МИЛЮТИН Д. А.

ОПИСАНИЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ 1839 ГОДА В СЕВЕРНОМ ДАГЕСТАНЕ

(Статья полковника Милютина).

К числу замечательнейших подвигов Русских войск на Кавказе, бесспорно, принадлежат военные действия 1839 года в Дагестане: в южном — под начальством корпусного командира генерал-от-инфантерии Головина, а в северном — генерал-адъютанта Граббе. Если первые, замечательны по важным своим последствиям, достигнутым с весьма малыми пожертвованиями, то последние заслуживают особенного внимания: они происходили в таких частях края, куда до того времени еще никогда [2] Русское оружие не проникало; они сопряжены были с такими затруднениями естественными и с таким упорным сопротивлением со стороны неприятеля, какие прежде едва ли встречались; а потому и успехи Русских войск никогда, быть может, не стоили прежде стольких пожертвований.

Но тем более чести приносят эти успехи войскам, которые в продолжении более четырех месяцев, с истинным мужеством и непоколебимою твердостию переносили все тягости и лишения трудного похода в скалистых и бесплодных горах, преодолевали затруднения, на каждом шагу им встречавшиеся, в везде геройски дрались, где только неприятель осмеливался оказать сопротивление. Ни многочисленность горцев, ни воинственность их, возбужденная фанатизмом религиозным, ни самая неприступность укрепленных позиций, — ничто не в силах было остановить успеха Русского отряда на пути, ему предначертанном. Положительно можно сказать, что никогда в течении одной кампании не приходилось одним и тем же войскам столько раз испытывать счастие отважных штурмов на сильные позиции неприятельские. Для Кавказских войск казалось не было ничего невозможного! [3]

Таким образом, действия 1839 года в Северном Дагестане замечательны уже потому, что представляют целый ряд таких подвигов воинских, которые грешно было бы оставить в забвении. Мнения могут быть различны в том, какое значение экспедиция эта будет иметь вообще в истории Кавказского края; но без сомнения все, принимавшие в ней участие, единогласно признают, что собственно в истории Русского войска она составит одну из блистательных страниц.

Кроме того, действия в продолжении девятинедельной осады Ахульго представляют и в отношении техническом нечто совершенно особенное в военном искусстве. Подробное описание произведенных осадных работ вероятно будет занимательно даже для инженеров.

Прежде чем приступить к самому рассказу о военных действиях, считаем необходимым представить краткий очерк края, служившего театром войны, то есть левого фланга Кавказской линии и Дагестана. Пределы этой статьи, конечно, не дозволят нам войти в большие подробности; однакож надеемся, что и при самом сжатом объеме этого [4] очерка, читатели, вовсе с Кавказским краем незнакомые, получат достаточное понятие о положении дел перед началом описываемых военных действий, и о тех обстоятельствах местных, которые вынудили такое предприятие. [5]

I.

Очерк левого фланга Кавказской линии и Дагестана. — Начало беспокойств в этом крае со времени развития мюридизма. — Усиление Шамиля и положение дел до 1839 года.

С 1830 года Русское правительство вынуждено было обратить особенное внимание на положение дел в Дагестане и на левом Фланге Кавказской линии. Религиозное учение, возникшее в этом крае, подало повод к волнениям и кровопролитной войне. Необходимо было принять самые действительные меры против усиления в горах враждебной нам власти.

Северо-восточные скаты Кавказского хребта, к стороне Терека и к морю Каспийскому, заключают в себе самую многочисленную часть туземных племен, сохранивших некоторую степень независимости и отчасти враждебное к России расположение: к стороне Терека живут Нахчи, известные у нас под именем Чеченцев; к стороне моря — большая часть края населена Лезгинами. Два эти племени разделены между собою высоким хребтом Андийским.

Русское владычество на Кавказе, по естественной причине, утвердилось скорее и прочнее в плоских и открытых частях края; напротив того, в густых лесах Чечни и в неприступных, [6] каменистых горах Дагестана — встречались непреодолимые препятствия для окончательного покорения народа воинственного и необузданного.

С северной стороны, по левому берегу Терека, издавна уже начало водворяться Русское вооруженное население: от впадения реки Малки в Терек, до устий последнего в Каспийское море, тянутся узкою полосою земли линейного казачьего войска — полков: Моздокскаго, Гребенского и Кизлярского. Кордон из постов и пикетов, поддерживаемых конными резервами, всегда готовыми в станицах, охраняет линию от хищнических набегов за-Теречных племен.

Но для действительного обеспечения линии от нападений, Русское правительство всегда старалось держать в покорности или по крайней мере в мирных отношениях соседние туземные племена. Ближайшая к Тереку полоса представляла к тому все средства:

Между низовьями Терека и Сулака верст на 50, простирается равнина, которой восточная часть, ближайшая к морю, песчаная и болотистая, служит только для кочевья Нагайцам; а западная, более плодородная, занята Кумыками; последних считается тысяч до двадцати. Но самому положению страны, Кумыки должны были искать защиты и покровительства России. Кроткий и покорный народ Кумыкский управляется княжескими фамилиями, под наблюдением Русского начальства.

Далее к западу между Тереком и Сунжею, местность также открыта; хотя и тянутся параллельно обеим этим рекам два кряжа гор, однакож они, по [7] своей незначительности, не представляют никакой защиты, — а по безводию своему не могут быть заселены. В 1839 году еще заняты были Чеченскими аулами оба берега Сунжи и правый берег Терека. Чеченцы эти, называвшиеся Сунженскими и надтеречными были в полной покорности России: платили установленную подать и несли возложенные на них повинности.

Но уже за Сунжею непосредственно начинаются густые леса Чеченской плоскости, простирающейся в ширину от 15 до 30 верст, до подошв отлогих гор, также покрытых сплошными лесами. Как в плоской, так н в горной Чечне считалось в 1839 году от 80 до 100 тыс. населения. Чеченцы не признавали в то время никакой общей власти над собою: селения избирали себе старшин; а несколько селений, составлявших вместе одно общество, избирали Кадия; но никакого определенного устройства гражданского не было между Чеченцами. Это племя воинственно и по преимуществу склонно к набегам и хищничеству: местность лесистая и гористая доставляет все средства к упорной обороне. Часто Русским войскам приходилось оружием усмирять восстания Чеченцев или наказывать их за враждебные предприятия на линию — и всякий раз наступательные действия наши в леса Чеченские стоили много крови. Однакож в то время плоская Чечня боялась наших посещений: на всем почти протяжении ее, параллельно подошвам гор, тянется между сплошными лесами как бы прогалина, на которой сосредоточена была главная часть населения Чеченского, в больших, многолюдных селениях. Эта [8] полоса служила так часто путем для наших колонн, что сами горцы прозвали ее Русскою дорогою. Самым благоприятным временем для экспедиций в Чечню была зима, — когда леса не могут уже служить для горцев выгодным прикрытием в бою, когда их скот не может пастись вдали от селений и самые семейства их не могут долго оставаться без крова. Вот почему Чеченцы большею частию признавали себя если не покорными, то по крайней мере мирными; от важнейших селений были в наших руках аманаты.

Однакож название мирных не мешало Чеченским джигитам (удальцам) по временам предпринимать набеги на линию или на покорные нам части края. То пробирались они малыми шайками на воровство; то собирались большими партиями, для нападения на какой нибудь транспорт, или чтоб угнать скот у казаков и покорных аулов. В последнее время предприятия такого рола заметно усилились; ближайшие к линии племена, чтоб избавиться от разорения, старались поддерживать связи и приязнь с непокорными соседями, — и часто даже за-одно с ними тревожили линию. Особенно опасно было положение Кумыков: юго-западную границу их составляет лесистый хребет Качкалыковский; а с юга подходят столь же лесистые горы Ауха и Салатау. Под прикрытием этих гор, враждебные партии могли внезапно нападать на Кумыкские селения, и безнаказанно возвращаться с добычею.

Таким образом, покорные племена находились в крайнем положении, как бы между двух огней: с одной стороны боялись Русских, которые [9] вменяли им в преступление всякие связи с непокорными горскими племенами; с другой же стороны — боялись и последних, не имея средств защиты против враждебных их действий. Русское правительство видело необходимость принять действительнейшие меры к удержанию в покорности ближайших к линии племен, и вместе с тем к ограждению их самих от враждебных соседей. С этою целию начали возводить впереди линии крепости и форты. Так на Кумыкской плоскости построена была (в 1819 году) крепость Внезапная, при главном ауле Кумыкском Андрееве (Эндрэ), а на Сунже — крепость Грозная (в 1817 году), местопребывание начальника всего левого фланга. За тем, чтобы обеспечить сообщение с этими крепостями, построены были второстепенные укрепления: Амир-Аджи-Юрт прикрывало паромную переправу через Терек; Таш-Кичу, у селения Нового Аксая, охраняло путь в крепость Внезапную; Умахан-Юрт на реке Сунже, близ устья ее, охранял переправу на пути из Внезапной в Грозную; а Горячеводское — было промежуточным пунктом между Грозною и Тереком. За тем не было на Сунже других укреплений до самого Назрана, то есть до пределов Владикавказского округа.

Небольшое это число укреплений занимаемо было несколькими линейными баталионами; из действующих же войск на всем протяжении левого фланга расположен был только один полк — Куринский егерьский (ныне Генерал-Адъютанта Князя Воронцова). Штаб-квартира его была в крепости Грозной; баталионы же распологались в зимнее время по [10] станицам на Тереке, а летом назначались в экспедиции или для других военных предприятий.

Такие ограниченные средства были достаточны до тех пор, пока дело шло только об охранении линии от набегов хищнических партий; но с того времени, как в Чечню проникло из Дагестана учение Мюридов, война сделалась уже народною: целые племена подняли оружие против Русских; Большая и Малая Чечня, соседние с кумыками Ауховцы и Качкалыковцы, Ичкеры, многочисленнейшее общество горной Чечни, даже племена верховий Аргуна: Шубузы, Шатойцы, Кисты, — вся эта масса населения открыто подчинилась враждебной нам власти возмутителей и угрожала покорным нам племенам. Можно было опасаться, что и последние будут вынуждены или также поднять оружие против нас, или покинуть собственные свои земли, чтобы в горах и лесах найти убежище от ожидавшего их наказания с вашей стороны.

Во прежде чем войдем в большие подробности для пояснения дел на левом фланге Кавказской линии в начале 1839 года, обратимся к Дагестану, который собственно и был в этом году театром военных действий.

