресвятая Его Матерь!

Друг твой М. Нарышкин

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 1. Л. 29-32об. Автограф.

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой Лиза, Александр Максимович ⁵ отправляет в Тулу за оружием урядника Курасова, которого я призывал к себе и просил побывать у тебя — и передать тебе изустно мой сердечный привет. Он тебе мало может рассказать о мне, потому что не из здешней станицы; по крайней мере, засвидетельствует, что видел меня здравым и нетерпеливо ожидающим возможность лететь к тебе, моей возлюбленной и дорогой.

В среду 8-го числа Господь сподобил меня приобщиться Св. Тайн, за что славлю и благодарю Спасителя моего от всей души: и тебя, и меня, и Улиньку Он благословил приблизиться к Нему; — да пребудем в любви Его — и Он с нами во веки; о, дай Бог нам пребыть Ему верными и благоугодными! Слава Святой и Животворящей Троице: Отцу Благодетелю — Спасителю — и Духу Святому Утешителю; благодарение и слава Матери Божией, предстательнице нашей милостивой!

Теперь, приняв благословение Божие, я готов в путь-дороженьку — снег выпал глубокий. — Зима, кажется, устанавливается — лишь бы получить отрадное извещение. Просматриваю Инвалид, так еще, в задаток ожидаемого; жду уведомления от братьев о получении моего прошения в Петербурге — а там, уповаю, не замедлить скоро выйти в Инвалиде. Если б Бог обрадовал к празднику получить здесь известие. В Тифлисе, вероятно, не задержали, я просил и Траскина ⁶ — и Всеволожского поспешить отправлением; они очень озабочены, и потому, может быть, не отвечали — и сделали, уверен, возможное. Командующий войсками еще не возвращен с левого фланга — но, вероятно, наступившая зима прекратит действия, и на днях все возвратятся. Впрочем, это, надеюсь, не помешает мне получить в отправление, лишь бы вышло в Инвалиде. Тогда запасусь кибиткой и с Богом к дружку моему. Считаю — дни, часы, и в Господе Одном обретаю успокоение. Друг мой, сердце бьется при одной мысли об отъезде.

Долго думал, что бы тебе послать гостинцу — и, кроме семян белой акации, ничего не нашел. Есть у меня для тебя кактус, но, лучше, сам привезу, боюсь, что замочат или потеряют. Сосед мой Кудашев едет через неделю в отпуск, — Безобразов ⁷ собирается также в путь, имея благое намерение сблизиться с своею женою — и даже Менсихин на [179] мази. Как бы хотелось не отстать от них — а, если б можно, всех опередить. Впрочем, не увлекайся за мной и, скрепясь, не прежде предполагай возможность соединения нашего, как в конце генваря — разве особенная милость Господня ускорит сию минуту несколькими днями. Только что получу достоверное сведение — уведомлю тебя, чтоб ты не томилась ожиданием — до тех пор продержись.

Я сижу безвыездно в Прочном до первого уведомления от братьев. Потом — о, дай Бог, скорее. Обнимаю тебя нежно, крепко — прижимаю к сердцу, поздравляю с великим праздником Рождества Христова. Ник[олай] Александрович Загорецкий тебе бьет челом и посылает семян кизиловых. — Готовьте пировать. Анисьюшка, встрепенись. — Улинька, посматривай в окошечки. Да благословит Господь, поручаю вас хранению Спасителя и Матери Божией и Св. Угод. Митрофания, Николая, и Св. Кирика и Улиты. Целую, обнимаю вас. Верный ваш друг

М. Нарышкин

Степан и Андрей здоровы. Запасаемся теплым на дорогу. Прошу урядника угостить и дать за труды.

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 1. Л. 33-34об. Автограф.

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой, милая родная моя Лиза; все эти дни я имел наслаждение читать и перечитывать твои письмы; два дня как я здесь, — одно получил пред отъездом из Прочного, другое — по приезде сюда и третье от 13-го — сегодня. Ты можешь себе представить, как я был счастлив, и что каждое слово любви хранится в сердце моем. Я решился здесь побывать после твоего письма, в котором ты сознаешься мне в твоем болезненном состоянии — так давно уже продолжающемся; признаюсь тебе, что душа заныла при этом скорбном известии, несколько смягченном другим последующим твоим письмом. Молил Господа укрепить и сохранить тебя — думал, что бы предпринять, чтоб сократить время нашей разлуки, утешить тебя.

