86. Описание военных действий 1839 года в северном Дагестане.

Соч. Полковника Милютина. С планами. Спб, 1850. Стр. 144 в 8 д. л.

С 1830 года Русское Правительство вынуждено было обратить особенное внимание на положение дел в Дагестане и на левом фланге Кавказской линии. Религиозное учение (мюридизм), возникшее в этом крае, подало повод к волнениям и кровопролитной войне. Необходимо было принять самые действительные меры против усиления в горах враждебной нам власти, которая сделалась особенно опасною, когда главою фанатических мюридов явился Шамиль. К несчастию, стечение разных обстоятельств несколько лет сряду не позволяло обратить против него достаточные силы для какого-либо предприятия решительного, — и обстоятельства эти имели самое невыгодное для нас влияние: горцы еще более ободрились; Шамиль приобрел еще большее внимание на легковерные умы. Он уверял, что Русские не в состоянии ничего предпринять против него; между тем продолжал укрупняться. Наконец в 1839 г. назначено было предпринять решительную экспедицию в Северный Дагестан. Военные действия должны были производиться в трех разных частях Кавказского края и тремя отдельными отрядами. Первый, десантный, под командою Генерал-Лейтенанта Раевского, назначен был для занятия трех новых пунктов на восточном берегу Черного моря и для построения там укреплений. Другой, Дагестанский, под начальством самого Корпусного Командира, Генерал-Лейтенанта Головина, должен был окончательно покорить верхние Самурские общества и прочно утвердиться в верховьях Самура, построением укрепления у селения Ахты. Наконец, третий, под названием Чеченского, вверенный Генерал-Лейтенанту Граббе, назначен был для действий против Шамиля в Северном Дагестане и Чечне. Описанию действий этого последнего отряда и посвящена книга Г. Милютина. [181]

«Действия эти, говорит автор, заслуживают особенного внимания: они происходили в таких частях края, куда до того времени еще никогда Русское оружие не проникало; они сопряжены были с такими затруднениями естественными и с таким упорным сопротивлением со стороны неприятеля, какие прежде едва ли встречались; а потому и успехи Русских войск никогда, быть может, не стоили прежде стольких пожертвований.

«Но тем более чести приносят эти успехи войскам, которые, в продолжение более четырех месяцев, с истинным мужеством и непоколебимою твердостию переносили все тягости и лишения трудного похода в скалистых и бесплодных горах, преодолевали затруднения, на каждом шагу им встречавшиеся, и везде геройски дрались, где только неприятель осмеливался оказать сопротивление. Ни многочисленность горцев, ни воинственность их, возбужденная Фанатизмом религиозным, ни самая неприступность укрепленных позиций, — ничто не в силах было остановить успеха Русского отряда на пути, ему предначертанном. Положительно можно сказать, что никогда в течение одной кампании не приходилось одним и тем же войскам столько раз испытывать счастие отважных штурмов на сильные позиции неприятельские. Для Кавказских войск, казалось, не было ничего невозможного.

«Таким образом действия 1839 года в Северном Дагестане замечательны уже потому, что представляют целый рад таких подвигов воинских, которые грешно было бы оставить в забвении. Мнения могут быть различны в том, какое значение экспедиция эта будет иметь вообще в истории Кавказского края, но без сомнения все, принимавшие в ней участие, единогласно признают, что собственно в истории Русского войска она составит одну из блистательных страниц».

По первоначальному плану Чеченский отряд должен был начать действия движением в Дагестан против Шамиля, разрушить там неприступное убежище его Ахульго, а потом уже, осенью, обратиться в Чечню. Соображение это основано было на том, что лето есть самое невыгодное время для действий в лесистой Чечне, тогда как, напротив того, в Дагестане действовать невозможно в позднее время года. Однакож, с первого же шага оказалось нужным отступить от этого плана, и двинуться в землю Ичкеринцев, для разрушения укреплений, в которых засели было горцы, с целию угрожать нашему тылу. Поход этот исполнен с совершенным [182] успехом, и по окончании его Генерал Граббе мог уже без опасения двинуться в Северный Дагестан.