Самое название Дагестана (от слова даг — гора) показывает, что эта часть Кавказского края по преимуществу страна гористая. Однакож на всем своем протяжении Дагестан не одинаково горист и неприступен: по самому берегу моря тянется полоса плоская и низменная, большей или меньшей ширины; в иных же местах, как например у Дербента, отроги гор достигают до самого моря. Кроме того [11] и горы ближайшие к морскому берегу совершенно отличаются характером своим от внутренней части Дагестана, составляющей обширную котловину, из которой все четыре большие реки, известные у нас под общим именем Койсу (Андийского, Аварского, Чернаго или Кара-Койсу и Казыкумыкского) выливаются одним потоком, под именем Сулака. Хребет замыкающий эту котловину с востока, отделяет к стороне моря ветви, довольно отлогие и во многих местах лесистые; а потому в этой части края долины плодородны, в дорогах нет недостатка, а следовательно и для войск доступы вообще нетрудны. Напротив того, внутренняя часть Дагестана состоит вся из громадных возвышенных плоскостей (plateaux), между которыми реки текут в глубоких ущельях, похожих на трещины. Поднимаясь как бы террасами или обрывистыми уступами, горы внутреннего Дагестана чрезвычайно каменисты, обнажены, бесплодны; от того край вообще чрезвычайно дик и суров; дороги здесь доступны только для пешеходов в разве для вьюков; а потому в отношении к военным действиям это самая недоступная часть Кавказских гор. Тоже самое можно сказать и о верховьях реки Самура.

Такой гористый край естественно не может иметь густого населения. На всем пространстве Дагестана, до самого Апшеронского полуострова, едва ли можно считать более полумиллиона жителей. Каменистые, обнаженные горы внутренней части края, вовсе неспособны к хлебопашеству; скот, составляющий здесь главное богатство народа, также с трудом может довольствоваться круглый год подножным кормом: [12] на возвышенных открытых плоскостях, летом выгорает трава, а зимою лежат глубокие снега и бушуют мятели. Поэтому, в прежнее время нагорные жители спускали на зимние месяцы свои стада в долины и на плоские места; по той же причине они были в зависимости от жителей равнин, имеющих все средства и для скотоводства и для хлебопашества. Скудность природы в горах заставила жителей с неимоверными трудами устроивать сады на крутизнах и скалах, искуственно обделанных в виде террас. Для селений избраны горцами места самые недоступные и утесистые; по тесноте места, дома, выстроенные из камня, в несколько ярусов, нагромождены плотно один к другому, возвышаются иногда амфитеатром, имеют башни, бойницы и способны к самой упорной обороне. Каждое почти Дагестанское селение может служить крепостцою.

Замеченное выше резкое различие в свойствах местности Дагестана, имело, разумеется, самое сильное влияние на судьбу его населения: понятно, что прибрежная часть края, самая доступная, не могла , устоять против всех завоевателей, попеременно владычествовавших в этом крае, тогда как неприступные горы внутреннего Дагестана сохранили свою независимость. Отсюда — различие и в этнографическом составе народонаселения и в гражданском его устройстве.

В тех недоступных частях Дагестана, которые избегли владычества стольких завоевателей, население принадлежит исключительно к племени Лезгинскому, хотя и подразделяется на множество мелких племен или обществ, чрезвычайно различающихся между [13] собою наречиями языка. Эта часть населения и в гражданском устройстве преимущественно сохранила первобытные формы: каждое селение выбирает себе старшин, а несколько селений, составляющих вместе общество, управляются Кадием; иногда же несколько малых обществ вместе составляют союз. В этих обществах не существует различия сословий; но личные качества, иногда же и связи родственные, часто дают сильное влияние некоторым лицам на целое общество.

Напротив того, в другой части Дагестана, которая доступнее была для завоеваний, народонаселение составилось из смешения Лезгинского племени со всеми народами, попеременно здесь владычествовавшими: Аравитянами, Татарами и Персиянами. В гражданском устройстве тут утвердилась наследственная власть Ханов или других владетелей, а вместе с тем и различие сословий.

Приблизительно можно полагать, что все владения Ханские вместе составляют по числу народонаселения около половины всего Дагестана. Из остальной половины, раздробленной на множество обществ независимых, некоторые, по своему положению между сильными владениями ханскими, принуждаемы были по временам склоняться под зависимость последних; но это временное владычество Ханов основано было только на их личном могуществе или на влиянии нравственном. Так например, Ханы Аварские, владея в самой средине Дагестана возвышенною плоскостию, с которой есть доступы во все окружающие вольные общества, успели одно время подчинить себе значительную часть внутреннего Дагестана. Не [14] далее 50-ти лет тому назад, все Лезгинские племена, привлекаемые страстию к войне и грабежу, участвовали в многочисленных скопищах, с которыми Омар-Хан Аварский предпринимал свои смелые и опустошительные набеги на окрестные страны. Под предводительством этого Хана, Лезгины до того сделались страшными, что Цари Грузии, Ханы пограничных областей Персии и Паши Турецкие, принуждаемы были откупаться ежегодною данью.

С тех пор, как начало утверждаться в Дагестане владычество России, положение этого края постепенно изменялось. Из владетелей туземных, вступивших сперва в союз с Россиею, а потом и в подданство ее, первым был Шамхал Тарковский. Владения его, заключавшие в себе от 30 до 50 тыс. населения, лежат большею частию на равнине Северного Дагестана; а потому не только не могли оказать сопротивления Русскому оружию, но и сами нуждались в его защите. Не больших усилий стоило России завоевание от Персии ханств Дербентского и Кубинского; вслед за тем покорились и другие владения Дагестанские: в северной части — ханство Мехтулинское (около 15 тыс. жит.); в средней — владения бывшего Уцмия Каракайтахского (15 тыс. жит.), Табасарань (до 25 тыс. жит.), ханства Казыкумыкское и Кюринское (до 30 тыс. жителей). Даже ханство Аварское (до 30 тыс. жит.), лежавшее во внутренности Дагестана, подчинилось могущественной Державе. Так называемые вольные общества среднего Дагестана: Акуша, Цудахара и другие старались сохранять мирные отношения к России.

В целом Дагестане долго не было других [15] войск кроме гарнизонов Дербента и Кубы. По временам только посылались отряды в случае возникавших в крае беспорядков, пли для приведения в покорность вероломных владетелей. Личная покорность последних была достаточна и для охранения спокойствия в целом крае, пока эти владетели имели известную силу и значение; но скоро они сами уже должны были прибегать к помощи и защите Русского войска, для усмирения восстаний в собственных владениях или для ограждения их от нападений соседних Лезгинских племен.

Таким образом и в этой части края Русское правительство признало нужным возводить новые крепости. Еще в 1821 году построена Бурная, при главном пункте Шамхальских владений — Тарку (близ берега моря). Впоследствии число укреплений увеличивалось по мере того, как усиливалось враждебное расположение независимых обществ к России и к покорным ей владетелям. Но в особенности изменилось положение дел с того времени, как учение мюридов открыто начало проповедывать в Дагестане казават — священную войну, не только для истребления «неверных» (то есть Христиан), но и для свержения всех туземных наследственных властей.

Здесь не место рассказывать каким образом религиозное учение, явившееся первоначально в 1823 году в южном Дагестане, под скромным видом мусульманского благочестия, мало по малу сбросило с себя личину, и взявшись за оружие, вовлекло весь [16] восточный край Кавказа в нескончаемые волнения и кровопролитную войну ¹. Читателям нашим всем, без сомнения, известно имя Казы-Муллы, который приобрел в горах такую силу, что в 1830 и 1831 годах, с многочисленными партиями, бросился на равнины Тарковские и Кумыкские, разграбил Кизляр, осаждал крепости Внезапную, Бурную, даже Дербент, угрожал Грозной и Владикавказу. Только в 1832 году открылась возможность сосредоточить в Дагестане достаточные войска для нанесения решительного поражения Казы-Мулле, который и убит сам в сражении под Гимрами. Но смертью его не истребился корень волнений. Преемники Казы-Муллы: Гамзат-Бек, а потом Шамиль, во многих отношениях даже превзошли его в успехах. Первому удалось в 1834 году овладеть столицею Ханства Аварского — Хунзахом, и истребить весь Дом Ханский; во вслед за тем он сам положил голову под кинжалами убийц.

После того Русское правительство решилось ввести в Аварию войска и утвердиться в этом крае постоянным занятием Хунзаха. Управление Ханством Аварским, за малолетством законного наследника, вверено было Ахмет-Хану Мехтулинскому. Занятие Хунзаха повлекло за собою и занятие еще [17] многих других пунктов. Находясь в нескольких переходах от морского берега, внутри гор, отделенный местностью чрезвычайно недоступною, Хунзах представлял большие затруднения для обеспечения с ним постоянного сообщения. Необходимо было учредить ближе к Хунзаху новый опорный пункт на Тарковской равнине, чтоб иметь здесь достаточный резерв и оградить самые владения Шамхала от беспрерывных покушений Шамиля. С этою целию возведена была в 1837 году — крепость Темир-Хан-Шура, где помещена и штаб-квартира Апшеронского пехотного полка; за тем крепость Бурная была упразднена; а для обеспечения пристани, служившей для водяного сообщения Северного Дагестана с Астраханью, построено близ берега моря небольшое укрепление Низовое. Сообщение Темир-Хан-Шуры с Хунзахом прикрыто укреплением у при переправе через Аварское Койсу, и башнею Бурундук-Кале, при спуске в ущелье, ведущее к Зырани. Для прямого сообщения между Темир-Хан-Шурою и Внезапною устроена Миатлинская переправа через Сулак, прикрытая на обоих берегах башнями. Наконец на пути из Дагестана в Кизляр существовало укрепление Казиюрт, также с переправою на Сулаке. Главная квартира командующего в Северном Дагестане находилась в Темир-Хан-Шуре.

Так умножилось число пунктов занятых нашими войсками в Северном Дагестане; вместе с тем увеличилось и число войск в этом крае. Кроме линейных баталионов, составлявших гарнизоны крепостей, в целом Дагестане находилось два [18] пехотных полка пятибаталионного состава: один (Апшеронский пехотный) в Северном Дагестане, другой (Фельдмаршала Князя Варшавского, Графа Паскевича Эриванского) — в южном; штаб квартира последнего была в Кубе.

Однакож ни усиление войск, не умножение числа укреплений не воспрепятствовали между тем Шамилю все более и более упрочивать свою власть в горах. С каждым годом число приверженцев его возрастало; по первому призыву его стекались многочисленные сборища, беспрекословно послушные его распоряжениям. Селения, несоглашавшиеся добровольно принять его сторону — были принуждаемы к тому силою; жестокие примеры над некоторыми из них держали в страхе остальных.

Главное внимание Шамиля обращено было па общество Койсубу, откуда он мог предпринимать свои нападения во все стороны: на владения Шамхальские и Мехтулинские, на Аварию и на сообщения наши с Хунзахом. Здесь же, на правом берегу Андийского Койсу, верстах в двух от слияния его с Аварским, Шамиль начал устроивать опорный пункт для действий и верное убежище на случай неудачи. Эту укрепленную скалу назвал он Ахульго.