Приехал сюда в надежде узнать что-нибудь о моем прошении. Из писем друга нашего Алексея узнал, что еще 6-го дек[абря] не было получено в Петербурге прошения; писал за несколько дней — и прежде того в Тифлис, но, к сожалению, не получил еще ответа, так что остаюсь все в той же мучительной неизвестности. Предполагаю, и не я один, что по общему даже ходу — оно должно было быть отправлено самое позднее 15-го ноября; но просьбы скопляются — отправляются иногда и по тяжелой почте; к тому же, в горах были снежные обвалы, этим сообщения делались медленнее. Одним словом, никто как Бог; — будет Ему угодно — увидимся; — не так скоро, как бы мы желали, — [180] но пред Ним наше моление и вздох сердца, большая часть времени нашей разлуки, надеюсь, протекла, и, если не в генваре, то в феврале, уповаю обнять тебя, мою душку. — Одно меня только тревожит — твое нездоровие — виноват пред Господом: — всей душой бы полетел к тебе и готов, если узнаю, что замедлилось отправление моего прошения из Тифлиса — просить у начальства предварительно отпуска. Прошу Господа Спасителя нашего вразумить меня и даровать нам Его

всесильную помощь, ходатайству Матери Божией поручаю и скорбь, и нужды, и болезнь души, прося Ее врачевания!

Письмо брата Алексея, в котором он говорит и о твоей, и о своей болезни, еще прибавило к душевному волнению. Да поможет нам Господь! Если скоро возвратится командующий войсками, попытаюсь испросить увольнения в надежде, что уважительная причина к тому меня побуждает, и будет приказ по [,.] (одно слово неразборчиво), и не воспрепятствует моей отставке. Старый инвалид не может принести собою пользы. А ты, дружок, крепись, молись и за себя, и за меня многогрешного — и береги себя, чтоб еще более не разболеться. Я доволен и боюсь предположенной тобой поездки к Евдокии. Трудно нам самим избирать; о, Господи, внуши нас и просвети! Благодарю Господа за духовные утешения, ниспосылаемые тебе — желаю предаться во всем Его воле — но мало веры и любви, и покорности.

Друг мой Лиза, обнимаю тебя, преклоняю к любящему сердцу. Прошу благодетельницу нашу матерь и свыше призирать над нами, как здесь она пеклась о нас!

Это письмо адресую в Высокое. Может быть, получишь до 28-го; а другое — напишу пред выездом отсюда в Москву. Где бы ты ни была, да хранит тебя благостная десница Христа Спасителя — всюду сопутствует тебе и сопровождает горячая любовь твоего старичка. Поручаю тебя и себя Матери Божией — сильно уповаю на Ее заступление. Улиньку целую — Анисьюшке пожимаю руку. Отцу Иоанну и домочадцам кланяюсь. Поздравляю с Рождеством Христовым

и Новым Годом; дай Бог в начале оного тебя обнять.

М. Нарышкин

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 2. Л. 17-18об. Автограф.

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой возлюбленный, Лиза. Пишу тебе накануне праздника Рождества Христова и поздравляю тебя с торжественным днем нашего освобождения, и, с помощию благодати Господней, нашего [181] возрождения духовного. Молю Спасителя, да родится Он в сердце каждого из нас и очистит, освятит храмину, в коей благоволит обитать; желал бы Его встретить не с холодным рассеянным сердцем и принести Ему в дар хотя одну слезу умиления, покаяния и благодарения!

Третьего дня я был в первый раз в домовой церкви Преосвященного и с особенным наслаждением слушал литургию, служба совершалась так благоговейно — пение простое, но согласное, какого уже я давно не слыхал. Я не решился после обедни утруждать достойного нашего пастыря, но надеюсь на днях испросить его благословения, выбрав минуту, когда он не обременен будет посетителями, что довольно трудно, ибо он доступен для каждого и всеми любим.

Я остался здесь до второго или третьего дня праздника, во-первых, потому, что два раза в неделю имею от тебя известие — и столько же раз могу писать тебе; — потом, чтоб скорее узнать что-нибудь о моем прошении, ожидая ежедневно ответа из Тифлиса, да и, кстати, здесь шьют мне сюртук, долженствующий заменить старый, в котором совестно уже было показаться. Александр Густафьевич Игельстром приютил меня, я занимаю особенную комнатку, не слишком стесняя хозяина, посещаю несколько добрых людей, не участвуя, однако же, в общих городских увеселениях, как то: собраниях, театрах и проч.; ничто меня не манит без моей доброй старушки, к которой всей душой и беспрестанно стремлюсь, прося Бога даровать нам утешение скорого соединения. А между тем, до сих пор не могу определить, когда оно настанет, хотя знаю, что мое прошение давно в Тифлисе; но когда оттуда отправлено, не могу еще дознать; может, дня через три это и объяснится. Вообще, думая о нашем свидании, я люблю лучше не останавливаться на предполагаемом сроке — часто мы ошибались, но уповаю на милость Божию и надеюсь, что оно не может слишком замедлить. Твое одиночество и слабость твоего здоровия меня крушит; — да и в этом кто поможет, как не Господь, которому тебя, себя, участь и желания наши предаю.