Достигнуть Ахульго можно было двумя путями: один, через Аварию и Койсубу, представлял большие удобства; другой, через Салатау и Гумбет, несравненно длиннее, пролегал по земле племен враждебных и местностию самою трудною для наступательного движения, самою благоприятною для упорной обороны со стороны горцев. Однако э гот последний путь и избран был Генералом Граббе, на основании след. весьма важных соображений:

«Взятие Ахульго могло быть только последним, конечным ударом владычеству Шамиля; но чтоб достигнуть этой окончательной победы — необходимо было, так сказать, подготовить и облегчить ее нанесением поражения горцам везде, где только можно было встретить их скопища. Как бы ни были, по всем вероятиям, кровопролитны эти встречи, как бы ни дорого обошлись они нашим войскам, — только подобными успехами и можно было произвести нравственное влияние на умы горцев, поколебать доверие их к силе и непобедимости Шамиля, и тем разрушить основания его могущества в горах».

Двинувшись с тем, чтобы искать встречи с горцами, наш отряд, через три дня по выступлении, имел удачное дело с Шамилем при Теренгуле, а спустя еще неделю должен был брать штурмом укрепленное селение Аргуани. Полагаясь на неприступное положение этого пункта, Шамиль собрал здесь до 16,000 Лезгин. Силы нашего отряда были почти вдвое менее. Не смотря на неприступную местность, на отчаянную защиту мюридов, войска наши овладели Аргуани, после упорного боя, продолжавшегося почти полуторы сутки. Потеря с нашей стороны не превышала до 150 убитых и 500 раненных — потеря не весьма значительная, если сообразить все трудности, какие должны были преодолевать наши солдаты, особенно когда, ворвавшись в Аргуани, приходилось брать приступом почти каждую саклю. Потеря же горцев простиралась до 2,000 человек убитых и раненных, так что из иных селений ни один человек не вернулся домой. Это блистательное дело открыло Русскому отряду свободный путь во все стороны. Скопище Шамиля было рассеяно, а сам он заперся в Ахульго. [183]

С 12-го Июня началась осада этого гнезда фанатиков.

Старое и новое Ахульго занимали два огромных утеса, разделенных между собою глубоким ущельем речки Ашильты; оба вместе они составляли полуостров, обвиваемый с трех сторон рекою Койсу. Вся местность вокруг обоих Ахульго чрезвычайно сурова и дика; горы каменистые, бесплодные, как будто все в трещинах. Горные потоки во многих местах низвергаются в пропасти с отвесных уступов.... Не довольствуясь естественною неприступностию такого местоположения, Шамиль укрепил свое убежище еще искусственными средствами, весьма хорошо придуманными. В своих подземных саклях, траншеях, завалах, пещерах и за утесами неприятель был совершенно скрыт от наших глаз и выстрелов; окружающая местность почти нигде не позволяла выгодно расположить значительные батареи. Напротив того, наши войска на всех пунктах подвергались сосредоточенным выстрелам из множества неприятельских ложементов открытых и скрытых; на все подступы к обоим Ахульго были направлены сотни перекрестных выстрелов.

Шамиль заперся в Ахульго со всеми своими приверженцами, с заложниками от покорных ему племен, с награбленною им добычею. Более 4000 душ обоего пола заключено было на голом раскаленном утесе; вооруженных было свыше 1000; из них человек сто самых отчаянных мюридов заперлись в Сурхаевой башне — укреплении на остроконечной горе впереди нового Ахульго. Сверх того Шамиль послал по Дагестану собирать новые скопища.

О штурме Ахульго открытою силой нельзя было и думать; а для совершенной блокады с обеих сторон реки, силы отряда оказались недостаточными (до 6 т. чел.); для предприятия систематических осадных работ, от которых можно было бы ожидать скорого результата, не было ни достаточного числа орудий надлежащего калибра, ни довольно сапер, ни нужных материалов, ни [184] инструментов. Устроенные батареи наносили мало вреда неприятелю. Местность окрестная так разнообразна и пересечена, что войска долго не могли ознакомиться с нею, а потому действовали, так сказать, ощупью. Каждая попытка к постепенному стеснению блокады сопряжена была с большею или меньшею потерею. В начале войска не умели даже пользоваться местными преградами для прикрытия себя от выстрелов; неприятель, сидя скрыто в своих завалах, по целым дням подстерегал неосторожных, выказывавшихся из-за туров. В особенности вредила блокирующим войскам Сурхаева башня, которая командовала всею окрестною местностию.