Правительство следило за возраставшим могуществом Шамиля; но к несчастию, стечение разных обстоятельств несколько лет сряду не позволяло обратить против него достаточные силы для какого либо предприятия решительного. Возмущение в Кубинской провинции в 1837 году, продолжавшееся еще и в следующий год в верхних ее Магалах; волнение в Табасарани и Каракайтахе, то есть в [19] соседстве с Дербентом; набег Лезгин в 1838 году на город Нуту — все это два года сряду отвлекало войска от Северного Дагестана. Но этой причине предположенная в 1838 году решительная экспедиция против Шамиля, не состоялась. Генерал-Лейтенант Фези, шедший в Аварию для истребления убежища Шамиля в Ахульго, (которое в то время еще не так было укреплено, как в следующем году), должен был опять спешить в южный Дагестан.

Обстоятельства эти имели самое невыгодное для нас влияние; горцы еще более ободрились; Шамиль приобрел еще большее влияние на легковерные умы. Он уверял, что Русские не в состоянии ничего предпринять против него; между тем продолжал укрепляться в Ахульго, заняв еще другую скалу, обширнее первой и названную Новым Ахульго.

Уже все Дагестанские общества вокруг Аварии, в том числе Гумбет и Анди, (за исключением однакож Андаляла), были под владычеством Шамиля; даже в Салатау многие селения (Буртунай, Алмак, Дылым) открыто приняли его сторону, тогда как ближайшие к плоскости аулы еще не смели явно подняться против Русских. Однакож и главный Салатавский аул Чиркей был в тайных сношениях с Шамилем.

В тоже время и в других частях края появились злонамеренные люди, которые также волновали народ и старались под разными предлогами утвердить над ним свое владычество. Верхние Самурские общества, возмущенные в 1838 году беглым Татарином, выдававшим себя за Искендер-Бека, сына бывшего хана Шекинского (умершего в Персии), — [20] показали было вид покорности; но потом уклонились от выполнения обещаний своих, снова начали давать убежище шайкам хищников и вместе с ними производить разбои.

С другой стороны, в Чечне возникла междоусобная война между двумя соперниками, оспоривавшими друг у друга владычество в этом крае. Ташав-Хаджи и Уды-Мулла, оба абреки (разбойники), пристали к партии мюридов, и по смерти Гамзат-Бека покушались было занять его место; но видя решительное преимущество, приобретенное Шамилем, они оставили ему Дагестан, а себе избрали кругом действий Чечню. Соперничество их кончилось весною 1839 года смертью Уды-Муллы. Оставшись один в Чечне, Ташав-Хаджи готовился делать набеги на покорные нам Кумыкские и Чеченские селения и на самую линию; убежище его было в Саясани, Ичкеринском селении, на правом берегу Аксая.

Таково было положение восточного края Кавказа в начале 1839 года. Правительство признало необходимым принять наконец действительнейшие меры против возраставшего могущества Шамиля. С этою целию и назначено было предпринять решительную экспедицию в Северный Дагестан. [21]

II.

Предположения и планы для военных действий на 1839-й год. — Состав отрядов. — Приготовления. — Происшествия в начале года.

Согласно предположению Г. Командира Отдельного Кавказского Корпуса, Генерал-Лейтенанта Головина, удостоенному Высочайшего утверждения Государя Императора, военные действия в 1839 году должны были производиться в трех разных частях Кавказского края и тремя отдельными отрядами:

Первый — десантный, под командою Генерал-Лейтенанта Раевского (8 бат. 3 пеш. Черноморских полка с соответствующим числом орудий), назначен был для занятия трех новых пунктов на восточном берегу Черного моря и для построения там укреплений.

Другой — Дагестанский, под командою самого Корпусного Командира, Генерал-Лейтенанта Головина, (11 бат. 1 р. сапер, 2 сотни казаков с соответствующим числом орудий) — должен был окончательно покорить верхние Самурские общества и прочно утвердиться в верховьях Самура, построением укрепления у селения Ахты.

Наконец третий, под названием Чеченского (9 бат. 1 р. сапер, 5 сотень Линейных казаков, милиций и соответствующего числа орудий), вверен Генерал-Лейтенанту Граббе, (командовавшему [22] войсками Кавказской линии) и назначен для действий против Шамиля в Северном Дагестане и Чечне ².

Последнему этому отряду предназначено было нанести поражение Шамилю в самом Ахульго и разрушить это убежище, слывшее во мнении горцев совершенно недоступным. За тем, еслиб по достижении этого главного предмета действий, оставалось бы еще довольно времени, то предполагалось осенью пройти через Чечню и построить два укрепления: одно на Кумыкской плоскости, при выходе реки Аксая из гор, где существовал прежде аул Старый Аксай или Герзель-аул; а другое в Чиркее — [23] главном Салатовском селении, пункте весьма важном по своему положению: Чиркеевский мост на Сулаке открывает самый удобный доступ в средину Салатавского общества и далее через горы в Гумбет.

Впрочем Чеченскому отряду указана была только общая цель действий; самые же средства для достижения ее, распределение сил, выбор путей, должны были определиться по указанию местных обстоятельств и по ближайшему усмотрению Начальника отряда. В распоряжение Генерал-Лейтенанта Граббе даны были все военные средства не только Кавказской линии, но и Северного Дагестана, который временно подчинен был ему во всем, что касалось до военных действий. Все заготовления для экспедиции делались по его же соображениям.

Заготовления эти производились таким образом, чтоб к 1-му числу Мая войска могли собраться на предназначенных им пунктах и начать действия. Главными складочными и опорными пунктами для Чеченского отряда были, с одной стороны — крепости Грозная и Внезапная, с другой Темир-Хан-Шура. Гошпитали были учреждены, кроме тех же пунктов, еще в крепости Бурной. Артиллерийских снарядов заготовлено по два комплекта для легких орудий и по три для горных ³, а ружейных патронов до 1 1/2, миллиона, в том числе 160 тыс. в крепости Внезапной и 500 тыс. в [24] Темир-Хан-Шуре. Инженерный инструмент везли на 30 арбах (двуколесных повозках) из Владикавказского округа, под прикрытием одного из баталионов Кабардинского егерского полка, следовавших оттуда же в состав Чеченского отряда.

Части, поступившие в этот отряд из войск Кавказской линии, направлены были в крепость Внезапную, где назначен был для них общий сборный пункт; а именно:

4 баталиона Куринского егерского полка, (расположенные в пределах левого фланга).

2 баталиона Кабардинского егерского полка (из Кабарды).

1 рота Кавказского Саперного баталиона (из Тифлиса).

5 сотен казаков (2 конных и 3 пеших) от 4-х линейных полков: Горского, Моздокского, Гребенского и Кизлярского.

4 легких и 4 горных орудия 20-й артиллерийской бригады.

4 орудия казачей артиллерии.

Все эти войска должны были собраться при крепости Внезапной к 1-му Мая.

Кроме того, сделан был вызов всех желающих участвовать в экспедиции волонтеров из покорных горских племен Кавказской линии. До 500 конных изъявили это желание, преимущественно из Кумыков, Кабардинцев, Осетин, надтеречных Чеченцев.

Из войск Северного Дагестана, предназначены были в распоряжение Генерала Граббе: [25]

4 баталиона Апшеронского пехотного полка.

2 легких и 4 горных орудия 19 артиллерийской бригады (Резервной № 2 батареи).

Кроме того предписано было собрать милиции Тарковскую, Мехтулинскую и Аварскую.

Войска Дагестанские не могли поступить в состав Чеченского отряда с самого начала действий; они были необходимы на месте, для прикрытия края от дерзких предприятий Шамиля, и кроме того заняты были беспрестанным конвоированием транспортов для снабжения Хунзаха и других укреплений годовым запасом продовольствия, дров, военных снарядов, и проч. Гарнизон в Хунзахе, бывший от Апшеронского пехотного полка, назначено было сменять частию линейного баталиона, также как и в промежуточных пунктах: Зырани и Бурундук-Кале. Все это могло быть приведено к окончанию не прежде половины Мая месяца.

Пока с нашей стороны деятельно готовились к предположенным военным предприятиям, Шамиль также не оставался в бездействии. Пользуясь зимним и весенним временем до сбора наших отрядов, он решился еще привлечь на свою сторону оставшиеся нам покорными Койсубулинские селения; наказать те из них, которые вздумали бы ему сопротивляться и раззорить пограничные Аварские аулы. С этою целию собрал он в феврале месяце многочисленное скопище из разных Лезгинских племен, силою до 5 тыс. человек.

Проведав о намерениях Шамиля, Ахмет-Хан Мехтулинский послал против него часть Аварской [26] милиции, которая спустилась к деревне Тлокх (на Андийском Койсу) и взяла к этого враждебного селения аманатов. Шамиль, собравший свою партию в Чиркате, (лежащем также на Андийском Койсу, ближе к слиянию его с Аварским), бросился к Тлокху и окружил Аварскую милицию, которая едва успела уйти в Аварию и вторично была окружена при деревне Мушули. Тут подоспел на помощь сам Ахмет-Хан с 3 тысячами Аварцев и Мехтулинцев; но Шамиль успел выжечь Аварские деревни Бетлет и Ахкент, и ушел в Ихали.

Отсюда делал он несколько раз покушения на Унцукуль, значительнейшее из селений Койсубулинских, постоянно остававшееся враждебным Шамилю. Не смотря на близость Ахульго и Гимров, Унцукульцы, под предводительством храброго старшины своего Алилло, укрепилась башнями и несколько месяцев упорно держались против всех покушений мюридов. В феврале месяце Шамиль снова напал на Унцукуль; но с помощью подоспевшей милиции Аварской и Мехтулинской, Унцукульцы еще раз отразили неприятеля. В тоже время, командовавший войсками в Северном Дагестане, Генерал-Маиор Пантелеев, получив приказание Генерала Граббе принять меры к поддержанию храбрых Унцукульцев, расположил небольшой отряд у Зырани; но Шамиль уже распустил свое скопище, и оставшись в Ахульго с постоянною своею охранною стражею, послал только несколько сот человек под начальством Сурхая и Али-Бека в Чечню для содействия Ташав-Хаджи.

Еще в это время Правительство Русское имело [27] надежду отклонить бедствия кровопролитной войны миролюбивыми переговорами. Некоторым из преданных нам горцев поручено было уговорить Шамиля смириться и отказаться от враждебных замыслов; но Шамиль задержал было посланных к нему людей; потом отпустив их, объявил, что вперед повесят каждого, кто осмелится явиться к нему с подобными предложениями. Дерзкий этот ответ показывает, что Шамиль не только уверял других, но и сам был убежден в бессилии Русских предпринять что либо против него. Он разглашал, что вступление Русских в долину Андийского Койсу будет несомненно гибелью для них; что отряд будет окружен, отрезан и лишен всех средств продовольствия. Горцы охотно тому верили или принуждены были верить, потому что Шамиль жестоко наказывал каждого, кто осмеливался изъявлять опасения на счет вторжения Русских. В глазах Шамиля и его приверженцев Ахульго было совершенно неприступно, вне всякой опасности.