Вчера получил твое письмо от 17-го и вполне наслаждался и его свежестию — и всем, что оно заключало нежного и милого. — Ты говоришь, что твои письмы сухи, потому что часто упоминаешь в них о хозяйстве, о делах домашних: ты ошибаешься, мой друг, мне приятно следить за каждым твоим шагом — а хозяйство — общая наша забота и дело, к которому я должен готовиться; — а в твоих письмах целый практический курс с поэтической — и прозаической сторонами.

Тебя приветствуют А. Игельстром и Софья Ник[олаевна] Бибикова, которая несколько месяцев в разлуке с мужем и к новому году его поджидает; из чего ты видишь, что не мы одни живем ожиданиями. — От Назимова получил письмо ⁸; он тебе кланяется — поехал в Тифлис, куда напишу ему несколько слов; — и, если успею, к Евдокии в том предположении, что, может, ты уже гостишь — не в Высоком, то там встретит тебя мой душевный привет. Прости, дружок, обнимаю тебя с горячею любовию, благословляю — целую твои руки и Улиньку.[182] Анисьюшке и домочадцам кланяюсь. Христос с тобой и Пресвятая Его Матерь. Слава в вышних Богу — и на земле мир, к человекам благоволение!

Любящий тебя М. Нарышкин

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 2. Л. 19-20об. Автограф.

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой Лиза, о, прошу Господа, чтоб Он успокоил тебя, и не понимаю, отчего до тебя не доходят мои письмы. Первое отправлено отсюда 20 или 21-го февраля на третий день моего сюда приезда. Справлялся по книгам на почте, каждое аккуратно записано — каждую неделю пишу два раза. Благодаря Бога, я здоров — а ты, бедная, изнываешь в неизвестности. Не в Туле ли останавливают мои письмы, но и это кажется невозможным. Посылаю это страховым и молю Бога, чтоб Он успокоил тебя. Сердце изныло по тебе — по твоей тоске — и без всякой причины, тогда как я здесь на месте уже более месяца. Боюсь, чтоб ты не пустилась в путь по теперешней дороге. Молю Спасителя и Пресвятую Богородицу. Не увлекайся впредь первою мыслию. — Надейся на милосердие Божие. Христос с тобой и со всеми нашими.

Может быть захочу еще экстру. — Прости, будь спокойна и береги себя ради Бога!

М. Нарышкин

ОР РГБ. Ф. 133. Он. 1. Картон 5808. Ед. хр. 2. Л. 23-23об. Автограф.

Князь А. Ф. Голицын — Е. П. Нарышкиной

23 марта 1844 г.

Г-же Е. П. Нарышкиной

Милостивая Государыня Елисавета Петровна. Государь Император, по всеподданнейшему докладу просьбы Вашей, Высочайше соизволил уволить мужа Вашего в отпуск на 6 месяцев с тем, чтобы он жил во все это время в имении своем в Тульской губернии ⁹. О таковой Высочайшей воле имею честь уведомить Вас, Милостивая Государыня, присовокупляя, что Государь Император в [183] настоящее время в пользу супруга Вашего ничего более сделать не может.

Примите, Милостивая Государыня, уверение в совершенном моем почтении.

Князь А. Голицын

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5826. Ед. хр. 2. Л. 1-1об. Писарская рукопись. Курсив — автограф.

М. М. Нарышкин — Е. П. Нарышкиной

Друг мой, возлюбленная Лиза, я уже к тебе на дороге и ежедневно к тебе приближаюсь, все, мне встречающееся, кажется прекраснее, милее обыкновенного — все оживлено надеждой скорого нашего семейного соединения. Славлю и благодарю Спасителя и Пресв. Его Матерь!

Вчера вечером приехал я сюда, благодаря Бога, благополучно, Им хранимый; остановился у Александра Густафьевича, у которого уже коляска была готова, чтоб ехать в отряд на левый фланг. Я пожелал ему успехов, а сам отправился к Кулакову ¹⁰, заехал к Безобразову, к которому приехала жена. Он так много говорил ей о моей возлюбленной старуш[ке, чт]о ( здесь и далее в квадратных скобках обозначены утраченные места текста) она очень желала с тобой [познакомиться — и, когда я ей сказа[л], что я к тебе еду — и что ты не будешь на водах — она не могла удержаться от слез. Видел М-me Адлерберг, которая искренно порадовалась о нас. Нониче получу отправление от командующего войсками, — завтра буду в Прочном, где только переночую, и с рассветом в субботу 22-го пускаюсь прямо стрелой в Егорьевск по твоим следам — год и два дня после тебя — дорога до Харькова должна быть прекрасная — у Ивана пробуду 24 часа или полтора суток, потом из Белгорода в Воронеж поклониться Св. Митрофанию и испросить его благословения, и славословить за предстательство ко Господу о нас; а там без оглядки к тебе, моей возлюбленной — к вам, друзья сердца моего, которые соберетесь, чтоб встретить старого др[уга] вашего. В первых дн[ях] мая; надеюсь обнять вас, не ожидай меня прежде 5-го, чем ранее, тем лучше будет, душой уже я с гобой, вижу тебя, бегущую ко мне навстречу — и, конечно, не последней. Напиши Евдокии — я не успею. Обнимаю ее вместе с тобой.