Между тем в то время, как принимались меры на случай продолжительного пребывания отряда под Ахульго, толпа мюридов, собранная происками доверенных лиц Шамиля, внезапно напала на отряд, и сам Шамиль сделал сильную вылазку из Ахульго; но оба эти нападения были отражены с уроном для врага.

Осада подвигалась, хотя медленно и с большими препятствиями: все работы производились в камне, только по ночам, часто на расстоянии пистолетного выстрела от неприятельских укреплений; туры наполнялись, вместо земли, каменьями, приносимыми издалека. Линия передовых постов подвигалась, однако, постепенно вперед, и важный неприятельский пост — Сурхаева башня — был окружен наконец со всех сторон. Прежде чем предпринять что-либо решительное против главных укреплений, необходимо было овладеть ею, и начальник отряда назначил штурм. Но, не смотря на бесстрашную отвагу и стойкость наших храбрецов, первая попытка оказалась неудачною.... Спустя несколько дней, с прибытием орудий большего калибра, положено было бомбардировать Сурхаеву башню, и удачное действие артиллерии помогло нашим солдатам ворваться в неприступную твердыню. Успех этот в оба штурма стоил нам немаловажной потери (до 50 убит. и около 375 ранен.); но и отчаянные защитники башни погибли почти все.

Взятие Сурхаевой башни было важным шагом в ходе блокады; с этого времени уже можно было [185] обратить осадные работы прямо против нового Ахульго, как главной части неприятельской позиции; значительно стеснить линию блокады; устроить новые батареи на таком близком расстоянии от неприятельских укреплений, что могли разбивать их даже горные орудия. Осадные работы, казалось, доведены были наконец до того периода, когда остается прибегнуть к последнему, крайнему средству — к открытому штурму. Получив новые подкрепления, увеличившие численную силу отряда до 8,400 чел. (кроме милиций), Генерал Граббе решился на штурм. За успех ручаться было нельзя; но войска, утомленные однообразною блокадою и тяжелыми работами, жаждали покончить дело решительным боем.... 16 Июля три колонны двинулись на приступ.

«Главная колонна смело начала спускаться с нижнего гребня, по лестницам, под сильнейшим неприятельским огнем. Хотя войска должны были сходить по одиночке, однакож они исполнили это так стремительно, так смело, что в несколько минут были уже на дне самого рва и даже взобрались уже на передовое укрепление. В одно мгновение неприятель сбит штыками, и с криком ура! занята вся передняя площадка.... Но тут встречено препятствие неожиданное: за площадкою был еще второй, глубокий перекоп, обстреливаемый перекрестным огнем из двух скрытых блокгаузов или капониров.

«Выстрелы из множества бойниц и с завалов сосредоточены были на тесную площадку, на которой столпилось более шестисот человек. Все покушения некоторых храбрецов проникнуть далее остались безъуспешными. Спереди была непреодолимая преграда; сзади узкий пут завален множеством раненных; для устроения ложемента на занятой части неприятельских укреплений саперы не имели возможности втащить ни одного тура. Притом в это время не оставалось уже в колонне ни одного офицера: иные были ранены или убиты, другие сброшены в кручу. Войска оставались таким образом до самой ночи на передовой площадке, под самым жестоким огнем.

«Другие две колонны, предназначенные собственно для отвлечения внимания неприятеля, вовсе и не могли ничего предпринять...».

Неудача эта стоила нам весьма дорого: из строя выбыло более 150 убитых и слишком 700 раненных. [186] Горцы лишились только 150 чел., но и такая потеря для них была весьма чувствительна, тем более, что между ними почти всегда падали жертвами именно те люди, которые по своей храбрости и фанатизму составляли главную опору мюридизма. Неприятель защищался в Ахульго с крайним упорством. В одно мгновение, когда Русские войска ворвались в передовую часть укреплений, мюриды, потеряв голову, уже готовы были бежать; но тогда женщины с малолетными детьми бросились вперед и остановили бежавших. Многие из этих героинь, переодетые в мужские платья, сами упорно дрались в передовых укреплениях.