Кроме того Шамиль начал укреплять Гумбетовское селение Аргуани, на пути из Салатау в Чиркат, то есть к Ахульго. Распустив свою партию в феврале месяце, он взял со всех обществ клятвенное обещание вновь собраться по первому призыву. В половине апреля он снова велел собраться многочисленному ополчению к Чиркату. В ночь с 3 на 4 Мая, Шамиль, перейдя Аварское Койсу в Гимрах, внезапно напал на покорное нам селение Ирганай, лежащее на пути к укреплению Зырани. Заняв селение, он держался в нем до 10 числа, пока вывел всех [28] жителей в горы. Малочисленный гарнизон укрепления Зырани не в состоянии был вытеснить неприятеля из селения. Селы наши в Северном Дагестане, как уже сказано, были постоянно в передвижениях, конвоируя транспорты, сменяя гарнизоны, заготовляя запасы; поэтому нигде не было достаточных средств для противудействия дерзким предприятиям Шамиля. Милиции Тарковская, Мехтулинская и Аварская уже не смели одни вступать с ним в дело.

Узнав о нападении Шамиля на Ирганай, Генерал-Маиор ІІантелеев поспешно направил к Зырани бывшие у него под рукой войска; это было уже бесполезно: Шамиль не имел надобности оставаться долее в Ирганае и повел свое скопище к Аргуани. В это гремя он уже обратил все свое внимание в ту сторону, откуда ожидал наступления главного отряда, собравшегося у крепости Внезапной.

Согласно предположению, все войска, направленные к этому сборному пункту, соединились к 1-му Мая и расположились лагерем на правом берегу Акташа ⁴. Числительная сила этих войск в строю была следующая: [29]

Войска Северного Дагестана, назначенные в состав Чеченского отряда, имели в строю до 2750 челов. при 50-ти штаб и обер-офицерах (на продовольствии же всего 3072 челов).

Выше было уже сказано, что по первоначальному общему плану, предполагалось начать действия движением в Дагестан против Шамиля, а потом уже, осенью, обратиться в Чечню. Соображение это основано было на том, что лето есть самое невыгодное время для действий в лесистой Чечне, тогда как напротив того, в Дагестане действовать невозможно в позднее время года. Однакож с первого же шага оказалось нужным отступить от общего первоначального плана: причиною тому были сведения, полученные в последнее время из Чечни.

Ташав-Хаджи, как уже сказано, оставшись [30] единовластным в этом крае, начал собирать многочисленные партии еще в марте месяце, угрожая нападением на Кумыков; тогда же к нему на помощь прибыли Лезгины, присланные Шамилем, под предводительством Сурхая и Али-Бека. Встревоженные Кумыки собрали милицию; во покушение неприятеля не состоялось, партии разошлись; а сам Ташав-Хаджи, заняв Мискит, Ауховское селение на реке Аксае, начал вблизи от него строить новое укрепление, среди густого леса, на урочище Ахмет-тала. Цель его состояла в том, чтоб иметь вблизи от Кумыкской плоскости и Сунжи передовой опорный пункт, в котором шайка его всегда была бы в готовности броситься туда, где представится выгодная пожива. Узнав о сборе Чеченского отряда, Ташав-Хаджи начал снова собирать многочисленное скопище, не только из Ичкеров, но звал к себе сообщников из Аргунского ущелья и снова просил помощи у Шамиля. Зная, что Чеченский отряд назначен для действий в Дагестане и догадываясь, что он направится через Салатау и Гумбет, Шамиль приготовлялся к обороне на этом пути, укреплял Аргуань, разрушил спуск с крутой горы Суук-Булак, на границе Салатау и Гумбета, и наконец, по призыву Салатавского селения Буртуная, обещал прибыть с партиею своею, чтоб встретить Русских еще в Салатавской земле. Между тем Ташав-Хаджи, оставаясь с фланга операционной линии Чеченского отряда, намеревался действовать ему в тыл: дав войскам нашим углубиться в горы, он мог броситься на Кумыкскую плоскость и на линию.

Надобно согласиться, что неприятель довольно [31] искусно составил свой план действий. — И в самом деле, мы не имели бы никаких средств отразить покушение Ташав-Хаджи, еслиб Чеченский отряд углубился в горы Дагестана, оставив такого сильного противника в тылу своем. Вот почему Генерал Граббе счел необходимым первоначально обратиться в Чечню и нанести сперва поражение Ташав-Хаджи, чтобы потом уже безопасно двинуться через Салатау и Гумбет против Шамиля.

Выступление отряда назначено было 9-го Мая; но избранное для первых действий направление сохранялось в строгой тайне. 8-го Мая прибыл в крепость Внезапную Командир Отдельного Кавказского Корпуса Генерал-Лейтенант Головин, проезжавший из Владикавказа в Дагестан. В присутствии его, в лагере Чеченского отряда совершено было молебствие. На другой день, перед выступлением, Генерал Граббе отдал по отряду следующий приказ:

ПРИКАЗ ПО ОТРЯДУ

9 Мая 1839 года.

«Вам знакомы уже, ребята, труды и неприятель, на которого я поведу вас. Одна сила оружия укротит или истребит этих нарушителей спокойствия, как в горах, так и в самых границах наших. Пойдем, отыщем их в убежищах, которые они почитают неприступными. Откуда человек выходит — туда достигнет Русский штык. Много есть между ними таких, которые желают наконец покоя, под защитою нашего оружия. Отличим их от непокорных там, где они явятся. Женщинам [32] же и детям, ребята, непременно и везде — пощада! Не будьте страшны для безоружных. Берегите вашу пулю, не теряйте ее на удачу, особливо в местах открытых.

Приступим же к нашему делу в день Св. Николая, с надеждою на Бога и Государя. Твердо полагаюсь на вас, Господа Начальники всех чинов, в строгом наблюдении за исполнением смысла сего приказа. Вы поведете умно и неустрашимо солдат, уже известных своею храбростию!»

III.

Движение в Аух. — Внезапное нападение на укрепление Ташав-Хаджи. — Дело при Ахмет-Тала. — Вступлении в Ичкерию. — Взятие Саясани. — Возвращение в крепость Внезапную.

(С 10 по 15 Мая)

Предпринимая движение в Чечню на короткое время, отряд собранный при крепости Внезапной, должен был выступить налегке, с одними только вьюками ⁶, с провиантом на 10 дней. Весь лагерь, тяжести, парк, табун, оставлены были при крепости [33] Внезапной, под прикрытием одной роты линейного № 10 баталиона и Кумыкской милиции.

Чтоб внезапно напасть на укрепление Ташав-Хаджи на урочище Ахмет-Тала, Генерал Граббе решился сделать скрытное движение в ночь на 10-е Мая.

Удобнейшая дорога к неприятельскому укреплению вела от крепости Внезапной вдоль подошв Ауховских гор до реки Аксая и потом от развалин прежнего аула Старого Аксая, вверх по лесистой долине реки, верст на 6, до выхода на возвышенную поляну, которая открывается влево и носит название Ахмет-Тала. По этой дороге было не менее 32 верст от крепости Внезапной до означенного урочиша; но проводники взялись указать другую кратчайшую дорогу, от переправы на реке Яман-су прямо через лес. Однакож весь отряд с артиллериею и вьюками не мог следовать по этой узкой лесной тропинке; а потому по ней направлен был только передовой летучий отряд, из двух баталионов Кабардинского егерского полка, двух горных орудий и сотни отборных конных казаков, под начальством полковника Лабинцева; остальным же войскам дано было направление через Старый Аксай.

9-го Мая отряд получил приказание втайне изготовиться к походу. С наступлением совершенной темноты, войска тихо, без шума, снялись с позиции. До рассвета главные силы достигли Старого Аксая, где и остановились для привала; между тем передовой отряд полковника Лабинцева, скрытно приблизившись к самому укреплению Ташав-Хаджи, [34] остановился среди густого леса, в ожидании рассвета. Неприятель, никак не предполагая, чтоб Русское войско двинулось по этой лесной тропинке, не счел даже нужным наблюдать ее, хотя бы караулом; поэтому предположенное скрытное движение и внезапное нападение на укрепление исполнились с совершенным успехом.

Укрепление построено было на возвышенном холме, между двумя глубокими и лесистыми оврагами или балками, в расстоянии около полуторы версты от реки Аксая. Оно состояло из квадратного редута, среди которого возвышалась бревенчатая башня, служившая жильем и редюитом. Наружная ограда была устроена из двух бревенчатых стен, между которыми насыпана земля. Выход с западной стороны был обороняем также небольшою башнею. На ружейный выстрел кругом этого укрепления лес был вырублен. Из огромных деревьев и пней устроены были в несколько рядов завалы, преграждавшие все подступы, особенно же поперег самой дороги, ведущей от реки Аксая мимо укрепления к селению Балансу (на реке Ярыксу).

В этом небольшом укреплении Ташав-Хаджи поселялся с несколькими десятками самых верных и отчаянных сподвижников своих. Долговременная борьба горцев с Русскими войсками, конечно научила Чеченцев не слишком полагаться на силу искусственных укреплений, а преимущественно пользоваться превосходством своим в нападениях среди густых лесов на растянутые по узким дорогам Русские колонны. Поэтому и Ташав-Хаджи, без сомнения, заперся в свое укрепление вовсе не е тем, [35] чтоб выдержать в нем решительное нападение Русского отряда: ему нужно было убежище или опорный пункт, из которого мог бы он угрожать окрестному населению, покорному России, и делать набеги на самую линию; в случае же движения Русских войск в Ичкерию, по долинам Аксая или Ямансу, укрепление это оставалось бы на их фланге и служило бы сборным пунктом, к которому стеклись бы мгновенно тысячи горцев.

Но появление Русских войск перед самым укреплением было так внезапно, что Ташав-Хаджи застигнут был совершенно в расплох, среди глубокого сна. Еще лучи солнца не успели проникнуть в густоту леса, когда егеря наши вышли на опушку и после нескольких картечных выстрелов, смело полезла на завалы и стены укрепления. Между тем, одна рота и спешенные казаки начали пробираться густым лесом, чтоб окружить неприятеля и отрезать ему отступление. Горцы видели опасность своего положения в стенах укрепления: они искали спасения перелезая через стену и укрываясь в лесу. Егеря почти мгновенно заняли укрепление и сей час же зажгли его. Найденная в башне одежда и знамя показывали, как неожиданно было нападение и как поспешно спасался неприятель. Нашему отряду этот первый успех стоил не более одного убитого и двух раненных рядовых.

Густой дым, клубившийся над лесом, возвестил на дальнее расстояние, что укрепление Ташав-Хаджи было уже в руках нашего передового отряда. Тогда и главные силы от старого Аксая двинулись беспрепятственно вверх по долине. Между тем по [36] первым выстрелам в лесу, начали сбегаться к урочищу Ахмет-Тала окрестные вооруженные жители. Неприятель, скрывшись за своими завалами, постепенно усиливался. Передовой отряд полковника Лабинцева расположен был на открытой поляне, на самом близком ружейном выстреле от опушки, занятой неприятелем. Напротив того, горцы были совершенно скрыты густотою леса, непроницаемою даже для картечи двух наших единорогов. По обыкновению своему, они одушевляли себя, громко распевая стихи из Корана; а по временам фанатики выбегали кучками из лесу, с шашками в руках бросались на стрелков наших с такою быстротою, что резервы не всегда успевали поддержать цепь.