Прости родная. Христос с тобой и Пресв. Его Матерь — да благословит Господь путь мой и наше соединение. До радостнейшего свидания. Улиньку и Анисью целую.

Друг ваш М. Нарышкин [184]

Поздравляю и обнимаю нежно мою дорогую именинницу.

Христос воскрес! — Дни славные. Ночи светлые. До свидания.

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5808. Ед. хр. 2. Л. 25-26об. Автограф.

Князь А. Ф. Голицын — Е. П. Нарышкиной

Милостивая Государыня Елисавета Петровна!

Государь Император, по всеподданнейшему докладу Его Величеству просьбы Вашей, Высочайше повелеть соизволил: уволить мужа Вашего от службы, но с тем, чтобы он постоянно и безвыездно жил в имении своем в Тульской губернии.

О таковом Высочайшем повелении, поспешая уведомить вас, Милостивая Государыня, имею честь присовокупить, что об увольнении мужа Вашего от службы будет объявлено вслед за сим в Высочайшем приказе ¹¹.

Примите уверение в совершенном моем почтении.

Князь А. Голицын

ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5826. Ед. хр. 16. Л. 1. Писарская рукопись. Курсив — автограф.

Комментарии

1. Коновницын Петр Петрович — декабрист, умерший 2 сентября 1830 г. А. Е. Розен, прибывший осенью 1837 г. во Владикавказ, писал: «Пошел на кладбище, чтобы отыскать могилу П. П. Коновницына, узнав прежде от сестры его Е. П. Нарышкиной, что из Петербурга мать отправила металлическую доску с надписью. Долго ходил, искал и не нашел его могилы. Священник и причетник указали мне место и рассказали, что он проездом заболел, лежал в больнице и умер от холеры. Эта болезнь свирепствовала до такой степени, что в сутки умирало до ста и более человек, так что не успевали хоронить порознь и положить тела в гроб, но рыли общую могилу и зарывали тела сотнями, как на поле битвы» (Розен А. Е. Указ. соч. С. 335).

2. Полтинин Михаил Петрович — полковой генерал.

3. Лорер Надежда Васильевна (урожд. Зотова) — жена Н. И. Лорера.

4. Квитанция об уплате Нефедьеву М. Д суммы за дом в Прочном Окопе. 1843. ОР РГБ. Ф. 133. Оп. 1. Картон 5826. Ед. хр. 4/6. 4 лл. (2 ч.). В этом документе, написанном рукой М. М. Нарышкина, в частности, указано, что от Назимова хозяин дома получил 40 рублей.

5. Александр Максимович — офицер Кабардинского полка.

6. Траскин Александр Семенович — начальник Штаба войск Кавказской линии и Черноморья.

7. Безобразов Сергей Дмитриевич — командир Нижегородского драгунского полка.

8. См.: Назимов М. А. Указ. соч. С. 87-90.

9. «Высочайшие приказы. Его Императорское Величество, в присутствии Своем в С.-Петербурге, соизволил отдать следующие приказы: [...] Марта 29-го дня 1844 года. [...] Увольняются: в отпуск. [...] Навагинского пехотного полка прапорщик Нарышкин, на шесть месяцев» (Русский инвалид, № 74. 5 апреля 1844 г. С. 294).

10. Кулаков — штабс-капитан Кавказского линейного отряда.

11. «Высочайший приказ. Его Императорское Величество, в присутствии Своем в г. Гатчине, сентября 25-го дня 1844 года, соизволил отдать следующий приказ. (...) Увольняются: (...) От службы: По пехоте. Навагинского пехотного полка прапорщик Нарышкин» (Русский инвалид, № 218. 29 сентября 1844 г. С. 869).

Текст воспроизведен по изданию: “С наступлением вестны все рассеиваются по экспедициям”. Письма и документы декабриста М. М. Нарышкина и Е. П. Нарышкиной. 1839-1844 гг. // Исторический архив, № 1. 2002