Как ни тягостно было положение неприятеля в Ахульго, однакож Шамиль мог постоянно возобновлять свои силы и средства, пока имел сообщение с левым берегом реки Койсу. Больных и раненных, обращавшихся ему в тягость, он высылал из Ахульго, а в замен их новые партии приходили к нему на помощь. По показаниям лазутчиков в Ахульго было до 1800 человек вооруженных мюридов. Следовало прежде всего лишить Шамиля сообщения с левым берегом Койсу; предприятие это в несколько дней было исполнено с отличным успехом. Ахульго было обложено со всех сторон, и осадные работы, в которых наши саперы оказывали чудеса искусства и храбрости, значительно подвинулись вперед, не смотря на нередкие вылазки со стороны осажденных.

Так прошел целый месяц (с 16 Июля по 16 Авгус.). Мелкие перестрелки в продолжение этого времени стоили отряду 100 чел. убитых и раненных. Кроме того, от продолжительности стоянки на одном месте, от самого воздуха, зараженного трупами, от удушливого зноя на раскаленных утесах, в войсках усилились болезни. Конницу нельзя было держать при отряде, по совершенному истреблению подножного корма в окрестностях. Между тем Шамиль, поставленный в крайнее положение, и видя настойчивость, с которою продолжалась осада уже более двух месяцев, старался разными путями войти [187] в переговоры. Они начинались несколько раз, но всегда безуспешно; видно было, что предводителю мюридов только хотелось выиграть ими время. Наконец, 16 числа ему было объявлено, что если он до наступления ночи не выдаст своего сына аманатом ¹, то на другой же день будет штурм. Шамиль медлил, и 17 Авг., с первым лучем солнца артиллерия наша открыла сильнейший огонь по укреплениям Ахульго. Войска с отвагою двинулись на приступ, быстро заняли часть нового Ахульго, и стойко выдержали огонь неприятеля. Но в это время Шамиль поспешил выставить белый флаг в знак перемирия, и выслал немедленно своего сына в аманаты. Снова начались переговоры, и для ускорения их решено было, что исправлявший в отряде должность начальника штаба, Генерал-Маиор Пулло будет иметь личное свидание с Шамилем среди самого Ахульго, то есть впереди расположения Русских войск. Но и это свидание не принесло ожидаемой пользы, потому что Шамиль не только не уступал, но постепенно усиливал свои требования. Снова надобно было взяться за оружие. Осада Ахульго, стоившая уже столько крови, должна была иметь и развязку кровавую.

21 Августа штурм был возобновлен, и опять наши храбрецы встретили те же самые препятствия, какие останавливали их уже два раза: глубокий перекоп, разделявший новое Ахульго и обстреливаемый мюридами из скрытого капонира. Пробовали бросать на дно рва ручные гранаты, заваливать фашинами и турами, но все усилия оставались тщетными. Мюриды держались целый день: ночью же саперы прибегли к последнему средству: они начали устраивать мину, высекая галлерею в сплошном камне. Однакож в туже ночь Шамиль, видя гибель главных своих приверженцев и упадок духа всей оставшейся толпы, решился сам оставить новое Ахульго, и скрылся в одну из пещер над рекою Койсу, и всем горцам приказал переходить в старое Ахульго. На следующий день [188] часть отряда заняла все новое Ахульго, и так как горцы в торопях не успели еще принять никаких оборонительных мер для защиты старого, то и это последнее вскоре было занято, хотя разумеется не без потери с нашей стороны. В этом бою, продолжавшемся около полутора суток, у нас выбыло из строя до 150 убитых и около 500 раненых. Но хотя оба Ахульго были заняты, однакож дело не совсем еще было кончено….