Чтоб выбить неприятеля из его позиции, генерал Граббе двинулся с главными силами для атаки с фронта, а между тем всю кавалерию послал вправо, в обход леса. Обе колонны должны были выдти на Балансу. Пока пехота строилась в боевой порядок на поляне, позади развалин неприятельского укрепления, орудия выдвинутые на высоту в самом близком расстоянии от опушки леса, осыпали ее картечью. Войска наши рвались на бой: они были исполнены отваги и мужества; большею частию баталионы состояли из старых солдат, уже закаленных в Кавказской войне. По истине нельзя было не любоваться одушевленным видом этих загорелых лиц, еще чернее казавшихся под белыми чахлами их шапок.

Но горцы — не выждали штыков: обходное движение кавалерии, заставило их поспешно очистить лес и спасаться бегством, так что колонны наши, [37] почти без всякой потери вступив в лес, не видали уже ни одного неприятеля: лежавшие тела горцев показывали торопливость отступления. Но дорога, по которой отряд следовал к Балансу, представляла на протяжении около 4-х верст, непрерывную теснину среди непроницаемого леса: огромные срубы дерев были навалены поперег дороги, так что на каждом шагу предстояла тяжелая работа саперам, следовавшим в голове колонны. Во многих местах среди леса, в стороне от дороги, видны были боковые завалы, приготовленные горцами вероятно для засад: но они уже не посмели воспользоваться ими. Отряд прошел лес без выстрела и расположился у Балансу ⁷.

Это ближайшее к нам Ичкеринское селение, лежащее на самой почти границе Ауха, нередко служило сборным пунктом враждебным партиям горцев при нападении их на линию и на покорные нам племена. Отряд нашел его уже пустым; жители успели в продолжении дня спастись с большею частию имущества. Лишь только войска расположились на биваке, селение было зазжено. Вслед за тем передовые отряды подожгли и другие ближайшие хутора: среди наступившей темноты все горы кругом осветились заревом пожара. Тем началось наше вступление в землю Ичкеринцев.

На другой день (11 мая), отряд двинулся вперед. Пройдя версты три местностию довольно разнообразною, то через лес, то мимо засеянных полян, [38] войска спустились к самому руслу река Яман-су (около аулов Наке-Юрт и Цезын-Ирзау). Хотя по дороге встречались довольно трудные подъемы и спуски, однакож артиллерия и повозки везде проходила свободно. В этой части горной Чечни природа богата и живописна: не только скаты гор, во и самые вершины их покрыты роскошною и разнообразною растительностию; вековые леса, окаймляющие долины рек, наполняют воздух сильным ароматом; небольшие аулы живописно разбросаны среди густой зелени и полей. Река Яман-су течет по каменистому руслу, между высокими берегами, отвесными как стены; во многих местах светлые струи падают с вершин их каскадами. Течение Яман-су так мелко и извилисто, что главная колонна, с артиллериею и обозами шла по самому руслу, беспрестанно перехода с одного берега на другой. Боковые колонны, каждая в два баталиона с двумя горными орудиями, двигались по тропинкам нагорного берега, для прикрытия главной колонны с флангов.

К 7 часам вечера отряд поднялся на поляну, близ самого истока реки Яман-су и расположился для ночлега у селения Рагонкаж. Все аулы, лежавшие на пути, найдены были пустыми и преданы огню. Только левая боковая колонна, при выходе уже на поляну, в виду деревни Рагонкаж, встретила небольшую партию горцев, засевших в балке, по видимому для прикрытия семейств, бежавших в лес. Храбрые егеря Кабардинского полка, не теряя времени на перестрелку, смело выбили неприятеля штыками. Против правой боковой колонны — сделано было только несколько выстрелов с вершины хребта. [39]

От деревня Рагонкаж ведет прямая дорога к Саясани, где находился главный пункт Ташава-Хаджи. Расстояние до этого места — было не более 8-ми верст; но путь лежал опять через густой лес, покрывающий весь хребет между долинами Яман-су и Аксая.

Генерал Граббе не счел нужным двинуться туда со всем отрядом, чтоб не увеличить напрасно своего пути отступления и тем избегнуть потери, неизбежной при обратном следовании лесистою местностию. Притом необходимо было удержать позицию у Рагонкаж, для обеспечения отступления от Саясани.

Для атаки этого аула и построенного при нем укрепления, назначен был небольшой отряд, из двух баталионов Кабардинского полка, двух рот Куринского, двух горных орудий и горской милиции, — под начальством, полковника Лабинцева. 12 мая, выступив с рассветом, отряд беспрепятственно прошел через лесную теснину и только при спуске с возвышений, близ самого аула, встречен был сильным ружейным огнем.

Саясань лежит на открытой площадке, круто возвышающейся над рекою Аксаем. К югу от него, на небольшом мысу, между двумя крутыми балками, выстроено было укрепление Тяшав-Хаджи. Оно состояло из толстой бревенчатой ограды, фланкированной башнями, с бойницами; высокая башня в несколько ярусов возвышалась среди укрепления. Рвы, завалы и засеки в несколько рядов покрывали скаты; единственная тропинка, пролегавшая через балку со стороны селения, была во [40] многих местах перекопана, и находилась под перекрестными выстрелами.

Горцы не запищали селения, а засели в самое укрепление, частию же расположились по лесистым высотам позади его. После небольшой перестрелки, войска наши заняли балку перед селением; здесь полковник Лабинцев оставил один баталион и одно орудие; две роты направил влево, для занятия высот, — а сам с остальным баталионом, орудьем и милициею прошел через аул, и после непродолжительной перестрелки, бросился с двумя ротами на штурм завалов, защищавших подступы к укреплению. Егеря должны были пробираться почти по одиначке, под меткими выстрелами горцев; но между тем, посланные влево роты Куринского полка уже заняли лесистые высоты, и сбили с них толпы горцев. Тогда неприятель, не выждав штурма, искал спасения в бегстве; только несколько абреков, вместе с самим Ташав-Хаджи, пробовали еще держаться во внутренней башне; — но и те, боясь быть окруженными, вскоре бежали из укрепления, и большею частию были переколоты штыками. Укрепление было совершенно разрушено; а самое селение созжено.

Однакож перестрелка горячо продолжалась на левых лесистых высотах. В 8 часов вечера полковник Лабинцев приказал войскам начать отступление. Заметив это, неприятель, по своему обыкновению, начал сам действовать смелее и бросился на арриергард, пока отряд втягивался в дефиле. При этом не только егеря Кабардинского полка твердо удержали все покушения неприятеля, но и горская [41] милиция с честью поддерживала Русскую пехоту, прикрывая фланги ее. Преследование горцев прекратилось только по выходе отряда из лесу. Полковник Лабинцев возвратился к главным силам уже по наступлении ночи, потеряв (преимущественно при обратном движении) только 10 человек убитых и 47 раненных, в том числе 6 офицеров и 5 милиционеров.

Таким образом Ташав-Хаджи потерпел вторичное и решительное поражение в главном убежище своем. Этим ограничивалась вся цель предпринятого движения в Ичкерию. Исполнив успешно свое назначение, отряд не имел более нужды оставаться в горах; а потому вечером 13 числа, — когда небольшая колонна, посланная для разорения селения Белитли, исполнив это, возвратилась в лагерь главного отряда, — решено было выступить от Рагонкаж обратно к крепости Внезапной.

Отступление есть всегда самое трудное и опасное действие в виду неприятеля; но в особенности в войне Кавказской. Даже после удачного нападения, обратное следование через ущелья и леса не обходится никогда без кровопролития. Густые леса Чечни доставляют горцам такое выгодное прикрытие, что они безнаказанно, почти невидимые, окружают колонну, растянутую по узкой дороге. Напирая дерзко на арриергард, они в тоже время стараются с флангов прорвать боковые цепи, чтобы врезаться в самую средину колонны, состоящую из обоза и артиллерии.

Для обратного следования от Рагонкаж к крепости Внезапной, избран был путь долиною [42] Яман-су до Ауховской деревни Буна-Юрт. Движение это, как и при насту нательном следовании, прикрыто было с обоих флангов боковыми колоннами, направленными по лесистым горам: левая — под начальством полковника Пулло, из двух баталионов Куринского полка, двух горных орудий и милиции; правая — полковника Лабинцева, из двух баталионов Кабардинского полка, также с двумя горными орудиями. В арриергард назначен был баталион Куринского полка с двумя орудиями казачьей артиллерии.

Чтобы скрыть от неприятеля по крайней мере начало отступления, приказано было отряду сняться с позиции ночью, с соблюдением совершенной тишины. Это было исполнено весьма удачно: обозы и потом весь отряд спокойно спустились от Рагонкаж к руслу реки Яман-су, и горцы заметили это тогда только, когда солнце было уже высоко и войска в порядке двигались по трем назначенным путям. Не смотря на то, неприятель стремительно бросился вслед за арриергардом и в тоже время начал обходить его с флангов.

Жаркая перестрелка завязалась в боковых ценах и в арриергарде. При медленном следовании главной колонны по руслу реки, ори беспрестанных остановках в обозе, арриергарду приходилось часто выдерживать отчаянные нападения фанатиков, которые с исступлением бросались в шашки, не смотря на картечный огонь орудий. Продолжительная остановка в движении при подъеме около Балансу на правый нагорный берег реки, была в особенности причиною довольно значительной потери с нашей [43] стороны. Однакож все три колонны, прикрывавшие движение с тылу и с флангов, держалась с тою хладнокровною стойкостию, которую можно ожидать только от опытных, старых войск, знакомых уже с войною этого рода. Пока отряд втягивался в узкое дефиле, арриергард более часа стоял неподвижно на месте и сам бросался в штыки на дерзкого неприятеля. Обе боковые колонны охраняли его фланги. Левая полковника Пулло, выдержала последний отчаянный натиск горцев: только удачный картечный выстрел отразил их в то мгновение, когда они были уже шагах в пятнадцати от орудий. После того горцы прекратили преследование: около 9-ти часов весь отряд собрался на открытой поляне, на берегу Яман-су, где и расположился для привала.

Отступление это стоило нам 8 убитых и 62 раневых (в том числе 5 офицеров).

После короткого привала, отряд уже беспрепятственно следовал далее, одною колонною, по земле Ауховцев; перешел на правую сторону Яман-су и расположился для ночлега у селения Ярык-су-Аух, на реке Ярык-су ⁸; на другой же день, 15-го Мая, возвратился в свой лагерь под крепость Внезапную.

Шестидневный этот поход в землю Ичкеринцев, исполненный с быстротою, с энергиею и без сильной потери в людях, вполне достиг предположенной [44] цели. Изгнанный из обоих укреплений своих при Ахмет-Тала и при Саясани, преследуемый всеобщим негодованием, Ташав-Хаджи бежал в Беной, куда прибыл на другой же день (14 Мая) Андийский Кадий Галбац с партиею Лезгин. Галбац упрекал Чеченского мюрида в малодушии и видя, что дело уже кончено в Ичкерии, возвратился в Анди. С своей стороны Ташав-Хаджи жаловался на Ичкеринцев, будто бы неохотно поддерживавших его против Русских. После поражения при Ахмет-Тале и Саясани, число приверженцев его еще уменьшилось; влияние его на горцев поколебалось. Многие аулы, видя судьбу, постигшую соседей, на пути Русского отряда, явно отложились от партии возмутителя и на прокламацию Генерала Граббе (см. приложение № 1), отвечали изъявлением готовности покориться Русскому Правительству. С истреблением ближайших к плоскости Ичкеринских селений, служивших пристанищем и сборным пунктом скопищам горцев, покорные нам племена и самая линия были на некоторое время предохранены от их набегов.

Это дало возможность отряду генерала Граббе исполнить предположенное наступательное движение в Северный Дагестан, не опасаясь уже за свой тыл. [45]

IV.

Движение через Салатау. — Дело при Теренгуле или Буртунае. — Вступлении в Гумбет. — Штурм Аргуани.

Чтобы нанести решительный удар Шамилю в главном его убежище Ахульго, можно было достигнуть этой цели двумя разными путями: или со стороны Темир Хан-Шуры через Аварию и Койсубу, или со стороны Внезапной через Салатау и Гумбет.

Еслиб вся цель экспедиции исключительно состояла в том, чтоб взять и разрушить самое Ахульго, то первый из означенных двух путей был бы конечно самым коротким и легким. Из Темир-Хан-Шуры было постоянное и обеспеченное сообщение с Авариею, через укрепления Бурундук-Кале и Зырани; по этому пути беспрестанно ходило транспорты и войска в Хунзах. У Цатаныха отделяется от этого пути удобная дорога вправо на Бетлетскую гору, у подошв которой лежат Ашильта и Ахульго. От Цатаныха до Ахульго не более 15 верст; местность открыта, и кроме некоторых крутых спусков, [46] особенных препятствий для движения войск не проставляет.

По другому направлению, то есть со стороны Внезапной, путь до Ахульго несравненно длиннее и во всех отношениях затруднительнее: войска могли вступить в Салатау или прямо от Внезапной, через лесистый хребет Гебек-Кала, или обойдя этот хребет берегом Сулака, по обыкновенному пути к Миатлинской переправе, откуда дорога соединяется у Инчхе с первою, прямо ведущею из Внезапной. Далее путь идет через лесистые Хубарские высоты, где неприятель может упорно обороняться; от Хубара дорога поднимается постепенно по отлогой плоскости Дюз-Тау, мимо аула Гертме, до перевала через гору Суук-Булак. По обеим сторон этого отлогого хребта, примыкают к дороге глубокие и лесистые балки. От спуска с хребта Салатау в Гумбет, дорога пролегает по каменистым, обрывистым и безлесным горам, образующим несколько огромных уступов до русла Андийского Койсу. После переправы через эту реку в Чиркате предстояло подниматься на отвесные горы левого берега, к Ашильте. Таким образом этот путь пролегал на протяжении около 80 верст, постоянно по земле племен враждебных, и местностию самою трудною для наступательного движения, самою благоприятною для упорной обороны со стороны горцев.

Однакож этот самый путь и был избран генералом Граббе для наступательного движения к Ахульго Выбор этот решен был на основании весьма важных соображений: [47]

Взятие А худого могло быть только последним, конечным ударом владычеству Шамиля; но чтоб достигнуть этой окончательной победы — необходимо было, так сказать, подготовить и облегчить ее нанесением поражения горцам везде, где только можно было встретить их скопища. Как бы ни были, по всем вероятиям, кровопролитны эти встречи, как бы ни дорого обошлись они вашим войскам, — только подобными успехами и можно было произвести нравственное влияние на умы горцев, поколебать доверие их к силе и непобедимости Шамиля, и тем разрушить основания его могущества в горах. Лишившись содействия обществ Дагестанских левой стороны Андийского Койсу, Шамиль не мог бы держаться и в Ахульго; напротив того, еслиб Русский отряд подступил к этому укрепленному притону его прямо со стороны Аварии, то у Шамиля оставались бы в тылу все те племена, которые составляли главную опору его силы и которые утвердились бы в своем убеждении, что Русские не смеют проникнуть в их неприступные горы.

И так, прежде чем подступить к Ахульго — последнему предмету действий, следовало не избегать, а напротив того искать встречи с горцами.

Притом нанесение поражения неприятелю именно в Салатау и Гумбете имело бы и результаты непосредственные; безопасность и спокойствие на линии, на Кумыкской плоскости и в Шамхальстве Тарковском совершенно зависят от покорности этих ближайших племен Дагестанских.

На этих общих соображениях основан был весь план предпринятой генералом Граббе [48] экспедиции: отряду, собранному при крепости Внезапной, силою до 6 тысяч человек, назначено было вступить в Салатау прямо от крепости Внезапной, через хребет Гебек-Кала. отправив все обозы кружною дорогою чрез Миатлы. Тою же переправою назначено было вступить в Салатау и трем баталионам из войск расположенных в Шамхальстве Тарковском. Четвертый баталион, остававшийся в Северном Дагестане, должен был конвоировать транспорты в Хунзах, вместе с милициями Аварскою, Мехтулинскою и Тарковскою, а также доставить впоследствии на Бетлетскую гору запасы для главного отряда, когда подступит он к Ахульго. Таким образом отряд генерала Граббе должен был иметь при себе продовольствия только на время следования через Салатау и Гумбет; с переходом же за Андийское Койсу необходимо было уже открыть сообщение с новым основанием, через Зырани с Темир-Хан-Шурою.

О неприятеле не было сведений положительных; лазутчики объявляли, что неприятельский караул находился на горе Букп-Баш, не далее 6-ти верст от Внезапной, на границе Салатау; что Шамиль продолжает возмущать это общество; но что один только аул Буртунай открыто вооружился и призывает к себе самого Шамиля; прочие же Салатавские селения находятся в нерешимости, боясь Русского отряда и готовы разбежаться с приближением его. Для успокоения горцев отправлена была генералом Граббе прокламация (см. приложение № 2), которая, [49] как впоследствии оказалось, произвела благоприятное действие на большую часть селений Салатавских, успокоив их на счет намерений и действий Русских войск при движении через их земли. Чиркей с прежним коварством присылал уверения в своей преданности к Русским.

21-го мая, главный отряд, выступив из крепости Внезапной, беспрепятственно прошел по узкой и трудной дороге через лесистый хребет, отделяющий Салатау от земли Кумыков. Спустившись с этого хребта в долину речки Тала-су, войска расположились лагерем между деревнями Ичхе и Костала. Здесь присоединилась к отряду колонна, отправленная еще накануне из крепости Внезапной, дорогою через Балтугай и Миатлы. На другой день (22-го числа) прибыли на туже позицию из Темир-Хан-Шуры еще два баталиона Апшеронского пехотного полка, с двумя горными орудиями и двумя легкими. Третий баталион того же полка не мог выступить из Темир-Хан-Шуры ранее 23-го числа ⁹.

Таким образом к вечеру 22-го мая, сосредоточились при Инчхе 8 баталионов пехоты, рота сапер, 17 орудий (в том числе 2 казачьих и 8 горных), две сотни конных казаков, четыре сотни пеших и сотни две горской милиции, всего до 7800 человек (см. Приложение № 4). [50]

Лагерь при Ингхе окружен был лесистыми высотами. Каждую ночь происходила перестрелка в цепи; но с нашей стороны был убит только один рядовой, а три ранено.

23-го числа, не дожидаясь прибытия третьего Апшеронского баталиона, отряд продолжал движение к Хубару; но сделал переход не более 5-ти верст, по трудности подъема на лесистые Хубарские высоты. Неприятель нигде не показывался, хотя местность была весьма выгодна для обороны.

Отряд расположился за Хубаром на возвышенной и открытой плоскости, продолжающейся постепенным подъемом до самого Суук-Булака, под именем Дюз-Тау. Жители Хубара, покинувшие свои домы, начали мало по малу сходиться, когда увидели, что селение их остается в целости. Они уверяли, что не будут действовать против Русских; однакож о Шамиле не давали никаких положительных известий. Были даже слухи будто бы он сам в Чиркате, а на помощь Буртунаю прислал только небольшую партию ¹⁰.

24-го числа утром, не смотря на густой туман, отряд двинулся вперед по дороге на Гертме. В авангарде следовали горская милиция и конные казаки; за ними в некотором расстоянии баталион Кубинского полка, с ротою сапер и четырьмя орудиями. Путь пролегал по открытой и ровной плоскости, к которой с обеих сторон примыкали глубокие и лесистые балки. В особенности с правой стороны [51] тянулась недоступная балка Теренгул, за которою находится аул Буртунай. Дорога в это селение спускается извилинами в пропасть, между каменьями и среди густого леса; потом столь же круто поднимается на противуположный край балки. Для спуска и подъема нужно не менее часа времени.

Приближаясь к этой балке, передовые казаки заметили на высоте, в недальнем расстоянии, нескольких горцев. Они понеслись вперед, надеясь захватить неприятельский караул; но приблизившись к высоте, были встречены сильным огнем. Пасмурный день и густой туман скрывали неприятеля; лишь только подошла пехота авангарда, горцы отступили и скрылись в балку.

Вскоре туман начал подниматься: тогда войска, занявшие высоты, внезапно увидели перед собою многочисленного неприятеля. Толпы горцев пеших и конных, с множеством белых значков, занимали возвышенную плоскость за балкою Теренгул. Частые выстрелы из самой балки показывали, что она также занята была неприятелем.

Тут только открылось, что сам Шамиль с партиею от 3 до 4 тыс. человек, пришел на помощь Буртунаю. Расположившись за балкою Теренгул, он занял фланговую позицию, из которой мог угрожать тылу Русского отряда, еслиб последний продолжал движение прямо на Суук-Булак ¹¹. Не [52] смотря на силу позиции, избранной Шамилем, генерал Граббе, нисколько не колеблясь, решился немедленно атаковать неприятеля с фронта: оставить его в стороне — значило бы при первой встрече обнаружить в глазах горцев слабость, ободрить их и оставить Буртунай без наказания.