«Тут только начался упорный, одиночный бой, продолжавшийся целую неделю, с 22-го по 29-е число. Каждую саклю, каждую пещеру войска должны были брать оружием. Горцы, не смотря на неминуемую гибель, ни за что не хотели сдаваться и защищались с исступлением: женщины и дети, с каменьями или кинжалами в руках, бросались на штыки или в отчаянии кидались в пропасть, на верную смерть. Трудно изобразить все сцены этого ужасного, фанатического боя; матери своими собственными руками убивали детей, чтобы только не доставались они Русским; целые семейства погибали под развалинами саклей. Некоторые из мюридов, изнемогая от ран, и тут еще хотели дорого продать свою жизнь: отдавая уже оружия, они коварно наносили смерть тому, кто хотел принять его. Неимоверных трудов стоило выгнать неприятеля из пещер, находившихся в отвесном обрыве над берегом Койсу. Приходилось спускать туда солдат на веревках. Не менее тягостно было для войск переносить смрад, наполнявший воздух, от множества мертвых тел. В тесном ущелий между обоими Ахульго, войска не могли оставаться без смены более нескольких часов. Насчитано было свыше 1000 неприятельских трупов; большое число их неслось по реке. В плен взято было до 900 человек, большею частию женщин, детей и стариков; и те, не смотря на свое изнурение и раны, еще в плену покушались на самые отчаянные предприятия. Некоторые из них, собрав последние силы свои, выхватывали штыки у часовых и бросались на них, предпочитая смерть унизительному плену. Эти порывы исступления составляли резкую противоположность с твердостию стоическою некоторых других мюридов; плачь и сгон детей, страдания физические больных и раненых, дополняли печальную сцену.

«С каждым днем приводили из Ахульго новых пленных, находимых в подземельях и пещерах. Пока одни войска осматривали и очищали эти последние убежища, другие заняты были разрушением взятых укреплений. Некоторые части их, в том числе и Сурхаева башня, были взорваны [189] порохом. Не малого труда стоило также свезти все орудия с батарей и поднять тяжести на гору. Все это было окончено только к 29 числу. В Ахульго не оставалось уже ни одного Лезгина; но самого Шамиля нигде не нашли. Вскоре от лазутчиков получены были сведения о том, как удалось ему спастись.

«Шамиль, как уже было сказано, скрылся ночью с 21-го на 22-е число в одну из пещер, с намерением прорваться с небольшим числом людей чрез линию блокирующих войск. Предприятие было смелое, можно сказать отчаянное; однакож основанное на верном расчете. Посты блокирующих войск были расположены на местности столь пересеченной и закрытой, что неизбежно между ними должны были оставаться промежутки, а в большей части пунктов передовые наблюдательные пикеты не могли получить скорого подкрепления от резервов, особенно в ночное время. Не довольствуясь этим, Шамиль для большей еще верности успеха, употребил хитрость: около полуночи с 22-го на 23-е Августа пустил он по Койсу плот, чтобы привлечь к берегу реки внимание Русских постов, по близости расположенных; а сам между тем решился пробраться по скалам, к стороне Гимров. Он взял с собою, кроме семейства, только несколько самых надежных мюридов. Плот действительно замечен был постом, находившимся у берега реки, и пронесся мимо его под градом пуль; но и сам Шамиль наткнулся также на другой небольшой пост, расположенный несколько назади в ущельи. Завязалась жаркая перестрелка; сам ротный командир был тут убит; но Шамилю удалось с семейством пробраться стороною, не встретив уже других войск.

«При этом однакож он сам был ранен, также как один из его родственников и малолетный сын, которого мать несла на спине. Прорвавшись сквозь линию постов, Шамиль до рассвета еще достиг того места, где Андийское Койсу сливается с Аварским, и где берега весьма близко сходятся между собою: перебросив тут бревно, беглецы перебрались на левый берег и кинулись в лесистые горы Салатау, откуда безопасно уже могли бежать далее в Чечню».

Блокада и осада Ахульго в продолжение 80 дней, с 12 Июня по 30 Августа, стоила довольно дорого войскам. Кроме убылей от болезней и других причин, отряд лишился до 500 чел. убитых и слишком 2,400 раненных и контуженных. [190]

«Но потеря эта нисколько не покажется удивительною для того, кто внимательно следил за всеми затруднениями, которые войска должны были преодолевать на каждом шагу, чтобы наконец овладеть неприступным убежищем Шамиля. С другой стороны, самая цель и результаты оправдывают значительность пожертвования.