Отделив два баталиона в прикрытие вагенбурга, генерал Граббе направил все остальные войска для атака неприятельской позиции. Артиллерия подъехала к самому краю балки, открыла огонь, а вслед за тем двинулись и пехотные колонны. Жаркая перестрелка завязалась на лесистых крутизнах... Не смотря на всю трудность спуска и подъема под метким огнем неприятеля, храбрые баталионы Кабардинского егерского полка, под командою полковника Лабинцева, двинулись смело в штыки вверх по извилистой тропинке; в тоже время начали взбираться на крутизны две боковые колонны: левая — под начальством генерал-лейтенанта Галафеева, правая — полковника Пулло. Заметив это, горцы разом прекратили перестрелку; изумленные решительностию атаки, они поспешно отступили, чтобы не быть захваченными в балке. С необыкновенным трудом поднявшись наконец на противуположный край пропасти, егеря, не смотря на крайнюю усталость, взбежали на вершину с криком ура! вслед за тем втащили туда и два горных орудия. Тогда густые толпы горцев, провожаемые выстрелами нашей артиллерии, бежали к Буртунаю, оставив на равнине большое число убитых, которых не успели, по своему обыкновению, унести. [53]

Прежде чем весь отряд мог взобраться на высоту, генерал Граббе, не упуская удобного случая довершить поражение неприятеля, двинулся вслед за ним с передовыми войсками: тремя баталионами пехоты, двумя горными орудиями и небольшим числом казаков, составлявших конвой главной квартиры. Но горцы бежали так поспешно, что не было возможности их настигнуть; они рассеялись по ближайшим балкам, не думая оборонять Бутурнай. Селение найдено было пустым и занято передовым отрядом. Остальные войска постепенно подходили к селению и располагались вокруг него.

Потеря наша в этом деле была незначительна: всего 43 человек (в том числе только 4 убитых). Если успех обошелся так дешево, то это должно исключительно приписать смелости и решительности, с которыми произведена была атака сильной неприятельской позиции. Горцы, напротив того, должны были сильно потерпеть от картечного огня нашей артиллерии.

В продолжении самого дела прибыл от Миатлинской переправы третий баталион Апшеронского полка, так что отряд уже состоял из 9-ти баталионов, роты сапер, 17-ти орудий, 4-х сотен конных и такого же числа пеших казаков; всего силою свыше 8000 человек.

На другой день после боя (25-го мая), отряд продолжал движение двумя колоннами: все тяжести, под прикрытием трех баталионов и 5-ти легких орудий, под командою генерала Пантелеева, продолжали следовать по прямой дороге, слева от балки [54] Теренгул; по другой стороне двинулось остальные войска, собравшиеся у Буртуная (6 баталионов, 8 горных и 4 легких орудие, казаки и милиция). Обе колонны должны были соединиться уже на самой вершине Суук-Булака.

Два дня (25 и 26 мая) колонны поднимались по отлогому и открытому склону возвышенной плоскости Дюз-Тау. Постоянный этот подъем на протяжении около 12-ти верст, утомлял войска и лошадей; удобных мест для ночлега также не было, по совершенному недостатку дров и отдаленности воды (в балках). По мере подъема усиливался холод. В мае месяце лошади скользили от гололедицы, а на самом Суук-Булаке лежал еще снег.

Достигнув вершины Суук-Булака, отряд оставался тут двое суток, пока продолжалась разработка спуска, (называемого Кирки). Дорогу высекали в скалах, утесы рвали порохом. 27-го числа часть пехоты спустилась к подошве Суук-Булака, где и заняла лагерь; на другой день (28-го) спустили артиллерию и часть тяжестей.

Таким образом отряд уже ступил на землю Гумбетовцев. Лагерь занимал небольшую площадку, составляющую один из уступов южного склона хребта. Отсюда — вправо открывается долина, по которой дорога ведет в Мехельту и Анди; перед фронтом — площадка ограничивается крутою и глубокою балкою, а влево она постепенно съуживается и только узкая дорога по склону хребта ведет к небольшому селению Артлуг. Дорога, по которой предстояло следовать отряду, чрез Аргуань к [55] Андийскому Койсу, пролетает первоначально по краю балка в вдоль подошв крутого, почти отвесного хребта, пересекающего землю Гумбетовцев между Мехельтою и Аргуанью. Вершина этого хребта занята была горцами, которые могли засыпать каменьями пролегающую у подошв дорогу.

Местность была известна по одним расспросам, из которых можно было только заключить, что войскам предстоял путь весьма трудный. При том известно было, что селение Аргуань, через которое пролегает дорога, сильно укреплено и занято самим Шамилем с многочисленною толпою мюридов.

Поэтому решено было идти к Аргуани только налегке, оставив все тяжести у спуска Кирки, под прикрытием одного баталиона (3-го Апшеронского) с 5-ю легкими орудиями; для обеспечения же этого вагенбурга построено было наскоро временное укрепление, названное Удачным. Вместе с тем производилась разработка спуска Кирки и предстоявшего пути, так что отряд оставался в лагере до 29-го мая. В продолжении этого времени отправлен был летучий отряд для истребления Артлуга и для доставления из этого мятежного аула дров для отряда. В продолжении 28-го и частию 29-го числа весь обоз спустился с Суук-Булака. и поместился в неоконченном еще укреплении.

29-го числа, после полудня, отряд двинулся к Дануху, выслав вперед сапер и один баталион для разработки дороги. Неприятель, занявший вершины хребта с правой стороны колонны, приготовлял каменья, надеясь забросать ими отряд. Чтоб [56] обеспечить колонну от такой опасности, выставлена была впереди бывшего лагеря батарея из 5-ти полевых единорогов, которые начали бросать гранаты на вершину горы. Не смотря на чрезмерный угол возвышения орудий, несколько удачных выстрелов мгновенно разогнало горцев, которые скрылись на противуположном скате, а колонна беспрепятственно прошла по самым трудным и опасным местам. Один баталион обеспечивал ее с левого фланга, спустившись в балку по тропинке едва проходимой, даже для пехоты.

Отряд не встретив в этот день никакого сопротивления со стороны неприятеля, дошел до перевала через гору Шугу-Меер, верстах в 6-ти от Суук-Булака. Два баталиона с двумя орудиями отделены были влево для занятия Дануха, оставленного жителями; оттуда отряд на ночлеге снабжался дровами и даже водою. Дорога, пройденная отрядом, была так узка и затруднительна, что не смотря на незначительность перехода, хвост колонны прибыл на место ночлега только с наступлением совершенной темноты. Ночью же саперы и команда рабочих были отряжены вперед для разработки спуска с горы Шугу-Меер, и далее дороги к Аргуани.

Работа спуска была окончена не прежде полудня следующего дня (36-го числа). Тогда весь отряд двинулся одною колонною к Аргуани, отстоявшей не далее шести верст от места ночлега. Но дорога была в таком худом состоянии и кроме того так испорчена от беспрерывно шедшего несколько дней [57] дождя, — что отряд приблизился в селению только в 4 часам но полудни.

Полагаясь на неприступное положение селения, — которого притом не было возможности обойти, — Шамиль собрал здесь до 16,000 Лезгин, как впоследствии оказалось из показаний самих горцев. Часть неприятельского скопища заняла селение, а прочие (преимущественно Андийцы), расположились на горах со стороны Мехельты. Еслиб Русский отряд действительно встретил неодолимое сопротивление от укрепленного селения, обороняемого отчаянными мюридами, то был бы поставлен в затруднительное положение, имея в тылу трудное дефиле. Таким образом успех всей экспедиция зависел от успешного штурма Аргуани.

Сведения, собранные предварительно о местоположении селения, также как о неприятельских намерениях, были весьма неопределенны. Со стороны Дануха, Аргуань казалась с первого взгляда совершенно неприступною: аул расположен на краю скалистого, почти отвесного обрыва; одна дорога, в виде крутой аппарели высечена между утесами. Наружные сакли составляли сплошную стену, с бойницами в несколько ярусов; над ними амфитеатром возвышались другие сакли, также каменные, с бойницами, плоскими крышами и башнями.

Для рекогносцировки селения со всех сторон, генерал Граббе сделал следующие распоряжения: батарея из 4-х полевых орудий. 4-х горных и конгревовых ракет, поставлена была на возвышенной площадке, находившейся в расстоянии хорошего ружейного выстрела от аула, слева от дороги; край [58] этой площадки, обращенный к селению, образовал как бы естественный бруствер, в котором стоило только прорезать амбразуры; в прикрытие батареи оставлены были один баталион (Куринского полка) и спешенные казаки. Обоз, под прикрытием одного баталиона (Куринского полка) и двух горных орудий, был остановлен близ самой дороги, вне ружейного выстрела от селения. Один баталион (1-й Апшеронский) должен был привлекать внимание неприятели, действуя во дороге, то есть с фронта (с северной стороны); между тем вправо и влево направлены колонны для осмотра аула с прочих сторон: вправо — два Кабардинских баталиона с двумя горными орудиями и горскою милициею, под командою полковника Лабинцева; влево — два баталиона Куринского волка, под командою полковника Пулло. Обе эти колонны должны были сами отыскивать себе тропинки по крутым горам и балкам. Наконец один баталион (4-й Апшеронский) двинулся также вправо от дороги, для поддержания связи между главными силами и правою колонною (полковника Лабинцева), которая должна была делать большой обход.

В 5 часов вечера батарея открыла сильный огонь по селению. Ни горные, ни легкие орудия не могли наносить значительного вреда неприятелю, закрытому толстыми стенами и утесами. Горцы же с своей стороны открыли меткую ружейную стрельбу из бойниц, особенно по стрелкам 1-го Апшеронского баталиона, который приблизился к селению по большой дороге. Другой (4-й) Апшеронский баталион, взявший правее, успел очень скоро [59] достигнуть вершины гребня, отделяющегося от горного хребта со стороны Мехельты и примыкающего к аулу; баталион двинулся смело вдоль по этому гребню, не смотря на то, что мог проходить только рядами между каменьями и скалами. В некотором расстоянии от аула гребень был перерезан глубоким и узким рвом, впереди которого было построено круглое укрепление, в виде низкой башни с бойницами. 4-й баталион Апшеронского полка, не смотря на меткие выстрелы горцев и на трудность подступа, неустрашимо бросился в штыки и так быстро ворвался в укрепление, что горцы не успели уйти и частию переколоты были в самом укрепления, частию же побиты при бегстве через ров. Баталион, заняв укрепление, не решился перейти через ров без особого на то приказания.

Между тем наступала уже темнота, — а боковые колонны все еще тянулись по крутым горам, с трудом втаскивая орудия на утесы. Колонна полковника Пулло, спустившись узкою тропинкою с высот, вышла на дорогу, ведущую в Аргуань из Чирката и двинулась по ней к самому селению. Дорога эта круто поднимается под перекрестным огнем с выдающихся частей аула, как с бастионов; куртиною между ними служил непрерывный ряд каменных саклей. С этой стороны находилась самая возвышенная часть селения, расположенная амфитеатром; верхние сакли составляли как бы цитадель. Таким образом рекогносцировка показала совершенную невозможность атаки с этой стороны. [60]

Правая колонна полковника Лабинцева, сделав большой обход, спустилась на дорогу ведущую в Аргуань из Мехельты. Расположив один баталион в ротных колоннах фронтом к Мехельте, для наблюдения за толпами горцев, занимавшими высоты с этой стороны, полковник Лабинцев с другим баталионом двинулся на западный угол селения. Он подступил уже к самой стене, возвышавшейся над крутостию, и удостоверившись, что этот пункт один только мог еще считаться доступным, сравнительно с совершенною неприступностию прочих, — отвел свой баталион вне ружейного выстрела. С одним баталионом нельзя было думать о действительном штурме такого селения, особенно же перед наступлением ночной темноты, в пасмурную и дождливую погоду.