«Соображения, побудившие предпринять экспедицию в самые недоступные части Дагестана, были уже изложены.... Разрушение крепкого убежища Шамилева представлялось целью довольно важною для такого предприятия. Когда же предприятие это было решено, и отряд, после успешного, можно сказать, блистательного движения через Салатау и Гумбет, явился наконец пред главным предметом действий, — тогда никакие затруднения, никакие пожертвования уже не должны были отклонить от предназначенной цели. Необходимо было достигнуть ее, во что бы то ни стало. Отступление от Ахульго без успеха — было бы не только опасно для самого отряда, но гибельно для целого края: оно неизбежно повело бы за собою непосредственно общее восстание всех племен Лезгинских и Чеченских, — и тогда власть Шамиля упрочилась бы надолго. В последствии всякое новое предприятие против него было бы уже сопряжено с препятствиями еще несравненно большими.

«Генерал Граббе не мог допустить и помышления об отступлении из-под Ахульго, до такой степени, что перед последним штурмом уже решено было, в случае неудачи, продолжать тесную блокаду хотя бы в течение целой зимы. Настойчивость начальника и испытанное мужество предводимых им войск — наконец увенчались полным успехом. Как бы ни велики были пожертвования, они должны забываться в виду тех неисчислимых несчастий, которые ими были отвращены.

«Успех предпринятой экспедиции для многих казался неполным, даже сомнительным, потому только, что самому Шамилю удалось спастись. Но смерть или плен Шамиля были такими случайностями, которые не могли никак и входить в расчеты. Существенная цель осады Ахульго заключалась в том, чтобы уничтожить власть и влияние Шамиля на горские племена — и цель эта была достигнута.

«Известие о падении Ахульго, истреблении всей партии мюридов, бегстве самого Шамиля — мгновенно распространилось в горах и произвело глубокое впечатление на умы горцев. Не только окрестные, но и многие отдаленные общества Дагестана изъявили готовность покориться Русскому Правительству и прислали в лагерь депутации». [191]

Славная осада Ахульго увековечена была медалью для героев, покоривших эту твердыню. Теперь Г. Милютин является достойным повествователем подвигов мужества, оказанных во время ее, и увековечивает ее для потомства. ² История Кавказской войны представляет множество блистательных эпизодов, и почти все они еще ожидают своих историков. Между тем многие обстоятельства забываются с течением времени, и свежо памятное всем становится лет через десять «преданьем» — если не старины глубокой, то все-таки «времен Очаковских и покоренья Крыма...». Такое равнодушие к собственной славе не делает нам чести, тем более, что здесь действует не столько скромность, сколько беспечность.... Не далее как в прошлом году, в иностранных газетах напечатано было известие о блокаде Ахульго, [192] как о событии только что случившимся: иностранцам извинительно не знать нашей истории, и вследствие какого-нибудь недоразумения, выдавать за новость случившееся десять лет тому назад; но не радостно было видеть, что многие из наших соотечественников, читая искаженное известие о взятии Ахульго, спрашивали себя и других: да когда же это было?.... Надеемся, что это не повторится более, благодаря книге Г. Милютина, которой мы желаем столько читателей, сколько есть на Руси людей, принимающих близко к сердцу родную славу....

Комментарии

1. Того самого, который поступил потом на воспитание в 1-й Кадетский. Корпус.

2. Превосходное это сочинение напечатано было первоначально в Военном журнале, о котором поэтому скажем здесь несколько слов. Издаваемый с Высочайшего соизволения Отделением Генерального Штаба Военно-Ученого Комитета, Военный журнал есть единственное специальное издание в России, посвященное военным знаниям, и по программе своей обнимает все отрасли их. С 1846 года он подвергся совершенному преобразованию, и помещает на своих страницах, с самым строгим выбором, труды как отечественных военных писателей, так и статьи, заимствованные из иностранных периодических изданий и книг. Необходимая настольная книга для военных людей, он столько же любопытен для каждого образованного человека, представляя чтение поучительное и занимательное. Умеренная цена — три руб. сер. делает его доступным для всякого, и за эту сумму вы получаете в год шесть книжек, величиною каждая не менее 10 печ. листов, с планами и картами. Вот содержание вышедшей первой книжки настоящего года: Военная история. Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане (статья Полковника Милютина). Статистика. Военно-статистические сведения о Турецкой Империи (извлечение из неизданного путешествия П. Чихачева). — Библиография. Очерки военных действий в Испании с 1835 по 1838 год. Соч. Штутергейма. — Смесь. Мортара и Новара.