Штурм селения назначен был на утро следующего дня. Произведенная рекогносцировка дала возможность составить новую диспозицию сообразно с местоположением и вернее рассчитать успех предприятия.

Главная масса сил должна была сосредоточиться уже на правом фланге; а именно: три баталиона (2-й Кабардинский, 1-й и 2-й Куринские) с 4-мя горными орудиями, под командою полковника Лабинцева, должны были штурмовать тот угол, который найден был доступнее других. Для обеспечения этих баталионов с тылу, оставлен был по прежнему 1-й баталион Кабардинского полка в ротных колоннах. Два баталиона (4-й Апшеронский и 4-й Куринский) с содействием двух горных орудий, под командою [61] полковника Пулло, должны были двигаться вдоль по греб-ню, на котором накануне взято было укрепление 4-м Апшеронским баталионом.

С левого фланга главной батареи расположился 3-й Куринский баталион, который должен был сначала привлекать в ту сторону внимание неприятеля; а потом, при удачном штурме с западной стороны, двинуться к дороге ведущей из Чирката, и тем преградить неприятелю путь отступления. С другой же стороны, чтоб отрезать ему и все другие дороги, приказано было конным казакам и горской милиции действовать на правом фланге штурмовой колонны полковника Лабинцева.

В продолжение ночи неприятель не дал войскам вашим спокойно отдохнуть и приготовиться к предстоявшему отважному предприятию. Несколько раз Андийцы спускались с гор и бросались в шашки на цепь оставленного против них баталиона; однакож были каждый раз отражаемы. С другой стороны, показались шайки с тылу отряда на самой дороге из Дануха; перестрелка завязалась в арриергарде, прикрывавшем вагенбург.

Перед рассветом начались передвижения войск, согласно с данною диспозициею. Когда все части заняли назначенные им места, артиллерия открыла со всех сторон сильный огонь. По данному сигналу колонны двинулись на штурм с тою твердостию и решимостию, которые с самого начала боя уже обещают успех.

В правой колонне полковника Лабинцева два баталиона (2-й Кабардинский и 2-й Куринский) беглым шагом бросились к балке, спустились в нее и [62] начали взбираться по крутости к самому селению, под убийственным углем из всех, саклей. В тоже время І-й Куринский баталион с трудом пробрался низом, по левой стороне ручья и бросился на передовые завалы, с которых неприятель поражал штурмовые колонны с фланга. Эти завалы были заняты самыми отчаянными мюридами, которые решились здесь положить голову. Стремительное движение наших колонн показало горцам, что их не удержит самый жаркий огонь; тогда мюриды сами бросились на встречу колонн с шашками и кинжалами в руках, и гибли под Русскими штыками. Некоторые оставались в передовых саклях до последнего издыхания: отказавшись от всяких надежд на спасение, они хотели дорого продать свою жизнь. Не смотря на отчаянную оборону, колонна полковника Лабинцева ворвалась в селение и заняла передние ряды саклей, между тем, как с другой стороны вторглась и колонна полковника Пулло. Все это совершилось почти мгновенно... Но этим не было кончено дело: тут только начинался упорный, кровавый бой внутри селения, в улицах и домах.

Самые отважные мюриды, оставшись в селении, решились защищаться до последней крайности. Расположение Лезгинских аулов чрезвычайно благоприятствует упорной обороне: каменные сакли, в несколько этажей, с плоскими крышами, расположены одни над другими; узкие извилистые улицы иногда проходят в ворота башен, под навесами и галлереями. Каждая сакля может служить блокгаузом; каждый квартал — цитаделью.

Уже в 9-ть часов утра войска наши занимали [63] большую часть селения и даже плоские крыши тех самых домов, где защищались мюриды; но целый день, до наступления темноты, продолжалось еще кровопролитие. Чтоб заставить горцев выдти из саклей — не было другого средства, как пробивать отверстия в крышах, бросать туда горючие вещества и зажигать балки. Не смотря на то, мюриды оставались по нескольку часов в каждом доме; иногда удавалось им пробивать себе выходы и скрываться потаенными сообщениями из одной сакли в другую; но много тел было найдено совсем обгорелыми. При всей невыгоде своего положения, горцы успевали однакож наносить еще много вреда вашим войскам: фанатики довольны были и тем, что хоть сколько нибудь истребляли «неверных». С шашками и кинжалами отбивались они по одиночке до тех пор, пока издыхали на штыках; некоторые же бросались на десятки солдат без всякого оружия. Только 15 человек, задыхавшихся внутри одной сакли от дыма бросаемых туда ручных гранат, согласились сдаться. Многие солдаты погибли от собственной неосторожности, бросаясь во внутренность саклей; но гораздо значительнее было число жертв на стороне неприятеля: улицы были завалены трупами.

К концу дня оставалась еще в руках мюридов значительная часть селения; в особенности же стоила трудов башня, возвышавшаяся в несколько ярусов на восточной оконечности аула; тут все усилия наших егерей были напрасны. К вечеру принуждены были с необыкновенным трудом втащить в аул два горных и два казачьих орудия и поставить их на крышах ближайших домов, чтобы пробить брешь. [64] Не смотря в на то, горцы не сдавались; на ночь должно было принять самые строгие меры к совершенному обложению всего аула и в особенности тех саклей, в которых еще находился неприятель. Горцы только и ждали ночи. С наступлением темноты, когда в лагере все утихло, они вышли потаенными выходами и бежали из селения по разным направлениям: некоторые из них были встречены выстрелами нашей цепи и легли на месте; иные вступили в бой холодным оружием; но были заколоты штыками; другие в темноте неосторожно обрывались с утесов и гор и делались жертвою своего падения; — только немногие успели невредимо пробраться между Русскими войсками, обязанные чудесным спасением своим отчасти местности, им одним хорошо известной, отчасти же совершенной темноте и дождливой погоде.

Таким образом бой под Аргуанью продолжался почти беспрерывно с 4-х часов вечера 30-го мая, до рассвета 1-го июня. Соображая все затруднения, которые войска должны были преодолевать в течении полутора суток, нельзя не удивляться, что потеря с нашей стороны не превышала 146 убитых (в том числе 6 офицеров) и 500 раненных (в том числе 30 офицеров). Неприятелю, напротив того, нанесено сильное поражение: на месте осталось в наших руках до 500 трупов, из коих более 300 в одной балке, где кавалерия атаковала бежавших горцев. По сведениям, собранным впоследствии, убито и ранено между горцами до 2000 человек, так что из иных [65] селений ни один человек не вернулся домой. Более всех потерпели Калаляльцы и Богуляльцы, которые защищались упорнее других. Напротив того Андийцы мало потерпели, оставаясь в продолжении всего дела бездейственными наблюдателями с высоты гор; они скрылись вовсе из виду, лишь только заметили, что успех начинает клониться на сторону аттакующего.

Блистательное дело при Аргуани ¹² открыло Русскому отряду свободный путь во все стороны. Скопище Шамиля было рассеяно и только незначительная часть успела чрез несколько дней собраться на правой стороне Андийского Койсу. Шамиль заперся с ревностнейшими своими приверженцами в Ахульго.

Комментарии

1. Об этом занимательном предмете читатели могут получить понятие из статей Г. Неверовского, напечатанных в Военном Журнале 1847 года и также отдельными брошюрами. Самое значение учения мюридов, как религиозной секты, объяснено в статье Н. В. Ханыкова, в газете: «Кавказ», 1846 года.

2. В то время на Кавказе находились следующие силы: на всем протяжения Кавказской линии, кроме Черноморского и Денежного Казачьего войска, 10 линейных баталионов, занимавшие гарнизоны в городах и крепостях и одна дивизия (20-я) действующей пехоты, из которой 1-я бригада, состоявшая из пехотных полков Навагинского и Тенгинского, расположена была в Черномории и на правом фланге, а 2-я бригада, из егерских полков Кабардинского и Куринского — в центре, в округе Владикавказском и на левом фланге. Из полков 1-й бригады значительнейшая часть поступала в летнее время в распоряжение Начальника Черноморской береговой линия, в состав десантных отрядов. Постоянные же гарнизоны в укреплениях Черноморской береговой линии заняты были Линейными баталионами (Черноморскими).

В Дагестане и в целом Закавказском крае, кроме 16 линейных Грузинских баталионов, находилась 19-я пехотная дивизия и Кавказская гренадерская бригада; кроме того Нижегородский Драгунский полк и несколько Донских полков, командированных на Кавказ для содержания пограничных и внутренних постов. 1-я бригада 19 пехотной дивизии, как уже было в своем месте упомянуто, постоянно находилась в Дагестане. Таким образом оставались собственно в Закавказском крае только 4 полка; но и часть этих полков назначалась в летнее время в отряды, действовавшие в Дагестане, в Абхазии, на Черноморской береговой линии.

3. Количество это впоследствии оказалось недостаточным; а потому сделаны были новые распоряжения для постепенного изготовления снарядов в местных арсеналах и доставления их в отряд.

4. Конные казака отправлены были к аулу Хасав-Юрт, для лучшего подножного корма лошадям; прочие лошади отряда паслись под прикрытием одного баталиона, верстав в 5-г и от лагеря, по направлению к Костеку.

5. Следовательно баталионы средним числом была силою в 716 человек с 17 офицерами.

6. Для раненных взято было только по одной арбе на баталион; число это оказалось не совсем достаточным.

7. В целый день потеря наша состояла из 12 убитых и 35 раненных (в том числе 3 офицеров).

8. На этом переходе кавалерия захватила 6 человек, стрелявших из лесу по войскам; а как эти люди оказались из первых Ауховцев, то тут же, на месте ночлега, они прогнаны были сквозь строй, для примера прочим жителям селения.

9. Баталион этот находился в Ирганае в то время, когда генерал Пантелеев, командовавший войсками в Северном Дагестане, получил (20 мая) приказание о присоединении трех баталионов Апшеронского полка к Чеченскому отряду.

10. Тоже самое говорил и прибывший в отряд старшина Чиркеевский Джамал, которого коварство открылось впоследствии.

11. Впоследствии открылось, что Чиркеевцы вошли в тайный заговор с Шамилем и с Буртунайцами; в полной надежде на то, что Русским не удастся перейти балку Теренгуль, они намеревались при дальнейшем следовании отряда напасть на него с тыла.

12. За это дело генерал-лейтенант Граббе назначен генерал-адъютантом; генерал-маиор Галафеев, половники Пулло и Лабинцев — произведены в следующие чины.